Текст книги "Наукоград:авария (СИ)"
Автор книги: Евгений Шабалин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Егор вошел в кабинет Силана, как победитель:
– Ну, что? Я предупреждал..Хорошо еще, что мои ребята здорово сработали ..
– Ну что ж, поздравляю! Награду получишь или чин? Что предпочитаешь? Только твои ребята чуть аварию не сотворили.
– Это твои, твой Романов...
– Какой Романов?
– Начальник ночной смены, который вместо дежурства оказался вне города, совершил ДТП, удрал от милиции и затем появился на площадке в нетрезвом виде. Мои люди видели его в здании резервного пульта... Есть предположение, что именно он вызвал аварию. Возможно, был в сговоре с террористами.
– Что за чушь! Все утверждают, что сигнал аварии раздался в момент вторжения твоих людей на пульт для задержания террористов. Значит, вместо предотвращения теракта ваше вмешательство вызвало его... Почему твои "герои " не взяли террористов до того, как они ворвались на пульт?
– Ну, Силан, стратегия в этом и заключалась – схватить на месте преступления. Твоя забота – работа института и установки, а обезвреживание террористов и экстремистов – это, извини, моя. Твои сотрудники устроили аварию и вызвали заражение местности, а не "мои террористы".
- Кстати, Егор, чего ты распетушился? Аварии ведь не было! И где ты видел радиоактивность?
– Как это не было? Сирена выла, радиация на пульте была...
Силан деланно рассмеялся :
– На пульте были только сигналы, показывающие наличие небольших альфа-активных частиц на фильтрах выброса. Таких крошечных, что их и в микроскоп не увидишь. А твои храбрые солдаты разбежались как клопы от одного вида банки с дустом.
– Не трогай меня, Силан! Хоть теперь и демократия, но ФСБ делает ту же работу, что и до августовского переворота. И ты не президент, и даже не академик...
– И ты, Егор, не забывайся! В общем, так: твоя забота – разрабатывать и дальше планы операции задержания террористов, а моя – управлять работой института и установки, и знать, была авария или нет. Вот так. А ее-то и не было, понял? Не б ы л о! Было небольшое превышение мощности, вызванное технической неисправностью.
– Но Романова надо арестовать, я на этом настаиваю!
(Вызов диспетчерского телефона. Голос Светика объявляет: «Егора Кузьмича просят. Соединить?» )
Егор берет трубку. По выражению его лица нетрудно догадаться, что известие вызывает у него сначала огорчение, а затем удовлетворение. "Неужели у них есть дозиметристы и обнаружили выпадения?" – встревожился Силан. Трубку Егор кладет, уже откровенно торжествуя:
– Вот так, товарищ академик, сыщики все-таки не лыком шиты: Романов исчез, сбежал, его нигде не найдут. Любовница его, с которой он накануне был на своей даче, тоже слиняла. Так что я прав. Придется сообщить наверх об аварии, хотя это Ваша обязанность, товарищ директор.
– Это уже шантаж, Егор... Давай условимся : оставь это мне, я сообщу сам, если радиацию найдут в городе.
– А ты, Силан, не мешай мне искать виновника..
– Ищи, ищейка. Найдешь ли?
– Мы арестуем его жену, она в отчаянии от измены мужа, а тут еще дочка заболела, чуть ли не умирает. И любовницу заодно. Расколются.... Скажут все, что знают.
– И что не знают, – добавил Силан Давидович. Он вдруг вскочил на сиденье своего кресла и, глядя презрительно и гневно на Егора сверху вниз (хотя тот тоже встал от неожиданности), прокричал:
– Не смей трогать женщин! Не смей, ты, оловянная пародия на железного Феликса!
Егор, шокированный неожиданной и быстрой метаморфозой директора, быстро вышел из кабинета в приемную и дальше вниз по лестнице. Светик проводила Егора словами то ли утешения, то ли издевки:
– При чем здесь Дзержинский? Тот был высокий и худой и умер от чахотки.
Егор Кузьмич, выходя из административного корпуса института, красный от унижения и гнева, произнес, ни к кому не обращаясь: "Ну, ты теперь попляшешь, карлик!". Шедший навстречу редактор институтской многотиражки, услышав это, раздумал идти к директору.
–
Небольшое подразделение дозиметристов установки моталось всю субботу по городу, сообщая по телефону результаты измерения активности в каждой контрольной точке (эти точки были определены в инструкции по действиям персонала при аварии). На дачу Синюгина Силан Давидович поехал лично в сопровождении лишь одного дозиметриста, чтобы не вызывать подозрений. В последний момент напросился и Задрюченко. Помимо главной задачи – радиационной разведки, Силану хотелось еще раз пообщаться с соблазнительной Аннушкой – пригодится на будущее. Он не был бы Силаном Давидовичем, директором большого института и членом-корреспондентом РАН (не РАЕН, «какой-то клуб любителей громких титулов», – любил он говорить в подобающих случаях), если бы надолго раскисал при обстоятельствах, подобных сложившимся с утра этой субботы. Основание для посещения дачи было – Силан знал, что хозяин усадьбы еще утром говорил о какой-то срочной деловой поездке, и просил гостей не стесняясь пользоваться дачей в его отсутствие («если у вас там в институте все образуется» – добавил Синюгин). По прибытию на дачу Силана Давидовича ждало неприятное известие: горничная сообщила, что Аннушка плохо себя чувствует, у нее сильный насморк, горло болит, кажется, сильная простуда. И поэтому она не выйдет к гостям. Пока дозиметрист бродил с прибором-"кочергой" по аллеям, объясняя любопытной прислуге, что это – современный прибор для экспрессного («то есть, быстрого») анализа состава почвы, Силан для вида сыграл партию в биллиард с Задрюченко. Тот был очень рассеян и зачастую лупил кием мимо шара. «Смотри, не порви сукно», – предупреждал его Силан. Задрюченко быстро проиграл партию, и тут же, торопясь, присоединился к дозиметристу. «Нервный у меня главный инженер, надо подумать о замене», – сделал вывод Силан.
Дозиметрист не нашел следов радиационной активности. " На уровне радиации от Чернобыля, как везде". Радость Задрюченко от такого результата выразилась в потирании рук и неким подобием улыбки. Силан только с сожалением посмотрел на окна комнаты Анны и отказался от предложенного поваром обеда, чем очень расстроил дозиметриста, исходившего слюной при виде редкой для него сервировки стола и обилия вкусной еды. "Спасибо, мы пообедаем в городе – там у меня назначен обед с гостем из академии", – объяснил Силан. Уже в машине он пригласил недовольного дозиметриста на обед в ресторан "Алые паруса", самый шикарный в городе. "Если, – добавил Силан, – город окажется таким же чистым, как усадьба Синюгина. Никакого гостя я сегодня не принимаю".
–
К середине дня тучи над городом и над Силаном развеялись, нигде не было найдено следов радиации выше установленной нормы. Силан сообщил об этом мэру. Судя по его спокойной реакции, Егор не успел еще накляузничать про "аварию у Силана". Затем попросил Светика заказать "Алисе (хозяйке ресторана "Алые паруса") праздничный обед на 15, нет, 20 персон". Алиса Петрова была любовницей Силана в то время, когда он был еще научным сотрудником и референтом прежнего директора и жил бобылем после развода с первой стареющей женой. Алиса (на самом деле, по паспорту – Акулина) Петрова заведовала спецпрачечной института, а Силана привлекла выдающимся бюстом. Могучий карлик просто задыхался среди этих необъятных сладких холмов. С наступлением крутых и нахальных реформ 90-х Силан помог Алисе-Акулине (к тому времени она прогнала своего второго мужа-алкоголика и взяла девичью фамилию Матросова) приобрести здание кондитерского кафе «Четыре кварка», принадлежащее институту и находящееся в самом центре города. Алиса Матросова за несколько лет превратила маленькое кафе в большой ресторан, оформленный по совету уже директора Силана в стиле морской романтики.
"Приглашать ли Егора? Конечно, нет. Он расценит это как лицемерную акцию. Но мэра пригласить обязательно – Егор в любой момент может, или уже сделал, превратно доложить ему о состоянии дел. Его ищейки, конечно, будут в курсе. Неважно."
Во время обеда Алиса шепнула на ухо Силану, что ему звонят по стацонарному. Это был Егор:
– Пир во время чумы? Дезинформация законной власти! Посмешищем города будешь, член...корреспондент!
Силан уже выпил к тому времени, совсем рядом стояла Алиса, обжигая его жаром своей все еще выдающейся груди, и поэтому благодушно отнесся к выпаду противника:
– Егор, ты не прав! Никакой радиации в городе нет, город чист, чекист! Приглашаю присоединиться к нам.
– Железные Феликсы не пьют! И Егор бросил трубку...
–
Всю субботу Тенгиз посвятил поискам Сергея. На экстренных совещаниях по поводу событий утра 25 мая никто не упоминал о присутствии Романова на пульте установки, где он должен был быть согласно словам Людмилы. Будучи коммуникабельным и веселым человеком, Тенгиз знал чуть ли не половину людей в городе, имел сотню хороших знакомых и с десяток друзей, и был уверен, что многое ему удастся узнать самому.
Знакомый лейтенант, бывший постовой патрульной службы, которому Тенгиз давал уроки математики перед экзаменами в Высшую школу ГИБДД, разузнал для Тенгиза у своих коллег, что Романов С.П., владелец "Волги" синего цвета с номером С 146 НЕ, грубо нарушил сразу несколько правил дорожного движения в ночь на 25 мая, и скрылся. Один из партнеров Тенгиза по теннису, следователь городской прокуратуры, сообщил по секрету, что к сожалению, Сергей Романов подозревается в участии в ДТП со смертельным исходом . "Кого? – испугался Тенгиз. "Что кого?" "Со смертельным исходом кого?". "Конечно, не твоего дружка -тогда бы его не подозревали, а сообщили бы вдове". "Ну, не шути так мрачно. В милиции сказали, что такого человека они не задерживали ни ночью, ни днем". "Правильно сказали – он смылся и объявлен в розыске".
Выходило так, что Сергей, скорее всего, скрывается от карательных органов. Значит, он жив и здоров. Но как он вляпался в это? Успел ли он на установку до аварии? И где он теперь?
Одним из тех, к кому обратился Тенгиз с вопросом о Сергее, был, как это ни странно для атеиста Тенгиза, батюшка Мефодий. Тот был если не другом, то частым и интересным для Тенгиза собеседником. В так называемом "наукограде", гуляй ты весь вечер по улицам города и исходи десять раз вдоль и поперек излюбленную горожанами благоустроенную часть берега озера Мутного, едва ли встретишь человека, в котором без труда узнаешь труженика науки. И совсем уж мало осталось людей, с которыми Тенгиз мог бы на равных обсуждать научные проблемы. А отец Мефодий звался раньше Мишей Святохваловым, окончил МГУ в один год с Тенгизом, но лет через десять ушел из науки в "служители господни". Он не стал ортодоксальным христианином, отстаивающим нелепую притчу о первородном грехе, о вознесении Христа и прочие, противоречащие здравому смыслу и законам науки артефакты, на которых покоится сытая жизнь отцов православной церкви. Естественно, свои истинные убеждения он открывал только Тенгизу. Их обоих занимали вопросы философии жизни, веры и науки. Наиболее частым предметом дискуссии между ними был придуманный Мефодием, как сейчас модно называть, "проект" новой религии, в основе которой лежит признание существования высшего разума, полностью совместимое с современной теорией законов материального мира. Тенгиз рассчитывал, что Сергей мог бы скрыться в церкви. Сам он однажды использовал этот прием, чтобы избежать встречи с одной назойливой медсестрой, с которой завел шашни в районной больнице. Миша-Мефодий заверил, что в церкви никто сейчас не скрывается. Зато он предупредил Тенгиза о случайно подслушанном им разговоре между Задрюченко и Силаном Давидовичем. Те говорили о какой-то роли Романова в событиях утра 25 мая. Это было важной новостью и прямым подтверждением того, что Сергей все-таки прибыл на установку ранним утром 25 мая.
Самую важную новость Тенгиз узнал уже поздно вечером, встретив одну из своих бывших случайных знакомых, которая служила в охране института. Сейчас она, в обычной юбочке и блузке, в туфлях на высоких каблуках, стояла на обочине и голосовала. Ей нужно было в "Зеленый атом". "Наверное, к очередному ё..." – подумал Тенгиз. По дороге Тенгиз, тоном заправского бомбилы, спросил: "Чем расплачиваться-то будешь?". Женщина хихикнула: "Как скажешь". Тенгиз погладил ее голую коленку, почувствовал ответное движение. Затем неожиданно для пассажирки убрал руку и немного помолчав, сказал:
– Не этим... извини, меня ждут на даче... Ты ведь продолжаешь служить в охране?
– Ну и что из этого? – обиженно отреагировала охранница.
– А из этого следует, что ты знаешь, что сегодня случилось в институте, так?
– Ты и сам небось знаешь – большой ведь ученый. Это мне после того девки рассказали, я не знала...
– А что тебе сегодня девки, которые ночью дежурили, рассказали?
– Послушай, дорогой, ты не шпион случайно? Мы присягу давали...
– Вы много чего давали...
Тенгиз остановил машину. До кооператива оставалось еще километров десять.
– Ты, что, высадить меня хочешь!?
– Высажу, а может быть даже ...– неожиданно Тенгиз выхватил из кармана пиджака пистолет, – пристрелю!
И Тенгиз приставил дуло к высокой оголенной наполовину груди охранницы.
– Точно шпион! – взвизгнула та.
– Мне нужно знать только одно: не арестовали ли ваши службы кого-нибудь из персонала реактора?
– Сейчас вспомню...Скажу...
Вдруг охранница резко приподнялась и, отработанным приемом вывернув руку Тенгиза, завладела пистолетом.
– Теперь ты мне говори, – приказала она ошарашенному Тенгизу. – Где находится твой друг Романов? Его-то мы и арестуем. Вот я и ответила на твой вопрос. Теперь отвечай ты – где он скрывается?
Тенгиз, через несколько секунд придя в себя от неожиданности, рассмеялся:
– Ну, прямо боевик какой-то! Брось пистолет-то, это пугач. Можешь достать из-под юбки свой, но ты все равно ничего не узнаешь – мне самому хотелось бы это знать.
– Я тебе не Мурка, под юбкой у меня сам знаешь что, – охраннница тоже улыбалась. – А зовут меня Ксения, Ксюша – забыл, наверное?
После разрядки напряжения Ксюша разоткровенничалась:
– Я теперь адъютант Егора Кузьмича, знаешь такого? Он считает, что Романов, Сергей Павлович, кажется? сознательно хотел устроить аварию. И меня включили в группу поиска.
– Не было аварии, потому что Сергей, по моим расчетам, ее предупредил. Вот кто ее пытался устроить – это для меня загадка. И загадка, кстати, и для вашего Егора. А ты, значит, не случайно подсела в мою машину?
– Ей богу случайно! Никто не подозревал, что ты тоже ищешь своего друга. Я просто решила использовать неожиданный шанс.
Ксения оказалась не такой дурехой, как считал Тенгиз.
– Надеюсь, Ксюша, ты будешь молчать про нашу "милую" встречу?
– Могила. Если я первая обнаружу следы твоего друга-"диверсанта", то попробую сообщить тебе раньше, чем Егору. Доволен теперь своей бывшей Ксюшей?
– Настолько, что повез бы тебя сейчас к себе на дачу, но у тебя же другой адрес?
– И тебя уже заждалась зазнобушка...
Как провел эту ночь Тенгиз, пусть останется тайной для читателя...
–
-
Сергею отвели комнату на втором этаже. Окна всегда были закрыты роль-ставнями снаружи, а управление ими заблокировано. Внизу, у лестницы, всегда сидел кто-нибудь из «французской банды», как про себя окрестил Сергей своих надзирателей. В остальном ему было предоставлено, по понятиям тюремщиков, сносное времяпровождение: в комнате был телевизор, DVD – проигрыватель с большим количеством дисков, и книжная полка с несколькими десятками книг. Еду, по всей вероятности заказанную в городском ресторане, приносили в комнату. Приходившие не разговаривали, да и Сергею не хотелось задавать вопросов, зная, что ответов не будет. Единственно в первый день сразу утром Сергей попробовал настоять на разговоре по телефону с женой («и Людмилой» – надеялся также он), но ему отказали. Обещали позвонить сами, и успокоить жену. Зная супругу, Сергей понимал, что этого им не удастся. И ему оставались переживания от вины перед семьей и любимой, которые страдают от неизвестности. И мысли о вышедшем из-под контроля реакторе, и попытки сопоставить все, что произошло с ним и с реактором, и понять реальную причину своего заточения.
В объяснения Паука он не верил – не такой это человек, чтобы заботиться об имидже персонала установки. Он в глаза людям смотреть не может, мизантроп. Если же авария действительно произошла (как бы я хотел это знать, что это не так!), то он, возможно, поймал меня, как случайно залетевшую муху, в свои паучьи сети, чтобы в нужный момент предъявить свою жертву как виновника аварии той же ФСБ. Это – возможный вариант. Но есть неувязка: почему те двое сразу схватили меня? Паук ведь не мог знать о моем нахождении на площадке? Версия отпадает.
До конца дня первого Сергей не заметил каких-либо признаков произошедшей аварии: караулившие его не нервничали, громко не разговаривали между собой, с улицы доносились только вполне обычные шумы, которые в субботний день в городе почти не слышны. Вечером Сергей даже включил телевизор – вдруг что-то сообщат о "незначительном инциденте на ядерном объекте"; это будет означать, что авария случилась, и не шуточная. Ничего подобного вылизанные и сладкоголосые дикторские пары не произнесли.
Вечером, перед тем, как лечь в кровать, Сергей решил закрыть дверь комнаты на замок или защелку. "Черт его знает, что у них на уме. По крайней мере, услышу шум". Но ни того, ни другого не оказалось – видать, охранники были опытные. Несмотря на бессонную предыдущую ночь, уснуть Сергей долго не мог, продолжая решать головоломку . Все-таки, главное здесь понять, что общего у Паука и команды Пьера? Строя разные догадки на эту тему, он наконец заснул. ...
Статья I.
Статья II. Любые стены треснут как скорлупк а ,
Статья III. Когда в тюрьм у проникнет юбка .
Статья IV.
Статья V.
ГЛАВА V Побег
Начало воскресного дня 26 мая для участников описываемых драматических событий было окрашено разными красками.
В тревожном ожидании Татьяна Романова сидела в палате интенсивной терапии около дочки, дыханию которой помогала аппаратура. Отсутствие мужа, каким-то образом попавшего в милицию, добавляло черной краски в туман ее сознания. В палату вошла Людмила, врач из столицы, знакомая Тенгиза. Он сумел вызвать ее, "крупного специалиста как раз по болезни дочки" – так сказал Тенгиз. Людмила в эту ночь поспала пару часов за два дня – по объективным данным, состояние девочки стабилизировалось. Людмила осторожно прикоснулась к плечу Татьяны, та оглянулась и положила свою ладонь на руку врача. Это прикосновение вызвало у Людмилы клубок сложных чувств: и жалость к матери больной девочки, которую она может потерять (вероятность летального исхода еще нельзя было исключить), и угрызения совести любовницы, и ревность к сопернице, и боязнь потери любимого человека.... Людмила непроизвольно сняла свою руку.
– Всё идет нормально, завтра снимем аппарат, – борясь с возникшей сухостью в горле, она не сразу ответила на немой вопрос Татьяны.
Сергей Романов, о котором беспокоились обе эти женщины, провел эту ночь как заложник Пьера, и теперь был в состоянии человека, стоящего на узком каменном карнизе между отвесной скалой и водопадом и решающего – прыгать ли ему в водопад с малой надеждой не разбиться и не утонуть, или же стоять на карнизе, ожидая чьей-то случайной помощи или смерти от жажды и усталости. ...Ему удалось заснуть, от усталости. Во сне он находился в тесном, очень холодном помещении, без окон и дверей. Никакой мебели, только на полу несколько ящиков-приборов, из которых исходило слабое зеленое свечение. Да в углу на полу стояла статуя Давида, опутанная паутиной. Сергей подошел, чтобы смахнуть паутину, но рука прилипла к мрамору. Сергей попытался отдернуть руку, и Давид упал на пол, деформируясь как Атланты на заставках канала "Культура", и наконец превратился в крупного то ли паука, то ли таракана. Таракан-паук подполз к ногам Сергея....Ему хотелось закричать от омерзения и страха, но звука своего голоса он не слышал. Гигантское насекомое прикоснулось к ноге Сергея, он почувствовал обжигающий холод, намного сильнее, чем воздух в комнате, и инстинктивно отбросил ногой мерзкую тварь. В тот же момент стены комнаты рухнули, и за ними в пустом пространстве засветились какие-то крупные буквы ...и цифры....Сергей как будто знал, что эту надпись надо запомнить....
"Выходит так, что Сергей скрывается сразу от трех карательных органов. Как он умудрился насолить всем сразу? За каких-нибудь пару часов или меньше. Какие аргументы у ФСБ против него? И где он теперь?"
С этими вопросами Тенгиз проснулся в воскресное утро, на своей даче, где еще ощущалось недавнее присутствие женщины. Ночевал он на даче первый раз за эту весну – накануне днем он привез Людмилу в больницу и отдал ей ключи от своей квартиры: "Боюсь, что Вам придется остаться не на один день. А я буду спать на даче". Людмила пыталась протестовать: "На даче, вероятно, еще холодно по ночам (тут она слегка покраснела – ведь она провела последнюю ночь именно на даче Тенгиза). Неужели у вас дома не найдется какого-нибудь дивана или раскладушки? Если нет, я могла бы купить. Неудобно выгонять человека из его собственной квартиры". Тенгиз про себя подумал: "А ты не понимаешь, удобно ли молодому горячему мужику спать в одной квартире с молодой, привлекательной женщиной, когда она – любимая его лучшего друга? Ты подумала, как долго я буду ждать сна на старом диване в кухне?". Людмиле же он соврал: "Я уже спал там в мае – ничего, под одеялом тепло". Щеки Людмилы опять слегка порозовели, и она взяла ключи. Для Тенгиза это воскресное утро не имело цветов, оно было черно-белым титульным листом будущей драмы, в которой он окажется главным героем, о чем он, естественно, не догадывался.
Паук Задрюченко, главный инженер ЛЯР-2, в эту ночь долго не спал. Будучи наиболее осведомленным о деталях случившегося накануне в 4 часа 44 минуты, он пытался понять, действительно ли выброса не было, или дозиметрическая разведка силами сотрудников установки недостаточно оснащена приборным парком. Никто, кроме его жены, не знал, что положительный или отрицательный результат напрямую повлияет на судьбу его двух детей, страдающих сложной генетической болезнью... Проснулся Рудольф Ефимович с мыслью о безусловном отсутствии выброса, и утро 26мая было для него менее серым, чем обычно для мизантропа, и даже было слегка окрашено розовым рассветом. Заглянув в спальню мальчиков, Рудольф улыбнулся.....
Силан Давидович тоже с утра был в радужном настроении. Заснул он накануне, после тревожного дня, сразу, не имея причин для терзаний. Радиоактивности в городе не нашли, значит, можно избежать докладов наверх. Во сне Силан Давидович оказался на парусном корабле (отражение его детских мечтаний), юнгой. Море штормило, паруса рвало, и ветер гнал корабль на рифы. Рулевой растерялся и бросил штурвал. Юнга-Силан взял штурвал в свои руки, и повел корабль смело на рифы. "Куда ты, сопляк? – кричит ему боцман.– Разобьешь корабль!" Но у корабля вдруг вырастают крылья, и юнга-пилот сажает корабль, нет, уже не корабль, а самолет на широкую полосу современного аэропорта. Пассажиры аплодируют командиру-Силану, а самая грудастая стюардесса по имени Алиса оказывается с ним один на один в восточном будуаре. Ее горячее обнаженное тело возбуждает Силана... и он просыпается в своей широкой постели рядом с молодой женой, которая лукаво спрашивает: "С кем это ты во сне?". Ее маленьких пальчиков недостаточно, чтобы обхватить ствол могучего дуба, поднявшегося Эверестом под одеялом...Заботы о мнимой или реальной аварии возвратятся потом.
–
Удовлетворенная жена осталась понежиться в постели, а Силан взял трубку телефона:
– Доброе утро, господин мэр.
Господин мэр еще спал:
– А-а....Сейчас только полшестого. Что, плохие новости?
– Точнее, 5 часов 44 минуты... Значит, прошло 25 часов, т.е. более суток.
– И что из этого следует?
– А следует то, что предельный срок официального извещения федеральных властей и Ростехнадзора об аварии любого уровня на ядерной установке – одни сутки – истек. Мы о событии не сообщали, оттуда сигналов не было. Значит, и ядерной аварии не было.
– А Вы, господин директор, уверены, что не было неофициальных извещений? От зеленых, например, или других "несогласных"?
– Честно говоря, сомнения у меня есть относительно ФСБ.
– Что такое?
– Скажу при встрече, понимаете?
– Хорошо. Когда?
– По возвращению из аэропорта – еду встречать своего друга, выдающегося немецкого физика Гейгера.
– Он разве еще жив? Сколько же ему лет? (Мэр имел физико-математическое образование и о счетчиках Гейгера еще помнил) .
– Это – однофамилец. Он моего возраста.
– Тогда счастливого пути и успехов совещания!
–
Когда Сергей проснулся, одеяло было откинуто с ног, и в комнате было прохладно. Сон оставил в памяти только постепенно проходящее чувство страха, а светящуюся надпись с цифрами Сергей вспомнить не мог..... только одну букву, почему-то греческого алфавита – первую букву «альфа»...и одно слово, висящее в пустоте – «КАМЕРА ╧»....
"Альфа, альфа... Да, конечно – это часть надписи, которая была на табло резервного пульта: "Повышенная альфа радиация .....в камере...". Паук с "французами" – все они напряглись, когда он упомянул об этом табло. ... Кстати, какая камера? Их много... Что с ней может быть связано? Надо начать танцевать от этой точки – другого у меня в кармане нет. Надо вспомнить номер камеры, надо... Кажется, именно к ней есть общий интерес Паука и Пьера. И почему те двое охраняли резервный пульт?"
В этот момент пришел "официант" с завтраком на подносе. Это был тот "француз", который первым набросился на Сергея в резервной.
"Эх, врубить бы тебе хорошенько, как Кутузов Наполеону" – вслух сказал Сергей. По реакции человека было понятно, что тот понял только слово Наполеон.
" Действительно, француз", – решил Сергей.
– Здесь есть альфа изотоп? – спросил он официанта, показывая на яичницу. Что его заставило произнести это, Сергей никак не мог потом объяснить – было какое-то наитие, подсознательный толчок. Француз вздрогнул, и уставился на Сергея:
– Non, ce nest pas lа. (Нет, этого здесь нет) И покачал головой.
– А жаль! Мерси боку!
Француз удалился, явно озадаченный.
Теперь картина представлялась более понятной: Было официально известно, что французская группа делает опыты с каким-то альфа активным изотопом то ли облучает его, то ли получает. Но место их работы на пучке, в экспериментальном зале. А похоже, что это происходит в другом месте и, вероятно, нелегально. И Сергею не следовало знать это. А потому и держат его здесь, а вовсе не как "диверсанта".
После этого открытия Сергей с аппетитом съел завтрак (впервые за два дня), и стал обдумывать свой предстоящий разговор с Пьером – он был уверен, что тот вскоре появится.
Пьер явился около полудня. Он был сосредоточен, и не шутил, как обычно. Разговор начал первым:
– Я хочу поговорить с вами откровенно, Сергей. Как вы думаете, почему вас здесь держат? Мне кажется, что вы не верите Пауку?
– Да, я не верю ему.
– Но авария действительно произошла. Сегодня, около часа назад, обнаружено выпадение радиоактивности на некоторой территории вне города. Пока не определено, какая радиоактивность, и насколько это серьезно. А вы ведь все-таки вмешивались в режим работы установки, находясь на резервном пульте – это могут подтвердить наши люди.
– Они не будут это подтверждать.
– Почему?
– Потому что они находились там вопреки действующим инструкциям.
– Это небольшой грех, их за это не накажут.
– Но накажут Вас, Пьер.
– Как это надо понимать?
– А так: я расскажу о Ваших опытах с альфа изотопом. И о том, что найденная радиоактивность – результат вашей деятельности.
– Это для меня не новость: я знал, что Вы догадаетесь, в конце концов. Вы – умный человек, Сергей. И знаете также, что вы – единственный свидетель, а потому мы будем держать вас под домашним арестом и далее. Освободить вас – значит понести очень большой убыток.
Сергей помолчал. Молчал и Пьер. Он первым нарушил молчание:
– Я готов извиниться за неудобства, которые Вы безусловно испытываете. Может быть, у вас будут какие-либо просьбы, которые мы сочтем возможными удовлетворить? Только не просите о свидании или телефонном звонке жене или другу – это исключено.
И тут инстинкт снова подсказал Сергею неожиданный ход:
– Пьер, я ценю вашу откровенность. Комплимент за комплимент: вы тоже умны, черт возьми, и не пытаетесь купить меня, чувствуя, что это бесполезно. Это так. Я готов отсидеть в этой тюрьме (здесь Пьер сделал протестующий жест), да, с хорошим питанием и без каторжных работ, но в тюрьме, неделю или две, пока вы, уверен, не ликвидируете следы вашей ... э .. научной работы (Пьер кивнул). Но я просил бы некоторой компенсации «за неудобства» . Сергей замялся, разыгрывая застенчивость.
– Говорите, Сергей, я слушаю.
– Э... вы, Пьер – почти француз. Вы должны понимать, что без женщины...
Пьер вздохнул свободно – такой поворот ему был по душе:
– "...Жить нельзя на свете, нет", так? Не смущайтесь, друг – сегодня же вечером одна прелестная девушка вас навестит, о кей? Только ночь вы проведете один.
– Тогда лучше .... пораньше.
– О! Да я вижу заключение вам на пользу! Хорошо. Ждите мадемуазель-красотку к обеду! И бутылка вина французского за мной!
Пьер покинул комнату довольный, насвистывая куплеты Бони из "Королевы чардаша".
А у Сергея сердце бешено колотилось от того, что он задумал – это была авантюра, как говорится, на грани фола...
Обед был подан в то же время как всегда, но был на две персоны и более изысканным. На столе появилась также обещанная Пьером бутылка сухого Шардонэ. Сергей нервничал – оттого, что неловко чувствовал себя перед этим странным свиданием, хотя и не собирался изменять своим близким женщинам, и оттого, что боялся коварства Пьера: тот мог подослать преданную ему женщину, и план Сергея принес бы только вред.
Дверь распахнул один из охранявших и со скабрезной улыбкой прохрипел: "К вам мадам". В комнату неспешно, но развязно вошла очень молодая женщина, по внешнему виду – скорее девушка, миловидная, но сильно накрашенная. Посмотрев на Сергея, она резко остановилась, и чисто по-женски, прижав руки к груди и невольно сделав полшага назад, воскликнула "Ой!". Охранник подтолкнул ее в комнату и закрыл дверь.
– Ой, это Вы?! – повторила куртизанка, явно смущенная.
– Вы меня знаете? – удивился Сергей. – Мы, кажется, никогда не встречались – я не привык общаться с ... такими...
Он смолк, не желая обидеть пришедшую. Та на мгновение отвернулась, ничего не сказав.
– Ну, уж если вы меня знаете, назовите мое имя.
– Вас зовут Сергей Павлович, живете Вы в таунхаусе на улице имени Виталия Гинзбурга. Верно?
