Текст книги "Пандемия (СИ)"
Автор книги: Евгений Ермаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
Антон понимал, что бывший преподаватель прав. Эволюция была налицо, и только Дима продолжал упорствовать, отрицая очевидное. Он сидел на жесткой поверхности столика, слушал старика, и ощущение нереальности происходящего, все больше и больше заполняло его душу. В какой-то момент он на мгновение взглянул на происходящее со стороны и ужаснулся увиденной картине. Глухой ненастной ночью три человека в заброшенном доме слушают жуткие рассказы полусумасшедшего старика, а за окнами воет и шевелится сонм невиданных тварей...
Внезапно Павел Матвеевич очнулся, словно бы что-то вспомнив, вскочив с дивана, полез в антресольную секцию комода. Достал оттуда нечто булькнувшее, при ближайшем рассмотрении оказавшееся бутылкой водки. В другой руке старец держал стаканы.
–Будете? Хорошая водка, "Магнат"; берегу , почитай, с начала эпидемии. За знакомство, так сказать?
Троица вежливо отказалась. Старик налил себе в высокий стакан водки, залпом выпил, как простую воду. Налил еще, выпил половину, даже не поморщившись.
–Даешь, отец! – Дима удовлетворенно цыкнул зубом.
"Отец" глянул на него, утирая рот рукавом. Глаза его масляно заблестели. Водка сразу оказала на него свое действие.
–Не тужите, папаша! Столько лет прожили, глядишь, продержитесь, пока вакцину не найдут! Должны же когда-нибудь изобрести! – ободряюще поддержал его Димка.
–Вакцину! – возвысил голос старик. Казалось, он совсем освоился, к тому же заметно начал пьянеть от водки. – Что вы говорите, молодые люди! Конечно, молодости свойственно ошибаться. Когда-нибудь вы поймете... Человечество безнадежно проиграло это войну! Крах! Коллапс! И они еще на что-то надеются! Нет, господа, все кончено. Назад возврата нет. Пройдет время, пускай не один год, вымрут последние из нас, сдохнут последние из этих, шатунов и прочей нечисти, и что же останется в конечном итоге? Да-с, бактерия. Вот настоящий венец эволюции! Истинно победившая сторона в эволюционном споре! Великий, самонадеянный человек, считавший себя венцом природы, сходу сдал войну бактерии! Противник, которого можно разглядеть только под микроскопом! Тысячная миллиметра, кто бы мог подумать! Люди! Ничтожные создания! Боялись Апофиза, шарахались от ядерных боеголовок, и пали в конце концов от мельчайших палочек! Вот оно, истинное лицо человечества! Паразиты на лице Земли! Теперь с этим покончено. Планета очистится от миазмов млекопитающих. Довольно они издевались над природой! И тогда на сцену выйдет во всем ее величии истинная королева природы – Бактерия! Yersinia pestis! Но довольно о падших, я увлекся! De mortuis aut bene aut nihil! (О мертвых или хорошо, или ничего).
Старик все больше распалялся. В запальчивости он вскочил с дивана, снова забегал по углу комнаты возле балкона, то воздевая руки к потолку, то обращаясь к уцелевшему оконному стеклу. Казалось, про собеседников он уже позабыл.
– Нам не дано узнать, что будет на Земле через миллион лет, во что эволюционируют бактерии, развиваясь в благоприятной среде, без помех! Чем они станут? Быть может, это будет перспективная ветвь развития жизни! Как знать! А люди не более чем эксперимент. Неудавшийся! А знаете ли вы, что вылечить заболевшего в принципе невозможно? Я давно это понял, еще когда все думали, что это обычный грипп! Да, вирус можно убрать из организма. Вырвать, как кусок мяса. Да только избавишься от него– придется попрощаться с иммунной системой. Только так. Вирус Файнберга очень умен. Древний организм, удивительный! Попадая в организм, он сразу же пытается перестроить его себя, и если это ему удастся, человек не сможет жить в том случае, если вирус будет удален из организма! Он пускает корни глубоко в геном и все жизненно важные системы человека! Да! Пытались ведь убить вирус, даже сумели вывести его из организма, и только тогда понимали, что победа-то пиррова! Защиты у организма не остается вообще! Любой насморк становится смертелен! Убивает быстрее СПИДА!
Такой напор ошеломил даже видавшего виды Димку.
–Но послушай, отец! Откуда тебе могут быть известны такие детали! И вообще, мы умирать еще не собираемся!
Филолог презрительно отмахнулся иссохшей ручонкой.
–А! Глас из подземелья! Spiro, spero! (пока живу – надеюсь) Самонадеянность, достойная глупца! Не ведаете своего ничтожества! Презренные! Quod erat demonstrandum! (Что и требовалось доказать).
Он метался по своей маленькой жизненной территории и бушевал. На лбу его выступил крупный пот, тело начала сотрясать крупная дрожь. С ним происходило что-то непонятное. Антон приглядывался к взбудораженному старику. Его дрожь, возбуждение и крупная испарина наводили на мысль, что он нездоров. Припадок сумасшествия?
–Прочь эволюцию! Прочь многоклеточных! Природой уже было создано совершенное и законченное творение! В муках тщитесь и корчитесь! Propter invidiam ! (Из зависти) Глупцы! Miserabile dictu! (Достойно сожаления)– бушевал он, горланя во все горло, позабыв о мерах осторожности и о тварях на улице.
–Но послушайте, Павел Матвеевич! В конце концов.. – начал было растерянный Антон, но старик , перекрывая его голос, страшно заорал на него на весь мертвый дом, во всю мощь слабых дистрофичных легких.
–Favete linguis!!! (Придержите языки)
Он рычал, плевался латинским изречениями, крутился на месте, как собака, пытающаяся ухватить свой хвост; на губах выступила слюна. В какой-то момент он действительно стал напоминать бешеную собаку. Внезапно старик остановился, повернулся спиной к оторопелым слушателям и замер у окна, уставившись на штору. Тело его била настолько крупная дрожь, что ее заметили все трое пришельцев даже в потемках комнаты, освещаемой несколькими свечами. И тут он обернулся...
В лице уже было ничего человеческого. Звериное, перекошенное дикой яростью лицо уставилось на визитеров. Старческая физиономия, преображенная невероятным безумным гневом, и неожиданность ситуации привела их в оцепенение. Налитые кровью глаза вылезали из обрит, почти соприкасаясь со стеклами дрянного пенсне.
Издав животный рев, он внезапно и стремительно кинулся, словно коршун, на Щербака. Одним прыжком, сжавшись в клубок, старец набросился на него и вонзился отросшими грязными ногтями в шею. Все случилось в одно мгновение. Брызнувшая фонтаном артериальная кровь привела Васильева в чувство. Вскинув "ДТ", он полоснул по спине старика короткой очередью. Потом дал еще одну. Разрывные пули вонзились в тощее тело, разрывая его. Старик умер почти мгновенно, еще до того, как свалился на пол.
Щербак лежал на полу, судорожно цепляясь за шею, пытаясь пережать хлеставшую из порванных артерий кровь. Толку было мало– кровь струйками просачивалась сквозь пальцы и текла на его куртку, на столик, на пол, а с кровью из него уходила и жизнь...
–Проклятье! – кинулся к нему Димка. -Щербак! А, черт! Дай мне посмотреть!
Тот, не в силах вымолвить ни слова, уставился на него побелевшим лицом, которое заливал беспредельный ужас. Он сучил и перебирал ногами, словно пытался встать. Выпученные глаза вылезли на лоб. В них плескалась предсмертная паника и отчаяние. Он перескакивал взглядом с Димки на Антона, раскрыл рот, но сказать ничего не мог. Изо рта текла струйка крови.
Димка решительно взялся за его окровавленные пальцы.
–Щербак дай я посмотрю! Говорю же, дай взгляну!
Димка разжал его пальцы, оторвав от шеи и увидев раны, только присвистнул. Кинул обалделый взгляд на Антона, который сидел на столике, не в силах отодвинуться от раненного. Левченко был в шоке.
–Ничего, ничего, потерпи. Сейчас, я схожу вниз за бинтами. Только руки держи здесь... Не отрывай, слышишь? Все будет хорошо, Щербак! Я сейчас вернусь. Потерпи...
Димка встал.
–Антон, пошли со мной. Быстро!
Вдвоем они вышли в темный подъезд, остановились на площадке.
–Как он? – сипло выдавил из себя Антон.
–И ты еще спрашиваешь? Ты раны его видел вообще?
–Нет... Я не разглядел.. Все кровью залито было...
–А я посмотрел. Я тебе так скажу, что осталось ему всего несколько минут. Этот старый хрен... Не знаю уж, чего он так взбесился... В общем, сонную артерию он ему порвал. И яремную вену, похоже, также. Хлещет из Щербака, как из борова... Бинтовать бесполезно. Через пять минут он святому Петру будет свои сказки рассказывать. Если рай существует, конечно...
–Но мы должны что-то сделать! – воскликнул Антон отчаянной фистулой. -Он же истекает кровью...
–Антон, поверь мне. Такие ранения смертельны. Разбирайся ты хоть немного в анатомии, ты бы это понял. В общем, ты иди вниз, к Дарию, а я вернусь наверх. Мы должны думать о себе, а ему уже не поможешь...
Антон тяжело передвигая одеревеневшими ногами, спустился в квартиру. Пленник у батареи хмуро глянул на него.
–Пристрелили мертвяка? Где ваш третий? Что там у вас случилось?
–Старик там жил наверху. Странный какой-то. Философом был, преподавал что-то в Герценском. Сначала мирно беседовали по душам, водкой все угощал; мирный такой старик... А потом вдруг взбесился. Набросился на Щербака, шею ему разодрал... Старика хлопнули, а Щербак... Там лежит.. Дима говорит, что он не выкарабкается.– к горлу подступали слезы, душили, сжимали его. Левченко почти плакал от досады и потрясения.
–Внезапно взбесился, говоришь?
–Да, ни с того не и с сего.. Кинулся на него, как зверь и в шею вцепился когтями своими. Ну Димка его и полоснул...
Дарий хмыкнул. Разговор ему наскучил, он умолк.
Васильев вернулся через несколько минут. Антон глянул на него вопросительно. Димка шел, опустив голову. Вся его крутка была залита кровью. Антону почудилось, что от него исходил какой-то новый, странный запах, чуть металлический, резкий. Запах смерти? Может, так она и пахнет?
–Все. Только что скончался...
Оба помолчали. Что тут можно было сказать? Смерть была явлением непоправимым...
Димка кинул задумчивый взгляд на языка. Быстро, пружинистыми шагами подошел к Дарию и вновь полоснул ему лучом фонаря по глазам.
–В общем, так. Дарий, или как тебя на самом деле. Мы только что потеряли своего товарища из-за этого чертового сумасшедшего старика, настроение у меня хуже некуда. Почему у меня такое чувство, что знаешь куда больше, чем говоришь? Задницей чувствую, ты не просто недоговариваешь, а даже не начал говорить. Что на самом деле происходит в вашем комплексе?
Чужак уставился на него. Заносчивое и высокомерное выражение вновь появилось на его лице.
–Да, ты прав. У меня есть важная информация, но я буду говорить только с вашим начальником. И уж точно не с вами... – он презрительно скривил рот, брезгливо выплюнув слово "вами".
–Какие мы важные персоны! – Димка усмехнулся. -Значит, нам с Антоном знать не полагается?
–Это слишком важная информация.
– Ну с ним ты поговоришь, я обещаю. Можешь даже не сомневаться. И ему ты выложишь все.
–Ему – да. Тебе -нет.
Димка резко перестал улыбаться. Он снял карабин с плеча и подошел к чужаку вплотную.
–Слушай ты, важная персона! Как насчет того, чтобы прямо сейчас выложить все, что знаешь? Или как вариант, я выбью тебе прикладом все зубы? Вижу, ты их отбеливаешь? Следишь за ними, ухаживаешь, да? Молодец... Умница... А вот сейчас я их выбью. Все тридцать два. Как тебе такой расклад?
Чужак глянул на него с презрением.
–Попробуй. Я все равно тебе не скажу ровным счетом ничего. Кроме того, что ты уже услышал. Впрочем, это малозначащие сведения.
Антон решил вмешаться.
–Дима, оставь его в покое. Завтра его допросят на базе!
–Не лезь. Я хочу поговорить с ним прямо сейчас. Итак. Какого черта здесь вообще происходит? Ты ведь можешь мне кое-что рассказать, правда?
–Я знаю тебя всего несколько часов, но уже устал тебя посылать куда подальше...
Димка отрывисто захохотал, запрокинув голову. Отсмеявшись, он точным выверенным ударом рубанул чужака прикладом в рот. Тот застонал, запрокинулся набок, выплюнул вместе с кровью на пол обломки зубов.
–Ах ты сволочь...
–Ну как, понравилось? Продолжить? Или начнешь говорить?
–Дима!
Васильев с перекошенным от бешенства лицом обернулся к Антону. Рявкнул на него.
–Я кому сказал – не лезь не в свое дело!
–Послушай...
–Выйди нахрен отсюда!
–Я никуда не уйду. И ты больше его не будешь бить. С ним разберутся завтра.
Димка постоял с налитыми кровью глазами. Потом внезапно обмяк, отшвырнул оружие на диван, подальше от узника, и тремя широкими шагами стремительно выскочил в темный коридор.
–Идите вы все к дьяволу! – бросил он на ходу.
Антон взглянул на чужака, сидевшего у батареи. Тот, кинув взгляд на Антона, ожег его такой лютой ненавистью, что он отвел глаза.
–Придурок чертов... Все вы дикари... И вы за это заплатите... все до одного – бормотал он, все еще сплевывая куски эмали.
Димка вернулся через полчаса. Пропахший куревом. Костяшки правой руки были ободраны.
–Надо было на чем-то отыграться, – буркнул он, увидев, что Антон заметил кровь. По стене долбил. Ладно, к черту все.
Он устало повалился на диван.
–Господи... когда это все кончится... Хотелось бы узнать.. Когда...
Антон сел с другого края дивана и посмотрел на него с жалостью.
–Фонарь свой выключи. Батарейки скоро сядут... – произнес Димка, продолжая изучать натяжной потолок.
Антон повиновался. Комната погрузилась во мрак.
–Щербак, Щербак... Почему ты? Почему не я? Почему не я...
Наконец, на улице все стихло. Похоже, твари угомонились -приближался рассвет, время охоты закончилось. Димка, казалось, уснул. Чужак возле батареи перестал возиться. Наверное, задремал и он. И только Антон не спалось. Сначала он ворочался с боку на бок, надеясь вызвать этим утомление и уснуть, но кажется, лишь еще больше растревожил себя. Перед глазами стоял окровавленный агонизирующий комок плоти, еще недавно был Щербаком, суеверным и чудаковатым парнем, собирателем сказок и мифов нового времени, но все-таки это был обычный человек. А то, что истекало кровью на полу рядом со стариком с простреленной головой... Это было что-то другое. Пугающее, чуждое, за гранью представлений о добре и зле. Уже понявшее, что умирает. С глазами, наполненными смертельным ужасом предвидения...
Через полчаса он окончательно понял, что уже не уснет. В последнее время Антон спал очень мало, хоть и видел зачастую удивительные сны. Не то, чтобы он чувствовал себя разбитым после почти бессонной ночи. Нет, было какое-то другое ощущение. Он часто пребывал в созерцательном, несколько заторможенном состоянии, наблюдая за окружавшим со стороны, отстраненно и холодно. Так и сейчас он лежал оцепенело, уставившись в пыльный потолок, выдавший лучшие времена. Понемногу начинало светать. До условленной встречи на набережной еще несколько часов, неплохо бы немного поспать...
И только лишь Антона начало клонить в дремоту, внезапно что-то его разбудило. Он лежал неподвижно, на спине, прислушиваясь к своим ощущениям, пытаясь понять, что же его насторожило. И тут он услышал. Это было легкое царапание в дверь. Так, словно бы собака или кошка скреблись в дверь, требуя, чтобы их впустили. Звук был очень тихий, различимый лишь в полной тишине, но это не было слуховой галлюцинацией. Кто-то или что-то скреблось в дверь, желая попасть внутрь.
Сердце гулко, тяжело забухало. Антон осторожно встал, стараясь никого не разбудить. Димка, похоже, спал как убитый. Антон мельком взглянул на чужака – в сумерках его уже хорошо было видно. Дарий сидел, прислонившись к батарее и не шевелился, глаза были закрыты.
Антон тихонько подошел к входной двери и прислушался. Хотя он старался идти бесшумно, похоже, его шаги услышали. Непрерывное поскребывание прервалось, как только парень подошел к двери. Раздался шорох по полу на лестничной клетке... Шорох лап или ног? Антон не мог разобрать. Волосы на его голове начали шевелиться от ужаса. Сердце бухало как паровой молот, ладони вспотели. Ему неудержимо захотелось открыть дверной замок и посмотреть, что за существо пытается проникнуть в квартиру. Конечно, разум говорил, что это сумасшествие, но что-то заставляло его взяться за задвижку. Вспотевшие пальцы медлили, и тем не менее, действуя сами по себе, словно бы отдельно от тела, начали миллиметр за миллиметром отодвигать запор...
–Антон, отойди от двери. – отчетливо раздался из комнаты голос Димки. Антон вздрогнул, сбрасывая с себя наваждение. Нет, конечно, это безумие. Что на него нашло?
Левченко виновато вернулся в комнату. Димка лежал на спине и смотрел на него.
–Ложись спать. Не обращай внимания.
–Но что это такое?
–Не знаю и знать не хочу. Постарайся заснуть наконец.
Какое-то время Антон, лежа на раскладушке, еще пытался прислушиваться к шуму за дверью, но там, кажется, все стихло, существо ушло, словно осознав, что его не впустят.
А потом Антон провалился в глубокий сон без сновидений.
До условленного времени встречи на пристани на Обуховской набережной оставалось два часа. Достаточно, чтобы добраться до набережной. Путь к Неве легкий и относительно безопасный – все время вперед, по Цимбалина и Дудко, не заплутаешь. Они успевали с запасом.
Дождь с проливного перешел на моросящий – небеса снова выдохлись, чернильные щупальца втянулись в осьминога, скрывшегося за горизонтом, и привычное серое небо вновь открылось взорам. Было настолько холодно, что казалось, вот-вот пойдет снег. Шли быстро, согреваясь ходьбой. Чужака вели впереди, не упуская из виду. Говорить было не о чем. Произошедшее ночью сильно подействовало на всех, включая и Дария. Он замкнулся в себе, не проронил за все утро ни слова. Антону показалось, что он принял какое-то важное для себя решение, определился в чем-то...
Щербака, облаченного в мешковину, которую Димка разыскал в квартире старика, несли Антон с Димкой на самодельных носилках. Через каждые пять минут они останавливались передохнуть. Ставили носилки на землю, утирали испарину, молча и понуро глядя на скорбный груз, прощаясь со Щербаком навсегда.
На Димке не было лица. Он был командиром отряда, и отлично знал, что ждет его по возвращении. Потерял одного человека, плюс поврежден БРДМ. Да, языка они взяли, но это было слабым утешением. Похоже, операция провалилось.
Вышли они к пристани незадолго до восьми. Катера еще не было. Впрочем, посмотреть здесь было на что. Комфортабельный причал, отгороженный сеткой от набережной и собственно, города, незадолго до эпидемии был отремонтирован, бетонное покрытие подлатали. На причале все еще стоял, приткнувшись к понтону, роскошный пятипалубный лайнер "Александр Невский", бывший когда-то гордостью Северного Пароходства .
Мощной белой стеной он возвышался выше крыш домов, видный за много километров. Восемь дизелей, четыре мощные турбины, корты, прогулочные палубы, солярии, два бассейна, казино и многое другое, предназначавшееся прежде всего для иностранных туристов. Питерцам прогулка по Неве, Ладоге и Онеге на таком теплоходе была не по карману. Метровые буквы надписи уже частично отвалились, а может, были оторваны от борта мародерами, теплоход сильно осел и накренился в другую сторону от понтона, ватерлиния ушла под воду. "Александр Невский" медленно погружался на дно Невы; в трюме была течь. Дальше, пришвартовавшись прямо к пристани, стояло еще несколько теплоходов поменьше; на середине течения Невы виднелся ржавеющий нос баржи, задранный кверху. Когда пришла чума, людей начали эвакуировать на теплоходах из центра города за его черту, в санатории и деревни, но позже стала понятна бессмысленность этих маневров. В спешке брошенные корабли, стояли на причале и ржавели. Грустно и больно было смотреть на этих красавцев, кинутых в ненасытную глотку всеразрушающего времени.
Осторожно поставили тяжелые носилки на землю. Димка, угрюмо поглядывая то на часы, то на чужака, презрительно кривившего губы, ходил кругами вокруг них. Антон стоял у воды, прислушиваясь к доносящимся с реки звукам.
Наконец, ровно в восемь часов, он услышал тихий, но нараставший с каждой секундой шум дизельного мотора. Несомненно, это был катер, шедший за ними.
Через несколько минут моторная лодка, в которой находились Хмельницкий и Остапенко, уже причаливала у пристани рядом с "Александром Невским". Остапенко, разинув рот и запрокинув голову, с изумлением разглядывал роскошный лайнер, почти не потерявший своего былого лоска. Он видел его далеко не впервые, но каждый раз заново изумлялся величию и красоте речного исполина.
Хмельницкий энергично спрыгнул на причал и подошел к троим ожидавшим на причале людям.
–Здорово, парни! Ну, как сами? Где Щербак? И это что еще за фрукт с вами?
Только после этого его взгляд упал на стоявшие не земле носилки и он осекся. Недоуменно взглянул на Васильева. Тот кратко рассказал о случившемся.
Хмельницкий и подошедший Остапенко, молчали, опустив голову в знак скорби по погибшему товарищу.
–Земля ему пусть будет пухом... Серега, Серега... Как же ты его не сберег, Васильев? Ну теперь, готовься. Комбат с утра злой, как черт... Жди грозы...
Димка ничего не ответил. Он и сам прекрасно все знал.
Антон с Васильевым усадили на скамью Дария, уселись сами, на корме поместили носилки, и катер, вспенивая воду, развернулся и полетел к Васильевской стрелке. Разведка боем закончилась.
Приплыв на Стрелку, и передав тело Щербака на руки Данишевичу, а пленного – на попечение Барина, Васильев с Левченко сразу же прошли к Комбату в радиоузел.
Не глядя на Комбата, можно было понять, что он сильно не в духе. В комнате сгустилось электричество, казалось, воздух искрил. Тучи давно собрались, погромыхивало, и ливень вот-вот грозил обрушиться на головы обоих разведчиков.
Васильев, вытянувшись по стойке смирно, кратко доложил о случившемся. Комбат стоял у окна, разглядывая улицу и заложив руки за спину. Это была его излюбленная поза. Когда Димка дошел до момента гибели Щербака, тот удивленно повернулся, словно не веря в то, что слышал. Брови его гневно и в то же время изумленно собрались домиком на лбу. Только сейчас, повернувшись лицом к вошедшим ребятам, он увидел, что их лишь двое. Вид у Комбата вдруг стал неуловимо комический, хотя это было явное недоразумение. Комбат вообще крайне редко проявлял глубоко похороненное чувство юмора.
–Васильев! Я не ослышался? Щербак погиб?
Дима поник, как сдувшийся шар, уставившись в пол.
–Так точно, Михаил Степанович... Просто мы не ожидали нападения...
–Как это не ожидали, Васильев! – Комбат подскочил от гневного изумления. -Ты же командир отряда! Ты что, на курорт поехал? Как это понять – не ожидали нападения!
–Товарищ полковник! – Антон, на свою беду, решил вступиться за товарища. -Можно я объясню...
Комбат взвился еще сильнее.
–Можно Машку за ляжку, Левченко! Вы где находитесь, я вас спрашиваю? – бушевал Комбат, тряся воздетыми волосатыми кулаками. – Мать вашу! Машину угробили, так еще оказывается, товарища потеряли! Не ожидали они! Да ты смеешься надо мной, Васильев! Хорош командир отряда! Нечего сказать! Лучше б я Хмельницкого послал или Гамова! Больше проку было. И машина... Это ж БРДМ, а не хрен собачий! Как мы теперь без нее, Васильев! Голову б тебе оторвать!
–Михаил Степанович... Я...
–Головка от патефона!
Тут он принялся осыпать незадачливый разведчиков трехэтажным матом в своей излюбленной манере. Антон, чьи уши пылали от досады и стыда, хотел провалиться сквозь землю. Васильеву было еще тяжелее.
Еще добрых десять минут он поливал обоих разведчиков заковыристым матом. Наконец, старшой умолк и тяжело вздохнул. Жадно закурил, отойдя к окну, привычно окутываясь табачным смогом; хоть и бросал много раз, а только все равно продолжал курить. Все, он выдохся. Самое страшное осталось позади.
–Наломал ты дров, Васильев, не ожидал от тебя.. Знал я ,что ты не подарок... Но чтобы так... Ладно, вышли оба. Я хочу побеседовать с вашим пленным. Как его там...
–Назвался Дарием...
–Ага. Приведите сюда. Васильев, ждешь в коридоре. Мы с тобой после побеседуем. Левченко, свободен.
Вышли из радиоузла ссутулившиеся и понурые, как побитые псы, побрели к Барину за пленным.
Отвели его в радиоузел и оставили с Комбатом. Уселись на деревянных стульях в коридоре, принялись ждать. За все это время ни Васильев, ни Левченко, не произнесли ни слова. Они просто ждали решения своей участи.
Дверь в радиоузле была тяжелая, металлическая, со звукоизоляцией. Несколько раз именно здесь проводились допросы сомнительных личностей, попадавших в поле зрения руководства Базы, так что о происходившем в комнате оставалось только догадываться.
Через какое-то время взмыленный потный тяжело дышавший Комбат, засучивший рукава толстовки, выглянул из комнаты.
–Сидите, голуби? Зайдите-ка, оба. Только сперва Титова позовите, пусть заберет этого ... в изолятор...
Они вошли. На стуле посередине комнаты сидел Дарий. Похоже, Комбат поговорил с ним на славу. Нет, на лице новых повреждений не было заметно, но судя по тому, как тот сидел, неловко подогнув правую руку, словно ушибив ее, да и вообще, как-то скрючившись, скособочившись, было ясно, что Комбат к нему приложился основательно. Дарий сидел, опустив голову и не поднял ее когда вошли Дима с Антоном. Следом за ними вошел и Титов.
–Так, Титов. Уведи-ка этого в одиночку. Потом вернешься, подождешь у двери. Васильева в карцер потом посадишь. Посидит, ума наберется... А я пока с ними поговорю. – распорядился Комбат.
Титов, легонько подталкивая ковылявшего Дария в спину, ушел. Ничего от былой заносчивости в том уже не было. Лишь подавленность и видимое ощущение переносимых физических страданий.
–Садитесь, кивнул Комбат на скамью.
Они сели – Антон неуверенно, Димка тяжело, вымученно.
–Значит, так. Васильев, ты с сегодняшнего вечера садишься на две недели на губу. Думаю, это понятно. А теперь о деле. Побеседовали мы с вашим пленным очень презанятно. Сначала девочку из себя строил, потом... хм... разговорились. Все выложил, как на духу. Эти медики, что под Институтом живут, полные психи. Военщиной там не пахнет. Это обычные ученые крысы, правда, с основательно съехавшими от сидения под землей, крышами. Они вообразили, что на них собираются нападать. Параноики. Уж не знаю, чего это им взбрело в голову, а только они считают, что для выживания им необходимо уничтожить выживших людей в городе. Ни много ни мало. Только тогда они смогут почувствовать себя в безопасности. В общем, тронулись головой.
Как вы знаете, за КАДом есть Новообуховский аэродром. Так вот, есть у них там пара кукурузников, на которых они несколько раз распыляли отравляющий газ над разными районами Питера. Не то SR, не то еще какую химическую дрянь, которая в подземном бункере от военных осталась. В убежище есть пара пилотов-любителей, вот они и гоняют на самолетах. У них там штук сорок небольших авиабомб, начиненных шариками с газом. Убойная вещь, кстати. Военным бункер не пригодился, а медики вот живут уже который год и успешно сходят с ума. В холодильниках на пятом этаже хранятся штаммы сибирской язвы, чумы, холеры, и вирус Файнберга, конечно. все еще копаются в микробах, изучают... Оборудование нужно обслуживать, вот и приглядывают за холодильными установками. Дарий как раз возвращался с пятого этажа, и наткнулся на вас. А старик этот, внезапно спятивший... Над Обухово они как раз несколько дней тому назад распылили газ, знали, подонки, что там еще горстка людей живет... Колония каких-то битников, жили в палатках на крыше одной из высоток... Выращивали там овощи, на землю вообще не спускались, как уж они там выживали зимой, не знаю... В общем, медики подземные решили проверить, насколько газ эффективен... Не меняйся в лице, Васильев. К моменту вашего появления газ гарантированно рассеялся, не волнуйся. Он не настолько стабилен, чтобы опасная концентрация сохранялась в воздухе почти неделю... Старик, живший по соседству с битниками, видать окна открыл проветрить, досталась и ему приличная доза. Газ нервнопаралитический, больной обычно впадает в кому, ведущую к летальному исходу, однако перед этим, помимо прочих симптомов, свидетельствующих об обширном поражении нервной системы, человек страдает вдобавок и галлюцинациями. Остается лишь догадываться, кем вы ему померещились, когда вошли. Или чем... К сожалению, прежде чем впасть в кому, он в припадке набросился на Щербака. Так что, Васильев, тут ты не виноват, однако, за БРДМ карцер тебе все-таки обеспечен...
–Есть, Михаил Степанович! – вскочил на ноги Димка.
–А как же! Отсидишь как миленький! Насчет БРДМ – займемся им позже, тягач не на ходу... Да садись ты, садись! Чего скачешь... Это не все. Крысы подземные уже давным-давно знают о нашей Базе и в числе прочего, планируют распылить свою нервнопаралитическую дрянь над Стрелкой... Они считают и нас своими врагами, хотя мы не подозревали об их существовании до последнего момента. Не успокоятся, пока всех людей не потравят. Словом, хочешь, не хочешь, а остановить их придется. Не ровен час, действительно устроят налет, от них всего можно ожидать. Только мы опередим их, нанесем удар первыми. От этого крысиного гнезда ничего не останется. Сопротивление нам оказать они не смогут, ни вооружения нормального у них нет, ни бойцов обученных... Вот такие пироги, господа разведчики... – подытожил Комбат.
–Вы уверены, что там действительно нет серьезного ополчения? У этого Дария костюмчик очень продвинутый, и винтовка экспериментальная...– спросил Димка.
Комбат задумчиво посмотрел на свои руки.
–Нет, я уверен, что он не лгал. Я сделал ему очень... очень больно... Любой выложит всю правду. И он не исключение. Пленный понял, что может остаться инвалидом на всю жизнь, именно это его и сломало, я увидел страх в его глазах... Нет, – покачал седой головой Комбат, – он сказал правду. Дарий уверяет, что работает начальником службы безопасности комплекса, он единственный человек, умеющий хорошо обращаться с оружием. И вы его сумели застать врасплох, когда он не ожидал вторжения в пределы института. Он действительно должен быть неплохим бойцом. Его нанокостюм и винтовка говорят о многом, это серьезная экипировка. Вообще-то, он выглядит слишком молодо для опытного бойца со стажем, реального опыта ведения боевых действий у него, вероятно, нет. Думаю, что взяв его в плен, мы лишили этих крыс лучшего бойца. Мы их не уничтожим. Пусть сидят у нас в подвале Академии Наук, места хватит всем. Вреда они уже никому не причинят. Хватит и того, что они сделали... Пожалуй, это все, что вам нужно знать...
Титов! – гаркнул Комбат резко. Антон вздрогнул. Титов, затопав, шумно распахнул дверь. Он слегка запыхался после прогулки с пленным до одиночки и обратно.
–Васильева в карцер. Левченко, можешь уже идти.
Сопровождаемые пыхтевшим сзади круглолицым крепышом Титовым, оба парня добрались до карцера, расположенном в левом крыле второго этажа. Карцер располагался в самом конце коридора – там не было квартир, просто конец коридора отгородили дверью и получилась маленькая, размером два на полтора метра, глухая камера без окон. Дверь его была глухой металлической, с маленьким смотровым окошком. Внутри – помимо биотуалета, раскладушка, занимавшая почти все свободное пространство. Тусклая лампочка на проводе, и больше ничего. Здесь узник находился действительно в полной изоляции. Паек заключенному выдавался урезанный, иногда это был лишь хлеб с водой. Довольно сурово, но и попадали в карцер за действительно серьезные провинности.
