Текст книги "Но кому уподоблю род сей?"

Автор книги: Евгений Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

Ну, а тот, кто, сняв одежду мира, постоянно обращен к нему спиной и лицом к Богу, будучи облечен во вретище, нуждается ли в молитве? Воздержимся от суждения, оставив его риторическим в рамках канонических текстов, хотя «знаем, что любящим Бога, призванным по [Его] изволению, все содействует ко благу.» (Рим 8:28).

Но взглянем на следующий стих Евангелия Фомы: «Они сказали Ему: Пойдем помолимся и попостимся. Иисус сказал: Каков же грех, который Я совершил или которому поддался?» (Фома 108).

Добавим, ибо это весьма уместно сделать именно теперь, что обнищание не противоречит тому, чтобы приобретать себе друзей богатством неправедным, и неверный управитель вовсе не водворяется в геенну огненную, но, напротив, принимается в вечные обители. При этом нужно правильно понимать эту кажущуюся антиномию, ибо тот, кто принимается в вечные обители уже не является более по нищете своей управителем, но слугой, приносящим частичную пользу в виде возможности уменьшить при его помощи долг хлеба и масла. И услугами отставленного от управления мы не преминем воспользоваться в будущем. Однако вернемся к теме молитвы.

8

Рассуждения о молитве как о практическом способе обретения столь необходимого для достижения совершенного сознания внутреннего безмолвия и обращения от мира к Богу ведут нас к потребности провести краткий анализ еще одного символа, хоть сие и может показаться кому-то из читателей странным скачком логики повествования. Взглянем на два фрагмента, говорящих о молитве: «Услышь голос молений моих, когда я взываю к Тебе, когда поднимаю руки мои к святому храму Твоему.» (Пс 27:2); «Итак, желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения.» (1 Тим 2:8).

Опираясь на приведенные фрагменты, можно заключить, что руки являются теми членами, роль которых в молитве не может быть в символическом понимании сравнена ни с чем иным. Последний фрагмент свидетельствует к тому же, что руки должны быть чисты (ср. Ис 1:15; Иак 4:8; Пс 23:4).

Чему нас это учит? – спросит нетерпеливый читатель. А дело в том, что главной функцией рук является работа, делание дел, и это свидетельствовано тем, что словосочетание «дела рук» встречается в Писании бессчетное число раз, едва ли имея конкурентов по частоте употребления. Ну, например: «Твое дело скажет ли о тебе: «у него нет рук»?» (Ис 45:9).

Теперь мы можем обратить внимание на единство задач рук: взывание при молитве и делание дел во исполнение воли Божией. Исполнение же воли Божией мы несомненно связываем с упоминавшейся нами притчей: «Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их, скажу вам, кому подобен. Он подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился, и положил основание на камне; почему, когда случилось наводнение, и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был на камне. А слушающий и неисполняющий подобен человеку, построившему дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тотчас обрушился; и разрушение дома сего было великое.» (Лк 6:47-49. Мф 7:24-27).

Не показалось ли вам, что круг замкнулся?

Руки – молитва – мир – познание воли Божией; и опять: руки – дела рук – исполнение воли Божией?

Сколь более интересной после всего сказанного окажется сия мысль: «Рука человека – начало его.» (3 Езд 6:10).

Хотя в нашей настоящей книге это наблюдение и будет ценным лишь для малого числа читателей, но мы можем указать, что у человека есть правая рука и левая, и, как известно из бытового опыта, задачи правой и левой руки не одинаковы. А с точки зрения духовного опыта весьма полезно будет отметить роль правой руки: «Ты держишь меня за правую руку. Ты руководишь меня советом Твоим.» (Пс 72:23,24). При этом нельзя упустить из виду, что правый является синонимом правильного далеко не только в русском языке.

9

Мы сказали недавно, что молитва может оказаться суетной. Но не слишком ли мы изысканны в выражениях, не желая обидеть кого-то из читателей? Ведь невозможно представить себе такого верующего, перед которым не стоял хотя бы один из вопросов: откуда я? куда я иду? зачем? почему в мире – зло?.. Ответы на эти вопросы для христианина естественно искать в Библии, исследуя Закон, прося большего разумения, превращая камень в хлеб. Одно из звеньев этой цепи – молитва. Однако разумения чего можно просить, не зная Писания? Суета ли это? Если бы только: «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва – мерзость.» (Прит 28:9); «и молитва его да будет в грех.» (Пс 108:7)!

Поэтому, раскрывая тему молитвы, мы прежде всего имеем в виду тот ее аспект, который связан с хлебом насущным на каждый день (Лк 11:3, Мф 6:11), понимаемый в оговоренном нами аллегорическом смысле. Иначе говоря, мы ведем речь о подготовке путем установления молчания места для мудрости, сходящей свыше, о молитве вопрошания большего разумения, нежели то, которое имеешь. То есть мы говорим о такой молитве, что дана в Третьей книге Ездры: «Молю Тебя, Господи, да дастся мне смысл разумения.» (3 Езд 4:22). В конечном счете речь идет об откровении тайн Царствия Божия – «Без откровения свыше народ необуздан.» (Прит 29:18). И было бы крайне странно, если бы мы не могли найти связей молчания с образом откровения – вином, и тут мы возвращаемся к словам, уже встречавшимся нам: «Что смарагдовая печать в золотой оправе, то приятность песней за вкусным вином. Говори, юноша, если нужно тебе, едва слова два, когда будешь спрошен. Говори главное, многое в немногих словах. Будь, как знающий и, вместе, как умеющий молчать... и, когда говорит другой, ты много не говори.» (Сир 32:8-11).

Глянем еще на один фрагмент сей книги, начало которого о хлебе может показаться не относящимся прямо к нынешнему повествованию: «Щедрого на хлебы будут благословлять уста, и свидетельство о доброте его верно. Против скупого на хлеб будет роптать город, и свидетельство о скупости его справедливо. Против вина не показывай себя храбрым; ибо многих погубило вино... Вино испытывает сердца гордых – пьянством. Вино полезно для жизни человека, если будешь пить его умеренно. Что за жизнь без вина? оно сотворено на веселие людям. Отрада сердцу и утешение душе – вино, умеренно потребляемое вовремя. Горесть для души – вино, когда пьют его много.» (Сир 31:27-34).

За обширностью списка мы не можем даже перечислить, да и не хотим этого делать, всех, появившихся через откровение конфессий, конгрегации, учений, теорий и школ, претендующих на правоту в истине, космогонии, устройстве мира, главный недостаток которых описан чуть не три тысячи лет назад Иисусом сыном Сираховым – неумеренное употребление их авторами вина-откровения при чрезвычайной скупости в отношении хлеба-учения, «ибо многих ввели в заблуждение их предположения, и лукавые мечты поколебали ум их.» (Сир 3:24).

Обращает на себя внимание крайняя противоречивость того знания, которое приходит к представителям различных направлений и ветвей теологии, космогонии и т.д. Удивительно ли это? Откроем книгу пророка Иеремии: «Скажи им слово сие: так говорит Господь, Бог Израилев: всякий винный мех наполняется вином. Оки скажут тебе: «разве мы не знаем, что всякий винный мех наполняется вином?» А ты скажи им: так говорит Господь: вот, Я наполню вином до опьянения всех жителей сей земли и царей, сидящих на престоле Давида, и священников, и пророков, и всех жителей Иерусалима, и сокрушу их друг о друга, и отцов и сыновей вместе, говорит Господь, не пощажу и не помилую, и не пожалею истребить их. Слушайте и внимайте; не будьте горды, ибо Господь говорит.» (Иер 13:12-15).

Параллели Ветхому Завету свойственны не только каноническим текстам новозаветного времени: «Иисус сказал: Я встал посреди мира, Я явился им во плоти. Я нашел всех их пьяными, Я не нашел никого из них жаждущими, и душа Моя опечалилась за сынов человеческих. Ибо они слепы в сердце своем, и они не видят, что они приходят в мир пустыми; они ищут снова уйти из мира пустыми. Но теперь они пьяны. Когда они отвергнут свое вино, тогда они покаются.» (Фома 28).

Отрывок из Исайи, приводимый ниже, хотя, возможно, и не блещет эстетичностью, но образно предельно точен: «Горе венку гордости пьяных... шатаются от вина и сбиваются с пути от сикеры; священник и пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются. в суждении спотыкаются. Ибо все столы наполнены отврати тельною блевотиною, нет [чистого] места.» (Ис 28:1.7,8). – действительно для некоторых нет другой пиши, кроме непереваренной блевотины, которая символически исторгается из чрева, пресыщенного вином. Блестящий по стройности образ!

10

Излагая тему познания воли Божией посредством внутреннего мира и безмолвия, мы должны предостеречь читателя и еще раз подчеркнуть, что установление внутреннего мира не есть самоцель, но лишь первый этап всего пути, который должен завершиться исполнением волею Божией. Безмолвие есть лишь инструмент для поиска того фундамента, на коем должно быть построено все здание. И тот, кто избрал сие поприще, должен понимать сложность его, должен соразмерить свои силы – не для того, конечно, чтобы, убоявшись трудностей, отказаться, но чтобы быть готовым к дальнейшему.

Сие предостережение мы находим в Евангелии в форме иносказаний: «Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного; и тогда расхитит дом его.» (Мк 3:27; Мф 12:29; Лк 11:21,22). Безмолвие, соотнесенное с этой притчей, зашифровано символом связывания сильного – князя мира сего. Блестящей в этом смысле является строка послания Игнатия Богоносца: «Нужна мне кротость, которою низлагается князь века сего.» (Тралл 4) . Напомним, что Игнатий считался учеником Иоанна Богослова.

У Луки есть более прозрачная притча: «Кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: «этот человек начал строить, и не мог окончить»? Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире.» (Лк 14:28-32). Прежде чем продолжить рассказ, напомним, что мотив, похожий на цитированный фрагмент, встречается у Луки и в другом месте: «Когда сильный с оружием охраняет свой дом. тогда в безопасности его имение; когда же сильнейший его нападет на него и победит его, тогда возьмет все оружие его, на которое он надеялся, и разделит похищенное у него.» (Лк 11:21,22).

Итак, соразмерив прежде свои силы, требуется при помощи внутреннего мира, безмолвия, смирения, положить основание башни, достигающей со временем Царствия Божия. Без сего безмолвия достичь Царствия Божия нельзя, ибо башня не может строиться без фундамента. Об этом говорит Иисус: «Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником.» (Лк 14:33). Мы приводили эти слова в смысле обнищания, а тут подчеркиваем ими невозможность достижения высших целей при любом ином подходе, не предусматривающем внутреннего безмолвия. Заметим также, что существует и еще одно похожее высказывание, понимание которого неотделимо от вопроса безмолвия: «Кто станет сберегать душу свою, тот погубит ее; а кто погубит ее, тот оживит ее.» (Лк 17:33, Ин 12:25), – но мы пока только привлекаем внимание читателя к ней, ибо изъяснение сказанного не так просто.

Вернемся к естественному вопросу: а в чем же собственно заключается опасность построить один только фундамент? В том лишь, что все видящие сие будут смеяться? Или же надо принять во внимание, что сильнейший возьмет оружие наше, на которое мы надеялись, и разделит похищенное? Такая опасность подстерегает тех последователей индуизма, буддизма и теософии, которые видят основную свою задачу в том, чтобы избавиться от жажды жизни, освободиться от всех желаний. Присем ясно, что человек, сделавший все в духе упомянутых учений, перестает творить зло. Это хорошо, но легко видеть, что так же точно он перестает творить и добро, становясь бесстрастным и неспособным на любовь. И тут-то мы не можем не вспомнить таких слов о бесстрастии: «Знаю твои дела; ты не холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих.» (Отк 3:15,16); и о любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.» (1 Кор 13:1-3). Стоит обратить внимание на выделенную нами часть сего фрагмента: Если я отрешаюсь от всего, что имею, устанавливая полное внутреннее молчание, но любви не имею, то нет мне в том пользы.

Как мы и договорились, мы не будем давать развернутого объяснения роли любви в учении Христа, однако считаем необходимым привести следующее высказывание из апокрифа Филиппа просто в силу небольшой распространенности сего Евангелия: «Вера получает, любовь дает. Никто не сможет получить без веры, никто не сможет дать без любви. Потому, чтобы получить, мы веруем, а чтобы истинно дать, мы любим. Ибо если некто даст без любви, нет ему пользы от того, что он дал... Любовь ничего не берет. Как возьмет она нечто? Все принадлежит ей. Она не говорит: это – мое, – или: это – мое. Она говорит: это твое.» (Филипп 45,111).

11

Однако, как можно охарактеризовать положение современного христианского мира в свете темы настоящей главы?

Ответ можно найти у пророка Иеремии, обличения которого, к сожалению, не потеряли злободневности и ныне: «К кому мне говорить и кого увещевать, чтобы слушали? Вот, ухо у них необрезанное, и они не могут слушать; вот, слово Господне у них в посмеянии: оно неприятно им... и от пророка до священника – все действуют лживо; врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет. Стыдятся ли они, делая мерзости? нет, нисколько не стыдятся и не краснеют.» (Иер 6:10,13-15).

Иеремия говорит о превращении способности слышать слово Божие, а у Филиппа встречаются слова о подобном же превращении способности видеть Истину: «Многие видят истину, когда сеют ее, но лишь немногие видят ее, когда убирают [урожай].» (Филипп 16). Но мы снова забегаем вперед.

Эхом Иеремии звучат слова Павла: «Слышим, что некоторые из вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб.» (2 Фес 3:11,12). Возымели ли действия увещания и убеждения Апостола?

Кому уподоблю род сей?

Риторика сего вопроса свидетельствует, что, несмотря на наступление новозаветных времен, обличения Иеремии вовсе не потеряли силу (Иер 5:30,31): «Изумительное и ужасное совершается в сей земле: пророки пророчествуют ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ Мой любит это.

Что же вы будете делать после всего этого?»

«Неужели Я не накажу за это? говорит Господь; и не отметит ли душа Моя такому народу, как этот? Восходите на стены его и разрушайте, но не до конца; уничтожьте зубцы их, потому что они не Господни.» (Иер 5:9,10).

VI АНТРОПОЛОГИЯ

Господи! Что есть человек...

Псалтирь 143:3

Оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть.

Бытие 2:24

Ход изложения открываемого нам учения требует выяснить вопрос того, что же скрывается за символом дома, и это необходимо сделать, памятуя о тех немногих словах Апостола Павла, которые дали нам возможность предварительно связать с символом дома человека, и именно с этой позиции мы должны подойти к следующей теме. То есть мы должны выяснить, что же есть человек.

Начнем мы, как может показаться на первый взгляд, неким отклонением от основного повествования. Определим связь между следующими Иисусовыми речениями, кои мы ставим рядом по признаку прямого, не завуалированного символикой упоминания Царствия Божия (или Царства Небесного у Матфея):

«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его.» (Мф 13:31,32; Мк 4:30; Лк 13:18);

«Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее.» (Мф 13:45,46);

«Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем, идет и продает все. что имеет, и покупает поле то.» (Мф 13:44).

Те речения мы ставим по одну сторону, – а эти по другую:

«Царствие Божие внутрь вас есть.» (Лк 17:21);

«Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и... все приложится вам.» (Мф 6:33; Лк 12:31).

Прежде, нежели продолжить наши рассуждения с тем, чтобы сделать выводы из сказанного, будет совсем нелишне посмотреть, что обо всем этом говорят апокрифы. Во многих случаях неканонические евангелия просто дословно повторяют притчи и прямые повествования Евангелий канонических, причем наибольшее сходство притчи апокрифов имеют с синоптиками, что, вообще говоря, ничуть не удивительно, ибо на то они и синоптики. Мы не видим смысла дублировать апокрифическими притчами то, что имеется в канонических писаниях.

Однако в некоторых случаях попадаются заслуживающие внимания вариации, подобные этим: «Царствие Отчие подобно торговцу, имеющему товары, который нашел жемчужину. Этот торговец – мудрый; он продал товары и купил себе одну жемчужину. Вы также – ищите его сокровище, которое не гибнет, которое пребывает там, куда не проникает моль, чтобы съесть, и где не губит червь.» (Фома 76);

«Царствие подобно человеку, который имеет на своем поле тайное сокровище, не зная о нем. И когда умер он, то оставил сыну, и сын не знал, он взял и продал его. И тот, кто купил, пошел сеять и нашел сокровище. Он стал давать деньги в рост, кому хотел» (Фома 109). (Стоит ли делать то замечание, что в рост дается не неверное богатство, а сокровище, подобное Царствию.) По другую сторону можно с теми же замечаниями поставить фрагменты того же Фомы: «Если те, которые ведут вас, говорят вам: смотрите, Царствие в небе! – тогда птицы небесные опередят вас. Если они говорят, что Оно в море, тогда рыбы опередят вас. Но Царствие внутрь вас и вне вас.» (Фома 3).

Другой фрагмент Фомы, содержащий призыв к поиску и обетование обретения искомого, можно было бы почесть чисто синоптическим, однако он сопровожден столь важным уточняющим замечанием, что мы не можем отказаться от ссылки на этот апокриф, хотя реальное значение этого замечания сможем оценить лишь спустя несколько глав: «Ищите и вы найдете, но не те вещи, о которых вы спрашивали Меня в те дни, – Я не сказал вам тогда. Теперь Я хочу сказать, но вы не ищите их.» (Фома 92).

Не будет слишком смелым обобщением, если из всего вышесказанного мы вынесем следующее: внутри человека, «внутрь вас», есть нечто малое, тайное – некая жемчужина, некое сокровище, – которое можно и должно отыскать, несмотря на то, что сие сокровище мало, подобно горчичному зерну. Зато, будучи найдено, оно станет подобно дереву.

Может быть, сделать этот вывод и трудно, но еще труднее найтисие малое, и быть в сем малом (Лк 16:10; Мф 25:21) верным, познать сие малое, ибо «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.» (Мф 11:12; Лк 16:16).

А разве не о том же усилии, не о той же работе говорится в известной притче: «Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их, скажу Вам, кому подобен. Он подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился и положил основание на камне; почему, когда случилось наводнение, и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был на камне. А слушающий и неисполняющий подобен человеку, построившему дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тотчас обрушился; и разрушение дома сего было великое.» (Лк 6:47-49; Мф 7:24-27). Отметим уже знакомые нам символы, а также подтвердим то, что обнаружено нами ране дом можно строить на земле, символика которой открыта нами как вера, однако вера может иметь основание, но может оказаться и не основанной ни на чем – на песке. Мы выделили слова «копал», «углубился», ибо они являются наиважнейшими новыми ключевыми образами, а также мы выделили слово «камень», – не связан ли этот камень с раскрытой нами символикой?

Внимательный читатель должен был отметить, что в этой главе мы использовали пока лишь евангельские заимствования, ни коим образом не касаясь других новозаветных текстов. Конечно, было бы более чем странно, если бы эта тема оказалась вне освещения Апостолами. Вот что пишет Павел в послании к Тимофею: «Вникай в себя и в учение; занимайся сим постоянно; ибо так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя.» (1 Тим 4:16). Итак, в числе прочего, Павел требует постоянного занятия вниканием в себя. Чуть иначе прозвучала та же мысль в послании к Коринфянам: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас?» (2 Кор 13:5).

А не то ли это исследование себя, познание себя, вникание в себя, искание в себе, копание в себе, на которое не был способен неверный управитель? Ведь то, символом чего он является, – вещественные начала мира – способны к познанию лишь находящегося вокруг, человека, вовне его, и даже психологию – науку, само название которой, казалось бы, должно было характеризовать интровертное направление исследования, – материализм свел к изучению реакций человека на те или иные внешние воздействия, коим образом наука о душе превратилась по сути в науку о рефлексах.

Подводя промежуточный итог, соединяя в краткую формулу все вышесказанное, получаем такую заповедь: ищите Царства Божия, которое находится внутрь вас. Понимание важности и незаменимости сего поиска объединяет две Иисусовы заповеди: «Блаженны алчущие и жаждущие правды; ибо они насытятся.» (Мф 5:6) и «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.» (Мф 7:7,8; Лк 11:9).

К удивлению читателя, пришедшего вместе с нами к этим выводам на основании канонических писаний, в апокрифических все сие преподносится прямо: «Познай то, что пред лицем твоим, и то, что сокрыто от тебя, будет открыто тебе. Ибо нет ничего тайного, что не станет явным.» (Фома 5);

«Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и когда он найдет, он будет потрясен и, будучи потрясен,., он будет царствовать над всем. Когда вы познаете себя, тогда вы будете познаны, и вы узнаете, что вы – дети Отца живаго.» (Фома 2,3); «Тот, кто нашел самого себя, – мир недостоин его.» (Фома 111).

«Не всем тем, кто всем обладает, положено познать себя. Однако те, кто не познает себя, не будут наслаждаться тем, чем они обладают. Но лишь те, кто познал себя, будут наслаждаться сим.» (Филипп 105).

Итак, надобно копать и углубиться в себя, надо познать себя. А что же есть внутри человека?.. Начаток ответа на этот вопрос для внимательного читателя Павловых посланий не станет недоразумением, ибо исполняющий, как мы только что прочитали, подобен человеку, «который [строя дом] копал, углубился и положил основание на камне» (Лк 6:48), а Павел пишет черным по белому: «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос.» (1 Кор 3:11). Вот сколько надо копать, вот до каких пор надо углубиться!

2

Отвлечемся еще немного.

Дело в том, что на протяжении почти всего повествования мы столько внимания уделяем теме познания, что обязательно найдется кто-нибудь, желающий навесить на все наши рассуждения ярлык гностицизма. Это удивительно, насколько необходимо людям все расклассифицировать, всему дать название и все к чему-либо отнести. Причем, как правило, бывает так, что та или иная концепция на основании двух или трех признаков причисляется к некоему учению, которое «уже было в веках, бывших прежде нас» (Ек 1:10), а после сего на первоначальную концепцию переносятся все недостатки и соблазны того известного с негативной стороны и раскритикованного учения, печать которого по произволу судей уже стоит на предлагаемой идее. И мы не очень рассчитываем, что наши оппоненты привыкли следовать совету Иустина мученика: «По одному имени, помимо действий, которые соединены именем, нельзя судить, хорошо ли что, или худо. Одно имя не может представлять разумного основания ни для похвалы, ни для наказания, если из самих дел не откроется что-либо похвальное или дурное.» (Апологии 1.4).

Все это мы приводим в надежде на то, что отдавая должное роли познания в учении Христа, читатель не будет переносить соблазны гностиков первых веков христианства на наш труд.

Нисколько не защищая положений гностицизма как религиозной системы, а читатель, знакомый с историей религии и философии, сам поймет о каких положениях идет речь, мы, тем не менее, должны признать, что в гностицизме как в методе нет ничего предосудительного, – ведь не отвергаем же мы любовь к ближнему лишь потому, что тому же учит раджа-йога! Надо лишь сверять то познание, тот гносис, который человек способен получать через откровение, со словом Божиим.

Нужно добавить, что многие авторы, писавшие о раннем христианстве, не могли уйти от темы гностицизма и его взаимоотношений с христианством. Причиною тому являлись в числе прочих и приводимые нами Евангелия от Фомы и от Филиппа. Мы смогли, однако, показать, что теми же свойствами, правда, в несколько менее явном виде, обладают и все четыре канонических Евангелия вкупе с апостольскими посланиями. Что же касается Откровения Иоанна, то приходится лишь удивляться, как выглядящее столь «гностически» писание не оказалось в одной мусорной корзине с отстраненными апокрифами.

Гносис по-гречески означает знание. «Знание вместо веры» – таково понимание его сущности критиками, а, вернее, таково их непонимание, ибо оно извращает идею. Ведь знание есть лишь один из аспектов Христова учения, однако по признаку наличии такого аспекта, на учение навешивается ярлык ереси.

Читатель сам решит, насколько уместно еще раз привести слова Филиппа: «Наша земля есть вера, в которую мы пустили корень, вода есть надежда, которой мы питаемся, воздух есть любовь, благодаря которой мы растем, а свет есть знание, благодаря которому мы созреваем.» (Филипп 115).

Безусловно, что без веры, надежды и любви «знание надмевает» (1 Кор 8:1), но ведь мы говорим о таком гносисе, который никоим образом не отвергает ни веры, ни любви, ни надежды, не стремится стать главенствующей, а тем паче единственной основой.

В защиту знания можно привести не одну сотню фрагментов Священного Писания. Вот некоторые из них: «Примите учение мое, а не серебро; лучше знание, нежели отборное золото; потому что мудрость лучше жемчуга, и ничто из желаемого не сравнится с нею. Я, премудрость, обитаю с разумом и ищу рассудительного знания.» (Прит 8:10-12); «Истина обращается к тем, которые упражняются в ней.» (Сир 27:9); «Помни завет Всевышнего, и презирай невежество.» (Сир 28:8); «От юности твоей предайся учению, и до седин твоих найдешь мудрость.» (Сир 6:18); «Любящий ее, любит жизнь.» (Сир 4:13).

Итак, не признавая принадлежности нашего понимания сути вещей к гностицизму, мы все же не можем обойтись без знания – гносиса, поэтому предлагаем читателю называть нашу систему взглядов нетрадиционным гностицизмом, точно так же, как ее можно было бы назвать нетрадиционным христианством, – и в этом отражается наш взгляд на то, что христианство и гностицизм в истинном понимании не могут противопоставляться друг другу.

Вероятно, стоит привести пример того, в чем наши взгляды несовместимы, с одной стороны, ни с традиционным гностицизмом, ни с традиционным христианством, с другой стороны. Для этого чрезвычайно удачным является вопрос о так называемой трихотомии. Одним из взглядов гностиков, вменяемых их оппонентами в вину, является трихотомия – деление всех людей на три категории или группы: пневматиков, в которых имеет перевес Божественный Дух, психиков, в которых смешивается духовное и материальное начало, и, наконец, соматиков или гиликов, с господствующим материальным началом. Возможно и излишне делать такое добавление, но традиционное христианство не считает нужным подчеркивать какое-то деление людей.

Чтобы рассмотреть обоснованность указанного деления, нам придется еще раз сменить направление нашего исследования, что все же вернет нас в конце концов к той теме, от которой мы отвлеклись для того, чтобы сказать несколько слов о гностицизме. 1так, упоминание слов с греческими корнями «пневматики», «психики» и «соматики» не должно нас обескуражить, ибо по сути мы имеем дело с терминами, хорошо знакомыми нам по предшествовавшему анализу текстов Священного Писания: психик есть не что иное, как «душевный человек», соматик – плотский, а пневматик – духовный. Сии три суть персонажи, упоминаемые Апостолом: «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о «сем, а о нем судить никто не может. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его?» (1 Кор 2:14-16).

«И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе... ибо вы были еще не в силах, да и теперь еще не в силах, потому что вы еще плотские.. Ибо когда один говорит: «я Павлов», а другой: «я Аполлосов», то не плотские ли вы?» (1 Кор 3:1-4);

«Живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир.» (Рим 8:5,6).

Кажется, мы доказываем существование именно трихотомии. Однако позволим заметить, что в указанных отрывках духовный человек противопоставляется как плотскому (1 Кор 3:1-4; Рим 8:5,6), так и душевному (1 Кор 2:14-16), но, к нашему удивлению, во всем Писании мы не находим и намека на различение плотского и душевного, более того, Апостол Иаков практически стирает грань между плотским и душевным, ставя последнее на одну чашу весов с бесовским: «[Зависть и сварливость] не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская...» (Иак 3:15). Столь же недвусмысленно отношение к душевному выражено в послании Иуды, который говорит о людях душевных, не имеющих Духа (Иуд 19), – то есть душевность и обладание дарами Духа Святаго являются несовместимыми состояниями, и, будучи душевным, невозможно иметь Духа. Итак, плотское и душевное, будучи так же близки друг другу, как и оба далеки от духовного, могут уподобиться льду, снегу и пару соответственно, – и, хотя снег легче растопить, чем лед, он так же далек от состояния пара, как и последний. Другое сравнение – плотского человека можем уподобить углю, а душевного графиту, тогда как духовный подобен алмазу, при том, что все три суть разновидности одного химического элемента – углерода. Конечно, графит меньше пачкает руки, чем уголь, но по сравнению с алмазом, он очень недалек от угля.