Текст книги "Пандемия (СИ)"
Автор книги: Евгений Ермаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)
–Вот так, значит, Михал Степаныч с тобой обошелся.. Суров мужик.. – сетовал Титов, шагавший сзади Васильева и Левченко. – Пленного, значит, в одиночку со всеми удобствами, а тебя в карцер... Сурово... – зацокал он языком...
–Есть за что... – процедил Димка, не оборачиваясь.
Титов покачал головой, гулко ступая по коридорам башни.
–Оплошал ты парень, еще как подвел всех..
–Ладно, хватит. Распричитался! – оборвал его зло Димка.
У металлической двери карцера они попрощались. Титов , переминаясь с ноги на ногу, ждал в сторонке. Димка протянул руку Левченко.
– В общем, полмесяца мы не увидимся, Тоха. Держись молодцом. Самое главное– не вызывайся добровольцем, не высовывайся, особенно, когда Комбат начнет набирать людей для исследования подземки. Не обижайся, но война вообще не для тебя... Не подставляйся понапрасну под пули, береги себя. Не рвись в бой, повоевать всегда успеешь...
–Не буду, – пообещал Антон, не подозревая, что судьба его, как и всех остальных васильевцев, уже была предрешена.
–Вот и молодец, -похлопал его Димка по плечу. – Держись, Тоха! Эй, Титов! Где ты там? Отворяй темницу...
Сразу же после ужина Комбат собрал в радиоузле всех бойцов. Все были в курсе произошедшего, так что ничего нового не услышали. Как всегда насупленный и хмурый, Комбат окинул взглядом бойцов, отбарабанил по клеенке что-то одному ему известное, и перешел к делу.
– Задача простая. Проникнуть в бункер под зданием института . С нами пойдет Дарий, без него мы туда проникнуть, похоже, не сможем. Боекомплект стандартный, но огонь без необходимости не открывать. Если они действительно мирные медики, как утверждает язык, то возьмем их в плен без затруднений и доставим на Базу. А там уже разберемся, что с ними дальше делать...
Со мной пойдет девять человек, усиленный отряд. Макаров, Штерн, Шаповалов, Борисов, Савельевы – оба, Горячев, Прохоров, и Левченко. Ты, Петр, он кивнул Барину, остаешься за старшего. Васильев на гауптвахте. Подъем как обычно. На двух катерах доберемся до Обуховской набережной, оттуда пойдем пешком, там недалеко. Петр, рации ни к черту. Выдай нормальные, экранированные. Связь с Базой должна быть обязательно. Если нет вопросов... разойтись!
Левченко вернулся в казарму, глянул на пустую заправленную койку Васильева. Две недели они не увидятся... На тумбочке у кровати лежала книга, обернутая в газету. Антон взял ее в руки, раскрыл в начале. Так и есть, та самая. "Откровение Иоанна Богослова". Он забрался с ней наверх и читал до отбоя, пока дневальный не отнял у него насильно фонарь.
Однако, ночью он вновь не уснул. Мысленно Антон постоянно возвращался в ту маленькую квартирку на Белы Куна, пропитанную кровью, запахом пота, страхом и, как ему казалось, облегчением умирающего. Вспоминал Антон и свою прошлую жизнь – светлое пятно детства и отрочества, оставшееся где-то далеко позади. Мосты были сожжены давным-давно, и лишь в мыслях он мог возвращаться назад, в прошлое, в жизнь до пандемии. Никаких фотокарточек, даже дневниковых записей у него не сохранилось. Лишь мозг, загадочный орган, о работе которого ученые по-прежнему почти ничего не знали, хранил в себе разрозненные частицы воспоминаний, которые были так дороги Антону; это была его единственная ценность. Он любил бережно разбирать воспоминания, переживать их заново, трепетал ад наиболее сокровенными, дорожил, как может ретивый коллекционер дорожить своим собиранием образцов, посвятив ему всю жизнь.
Воспоминания – вот единственная вещь, скрашивавшая жизнь выживших...
Глава V
Начало
I.
Антон часто вспоминал прошлое. Словно красный катафот ярко мазнет отблеском по сетчатке , оставив на ней отпечаток, так и увиденное человеком остается в его памяти, тускнея со временем. Однако, некоторые воспоминания врезаются в память так сильно, что вымываются дольше и неохотнее других. Машина прошлого умчалась по встречной давным -давно, а он все стоял на разделительной полосе, и полагал, что все еще может различить в кромешной темноте красные огоньки...
Это начиналось почти как трагикомедия. Сначала весь мир потешался над незадачливыми американцами. Вечно у них что-нибудь приключится за океаном. Мало им было кризисов и политических склок, теперь вот новая напасть. Летом 2040 года разразилась катастрофа, слух о которой мигом облетел весь мир, несмотря на отчаянные попытки американских властей замолчать инцидент, поначалу не придав ему должного значения.
На территории кампуса Принстонского Университета была зафиксирована странная летняя вспышка гриппа. Попытки местных врачей-эпидемиологов справиться с заболеванием оказались неэффективными. Трое человек умерли в течение недели, появились случае заболевания среди других жителей кампуса. Городок в штате Нью-Джерси, прославившийся университетом и сериалом про циничного лекаря, причем неизвестно, чем больше, был оцеплен национальной гвардией во избежание распространения инфекции, в зону карантина были созваны отборные американские эпидемиологи со всей страны.
По заявлению властей, вирус не представляет угрозы населению, он передался человеку от приматов, которые болели им с незапамятных времен, однако, дабы перестраховаться, приняты повышенные меры безопасности. Особо подчеркивалось, что, введенный в кампусе с населением три с половиной тысячи человек, карантин это не более чем формальная предосторожность. Работников карантинной службы снимать не разрешалось, однако кто-то из праздных зевак, шатающихся перед кампусом, все же заснял на мобильник вертолет медицинской службы и людей в белых биокостюмах. Эти кадры мгновенно попали во всемирную паутину, поскольку человек отправил их в Интернет прямо с телефона, не отходя от оцепления, и стали легендарными, равно как и физиономии американских резервистов, отнимающих камеры у журналистов, мобильники у зевак, бьющих прикладами гражданских, пытавшихся подобраться слишком близко, а то и проникнуть за ограждение, или патрульных, сажавших в участок всех, кто задерживался рядом с оцепленной зоной дольше положенного. Подозрение и агрессию вызывали любые действия населения, все настойчивее пытавшегося выяснить – что же на самом деле происходит в университетском городке. Кстати, тот легендарный мобильник был изъят военными и карта памяти была уничтожена, но сделали это слишком поздно видео уже стремительно распространялось по международным серверам.
Демонстрации джерсийцев, пытавшихся отстаивать свое право на доступ к информации и выяснить, чем обусловлена такая секретность вокруг вспышки обычного вируса гриппа, подавлялись дубинками и слезоточивым газом. Федеральные телеканалы взахлеб осуждали противоправные действия властей в Принстоне. Газеты пестрели заголовками, интернет-крикуны надрывались , обличая власть предержащих республиканцев, затянувших гайки перед самыми президентскими выборами.
Когда начали перекрывать федеральные автотрассы, закрывать аэродромы штата и вводить карантин в соседних с Принстоном городах, рев возмущения противоправными действиями властей начал стихать, стали появляться недоуменные голоса. Было ясно, что эпидемия далеко вышел за пределы одного кампуса, а действия национальной гвардии были лишь попыткой сдержать лавину руками. Непонятная инфекция, принятая изначально за грипп, распространялась по всему северо-востоку США; стало известно о тщательно скрываемых случаях заболеваемости на юго-западе страны, в Аризоне, Неваде, и в Канаде, ставшей к тому времени де-факто огромным вассалом Америки. Люди осознали, что случилось нечто совсем скверное. Сетевые форумы пестрели догадками и предположениями, врачей атаковали расспросами, власти уверяли, что держат ситуацию под контролем.
Новостные репортажи CNN в прямом эфире транслировали во всех странах мира. Особенно смаковали их жители Восточной Европы и Азии – Ирака, Ирана, Афганистана и Объединенной Югославии. Весь арабский мир ликовал. Наконец-то Аллах покрал неверных! Небесное оружие, спустившись с небес, приступило к полному уничтожению Америки! Хвала Аллаху! Смерть нечестивым!
Целыми сутками все мировые новостные агентства показывали видео нарезку, все более походившую на сводки из района боевых действий. Президент объявил военное положение на территории всей страны в июле. К тому времени ситуация стала катастрофической. Число заболевших увеличивалось, подобно снежному кому, не успевали изолировать все новые очаги инфекции.
Северо-восток США – многокилометровые пробки на границе штатов – люди безуспешно пытаются выехать из Трентона в Филадельфию, обстрел рыбацких лодок в Пойтн-Плейзант, пытавшихся морем уйти на север и юг, детей, спавших на лавках ожидания в аэропорте Ньюарка, повсеместные очереди за чистой водой и супом , закрытый на карантин Атлантик-Сити с его погасшими вывесками и транспарантами, некогда призывно заманивавших азартных туристов-простаков, оцепленный Финикс, в котором ввели комендантский час, Лас-Вегас, превратившийся в лазарет, многомиллиардные убытки игорного бизнеса, спад экономики, продовольственные карточки и ограничения свободы слова, жестокие подавления недовольства населения дубинками и слезоточивым газом. Первый случай стрельбы по мирной демонстрации в Принстоне. Официальное заявление о том, что выстрелы были случайными и были спровоцированы самим митинговавшими...
К сожалению, это было лишь первой каплей. Как оказалось позже, блокада кампуса не имела никакого смысла. Еще до введения карантина в Принстоне в различных уголках страны начали выявляться люди со схожей симптоматикой. Сразу же выявили возбудителя, информацию о вирусе засекретили, упоминать о нем было запрещено, но разве шило в мешке утаишь! В мире, где несколько десятилетий правил Интернет, секретов быть не могло.
Пока федеральное правительство решало, что же делать с нежданной напастью, больных людей становилось все больше. Карантин пришлось вводить в городах Пенсильвании, Аризоны, Невады, Огайо, Висконсина, Делавэра и других штатов.
В конце июня в прессе разразилась настоящая буря. Начали говорить об эпидемии , вызванной неизвестным возбудителем. Официальные лица вынуждены были сделать заявление. Да, есть проблемы, но мы их решаем, для паники нет повода. Это всего лишь новый штамм гриппа приматов, нет поводов для паники.
Однако, властям не верили. Слишком уж много накопилось схожих случаев заболевания по всей стране. Если это грипп, почему не помогают обычные лекарства? Почему течение болезни сопровождается галлюцинациями и сумасшествием? Почему латентный период оказался столь большим? Почему такая высокая вирулентность? Правда ли, что возбудитель оказался неизвестен медицине?
Лишь в июле последовали официальные рекомендации, касательно средств профилактики и защиты от гриппа. Покой, избегать курения, алкоголя, пить жаропонижающие. Особенно помогает тампадеин, новое широко разрекламированное средства борьбы со всеми серотипами гриппа. Нужно же было сказать хоть что-то!
Федеральное правительство США, с опозданием установившее истинный источник инфекции, скрыло от населения тот факт, что виновником ситуации стал объект, обнаруженный археологами на плато Колорадо; ни крупицы информации об этом так и не просочилось в СМИ, однако слухи о том, что возбудитель давно известен, и что у приматов к нему выработан иммунитет, поддерживались и укреплялись. Впрочем, нужно отметить, что и сами власти узнали об истинном источнике инфекции лишь в августе, а до того времени версий о происхождении возбудителя выдвигалось множество, и все они были далеки от истины. Когда же ученые поняли, наконец, что инфекция попала на землю вместе с космическим телом, было слишком поздно.
Впрочем, людям открыто говорить правду было не нужно, все и так было ясно. Первым обрушился фондовый рынок США, принудительно закрытый в понедельник 29 июня вследствие половинного падения биржевых индексов. В июле биржа была открыта вновь, и вновь, после нескольких часов обвального падения, торги снова были прекращены. Как оказалось, навсегда.
В июле многочисленные признаки заболевания стали выявляться в странах Европы, Мексике, Канаде, Африке. Вирулентность была слишком высокой, чтобы можно было надеяться на то, что очаги заболеваемости можно было изолировать.
Во многих странах начали поголовную проверку населения на наличие возбудителя, развивающегося, как оказалось позже, бессимптомно неделями, и даже месяцами, инициировалась бессмысленная поголовная вакцинация в Америке и Европе, но количество больных увеличивалось с арифметической прогрессией, позже переросшей в геометрическую. Воздушно-капельным путем вирус мгновенно передавался от человека к человеку. Началась настоящая паника...
В августе правительство США во главе с президентом сложило свои полномочия. Власть ушла, наступила анархия. Следить за общественным порядком на местах пытались было местные шерифы; старались призывать резервистов для усиления полицейских органов, однако, наступавший хаос уже ничто не могло остановить. Заболевали целыми населенными пунктами, становилось некому блюсти порядок в стране. То же начинало происходить и за океаном, в Европе, Африке и Азии...
В августе вирус добрался и до Австралии, несмотря на то, что федеральный парламент объявил о строгой самоизоляции. Материк не принимал суда и самолеты, строжайше пресекая все попытки остального мира наладить контакт с государством. И все же, начали заболевать и жители южного континента. Поговаривали, что виной была больная рыба, выловленная у Барьерного Рифа – действительно, первые заболевшие проживали в пригородах Кэрнса. Город был немедленно посажен на карантин, войска оцепили его, но вирус просачивался вглубь страны как песчинки между пальцами... Ничто не могло его остановить...
II.
Американская катастрофа поначалу воспринималось лишь как очередной фильм ужастиков. Да, эпидемическая вспышка , правда, летом, что нетипично, ну что такого? Вакцины от гриппа существуют давным-давно, медицина может все, чего же бояться? Мы за океаном, далеко это все. На другом краю земли...
Поделом им, сами себя сглазили, ворчал отец Антона, типичная жертва телевизора, раздраженно щелкавшая пультом. На черта они вечно беду кликают на свою голову? Вечно у них в фильмах цунами, пришельцы, вулканы, монстры... Господи, как они вообще там живут? Накаркали, сглазили сами себя! Теперь эпидемия какая-то... Черт-те что...
Мать традиционно самоустранялась от участия в дискуссиях. У нее были куда более насущные и реальные заботы в поликлинике. Забот больше всего добавляли школьники, возвращавшиеся из летних лагерей. У кого педикулез, что вообще было дикостью в двадцать первом веке, однако еще встречалось, у кого-то аллергия, у кого-то острое пищевое отравление...
Она рассказывала, что в этом году появился новый необычный штамм, может дать сильные осложнения. Уговаривала Антона сделать прививку, не дожидаясь осени. Он беззаботно отмахивался. Я гриппом ни разу не болел, мам! Какой грипп? Вирусы меня боятся. Так оно и было.
Весь мир был слишком занят, чтобы обращать должное внимание на грипп. Иран все-таки стал полноценной ядерной державой. США начали ввод войск в страну; мир вновь оказался на грани третьей мировой войны. Именно этот вооруженный конфликт занимал людей по всему миру больше всего, пока не появился первый умерший от странной разновидности гриппа во Франции. Смертей становилось все больше и больше, зараза расползалась во все стороны. Пастеровский институт категорически отверг всеобщее заблуждение населения о том, что это вирус гриппа приматов. Сразу же выяснилось, что Франция имеет дело с тем же заболеванием, что и Америка, хоть и с мутировавшим штаммом. Неизвестная болезнь видоизменялась, путешествуя по миру, что делало борьбу с ней еще более затруднительным и безнадежным делом. Вирус Файнберга коренным образом перестраивал геном и иммунную систему человека под себя.
Поначалу информацию тщательно скрывали, за разглашение медицинских данных полагалось длительное тюремное заключение. Появились случаи заболевания за Уралом, в Японии и Австралии. Тогда-то ученые по всему миру и забили настоящую тревогу. Вирусная инфекция, занесенная на Землю, распространялась стремительно и смертоносно, как чума в средние века, превосходя ее в тяжести и непредсказуемости последствий.
Антон навечно запомнил зиму того года. Самую смертоносную и тяжелую изо всех, что пережил подросток. Снег выпал в его городе уже в сентябре. Морозы ударили в октябре, а постоянный снежный покров появился в конце месяца, что было необычно рано. Кто-то суеверно посчитал такую раннюю и суровую зиму дурным предзнаменованием.
Страх все больше и больше овладевал людьми, превращаясь в паранойю, в слепую панику. В очереди в кассу в супермаркете до смерти забили старика, кашлянувшего несколько раз. Потом оказалось, что пенсионер был обычным курильщиком с длительным стажем курения. Вируса у него не было, но кто мог знать наверняка? После короткого разбирательства с охраной магазина, всех принимавших участие в избиении отпустили на все четыре стороны. Заболевшие люди в общественном транспорте были опаснее террористов.
По федеральному телеканалу крутили ролик про студента, сошедшего с ума в вагоне московского метро – он набросился на пожилого дядьку с портфелем, ехавшего на работу, и задушил его шарфом на глазах у остальных пассажиров, не предпринявших никакой попытки защитить мужчину и унять хулигана. Кажется, его тоже спустя непродолжительное время отпустили.
Занятия в школе отменили еще в сентябре, предварительно сделав всем детям прививки от гриппа. Обычного. Учебный год закончился, едва начавшись.
Антон безвылазно сидел дома, дико скучая. Он заметил, что родители многих его одноклассников держат детей дома, опасаясь их контактов с другими детьми, да и просто не желая выпускать их на улицу, где они могли заразиться этим страшным заболеванием. Точно так же и мать Антона запретила ему общаться со сверстниками и гулять. Это было страшным наказанием. Антон обладал слишком сильной иммунной системой, чтобы вирус мог подчинить ее себе, но кто же тогда мог знать? Его мать пыталась уберечь самое ценное, что у нее было – собственное дитя...
Интернет работал очень плохо, а скоро вообще отрубился. От мировой пучины стали отвалиться большие сегменты, вообще, любая связь стала работать все хуже и хуже.
Появились лжепророки и ясновидящие. Антон видел и священников в грязных рясах, вздымающих руки к равнодушным небесам, и просто городских сумасшедших, несших всякий вздор на площади. Все они вещали о наступившем страшном суде и вопрошали у серой толпы, готовы ли жители города предстать пред беспристрастным оком божьим. Сначала таких сторонились, потом начали забрасывать камнями.
Подросток запомнил одного из них – он стоял возле мэрии в грязном демисезонном пальто на подкладке, подставив чемоданчик на подмерзающую землю, и призывал прохожих покаяться. Кто-то попал ему камнем в голову. Человек упал на колени, зажав голову руками, а кровь все сочилась между пальцев. Антон застыл в нерешительности, не зная, что предпринять – человек его пугал, но ему нужна была медицинская помощь... Однако, через пару минут к нему подошел военный патруль из трех человек. Подхватив под руки, они увели мужчину в подворотню. Раздался громкий хлопок, оставленный прохожими без внимания, и все кончилось. Говорили, что существует распоряжение мэра расстреливать мародеров и смутьянов без суда и следствия...
На городской площади день и ночь горела гекатомба, выбрасывавшая клубы черного дыма в морозное небо. Пепел разлетался по всему городу. В огромном кострище сжигали трупы инфицированных. Умерших или впавших в кому сваливали в одну кучу, обливали бензином и поджигали. Власти спохватились сразу же, на площади выставили милицейский кордон, затушили пожар. Считалось, что сжигание трупов еще больше разносило вирус по городу. Однако, когда власти больше не стало, никто не мешал людям продолжать сжигать больных в адском чадящем пламени. Как-то ночью гекатомбу вновь зажгли. Вонь паленого мяса разносилась на многие километры вокруг. Больные люди задыхались, падали прямо на площади, как подкошенные, чтобы больше не встать. Сначала их кидали в постоянно тлеющий огонь, потом и кидать-то стало некому. Та зима была еще страшнее чем зима столетней давности, в блокадном Ленинграде.
Перед ноябрьскими праздниками наконец-то было объявлено военное положение. После захода солнца появляться на улице означало смерть; военные патрули рассекали на БТР по городу и создавали иллюзию порядка. Власть все видит, все контролирует. Сначала расстреливали без предупреждения мародеров и каннибалов; затем стали стрелять во всех, кого видели во время комендантского часа. Днем по улицам ездили санитарные машины. Мегафоны надрывались искаженными голосами, призывали идти в больницу при наличии первичных симптомов заболевания. Голос начинал перечислять симптомы, потом заходился в диком кашле, захлебывался в приступе.
Жители плотнее затыкали окна, забивали синтетическими уплотнителями каждую щелку. все поголовно ходили в марлевых повязках, не снимая их даже на ночь. Вспомнили и начали широко использовать позабытый поролон, затыкали им оконные щели, затем поверх оклеивали серпянкой, клали мокрые тряпки перед порогом, слепо веря в кем-то пущенный слух, будто бы это поглощает вирус. Как наивно... Не помогали и пластиковые окна – они все равно пропускали воздух, а с ним и невидимую смерть. Но людям нужно было во что-то верить. Самое страшное – когда нет надежды...
Хомо эмориенс отчаянно боролись за выживание; но часы, отсчитывавшие последние минуты биологического вида, неумолимо тикали. Большинство предпочитало умирать дома, не веря врачам, говорящим, что они помогут. Как они могли помочь, вливая обычный физраствор?
Главврач бодро рапортовал о том, что пробная партия вакцины вот-вот появится в аптеках; уже проводятся испытания на животных. Но официально вакцина так и не появилась. Аспирин нельзя было достать ни за какие деньги ; появились слухи, что болезнь якобы можно вылечить только лишь одним витамином С, если принимать его в лошадиных дозах. Тотчас все городские запасы аскорутина были подобраны подчистую. Люди даже открыто спекулировали витаминами, пока не поняли, что деньги уже ни к чему. По кое-где еще работавшим кабельным телесетям, врачи круглыми сутками рассказывали, как правильно носить повязку, какие меры предосторожности принимать, предупреждали, что лечиться только витамином С или тампадеином бесполезно, но властям уже не верили и не смотрели телевизор.
Пока работало центральное телевидение, день и ночь крутились картинки из различных стран земного шара– голод и мор в Германии – едят собак, лошадей. Каннибализм в Мексике. Расстрелы мародеров во Франции, Японии, Канаде, Австрии...
Горящий Белый дом в Вашингтоне– говорили, что его по неосторожности спалили бомжи, разведшие множество костров в здании, спасаясь от необычно сильных морозов...
Толпы беженцев, спасающихся бегством от смертельного вируса – они бежали в пустыни, на отдаленные от берегов острова, даже в Антарктиду. Кто-то верил, что сильные морозы являются надежным барьером на пути вируса, дескать, в северных странах с холодным климатом инфекция распространяется медленнее – первая же зима доказала несостоятельность довода.
К Новому Году пандемия приняла катастрофический характер. Официально от вируса умерло более ста шестидесяти миллионов человек по всему миру, хотя все понимали, что цифры смехотворно занижены. Многие перестали выходить из дома; транспорт перестал работать в конце осени. Офисы и предприятия закрылись, люди сидели дома и питались наспех сделанными запасами. Купить крупы или консервы стало невозможно, спекулировали вообще всем, чем только возможно, процветал бартер. Предпочитали есть домашние цветы , кошек, собак, попугаев, лишь бы не выходить на улицу. Пытались выращивать в кадках помидоры. И как логичное следствие недоедания – повальный каннибализм.
Многие в припадках безумия выкидывали из окон мебель, кровати и телевизоры. Кто-то не мог смотреть фальшиво-успокаивающие новости, кто-то просто сходил с ума. Замерзали пытавшиеся спать на улицах. Некоторые верили, что постоянное нахождение на морозе убивает вирус, однако, это приносило лишь обморожения – вирус был стойкий и был куда страшнее брюшного тифа.
Соседям на лестничной клетке ломали дверь напившиеся до горячки отморозки; пока из квартиры раздавались дикие вопли, Антон с отцом сидели и сжимали в руках кухонные ножи. Это был бы их первый и возможно, последний бой, но драться не пришлось. Сквозь дверь пальнули по браткам из двустволки – те мгновенно ретировались. Кто-то истошно голосил на крыше, раздирая душу предсмертным безумными воплями.
–За что нам это? В чем мы виноваты?
В декабре появились первые шатуны, но некому было их остановить. Немногие не заразившиеся люди наспех баррикадировали двери и окна, запирались в подвалах; там их шатуны находили еще быстрее.
Как семья Антона не умерла с голода? Нет, они не опустились до каннибализма. Они питались тем, что находили в квартирах, хозяева которых умерли. Поначалу отец опасался, что продукты заражены, однако, выбора не было. Говорили, что вирус заражает все, что угодно, в том числе и продукты питания, даже обычную воду. Наверняка никто ничего не знал. Однако, что-то надо было есть. Искали крупу, консервы и питались ими; так и прожили всю Черную зиму.
Можно представить, каким тяжелейшим потрясением для мальчика была пандемия. Левченко рос робким, стеснительным подростком, полностью попавшим под влияние матери – отец был слишком занят на военной службе, чтобы уделять сыну должное внимание, вот и получился перекос в сторону инфантильности. Лишь уход в мир грез и фантазий спасал его психику от разрушения. У Антона было крайне развитое воображение, помогавшее выживать в новом безумном мире...
К началу весны Антон остался один. Мать в декабрьский вьюжный вечер накануне Нового Года просто не вернулась домой. Она стойко продолжала ходить на работу в поликлинику, хотя вокруг все болели. Раздраженный мужской голос позвонил домой Антону, представился невразумительно, сказав, что работает в Минздраве и что мать Антона увезли в столичную больницу на обследование. Потом он бросил трубку и Антон так никогда не узнал, что стало с мамой. В московских больницах либо вообще не отвечали, либо не давали никакой информации. Телефоны надрывались кашлем, словно у врачей была последняя стадия туберкулеза; парень так и не узнал, в какую именно больницу отвезли мать. Он не успел сказать, как сильно ее любит...
Отец, превратившийся в домашнего отшельника, заболел, и страдал очень долго, до весны. Он не говорил этого вслух, но в глазах, искаженных болью и чудовищными страданиями, читался вопрос. Почему я, за что? Антон, которого болезнь, похоже, боялась, ухаживал за отцом так долго, как смог. Когда отец понял, что болен, он хотел тотчас уйти из дома, чтобы не заражать сына, но Антон уговорил его остаться, сказав, что у болезни долгий латентный период, и если он мог заразиться , то это давным давно произошло. А потом отец исчез. Антон решил, что предчувствуя конец, из последних сил он все-таки ушел из дома. Чтобы сын не видел его последних минут.
Антон выбежал на улицу.Он надеялся найти своего отца, вернуть домой. Стояло прекрасное весеннее мартовское утро ; весна выдалась ранняя и теплая. Солнце вовсю сверкало в лужах, капель барабанила в водостоках и под окнами на асфальте. Синее чистое небо простиралось на весь мир, но птиц не было . Вообще. Да и немногим уцелевшим людям было не до весны...
На улице он неожиданно наткнулся на большой военный патруль, проводивший эвакуацию на острова. Как оказалось, это было последний патруль, и почти никого военные не подобрали на улицах – попросту некого было эвакуировать. И все-таки, нашлись ребята из медицинской службы, решившие пройти по городу еще раз. Антон видел патрули довольно часто, но поначалу его семья вообще не выходила из дома, боясь контактов с другими людьми, потом заболела мать и отец, и стало поздно куда-то идти. И вот, еще один патруль, и больше солдат уже не было. Тех, кто казался здоровым, тщательно проверяли в мобильной экспресс-лаборатории на колесах, надевали зеленую повязку, означавшую, что человек здоров, и отправляли на городскую пристань. Островов в Финском заливе было много, хватило бы места для эвакуации, скажем, всего Питера, да не нашлось столько выживших...
Тех, чья кровь вызывала подозрения, помещали в карантин, надев желтую повязку. Красную повязку не одевали, болезнь и так бросалась в глаза – неестественная манера держать себя, заторможенность или чрезмерная возбужденность, неадекватность поведения и прочие признаки...
Антону повезло – он был абсолютно здоров, так что через два дня попал на остров вместе с другими эвакуированными. Люди прибывали на остров в течение месяца, небольшими партиями. Свозили изо всех окрестных городов, в том числе и из Питера.
Остров был большой , больше пятнадцати километров с северо-востока на юго-запад, большей частью заросший сосняком. Первые колонисты вырубили часть леса, настроили домиков из соснового сруба, начали вести мирную фермерскую жизнь.
Эвакуированных селили и на другие острова Финского залива. Антон слышал, что на Балтике существуют многочисленные поселения, но никогда там не был.
Поначалу связь с другими островами не поддерживали; боялись, что где-нибудь вспыхнет эпидемия, опасались заразиться и вообще не плавали на лодках к соседям. Потом стало все равно...
На острове жило четыреста человек. Сначала люди ютились в утепленных палатках, все-таки первые поселенцы попали на остров еще в январе, затем, с наступлением настоящего тепла, соорудили деревянные бараки. В них жили целыми семьями, хотя с самого начала существовали и чисто мужские бараки. В одном из них располагалась школа, ведь поначалу на острове было больше тридцати детей школьного возраста – от семи до семнадцати лет. Дети, лишившиеся родителей, жили и обучались в нем вместе с воспитателями. И дом, и учебное заведение, находились в одном корпусе, только в разных крыльях барака. Спальня воспитанников соединялась с классами узким коридором, в закутке возле спальни воспитанников спал воспитатель, он же учитель начальных и средних классов, Александр Владимирович Ковалев. Он работал раньше в средних и старших классах преподавателем истории. Много знал и любил свой предмет, был кандидатом исторических наук.
