Текст книги "Записки следователя (илл. В.Кулькова)"

Автор книги: Евгений Рысс

Соавторы: Иван Бодунов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

Миша отказывается от наследства

Ивану Васильевичу не пришлось побывать на суде. Он в это время был так занят раскрытием одного убийства, что у него просто минуты свободной не было. Ему рассказывали, что Миша и его товарищ Валуйков всё признали и рассказали полробно все обстоятельства дела, кроме одного: участие отца оба отрицали начисто. И прокурор и председатель суда чувствовали, что тут дело неладно, но подсудимые утверждали, что ограбление они подготовили сами, а инструменты купили на толкучке. Отец, старая лиса, выступал в качестве свидетеля. По его словам, он ничего даже не подозревал. Просто, мол, загуляли ребята, пришли утром, в баньку пошли попариться, а потом он по отцовской слабости пожалел их, поставил им опохмелиться. Когда допрашивали старика, Миша смотрел в сторону. Видно, очень его сердило, что отец так уверенно и охотно принимал и подтверждал сыновнюю ложь.

Адвокат говорил о молодости подсудимых, об их чистосердечном признании и просил снисхождения. Суд присудил обоих к пяти годам тюремного заключения. В публике говорили, что Валуйков до свободы не доживет. По всему было видно, что туберкулез совсем разъел его легкие. Он и в самом деле умер меньше чем через год после приговора.

Просидел Миша немногим больше двух лет. Вел он себя в тюрьме безукоризненно. Васильев всегда справлялся о нем у тюремного начальства, когда попадал по каким-нибудь делам в тюрьму. Миша был молчалив и мрачен, но работал очень добросовестно и порядок никогда не нарушал. В тюрьме его любили. Как ни странно, на нем не сказалось отцовское воспитание. Не было в нем этой отвратительной лихости и развязности, которая свойственна преступникам, даже выросшим в нормальной семье.

Итак, через два с лишним года Миша был освобожден. В день освобождения он позвонил Васильеву, попросил разрешения прийти и пришел в точно назначенный час. Он был такой же коренастый, сильный на вид человек. Только повзрослел очень. От юноши в нем ничего не осталось.

– Гражданин Васильев,– сказал Миша,– я к вам с просьбой. Помогите мне на работу устроиться, и обязательно с общежитием.

– Завязал? – спросил Васильев.

Миша кивнул головой.

– Честно?

– Если б не завязал, к отцу жить пошел бы.

Не сказав больше ни слова, Васильев взял телефонную трубку.

Он позвонил секретарю партийной организации одного завода. Они были знакомы. Встречались, когда Иван Васильевич вел дело о хищениях на заводе. Васильев коротко изложил свою просьбу. Секретарь парткома заколебался. История с хищениями произошла недавно, и он был теперь особенно осторожен.

– Я ручаюсь,– сказал Васильев,– под мою ответственность.

Миша сидел отвернувшись, как будто не слышал этой фразы.

Прощаясь, Васильев сказал:

– Смотри, чтоб больше мы с тобой не встречались.

Прошло полгода, и Миша опять позвонил. Васильев торопился и не мог ждать Мишу, а по Мишиному голосу понял, что дело срочное. На этот раз они встретились на улице.

«Неужели сорвался?» – думал Иван Васильевич, идя по Невскому. идя

Миша ждал на углу Садовой. Они пошли рядом.

– Иван Васильевич,– спросил Миша через несколько шагов,– имею я право жениться?

Васильев опешил от такого вопроса.

– Ну,– сказал он совершенно серьезно,– если ты не постригся в монахи, то можешь.

Миша не оценил шутки. Он даже не улыбнулся. Квартал они прошагали молча, прежде чем Миша заговорил:

– Встретил хорошую женщину, у нас на заводе работница. И меня любит. А я боюсь.

– Чего ты боишься? – удивился Васильев.

– Прошлого боюсь,– пробубнил Миша, по своей манере почти отвернув от собеседника голову.

– Ты ей рассказал о себе?

– Кое-что рассказал, а все не могу.

– Не рассказав, жениться нельзя,– сказал Васильев.– Зачем человека обманывать?

– Иван Васильевич,– сказал Миша,– расскажите вы ей. У меня не выходит. Язык не поворачивается.

– Ладно,– сказал Васильев,– присылай, расскажу.

Через несколько дней в кабинет к Васильеву вошла

Мишина невеста. Лицо у нее было приятное, держалась она скромно, хотя, видимо, очень волновалась.

Васильев начал с истории Мишиного отца. Рассказал о своих подозрениях, да нет, не подозрениях, а уверенности, что именно отец и был вдохновителем и организатором ограбления. Рассказал о ночном разговоре в поезде и о Мишином детстве. Он старался быть беспристрастным, говорить и хорошее и плохое, но как-то так получилось, что из его рассказа вырастала фигура сложная, противоречивая, но чистая и обаятельная. Васильев даже сам испугался, когда понял это. «Не обманываю ли я женщину? – подумал он.– В конце концов, еще совсем неизвестно, куда Мишу может занести». Но снова он вспоминал Мишину сдержанность и немногословие, вспомнил его рассказ в поезде. Вспомнил его отца, старого хитреца и мерзавца, которому Миша был обязан разве что привычкой к выпивке да умением вскрывать сейфы, и сказал не для невесты Мишиной, сидевшей против него, а для самого себя, как бы раздумывая:

– Мы ведь, когда вырастаем, несем на себе и мысли, и чувства, и привычки тех, кто нас воспитал. Если Миша своего отца сумел в себе преодолеть, это надо понять.

Мишина невеста слушала как завороженная. Она и смеялась, когда Иван Васильевич рассказывал про свой разговор со стариком Тихомировым, и плакала, вытирая слезы маленьким скомканным платочком, когда слушала о разговоре в поезде и о том, как Миша вел себя на суде. Иван Васильевич подумал, что она, наверно, добрая женщина и Мишу любит и что Мише такая жена и нужна.

Представьте себе, что эта молодая скромная женщина в первый раз столкнулась, и так близко, с миром грабежей и воровства, предательства и преступлений. Не надо поэтому удивляться, что, поблагодарив Ивана Васильевича, насухо вытерев платочком глаза, утешенная и успокоенная, она все-таки заколебалась в последнюю секунду, уже стоя в дверях.

– Иван Васильевич,– спросила она, сама смеясь над собой,– а как вы думаете, меня из партии не исключат?

– Да кто тебя исключит такую! – крикнул на нее, полусмеясь-полусердито, Иван Васильевич.

Прошло еще, наверно, с полгода, и снова позвонил Миша и попросил свидания. Он хотел, чтоб Иван Васильевич пришел в один из маленьких переулков возле Стремянной улицы.

– Я вам тут кое-что показать хочу,– бубнил он в телефонную трубку.

Они встретились. Миша молча пожал Ивану Васильевичу руку и повел его в глубь двора на черную лестницу. Молча они поднялись на чердак. Миша достал ключ из кармана и отпер замок так уверенно, как будто это была его квартира. Они пробрались через хлам, загромождавший чердак, и Миша уверенно разбросал обломки мебели, сваленные в углу между полом и крышей. Он вытащил неприметный деревянный ящик, обитый железными полосами, достал из кармана другой ключ и отпер его. В тусклом свете увидел Иван Васильевич замечательный набор инструментов для взлома.

– Вот возьмите,– сказал Миша,– папашино наследство. «Мечта взломщика».

– А чего же сразу не отдал? – спросил Васильев.

– Я от папаши два комплекта получил. Один отдал, а второй – дай, думаю, подержу, еще неизвестно, как жизнь сложится. А теперь возьмите.

– Больше не понадобится? – усмехнулся Васильев.

– Не понадобится,– сказал Миша.– С женой хорошо живем, и вообще… Теперь конец.

И все-таки это был еще не конец.

Ивана Васильевича перевели на работу в Москву, и долго он о Мише Тихомирове ничего не слышал. Как-то приехал в Москву товарищ, продолжавший работать в ленинградском угрозыске. Стали вспоминать прежние дела и людей, которых оба знали. Спросил Васильев и про Мишу Тихомирова.

– Миша? – улыбнулся приехавший товарищ.– Он тут было накуролесил немного, но ничего, сейчас опять в русле.

История, оказывается, получилась такая. Был день рождения у Мишиной жены. Пришли гости, выпили. Миша теперь совсем не пьет – отвык и опьянел. И вот будто бы у Миши зашел с товарищем разговор, можно без ключа открыть дверь или нельзя. Миша сказал, что он любую дверь откроет. А товарищ, он жил в соседнем доме, сказал, что его сосед по квартире запер комнату и уехал в отпуск. Главное, жена разговор не слышала, она помешала бы. Миша ее очень слушается. Спорщики тихонько ушли. Миша перочинным ножом открыл дверь соседа и вошел в комнату. А в это время пришел другой сосед с работы. Миша услыхал в коридоре разговор, решил, что хозяин вернулся, открыл окно, не раздумывая прыгнул с третьего этажа на улицу и сломал ногу.

Скандала никакого не получилось, потому что сосед не вернулся, да если бы и вернулся, ничего страшного б не было. Они с тем, с которым Миша спорил, дружили. Миша кое-как до дому доковылял. Жена увидела, всполошилась. Пристала к нему. Он рассказал. Утром она чуть свет вся в слезах прибежала в угрозыск и все рассказала, как было. Мы хоть и понимали, что дело выеденного яйца не стоит, а все-таки послали человека снять допрос, чтобы Миша легко не относился. А то, знаете, войдет в привычку. Миша все рассказал. Спрашивал, сколько ему дадут. Ну, наш товарищ сказал, что на этот раз простим, не будем в прокуратуру передавать.

И еще раз услышал Иван Васильевич о Тихомирове после войны, приехав в командировку в Ленинград. Мишу завод бронировал, так что в армию его не взяли. Но он упросил начальство, пошел в народное ополчение и в начале сентября погиб под Саблином. Командир роты приезжал потом на завод, рассказывал, что воевал Миша недолго, но смело и хорошо.

На этом мы пока кончаем рассказ о делах, раскрытых Иваном Васильевичем. Вскоре началась война, и Васильеву пришлось выполнять другие задания, работать совсем в другой области, в которой тоже было очень много интересных и поучительных историй. Но рассказывать эти истории пока еще рано.