Текст книги "Наукоград:авария (СИ)"
Автор книги: Евгений Шабалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Что значит "помогут"? Убьют, сбросят с колокольни?
– Могут сделать и это, но я имел в виду более мягкую меру – вы будете жить и молиться за спасение своей души и тела здесь, в монастыре, далеко от своего дома, и не ранее чем через две недели вас выпустят, если...
– Понятно твое "если". Надеюсь, это женский монастырь?
– Церковь – не место для шуток. Я все сказал. До встречи на небесах!
И невидимый быстро спустился вниз.
– Не дождешься – мы будем по разные стороны земного бытия, святой отец! – крикнул вслед Тенгиз. Ответа не последовало. Через пару минут с улицы донеслись звуки отъезжающего авто... "Почему я назвал его святым отцом?" – подумал Тенгиз.
–
Как далек был монастырь, в котором оказался Тенгиз, он не имел представления. Он смутно помнил, что еще раньше приходил в сознание и просил пить. Ему принесли большую чашку кофе и отвели к какой-то машине. Было темно. В машине было уютно и сильно качало. Тенгиз быстро уснул на лавке с кожаным мягким покрытием – вероятно, в кофе подмешали сильное снотворное. Тенгиз пришел в себя, когда его вели по полевой дороге к огражденной территории, вероятно, монастырю.
Ограда монастыря была обычной для богоугодных заведений такого рода: кирпичная кладка столбов и чугунная, затейливой резьбы решетка между столбами. Необычными были въездные ворота – они не просто были заперты на замок, но имели еще охранный пост, что совсем не характерно для современных монастырей. Вокруг стен простиралось обширное поле, засаженное, похоже, зерновыми культурами и то ли капустой, то ли свеклой – издалека трудно было разглядеть еще невысокие ростки. Вдали, за полем синел лес. "Не убежишь – все на ладони". На поле стояла сельхозтехника. "Богатые монахи", – подумал Тенгиз. "И трудолюбивые. Жаль, что их используют преступники вроде Пьера или этого святого в джинсах". Строений в монастыре было немного: церковь с колокольней, покои с кельями монахов, небольшой красивый домик ("видимо, настоятеля или игумена – как их тут величают?"), низкое строение с маленькими окошками ("склад, хранилище?"), несколько сараев, гаражи для техники и все остальное, нужное для крестьянского быта. Чуждыми крестьянской жизни (тут почему-то Тенгизу пришло на ум, что "крестьянское" имеет корнем слово "крест". Почему?) выглядели только многочисленные провода между строениями – "они имеют дизель-генератор, вон в том сарае. Вот бы им Серого с его микрореактором!"
Все это успел рассмотреть Тенгиз, пока его вели в предназначенную для него келью. Там выдали форменную одежду.
–Неужели постригать будете? – спросил Тенгиз рослого монаха.
– Это, брат, заслужить надо. Ты будешь сначала произведен в послушники.
– Это как?
– От всякого послушника непременно требуется, чтобы он ничего не делал по своей воле, без ведома старших, а делал только то, что прикажет настоятель или старец-руководитель. А искусный настоятель или руководитель сначала всегда назначает делать дела черные, низкие, которые бы не давали пищи тщеславию, гордости, напротив, подавляя их, смиряли, например, служить на кухне, рубить дрова, носить воду, копать землю и ...
– Хватит! Принесите-ка мне лучше Ландау и Лифшица, и пару монографий по детерминированному хаосу.
При слове "хаос" монах перекрестился:
– Сатанинские слова в этом православном месте не употребляй всуе! Посадят в карцер.
– Здесь еще и карцер есть? У вас что – монастырь или тюрьма?
–Тьфу тебя!
И монах покинул келью. Дверь оставил незапертой. "Хорошо, хоть какая-то ограниченная свобода. Как у кварка в нуклоне. Если останусь жив, приму новое имя – Кварк. Красиво: "Профессор Кварк, позвольте спросить...", или: "Господин Кварк Лавреньтьевич Гелиани, профессор, основная тематика – расследование особо запутанных и грязных дел".
"Вот они, современные иезуиты! То, что я – христианин, еще не означает, что мне доставит удовольствие зубрить Ветхие и Новые заветы и биться лбом о деревянную доску, изображающую Христа. Они что – будут следить за мной, кладу я поклоны по вечерам или занимаюсь онанизмом?" И Тенгиз начал проверку кельи на предмет подглядывания или подслушивания "боем", использовав оружие еретиков:
– Эй вы! Божьи черви, питающиеся библией!– громко произнес он. – Положите свои засохшие члены на икону Божьей матери и молитесь, пока она не забеременеет от вас!
"Если меня немедленно не сожгут, как Джордано Бруно, то все в порядке". Для надежности он повторил эту дурацкую фразу, и сел ждать. Никто не пришел ни через минуту, ни через 10 минут. Нормально. Но вот дверь открылась без стука... "Пришли"....
–.
Вошедший в келью монах попросил Тенгиза пройти с ним в трапезную на ужин. В тот же момент у Тенгиза появился аппетит – ведь "сожжение отложено на неопределенное время". К счастью, никакого поста в это время не соблюдалось, и ужин оказался вполне съедобным и калорийным. Монахи ели молча, уперев взгляды на стол перед собой. Тенгиз же, естественно, старался разглядеть окружающих. Неожиданно, он заметил обращенный на него внимательный взгляд одного из монахов. Точнее, это был послушник, как и Тенгиз, не стриженный, много моложе его. В течение ужина их взгляды встречались несколько раз, и казалось Тенгизу, что этого молодого монаха он заинтересовал. Это было тем более странно, что другие будто и не замечали вновь прибывшего.
Прошли три дня однообразной и нелегкой жизни вынужденного послушника.из отведенных ему 14-ти дней заключения. Для творческой и подвижной натуры Тенгиза это была почти пытка, тем более, что с каждым днем снижался шанс довести до компетентных органов факты преступлений группы Пьера-Паука-и К0 – в общем, всех, кто еще считает себя в безопасности. "Этот К0, бесспорно, уже где-нибудь в Южной Америке – для этого ему было достаточно пару дней. А эти две недели? За эти две недели, вероятно, все сообщники ОПГ должны скрыть или уничтожить все следы своей деятельности". К тому же, Тенгиза начал мучить появившийся кашель и сильное першение в горле. "Либо от сырости в этой мрачной келье – божьей обители монахов, либо следствие пребывания в радиоактивной ловушке Пьера. Жаль – лысого грузина Сьюзен не полюбит".
В течение этих дней Тенгиз неоднократно пересекался с молодым послушником, который обратил на него внимание за первым ужином. При каждой встрече тот внимательно смотрел на Тенгиза и ни разу не заговорил, не считая обычных приветствий. Тенгиз тоже решил не проявлять инициативы, предполагая, что этот тип специально приставлен для тайного наблюдения за ним.
–
На четвертый день произошло, казалось бы, незначительное событие, однако сильно взволновавшее Тенгиза. Перед обедом, когда монахи и послушники возвращались с поля после прополки свеклы, потные и страдающие от жажды – день был солнечный и жаркий – к воротам монастыря подъехала "газель". "Литературу привезли" – раздались голоса монахов. Газель осталась за воротами. Несколько монахов, по-видимому, это была их очередь, вышли к машине. В группе любопытствующих в числе других двинулся к воротам и тот молодой монах. Проходя мимо Тенгиза, он мало заметным движением глаз пригласил его также следовать к воротам. Из кабины "газели" вышла молодая девушка и предъявила вышедшим за ворота какую-то тетрадь, видимо перечень привезенной религиозной литературы, и попросила одного из них расписаться. Пока монахи выносили пачки бумаги, девушка в платке, закончив формальности, стала внимательно разглядывать собравшихся за воротами. Большинство монахов стояли, опустив очи долу, пытаясь обуздать нескромные желания, как требовали того монастырские заповеди. Но многие не могли скрыть вожделенных взглядов на красивое женское лицо, на совершенные формы соблазнительного тела, плохо скрываемые тонким белым платьем. Вот взгляд девушки встретился со взглядом Тенгиза...и задержался на нем. Девушка развязала узел платка, сняла его, обмахнулась, охлаждая разгоряченное жарой красивое лицо и мимолетно улыбнулась.... Тенгиз едва сдержал крик удивления – на него смотрела ... Любаша! Да, та самая, соблазнительная, красивая, умная, продажная девчонка, которая с искусством бывалого разведчика и конспиратора помогла организовать побег Сергея. Почему она здесь? Случайна ли эта встреча? Тем временем Люба, узнав Тенгиза, ничем не выдала этого. Надев платок и тщательно завязав узел, она уселась в кабинку "газели", и монахи больше не видели ее. Газель укатила по укатанной полевой дороге в сторону леса.
Неожиданное явление Любы Тенгизу продолжалось не более минуты, а дало ему пищу для размышлений на часы. "Безусловно, ее появление здесь случайно", – рассуждал Тенгиз. Что она не окликнула его, не поздоровалась – понятно: в городе, конечно, известно об его исчезновении. И умная девушка сообразила об опасности, которой она могла подвергнуть себя и Тенгиза, обнародовав их знакомство. Было одно "но", позволяющее усомниться в случайности появления Любы: на ее лице Тенгиз не заметил ни капли удивления, когда их взгляды встретились – будто она заранее знала, что может встретить Тенгиза в этом удаленном и странном месте... Тогда это может быть началом операции по его спасению, подобно тому, как это было с Романовым. "Всё, хватит, я начинаю фантазировать". Но забыть об этом событии Тенгиз не мог. Оказалось, что не он один...
–
Кельи послушников не имели задвижек изнутри. На ночь двери закрывались снаружи. В эту ночь, около трех часов, Тенгиз проснулся как обычно – этим недугом (или привычкой, как хотите) Тенгиз страдал уже несколько лет. Как правило, в нормальных условиях он быстро засыпал, но здесь, в заточении, это приводило к длительной бессоннице, провоцируемой к тому же усиливающимся кашлем, и засыпал он только под утро, успев до побудки вздремнуть час-полтора. В каждую из трех ночей, проведенных в келье, во время ночного пробуждения Тенгиз слышал какие-то звуки, доносящиеся с монастырского двора. Это были чьи-то осторожные шаги, иногда покашливание. Сначала Тенгиз решил, что это бродит караульный, но к этим звукам примешивался скрип и шелест, похожий на скрип колес телеги, но фырканья лошадей и топота копыт не было слышно.
В этот раз Тенгиз проснулся практически в полной темноте – никаких светильников на ночь не оставляли, небо было затянуто густыми тучами – и, чтобы справить нужду, пришлось искать парашу на ощупь. Еще не закончив процесс, Тенгиз услышал скрип открываемой двери и прежде чем он успел приготовиться встретить невидимого посетителя, как тот уже навалился на Тенгиза всей тяжестью своего огромного тела, повалил на пол и сдавил шею Тенгиза какой-то удавкой. Одновременно крепкой лапищей другой руки до нестерпимой боли сжал мошонку. "Педераст, насильник – их много в монастырях", – мелькнуло в голове Тенгиза. Он попытался оторвать руки насильника, но удавка на шее лишала его силы. Почти на пороге сознания Тенгиз услышал хриплый, шипящий в ухо Тенгизу голос: "Не бойся, мне твой член не нужен. Их здесь достаточно. Расскажешь то, что мне нужно – и продолжишь свой сон". Сила удавки ослабла, и Тенгиз смог прохрипеть: "Что ты хочешь знать?" "Кто эта девка с "газели"? "Странный вопрос – разве сюда первый раз приходит эта газель?" " Не валяй ваньку – газель-то приходит, да без этой блядской молодой газели. Как ты с ней связан, откуда она? Ты знаешь, я чувствую, я все чувствую!" (сила удавки возросла, мошонка Тенгиза по-прежнему была в мощных тисках). Тенгизу пришла в голову, казалось, спасительная мысль: "Когда-то я трахнул ее на паперти". "Врешь!" И вдруг неожиданный и будто невинный вопрос: "Ты всегда не спишь в это время?" "Да". Тиски ослабли, но удавка затянулась так, что Тенгиз захрипел и начал терять сознание.
В таком состоянии Тенгиз услышал возню и пыхтение около себя. Через полуоткрытую теперь дверь пробивался слабый свет от лампочки в коридоре, и можно было разглядеть, как на полу кельи боролись два человека. У Тенгиза не было сил вмешаться, тем более он не знал, кто его враг, а кто защитник. Наконец, одному из борцов, более легковесному, удалось применить удачный болевой прием, и второй, большой и грузный, был прижат к полу лицом, вдыхая «аромат» разлитого содержимого параши, и скрежеща зубами от боли.
– Как ты, Тенгиз? – спросил победитель. Им оказался тот молодой послушник, с самого начала проявлявший интерес к Тенгизу.
– Вроде, ничего. Сейчас встану.
– Только штаны подтяни, – улыбнулся тот, и еще сильнее растянул локтевую связку толстому. Тот застонал громче.
– Когда он напал, я решил, что он педераст.
– Может быть, и так, но на тебя он напал по другой причине. Потом расскажу. Но что делать с настоятелем?
– Так он – настоятель монастыря!? – удивился Тенгиз.
– По совместительству.
– Как так?
– Потом. Надо решить, что с этим делать. Я ведь не Геракл, а Виктор.
"Этот" выдавил фразу: "Отпусти...Вам будет плохо..."
– "Плохо" – в каком случае?". Настоятель не ответил.
– Тенгиз, закрой дверь без шума и стой лицом к ней.
– Зачем?
– Делай, что говорю! Быстро! – Это был уже приказ. Тенгиз понял: кто бы ни был этот Виктор, он его союзник и начальник в сложившейся ситуации .
– Всё, теперь одевайся и пошли.
В очень слабом свете выглянувшей из-за туч молодой луны Тенгиз увидел неподвижное распростертое на полу тело настоятеля. Виктор прошептал:
– Очень тихо иди по коридору, держись за меня. И сдержи свой кашель, пожалуйста.
Выйдя в коридор, Виктор закрыл келью, вывернул лампочку, и в полной темноте они на цыпочках прошли весь коридор, спустились вниз по лестнице (Тенгиз все время держался за рукав Виктора) и замерли в портике монашеских покоев под прикрытием двух колонн: на дворе монах катил двухколесную тачку, груженую двумя большими ящиками. Когда тачка скрылась за углом здания, Виктор указал Тенгизу направление на дом настоятеля. Осторожно, прижимаясь к стенам строений, они не замеченные достигли цели. Дом был пустой (Виктор, видимо, знал это). Он запер входную дверь на ключ и на щеколду. Дверь в спальню настоятеля, куда они вошли, Виктор также тщательно запер, задернул темные занавески на окне и включил слабый свет.
– Ну, вот. Это теперь наше не очень надежное убежище на ... не знаю, на какое время. Надеюсь, не более суток или двух. Да, надо запастись водой и пищей. Сейчас поищу.
Виктор вышел и вскоре вернулся с корзинкой, из которой торчали бутылки, упаковки копченой рыбы, палки колбас.
– Настоятель был гурман, царствие ему подземное.
– Ты уб... умертвил его? Или?
– Тенгиз, я понимаю – тебе многое непонятно, но и мне не всё ясно. Что-то я тебе расскажу, что-то, извини, утаю, и ты мне расскажешь кое о чем. Время у нас много – лучше не спать сегодня. Давай пока послушаем и подсмотрим, что происходит во дворе – это очень важно.
А во дворе продолжалось движение тачек. Тачки везли из одного из сараев, которым никто днем не пользовался. За час они насчитали четыре груженых тачки, причем каждая возвращалась через полчаса пустой. Тенгиз, который обладал тонким слухом, приоткрыв створку окна, уловил далекий шум мотора, где-то за полем. Движение по двору прекратилось, едва забрезжил рассвет.
– Кто ты и как сюда попал – я знаю, можешь не рассказывать, – начал Виктор, налив себе и Тенгизу по рюмке коньяку. – Про себя скажу, что я – сотрудник одной из секретных федеральных служб, стал "послушником" по приказу, на время. Этот объект, монастырь то есть, вызывал некоторые подозрения в преступной деятельности, но какой – не было ясно. Я выяснил за четыре месяца.
– Как ты выдержал это? – удивился Тенгиз.
– Пришлось... Выяснил, что каждые две недели сюда по ночам, втихую, доставляют какой-то груз в ящиках, и одновременно отправляют намного больше груза. Похоже, что идет переработка какого-то сырья вон в том сарае, но проникнув однажды туда днем, я ничего подозрительного не нашел.
– Постой, ты сказал – каждые две недели? А я наблюдал это все три ночи, что провел здесь.
В дальнейшей беседе Тенгиза и Виктора выяснилось, что Виктор не знал об участившихся отправках груза поездки в последние три дня, не знал он и об аварии в Вязне, которая находится в 120 км от монастыря. Появление Тенгиза вызвало интерес у Виктора только вследствие полученной шифровки ("есть у меня портативный радиопередатчик, который никому не обнаружить") – командование разыскивало пропавшего, очень нужного им человека, грузина по имени Тенгиз, и предполагало возможное его появление в одном из монастырей. Любаша (имя связного Виктор узнал только сейчас, от Тенгиза) была послана для того, чтобы опознать Тенгиза, и сообщила об этом Виктору условным жестом – снятием головного платка. Настоятель оказался "собакой-ищейкой"; он понял связь прибытия ранее неизвестной газетчицы с Тенгизом. Его вероломное нападение на Тенгиза заставляет теперь форсировать события. Как – Виктору пока непонятно. Тенгиз обрадовал разведчика сообщением, что ему теперь всё ясно: его захватили в Вязне и отправили сюда, потому что он разгадал преступную деятельность группы, которая нелегально в больших количествах производила редкий и очень дорогой изотоп на их ядерной установке ЛЯР-2. Эта деятельность привела к радиационной аварии в городе. Цикл работы установки – две недели – совпадает с ввозом-вывозом груза из монастыря. Безусловно, здесь спрятана лаборатория по переработке сырого материала и придания ему надлежащего вида для вывоза за кордон. После обнаружения в результате аварии этого изотопа в городе группа вынуждена ликвидировать эту лабораторию и постараться вывезти оборудование и запасы продукта. Они это начали сразу, в день пленения Тенгиза и планируют закончить в две недели.
– Всё ложится на свои места – закончил длинный рассказ Тенгиз.
– Ну, приятель, ты крутой. Всегда думал, что теоретики умеют только сидеть за столом и писать никому не нужные формулы. Да, но почему тебя отправили именно сюда, где находится та самая лаборатория, которая тебя (и нас, разумеется) интересует? Недооценили твою интуицию?
– Думаю, что они планировали мое уничтожение каким-то изуверским способом, например, если я прознаю про эту лабораторию, меня вывезут на тачке в одном из ящиков вместе со смертельным грузом.
– Ну, ты и фантазер! А что, это очень ядовитое вещество?
– Это сильное радиоактивное вещество – плутоний-238. Всего 10-20 миллионных долей грамма внутрь – и ты длительно и мучительно умираешь. Настоятеля ты так быстро бы не отправил на тот свет плутонием.
– Как я его отправил – это моя тайна, дорогой Тенгиз. А теперь посиди один, много не пей, а я в кухне займусь составлением и передачей доклада. Извини еще раз – присутствие других людей инструкцией запрещено.
Поутру монастырская братия была взбудоражена событиями, которые давно уже, а может быть и никогда, не случались в этой внешне тихой, отрешенной от грешного мира земле рабов божьих. После заутреннего звона, призывающего братьев на молебен, ключник, открывая кельи, обнаружил отсутствие послушника Виктора. Исчез и другой, новый послушник, а в его келье на полу, в луже мочи, лежал ... мертвый настоятель; одеяние его было в непотребном виде. Реакция на эту богопротивную картину была неоднозначна: кто-то неистово молился, изгоняя из своей души и памяти то ужасное, что здесь произошло ночью, а кто-то молился с благодарностью к господу, который, наконец, низверг в ад этого безумного грешника, отравлявшего братьям искренность и чистоту любви к богу...
Однако послушников надо было искать. Под набат колоколов монахи бегали по двору и постройкам монастыря как муравьи вокруг потревоженного муравейника, выбегали далеко в поле в поисках следов беглецов на росной зелени посева. Караульные божились, что никто ночью не покидал двор, кроме тех, что " наказаны возить по ночам туда-сюда тяжелые тачки". Запертый дом настоятеля не вызывал сначала подозрений. Но уже ближе к полудню, когда тело убитого стали готовить к омовению, при нем не оказалось ключей от дома (кстати, монастырский лекарь не смог найти на теле бывшего настоятеля никаких следов ударов или ран, кроме опухшего локтя правой руки, и это дало убеждение критически настроенным братьям в том, что сам господь совершил возмездие). Один из монахов, раскаявшийся рецидивист-"медвежатник", быстро изготовил отмычку и открыл замок наружной двери дома настоятеля. Но... дверь оказалась запертой изнутри на щеколду! На окнах снаружи ставни были закрыты, чего настоятель никогда не делал. Поэтому на сходке решили, что послушники, определенно, внутри дома. Запоры ставен открыть не составило труда, и стали стучать в окна, призывая молодых послушников выйти и искупить вину. Ответ прозвучал совсем несуразный: они выйдут в том случае, если Виктора выберут новым настоятелем. Это вызвало смех и возмущение. Кто-то предлагал разбить окна и вытащить возмутителей спокойствия силой. Первый брошенный камень попал в цель. Ответ был совсем убийственный – из разбитого окна появилось... дуло автомата Калашникова! (Виктор нашел его в доме – настоятель явно был из банды Пьера-Паука). Вид орудия массового убийства сначала поверг в шок нападающих, затем часть из них пала на землю, часть разбежалась по безопасным местам. Остался стоять только один старый монах, мудрый и истинный христианин:
– Я долго живу в этом монастыре. Здесь никогда не стреляли пушки, пистолеты, тем паче – современные автоматы, – обратился он к Виктору. – И ни один выстрел не должен прогреметь и теперь. Иначе это место будет проклято богом, и мы немедленно покинем его. Я не верю, что ты этого хочешь. Сидите в этом доме, никто не тронет вас, но и никакой помощи не ждите. Пусть Бог поможет вам найти, что сказать нам и как искупить свою вину.
Не дожидаясь ответа, старый монах медленно удалился.
– Это означает, что он объявил осаду, говоря языком войны, – подытожил Виктор. – Он очень умен, этот старец, он понял, что стрелять мы не будем. Ну что ж, два дня мы выдержим.
– Почему два дня? – возразил Тенгиз. – Без воды можно и неделю выдержать.
Виктор улыбнулся:
– Не готовься к смерти – нас выручат.
Тенгиз не стал спрашивать, кто – Виктор все равно не сказал бы правду.
–
В действительности помощь к осажденным пришла много быстрее. Уже к вечеру в небе послышался шум мотора. Из приземлившегося на поле десантного вертолета выскочил вооруженный отряд оперативных частей ФСБ. В авангарде десанта Тенгиз, к великой своей радости, увидел ... Андрея. "Андрей!" – не сдержав эмоций, крикнул он из окна, хотя тот не мог его услышать из-за шума еще вращающегося пропеллера и воплей монахов. Виктор торжествующе посмотрел на Тенгиза, как бы говоря: "Вот это и есть мой сюрприз".
Не обращая внимания на столпившихся во дворе божьих братьев (те, конечно, не могли оказать какого-либо сопротивления), бойцы отряда тут же разделились на две группы. Одна, меньшая, из четырех человек, направилась к дому настоятеля, а другая, десятка полтора стволов, следуя направлению вытянутой руки Виктора, бегом двинулась к сараю, из которого по ночам катали тачки. Андрей, бывший в первой группе, обнял выбежавшего навстречу Тенгиза, а Виктор, к удивлению Тенгиза, козырнул Андрею. Тот, в свою очередь, пожал ему руку и сказал:
– Отлично сработано.
– Если бы не Тенгиз, точнее, его ночная бессонница, мы бы не успели.
– Причем тут бессонница? – удивился Андрей.
– Потом расскажу, – пообещал Тенгиз. – А что же было в том сарае?
– Смотри влево.
Из сарая бойцы отряда выводили группу странных людей. Все они были в зеленых халатах, очень бледные, худые и, как один, лысые. Два бойца везли тачку с двумя деревянными ящиками.
– Это все? – спросил их Андрей.
– Нет, там еще 11 или 12 ящиков. И огромный подземный бункер с массой каких-то приборов, аппаратов, насосов.
– Вот так, операция завершена.
Андрей снова пожал Виктору руку и начал было торжественно:
– Старший лейтенант Васюков! От имени и по поручению ...
– Бросьте, товарищ полковник, это наша работа. Если кто и заслуживает благодарности и награды, так это Тенгиз. Вот голова! Как он сумел связать аварию реактора и деятельность этой "фирмы"!
– А Вас, Васюков, я все-таки хочу поблагодарить. (Виктор сделал протестующий жест) Нет, послушайте – поблагодарить от себя лично за спасение этой головы. Тенгиз ведь мой друг, а с этих дней – еще и боевой, можно сказать, товарищ. У нас будет время описать всё в деталях. Мы здесь пожируем на монастырских харчах еще день-другой, пока грузовики не увезут всё – неизвестно, можно ли трясти этот груз в вертолете? А сейчас мне надо поговорить с тем, кто у них теперь главный.
Андрей вернулся довольный:
– Умный старик, миролюбивый, истинно набожный. Был даже рад, что мы хотим задержаться в монастыре на время, я понял, что не все тут "братья" и "отцы" – некоторые последователи бывшего настоятеля замышляют бунт. Я поблагодарил его за разрешение "погостить".
– Андрей, а вертолет улетит сегодня? – спросил Тенгиз.
– Да, примерно через полчаса. А что?
– Видишь ли, вы свое дело сделали, а мне еще выручать Романова – только я смогу доказать на суде, что он не виновен в аварии реактора, а напротив – предотвратил взрыв реактора. Извини, но мне надо срочно в город. Могут меня высадить где-нибудь поближе к городу?
– Где скажешь... Лестницу в усадьбе и гимнаста на ней помнишь?
Когда подошли к вертолету, Андрей попросил Тенгиза задержаться и вынес из вертолета что-то, пряча за спину.
– Ты не крещеный? Нет? Вот он и решил "окрестить" тебя прямо в ангаре. Да не удалось – немного ошибся, а метил в висок. На, возьми на память, – и Андрей вручил Тенгизу внушительных размеров медный крест, украшенный изящным барельефом. – Видно, бог тебя любит. К сожалению, мы поздно узнали, что он преследует тебя.
– Кто "он"?
– Не догадываешься?
– Неужели Мефодий?
– Он самый, только переодетый в католического пастора и побритый.
– Мефодий!? Выходит ... с ними заодно? Так это он был на колокольне – как же я не вспомнил про его знаменитые синие ботинки!
А Андрей рассказал, как гимнаст, ухватившийся за лестницу легкого вертолета в усадьбе Синюгина, сумел добраться почти до кабины, разглядеть пилота и пассажира и затем, непостижимым образом, используя раскачку лестницы, в момент наименьшей скорости своего тела относительно земли, спрыгнул на высокую ель, отделавшись царапинами. По рассказу гимнаста, пассажиром вертолета, к общему удивлению, оказался Мефодий. Федеральные ФСБэшники стали следить за "отцом". Они были уверены, что Мефодий или его люди будут поджидать твоего прилета из Кутаиси в аэропорту, о времени которого он откуда-то знал.
– Я сам ему сказал...
– Ты?! Зачем?
– Он ведь бывший мой сокурсник по университету и был известным теоретиком до перехода в благочиние. Я с ним советовался по своей идее аварии.... Разве можно было предположить...
– Конечно, трудно. В общем, ни тебя, ни Мефодия не оказалось в Домодедове... Подозрительные личности, вероятно, ожидавшие тебя, были взяты на заметку. Для ФСБ неожиданностью было только твое отсутствие; Мефодий, мы знали, остался в городе. Они опоздали предупредить нападение на тебя буквально на несколько минут, не ожидали, что он следит за тобой. Как он узнал о твоем раннем приезде – непонятно. Разве что у него свой человек среди постовых? Когда нашли этот крест, следов Мефодия и его жертвы нигде не обнаружили.
– Я знаю! – вставил Тенгиз. – Он был не один, и они уволокли меня в коридор.
– Какой коридор?
– По которому они выволокли полубессознательного Сергея в то утро аварии из резервного пульта в этот ангар. Он проходит под охранным забором института. Вероятно, его тайно сделали для выноса наработанного плутония.
– Вероятно, так. А когда я убедился, что ты исчез, – продолжил рассказ Андрей, – стало ясно, что Мефодий напал именно на тебя.
– И ты решил, что Тенгиза уже нет в живых?
– Нет, убитого он оставил бы на месте – зачем возиться с трупом, когда за тобой "хвост"? Он это знал.... значит, ты жив и взят в заложники. Далее помог сигнал Виктора о появлении нового послушника с гематомой над правым ухом. Любаша опознала тебя, и я был счастлив. Остальное ты знаешь лучше меня.
– А Мефодия взяли?
– К сожалению, не удалось – успел пересечь границу с документами на имя католического священника. Ну, давай, вертолет готов....
– Постой, а что за груз они увозили в этих тачках – ведь плутоний так много не весит?
– В подвале упаковки какого-то лекарства. На полу значительная альфа-радиоактивность. По всей вероятности, здесь подготавливали плутоний для вывоза заграницу под видом медицинского препарата...
– Значит, не зря я пил грузинское вино с Нобелевским лауреатом. Все сходится.... После освобождения Сергея обязательно слетаем с ним в Англию! Съюзен, думаю, будет не прочь....
Последние слова Андрей и Виктор уже не слышали – винт вертолета набрал предельную скорость...
Так закончилась совместная операция ФСБ и МЧС по поиску и ликвидации подпольной секретной лаборатории по химической переработке высокоценного изотопа и подготовке его к отправке за рубеж как "Благотворительный дар от епархии России больным детям Африки". От совместной французско-русской фирмы Isotope for medicine' IfM остались "на долгую память" грязные пятна радиоактивности в городе Вязна и его окрестностях с периодом полураспада 87 лет.
«Будущее покажет, кто прав и в чём его вина».
(Г.Малкин)
ГЛАВА 14 , последняя
Тайна садового реактора вновь заняла мысли Тенгиза после того, как он перестал беспокоиться за судьбу Сергея. Тот пока был под стражей, но Тенгиз составил длинное, обоснованное, с физическими выкладками в приложении, объяснение произошедшего на установке ЛЯР-2 25 мая в 4 часа 44 минуты и все последствия этого события. Из его доклада однозначно следовала вина преступной группы Пьера и К0 и положительная роль Романова. Следователь и прокурор отослали документ на научную экспертизу. Понятно, что экспертиза будет длиться долго, может быть, ответ будет сначала отрицательным (кто знает – куда простираются щупальца "француза"?). Кстати, следователь по секрету поведал Тенгизу, что Пьер действительно имел французские корни, его дед по материнской линии был бароном де Роже и был женат на русской эмигрантке. Так что мать Пьера – наполовину француженка. Пьер родился во Франции и получил хорошее образование в Париже, но имея склонность к авантюрам, что-то украл, кажется, из Лувра и ухитрился скрыться от правосудия в революционной России начала 90-х у своих русских родственников. "Пусть экспертируют – размышлял Тенгиз, – я своего добьюсь, привезу Нобелевского лауреата вместе со Сьюзен (если она красивая и блондинка – шотландцы все либо рыжие, либо блондины – женюсь, ей-богу женюсь! Мне всегда нравились недотроги, а попадались "ночные бабочки").
