Текст книги "Пандемия (СИ)"
Автор книги: Евгений Ермаков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
–Неужели не испортилась?
–Представь себе, нет! Вернее, не всё испортилось. Они туда консерванты добавляли, чтобы срок годности увеличить. Большую часть пришлось выбросить, но было и кое-что съедобное. Это тебе не печенье из пайка, брат! Представь себе– колбаса, которая пролежала черт знает сколько времени при комнатной температуре и хоть бы хны! Без мясного тут тяжело... На Петропавловке скот был, нам тоже мясо привозили. Теперь и не знаю, откуда мясо будем брать нормальное...
Наскоро позавтракали, собрали свои вещи. Каждый взял с собой рюкзак с необходимым. Заспанный Барин выдал напарникам рации, боекомплекты, пайки и подробную карту Питера.
–Удачи, ребята. Левченко, во всем беспрекословно слушайся Васильева. Он опытный боец, так что держись его. Васильев, ты за главного. Если не будешь постоянно на связь выходить, на губу сядешь, учти. Мне твое разгильдяйство уже поперек горла встало!
–Понял, понял...– отмахнулся Димка. – Все будет в порядке.
–Почему Щербак был у меня полчаса назад? Почему тебя каждый раз надо ждать? И ты, Левченко...
–Дядь Петь! Все понятно...
–Ох, Васильев, Васильев...
Приятели спустилась на улицу, прошли по Университетской набережной к парому.
Летающий паром был построен еще лет двадцать назад для транспортировки через Неву наиболее тяжелых грузов, не предназначенных для транспортировки по мостам. Возвышался он огромной металлической буквой П между частично обрушенными Благовещенским и Дворцовым мостами, упираясь в проспект Декабристов. Деньги в строительство парома были вложены колоссальные, но использовался он редко, что вызвало бурю обвинений в коррупции и близорукости заказчиков строительства. Так или иначе, паром был построен, и сносить его, конечно, никто не собирался. Теперь , после пандемии, он стал единственным, хотя и не очень удобным, средством транспортной связи с Адмиралтейским островом. Других путей сообщения у "стрелочников" с другими острова не было, если не считать двух катеров, включая и тот, на котором приплыл Антон.
Щербак уже закатил БРДМ, окрашенный в зеленоватый пятнистый цвет, на грузовую платформу, и протирал тряпкой ветровое стекло машины, и без того идеально чистое.
Михайлов, пожилой механик, нетерпеливо переминался возле платформы. Завидев Левченко с Васильевым, он заволновался.
–Давайте, хлопцы! Сколько вас ждать!
И убежал в аппаратную.
–Опаздываете, голубки... – Щербак глянул на парочку мельком.
–Да пошел ты... – проворчал Димка, открывая дверцу БРДМ.
Он сел рядом с водителем на переднее сиденье. Антон примостился сзади, у пулеметной турели.
Раздалось гудение, лязгнула лебедка, платформа ожила и начала движение над рекой. Всего несколько минут, и платформа мягко стукнула о причал между Английской и Адмиралтейской набережными. Недолгая переправа через реку кончилась. БРДМ, тихо шурша покрышками, съехал с платформы, которая через минуту начала плавное движение обратно в сторону Васильевки.
Город безмолвствовал. Желто-серые опустевшие коробки домов скорбно мокли под затяжным питерским дождем – низко нависшие пепельные небеса оплакивали умирающее человечество. Однако, город не походил на гигантского поверженного великана, или на безжизненные древние руины. Нет, правильнее было бы назвать его одной огромной ловушкой, раскинувшей манок на многие километры и поджидающей жертвы. Здесь все же была жизнь, установившая для всех живых существ новые, звериные законы. Охотник или зверь – две категории, на которые делились животные, обитавшие в городском заповеднике...
Здесь, в городе, Дима был в своей стихии. Он знал каждую улицу в центре Питера и сразу взял командование в свои руки.
–Так, Серега! Давай дуй по Декабристам, потом не пересекая реку, свернешь на набережную Мойки и дальше по Фонарному езжай. По Вознесенскому не проедем, там стены двух домов обвалились на мостовую, лучше объехать. После Грибоедова снова поедешь по Вознесенскому, потом на Московский свернешь. Вроде там нормальная трасса.
Щербак глянул на него недовольно, но ничего не сказал. Васильев лучше знал дорогу, часто бывал в разведке.
Машина двигалась небыстро , объезжая кучи мусора и ржавые остовы автомашин, которыми в изобилии были завалены мостовые. То и дело колеса хрустели, раздавливая очередной скелет. Люди, животные– трупы лежали на каждом шагу...
Антон содрогнулся, разглядывая Исаакиевский Собор в левое обзорное окно. На площади Декабристов перед по-прежнему величественным, но каким-то уж очень серым и мрачным зданием, возвышались несколько рядов виселиц с болтающимися в них мумиями. У входа на в Собор на ступенях лежало множество дочиста обглоданных желтоватых скелетов. Антон отвернулся. Его замутило от этого зрелища.
Он помнил Питер совсем другим. Много лет назад, еще в детстве, он был в Питере. Гулял именно здесь, по красивой ухоженной площади перед Исаакиевским Собором. Он мало что запомнил. Помнил, что поднимались с папой и мамой высоко-высоко на Исаакий, на саму колоннаду, откуда открывался потрясающий вид на зеленую площадь. Помнил солнце, лето, было жарко, но временами внезапно налетал холодный ветер; кстати, приезжие одевались теплее, чем местные. Конечно, были толпы гуляющих туристов – немцев, итальянцев, французов, шумно жующих жвачку и громко перекликивающихся на непонятных языках. Отец сказал Антону, что для иностранцев билет в Собор стоит в пять раз больше, чем для русских. Антона это так сильно удивило, что факт врезался в память и всплыл именно сейчас. Сейчас эти праздничные воспоминания казались нарезкой кадров из фильма-сказки. Слишком уж отличалась действительность от детских обрывочных воспоминаний...
–Мародеров вздергивали, – объяснил Димка, взявший на себя роль гида. – Кто-то начал вешать больных, так и появились здесь первые виселицы, но инфицированных все-таки чаще сжигали или закапывали. А вот грабителей было очень много, и не всех стреляли. Часто люди решали все по методу Линча.
БРДМ пронесся мимо храма, распугивая скакавшие по мостовой стаи ворон. С гнусавым карканьем птицы взметнулись в воздух почти из-под самых колес машины. Водитель чертыхнулся.
–Дави их, Щербак. Ни хрена от ворон хорошего нет и не будет. Падаль только жрут...
–Сказочная здесь красота была раньше... – Антон не мог оторваться от Исаакия, жадно запоминая каждую деталь того, что видел.
Димка кивнул, не оборачиваясь.
–Там и сейчас красиво, хотя многое растащили или разломали. В эпидемию с балкона люди бросались. Хотели возвышенно погибнуть, так чтобы город видел. Много людей спрыгнуло. Очень много. Тем, кто сначала забирался на самый верх, везло меньше , чем остальным. Они сначала о фронтон ударялись при падении, и только потом... – он осекся. – Был я внутри не так давно – мало там интересного осталось. Только здание заброшенное, и кучи трупов повсюду. Тут целая война была. Говорят, месяц люди Собор отбивали от шатунов. Засели там внутри, забаррикадировали входы и жили с семьями. Да не удержали здание. Слишком много их было. Последние защитники как раз и забрались на колоннаду. Вели бой до последнего патрона, живыми не захотели им в руки даться... Ну и тоже спрыгнули с фронтона в конце концов, как и многие другие до них... Вот так-то, Тоха... На Почтамтскую не надо, Щербак. Прямо давай, у реки направо завернешь.
Щербак и сам видел, что Васильев прав. Впереди, там, где раньше находилось здание Почтамта, виднелась большая воронка, от близлежащих домов остались одни обломки, торчащие из земли, как осколки костей.
–Авиабомба, – пояснил хмуро Дима. – Когда каша заварилась, армия оцепила Адмиралтейку, решили сбросить бомбы, чтобы шатунов уничтожить. Их тут очень много было. Ну вот и кинули. Почтамт разнесли к чертям. Толку-то...
–Хорошо, не ядерную бомбу кинули, – сочувственно пробормотал ошарашенный Антон, мельком зацепив взглядом большую воронку.
–Хотели вроде, да в последний момент передумали, видать. Иначе б нас тут не было...
Они свернули на набережную Мойки, запруженную затонувшими баржами и речными трамвайчиками, частично возвышавшимися над водой, как ржавые металлические айсберги, покрытые потрескавшейся и облезающей краской. Что-то черное , расплывшееся, как нефтяное пятно, извивалось и шевелилось под водой возле трамвайчика, постоянно находясь в движении, меняя очертания и форму краев. Присмотревшись, Антон успел различить в этом пятне гигантского спрута, выпустившего щупальца наверх, на полузатопленное суденышко. Склизкие холодные щупальца что-то ощупывали на поверхности, прикасались множеством сосочков, и непрерывно шевелились, подрагивая. Что-то он искал ими наверху, а может, пытался распробовать металл на вкус.
Левченко, засмотревшись на спрута, не сразу заметил стаю шатунов, выскочивших из подворотни. Щербак точным выверенным движением бросил машину влево. С этой стороны тоже выскочило несколько шатунов , один из них резко бросился прямо под машину. О кузов что-то стукнуло, заскрежетало. Полуобнаженное тело в струпьях подбросило в воздух, оно ударилось о крышу БРДМ и отлетело в сторону. Антон впервые увидел шатунов так близко. Они стояли, бродили, быстро перемещались по набережной стайками и поодиночке. Голые до торса, или в истлевших лохмотьях, покрытые язвами, струпьями, нарывами, с обезумевшим или выхолощенным, пустыми взглядами, все они выглядели одинаково. Некоторые стояли апатично, в стороне, совершенно не замечая бронемашину, кто-то бился головой о стены домов, но некоторые явно заметили машину и пытались окружить ее с нескольких сторон, издавая нечленораздельные. Ими двигал примитивный инстинкт охотника, увидевшего добычу. Именно эти, буйные инфицированные, и были опасны. Но сколько же их тут возле Исаакия... Целые толпы... Откуда столько?
– Вперед, Щербак! Дави их к дьяволу! – Димка орал, вцепившись руками в торпеду. Напрасное предупреждение – объехать собравшуюся толпу мертвяков было невозможно– они заполнили всю мостовую, словно телами преграждая путь машине.
Сергей вцепился руками в баранку и поддал газу. Машина на полном ходу врезалась в кучу шатунов. Истощенные тела подбрасывало, руки и ноги, едва державшиеся в суставах, с треском отрывались и отлетали в корпус, стекла покрылись красной слизью. Сукровица брызнула на ветровое стекло. Отрываемые конечности барабанили по стеклу и капоту. Автоматически включились дворники и омыв стекол.
–Твою то мать! – шипел Щербак, выворачивая баранку вцепившимися в нее намертво побелевшими пальцами. Димка впился ненавидящими глазами в шатунов, пожирая их взглядом.
–Давай, давай! Напролом! Машину отмоешь потом! – подхлестывал он Щербака, хотя тот и без того летел по мостовой быстрее, чем следовало бы.
–Может, пулеметом снять? – предложил водитель.
–Чего зазря патроны тратить? Так проедем! Труха, они все гнилые изнутри... Скорость не сбавляй!
Щербак таранил корпусом машины жалких обезумевших охотников, встававших толпами, преграждая своими грязными изъязвленными телами проезд . Он выжимал километров пятьдесят в час.
При повороте на Фонарный переулок машину занесло, она приподнялась на правых колесах. Щербак круто завернул в переулок и понесся вперед, совершенно не собираясь замедлять скорость. Димка выдохнул. Антон глянул на задний обзорный монитор. Пусто. БРДМ несся слишком быстро, погони быть не могло.
Перед выездом на Садовую их обстреляли. Из-за невысокой баррикады, закрывавшей всю проезжую часть, и представлявшей собой кучу наваленных кое-как шкафов, раскладушек и ящиков, раздалось несколько винтовочных хлопков. Пули забарабанили по броне.
–Что ж вы своих то мочите, гады! – заорал Димка, подпрыгивая в бешенстве на сиденье. – Щербак, в объезд давай, живо!
–Да у них же обычные винтовки... – неуверенно протянул Антон, не понявший, почему он повернули.
–Автоматическое оружие броне не страшно, но у них может быть и гранатомет. – проскрежетал Щербак.
БРДМ помчался в обход, через набережную Фонтанки. Вслед донеслось несколько слабых хлопков и все стихло.
–Кретины, просто кретины! По своим же лупят! – не мог успокоиться Димка.
Он долго не мог придти в себя, хотя Садовая осталась далеко в стороне, и все бормотал проклятья в адрес безымянных стрелков.
–Откуда же они взялись? – спросил Антон, никак не ожидавший встретить здесь людей.
–А кто их разберет! Вообще-то здесь спокойно, никого уж не осталось. В квартирах, видать, до сих пор отсиживаются. Раздобыли оружие и палят во все, что движется, придурки.
–Но ведь прошло столько лет... -покосился недоверчиво Антон. – Неужели люди до сих пор живут в домах?
–Как видишь. – Димка скрипнул зубами. – Неизвестно, как они здесь выживают, но ведь живут как-то. На грани безумия и голодной смерти. Одиночки. Остатки военных отрядов, может быть, или спятившие городские жители.
Димка вновь вышел на связь с базой и кратко доложил об инциденте. Бронемашина продолжала путь на юг города.
На Московском проспекте, как только они миновали триумфальную арку площади Московских ворот, бронемашина наскочила левым колесом на мину. Под днищем сильно громыхнуло, массивную машину приподняло ударной волной, затем она вновь грохнулась на землю, накренившись на левый борт. Пассажиры, придя в себя, полезли наружу.
От увиденного Щербак с Димкой заматерились во весь голос – левое переднее колесо, изуродованное взрывом, отлетело на несколько метров. Машина накренилась над небольшой воронкой. Водитель заглянул под днище.
–Трансмиссия полетела, твою же мать!
–Это что, мина? – тупо спросил еще не отошедший от потрясения Антон.
–Ага. – процедил зло Димка. – Противотанковая. Мощная, сука...
Он перешел на левую часть дороги, что-то разглядывая на полотне. Присвистнул.
–Идите сюда.
Асфальтовое покрытие сняли на протяжении нескольких метров, заложили мину, а возможно, сразу несколько, затем куски асфальта вновь уложили на дорогу, постаравшись подогнать их поближе друг к другу, чтобы зазоров не было видно.
–Охотники за техникой. Такие ловушки раньше часто ставили . Срабатывают только от большого веса. Человеку можно гулять по минам спокойно. Но стоит наехать даже малогабаритной легковушкой, и все, каюк.
Водитель беспокойно оглядывал соседние дома.
–Если это засада, то, возможно, они все еще здесь... – протянул он опасливо.
–Да нет, ловушку устраивали давным-давно, этих людей здесь давно нет... И как ты не заметил, Щербак? В задницу глаза засунул?
–Да не видно ж было, Дима...
–Все, каюк машине. Теперь Комбат с меня три шкуры спустит... – Димка безнадежно сплюнул на асфальт.
–Ну, Щербак. Что будем делать? – задал Васильев риторический вопрос, хотя и так все было ясно.
–Машина теперь не на ходу. -пожал плечами скисший водитель. -Починить здесь мы ее не сможем. Теперь только эвакуатор вызывать надо с Базы, буксировать машину на Стрелку. Михайлов починит, но это возни сколько...
Димка достал рацию, попытался связаться с базой. Ругнулся сдавлено. Из рации слышался треск помех, сквозь который вроде бы пробивался чей-то неразборчивый голос, и больше ничего.
– Рация отрубилась! Барахло старое. Сколько раз говорил, чтоб Барин нормальные достал! Эти только в радиусе двух-трех километров работают, не больше. У вас пашут?
Антон со Щербаком попробовали связаться с Базой, с тем же успехом.
–Здорово! Просто отлично! Делать нечего. Хватайте рюкзаки, братцы; дальше пойдем пешком. – Димка матерился и щедро усеивал слюной на асфальт.
–Сколько нам осталось? – спросил Антон.
Димка сверился с картой, оглядываясь на громадную Арку позади машины.
–Несколько километров на юг и потом на восток. Далековато. Но надо идти.
–Ты что, спятил ? Идти по улице, без защиты? Лучше остаться и ждать эвакуатор! – опешил ошеломленный Щербак. Вне БРДМ он сразу потерял уверенность в своих силах.
–Трусишь, Щербак? Тягач пришлют дня через два, к тому же для начала нужно связаться с нашими, поставить в известность о случившемся, сообщить, где следует искать машину. Будешь тут сидеть все это время? Ну сиди, а мы пойдем дальше.
–Просто места тут нехорошие. Много странного творится... – переминался с ноги на ногу явно сдрейфивший водитель. Его тянуло назад, под прикрытие мощной брони, но сидеть там в одиночестве ему не улыбалось. Впереди была ночь, и Щербак хорошо знал, что может не пережить ее в поврежденной машине...
Димка усмехнулся, иронически разглядывая побледневшую физиономию Щербака.
–А тут все места нехорошие. Покажи мне хоть одно нормальное. Я там и поселюсь. Ладно, диспут закончен. Берем вещи и двигаем. Задание остается в силе. Комбат ,конечно, на месяц засадит меня на губу за машину, но если и задание вдобавок не выполним, вот тогда он точно голову мне оторвет... Да и вам на орехи достанется, братцы кролики... Ладно, идем тихо, шума не подымаем. Говорить вполголоса. Увидите шатуна – стреляйте сразу в голову. Это гарантия уничтожения. Особенно ты это помни, Антон. Стрелять в торс или в конечность– тратить патроны попусту. Если большая стая – забегаем в подъезд, занимаем оборону. Не в первой, прорвемся. На окраинах их мало уже. Основная масса в центре Питера обитает. Тут-то поспокойнее...
–Может и так, да только все равно это полное самоубийство... – Щербак беспокойно оглядывался, видимо съежившись, ссутулившись от предчувствия.
–Хватит, Щербак. Сопли подбери, что ты как баба ноешь. – одернул его Димка, полезший в машину за вещами.
Антону надоело препирательство.
–Мы идем. Хочешь – оставайся.
Он залез в машину вслед за Васильевым, забрал свой рюкзак, карабин, и вылез, демонстрируя готовность отправиться в путь. Щербак, ворча, полез на водительское место.
–Ключи от танка не забудь, водила, и двери запри. – пренебрежительно бросил Дима, обернувшись к нему. Тот что-то тихо проворчал в ответ.
Левченко обернулся назад, рассматривая двенадцати-колонные громадные ворота, возвышавшиеся над разоренной площадью. Сооружение было закопченным, колонны начали разрушаться, трескаться. Впечатление усиливалось картиной полуразрушенных разваливающихся зданий, окружающих площадь – подобную картину Антон видел только на старинных черно-белых фотографиях, изображавших здание немецкого рейхстага после капитуляции фашисткой армии. Наверху колоннада, между остатками полуразрушенных скульптур воинов-победителей, торчал крупнокалиберный пулемет, обложенный мешками с песком, невесть как туда попавший. Похоже, здесь кипела настоящая битва – по периметру площади виднелись остатки фортификационных укреплений, горелая бронетехника. Закопченные, но по-прежнему величественные и гордые Триумфальные ворота, воздвигнутые в честь победы русских в одной из древних войн прошлого, производили сильное впечатление. Колоннада притягивала взгляд, что-то в ней было гипнотическое.
–Что брат, воротами любуешься? – Щербак подошел к нему сзади, закуривая на ходу. – Есть на что посмотреть. Ты , наверное, не знаешь, что до мора в Питере существовала секта мистиков, объявивших себя учениками великого графа Калиостро. Была у них штаб-квартира где-то неподалеку отсюда. Власти о них знали, но не запрещали, вреда от сектантов не было никакого. Изучали фолианты визионеров, пытались духов вызывать и тому подобное. Граф Калиостро был легендарной личностью, мистиком и чародеем, причем многое из того, что он проделывал, до сих пор не могут объяснить. Как, например, загадку его путешествий по Европе. В один день очевидцы могли видеть его в Петербурге на приеме императрицы, на следующий день свидетели, заслуживающие доверия, видели его уже в Москве, Барселоне или Париже. Заметь, что во всех этих городах есть триумфальные Арки– Ворота! В восемнадцатом веке считали, что граф знается с дьяволом, это первое, что люди говорили в тех случаях, когда не могли рационально объяснить факты. Местные фанатики где-то раскопали старые талмуды тех времен, в которых утверждалось, что арки и ворота способны дать человеку неограниченную власть над временем и пространством, нужно лишь знать, как это сделать. Ворота, как и пирамиды, так же аккумулируют специфическую энергию, совершенно не исследованную современными учеными. Причем, о возможностях этих порталов зачастую не догадывались даже их строители, а вот некоторые мистики прошлого умели перемещаться в пространстве с их помощью. К их числу, очевидно, относился и Калиостро. Я слышал, что в Западной Европе, в частных собраниях библиофилов, можно найти раритетные манускрипты, описывающие , как управлять энергией ворот. Эх, добраться бы до них! – вздохнул он мечтательно.
–Это действительно пулемет на фронтоне? Как же он туда попал? – спросил его удивленный Левченко.
– Я слышал, что какой-то парень в разгар пандемии забрался наверх с помощью строительного крана, засел там и несколько дней прицельный огонь по всем, кто попадал в зону обстрела – по шатунам, здоровым людям, вообще, уничтожал все, что движется. Очевидно, у него закончился скрытый период болезни и он начал сходить с ума. – сказал подошедший Васильев. – В конце концов, сюда подошли ребята из 6й дивизии, прикрывавшей Питер, и расстреляли его из РПГ. -Ладно, нечего нам здесь делать. Пошли, братцы кролики.
Троица двинулась на юг. Левченко еще долго оглядывался назад, рассматривая Московские ворота, пытаясь понять, действительно ли они могли служить порталом древним мистикам...
Широченный Московский проспект производил ужасающее впечатление. Мостовая была завалена барахлом– матрацы, кровати и раскладушки, разбитые телевизоры, мониторы, детские игрушки, ржавые машины, стоявшие на боку, даже поставленные напопа, разодранные книги, засохшие фекалии... Неподалеку валялся выброшенный из окна платяной шкаф. Но больше всего было ржавеющих машин. Горы металлолома возвышались кое-где вровень с третьим этажом. Питерские пробки никуда не делись, автомобили до сих пор запружали трассы города. И конечно, иссохшие мумии людей и животных – они лежали на каждом шагу.
Огромные граффити были намалеваны прямо на стенах домов – наскальной живописи в Питере было великое множество – трудно было встретить дом, лишенный надписей или картин. В основном, рисовали фигурки людей – грустных, плачущих, задумчивых, идущих в никуда группами, даже заглядывающих в окна, и ни одного смеющегося лица. Некоторые оставляли о себе посмертную память на стенах родного дома – короткие фразы, надолго пережившие авторов – имя, в какой жил квартире, когда увезли в госпиталь, или ушел сам из дома...
Природа брала свое– освободившись, наконец, от гнета человека, она отвоевывала назад территорию, захваченную людьми. Сквозь трещины в асфальте повсюду пробивалась трава и одуванчики; тротуары между домами зарастали кустарником, становясь непроходимыми; кое-где в разломах стен домов проглядывали небольшие деревца. Городские дворы превращались в неухоженные парки, а парковые аллеи – в перелески. Еще десять – пятнадцать лет, и будет казаться, что Питер – это город в глухом лесу.
Разведчики медленно шли, стараясь ступать как можно тише, оглядывали опустелые дома. Из окон, словно внутренности из распоротого живота, свисало драное постельное белье, одежда, тряпье, веревки. Окна, пустые и бездонные, манили своим таинственным молчанием и сумраком внутри. Особенно притягивали окна с выбитыми стеклами. За ними открывалась бездонная пропасть, дразнящая своей притягательной колдовской силой... Подъездные двери хлопали под порывами ветра, словно дома показывали черные гниющие языки.
Тусклое июньское солнце то показывалось меж тяжелых туч, то вновь пряталось за ними, словно играя в прятки само с собой. Питерская погода в последние годы отчего-то окончательно испортилась. Зимы стали какие-то затяжные, безнадежно-тоскливые, а лето было хмурое, дождливое. Природа несла свой траур...
Щербак, беспрестанно оглядываясь назад и на окна домов, трусил позади остальных, затем тяга к общению как и ожидалось, взяла в нем верх, и он догнал остальных.
–Мужики, я слышал, за Уралом колония наших живет. Тысяч пятьдесят человек, где-то в горах. Правда али брешут люди?
–Брешут. Вирус везде людей выкосил поголовно. Вот на орбите, там вполне возможно, что тысяч десять живет. И в Новинске, и еще в паре мест. Насчет лунной базы не знаю, что там сейчас творится, а узнать очень бы хотелось. Жив ли там еще кто-нибудь, интересно? За Уралом больше таких больших поселений не существует. – авторитетно заявил всезнающий Димка.
–Еще от знакомого парня с Петропавловки недавно слышал, что по нашим северным землям Ховала бродит. Давно его не было. Это уже примета такая– раз Ховала объявился, значит, мор по земле идет. – добавил Щербак, поправляя на ходу карабин на плече.
–Что еще за Ховала? – спросил Антон, полуобернувшись. Что-то знакомое почудилось ему в этом чудном имени...
–Существо такое. Вокруг головы двенадцать глаз, словно бы на обруче невидимом. Идет по земле, пламя испускает. Везде от его поступи пожары начинаются. Глаза его все время прикрыты, потому что если откроет он разом все глаза и глянет вокруг, скалы задрожат и в пыль рассыпятся разом, а свет от него идет такой, что даже в ночи ярко-ярко все вокруг освещает.
Антон кивнул. Теперь он вспомнил.
–Да, слышали мы на острове такое. Люди говорили, бродит по лесам не то дух, не то колдун злой, сжигает все вокруг. А кто-то говорит, что пламя он только ночью извергает, а днем глаза источают мрак. И куда эти темные лучи падут, сразу невидимым все становится. Только не видел его никто...
Левченко оживился. Его и самого захватывали рассказы о демонических силах и волшебных существах. Хотелось ему верить, что эти силы существуют, и не только злые, враждебные человеку, но и заступники.
–Сказки это все. Нашел чему верить! – хмыкнул Дима.
Щербак обиделся, начал горячиться и настаивать. Мифология была его коньком, и просто так позиции он никогда не сдавал.
–Да не знаешь ты ничего, Дима! Ховала реален. Эту тварь даже шатуны боятся. Он же взглядом убивает, на расстоянии. Кладет без разбору и людей, и шатунов, и отморозков, что в лесах засели. Всех, кого встретит. Кого убивает, кого сжигает. Целые кварталы в городах палит.
–На Петропавловке много чего брешут.. Брехали... – мрачно поправился Димка. – Это уже народный фольклор пошел у них там. Сказки Нового Времени.
–Вовсе это не сказки! – снова запетушился Щербак. – Парень один говорил, что сам видел...
–Как же он живой остался, если видел? Ховала бы его спалил сразу. – встрял Антон.
–Да ну вас, в самом деле. Не дай Бог, сами встретитесь с ним в лесу, попомните мое слово. Вслух о нем говорить нельзя, примета плохая. Ховала даже мысли слышит...
Щербак вздрогнул, боязливо умолк, вдруг разительно напомнив Антону суеверную старушку, трусовато оглянулся по сторонам. По обе стороны тянулся пустынный, выхолощенный проспект, заваленный мусором, гниющими и ржавеющими останками.
Антон внезапно ощутил странное гнетущее впечатление. Словно бы кто-то пристально рассматривал его на расстоянии, уставившись в затылок тяжелым взглядом. Оценивал силы, прикидывает, как ловчее напасть...
Внезапно он увидел в одном из окон котенка, сидящего на подоконнике. Вздрогнул, присмотрелся. Нет, обознался– это была статуэтка кошки. Одинокая, забытая всеми, грустная скульптурка из папье-маше или пластика.
Внезапно из подворотни справа налетел резкий ледяной ветер, заставивший всех поежиться. Казалось, холод пробрал троицу до костей. Так же неожиданно как появился, ветер стих.
–Встречник! Чур меня! – бубнил Щербак, мелко, истово, крестясь.
Дима бросил на него уничтожающий взгляд, но ничего сказал.
–Что за Встречник? – спросил вполголоса любопытный Антон.
–Дух такой. Да вихрь вот этот... Это дух, который гонится за душой преступника.. На пути вихря лучше не попадаться, заденет – погибнуть можешь. Сгинуть, как и не было. И душа пропала.
Щербак снова оглянулся назад, боязливо разглядывая пустую широкую улицу.
–Ну пошло-поехало. – Дима в сердцах сплюнул.– Щербак, тебе бы сказки для детей писать. С тобой в разведку ходить дело пропащее. Водитель ты еще ничего, но пугливый и суеверный слишком...
Щербак посмотрел на него как-то остеклено, деревянным взглядом.
–А ты ничего не замечаешь? Вокруг не одного шатуна. Куда ж они все делись? Гиблое место, говорю тебе!
–Да перебили всех, сколько ж можно... Они не размножаются ведь! – крикнул в сердцах Димка.
–Я тоже что-то чувствую. – внезапно произнес Антон. Ему и вправду было не по себе.
–И ты, Брут? Потянуло вас всех на бесовщину!
–Ты еще скажи, что они не эволюционируют! – заорал Щербак. -Мертвяки на нас охоту устроили у Исаакия, если ты не заметил! Точно говорю, умнее твари становятся. Сначала тупо ходили по улицам, ничего вокруг не замечая, мозги спеклись, одни моторные функции остались. Потом кидаться на людей начали, теперь вот начали скоординировано действовать, некоторые опасность научились замечать, скоро они ... – горячился водитель, непроизвольно повышая голос.
–Ладно, хватит. Не хочу об этом слушать.
–Ты сам знаешь, что я прав...
–Кстати, Щербак! – переменил тему Васильев. – Мне тут рассказали кое-что, как раз по твоей части. Про раскопки в Мексике. Там, где майя раньше жили. Представляешь, нашли под землей систему пещер и дорогу, ведущую к подземному озеру. Пещеры это, я так понял, являются испытанием для смертного, желающего обрести жизнь после смерти, а озера – врата в потусторонний мир. И самое удивительное, знаешь что?
–Ну, ну! Не тяни! -Водитель обратился в слух, не решаясь перебить Димку, хоть и ощущая непроизвольно недоверие.
–На стене одной из пещеры археологи нашли удивительную надпись. На табличке было написано "Метрополитен имени В.И. Ленина" и одноколейка прямо в пещере была проложена. Можешь себе представить, Щербак? Коммунизм у них был, по ходу дела, и сгинула цивилизация от однопартийной системы, коррупции и бюрократии на местах! Каково, а?
Димка довольно захохотал. Щербак сплюнул в сердцах.
–Да ну тебя! Зря смеешься!
–Не представляю, как можно вообще в эти сказки верить! Щербак, ты взрослый человек! Тебе самому не смешно?
–Ничего ты не понимаешь, Дима. У меня бабушка ведьмой была. Я точно знаю, что это не сказки. Все куда серьезней, чем ты думаешь.
–Ну конечно, Щербак! Тебя на Базе за посмешище держат! Ты об этом хоть догадываешься? Ты бы при себе свои россказни держал бы, честное слово!
Медленно продвигаясь, отряд приблизился к повороту на Благодатную улицу. Пока что все было спокойно, но ощущение тревоги не проходило. У всех троих нутро заполоняло тревожное чувство, ощущение затаившейся впереди неведомой опасности.
И тут...
Дима резко остановился.
–Стоп. Что-то вижу! – он кивнул на заросли кустов на нечетной стороне улицы. Там что-то стремительно промелькнуло в зеленой листве и пропало.
