Текст книги "Наукоград:авария (СИ)"
Автор книги: Евгений Шабалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
–
Когда Сергей пришел в себя, его тащили по какому-то темному коридору, низкому и без окон. Свет шел откуда-то спереди, и Сергей видел тени двух людей, которые волокли его, схватив подмышки. "Наверное, те двое, – решил он.– Хорошо еще, что тащат меня спиной вниз ". Иначе его лицо давно бы превратилось в кровавое месиво – захватчики, устав, несколько раз бросали его на твердый грунтовый пол, а его руки в наручниках, пока он был без сознания, они успели заложить за спину Сергея, вероятно опасаясь нового удара. Оба конвоира молчали, Сергей также предпочел молчать, находясь в таком беспомощном положении и не зная, что это за люди и почему они схватили его. Света стало больше, и вот Сергея поволокли вверх по ступенькам.
– Дайте я сам пойду.
Один из двух, тот, что сидел за резервным пультом, дал знак второму, и Сергея приподняли. Поднявшись на несколько ступенек, он оказался в большом помещении, похожем на склад какой-то продукции – кругом тянулись ряды высоких стеллажей, на полках лежали горы коробок. Слева от Сергея из-за стеллажа вышел человек в обычной, по сезону, чистой штатской одежде коммерсанта, высокий, аккуратно подстриженный, с внимательным, изучающим взглядом. Сергею показалось, что он видел раньше этого человека, но не мог вспомнить где.
– С вас снимут наручники, но завяжут глаза, и не пытайтесь предпринять что-то без нашего разрешения, – спокойно, но строго приказал высокий.
Пока один из двоих накладывал повязку на глаза Сергею, другой закрывал дверь, которая вела в темный коридор, и Сергей успел увидеть, что изнутри закрытая дверь почти незаметна.
– Идите с нами и не задавайте вопросов – в свое время вы все поймете.
–
Высокий впереди, Сергей сзади с двумя конвоирами по бокам, которые держали его за руки, прошли по длинному пакгаузу (или ангару) 65 шагов (Сергей зачем-то считал шаги) и остановились. Затем его затолкали в авто, которое выехало на улицу (свет проникал через повязку) и минут через пять-семь остановилось. Сергей отметил, что они сделали три поворота – два левых и один правый. Он уже успел придти в себя и понять, что схватил его не кто-то из властных структур, а скорее всего какие-то криминалы, а потому старался запомнить все происходящее. При этом из головы не выходила мысль об аварии – насколько все серьезно? И какую роль сыграло его вмешательство на резервном пульте – неужели он перепутал клавиши? И добавил критичности реактору? И как связаны эти конспираторы с аварией? А может быть, это просто совпадение? Возможно, меня приняли за участника той трагедии на повороте?
Выйдя из машины, группа вошла в здание ("пять ступенек подъема к входной двери" – отметил Сергей), прошла по коридору, и только в комнате, куда все вошли, с Сергея сняли повязку. Он оказался в шикарно обставленной гостиной явно жилого дома или коттеджа. Стиль мебели и убранство комнаты можно было определить как "неовикторианские". В углу комнаты стоял человек невысокого роста, съежившись и прижав локти к бокам...
–
Супруга Силана Давидовича все-таки настояла на поездке к Синюгину. Обычно Силану Давидовичу снились кошмарные сны. Но в эту ночь на даче Синюгина он был осчастливлен – сон был как в детстве, легкий и многообещающий. Возможно, повлияла очищающая кожу и сосуды сауна, присутствие в ней юной племянницы Синюгина Анны с возбуждающим, сочившемся сексуальностью телом (в сауне у Синюгина все должны были быть обнаженными – "как в Финляндии", говорил хозяин). Исключение делали только для отца Мефодия, и Силан Давидович никак не мог понять, что было главной причиной стыда батюшки – то ли этика священника, то ли малозаметность признака его пола. Как это у Пушкина:
"Взяла Лаиса микроскоп
И говорит: "Позволь увидеть,
Чем ты меня ............... ".
Самому Силану нечего было стесняться – природа милостиво сбалансировала его карликовый рост размером более важного для мужчины органа. Другой причиной легкого сна были две подряд выигранные под клиренс партии в бильярд – одну у хозяина, вторую – у отца Мефодия. Так или иначе, но вечерние волнения, вызванные этой нелепой фантазией Егора Кузьмича, не отразились в приятных снах директора: ему снился большой белый лайнер-круизер, рассекающий голубые волны Тихого или Индийского океана, он сам, облокотившийся на борт, молодой, красивый и высокий. А рядом с ним, касаясь своей нежной кожей обнаженного плеча его руки – молодая Анна, Анна, которая ближайшей же ночью должна стать его. Они идут вместе в салон, где собрались все пассажиры корабля, где всё и все блещут золотом, бриллиантами и американскими улыбками. Капитан корабля, поднимая бокал вина, произносит тост в его, Силана, честь, и объявляет, что только что получена радиограмма о том, что Силану Давидовичу N присуждена самая престижная в мире премия "Имени королевы Буркина-Фассо" за выдающийся вклад (во что – Силан не расслышал). Номинантов всего трое – Синюгин, Егор и он, Силан Давидович N. Скоро корабль пристанет к острову, и сама королева в сопровождении племени людоедов будет вручать премии. Третий и второй номинанты уже получили дипломы; главной церемонией вручения было вложение своих "полномочий" в черный и объемистый зад королевы. Распорядитель в изящной мантии из пальмовых листьев в третий раз берет в руки колокольчик, колокольчик звенит – это очередь Силана для получения диплома от королевы.. Он готовится к церемонии, его "полномочия" в полной готовности... Колокольчик настойчиво звенит, голая королева с жарким трепетом ожидает главного номинанта, ... и тут Силан понимает, что это – не колокольчик, а его мобильник. А в трубке раздается музыкальный рев Светочки Шараповой – Образцовой: "Силан Давидович! Вы спите?" – Силан начинает понимать, что премии имени голой задницы королевы ему не светит.
"Вижу – не спите! С Вами хочет поговорить ....".
Ее перебивает хриплый, дрожащий голос главного инженера: "Извините, Силан Давидович, ЧП". И молчит. Силан тоже молчит – "не нужны мне ваши ЧП".
– Ну, что там?
"Толком еще не знаю, но мне доложили – на установке что-то случилось..."
"Сон не в руку, а в ж..." – почему-то спокойно подумал Силан Давидович, и только тут до него дошла страшная правда.
–Что?? Террористы? Неужели Егор прав?
"Их каким-то образом во время схватили люди Кузьмича".
– Да? Никогда не думал , что они на это способны. Значит, все обошлось? Чего ж меня отрываешь от ... отдыха?
"Не обошлось – на реакторе сработала АЗ..."
– Ну, сработала – что из этого? Лишу тебя премии по докладной инспектора Ростехнадзора, только и всего – не обедняешь.
" Было превышение мощности..."
– На сколько?
" Пока неизвестно – данные заблокированы. Но выше предельной . Авария, директор..."
– Авария!!??
Силан Давидович молчал, постепенно осознавая смысл и последствия услышанного. Нечто подобное испытывает человек, когда ему сообщают о внезапной смерти близкого. Затем почти спокойно спросил:
– Радиоактивность есть?
" Есть выброс через трубу... Авария... Радиационная... Скорее всего, пятый уровень по семибалльной шкале....".
Директор снова смолк. Молчание продолжалось так долго, что Главный несколько раз повторил: "Силан Давидович, что с Вами? Силан Давидович, вы в порядке?"
– Какой тут порядок!! – Вулкан наконец взорвался. – Устроили мне порядок,.. то есть, подарок, мать вашу! Как раз к юбилею!
Силан уже кричал:
– Это у тебя авария, понял, только у тебя, и чтобы этого слова не произносить! Ни ты, ни кто-либо другой, понял, немецкое отродье? (из-за имени многие почему-то считали Главного немцем, невзирая на чисто славянскую фамилию). И никаких там уровней – это у них там, в Японии, уровни, а у нас – техническая неисправность!
Вспышки гнева на Силана находили крайне редко, а в настоящей его высокой должности, кажется, в первый раз... На крик мужа в спальню ворвалась полураздетая Леля, и сзади появился Синюгин в халате. Но свою раздражительность Силан умел обуздывать сам и быстро, и тут же приступал к выработке наиболее удобной для него стратегии. Этот момент наступил, едва вошедшие успели наглядеться на неприличную картину совершенно обнаженного Силана (он привык спать голышом), посылающего в мобильник отборные ругательства и топающего жирными ножками по мягкому ковру, отчего этот грозный жест производил только комический эффект. Но Пауку, находись он здесь, не было бы смешно, также как и там, на том конце провода (по-современному – электромагнитного луча). Он съежился, как от удара, пот градом катился по бледному лицу. Леля набросила на мужа простыню и держала ее, пока Силан уже почти спокойно продолжал допрашивать Паука:
– Какова обстановка на площадке?
– О внешней радиации мне еще не докладывали.
– Что с зоной?
– Кажется, не повреждена...
– А что еще вам кажется, херр главный инженер? Когда это хоть случилось, знаете?
– В 4.44.
– Леля, сколько сейчас время?
– 5.40. – Это ответил Синюгин.
– За целый час ничего не выяснили! Где ты был целый час?
–Хм, были другие заботы ...
– Что еще?
– Я могу говорить?
– Ну?
– Был у французов...
– Это так важно?
Паук молчит.
– Ладно, об этом потом, при встрече. Выясняйте, что с зоной и внешней радиацией. Даю час. И ко мне, с докладом... "Куда-куда" – на дачу!
– Силан Давидович, у меня нет права что-либо делать с установкой, мы не можем даже посмотреть записи приборов, пока не создана комиссия.
– Не время для щепетильности. Сделай так, чтобы комиссия не узнала о ваших действиях, понял? Разве у нас нет спецов по компьютерам? И принеси список членов комиссии – я буду утверждать.
Силан отключил связь.
– Что там, Сила? – спросила Леля, подавая мужу трусы и халат. Синюгин вежливо отвернулся.
– Ничего! Просто террористы пытались.. (Силан натягивает трусики) реактор взорвать...
– Ой!
– Но Егор не дал. Молодец.
– А что там с радиацией? – вмешался Синюгин.
В этот момент через полуоткрытую французскую дверь лоджии раздался громкий, возбужденный голос молодой Ани: "Эй, сони! Вставайте, вставайте! Смотрите в окно – чудеса! Идет цветной дождь!"
Все вышли на балкон. Аня – в ночном пеньюаре, с ее длинных распущенных волос капает дождевая вода. "Вы только посмотрите! Я вышла взглянуть на восход, и тут пошел дождь, цветной, зеленый!". Действительно, с белой оштукатуренной стены стекали струйки зеленоватой воды. Силан брезгливо перенес свои голые ступни через небольшую лужицу зеленоватого цвета на полу лоджии.
– Ой, на самом деле зеленый! – удивлялась Леля, набирая дождевую воду в сомкнутые лодочкой ладони.
– Наверное, ветер поднял где-то микроскопические водоросли, – попробовал объяснить Синюгин.
Силан Давидович ударил снизу по рукам жены, вода из "лодочки" вылилась. Ему почему-то не нравилось смотреть на мокрую Аню, на бочку с водой под водосливной трубой. Он не испытывал восторга от этого красивого природного явления, оно было даже неприятно ему.
– Ты что, Силан? Красиво...
Вместо ответа Силан крикнул вниз:
– Аня, не мокни под дождем – еще не лето! Давайте выпьем кофе и перекусим, до приезда Задрюченко.
Когда все спустились вниз в гостиную, дождь ослабел и потерял свой необычный цвет...
–
Известный популяризатор науки Яков Перельман когда-то вычислил, как быстро распространяются слухи по городу. Если каждый узнавший свежую новость расскажет о ней своим пяти знакомым в течение четверти часа, то через полтора часа эту новость будут знать 20 тысяч человек. Это – в городе, а на дачных участках, ежу понятно, скорость распространения информации увеличивается многократно. Достаточно крикнуть через забор соседу слева и соседу справа о том, что председатель правления украл 15 метров общего садоводческого медного кабеля и сдал его в металлолом, как этого бедолагу будут крыть почем зря, бросив на время лопаты, лейки и триммеры, все 1526 отдыхающих, не считая внуков и правнуков, уже через 15 минут. И не забудут напомнить друг другу, как этот "безграмотный кобель" произносит "электрические кабеля", с ударением на последнем слоге. Жена техника Александра Александровича Иванова из дневной субботней смены, Катерина, позвонила мужу по мобильнику с дачи в семь утра – обычно она будила его по утрам на смену. Женщина ожидала услышать привычное "Отстань, встаю", произнесенное сонным и недовольным голосом. Но на этот раз Александр был каким-то не таким:
– А, это ты.... Я уже на смене...
– Чего так рано?
– Вызвали... Срочная работа... Не беспокойся.
Главный инженер, услышав разговор, приложил палец к губам: помалкивай, мол.
Александр отключил телефон. Катерина вновь набрала номер мужа:
– Что там? Почему ты сказал "не беспокойся"?
Александр не ответил – на него смотрел Главный. Сославшись на необходимость восстановить целостность проводки, испорченной террористами, Александр зашел за панель и набрал эсэмэску жене: "есть проблемы больше не звони зря целую".
Эта нерасчетливая фраза Александра стала исторической – она прорвала "саяно-шушенскую" плотину потока слухов. Сильно взволнованная, Катерина ходила по участку, бесцельно срывая листья с яблонь, обдумывая сообщение мужа и создавая страшные картины неизвестно чего произошедшего на установке. Интеллигентная соседка по даче Таисия Яковлевна подошла к границе участков: "Доброе утро, Катя! Правда, пасмурно сегодня" Обычное дачное приветствие. А Катерина не могла уже сдерживать в себе возникшего беспокойства и страха: "Да, Таисия Яковлевна, плохое утро. Плохое...". "Что случилось, Катя? Ты дрожишь..."
"Таисия Яковлевна, я боюсь – у Александра что-то на реакторе".
"Авария? Не может быть! Нет, Катя, там что-нибудь такое, не серьезное. Если бы авария, давно бы кричали со всех сторон. Успокойся! А то пойдем ко мне, кофейку попьем?"
"Нет, спасибо. Надо проверить Колю" (пятилетний сынишка спал на втором этаже небольшой летней дачки).
Как только Катерина скрылась за дверями дома, к Таисии Яковлевне быстро подбежала любопытная Марья Ивановна с участка, который углом примыкал к участку Катерины:
– Никак вы про аварию говорили? Или я не расслышала? Неужто эта чертова атомная машина взорвалась? Они доиграются!
– Не знаю, что-то там произошло, но она не знает..
– Наверное, взорвалась, теперь всюду взрывы и землетрясения. Пронеси нас, господи!
Марья Ивановна перекрестилась и пошла к своим подругам на участки через дорогу, и снежная лавина слуха понеслась по садово-дачному кооперативу "Зеленый атом"....
Через полчаса другой сосед Катерины, недружелюбный и мрачный пенсионер конфиденциально сообщил ей о "сильной аварии на реакторе сегодня ночью".
–
Силан передумал принимать своих подчиненных на даче Синюгина: отец Мефодий сумел внушить ему, что зеленый дождь – "это божье знамение" и надо скорее покинуть это "отмеченное место". Силан остановил Главного и сообщил, что он сам прибудет непосредственно на пульт к 7 часам и там должны быть все "ответственные". Синюгин, и жена Силана тоже решили уехать, но несколько позднее ("надо переодеться, привести себя в порядок". "Какой уж тут порядок!" – возразил Силан).
Силан не сомневался, что половина города уже наверняка знает о каком-то происшествии в НИИ. Он отключил мобильник от всех номеров, кроме главного инженера, Егора и мэра. По приезде в Институт Силан прежде всего удостоверился у Главного, что на пульте управления нет радиоактивного заражения. "Значит, собираемся там".
К приходу директора в зале управления, помимо ночной смены Журавля (Паук никого не отпустил домой, кроме Зои Владимировны – для нее вызвали скорую), и утренней, пришедшей на смену, собрались все начальники групп и ответственные за оборудование. К семи часам они должны были по возможности проверить состояние своих систем и самого реактора, а внутренняя дозиметрическая служба определить степень радиоактивного заражения помещений установки и площадки Института.
Как обычно, Силан Давыдович появился на пульте в спецодежде – белом халатике, белой шапочке и тапочках (не белых!). В кармашке халата торчал индивидуальный дозиметр. Эта привычка директора очень удивляла впервые видевших его в форме дежурного персонала реактора. Теперь же она удивила всех – в такой драматический момент нашел время переодеваться! – но и внесла кратковременное успокоение: как будто все на миг стало будничным и не было никакой аварии.
Появление вслед за Силаном батюшки Мефодия разрушило эту иллюзию. Батюшка, облаченный в свой церковный наряд, поклонился на три стороны и сел на подставленный ему Пауком стул. Женя прошептал Журавлю на ухо: "Неужели он будет молитвы здесь гнусавить?". Журавль ничего не ответил. Молитв пока не было. Сказав коротко "здравствуйте" и отказавшись сесть ("еще успею с вашей помощью"), директор спросил у Главного инженера, кто начальник смены.
– Журавлев.
– Что у Вас было? – директор посмотрел на Журавля.
– Г-где, на п-пульте?
– Разумеется.
Тот посеревший, угрюмый, заикаясь больше чем обычно, начал рассказ:
– Э-это слу-училось ка-а-а-к раз в момент за-ахвата т-тти– ррористов... Они воаа-рвались где-то без д-д-двадцее-ати пять, связали нас, ...
– Как ты работаешь с людьми, у которых дефект речи, Рудольф Ефимович? Давай, рассказывай сам.
– Вооруженные захватчики проникли через окна, вырубили свет на пульте, и операторам было трудно следить за работой установки. А те требовали что-то сделать, чтобы реактор...ну.. вышел из строя. В этот момент на пульт вбежали бойцы ФСБ и арестовали банду.
– Как они так быстро среагировали на террористов?
– Они же дежурили около здания управления – Егор об этом меня предупредил. А им сообщил старший инженер Круглов – он курил на верхней площадке лестницы и услышал, что происходит на пульте. Он был на пятом этаже и, наверное, крикнул оттуда вниз.
Силан попробовал представить обстановку.
– Как же террористы проникли сквозь охрану Егора?
Никто не ответил. Директор продолжил допрос. Он обратился к Журавлю:
– Сколько времени они держали вас связанными?
– Минуты д-две...или три...мо-мо-жет ... пять. Так все неожиданно....
Силан никак не ожидал такой прыти от людей Егора, привыкших к ленивой жизни.
– Думаю, что вы были в плену у террористов гораздо дольше. Ну ладно. Что дальше?
– Когда фээсбэшники разоружали бандитов, одного из них толкнули, он упал на пультовую панель и, наверное, задел какие-то кнопки. Завыла аварийная сирена, все испугались ...
– Дальше!
– Когда операторы пришли в себя, Вы понимаете их состояние? Они определили, что было превышение мощности, и датчики радиоактивности на выбросе из трубы показали высокую радиацию...
– Высокую? Насколько высокую?
– Очень...
– Это не ответ.
Тут вмешался Гелиани:
– Судя по альфа-активности фильтров и их пропускной способности, в трубу вылетела вся активная зона.
Он произнес это легко, потому что с самого начала не верил в реальность ядерной аварии. Но остальные стали мертвенно бледными, не исключая Силана – тот тихим и хриплым голосом спросил:
– Что с реактором? Кто смотрел на зону?
Оказалось, никто еще не подходил к перископу.
– Начальник смены, к перископу, – упавшим голосом скорее попросил, чем приказал, Паук.
– Ка-а-кой начальник? Этой смены? – с надеждой уточнил Журавль.
Силан смерил его таким взглядом, каким глядит жрец на очередную, выбранную им жертву на обед вождю племени людоедов – так определил этот взгляд Тенгиз. Видя испуг коллеги, в здание реактора отправился начальник утренней смены в сопровождении Шашкова.
Пока они отсутствовали, на пульте стояла тишина. Они еще не вошли на пульт, а Женя Шашков уже кричал за дверью:
– Порядок! Зона цела!
Войдя, начальник смены подошел к Силану и доложил, отдав честь (он еще не так давно служил на атомной подводной лодке):
– Реактор осмотрен визуально через перископы П2 и П3. Никаких повреждений корпуса и подводящих коммуникаций не обнаружено, товарищ капи... товарищ директор!
Давно никто не называл Силана "товарищем". И сейчас ему стало легко на душе, и не только от того, что реактор цел, но и от этого обращения – товарищ, сказанного в нужное время. Силан обнял начальника смены, и никому не было смешно, что из-за разности в росте обнимал он бывшего подводника не за широкие плечи, а много ниже...
– А как с радиацией на площадке? – спросил директор главного инженера после того, как все находящиеся на пульте отдышались после тягостного ожидания результатов "визуального осмотра" реактора через перископ.
– На площадке чисто.
– А в городе?
– Еще не начали поиск, – ответил главный дозиметрист.
– Чего ждете?! Не выспались? – директор повысил тон. – Через час, нет, через полчаса доложить! – сентиментальность не могла долго владеть чувствами будущего академика.
– Силан Давидович... – начал было дозиметрист, но главный инженер наступил ему на ногу.
– Сделаем, Силан Давидович.
На самом деле, внешняя дозиметрическая разведка еще и не знала об аварии – она подчинялась МЧС, а сообщение в штаб МЧС означало публичное извещение об аварии со всеми неприятными последствиями для руководства реактора и Силана лично. Главный рассчитывал обойтись силами своих дозиметристов – у них, правда, не было необходимой техники и аппаратуры, но это можно было бы организовать с дополнительной помощью и начать обследование города после того, как будет выяснено, был ли выброс активности в атмосферу.
Силан взял себя в руки:
– Святой отец помолится за вас и за реактор.
Прятавшийся за дверью дьячок внес уже возженное кадило и передал отцу Мефодию. Убежденный и воинствующий атеист Женя Шашков этого вынести не мог:
– Молиться на современной ядерной установке? С ума, что ли, все сошли? Давай, отец, кончай комедию!
Мефодий, не обращая внимания на еретика, начал читать псалмы, помахивая кадилом. Паук зашипел на Женю, и стал выталкивать его с пульта. Однако первым ушел Силан Давидович, без слов, почти безразлично взглянув на молодого Галилея Шашкова и на батюшку. За ним выскочил Женя с криком: "Ваш бог не дозиметрист и не дегазатор! Гелиани больше знает!"
Бастилии теперь строят повсюду ...
ГЛАВА IV В гостях у французов
В углу комнаты, куда привезли Сергея, стоял человек невысокого роста, съежившись и прижав локти к бокам.... Этот нелепо выглядевший в роскошной гостиной человек был не кто иной, как ... главный инженер института по прозвищу Паук. Сергей, разумеется, никак не ожидал увидеть Главного в этой викторианской гостиной, в то время как на реакторе ЧП, да еще в компании с этими верзилами – черт-те что! В тоже время ему стало легче – все-таки свой человек, с реактора, хоть и Паук.
– Вы?! Почему здесь? – вырвалось у Сергея. – Вам следует, согласно плану мероприятий....
Но взять инициативу в свои руки ему не удалось. Паук своим тихим скрипучим голосом прошипел из угла:
– Это тебе, Романов, надлежало быть на смене. А не выкидывать фокусы с мертвыми дядями и самовольничать на резервном пульте!
– Я пытался...
– Пытался, пытался ... – повторил Паук, выползая из угла на середину комнаты, и, несмотря на его скрытную манеру общения, Сергей почувствовал как того переполняет не просто привычная недоброжелательность, но злоба и агрессия:
– Знаю, что пытался устроить аварию... знаю – пытался. Зачем? Зачем? – шипел он.
– Устроить аварию? Ну и шуточки у вас, товарищ главный инженер! А эти (указывает на своих конвоиров), они, верно, тоже шутили, когда надели на меня наручники, мешали предотвратить разгон реактора, а затем избили и приволокли сюда. Кто, кстати они?
Паук подошел почти вплотную к Сергею, руки со сцепленными пальцами прижаты к телу. Сергей заметил капли пота на его лбу – на установке знали, что это у Паука от волнения. Не глядя на Сергея, он зашипел, медленно вращая головой туда-сюда, будто ища у кого-то подтверждения своим словам:
– Во-первых, никакой аварии не произошло, понятно? Никакой... Ясно, Романов? Во-вторых, эти люди – наши коллеги, сотрудники французской группы, у них резервный пульт – одно из рабочих мест. ("Странно, – подумал Сергей, – на резервном никого не должно быть, по его же инструкции"). Если бы не они, аварию ты бы точно устроил, я шутить не умею, Романов. И что бы ты ответил Силану Давидовичу?
– Я ее пытался предотвратить, – упорствовал Сергей.
Главный отвернулся, и начал поглаживать холодный мрамор уменьшенной копии микельанджеловского Давида, стоявшей на круглом высоком столике:
– А почему ты зашел на резервный без указаний и разрешения и начал манипулировать параметрами установки?
– Но ведь мощность зашкалила, я видел, активность поднялась страшно, я слышал сирену! Разве на главном пульте это не заметили?
Пальцы правой руки Паука замерли на ахиллесовом сухожилии Давида:
– Где это ты активность узрел? – Главный произнес это, не поворачиваясь.
– Да в одной из камер, как только вошел в здание... той, что слева от центра...
При этих словах Сергей взглянул в сторону "сотрудников французской группы" – те явно насторожились. Главный постоял еще десяток секунд около Давида, затем повернулся к Сергею. На лице его, обычно мало что выражающем, читалась крайняя озабоченность, неуютность своего положения:
– Ладно, Романов, довольно. Не будем спорить. Ты знаешь – я не люблю скандалы. Не в моих принципах судить кого-либо, я не хочу, чтобы нашего сотрудника подозревали в попытке диверсии, а потому...
– Диверсии? Вы, что, спятили все?! Я вернулся с ... в общем, вернулся, чтобы исправить свою, и Вашу тоже, ошибку – отключение САС. А вышло...
Тут один из мобильников Главного запел песню из "Бриллиантовой руки" – "Помоги мне, помоги мне!": это был вызов срочной связи с пультом реактора. Паук отключил сигнал.
– А вышло так, – продолжил он за Сергея, – что тебя надо скрыть от службы ФСБ, чтобы не дать им шанса узнать о твоей авантюре, если тебе не нравится слово "диверсия", не бросить тень на весь персонал.
И Паук направился к двери.
– Постойте: как это "скрыть"? Опять наручники? Может быть, сразу на галеры? Если эти французы самим Людовиком XVI присланы, то они должны еще и железную маску с собой иметь? – Сергей еще не верил, что вся эта абсурдная ситуация на самом деле всерьез.
– Сам заварил, а нам расхлебываться... Этот человек все тебе объяснит.
Паук указал на "высокого" и скрылся за дверью. "Сотрудники французской группы" преградили путь Сергею, а высокий указал ему на кресло:
– Садитесь, Романов. Сейчас организуют завтрак, и мы спокойно побеседуем. Кстати, как вас зовут по имени? Меня называйте...Пьером.
Сергей продолжал стоять:
– Нет уж, объясняйте скорее! Я у вас гостить не собираюсь!
– Отчего же? Будьте моим гостем! И не будьте дураком, Романов! Вы же у е х а л и на похороны дяди, да? Вот. И там простудились, так? Обычное дело. Через неделю объявитесь в городе, и ни у кого никаких подозрений – ни у Силана, ни у жены. Так что уезжайте быстрее и незаметнее!
– Чтобы дать такой совет, не надо было насильно тащить неизвестно куда с завязанными глазами! Подвезли бы меня к моей тачке, которую я оставил ночью на въезде в город, и все. Прощайте.
Сергей хотел было уйти, но парочка "французских сотрудников" в который раз преградила ему путь. Назвавшийся Пьером быстро пояснил:
– Сказав "уезжайте", я имел в виду "скройтесь от глаз закона". А мы вам поможем, понятно?
– Значит, вы собираетесь меня держать под арестом? И Паук, значит, ...
– Какой паук? Причем тут паук?
– Это кличка Задрюченко. Так значит, он на самом деле уверен, что сыщики могут обвинить меня в диверсии? Шизофрения какая-то... Чистая шизофрения.
– Паук? Очень к нему подходит! Остроумно. Но назовите-же все-таки свое имя, Романов. У вас фамилия русских царей. Должно быть, и кровь благородная.
– Тогда можете называть меня Николай Третий. Но сначала скажите, кто вы такой.... Пьер? Из этой французской группы?
– Мне нравится, как вы держитесь, ваше величество. С вами интересно беседовать. Можете считать меня руководителем этой научной группы. Хотя я бываю на установке не часто, только когда приезжают ученые из-за рубежа.
Сергей вспомнил, что не так давно какая-то делегация была на пульте, и им что-то объяснял этот высокий.
– Мое имя Сергей. А почему во французской группе работают только русские?
– Это не так, Сергей. Вот этот (он указал на "конвоира", от которого Сергей не слышал ни одного слова) – настоящий француз, по-русски умеет только ругаться. Второй, он сейчас готовит завтрак, и другие (здесь не все, но группа небольшая) – действительно русские, работают по контракту: техники, физики, химики. Я же – гражданин Франции, из семьи эмигрантов времен 2-ой мировой. Между прочим, тоже знатной породы – я ведь барон, господин Романов. А, вот и наш завтрак. Садитесь, ваше величество!
–
Имея огромный опыт руководящей, или точнее сказать, организационно-дипломатической работы, Силан Давидович впервые оказался в такой сложной ситуации. Помимо неплохо управляемого человеческого материала (при наличии мастерства, которым директор владел) здесь появился фактор физический, фактор слепой неуправляемой природы – радиация. Силан Давидович никогда не сталкивался с ней, несмотря на свое физическое образование и многолетнюю работу в ядерных институтах. Его руки никогда не касались пробирок и приборов , всяких там клистронов и магнетронов, триодов и светодиодов, микротронов и магнетронов, Ван Графов и пантографов, лазеров и мазеров, детекторов и протекторов, и других физических штучек, о которых он мог долго и значительно рассуждать и обсуждать.
После посещения пульта Силан долго ходил по ковровым дорожкам своего кабинета, забыв снять белый реакторный халатик и сменить тапочки на остроносые ботинки.
Светик еще не пришла на работу, и при всех ее почти мистических способностях она была не в состоянии напомнить директору об этом. Но Силан не был бы Силаном, если бы, как пошутил однажды теоретик Гелиани:
"Не быть Силану бы Силаном,
Коль уродился б великаном" ,
...если бы он терял способность искать и находить решения в любых ситуациях. Постояв минуту у стеклянной дверцы с заветной скрипкой, Силан вспомнил, что он еще в белом халате. Четверть часа назад он надел его машинально, как всегда перед посещением помещений реактора. Но теперь не стал снимать его, остаться в спецодежде было сознательным решением, показывающим, что Силан Давидович действует... Он вернулся в свое лилипутское высокое кресло, вызвал на работу Светика (для нее вызов в субботу не был неожиданностью), и велел ей позвонить Егору и пригласить его сюда, "если у того есть время".
Доминантой своего поведения он выбрал следующее:
1. Аварии не было и не могло быть – просто техническая неисправность.
2. В тайне провести радиационную разведку в городе и окрестностях (особенно на даче Синюгина – Силан помнил необычный зеленый дождь).
3. Если заражение есть – скрыть участки любыми способами.
