Текст книги "Но кому уподоблю род сей?"

Автор книги: Евгений Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

В-третьих, и самое вопиющее – такое понимание спасения представляет из себя не что иное, как бесплатную индульгенцию, подразумевающую не только принятие Христом уже содеянных, но и обещание восприятия Им и будущих грехов всех людей, грехов еще не содеянных. Что же это есть, как не позволение грешить, ни людей не стыдясь, ни Бога не боясь? И чем сие отличается от индульгенций платных, которые даже нынешняя римская церковь сочла великим стыдом католицизма? Но от индульгенций платных хоть кто-то получал выгоду или пользу, наживаясь на соблазнах грешников откупиться от своих грехов, – от бесплатных же индульгенций пользы не получает никто. И индульгенция, – пусть она выдается бесплатно и называется другим именем, например, «Православный (католический, лютеранский и т.д.) катехизис», – остается бесполезной бумагой, которой трудно подобрать достойное употребление, а надежда, которую она предлагает есть мутная, негодная вода, которая вообще ни к чему не годна, – только выплеснуть ее вон.

Эти наши рассуждения могут кем-то быть расценены как спекулятивные. Однако не в них заключен наш главный довод против упомянутой формулировки. Почитаем слова Павла, написанные им – ясное дело – после страданий, смерти, воскресения и, наконец, вознесения Иисуса Христа, то есть тогда, когда миссия служения Его как Спасителя была уже выполнена, или когда по мнению тех, кто разделяет мнение упомянутого катехизиса, уже завершилось искупление всех людей в том числе и от физических последствий их греха: «Вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего.» (Рим 8:22,23).

Напомним, что Павлу дано, по его же словам, «жало в плоть» (2 Кор 12:7). Но если таково положение Павла, святого, то не абсурд ли говорить об искуплении всех людей даже и от физических последствий греха, искупления от коего, только лишь ожидает Павел? – Конечно, ведь «Credo quia absurdum».

Закончим на этом тему второго отречения Церкви – отречения в надежде – и перейдем к третьему отречению. Сие есть отречение в любви, и, хотя оно и оказалось в нашем изложении третьим, оно далеко не третьестепенно. Чтобы показать это, нам придется еще раз напомнить читателю, как формулировал первую и наибольшую заповедь в законе Иисус: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею.» (Мк 12:30; Мф 22:37).

Теперь мы можем сказать, что третье отречение Церкви от Христа заключалось в том, что Христа стали почитать как Бога, выше Бога. Может показаться, что мы говорим странные вещи. Возможно ли отречься от кого-то, искренне почитая объект своей любви? Однако в сказанном нами нет никакого парадокса, ибо первейший призыв Иисуса заключался в любви к Богу и в познании истины: «Бог есть Дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине.» (Ин 4:24). Любое же другое поклонение, в особенности, когда оно не подразумевает иного, кроме как посещения храма и коленопреклоненной молитвы или земных поклонов, не есть поклонение в духе – сие есть отступление от истины, следовательно, сие есть отречение от Христа.

Помимо того, само поклонение Иисусу Христу не есть истинное поклонение по Его же словам. Свидетельство сего черным по белому написано Иоанном в завершающей главе Откровения: «Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я [строчная буква] сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись. И сказал [он же] мне: не запечатывай слова книги сей; ибо время близко. Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освещается еще. Се, гряду скоро, и возмездие Мое [начиная с этого места буква чудесным образом меняется на прописную] со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.» (Отк 22:8-13).

Сей фрагмент является наиудивительнейшим с точки зрения путаницы в употреблении строчных и прописных букв, ибо Тот, от Лица Кого идет повествование, начиная со слов «смотри, не делай сего» не меняется, в чем читатель может без труда убедиться сам. И Тот, Кто называет Себя Альфой и Омегой, началом и концом, Первым и Последним, запрещает поклоняться Себе, но повелевает поклоняться Богу, подчеркивая тем самым разницу между Собой и Богом. Традиционное христианство, конечно же, не могло позволить приписать первую часть обращения Иисусу, потому переводчики и вынуждены были пуститься в спекуляции с заглавными и строчными буквами. Между тем, что в Откровении написано, то написано, и тот, кто пытается разделить слова Говорящего в указанном фрагменте, сознательно или неосознанно пытается прибавить к словам Откровения, пусть даже в виде только изменения высоты букв, что весьма сильно искажает слово Божие. Таким людям было бы вовсе нелишне вспомнить: «Если кто приложит что к [словам книги сей], на того наложит Бог язвы...» (Отк 22:18).

Мы уже не говорим о том, что для того, чтобы оправдать поклонение Иисусу Христу, была изобретена сказка о Троице, которая даже по словам христианских катехетов такова, что «по настоящему проникнуть до конца в тайну Пресвятой Троицы мы не можем» (Православный катихизис 1:5). А между тем, недостижимость Троицы человеческому разумению a priori делает абсолютно невозможным возлюбление Бога всем человеческим разумением. Ну не отвержение ли в любви – «не знаю и не понимаю, что ты говоришь.» (Мк 14:68)!

Сия невозможность разумения неизбежно ведет к «словопрениям» (1 Тим 6:4) и поношению пути истины (ср. 2 Пет 2:2), от которой «отступив, некоторые уклонились в пустословие, жечая быть законоучителями, но не разумея ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают.» (1 Тим 1:6,7). И какие бы оправдания ни приводили эти люди, чем бы ни объясняли свое учение, невозможность разумного восприятия догмата о Троице неизбежно превращает традиционное христианство, призванное быть строго монотеистическим, в политеизм.

Признание в этом, заключающееся в подчеркивании отличий традиционного христианства от единобожия, легко читается между строк написанного епископом Александром Семеновым-Тянь-Шанским катехизиса, к коему мы так часто обращаемся: «Люди, которые верят только в единоличного Бога, представляют Его нередко суровым и деспотическим. Действительно, если Бог был бы одиноким, откуда зародилась бы в нем любовь? Любовь там, где есть кому любить и кого любить...» (Православный катихизис 1:3).

От такой аргументации теряешь дар речи и умолкаешь – это единственная польза, кою можно извлечь из подобных писаний. Действительно, откуда взяться у Единого Всемогущего любви?! Единственное, что приходит на ум, так это слова Иисуса: «кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет.» (Мф 13:12). Однако вспомнив, что в одной из первых глав мы договорились понимать в качестве символа единобожия Иудеев, мы можем сказать и иначе о таких людях: «Говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское.» (Отк 2:9). При том понятно, что «не все те Израильтяне, которые из Израиля» (Рим 9:6) и «не тот Иудей, кто по наружности,., но тот Иудей, кто внутренне таков.» (Рим 2:28,29). Имея это в виду, заключим: «Спасение от Иудеев.» (Ин 4:22), – то есть от монотеистов – от истинных монотеистов, а не от тех, которые говорят о себе, что они монотеисты, а они не таковы, но сборище сатанинское.

Таковы три отречения Церкви.

Петух, впрочем, еще не пропел второй раз, поэтому Церкви пока не приходила пора вспомнить сказанное Иисусом: «прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня.» (Мк 14:72), посему Церковь не только не собирается заплакать, но продолжает, бия себя в грудь, говорить: «Если и все соблазнятся, но не я.» (Мк 14:28).

При этом источником особой уверенности Церкви в своей праведности являются слова Иисуса: «на этом камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее.» (Мф 16:18). На самом же деле сие не опровергает ничего из сказанного нами, но даже подтверждает, ибо мы ни в коем случае не пытались доказать, что врата ада уже-таки одолели либо же вот-вот одолеют Церковь. При этом читатель должен отдать себе отчет в том, что вопрос о преодолении или же о непреодолимости Церкви вратами ада нельзя было бы даже упоминать всерьез, если бы Церковь неизменно оставалась бы «не имеющею пятна или порока, или чего-либо подобного» (Еф 5:27). Ведь нельзя же всерьез ставить вопрос одолеют ли врата ада Бога, или Слово Его, или Премудрость Его, или Духа Святаго.

Вопрос того, одолеют ли врата ада Церковь или же нет, может быть поставлен только тогда, когда Церковь подойдет к самым вратам, и, хотя мы знаем, что в итоге «врата ада не одолеют ее», ситуация такова, что Церковь вплотную подошла к сим вратам. Вот вам, пожалуйста: «когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь.» (Ин 21:18). Но, как написано у пророка: «Не дам славы Моей иному (другому) и хвалы Моей истуканам.» (Ис 42:8).

3

Итак, «и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси.» (2 Пет 2:1); «из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою.» (Деян 20:30); «ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды.» (2 Кор 11:13 -15). « Придет антихрист, и теперь появилось множество антихристов... Они вышли от нас, но не были нашими...» (1 Ин 2:18,19). Можно было бы, чуть переставив слова, сказать даже так: они были не наши, но вышли-то от нас... Одним словом, «Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?» (Гал 5:7). Для ответа на этот вовсе не риторический вопрос Павла, нам придется в очередной раз сделать могущий поначалу показаться нелогичным скачок в повествовании.

В Откровении Святого Иоанна Богослова есть любопытнейшие слова послания Ангелу Ефесской церкви: «Впрочем то в тебе [хорошо], что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу.» (Отк 2:6), а чуть позже: «И у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу.» (Отк 2:15). Кто-то из читателей, вероятно, может заинтересоваться, кто такие эти Николаиты, в чем состояло их учение, и какие они творили дела, что навлекли на себя столь высокий гнев. Будет вполне естественным, если с этой целью читатель потянется к библейским справочникам, словарям и комментариям на книги Священного Писания. Но не тут-то было, – объяснений, могущих удовлетворить читателя, пролить свет на эту тайну, не существует.

Сразу бросается в глаза, что все комментарии по поводу Николаитов опираются на буквально понятые слова самого же Откровения или даже просто на его пересказ. Вот какую «тайну» открывает нам «Библейский словарь» Э.Нюстрема (E.Nustrem): «Николаиты – партия, которую ненавидела Ефесская церковь (Отк 2:6); в Пергамской церкви существовали державшиеся их учения (ст. 15). Николаиты одобряли послабления относительно идолослужения и прелюбодеяния (ст. 14).» Заметим, впрочем, что ссылка на четырнадцатый стих некорректна, ибо там не говорится о Николаитах, – там совершенно другая символика, поэтому ничего определенного по поводу идолослужения и прелюбодеяния этот комментарий не дает, а просто переставляет слова.

Откроем тогда католический «Ключ к пониманию Св. Писания»: «Николаиты – представители секты, находившейся в Пергаме. Из дальнейшего (см. Отк 2:14-15) выясняется, что Николаиты проповедовали компромисс с язычеством и вели полуязыческий образ жизни; их можно рассматривать как предшественников гностиков [???].», – в чем заключаются основания для последнего вывода, опять-таки остается скрыто мраком.

В попытках найти хоть какие-то концы сего загадочного учения иные толкователи готовы найти козла отпущения в не имеющих совершенно никакого отношения к сему злу людях. Так, православная «Толковая Библия» приводит такой домысел: «Господь высказывает им [Ефесянам] похвалу за их нерасположенность к ереси Николаитов, происходивших от антиохийского прозелита Николая, одного из семи диаконов Иерусалимской церкви. В Ефесе Николаиты были ненавидимы и изгнаны, так как представляли в своем учении распущенности совершенную противоположность благоразумной сдержанности Ефесских христиан, вообще не терпевших развратных.» Однако то, в чем же конкретно провинился столь безапелляционно и огульно осужденный диакон Николай Антиохиец, о котором Писание говорит, что он был исполнен «Святаго Духа и мудрости» (Деян 6:1-6), остается неясным. Неясным остается и то, в чем же состояла распущенность Николаитов. Добавим здесь, что неприятие Иисусовой заповеди о запрете судить другого достигает в вышеупомянутом фрагменте комментария омерзительных и вместе с тем смешных форм, что особенно бросается в глаза на примере того, что Николай Антиохиец назван прозелитом, что, видимо, должно было прибавить подозрений к нему со стороны православного читателя. Да неужели же иудейское прошлое прибавляет христианской праведности?!

Не будем делать далеко идущих выводов из комментария православной Библии, составители коей, судя, сделали то самое, в чем пытаются обвинять другого. Не будем и мы возлагать ответственность за эту ложь и клевету на все православие, ибо другое православное приблизительно того же времени издание, «Библейская энциклопедия», пишет совсем иное: «Некоторые считают его [Николая Антиохийца] начальником секты Николаитов, но трудно согласиться, чтобы муж, исполненный Св. Духа мог быть начальником столь безнравственной секты.», – казалось, безвинно оклеветанного Николая оправдали, однако о сути сей безнравственности опять не говорится ничего, хотя «Библейская энциклопедия» и пишет такое, что может навести нас на истинный след: «Некоторые полагали, что это название есть символическое, что Николай в буквальном значении соответствует Валааму, и что им означаются все лжеучители, подобные Валааму, увлекающие к идолопоклонству и нечистоте.» Запомнив сию последнюю мысль, завершим предварительное исследование Николаитов комментарием Чарльза Скоуфилда: «Никакими древними авторитетами существование особой секты Николаитов не подтверждается.»

Так неужели же заслужившее столь гневного обличения учение оказалось в историческом аспекте столь нежизнеспособным, что погибло, не оставив после себя иного следа, кроме двух строк в Священном Писании? А, может быть, во времена Иоанна Богослова и не было никаких Николаитов?

Для того, чтобы ответить на эти вопросы и открыть тайну Николаитов, надо вспомнить, что Откровение Иоанна, как ни одна другая книга Нового Завета, являегся книгой пророческой – пророческой целиком. Иными словами, в символических посланиях Ефесской и Пергамской церквям обличается учение, искать которое в современных Откровению источниках было бесполезно, ибо сие учение тогда еще только зарождалось, хотя до его расцвета оставалось не столь долгое время. Однако в грядущих по отношению к Откровению временах (во II – IV веках) поискать Николаитов никто (или почти никто) не догадался.

Ну, не догадался, так не догадался. Зато сие сделали мы, хотя на первых порах и мы вынуждены будем признать наше фиаско в поиске собственно Николаитов, ибо такого имени никогда не носила ни одна секта, ни одна конфессия, ни одно учение не только в рамках христианства, но и язычества. И не надо быть пророком, чтобы предсказать, что и не будет носить, ибо так не согласится назвать себя ни одно из направлений христианства, не рискуя быть обвиненным в связи с Валаамом.

Так неужели же неправда у Бога, попустившего ложь в виде упоминания несуществующего Николаитства? Никак! Но будучи не в силах отыскать Николаитов, попробуем открыть, от какого же Николая проистекает сие заблуждение, и какой Николай олицетворяет ненавидимое Господом.

Видимо, не имеет особого смысла и далее интриговать читателя, да история борьбы «непогрешимой церкви» с разного рода ересями не настолько богата заслуживающими внимания Николаями, чтобы их был целый сонм, дабы нам рисковать ошибиться, выбирая одного. Начать поиск мы можем с самого известного в среде традиционного христианства, самого – после, пожалуй, только Бога, да Пресвятой Богородицы – почитаемого восточной церковью святого – Архиепископа Мир Ликийских Святителя Николая, известного в просторечии под более коротким титулом Николая Чудотворца...

При всем сказанном нами мы хотели бы вновь подчеркнуть, что мы не собираемся осуждать «чудотворца», ибо в этом нет никакой нужды, так как в смысле осуждения Николай «чудотворец» просто находится на самообслуживании. Читатель, открывавший хоть раз житие «Святого Николая», при некотором внимании обнаруживает, что само сие житие его обличает, а осуждает себя он сам, поэтому нам нет вовсе никакого смысла делать двойную работу, даже если бы мы и были полны желания Николая осудить.

Открыв «Житие Святителя Николая», читатель, – если, конечно, глаза его не одеты в духовные шоры фанатической веры в заступничество и чудотворение Николая, – а, вообще говоря, духовность не может ни при каких обстоятельствах сочетаться с фанатизмом, – такой читатель сразу натыкается на множество внутренних и внешних противоречий.

Ну чего стоят, например, такие подробности жизнеописания молодого Николая: «Жил он, как нищий, не имел, где преклонить голову.» Прямо слезы умиления должны были бы вызвать сии слова, если бы спустя несколько строк не выяснялось, что, возвысившись чудеснейшим образом от пресвитера, коим он стал благодаря своему дяде, сразу аж до архиепископа, он обзавелся домом и достатком, позволяющим примерно питать других нищих.

В числе же даров Святого Николая проявились прозрение и чудотворение: он «предвозвестил наступающую жестокую бурю и силой своей молитвы усмирил ее.» Если читатель не сразу понял суть чуда, сотворенного Николаем, посоветуем повторить то же самое – вероятность удачи весьма велика. Если же не повезет, предскажите землетрясение в тундре или наводнение в Сахаре и тотчас же усмирите стихию – здесь успех гарантирован. Такое чудо решится включить в программу, боясь, что его засмеют, не всякий дешевый иллюзионист.

В другой раз, очевидно, совершенно забыв о своих способностях прозрения и чудотворения, с тем чтобы предвидеть и усмирить шторм на море, «Святитель» сумел зато чудеснейшим образом телепортировать, и, перенесшись через десятки километров [к чему такие сложности при даре чудотворения?!], «появился на корме у руля терпящего бедствие [корабля], стал управлять кораблем и привел его в гавань.» Что скажем? Ну, не получилось предсказать. Ну, не получилось усмирить, – с кем не бывает! Разве это может смутить чудотворца такого класса? Правда, тут в чудотворении пришлось заткнуть за пояс Самого Христа, Который никогда никуда не телепортировал, а везде и всегда ходил пешком, лишь в Иерусалим на пасху въехав на осле...

На тот факт, что Николай был святее Самого Иисуса указывает множество обстоятельств. Например, будучи еще грудным младенцем: «Он питался молоком одной правой груди [матери], знаменуя тем будущее стояние свое одесную Господа... а по средам и пятницам вкушал молоко матери только один раз, и то вечером.» Вот оно – свидетельство, что можно сотворить более, чем Христос, – была бы только вера у младенца.

Мы не видим необходимости в подробном анализе фактов из жизни Святителя Николая, ибо было бы достаточно одного, мягко говоря, заставляющего усомниться в его святости. Сии сомнения неизбежно возникают у нечуждого Христовой этике читателя при ознакомлении с ролью Николая Чудотворца на первом Вселенском Соборе в Никее (325) и его манерами и этическими принципами.

Итак, открыв «Житие», читаем: «Во время одного из соборных заседаний, не стерпев богохульства Ария, Св. Николай ударил этого еретика...» Что же скажем? Ведь такое поведение Николая противоречит всему учению Христа. Вспомним: «Михаил Архангел, когда говорил с диаволом, споря {о Моисеевом теле}, не смел произнести укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебе Господь».» (Иуд 9). Николай, видимо, понимал, что в его устах подобные слова не возымеют желаемого действия по той простой причине, что Господь их не станет слушать. А, может быть, Михаил Архангел просто не пример Николаю, и Николай пускает в ход более, с его точки зрения, верное средство – кулак.

Как, надеемся, понял из нашего повествования читатель, мы вовсе не собираемся утверждать праведность Арианства, – но и преувеличивать страсти, связанные с ересью Ария, мы вовсе не склонны, особенно в сравнении с ересью Николая. Однако, если даже представить Арианство как наизлейшее из заблуждений, от которого может пострадать истина, то и тут поведение Николая против своего оппонента ни чем не оправдано: «Не будь побеждаем злом, но побеждай зло добром.» (Рим 12:21); «Смотрите, чтобы кто кому не воздал злом за зло.» (1 Фес 5:15); «Не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте.» (1 Пет 3:9); «Гневаясь, не согрешайте.» (Еф 4:26).

Не нужно быть ни пророком, ни духовным, чтобы понять, что последние речения никак не связываются со «Святителем» Николаем, который и епископский сан не имел права носить, ибо епископ должен быть непорочен, как Божий домостроитель, не дерзок, не гневлив, не пьяница, не бийца,.. но воздержан,.. чтобы он был силен наставлять в здравом учении и противящихся обличать.» (Тит 1:7-9). Подчеркнем еще раз: не гневлив, не бийца, но воздержан, чтобы был силен в наставлении и обличении согласно учению. Слова сии сказаны о ком угодно, но только не о Николае. Но зато именно о нем говорится: «Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность.» (Иов 5:2).

Прибавим и еще, хотя это и не обязательно: если бы Арий ответил на удар Николая, то сие не было бы упущено летописцами и жизнеписателями последнего, но в том-то и дело, что, едва ли быв много выше Николая в богословском аспекте, Арий оказался на голову выше с христианско-этической стороны, ибо как будто именно о нем сказано: «Не противься злому, но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую.» (Мф 5:39; Лк 6:29); «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу [Божию], ибо написано: Мне отмщение и Я воздам, говорит Господь.» (Рим 12:19).

Николай же не столько терпелив и воздержан, чтобы ждать, когда еще Господь воздаст и отметит за Себя, – он знает более верное средство. Спасибо еще, что ко времени Никейского собора не было рыцарских орденов, и Николай не мог к ним принадлежать, а то, – окажись на бедре чудотворца меч, – за душу Ария нельзя было бы дать и полушки.

Справедливость требует признать, что отцы собора, как повествует житие Николая, «сочли такой поступок излишеством ревности, лишили Святителя Николая преимущества его архиерейского сана – омофора, и заключили его в тюремную башню. Но вскоре они убедились в правоте Св. Николая... Они освободили его из заключения, возвратили ему его прежний сан и прославили его как великого Угодника Божьего.» Что же заставило отцов Собора изменить свое мнение об излишестве ревности? – «Многие из них имели видение, когда пред их очами Господь наш Иисус Христос подал Святителю евангелие, а Пресвятая Богородица возложила на него омофор.» – Что ж, трогательно! Однако «отцы» не вспомнили, «что сам сатана принимает вид Ангела света» (2 Кор 11:14), и что, если бы даже Сам Ангел с неба стал благовествовать не то, что благовествовано в евангелии, да будет анафема (ср. Гал 1:8).

Даже учитывая, что среди отцов собора грамотны были не все, странно, почему никто из них не вспомнил пророческого слова: «Я слышал, что говорят пророки, Моим именем пророчествующие ложь. Они говорят: «мне снилось, мне снилось». Долго ли это будет в сердцах пророков, пророчествующих ложь, пророчествующих обман своего сердца? Думают ли они довести народ Мой до забвения имени Моего посредством снов своих, которые они пересказывают друг другу, как отцы их забыли имя Мое из-за Ваала? Пророк, который видел сон, пусть и рассказывает его, как сон; а у которого Мое слово, тот пусть говорит слово Мое верно.» (Иер 23:25-28).

Возвращаясь к житию Николая, отметим – удивительнее всего, что читателю предлагается поверить в «глубокое смирение», в «крайнее смирение» чудотворца, в то, что «Св. Николай прославился как умиротворитель враждующих». Правда, как то следует из «Жития», свое крайнее, предельное, глубокое смирение Николай проявлял по большей части на начальной стадии своей карьеры, зато после рукоположения в архиепископы он уже не стеснялся требовать разных достойнейших вещей, «угрожая (!) поднять мятеж (!) и лишить царя власти», и даже угрожая «великими несчастиями» и «злою смертию». Иудейский Закон, как нам помнится, не содержит запрета на такого рода деятельность, зато в иных законоуложениях подобное деяние ясно определено словом «шантаж» – тут мы и определили еще одну категорию деятельности, находящуюся под личным покровительством Николая. – Что скажем? Мы имеем слишком много примеров повторения такого пути наверх, к власти, людьми, умевшими пустить пыль в глаза своим смирением и послушанием, после чего, достигнув своей цели, они уже не стеснялись угрожать и применять силу.

Заслуживает особого внимания ревность Николая в борьбе с инакомыслием, когда заботу об очищении пшеницы Господней от плевелов еретической прелести, – что хозяин из притчи о плевелах запретил делать, – он проявлял, «разоряя и обращая в прах» языческие храмы. Интересно, какими словами сопровождено описание борьбы «святителя» с храмом Артемиды: «ратоборствуя с духами злобы... Святой Николай разорил сей храм скверны, сравнял высокое его здание с землею и самое основание храма, бывшее в земле, разметал по воздуху.» Жившие во храме духи злобы отвечали тем, что «испускали скорбные вопли». «Святость» Николая не позволяет нам заподозрить его в том, что он проявил в борьбе с духами больше злобы, нежели самые духи злобы, ибо для Николая, несмотря на все написанное в Библии о гневе, ничего не стоило соединить «с кротостью ярость». Для нашего понимания сие-то и есть самое великое чудо, сотворенное Николаем, в особенности если под чудом понимать то, что невозможно.

По отношению же к раскаявшемуся и просящему у Святителя прощения Николай мог повести себя так: «Угодник Божий с презрением отвернулся от него, и когда тот упал ему в ноги, то оттолкнул его. Призывая на него мщение Божие, святой Николаи грозил ему мучением.» Не удивительна ли такая «любовь» «святи теля»? Чтобы разрешить сомнения читателя, напомним: «Любовь долготерпит, милосердствует,., не бесчинствует,.. не раздражается, не мыслит зла,.. все покрывает,.. все переносит.» (1 Кор 12:4-7). Итак, если что и удивительно, так это то, что все подвиги Николая так и описаны в «Житии» – без стыда перед людьми и без страха перед Богом.

Множа свидетельства святости Николая, авторы жития его помимо своей воли множат обличения, и, видимо, осознавая шаткость своих свидетельств о сей святости, приводят довод, призванный, по их мнению, окончательно склонить чашу весов в нужную им сторону: «Даже турки мусульмане имеют глубокое уважение к Святителю Николаю: в башне, они до сего времени бережно хранят ту темницу, где был заключен сей великий муж.» – Ну, раз даже турки мусульмане призваны в свидетели святости Николая, значит сомнений в его отношении быть не может.

Не имея, впрочем, абсолютно ничего против турок, мы хотели бы задать вопрос: А если бы сам сатана почтил Николая, то было ли бы сие зачтено последнему в заслугу или же свидетельствовало о его позоре? Весьма любопытно также узнать, что за «евангелие» подал Николаю сатана, принявший вид Самого Господа Иисуса Христа, чтобы оправдать надругательство над истинным Евангелием Иисуса. Ведь ясно же, что если бы настоящий Христос вручил Евангелие такому человеку, как Николай, то тем самым Он фактически признал, что на месте Николая Он поступал бы и в отношении Ария, и в других описанных случаях не менее противно Евангелию, и таким образом отрекся от всего в настоящем Евангелии написанного.

Впрочем, читатель будет прав, если попытается сопоставить описанное выше с известным случаем изгнания Иисусом торгующих из храма. Мы не будем сейчас говорить о его символическом смысле. Повествование это приводится всеми четырьмя Евангелистами, причем наиболее резкие выражения, если здесь можно говорить о резкости, использует Иоанн: «Иисус пришел в Иерусалим и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, [также] и овец и волов; и деньги меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул.» (Ин 2:13-15 ср. Мф 21:12,13; Мк 11:15; Лк 19:45). Заметим, однако, что даже в Иоанновом Евангелии нет хоть сколь-нибудь скромного описания избиения Иисусом торгующих бичом из веревок. Предположение же о том, чтобы Иисус ударил кого-то по лицу, звучит просто дико. И на основании истинного Евангелия абсурдно подумать, что Иисус мог ударить по лицу даже самого лживого из фарисеев, оттолкнуть самого неверующего из саддукеев, с презрением отвернуться от самого гордого из книжников. Зато все сие именно так и сделал бы князь мира сего.

Все сие не помешало Андрею Критскому сказать, что «Святитель Николай сиял,., как звезда утренняя.» А такое уподобление Николая кощунственно уже в силу того, что им Николай уравнивается со Христом, ибо сказано: «Я, Иисус... есмь... звезда светлая и утренняя.» (Отк 22:16). Конечно, Николай – звезда, но звезда блуждающая (ср. Иуд 13), одна из тех, о коих сказано: «звезды падут с неба.» (Мф 24:29; Мк 13:24).

Весьма символично, что Николай воссиял именно на первом Вселенском Соборе, закрепившем в церковном предании три описанных выше отречения, и составляющих суть Николаитского учения. Касательно же развратности его и нечистоты, то в главе о единстве мы сказали достаточно, чтобы не повторяться. Так что, как сказано, «Многие же будут первые последними.» (Мф 19:30; Мк 10:31). К кому, как не к Николаю «чудотворцу», относятся эти слова?!

4

В одной из первых глав мы обмолвились, что со времени принятия в начале четвертого века Миланского эдикта, узаконившего в Римской империи христианство, началось сложное для последнего время. После всего сказанного в настоящей главе пришла пора высказаться по этому поводу более определенно. Суть вопроса заключается в том, что до того времени христианская церковь находилась фактически вне закона, в подполье, в катакомбах. В те времена было просто-таки небезопасно объявлять себя христианином, приверженцем учения, с коим государство вело открытую войну. Официальное признание христианства в качестве государственной религии означало более чем крутой поворот, последствия и значение которого можно, однако, заметить и оценить лишь взглянув на значительный по протяженности отрезок времени, завершающийся только в середине VI века.