Текст книги "Последняя Империя. Война с Китаем (СИ)"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

“Господи, китайчик, только не теперь, прошу тебя! Подожди приезда отца. Откуда он приедет? Как он приедет, когда приедет? Ничего не сказал. Шесть часов уже давно прошло. Господи, что за наказание мне, за что?! Что я такого плохого сделала, за что провинилась перед тобой? Вышла замуж за китайца? Но, боже, ты сделал всех по образу своему, и какая разница, какой он нации, какого цвета у него кожа, на каком языке он говорит, если все мы дети твои?”

С наступлением светлого времени суток Валентину неумолимо потянуло к окну. Она знала, что это опасно, но неведомая сила так и тянула ее посмотреть на улицу. А там шло самое обычное мародерство. Фронт ушел дальше, командование ослабило тиски дисциплины, и начался грабеж города. Солдаты тащили из разбитых магазинов все, что в них было: телевизоры и микроволновки, велосипеды и продукты питания. Один щуплый солдатик прошел, таща на своих плечах громадную сетку с футбольными мячами. Сетка порвалась, и мячи рассыпались по все улице. Китайский любитель футбола начал ругаться, завязав дыру, начал собирать мячи обратно в сетку. Вся остальная толпа солдат начала с хохотом распинывать мячи во все стороны, что вызвало взрыв гнева маленького китайца и еще больший хохот остальных соплеменников. Наконец любитель футбола удалился с изрядно похудевшей кладью, но на улице осталось несколько мячей, и с десяток солдат устроили настоящий футбольный матч, соорудив ворота из пирамид с оружием. Играли они азартно, весело празднуя каждый гол. Это было бы даже мило, но рассматривая эту картину, Валя заметил на другой стороне улицы, за скамейкой, что-то белое, слишком знакомое. Присмотревшись, она поняла, что это обнаженные ноги девушки, само тело ее не было видно за массивной скамейкой, но судьба этой молодой жительницы города была понятна.

Зато на самой скамейке восседала женщина, очень хорошо известная Москвиной. В районе ее звали Кудычихой. Эта выжившая из ума старуха целыми днями сидела на этой самой скамейки и спрашивала у всех проходящих мимо: – Куды пошел? Откуды?

Жила Кудычиха с внучкой, так же небольшого ума женщиной лет сорока, и Валя подумала, не ее ли тело лежало за скамейкой?

Матч еще продолжался, когда из сувенирного отдела магазина через разбитую витрину выбрались три китайца вооруженными подарочными самурайскими мечами. Сложив автоматы, они начали изображать из себя самураев – вставали в героическую позу, махали мечами, что-то кричали, скривив злодейскую морду. При этом один из них по очереди снимал остальных на ворованную телекамеру. Затем между китайцами произошел спор. Они что-то долго обсуждали, рассматривая один из мечей, пробуя его на остроту. Было видно, что двое из солдат заключили пари, и один из них скинул с себя китель, сделал несколько энергичных движений с мечом, затем подошел к скамейке, как раз за спиной старухи. Кудычиха сидела, жмурясь от ласкового солнца, гладя перед собой и бессмысленно улыбаясь. Китаец примерился, потом размахнулся и со всей силы рубанул старуху мечом по шее. Толи он не рассчитал силы, толи меч оказался и в самом деле слишком тупой, но он только до середины разрубил шейные мышцы Кудылихи, и сбил ее тело со скамейки. Оба товарища нового самурая просто согнулись от смеха, один чуть не выронил телекамеру, но потом поднял ее, и направил на лицо исходящего ругательствами друга. Несмотря на то, что кровь нещадно хлестала и пробитой артерии Кудылиха же была жива, она попыталась даже подняться, мыча что-то под нос.

Новый самурай подскочил к бабке, нервным жестом отбросил растрепавшиеся волосы старухи вперед, на лицо, примерился и ударил мечом уже сверху вниз. На этот раз голова Кудылихи отскочила от тела, которое тут же рухнуло на землю. Друзья “Самурая” восторженно заулюлюкали, начали аплодировать и остальные зрители. А победитель принял торжественную позу, наступив на голову старухи. Затем он засмеялся, и пинком отправил голову в сторону остановившихся ради такого зрелища футболистов. Один из них поддел ее ногой, отправив в сторону импровизированных ворот. Вратарь остановил голову ногой, но тут же с руганью отпрыгнул в сторону – из головы еще текла кровь и он испачкал ею штаны. Все остальные футболисты начали хохотать над ним, что так же попало в кадр начинающего телеоператора.

Магазинами грабители не ограничились, начался методичный обход квартир. Сначала Валя услышала шум в соседней квартире. Там что-то с грохотом падало, разбивалось, передвигалось, были слышны шаги. Когда во входную дверь ударили чем-то тяжелым, Валя схватила за руку дочь и поволокла в спальню. Откинув одеяло, которое прикрывало тело умершей, она раздвинула холодные ноги матери и приказала дочери:

– Лезь сюда.

Настя попятилась.

– Мам, ты чего?

– Лезь, говорю! И не высовывайся, чтобы со мной не случилось, как бы я не кричала. Из квартиры никуда не уходи. Приедет Лонг, он непременно приедет, дождись его.

Затолкав сопротивляющуюся дочь на кровать, она прикрыла ее одеялом, оставив лицо матери открытым.

Между тем дверь железную дверь квартиры упорно ковыряли чем-то тяжелым, потом по ней несколько раз ударили и дверь сдалась. Валентина подняла с пола разбитую рамку с фотографией, где она была рядом с Лонгом, повернулась лицом к прихожей.

Их было трое, типичные невысокие китайцы, тыловики, оторванные от мотыги и рисовых полей срочным набором в армию. Один был постарше, уже с седой головой, а один совсем молодой, фигурой и лицом больше похожим на подростка. Они ни как не ожидали встретить в этой квартире женщину, тем более такую красивую и рослую. То, что она была беременна, вызвало у них только временную досаду. Они начали подходить ближе, восхищенно причмокивая и улыбаясь. Валя попятилась назад, потом выставила вперед фотографию и заговорила на дикой смеси русского и китайского:

– Я жена китайца, Лонгвея. Я жду от него ребенка. Он скоро должен приехать. Он.. он большая шишка у вас…

Больше всего Валя сейчас жалела, что не выучила китайский более хорошо. Ей было удобно, что Лонг хорошо говорит по-русски, так что она не заморачивалась на изучение этого сложного говора. Но гостей не интересовала, ни фотография, ни то, что лопочет эта женщина. Их интересовала сама женщина, такая рослая, красивая, влекущая. Валя вжалась в угол, и седой показал ей на диван, а потом обозначил свои намерения жестом двумя руками. Жест был красноречивый, и Валя отрицательно замотала головой. Между тем один из троицы нырнул в спальню, но быстро выскочил оттуда, сморщившись как от уксуса. Его короткая речь вызвала смех у его товарищей, судя по жестам, они предложили тому заняться сексом с покойницей. Затем самый опытный из китайцев скривился, и, схватив за руку Валентину, попытался вытащить ее из угла. Но Валя стояла непоколебимо, как античная кариатида. Тогда ее за вторую руку схватил тот самый молодой парень. Но Валя недаром столько лет таскала тяжелые сумки с товаром. Двумя тяжелыми ударами она раскидала насильников по углам и поднесла к уху хитроумный телефон Лонга. Но в трубке отозвалась одна тишина.

– Да где же ты! Господи!

Между тем поднявшиеся на ноги китайцы только несколько секунд выглядели ошеломленными. Затем на смену этому чувству пришла злость. Все тот же пожилой китаец вытащил из ножен штык-нож. Он ожидал увидеть страх в глазах женщины, но Валя, подпустив насильника поближе, так врезала ему кулаком в лоб, что он отлетел к задней стенке и, ударившись об нее затылком, замер без чувств. Тогда младший из китайцев выскочил на балкон и начал что-то кричать своим товарищам по оружию. Снизу раздался просто взрыв голосов, а через полминуты Валя услышала со стороны открытой двери топот многочисленных ног. И вот тогда ей стало страшно и нехорошо. Она снова стала слабой женщиной неспособной постоять за себя.

В квартиру вломилось столько солдат, что в глазах у Вали даже зарябило от желтых лиц и зеленого камуфляжа. И в глазах этих людей было столько неумолимости, что Валя уже не могла ни сопротивляться, ни, казалось, даже дышать. Оставалась какая-то секунда до того момента, когда эта толпа бросится на нее, и тут сзади, где-то в прихожей раздался крик. Человек кричал что-то зло и яростно, Валя не понимала, что он кричит, она почти сошла с ума, но зеленая толпа заколыхалась, передние солдаты просто упали на пол. Это был человек, которого она ждала все это время. На нем была точно такая же зеленая форма, как и на остальных, на погонах три больших звезды, в руках пистолет. Лонгвей встал перед Валей, развернулся в сторону своих соплеменников, и начал кричать на них короткими, резкими словосочетаниями. Для того, чтобы его слова лучше доходили до соплеменников, Лонг выстрелил в потолок. Только тогда солдаты нехотя, оглядываясь, начали покидать квартиру. Лонгвей их поторапливал, словно выплевывая злые и резкие слова. Когда все ушли, он обернулся в жене. А та сползла по стенке.

– Валя, что с тобой? Валя!!!

Она покачала головой:

– Где же ты был? Где ты был?

– Долго объяснять. Где Настя?! Где матушка?

Мысль о дочери заставила Валю подняться и на дрожащих ногах пойти в соседнюю комнату. Лонг ее опередил, он застыл рядом с телом Нины Николаевны, всматриваясь в застывшее лицо.

– Понятно… А где Настя?

Валя откинула одеяло. Дочь лежала там, где она ее оставила, в той же позе. Лонг схватил девочку, поднял на руки, прижал к себе.

– Господи… Настя!

Девочка попыталась что-то сказать, но не смогла, и ужас, что застыл в ее глазах и так говорил обо всем, что ей довелось пережить за эти полчаса.

ЭПИЗОД

В ставке командования НОАК царило тяжелое молчание. Итоги первых дней войны были просто неутешительны. Таких колоссальных потерь не ожидал никто. Чжан Вэйжон уже десять минут неподвижно стоял у макета русских оборонительных укреплений, стараясь понять, что ему теперь делать. Наконец он высказался:

– Если мы не можем прорвать эту оборону, то надо ее обойти. Как Гитлер в сороковом году обошел линию Мажино через Голландию. Это хороший пример для подражания.

Он взял указку и передвинул макет танка на самый край стола. Надпись напротив гласила – форт “Шилка”.

– Бросить сюда третью танковую армию, остатки корпуса тяжелой артиллерии. Всем остальным силам сковать войска противника на всем протяжении фронта. Поднять в воздух всю авиацию, чтобы никто уже не смог помешать нашим танкам пробиться на сибирский простор.

Ночью на все территории огромного района Дальнего Востока пошел дождь, первый предвестник грядущих затяжных дождей. Через сутки разошелся не на шутку, прикрыв небо плотным одеялом туч. Просмотрев прогноз погоды на ближайшие дни, Сазонтьев поморщился и обернулся к командующему авиацией:

– Зубихин, при такой погоде ваши орлы смогут летать?

– Не все. Вертолеты и штурмовики.

– Плохо. Китаезы наверняка придумают что-то еще. Не будут же они так и долбить в лоб наши УРы. Дайте показания космической разведки.

– Это последняя, – сказал Колбин, подавая сводку. – Скоро с эти будут проблемы. Из-за облачности мы тоже ослепнем.

– А что бы ты сделал на их месте?

– Попробовал бы обойти УРы.

– Где?

– Есть два места. Кстати, в том, что пошел дождь, есть и свое преимущество.

Он ткнул указкой в одну из точек на карте.

– Они могли бы ударить здесь, но теперь не удастся. Вся эти низина через час превратиться в болото.

– И что теперь?

– Остается только один вариант.

И указка Колбина точно так же как и указка китайского командующего уткнулась в точку с надписью “Форт Шилка”.

Первый снаряд ряд упал на форт в шесть утра. Тягучий, долгий свист, грохот взрыва, все это заставило вскочить спавших защитников форта. Шубин почувствовал, как дрогнул под ногами бетон, сверху посыпалась цементная пыль, и во рту как-то сразу пересохло. В это же мгновение зазуммерил вызов спецсвязи.

– Да, шестой на линии, – отозвался Завидов.

Вопреки ожиданиям он услышал не дежурного офицера, а голос самого командующего фронтом, и капитан поразило то, что тот не стал скрываться за номерами.

– Завидов, это Фролов! Они все силы повернули в твою сторону! На тебя идет как минимум триста танков, и они еще стягивают резервы! Не пропусти их мимо себя! Авиации из-за дождя сидит на земле, так что поможем дальней артиллерией, но основное зависит от тебя! Не пропусти их на простор, продержись хотя бы час! Потом мы подтянем силы и дадим им по башке!

– Слушаюсь, товарищ командующий. Сделаем!

Положив трубку, Завидов пробормотал:

– Ну, вот и нас не минула чаша сия.

В это время Шубин уже колдовал около одного из перископов.

– Что там, Иван?

– Ползут, гады. Хотят прорваться. Танки то наши, но старые – Т-72.

Завидов поднял трубку связи:

– Всем огневым укреплениям форта. Закрыть все двери, включить систему вытяжки! Переходим на радиосвязь.

Завидов надел танковый шлем, подключил радиосвязь. По все форту вновь призванные солдаты из деревни Вознесенка торопливо докуривали последние сигареты. Все герметичные, бронированные двери были закрыты, так что теперь каждый ДОТ должен был воевать и умирать по отдельности. Зажужжали автономные двигатели, зашумела вытяжка.

– Всем ДОТам, прицел по отведенному участку. Огонь по противнику! – Скомандовал Завидов.

Со стороны это было неожиданно и очень красиво. Обычная сопка, зеленая в это время года, где и провалы бойниц были почти невидны, рявкнула огнем, как вулкан, только огонь этот шел не вверх, а в сторону, в долину. Сразу после выстрела вершина сопки затянулась дымом от сгоревшего пороха, а потом сквозь этот дым снова рванул огонь. Орудия работали уже невпопад, но и это было не страшно, страшно было тем, внизу, потому, что каждый такой залп обрушивал тонны смертоносного металла, перемешивая танковую сталь, землю, клочья человеческой плоти в одну страшную кашу смерти. Последними по долине, по дальнему, второму эшелону бронетехники ударила система залпового огня. Смотрелось это особенно страшно, и ракетные снаряды, вылетающие с одной стороны, и языки пламени, что в это же время били в другую сторону. Мироныч не врал, он и в самом деле был лихим наводчиком, так что снаряды накрыли долину таким ровным ковром, что со стороны казалось, что внизу полыхает невиданный по интенсивности лесной пожар. После этого направляющие реактивных снарядов втянулись вглубь форта, и мощная металлическая плита перекрыла доступ изнутри воздуха, и всех других более твердых предметов, способных убить или вывести из строя людей и технику. В казематах вовсю гудели двигатели вытяжки, выбрасывая отработанный после выстрелов, пропахший порохом воздух наружу. На несколько минут наступила тишина, только со стороны, издалека, доносилась канонада – это вели огонь орудия соседнего укрепрайона, на них самих шла атака, правда, не такая мощная, как на “Шилку”.

– Хорошо мы им влепили, – сказал Шубин, закуривая.

– Да, сейчас они решают что делать.

– А что делать? Тут у них только одно – будут палить из всех стволов.

Он угадал. Буквально через несколько секунд сопка содрогнулась от мощного взрыва.

– Ого! Это что? – Спросил Шубин.

Завидов приник к окулярам.

– Это что-то мощней. А, вот что. Стопятидесятидвухмиллимитровая самоходная гаубица-пушка, тип 83.

К разрывам снарядов гаубицы прибавилась серия более мелких взрывов. Шубин приподнял перископ, потом быстро его опустил.

– Из танков шуруют. Выстроили штук двадцать и лупят непрерывно.

Тут же раздался вызов – звонил Мироныч.

– Михалыч, они под прикрытием огня двинулись дальше, в долину. Бомбану я их?

Шубин думал недолго.

– Рискованно.

– Да и хрен с ним. Один раз помирать.

– Давай. Дай им побольше втянуться в долину и поджарь соседей по коммуналке. Мы поддержим тебя огнем. Всем орудиям, подготовиться к залпу. Стрелять только по моей команде.

Получилось удачно. Несмотря на близкие разрывы, система залпового огня выдвинула свои направляющие и за несколько секунд выплеснула в долину двадцать снарядов. Та снова превратилось в огненное покрывало. После этого обстрел сопки превзошел по ярости все доселе испытанное его защитниками. Бетон под ногами командиров содрогался почти беспрерывно. Затем раздался особенно мощный взрыв, так что Шубин даже не устоял на ногах. Завидов же схватился за микрофон.

– Всем батареям! Что это было?

– Четверка взорвалась. Прямое попадание из гаубицы, похоже, боезапас сдетонировал, – отозвался кто-то из гарнизона.

Завидов выругался. Четвертый дот был, как и все, вооружен стопятидесятидвухмиллимитровой гаубицей. Снаряд противника пробил бронемаску и внутри действительно сдетонировал боезапас. Шубин начал вспоминать, кто был в этом ДОТе: “Петрушин, Акимыч, Назаев, старик Самсонов. Царствие им небесное”. И он перекрестился.

Вскоре после этого произошел еще один взрыв, не такой мощный. Доложил все тот же Мироныч.

– Третий танк взлетел.

– Там был кто?

– Нет.

– Это хорошо.

Это взорвался один из десяти танков, вкопанных по всему периметру сопки и под завязку загруженных снарядами.

Вскоре после этого Шубин, рассматривающий противоположную со стороны боевых действий сторону, доложил:

– Вадим тут они пехоту подтянули.

– Много?

– Роты две.

Завидов подошел к нужному перископу.

– Ага, понятно. Седьмой!

– Седьмой на связи.

– Как огонь стихнет, сразу долби по пехоте фугасными. Подойдут ближе – пускай в ход пулеметы. А потом поджарь их.

– Сделаем!

Через полчаса огнь прекратился, и сразу в бой кинулась китайская пехота. Несколько человек тащили ящики со взрывчаткой. У них была надежда приблизиться вплотную и подорвать орудия форта. Но сначала они попали под огонь снарядов, затем, когда оказались в мертвой зоне артобстрела, по ним начали стрелять пулеметы. Старые, добрые ДШК как коса равномерно прочесывали каждый свой сектор. А когда остатки штурмующих миновали и эту зону поражения, по ним с ревом ударили

тугие полосы огнеметов. Остатки штурмовой группы, не более десяти человек, огненными факелами бежали вниз, крича от боли и ужаса.

Обстрел из орудий по форту тут же возобновился.

Бой продолжался уже более двух часов. Вскоре заклинило орудие у второго ДОТа, и Завидов отдал приказ:

– Малинин, оставь пару людей у пулеметов, а сам уходи в танки. Нельзя чтобы огонь с твоей стороны ослабевал!

– Хорошо!

Вскоре открыл огонь один из вкопанных в землю танков. Это был старый Т-55, но его пушка не утратила своей огневой мощи и точности. Низменность по обе стороны “Шилки” была похоже на пункт приема металлолома, настолько густо там скопился сгоревший металл. Несмотря на это китайское командование снова и снова кидало в бой все новые и новые силы. Пока часть танков обстреливало “Шилку”, другие подразделения пробовали прорваться дальше. Время от времени китайцы бросали в бой пехоту, дабы взорвать укрепления, но система перекрестного пулеметного огня и автоматических огнеметов не оставляли шансов для живого человеческого тела.

Шел уже третий час штурма. За это время от прямых попаданий тяжелой артиллерий вышли из строя два ДОТа, но, казалось, что это нисколько не сказалось на силе огня, производимым фортом. Тогда китайское командование решилось на отчаянный шаг.

Самым неприятным для Завидова было отсутствие видимости. Сотни тонн земли поднялись в воздух, дым от сгоревшего пороха и металла мешал ему наблюдать за картиной боя. Сначала подполковник включал тепловизор, но затем это стало бесполезно – горевшие танки давали на экране сканеры одно большое тепловое пятно. Выручал сильный ветер относивший дым в сторону, и дождь, прибивающий его к земле. В один из редких таких моментов Шубин, стоявший у второго перископа, рассмотрел сильную суету с левого фланга. Он вывел свой перископ на максимальную мощность и выругался.

– Чего ты, Михалыч? – Спросил Завидов.

– Скоро нам будет совсем хреново. Свои гаубицы притащило на прямую наводку. Знают, что четвертый ДОТ разбит.

На них разворачивали не менее трех батарей тяжелых гаубиц калибра 155 миллиметров. Удары их орудий прямой наводкой могли быстро подавить все бронеточки. Вскоре они испытали силу гаубиц на своей шкуре. Первый удар снаряда заставил содрогнуться сопку, как ни один снаряд или бомба до этого.

Изменения в обстановке заметил не один Завидов. Со своей “Градирни” вышел на связь Мироныч.

– Вадим Викторович, там притащили здоровенные пушки, штук двадцать. Может, мне ударить по ним?

– А ты сможешь? У тебя же так должны быть мертвая зона?

– Я тут придумал, как их навести на подножие. Классно получится! Сразу их всех отправим к Мао в гости.

– Рискованно.

– А что делать? Неохота мне испытать на своей шкуре эти железяки.

– Давай, Мироныч. Ты наш единственный шанс.

На то, чтобы поднять заслонку, выдвинуть направляющие и навести на цель у старого вояки ушло не более двух минут. Мироныч был в своем деле ас и снайпер. После его залпа пара гаубиц еще могла стрелять, но вот делать это было некому. В ответ зачастили танковые залпы, и ответный снаряд заклинил предохранительную заслонку.

– Черт! Заело! – Донеслось до ушей Завидова.

– Мироныч, уходи оттуда!

– Да нет, у меня еще тут пять зарядов осталось, я сейчас долбану по ним. А то, не дай боже тут взорвутся.

Он был прав, если бы сдетонировали реактивные снаряды, то на воздух взлетели бы и Завидов с Шубиным.

Шубин вырвал из рук Завидова микрофон.

– Мироныч! Все равно уходи!

– Да отстань ты, Иван Михалыч! Все один раз помирать.

Шубин вдруг услышал музыку, звучали “Белые розы” “Ласкового мая”. Подполковник подумал, что он сходит с ума, но потом догадался, что это Мироныч перед боем включил на полную мощность свой легендарный магнитофон с записями восьмидесятых годов.

Он успел выпустить все пять ракет и добить гаубицы, когда снаряд, влетевший в укрытие, похоронил и Мироныча, и двух его друзей.

Наблюдавший за картиной боя командующий третьей ударной армией генерал-полковник Сю Гуожи процедил сквозь зубы:

– Они соорудили идеальный форт. Еще два часа такого огня и мне можно будет ехать в тыл. Армии у меня не будет.

Фролов звонил Завидову каждые полчаса.

– Держись, Вадим! Через час ожидают улучшение погоды, и тогда мы поднимем в воздух всю авиацию!

Фролов отключился, посмотрел на часы и сообщил Сазонтьеву:

– Они уже держатся три с половиной часа. Это просто чудо.

– Завидова представь к званию героя. И к орденам всех, кто там сражается тоже.

– Мы даже их фамилий не знаем, – признался Фролов. – Они же гражданские, работали у нас на строительстве.

– Ничего, узнаем. Поднимешь списки работников, всех и наградишь.

Сазонтьев задумался.

– Что они еще могут придумать? Что бы ты делал на их месте?

– Ну, либо ударил сверхмощной бомбой, либо тактической ракетой.

– Второе вряд ли, у них нет ракет такой точности. А вот сверхмощной бомбой…

– Мы взорвали склады с самыми большими бомбами еще в первый день, да и таскать их китайцам нечем, – вмешался в разговор Колбин, – теперь они могут применить только полутонные заряды. Как назло с их стороны аэродромы открылись, а у нас по-прежнему дождь.

Сазонтьев настаивал:

– Выдержит эти бомбы “Шилка”?

– Должна. Пробьет бетон, если только будет несколько попаданий в одно место. Нужно попасть в крышу ДОТа или командного бункера. А это очень сложно.

Вскоре после этого разговора обстрел “Шилки” начал стихать. Отошла и залегшая у самой сопки пехота. Взрыв первой бомбы был похожим на разрыв снаряда, но все-таки Шубин точно определил, что теперь их решили разбомбить с воздуха. Затем последовал взрыв такой мощности, оба подполковника упали на пол, но командный пункт держался. Завидов подполз к Шубину, начал что-то говорить ему, но тот не слышал. Он скинул свой гермошлем, из ушей текла кровь. Точно так же сделал и Завидов.

– Шубин, уходи отсюда! Спустить вниз, командуй там! Уведи солдат в казематы как можно глубже! Они будут долбит нас до тех пор, пока не погасят полностью.

– Хорошо.

– Возьми рацию. Если что – ты тут главный. Командуй за меня.

Напоследок они обнялись, а когда Шубин уже открыл нижний люк, Завидов крикнул ему вдогонку:

– Ваня, когда сын родится – назови Вадимом!

У Шубина должна была родиться дочка, но он не стал разочаровывать друга.

– Обязательно.

Завидов выпустил Шубина из командного пункта, снова запер люк. Потом он нажал кнопку вызова:

– Кто еще живой, отзовитесь?

– Первый ДОТ жив и, погибать не собирается.

– Третий ДОТ посылает всех китаезов нахрен.

– Шестой на связи. Вышла из строя гаубица, но будем бить по китайцам из танка.

По очереди отозвались все оставшиеся в строю пункты защиты. Когда доклад закончился, Завидов крикнул в микрофон:

– Мужики! Я вами горжусь!

Это были его последние слова. Через несколько секунд очередная полутонная бомба все-таки сокрушила многометровую мощь бетонного свода, лишив жизни его командира.

История форта “Шилка” могла закончиться раньше, но вырвавшиеся из-под непогодного одеяла звено российских МиГ-29 уничтожила три китайских бомбардировщика со следующей порцией тяжелых бомб.

Шубин пробирался по узким коридорам форта. Попытка пройти к южной стороне не удалась – проход был разрушен прямым попаданием бомбы и завален землей и остатками бетона. Тогда Шубин повернул на запад. На своем пути он открывал и закрывал бронедвери, наконец, остановился перед дверью ДОТа номер три. Вытащив пистолет, он дробно простучал азбукой Морзе: точка, тире, и два раза точка. На условный сигнал артиллеристы отреагировал как надо – дверь через пару минут отворилась, пахнув на Шубина жаром, дымом сгоревшего пороха и пылью.

– О, Иван Михайлович! А мы думаем, кто это к нам ломится. Неужели Мироныч с бутылкой водки.

Это мог сказать, конечно, только Мишка Корнеев. По пояс голый, весь черный от копоти, он, несмотря ни на что, улыбался во все свои оставшиеся во рту зубы. В каземате их было трое, при этом у одного, наводчика Суслина, была забинтована голова.

– Мироныч уже на небесах, – сообщил Шубин, собираясь закрыть дверь. – Да, воздух у вас тут не горный.

– Вытяжка приказала долго жить, так что дверь не закрывай, пусть хоть немного дыма уйдет.

– Где это тебя ранило? – Спросил Шубин Суслина.

– Да осколок, гад, по касательной залетел прямо через прицел! Хорошо я чуть отклонился как раз. А так бы глаз точно бы вышиб!

Он снова прицелился, потом скомандовал:

– Огонь! Давай-ка, Мишка, теперь фугасный. Что-то там народу у них слишком много скопилось.

Мишка тут же притащил снаряд, забросил его в чрево пушки.

– Огонь! Вот вам, получите и распишитесь!

Потом Мишка пояснил:

– Свои снаряды кончились, это мы уже из шестого притащили.

Шубин занялся оптикой, теперь он координировал действия обороны ДОТа.

– Так, Миша, слева ползут какие-то хунвейбины в камуфляже. Старательно так ползут, человек сорок. Мишка, поджарь-ка их.

– С удовольствием, – отозвался Корнеев, нажимая кнопку запуска огнемета.

В это время третий член “экипажа” – пулеметчик Антон Смолин, поливал склон горы из крупнокалиберного пулемета “Утес”.

– Ну, что ж вы не драпаете-то, а? – Бормотал он, старательно обрабатывая окрестности тяжелым свинцом. – О, вот и побежали.

Время от времени Шубин пытался выйти на связь с пунктом наблюдения, но молчал и телефон и рация. Стало жарко, так что вскоре он сам разделся до тельняшки. Время от времени он сам обзванивал другие оборонительные точки, узнавал как у них дела. Постепенно он терял связь с опорными пунктами, и только косвенно, по слишком мощным взрывам или докладам соседей узнавал о гибели очередного укрепления. Наконец подполковник вспомнил, что есть еще и внешняя связь. Только Шубин щелкнул тумблером переключения, как в бункер сразу ворвался голос дежурного:

– Шилка, Шилка, ответьте!

– Это Шилка.

Микрофон сразу перехватил кто-то другой.

– Шилка, Завидов…

– Нет уже Завидова, это Шубин.

– Шубин? Какой Шубин?

Подполковник все не понимал, с кем разговаривает.

– Простой Шубин, подполковник. А я с кем говорю?

– Сазонтьев. Маршал.

В это время Фролов громким шепотом доложил Главковерху:

– Подполковник Шубин строил этот форт, потом по собственному желанию остался его защищать. Мною назначен заместителем Завидова.

– Ах, вот как. Молодец.

После этого Главковерх уже обратился непосредственно к строителю:

– Шубин, как у вас дела?

– Говорите громче, я плохо слышу.

– Как у вас дела?! Доложите обстановку!

– Из семи дотов осталось три, командный центр разбит, хуже всего то, что к концу подходит боезапас. Сейчас, правда, они стрелять стали реже.

– Это мы пустили в ход авиацию. Сколько можете еще продержаться?

– Сколько сможем, столько и продержимся. Когда последний солдат умрет, тогда и все. Кончится “Шилка”.

– Нужно продержаться еще час.

– Час так час. Продержимся.

– Я на вас надеюсь.

Шубин переключил рацию на внутреннюю связь.

– Мужики, начальство просит продержаться еще час. Лично маршал звонил.

– Продержимся.

– Все равно сдаваться же не будем.

Вскоре Корнеев доложил:

– Осталось три снаряда.

Шубин кивнул головой. Вскоре не обрадовал Смолин.

– Последняя коробка патронов.

Вскоре перестал извергать пламя автоматический огнемет.

– Все, горючка кончилась.

Смолин сам нашел себе работу.

– Все парни, патроны кончились. Попробую пробраться к пулеметному гнезду, оттуда вас поддержу.

Он ушел, а вскоре ниже и левей по склону заработал станковый пулемет.

– О, Антошка палит! – обрадовался Корнеев, досылая в казенник последний снаряд. – Все, дискотека кончилась.

Соснин в этот раз целился дольше обычного, потом выстрелил, и обернулся к Шубину. Он ничего не спросил, но и так было ясно.

– Уходим в танк, – приказал тот. – Берем автоматы и как можно больше патронов.

– О, все хоть на свежий воздух, – обрадовался Мишка. – Я тут уже угорел, в этой чертовой бане по черному.

Они пробрались к нужной двери, с трудом ее открыли – снаружи ее сильно засыпало землей. Танк находился в тридцати метрах от входа, и когда Шубин строил форт, ему казалось, что это нормально. Но сейчас он сам оценил то, что тридцать метров под обстрелом из всех стволов – слишком круто! Перебежками, падая на землю, а временами и по-пластунски они добрались до вкопанного в землю танка, забрались вовнутрь. Соснин тут же приник к окуляру пушечного прицела, и потребовал:

– Бронебойный!

– По просьбам трудящихся, дискотека продолжиться до утра, – крикнул Мишка. – Ну-ка, получите подарок, господа китаензы! Поди, соскучились по хорошей музыке?!

Этим выстрелом они подбили выдвинутую прямой наводкой пушку.

– Ага, не понравилось! – Одобрил Шубин. – Отличный выстрел!

– О, Антон палит, слышите?! – Восхитился Корнеев.

Действительно, ниже и левее их басовито стучал старенький ДШК.

– Молодец!

– Вася, левей двести метров еще одна пушка, – подсказал Шубин.

– Где она? Сейчас и от нее колеса полетят.

Эту пушку им так же удалось подбить, теперь по ним стреляли исключительно танки, причем с дальней дистанции. Но попасть в закопанный танк, сильно сливающийся с местностью, было не так просто. Так что снаряды рвались рядом, в такой близи, что вскоре все трое уже почти не слышали друг друга, а Шубин еще и сорвал голос. Несмотря на это все трое прекрасно понимали друг друга. Они продолжали стрелять, башня танка поворачивалась то вправо, то влево, успевая отбивать атаки едва ли не по всему фронту сопки. Шубин слышал взрывы левей себя и где-то на другой стороне сопки, а это значило, что мужики еще были живы, еще воевали.