Текст книги "Пандемия (СИ)"
Автор книги: Евгений Ермаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
Впрочем, кое-что ученые все-таки успели разработать. В числе немногих экспериментальных разработок увидел свет и прототип транспортника, работающего на водородном топливе.
Космическая станция "Циолковский" представляла из себя огромный металлический тор, обращавшийся на высоте 35 тысяч километров над экватором; станция была пристанищем десяти тысяч человек. Изначально она предназначалась для космических исследований с геостационарной орбиты, однако после начала пандемии было решено эвакуировать на станцию все высшее руководство страны.
Первым указом президента России на борту станции стало распоряжение о присвоении "Циолковскому" статуса главного штаба по борьбе с распространением вируса на территории России. Когда стало ясно, что так быстро с этой чумой справиться не удастся, президент издал указ о введении на всей территории страны чрезвычайного положения. Оно действовало до сих пор, и официально отменено не было. С борта "Циолковского" президент в последний раз вышел в эфир федеральных телеканалов. Спутники до сих пор бороздили космическое пространство возле Земли, но телесети уже не функционировали, обращаться было не к кому.
На станции располагался Генштаб, аппарат президента, и научно-исследовательский комплекс, в котором по-прежнему жили ученые, занимавшиеся исследовательской работой. Из-за нехватки места, поначалу планировали их отселить со станции, однако люди, осознавшие, что им угрожает в случае возвращения на Землю, сумели убедить лично президента в необходимости продолжения своих исследований, поэтому они остались на "Циолковском". Считалось, что они исследуют природу вируса, вырабатывают способы борьбы с неизлечимой болезнью.
Жилого места здесь и в самом деле было не хватало. В каютах жили подчас по шесть– восемь человек, однако выбора не было, никто не жаловался. Недовольных с радостью отправляли на землю на борту очередного флаера, привозившего на станцию все необходимое. Наоборот, попасть сюда на ПМЖ считалось недостижимой мечтой большинства людей, оставшихся на поверхности. Летающий бублик стал олицетворением рая, попасть в который некоторые смогли и при жизни, а теперь пользовались всеми благами, предоставляемых им святилищем.
Во входном шлюзе был оборудован санпропускник, сканировавший всех прибывающих на станцию на наличие любого рода инфекций и вирусов. Вход для больных или вызывающих подозрение был закрыт, да и для здоровых людей из числа простых смертных тоже. "Циолковский" чисто физически не мог принимать новых беженцев. Только элита и группа ученых, более никого.
Говорили, что по большому блату (деньги уже ничего не решали) кое-кому удалось попасть на станцию, когда свободных мест уже не оставалось. В любом случае, все решали связи и целеустремленность. Можно себе представить, какая была конкуренция среди желающих эвакуироваться на станцию.
Существовали закрытые списки с фамилиями людей, утвержденных к переселению на "Циолковского". И если список утвержденных лиц составлял пять тысяч человек, больше станция не могла вместить, то список рекомендованных к эвакуации составлял, говорили, тысяч пятьдесят человек. В этих списках были только самые нужные и важные для государства люди – медики, ученые, генералитет, высокопоставленные чиновники, и те, кто на этапе формирования списков сумел попасть туда за огромные деньги. Первые несколько мест в списке утвержденных, безусловно, были зарезервированы для семьи президента.
Даже всеми правдами и неправдами попав в список рекомендованных, человек знал, что шансы его невелики. Появлялись они лишь у предприимчивых, пробивавшихся в список утвержденцев. И тут уже не брезговали никакими средствами. Кто-то из счастливчиков, уже сидевших на чемоданах, внезапно пропадал в последний момент. Вариантов было множество – люди взрывались в машине, погибали от взрыва газа, пожара из-за неисправных отопительных устройств, или становились добычей безымянного киллера. Место выбывшего недолго оставалось вакантным. Его занимал тот, кто был в списке ниже на одно место. Таким образом, очередь понемногу продвигалась. В какой-то момент список утвержденных лиц вдруг стал считаться черным – слишком уж рисковали те, кто в нем находился, погибнуть от несчастного случая.
В разгар пандемии много слухов ходило о станции, один другого нелепее и неправдоподобнее. Официально народу не сообщалось ничего, но все были в курсе, что готовится эвакуация элиты страны. Пока в народе работало "сарафанное радио", люди обсуждали меж собой очередные перипетии, связанные со списками.
Даже в подъезде Антона судачили бабки, встречаясь на лестничных клетках. По старой, укоренившейся десятилетиями привычке они проверяли почту в ящиках. Сами знали, что газет нет и не будет, но ходили тем не менее исправно. Размять суставы, поговорить с товарками.
–Наш-то, Афанасий Дмитриевич, мэр, застрелился вчера на даче.
–Говорят, он тоже в списке утвержденных был на эвакуацию...
–Точно, точно был, бабоньки. Как есть говорю. Мне в собесе говорила одна женщина, она точно знает! Деньги ему большие предлагали, чтобы фамилию свою он оттуда убрал, да куда там! Уперся, и ни в какую. Вот вишь, по-хорошему не захотел, так убили человека...
Долго охали бабки, скорбно качая седенькими головами и расходились по квартирам.
Сразу после Нового года была срочно проведена эвакуация. Больше ждать было нельзя. Для тех, кто остался внизу, станция так и осталась пределом мечтаний. Это был миф о загробной жизни, райское место. Однако, для тех, кто жил на ней, это была лишь отсрочка. Выживание в условиях нехватки жизненного места, недостатка витаминов, чистого свежего воздуха. Первую, нижнюю палубу, занимали техники и обслуживающий персонал, а так же самые незначительные персоны из мира бюрократии. Второй, средний ярус, занимали военные, аппарат президента и высокопоставленные чинуши. На третьей, верхней палубе, размещались лаборатории, там же жили ученые и медики, а в западной части палубы находились изоляторы, в которых и проживали немногочисленные женщины с детьми.
Стерильные условия, в которых их содержали, стремясь не допустить к хрупким организмам вирус, губил их. Отсутствие микробов еще более ослабляло человеческий организм. Хилые, бледные, малокровные, женщины с детьми действительно выглядели больными в сверкающих, безукоризненно чистых палатах. Кварцевание и другие медицинские процедуры мало помогали. Людям была нужна естественная среда обитания, свежий воздух, а не изолированные боксы. Количество проживающих на станции женщин было строго засекречено. Говорили, что жена и дети президента находятся именно там, в изоляторе.
Прибыв на станцию, Антон и Шалый прошли стандартную дезинфекцию и сканирование во входном шлюзе. Несколько минут компьютер анализировал пришельцев на предмет наличия возбудителей, идентифицировал личность по результатам био-скана. Пробы на чуму Файнберга брались непосредственно из жировых выделений из ладони, положенной на опознавательный прямоугольник.
Наконец, система закончила анализ, обоих обдало белесым дезинфицирующим газом, массивная шлюзовая дверь поднялась верх, их взорам предстал восточный коридор нижней палубы "Циолковского".
Шалый бывал здесь частенько, поэтому он сразу же уверенно направился в штаб на вторую палубу. Антон осматривался на ходу, широко открыв глаза. Все здесь было поражало его воображение. Он ожидал увидеть толпы военных, одетых в парадную форму, караульных на каждом посту и медиков, снующих туда сюда по коридорам, но ничего такого там не было. Конечно, попадались солдаты и люди в форме, однако большинство людей были одеты в гражданское– комбинезоны, рабочие халаты, и просто свитера, рубашки, костюмы. Здесь был их дом, и одевались они соответственно. Единственное, что оправдало его ожидания – караульные в красивой темно-синей форме космических войск с красивыми золотыми шевронами на рукавах и эмблемой на рукаве – земля в окружении серебристых спиральных колец и перекрещенными мечами в нижней части. Они стояли повсюду – на станции было много помещений с ограниченным доступом.
Интерьер станции был выполнен из легкого белого пластика – никакого листового железа, давившего на психику и утяжелявшего станцию – только легкие светлые материалы, придававшие станции праздничный вид.
Антону бросилось в глаза, что среди снующих по коридорам людей почти не было молодежи – в основном, здесь жили люди среднего и старшего возраста. Он встретил всего несколько молодых людей, которым явно не было тридцати – они с деловитым видом шли по коридорам, зажав папки под мышками, или читая на ходу бумаги. Очевидно, это были дети важных персон на станции.
Миновав приемную, в которой у двери кабинета генерал-полковника Ковалева восседал важный усатый майор-референт в форме, оба наконец попали в его кабинет. Именно Ковалев заведовал службой безопасности на станции, а так же курировал работу наземной станции РЛС.
Небольшой кабинет генерала был обставлен просто, но со вкусом – этажерка в углу, небольшой стеклянный шкаф для бумаг и массивный письменный стол на подиуме, за которым и восседал генерал, возвышаясь над посетителями.
Был он уже пенсионного возраста, но следил за собой, был в отличной физической форме, так что выглядел куда моложе своих шестидесяти. Энергичный подтянутый мужчина с короткой седой военной стрижкой, он являл собой разительный контраст по сравнению с рыхлым увальнем Шалым.
–Здоров, майор! – энергично поприветствовал он коллегу, вставая и крепко пожимая тому руку.
–Здравия желаю, Дмитрий Владимирович! – Шалый чуть поморщился от волевого рукопожатия генерала.
Ковалев обратил внимание на Антона, прищурился, цепко оглядывая парня.
–Значит, ты и есть Антон Левченко? Ну будем знакомы. – генерал протянул руку и ему. Рукопожатие генерала было стальным. Антон и сам едва сдержался от гримасы боли.
–Садись, Антон. И давай, рассказывай все о себе. Как попал на Стрелку, как там жил, о группе Комбата расскажи, и обо всем остальном.
–С подробностями или кратко? – вздохнул Левченко.
–Время есть. Давай в деталях...
Через полчаса беседа, больше напоминавшая Антону допрос, была закончена. Генерал внимательно слушал, в паузах сыпал уточняющими вопросами, в деталях расспрашивал обо всех обстоятельствах плена группы Комбата и взрыве бетонки. Отчего-то у Антона возникло чувство, что генерал уже прекрасно знал все, что он ему рассказывает. Тем не менее, Левченко продолжал, пока не дошел в рассказе до момента прибытия на Бахаревку.
Спросил Антон начальника, пользуясь случаем , и о положении дел на Стрелке.
–По нашим сведениям, полученных с помощью спутникового наблюдения, людей там, – генерал подчеркнул это слово, – не осталось вовсе. К сожалению, башню команда Комбата не удержала. Боюсь, что все они на данный момент мертвы. Так же остается открытым и вопрос о том, как шатуны перебрались через бетонку. Семь лет она обеспечивала безопасность Базы, и вот, случилось что-то непонятное...
Генерал совершенно не выглядел опечаленным , когда говорил это. Казалось, его больше занимал золотистый карандаш, которым он постукивал о костяшки пальцев.
Итак, многозвездный генерал подтвердил опасения Левченко. Никто не выжил... Что ж, он ждал этих слов...
Наконец, генерал удовлетворился, исчерпав запас вопросов, и начальственным жестом отпустил Антона. Тот вышел в коридор, подошел к длинному обзорному окну, открывающему великолепный вид с орбиты на Землю с высоты тридцати пяти тысяч километров. Антон позабыл обо всем, разглядывая планету из космоса... Да, когда-то многие готовы были заплатить громадные деньги, лишь бы получить квартиру с таким вот видом.
Майор и генерал остались вдвоем.
–Ну что, майор? Какие соображения по поводу этого парня? Ты сам ему доверяешь?
–Дмитрий Владимирович, его рассказ звучит достаточно правдоподобно, к тому же Петр Николаевич сам связывался с нами, предупредил, что появятся двое ребят...
–Двое, майор! Двое! А не один!
–Ну, я предполагаю, что..
Генерал вздохнул, с высоты своего места оглядывая жирную бесформенную тушу в мундире, сидящую в кресле напротив.
–Вот потому-то ты до сих пор майор, что только предполагаешь, когда нужно знать наверняка! В расположении твоей части появляется незнакомый человек, якобы, проживший некоторое время на Стрелке. И ты поселил его вместе с остальными, даже не потрудившись установить наблюдение и прослушку...
Жировые складки на побагровевшем лице Шалого пришли в движение.
–Но я же...
–Володя, я ничего не утверждаю. Вполне возможно, парень чист, и абсолютно все рассказанное им – правда. Но ты же можешь оценить ситуацию – сначала гибнет гарнизон на Заячьем Острове, затем попадает в плен группа Комбата, потом были прорваны защитные укрепления, остатки васильевского ополчения были окружены, все люди в башне погибли, это можно утверждать со стопроцентной точностью. И только этот парень чудесным образом вышел изо всех перипетий живым и здоровым. Прошел через Черный лес, пусть и с проводником, хотя твои парни, здоровые обстрелянные мужики с боевым опытом, и шагу в леса ступить бояться... Сказки их напугали, видите ли...
Шалый багровел все больше. Вскинул было опущенную голову, хотел что-то сказать, но из задушенного горла вырвался лишь писк. Ковалев усмехнулся.
–Что, майор? Распустил ты своих людей... Хуже баб стали.. И что это за история с исчезновения людей? Что у тебя вообще происходит в гарнизоне?
–Дмитрий Владимирович, я лично работаю над этим делом... – наконец овладел даром речи майор.
–Работаешь, говоришь? Ну давай, работай... Скажу только, что если ты не выяснишь причину исчезновения твоих ребят, то начальником РЛС тебе больше не быть. Есть у меня другие кандидатуры на твою должность. И помоложе, и поперспективнее. Засиделся ты в своем кресле, майор.
На Шалого нельзя было смотреть без сострадания. Он только что не плакал от отчаяния и досады.
–Землю буду грызть, Дмитрий Владимирович! Сам в лес пойду, найду ребят!
–Давай, майор. Сроку тебе даю две недели. Не выяснишь в чем дело, пойдешь сортиры драить в своем гарнизоне прапорщиком!
–Так точно.. – выдавил заплетающимся языком несчастный майор.
Вот, смотри. – генерал небрежно швырнул на стол пачку цветных спутниковых фотографий. -Из чистого любопытства я распорядился вчера сфотографировать со спутника лагерь археологов с инфракрасным фильтром. Что ты видишь?
Шалый с усилием нагнулся к столу, взял фотографии. Рассмотреть детали было трудно, но все-таки...
Генерал усмехнулся, увидев обескураженную физиономию майора.
–Как видишь, лагерь археологов разорен , периметр разрушен, дома сожжены, один пепел остался. Поселения там больше нет. Температура пепелища выше температуры окружающей среды, пожар был совсем недавно... Удивительное дело.. Этот парень несет разрушение всему, с чем соприкасается. Карма, видать , плохая...
–Но как же это так, Дмитрий Владимирович... Как это понимать?
–Не знаю, майор. Может, это лишь совпадение. А может, тут что-то другое. Я пока не разобрался, что к чему. Знаю лишь одно– нужно установить за ним наблюдение. Он кажется мне крайне любопытной фигурой, чтобы не сказать подозрительной...
–Так точно, товарищ генерал! Я лично прослежу..
–Нет уж, майор, – усмехнулся Ковалев. – наблюдением займусь я. Сейчас отведешь своего Левченко на верхнюю палубу в лабораторию. У него возьмут кое-какие анализы. После этого можете быть свободны. Флаер отвезет вас обратно. На этом все. И не забывай – твое кресло неустойчиво. Смотри, не упади с него, майор...
Все еще свекольно-багровый, Шалый выскочил из кабинета как ошпаренный. Лишь через десять минут, когда они поднялись на верхнюю палубу, вспотевший и отчаявшийся Шалый немного пришел в себя.
В медицинском корпусе, залитом люминесцентным светом, царила приятная прохлада и деловитая атмосфера – мерцали многочисленные мониторы, легко шумели кондиционеры. Десяток человек в безукоризненно белых халатах сновали между столами с пробирками, бумагами и компьютерами.
Какой-то небольшой щуплый человечек в очечках с тонкой металлической оправой, которому Шалый кивнул, войдя в зал, подбежал к вошедшим и цепко ухватил Антона за руку.
–Левченко, если не ошибаюсь?
Тот кивнул, пытаясь высвободиться.
–Очень рад познакомиться! Меня можете звать Игорем Геннадиевичем. Я старший лаборант на "Циолковском". Надеюсь, вам у нас нравится, молодой человек?
Антон неопределенно пожал плечами.
– Пройдемте к моему столу. – Человек особенно, по-змеиному улыбнулся.– Сейчас возьмем кое-какие анализы, если не возражаете.
Он проворно усадил Антона на стул, закатал ему рубаху и протерев ваткой сгиб локтя, вонзил острие шприца, наполняя его кровью. Майор тем временем подошел к другому столу и добродушно обменивался рукопожатиями с медиками. Похоже, он знал тут всех и вся.
–Тээээкс... Вот и кровушка... – человечек улыбнулся тонкими губами, плотоядно, как вампир, разглядывая пробирку в свете настольной лампы. – А теперь, молодой человек, позвольте сделаем маааленькую прививочку...
Он извлек из холодильника ампулу у с прозрачной жидкостью, ловко, как фокусник, перекинул ее из руки в руку, словно бы жонглируя, отколол кончик и наполнил жидкостью шприц.
–Это еще что такое? – недоверчиво покосился Антон на наполненный шприц в руке медика.
–Прививочка, молодой человек. Чтобы больше ничем не болеть.
–Я и так здоров. – Антон убрал руку.
Человечек сделал вид, что слегка опечален.
–Антон, я бы на твоем месте сказал спасибо за то, что тебе бесплатно хотят сделать прививку. Это же так называемая универсальная сыворотка – вакцина против чумы, холеры, гепатита B,C, D, СПИДа и других возбудителей. Кроме, увы, вируса Файнберга, но мы и над этим работаем! Согласен, звучит фантастично, но так и есть. Эта чудо-прививка – наша гордость! – добавил он с гордостью. – на станции все сотрудники привиты.
Антон нехотя вернул руку. Немедленно игла вонзилась в вену, ледяное лекарство потекло внутрь. Он вздрогнул.
–Ну, вот и все, – сказал человечек мгновение спустя. – Поздравляю , теперь ты привит.
Майор, беседовавший с каким-то сухопарым ученым в сером халате, жестом подозвал Антона.
–Слушай, парень. Тебе определенно стоит посмотреть кое на что, пойдем с нами. Это мой знакомый, научник из технического корпуса, – он кивнул в сторону собеседника. – Они кое что обнаружили интересное.
–Пойдемте, это и в самом деле любопытно. – Сухопарый одарил Антона легким кивком.
Майор с Антоном последовали за ним. Сначала они стремительно прошли медицинский корпус, затем по длинному коридору с обзорными панорамными окнами, попали в технический корпус. Разница с медицинском центром была разительна.
После сверкающих стерильностью, залитыми белыми светом помещений технический зал, погруженный в полумрак, был похож на чистилище. Везде полумрак, столы завалены железяками, кто-то паяет платы, кто-то через лупу рассматривает микросхемы справа ослепительно пыхнула дуговая сварка. Жужжат шершнями манипуляторы, идет сборка конструкций. Работа кипела...
Ученый подошел к одному из столов, заваленному микросхемами и включил свой монитор.
–Вот, взгляните на это. – он щелкнул клавишей. На экране появилась видео, записанное спутником. Комплекс промышленных зданий, стоящих на берегу залива или моря.
Антон пригляделся. Камера крупно наехала на здания, отчетливо стали видны технические корпуса, вентиляционные трубы и множество нелюдей вокруг них. Их были там тысячи... Огромные толпы бесцельно шатающихся туда-сюда мертвяков. Некоторые из них рвали на части своих же товарищей. Антон отвернулся, сдерживая рвотный позыв.
–Это же... ЛАЭС-4, правильно? – Шалый озадаченно скреб пятерней затылок.
–Атомка и все ее четыре очереди, снабжавшие некогда весь Ленинградскую область. – кивнул сухопарый.
–Почему же их там так много? – спросил Антон.
–Это и есть самое интересное. Дело в том, что мы с помощью спутника определили места наибольшего скопления инфицированных, или шатунов, как вы их называете. Больше всего их там, где есть источники повышенной радиации. Чем-то она их привлекает. Одним из радиоактивных источников является заброшенный комплекс ЛАЭС на берегу Финского залива.
–Но подожди, Степан, – возразил майор. – ведь все топливо выгрузили из реакторов при эвакуации? Там же не должно оставаться ничего, что вызывает повышенный фон?
–К сожалению, все топливо выгрузить не успели. В втором блоке в реакторном отсеке все еще остается порядка ста килограммов ядерного топлива в стержнях, ТВЭЛах – в основном, уран. Данные со спутника это подтверждают. Там установлен модернизированный РБМК, верхняя крышка биологической защиты сдвинута. Топливные стержни просто торчат в недрах реактора. Радиационный фон до рентгена в час, видимо, есть поврежденные стержни. Именно этот энергоблок и привлекает сюда шатунов со всей округи.
–Но почему они не гибнут от радиации, если там такой высокий фон?
Сухопарый пожал плечами.
–Этого мы не знаем. Похоже, вирус преподнесет нам немало сюрпризов. Однако, какие-то мутации в их организмах несомненно происходят. Какие, это предстоит выяснить. Зафиксированы скопления зомби и в некоторых других районах. В том числе и в районе Васильевского острова.
–Как... разве и там есть радиация? – вздрогнул Антон.
–Повышенные поля существуют и там. Мы исследовали ваш район со спутника. Оказывается, между Васильевским и Заячьим островами на дне Невы покоится ядерная бомба.
Шалый с Антоном ошарашено уставились на него. Степан усмехнулся, глядя на их вытянутые лица.
–Вы и не знали? Окружной военный штаб Ленинградского округа не просто планировал уничтожить инфицированных с помощью ядерного или химического оружия. Разрабатывались различные планы по уничтожению инфицированных. Как вы знаете, обычные авиабомбы сбрасывали на районы с эвакуированным населением, впрочем, особого эффекта эти операции не принесли – все равно, что палить из пулемета по комарам. Ядерная боеголовка действительно была сброшена, подрыв планировалось осуществить на высоте ста пятидесяти метров. Взрыв гарантированно накрыл бы полгорода. Однако, бомба упала в воду и не сдетонировала. Теперь уже неизвестно, что было тому причиной– неисправность бомбы, или кто-то в окружном штабе в последний момент изменил планы, устрашившись грядущих последствий. Она до сих пор лежит на дне реки, вызывая небольшой, но заметный фон, который и привлекал в ваш район шатунов. Неудачное место выбрали вы для своей базы. В какой-то мере, ее конец был предопределен с самого начала...
Антон никак не мог придти в себя.
–Значит, все это время мы жили рядом с бомбой?
–Именно так. – кивнул ученый. – Впрочем, насколько я понял, ты прожил на Стрелке всего несколько недель, фон не мог нанести вреда твоему здоровью, он несильно повышен в вашем районе. Слава богу, что эта боеголовка была единственной, иначе Питера уже не существовало бы в принципе...
–Давно надо эти гнезда подавить, – процедил Шалый. – Раз известно местоположение противника, чего ждать? Разбомбить скопления противника, выжечь напалмом, и дело с концом. Есть же у вас авиация, какая-никакая? Можно подвесить бомбы, и разнести все к чертовой матери.
–Читаете наши мысли, Владимир Аркадьевич! Именно такие планы у нашего командования и существуют. В конце концов, применим бактериологическое, либо химическое оружие...
–Но вы же не можете просто так уничтожить всех инфицированных! – воскликнул Антон. – Сначала надо изучить, какое действие оказывает радиация на организмы больных, а потом уничтожать их!
Ученый отмахнулся от Левченко.
–Приказ командования. Раз не можем вылечить, значит, следует уничтожить всех шатунов, ведь они представляют угрозу для здоровых людей. Да разве всех передавишь? Проще дамбу Гувера возвести голыми руками, чем выследить и уничтожить их всех до одного. Толку в этом, правда, нет, они и сами вымрут рано или поздно... Это будет демонстрационный акт, показуха. Уничтожат десяток тысяч инфицированных и бодро отчитаются перед президентом – так и так, боевая задача выполнена, угроза безопасности для здоровых людей существенно снизилась. Видимость, не более.
–Но неужели вы оставили надежду вылечить их? Вы же работаете над вакциной...
–Вакцину невозможно разработать. – презрительно хмыкнул майор.
–Пожалуй, вы правы. -поддакнул ученый. -Наши медики склоняются к тому же мнению. Мы нисколько не продвинулись в этом плане. Ряд ученых считает, что создать эффективную вакцину против этой чумы невозможно. И со временем, число сторонников этой гипотезы лишь увеличивается...
–Это же люди...– выдал Антон свой последний аргумент, хоть и сам знал, что это не довод.
–Были людьми!– оборвал его Шалый. – Были!
–Антон, в самом деле, лучше тебе перестать о них думать, как о людях. Эти существа не способны мыслить. У них нет разума, и они не могут называться homo sapiens. Это homo emoriens, вымирающий вид.
–Мы тоже скоро вымрем!– вырвалось у Левченко.
–Ну, мы по крайней мере, не сдаемся. На "Циолковском" живут несколько сотен женщин и детей. Пока они живы, жива и надежда...
–Неужели никак нельзя вылечить всех, кто заражен и еще не умер?
–Эффективного лекарства не существует. Правда, есть одна любопытная теория. Как известно, есть два типа...хм... человеческих существ на этой планете. Те, кто заразился и стал инфицированным, и те, чьи организмы уничтожили вирус. Ты, я, и все остальные на станции – все мы здоровые люди. Но есть предположение, что существует и третий вид человеческих существ. Это носители вируса. Они не заболели, но и не избавились от вируса, носят его в себе, бессимптомно. Не думаю, что существует хоть один такой человек на планете, ведь за все эти годы ученые так и не нашли ни одного носителя вируса. Но если бы обнаружили... О, это было бы поистине чудом! С помощью сыворотки из его крови мы бы могли создать действительно эффективную вакцину! Но, увы...
–И такие люди, если они существуют... Они сами знают, что носят в себе вирус?
Ученый помедлил несколько секунд, шевеля в воздухе тонкими длинными пальцами.
–Безусловно. Трудно не догадываться, что с тобой что-то не так, если люди вокруг тебя умирают десятками, сотнями, тысячами! Вирус крайне заразен, человек не мог не заразить воздушно-капельным путем всё свое окружение. Возможно, даже целый город! Да, именно так! Вирулентность слишком большая! Нет, мы бы знали о таком человеке! Но до сих пор мы не нашли даже косвенных фактов, подтверждающих эту гипотезу. Поэтому считается, что это нонсенс...
–Я найду такого человека. – неожиданно для самого себя вырвалось у Антона. Он покраснел.
–Юность! Тщетные надежды! – Степан добродушно рассмеялся.– Пойми, что это лишь теория, и таких людей, по всей видимости, нет в природе. Ученые время от времени любят развлекать себя подобными теориями. Поточить о какую-нибудь проблему острие разума. Но это лишь выдумка, не существует носителей вируса.
–Такие люди должны быть! – Антон упрямился.
Ученый потрепал его по плечу.
–Не стоить тратить время попусту. Лучше делом займись.
–Нам пора, Антон. – Шалый скучающе глянул на часы.
Всю дорогу обратно, лежа в удобном пассажирском ложементе транспортника у иллюминатора, Антон раздумывал над словами Степана. К моменту возвращения на базу, он твердо решил отправиться на поиски. Искать всю жизнь, если потребуется, но найти такого человека, чтобы вылечить тех, кого еще можно из числа инфицированных. Чтобы женщины и дети могли жить на Земле, свободно, а не чахнуть в стерильных боксах на "Циолковском", "Калипсо" и других замкнутых станциях. У него было какое-то необъяснимое чувство, что ему повезет. Теплое, греющие ощущение внутри, вроде интуиции, нашептывающей, что все будет хорошо. Возможно, в этом и было его предназначение. Его истинная миссия. Не путь воина, но путь странника. И Антон решил вступить на него....
Глава XII
Наваждение
Несколько ночей подряд Антон видел один и тот же странный сон в те короткие летние часы, когда удавалось заснуть. Яркий, отчетливый, запоминающийся, повторяющийся раз за разом.
Ему грезилось, что он бредет по лесу ранним утром и точно знает, что где-то впереди его ждет неописуемой, сказочной красоты девушка. Ее образ так отпечатался в его сознании, что он мог бы нарисовать ее , сидящую на берегу лесного заброшенного пруда -длинные вьющиеся черные как смоль волосы, бледное лицо. Она задумчиво зачерпывала пригоршней воду, словно проверяя, не слишком ли она холодна. Потом вставала, сбрасывала короткое желтое летнее платье и медленно входила в воду, по которой стлался легкий туман. Девушка оборачивалась назад, словно бы ждала, когда появится Антон. Ее полновесные тяжелые груди идеальной формы легко колыхались в такт движениям. Изгиб спины, крепкие бедра – все в ней манило и притягивало взгляд. Он шел к ней сквозь густой лес, ломая сучья, цеплявшиеся за одежду, и никак не мог дойти до озера. Ветки царапали лицо, лес становился все гуще и гуще, и как бы он ни старался, в результате дело кончалось одним и тем же. Каждый раз он просыпался с ощущением, что почти нашел загадочную красавицу, ему осталось пройти лишь несколько десятков метров до заповедного места, но лес вставал неодолимой преградой на его пути.
Он просыпался в поту, долго лежал, не в силах избавиться от ощущения того, как страстно и неутолимо желал он во сне эту девушку. В первый раз нахлынувшее на него жгучее желание было столь велико, что он, повернувшись со стоном на бок, вцепился зубами в уголок подушки, что есть сил стиснув ее зубами. Так он поступал еще в раннем детстве, вымещая на подушке досаду и раздражение. Полежав так несколько минут, Левченко немного успокоился, стало легче. Ему было нестерпимо жаль самого себя, всех остальных одиноких, глубоко несчастных мужиков, прячущих глубоко невысказанную душевную муку и боль одиночества...
Однако, желание не уходило. Оно оставалось и после пробуждения. Либидо, так глубоко загнанное им глубоко вовнутрь и не имевшее выхода, вновь вспыхнуло и ожило в его сознании.
Левченко никому не рассказывал о своем повторяющемся сне. Во первых, это был лишь сон, во вторых, просто не испытывал делиться с кем-то столь личными переживаниями.
Удовлетворить сексуальный голод парень все равно не мог. К содомии он испытывал отвращение. Антон держал глаза открытыми и видел, что творится вокруг. Неудовлетворенные, агрессивные мужики вокруг – они либо предавались рукоблудию или содомии и скотоложству, либо просто постоянно напивались и дрались, зачастую смертным боем. Даже здесь, на Бахаревке, вспыхивали подчас жестокие групповые потасовки и офицерам приходилось утихомиривать драки с помощью брандспойтов и мощных струй ледяной воды.
