Текст книги "Наукоград:авария (СИ)"
Автор книги: Евгений Шабалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Положим, так...
– А раньше вы с женой жили на Сахарова в доме 29 квартира 17 . А я жила напротив.
Тут девушка зарделась, что было заметно даже сквозь макияж.
Сергей внимательнее вгляделся в ее лицо и узнал прежнюю соседскую девчонку Любашу. Ей было, наверное, лет 12, когда семья Сергея (жена Татьяна, беременная Верочкой, и двухлетний Димка) переехала с той однокомнатной квартиры в таунхаус – награда института за пуск ЛЯР-2.
– Ты – Любаша Воскресенская?
– Я... Не похожа?
– Ну, я просто забыл, честно говоря, мало обращал внимания на маленьких девчонок. Значит, ты – Люба.... Ну, садись, Люба, пообедаем. Обед сегодня праздничный.
Глаза куртизанки заискрились радостью. Сергей налил вина ей и себе. Молча выпили по бокалу, Сергей попробовал салат, попросил Любу не церемониться. Налил еще, девушка не отказывалась.
– Вы, Сергей Павлович, сказали, что не имеет дела с такими...как я... а сами меня пригласили.
– Люба, во-первых, не я тебя пригласил, а Пьер, а во-вторых, об этом поговорим позднее.
Сергей подошел к двери и открыл ее – никто не подслушивал. Он заткнул дверную скважину скомканным носовым платком.
– Не хотите, чтобы подсматривали? – лукаво съязвила Люба.
Сергей промолчал. Обед подходил к концу, бутылка французского почти опустела. Люба слегка опьянела.
– Вы, Сергей Павлович, на девчонку Любашу, меня на самом деле тогда так звали, не обращали внимания, а ведь я, я тогда всё засматривалась на вас, завидовала жене вашей. Вы казались таким ... сильным, мужественным. Наверное, это была моя первая любовь...
– Девочкам часто нравятся взрослые мужчины, это известно.
– И вот сейчас, после стольких лет, я с Вами пью вино, и ....
– И больше ничего, Люба. У меня только одна просьба к тебе.
– Значит, мы ...трахаться не будем?
– Сколько раз, Люба, ты ходила в этот дом?
– Какое это имеет значение?
– Для меня никакого. А вот для тебя...
– Они хорошо платят.
– Они – подлые люди, Люба. – Сергей понизил голос до шепота. – Преступники. Ты думаешь, я по доброй воле здесь? Я – пленник, самый настоящий.
– Как? Вы не можете выйти отсюда?
– Смогу, если ты мне поможешь, Люба.
– Зовите меня Любаша – так лучше.
– Хорошо, Любаша. Тогда зови меня Сергей. Так вот, Любаша, у меня к тебе просьба – помоги мне отсюда выбраться.
– Только скажите – как, и я все сделаю.
– Слушай и запоминай, Любаша. Позвони по номеру... У тебя есть мобильник?
– Конечно, Сергей Пав... конечно есть, Сергей, но они его у меня отобрали ... на время... этого....
– Ладно, это не важно – сейчас запоминай телефон моего друга Тенгиза.
При упоминания имени Тенгиза девушка отвела взгляд в сторону, но Сергей этого не заметил.
– Только не храни его в памяти мобильника – держи в голове. Слушай....
Сергей продиктовал номер и хотел повторить его несколько раз, но Люба сказала, что запомнила с первого раза:
– У меня хорошая память. Не бойся, Сергей, ни за что не забуду.
– Хорошо. Скажешь ему, где я, и назовешь три слова: "Альфа, французы, паук". Скажешь только ему – больше никому, поняла?
– А вашей... твоей жене?
– Не надо, Люба, лучше не надо. Тенгиз сообразит, как меня выручить.
– Я обязательно все сделаю, как ты сказал. Я все запомнила. Ну, я ухожу? Только...
Сергей было испугался – не намекает ли опять девушка на постель, но Любаша имела ввиду другое:
– Мы ведь должны были провести время в постели, так? А я выгляжу (она посмотрела на себя в зеркале) как будто только что пришла на свидание – вся накрашенная, волосы причесаны. Где у тебя умывальник?
Умывальник был за низкой перегородкой в углу. "Да она прямо конспиратор!", – с удовлетворением констатировал Сергей. Люба вышла из-за перегородки совсем другим человеком – лицо юной привлекательной девушки, неловко уложенная, но гармоничная прическа, милая, немного кокетливая улыбка на губах естественного розового цвета. Сергею пришла в голову неуместная, крамольная мысль – если бы Люба вошла в эту комнату в таком естественном виде, ему было бы трудно удержаться.
– До свидания, Любаша.
– До свидания.
Люба вдруг смутилась:
– Сергей, можно я попрошу тебя об одном?
– Проси.
– Поцелуй меня на прощание. По-настоящему...
Сергей сумел оценить этот неожиданно наивный и трогательный жест молодой проститутки – она хотела представить себя хоть на мгновение той 12-летней девчонкой, что была влюблена во взрослого женатого мужчину. Это был действительно "прощальный" поцелуй – прощание с молодостью, невинностью, прощание с первой тайной любовью. Они взглянули друг другу в глаза – у Любаши они были мокрые....
–
В ночь на понедельник Сергей не стал раздеваться и старался не заснуть – он боялся пропустить момент, когда Тенгиз начнет действия по его освобождению. Он знал характер друга – тот способен на быстрые и неожиданные поступки. И почему-то он верил Любаше. Эта продажная девка имела неожиданно правильные понятия о справедливости. Лежа на нераскрытой постели, Сергей строил умозрительно различные варианты планов Тенгиза. Здесь были и вероломные нападения на коттедж с привлечением отчаянных парней (авантюрный Гелиани частенько попадал в самые подозрительные компании и имел немало таких неординарных "друзей"), и хитроумные легальные проникания в дом с помощью Любаши, и совсем фантастические картины в духе Жюль Верна как высадка на крышу с воздушного шара с последующим разрезанием роль-ставней лазерным лучом. Последнее было уже частью его сна, который все-таки одолел Сергея...
Утро прошло без происшествий. Подходило время ожидаемого завтрака. С улицы вдруг донеслась бравурная мелодия марша духового оркестра. "Официантом" в это утро был один из русских "французов", и Сергей спросил его, откуда эта музыка. К третьему дню плена тюремщики уже привыкли к узнику, и иногда не отказывались, как было сначала, отвечать на его вопросы (разумеется, не связанные с установкой и их деятельностью на резервном пульте). Тот напомнил Сергею, что сегодня, в понедельник, начинается Международная конференция, и маршем приветствуют собирающихся на первое заседание иностранных участников. "Если они решили проводить конференцию, значит, аварии не было? Как же так? Не может быть".
Завтрак был королевский. Наверное, Пьер решил порадовать своего "друга-бабника" в честь открытия Конференции. Но аппетита не было – сказывалось волнение ожидаемых событий. И в тот момент, когда Сергей положил обратно на поднос недоеденный бутерброд с семгой и взял молочник, чтобы добавить в еще горячий кофе сливки, во дворе коттеджа залаяла сторожевая собака. Одновременно Сергей услышал хлопанье дверей авто, и решил, что приехал Пьер. "Может быть, он в этот раз пожелает распить со мной бутылку "Наполеона"? В честь...успешного окончания операции по укрытию следов их преступной деятельности!?" Если так, то это означает освобождение, чего Сергею теперь уже не хотелось – хотелось бы быть участником и свидетелем наказания преступников.
Но это был не Пьер... Внизу послышались громкие голоса, ругань. Наверх кто-то быстро поднялся и запер дверь комнаты Сергея на внешнюю задвижку. Ругань, однако, быстро стихла. По стуку шагов можно было определить, что в гостиную вошли сразу несколько человек. Сергей приложил ухо к полотну двери, и даже громкий и частый стук собственного сердца не помешал ему различить среди говорящих внизу голос Тенгиза. Как это он ухитрился "без боя" войти в этот дом-крепость? Главное – Тенгиз тут, значит, все идет по его плану. Значит, Любаша не подвела.
Прошло долгих пять, может быть, больше, минут. Все это время люди ходили внизу, разговоров не было слышно. Потом вдруг вновь вспыхнула ссора. Кто-то вбежал вверх по лестнице, и не успел Сергей отойти от двери, как был отброшен в сторону... В комнату ворвался один из его охранников с пистолетом в руке. Он, не останавливаясь, подбежал к окну, и открыв запор роль-ставней, распахнул его. Сергей стоял неподвижно, ожидая, что охранник собирается удрать через окно от людей Тенгиза. Однако тот приказал ему: "Прыгай в окно, иначе буду стрелять! Скорее!" Сергей колебался, но выстрел в потолок не оставлял ему шансов. Сергей прыгнул, поглядев вниз в самый последний момент, когда уже нельзя было остановиться ....
–
Под окном коттеджа лежала груда крупных камней, причем камни были сложены, видимо с умыслом, таким образом, что при падении ноги Сергея оказались на миг в ловушке между их острыми краями, и он по инерции свалился с крутой горы булыжников головой вниз на твердую дорожку из плит. Правая рука, вытянутая вперед, приняла удар на себя. Сергея пронзила резкая боль в руке ниже локтя. Едва он встал, как с обеих сторон появились два человека, с явно не дружелюбными намерениями. Они, по-видимому, прятались за камнями. Один из них был тот самый француз, который надел Сергею наручники у входа в резервный пульт. Злость и жажда мести охватила Сергея. Он, не раздумывая, нанес левой рукой нокаутирующий удар французу в скулу. Тот зашатался, но его напарник схватил Сергея за правую руку, вывернул ее... и Сергей потерял сознание от невыносимой боли...
Когда он очнулся, его покачивало. Сергей лежал на жесткой полке в каком-то тесном помещении. Рядом стоял ... Тенгиз.
– Рука у тебя сломана – кость предплечья. Осторожнее с ней. Приплывем – наложим шину.
Сергей уже понял, что он находится в маленькой каюте моторного катера.
– Тенгиз, дорогой мой! Как же я, то есть ты и я... здесь оказались?
– Время есть у нас (он посмотрел на часы) минут 10-12, так что слушай.
Рассказ Тенгиза о побеге.
"Твоя Любаша (Сергей запротестовал: "Никакая она не моя!"), ну пусть, "не твоя" Любаша оказалась очень сообразительной – с такой осторожностью и даже в маскараде она нашла меня, ну прямо "радистка Кэт", только без младенцев на руках. Передала с таинственным видом твои три слова "альфа, французы, Паук" и рассказала, где тебя содержат как пленника или заложника. Она хорошо описала дом – наверное, не раз бывала там по тому же поводу, что и в прошлый вечер. (Сергей снова выразил недовольство – "не думаю, что ты не понял, для чего я это устроил", и Тенгиз пообещал "больше не шутить, если тебе это не нравится"). Не знаю, правильно ли я расшифровал твой ребус, связано ли это с аварией или нет...".
– Так авария случилась? – Сергей приподнялся в волнении на левой здоровой руке.
"Ты знаешь, до сих пор ничего не ясно. Я сам в раздумье. Но Конференцию начали..."
– Я тоже слышал оркестр сегодня утром.
"Вот так. Значит, чтобы там ни было с французами и с альфа-омегой, решил я, но друга надо вызволять, и срочно. По городу и окрестностям шарят дозиметристы, и это навело меня на мысль. Хотя Паук издал распоряжение о прекращении поисков в пределах города до окончания Конференции, но у меня немало подходящих для этого друзей. Мы организовали две машины. Одну – дозиметрической службы с приборами, все как полагается, только по городу ехали с заклеенными липкой непрозрачной пленкой эмблемами и знаками. Вторая была моя, та, знаешь, старая, которую никак не могу продать. Ее мы кое-как загримировали в милицейскую (все патрули были в это время в противоположном районе города, вокруг здания Центра Научных Форумов). План был такой: будто бы согласно указанию Пьера (он как раз должен был сидеть в это время в президиуме открытия совещания) нужно срочно проверить коттедж на радиоактивность. Мы должны были якобы найти альфа-активность, прежде всего, на тебе. Это представлялось, по моему мнению, логично для французов – раз пленника подозревают в аварии, "надо найти улики". Затем из другой машины выходит "полицейский" и увозит тебя. В случае сопротивления все были готовы к драке. Но все это провалилось бы, если бы не "не твоя" Любаша – молодец, упомянула, что там у берега (а коттедж французов как раз на берегу озера, знаешь, где каменистое мелководье?) у дощатого причала всегда стоит катер. И я послал одного парня, Левчика, ты знаешь его, с ночи залезть в этот катер и без шума подготовить его к пуску, на всякий случай, если нельзя будет удирать на авто... А получилось вот что. Сначала они поартачились, вместе с их псом, пришлось даже успокоить его "жгучим перчиком". Потом вроде успокоились, и дозиметристы начали осмотр нижнего этажа. И тут я заметил, как двое по-тихому вышли на улицу через заднюю дверь. И я послал одного из своих проследить за ними. А когда мы приготовились подняться на второй этаж, третий "француз" быстро помчался наверх, и тут же послышался выстрел. "Опоздали, – подумал я, и в страхе и в яростной злобе влетел в твою комнату ... и увидел только наведенный на меня пистолет. Тебя в комнате не было. К счастью, заметив ворвавшихся в комнату трех дозиметристов (всего нас было шесть человек, их оказалось четверо), "француз" бросил оружие и запросил пощады, по-русски. Я подбежал к окну и увидел отчаливший катер. "Все-таки опоздал", – мелькнула горькая мысль. Катер уходил от берега, а на мелководье, по колено в воде стоял человек и грозился в его сторону, что-то крича по-французски. Другой брел к берегу, мокрый по грудь, спотыкаясь о камни и ругаясь отборным русским матом. Оказывается, эта их операция на случай нападения была заранее продумана, наверное, хитрым Пьером – заставить тебя прыгнуть в окно на камни, там двое "подготавливают" тебя к переносу в катер, и привет горячий! Но Лёвчик показал высший класс! Заметив, как те двое наблюдают внимательно за окном на втором этаже, он тихо завел превосходный японский мотор (его можно запустить на самом малом газу), и когда они закинули тебя бесчувственного на борт катера, дал максимальный газ. Француз остался с раскрытым ртом на причале, а русский, ухватившись за борт, пытался забраться на катер. Лёвчик врезал ему веслом, и дальше объяснять нет смысла".
– А все-таки, что дальше было в доме?
– Очень просто. Мы дали связанным "французам" выпить водочки для успокоения, и предупредили, что при первой возможности им надо улепетывать из этого дома – он "насквозь пропитан радиоактивностью".
– И они поверили?
– Что значит поверили? Мы сказали им правду.
– Как? Вы обнаружили альфа-активность? И где был источник?
– На твоих ботинках, дорогой мой...
–
В воскресенье, как и было запланировано, Силан Давидович лично встретил в столичном аэропорту дорогого профессора Гюнтера с двумя милыми девушками – его дочерями и благополучно доставил их в Вязну. Шикарный автомобиль через пару часов остановился не у гостиницы, а у открытой, кованого чугуна, калитки коттеджа, который Силан Давидович держал для поселения VIP гостей. Там же был запланирован обед, заказанный у Алисы. Гостей на дорожке к коттеджу встречала она сама с караваем и солью на жостовском подносе и мэр города с символическими ключами от Вязны– наукограда. А за ними, на ступеньках крыльца, ухмыляясь, стоял ... Егор Кузьмич. Силан еле сдержался, чтобы не крикнуть: " А ты что здесь делаешь, старый пес? Не те времена, чтобы за иностранцами шпионить". После непонятной для Гюнтера процедуры поедания маленького кусочка соленого хлеба, прочтения дарственной надписи на немецком языке на громадном деревянном ключе, и представлений (причем Егор был назван "советником по общим вопросам") Силан пригласил гостей в "их дом". К радости Силана, "советник" тут же распрощался. Удивленному немцу Силан объяснил, что у советника много дел по подготовке вечернего "ресепшен" в Центре Научного Форума, где завтра начнется конференция. "Ya, ya " , – кивал головой профессор, а обе дочки бросали частые завистливые взгляды на грудь хозяйки – такого в Германии не встретишь.
За обедом Алиса подошла к Силану и наклонилась к его уху. "Дежавю, – испугался Силан, – пора в отпуск. Сейчас она позовет меня к телефону". Вместо этого пышногрудая сказала: "Вон там тебе письмо" и кивнула на низкий шахматный столик. На заклеенном конверте без марок надпись: "Силану Давидовичу, лично". Силан решил отложить чтение письма до окончания обеда.
Утомленный дальней дорогой и сытным обедом, Гюнтер заявил о желании отдохнуть перед вечерним мероприятием. Алиса пошла показывать спальню Гюнтеру. Девушки же захотели осмотреть город. "Будет организовано", заверил Силан (на немецком). Разумеется, организовывать и быть гидом пришлось незаменимому Светику. Дело облегчалось тем, что одна из мэдхен, Гретхен, неплохо понимала русский. Оставшись один, Силан разорвал конверт. Внутри было два листка бумаги. На первом от руки было написано всего несколько слов: «Егор все-таки прав. Неприятного аппетита!». Знакомый почерк и знакомая грубость. Еще не дочитав второй, печатный документ, Силан уже почувствовал слабость в ногах. Спускающаяся вниз Алиса вдруг перевернулась набок вместе с лестницей. Силан успел опереться на шахматный столик и вместе с ним рухнул на ковер. Сознание вернулось сразу: «Где ...листок?» – Силан, не вставая, искал сползший со стола недочитанный документ.
– Какой листок? Этот, упавший? – спросила Алиса.
"Это я – упавший листок", – мрачно про себя прокомментировал Силан. Алиса хотела вместе с листочком поднять и самого Силана, но он этого не позволил. Как обычно, он сумел быстро преодолеть кризис:
– Вызови шофера.
– Ты не останешься? – с надеждой спросила Алиса.
– Если бы это был любой другой документ...
Силан нежно пожал руку бывшей любовнице и вышел на свежий воздух.
–
-
А документом являлась копия акта экспертной комиссии отдела дозиметрии института. Акт содержал "описание методики и результатов анализа розового порошка, собранного на 15-ом километре шоссе "Путь к коммунизму " в 15-17 метрах от дорожного полотна со стороны правого движения от города", сделанного по заказу следовательской группы прокуратуры г. Вязна. Заключительный параграф документа гласил: "..розовый порошок является радиоактивным веществом со слабой гамма-активностью и высокой альфа-активностью – от 1.2 до 2-х миллионов частиц на кв. см в минуту. Период полураспада достаточно длинный, но для идентификации изотопа понадобятся дополнительные исследования. Их стоимость...".
Такое запаздывание "похоронки" его карьеры, как это воспринял поначалу Силан, было вызвано обычной неторопливостью нашего человека, даже в критических ситуациях. Следователи опергруппы начали работать на опасном повороте шоссе "Путь к коммунизму", где ДТП с гибелью человека произошло в ночь на 25 мая, только с середины субботнего дня, не успев пообедать – начальство торопило. Времени до окончания работы прокурорской столовой им едва хватило для того, чтобы сделать два "тонких" вывода: сгоревшая машина была специализированной машиной отдела радиационной безопасности института, а оплавленный кусок свинца, обнаруженный недалеко от машины, похож на остатки контейнера для хранения радиоактивных веществ. После этого следователи ретировались с места преступления – "нехватает еще переоблучиться! Кто-то устраивает аварии, а нам разбираться". У дозиметристов суббота была очень напряженной, к тому же их начальники были приглашены на обед в "Алые паруса". Поэтому они прибыли на Поворот в качестве оплаченных экспертов только поздним утром воскресенья. На месте ДТП они обнаружили слабую гамма-активность. "Это – чепуха. От Чернобыля. Можете работать". Кое-где был рассыпан белорозовый порошок. Его, по просьбе следователей, собрали для детального анализа в лаборатории...
–
– Ну и шуточки у тебя, Тенгиз, – отреагировал Сергей на известие о радиации на его, Сергея, ботинках. – Как у того боцмана из анекдота, – и отвернулся к стенке, поморщившись от боли в руке.
– Я серьезен, как никогда, Сережа. Весь пол в той, твоей комнате, на втором этаже, выпачкан полонием. Грязи много и внизу, но источник – именно твои ботинки. На них альфа-активности в сотни раз больше, чем где либо. Я в этом убедился, когда Лёвчик вернулся за мной, и дозиметристы смогли тщательно обследовать их.
Тенгиз достал из-под полки положенные в целлофановый пакет ботинки, а Сергей увидел, что он разут. В пакет была вложена записка с датой, временем измерения и величиной загрязнения альфа-активностью: "30 тысяч частиц в минуту на квадратный сантиметр. Предположительно, полоний– 208".
– А чему ты удивляешься? Ты же сам передал через Любашу слово "альфа". Или ты намекал на спецподразделение Егора?
– Тенгиз, все очень непонятно для меня. "Альфа" возникла потому, что я подозревал банду Пьера в незаконном производстве какого-то альфа активного препарата на нашей установке, но у нас кажется, нельзя синтезировать полоний? Ты лучше меня это должен знать.
– В принципе у нас можно синтезировать полоний-210 – короткоживущий изотоп, которым, помнишь, в свое время наши агенты отравили своего же Литвиненко в Англии. А полоний-208 получать можно только на ускорителях. На нашей установке он нигде не используется. Правда, есть хорошие возможности для синтеза плутония-238, и это очень ходовой и очень дорогой изотоп – 10 тысяч долларов за грамм, или 10 миллионов за килограмм. И кстати, они, эта французская группа, действительно имеет договор с институтом на синтез плутония в количестве 5 граммов в год, в удаленной камере 19. И платят нам половину его стоимости. Но откуда, все-таки, на твоей обуви полоний? Вспомни, где ты мог измазаться?
– Может быть, на резервном пульте? Они там меня взяли. И там я видел на одном из табло надпись "Альфа-активность! Внимание!".
– На резервном пульте, куда доступ запрещен!? Очень интересно... Где была эта альфа надпись? Хочу быстрее услышать твой рассказ. Ты не устал?
– Нет, но я не помню, Тенгиз, было ли на табло указание...
– На всех табло указывается, в какой камере что происходит..
– По-моему, там не было этого.... Не знаю...
– Ладно, рассказывай. Все, что помнишь.
– С чего начать... Ты, наверное, знаешь, что вечером в пятницу начал барахлить ЗГ?
В этот момент Сергей почувствовал толчок – катер уткнулся носом в берег.
– Ну вот, приплыли. Давай, Сережа, помогу выйти. Расскажешь после того, как наложим шину.
–
На берегу, куда подошел катер, стояла туристская палатка. Из нее вышел человек в простой одежде отдыхающего "дикаря", крупный мужчина средних лет.
– Кого я вижу! Эйнштейн пожаловал! – удивленно и радостно приветствовал турист выпрыгивающего с катера в воду Тенгиза.
– Эйнштейн, как известно, плавал под парусом, и в одиночку, как ты, а нас – трое, на бензиновом японском моторе – прогресс налицо. Привет, Андрей!
– Рад видеть всех, только не вижу третьего...
– Он в каюте... Тебе, Андрей, придется с ним поработать.
– А что с ним?
– У него сломана рука, и очень "хорошо" сломана.
На катере Тенгиз вспомнил о своем школьном друге, живущем в столице, но ежегодно проводящем часть отпуска на Мутном озере, на маленькой яхте. Зимой яхта стояла в саду-огороде Тенгиза, и дней десять назад они перевезли ее на озерный простор по речке Быстрой. Андрей был офицером МЧС, и специализировался, в том числе, на срочной медицинской помощи, которую войска МЧС оказывали до прибытия врачей.
Вдвоем они помогли Сергею выбраться на берег. Рука сильно распухла, в месте перелома сломанная кость выдавливала кожу.
– Перелом со смещением. Кто это так поработал?
– Двое старались, гады. Но Сергей успел еще врезать одному с левой – теперь тому придется хорошо раскошелиться на дантиста.
– Но рука тоже окажется бриллиантовой.
Андрей вынес из палатки небольшой чемоданчик с лямками для ношения за спиной. Положив на землю, открыл крышку, и Сергей с Тенгизом увидели разложенные по соответствующим нишам медицинские принадлежности для срочной помощи. Понять, для чего что предназначалось, не специалисту было трудно. Андрей попросил Сергея лечь на землю, подстелив лист полипропилена и одеяло сверху, и сказал, что сделает сначала укол, который будет способствовать быстрому спаду опухоли – иначе трудно будет поставить концы сломанной кости на свои места. "Это займет от получаса до четверти часа. Затем сделаю обезболивающий укол, выправлю кости и наложу шину". "Хорошо, спасибо", – только и ответил Сергей. После всех волнений трех последних дней он, несмотря на продолжающую боль в руке и неопределенность своего ближайшего будущего, впервые почувствовал облегчение и умиротворенность, как чувствует заблудившийся в пургу и промерзший насмерть человек, оказавшись вдруг в теплом домике у ярко горящего камина, с хозяином, предлагающем ему стакан горячего пунша.
Андрей тем временем расставил походный столик, три пенька и пригласил остальных "позавтракать", добавив: "А Сергея угостим после операции". Во время "завтрака", который не обошелся без "пунша", Андрей спросил, почему они не повезли Сергея в больницу.
– Ответить и трудно, и легко, – сказал Тенгиз. Легко, потому что в этом случае Сергей после излечения оказался бы за решеткой. Трудно – потому что я не знаю, почему все так вышло.
– Ну, Тенгиз, любишь ты загадки.
– А загадку должен разгадать сам пострадавший... может быть, и подследственный. Расскажет о своих приключениях.
– Тенгиз, приключения – это в романах, у меня – злоключения, – поправил Сергей. И подробно рассказал обо всем, что с ним случилось, начиная с момента входа на резервный пульт. Офицер МЧС слушал рассказ как говорится с открытым ртом:
– Ну, ребята, никогда не ожидал, что у физиков может быть такое. Даже мне трудно вспомнить что-то подобное из нашей "горячей" жизни.
Тенгиз, слушая, одновременно анализировал похождения своего друга:
– Мне кажется, ты что-то пропустил в своем рассказе, Сергей. Почему твой ГАЗ стоит брошенный на 2-ом километре Пути к коммунизму?
– Еще стоит? – удивился Сергей.
– По крайней мере, стоял в субботу в 9 утра. Я проезжал мимо, на дачу, чтобы забрать Людмилу.
– Это здорово, Тенгиз! Мне неудобно перед ней.... Куда ты ее отвез?
– Куда же еще? Она пока в моей квартире. Ждет тебя, непутевого бабника. А все-таки, почему машина на шоссе, а не на стоянке у Института?
– Положим, бабник скорее ты.
– Ладно, пусть я, но меня всегда вынуждают...
Все засмеялись...
– А все-таки, как насчет твоей "Волги"?
– Ну, когда я спешил в институт той ночью, я уже сказал вам почему... .
– Он хотел убедить ребят в смене заглушить реактор – идея была правильная... – прокомментировал Тенгиз.
– Вот, на том повороте, ты знаешь, Тенгиз, очень крутом, недалеко от развилки в сады, я увидел машину под склоном, разбитую. Она горела, вероятно, водитель не вписался в поворот. Съехала на склон, перевернулась и загорелась. Я остановился на минуту, подошел, убедился, что моя помощь бесполезна – водитель был обгоревший, мертвый... На блокпосту притормозил, коротко сообщил гаишникам место аварии. Они хотели, чтобы я остановился – составить протокол и т.д. и т.п... Я не намерен был терять время, и поехал дальше. Они погнались за мной, и чтобы удрать, я бросил машину и побежал по лесу.
Далее Сергей пояснил, как он проник на резервный пульт без пропуска, опустив сцену с писающей охранницей.
– А дальше я уже рассказывал.
Тенгиз очень заинтересованно слушал, особенно об аварии на повороте.
– Сколько времени ты торчал у той машины? Близко подходил?
– Да. Насколько позволял жар от горящего пластика и алюминия.
– Теперь многое прояснилось. Что же ты раньше молчал!? Ах, да, ты же в плену был...
– Что тебе ясно?
– Происхождение полония на твоих ботинках. Теперь это не ботинки, а "вещьдок", как говорят сыщики, для твоего будущего адвоката... Андрей, а у тебя нет в запасе обуви для Сергея?
– Сначала займемся его рукой.... И потом – ты думаешь, что МЧС еще и обувной магазин?
"Неужели в самом деле
Все качели погорели?"
(К. Чуковский)
ГЛАВА VI «Вроде зебры жизнь...»
С наложенной искусно шиной, с рукой на перевязи, Сергея перевезли на "французском" катере к северному берегу – противоположно городу. Только сравнительно небольшая часть этого берега была высокой, лесистой, а вокруг – почти непроходимые болота, особенно весной и в начале лета. На этом пятачке находился городской пионерский (по новой терминологии – "оздоровительный детский") лагерь, пока еще не обитаемый, до начала ближайшей субботы, когда на катерах привезут первую смену младших ребят.
На катере Сергей сообщил Тенгизу дополнительные подробности своего похищения: описание амбара, последовательность поворотов, когда его везли с завязанными глазами к коттеджу Пьера. "Это на случай, чтобы найти тот амбар и подземную галерею". "Найдем, Роман, мы еще устроим им Бородино!".
Первое, что услышали наши конспираторы с катера, подъезжая к лагерю, был торжествующий возглас "рыба!". Рыбаков заметно не было, а за свежесколоченным сосновым столом четверо мужиков забивала "козла", рабочие, которых привезли для ремонта лавочек, качелей и покосившихся стен фанерных бараков.
– Привет, мужики! – закричал Левчик, – Это вы так гвозди забиваете?
Играющих не легко было отвлечь, даже таким не ординарным событием, как прибытие шикарного импортного катера. Один из них хорошо знал Левчика, и перемешивая костяшки домино, ответил на приветствие:
– Где это ты украл такую штуковину?
– Не моя она – князя.
Левчик указал на Тенгиза. Тенгиза многие называли "князем: во время одного из застолий заезжий грузинский гость произнес тост "за потомка великих имеретинских князей – великого теоретика Тенгиза Гелиани!" Тенгиз не стал оспаривать это утверждение, так как в его родном селении аксакалы тоже хвастались знатным происхождением фамилии Гелиани. Сейчас "великий потомок" вместе с безродным Левчиком сошел на берег пионерлагеря, достал из наплечной сумки пару бутылок и без слов поставил на стол.
– Гляди – город не забывает своих героев, – прокомментировал неожиданный подарок белобрысый парень в майке с надписью Fuck you; остальные были в спецовках.
– Это вам от детей, – пошутил Тенгиз. – Взятка, чтобы качели не рухнули.
Мужики заржали. Быстро появились граненые стаканы, соленые огурцы и свежая редиска. После второго тоста ("За пионеров!"), когда опустела и вторая бутылка, Тенгиз подошел к катеру по воде и помог выйти на берег Сергею; тот до этого момента сидел в каюте, по уговору. Мужики с некоторым неудовольствием восприняли "лишнего" собутыльника (вероятно, каждый подумал: "Хоть и без руки, а пить не откажется"), но у Тенгиза все было продумано, как в театре – из заплечной сумки появилась третья бутылка, уже литровая...
Сговор прошел, как по маслу: работяги обещали спрятать Сергея до приезда детей, а если кто и спросит про него, то сказать, что он – из бригады, да вот несчастье – руку сломал. Тенгиз оставил немного консервов (из запасов Андрея), узнал у мужиков номер их мобильника (одного на всех), и они с Левчиком отчалили, прокричав напоследок: «Ждите накануне открытия лагеря яхту с флагом МЧС!».
Мужики разлили остатки водки и потащили костяшки из перемешанной кучи. Утомленный Сергей прилег на панцирную сетку железной кроватки в одном из фанерных бараков. Сквозь дыру в крыше он видел голубое небо, а на нем контуры облаков рисовали лица любимых и близких: Людмилы, Татьяны, Верочки и Димы...
