Текст книги "Последняя Империя. Война с Китаем (СИ)"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

ЭПИЗОД

Война шла своим чередом, и главное, что радовало Сазонтьева – все шло примерно так, как они и рассчитывали. Они, это сам Сазонтьев и начальник Генштаба Колбин. Иван Андреевич Колбин действовал на Главковерха как удав на кролика. Буйный нрав Сибиряка мог усмирить только многолетний адъютант Татарников. Но в три последних года именно Колбин был человеком, вившим из маршала веревки. Может это шло от того, что Колбин в свое время был преподавателем Сазонтьева в академии, но и сейчас маршал совершенно спокойно выслушал длинный доклад начальника штаба.

– Практически везде китайские войска прорвали первую линию защиты, максимально они продвинулись в глубину на сто пятьдесят километров. Вступила в действия вторая линия укрепрайнов. Здесь они застрянут еще примерно на неделю, в отдельных случаях на месяц.

– Удается выводить из укрепрайнов живую силу?

– Да, примерно тридцать процентов.

– Мало.

Колбин пожал плечами:

– А что делать. Это смертники. Японцы своих камикадзе просто приковывали к пулемету цепями, наши идут на это добровольно.

– Что флот?

– Флот радует. Лодка Соловушкина пустила на дно еще один эсминец. Китайцы потом чуть не сутки бомбили этот район, а лодка уже ушла. Благодаря флоту укрепрайны в районе Владивостока не прорваны до сих пор. И не будут прорваны.

– Хорошо. Как идет переброска войск?

– Стабильно. Наконец-то нам пригодился БАМ. Развернуты две полноценных танковых дивизии, два корпуса дальней артиллерии. Они располагаются в заранее определенных районах и готовы в случае прорыва нанести встречный удар. Кроме того мы перебросили еще два полка штурмовой авиации, так что скоро китайской бронетехнике будет совсем плохо.

Как раз в эти дни китайские войска достигли столько вожделенного Тайнакского нефтяного месторождения. Перед уходом русские взорвали нефтяные скважины, так что черный дым тянулся на сотни километров. Несмотря на это ведомство Шоушана раздула из скромного факта войны грандиозную истерию. Это преподносилось как главная цель войны, по этому поводу в Тайнак приехал сам Ван Джин. Для телевизионщиков было сплошное мучение снимать Генсека на фоне единственной уцелевшей работающей качалки, все время наползал дым, а потом еще произошел налет русской авиации, так, что Ван Джин чудом остался жив, и после этого уже никогда не пытался побывать в зоне близкой к фронту.

Пудрить мозги Шоушану удавалось только внутри страны. На западе действия китайского руководства оценивались весьма скептически. Кроме того в руки российских солдат попала та самая видеокамера, съемки на которую наблюдала Валя Москвина. Сцена с отрубанием головы несчастной старухи и кровавым футболом была показана по всех телеканалам мира, и она сильно подорвали репутацию китайских вояк.

Когда же китайские войска снова сосредоточились для решающего штурма второй полосы укреплений, в дело вмешалась погода. Пошли дожди, и сначала это не было чем-то особенным, для Дальнего Востока осень – традиционный период муссонных осадков. В этом году господин муссон чуть запоздал, но зато потом превзошел все доселе виданное. Две недели шли непрерывные дожди. Реки, и малые, и большие, вроде Амура, вспухли и разлились вширь. Особенно сильно разлив затронул Амурскую область. Десятки городов, поселков и деревень оказались затопленными. В каждом таком поселении уже разместились воинские части, так что им пришлось срочно покидать обжитые дома и устраиваться менее комфортно, в палаточных лагерях.

В одну из сентябрьских ночей рядовой Мин Делун проклинал всю свою жизнь и особенно тот день, когда он решился пойти и записаться в армию добровольцем. Если бы не это роковое решение, то он сейчас бы не стоял на посту насквозь промокшим, несмотря на плащ-палатку и накинутый сверху кусок полиэтилена. Тело солдата пробирала дрожь, зубы его стучали от холода, и он все поглядывал на часы, когда же придет смена. Караул задержался на целых пять минут, и этого было достаточно, чтобы Мин Делун с руганью накинулся на сменщиков:

– Какого черта вы так задержались!? Я тут замерз как собака!

– Ты и есть собака, ты забыл, что ли? – Со смехом спросил сержант Ли Генгис. Делунг и в самом деле по гороскопу значился как собака, но того сейчас это напоминание совсем не рассмешило.

– Я вообще не понимаю, зачем нужно ставить караулы в такую погоду, – взорвался Делунг. – В такую погоду могут передвигаться только лягушки.

Сержант сделал строгое лицо. В отличие от новичка Делунга он был кадровый военный и всем своим подчиненным не давал про это забывать.

– Устав требует непрерывного несения службы!… – начал он читать одну из своих любимых лекций, когда вдалеке послышался какой-то странный шум. Сержант прервал свои рассуждения и обернулся в сторону непонятного звука, стараясь понять, что происходит. А шум все нарастал, это был не привычный звук мотора, а что-то незнакомое, равномерное и все нарастающее. И чем больше он нарастал, тем больше он становился угрожающим.

– Это что еще за… – начал сержант, но потом он прервал свое бормотание и, заорав во всю глотку, бросился убегать. Но убегать было некуда. Местность в том районе была лишена высоких сопок, так что громадный вал воды высотой в десятки метров догнал и поглотил не только сержанта и его караул, но и все подразделения в этом районе, состоящих в основном из танкистов только что переброшенных из Южного Китая дивизий. Чудом выжили единицы.

На следующий день Шоушан истерично кричал в многочисленные микрофоны ведущих телекомпаний мира:

– Этой ночью русские агрессоры снова продемонстрировали свой бесчеловечный характер! Они, открыв заслонки Зейской ГЭС, сбросили в равнину воды Зейского водохранилища, в результате которого возникло рукотворное цунами. Погибли тысячи мирных жителей и солдат народно-освободительной армии Китая. Это чудовищно, бесчеловечно!

– Какие потери вашей армии? – Крикнул Дик Ван Дейн.

Шоушан словно не услышал этого вопроса.

– Мы просим мировое сообщество применить к России санкции, как к агрессору, применяющему бесчеловечные методы ведения войны.

– Так сколько погибло человек в результате этой вашей бесчеловечной акции? – Настаивал Эндрю Вейсман.

– Много. Потери устанавливаются.

Больше информации из министра пропаганды журналистам выжать не удалось.

– Ты знаешь, а я все больше и больше начинаю уважать русских, – заявил Дик Ван Дейн уже после окончания пресс-конференции, когда они шли по вечерним, изрядно поскучневшим улицам Пекина. В столице Поднебесной сильно сократилось количество световой реклам, да, казалось, и народа стало меньше. И народ этот стал каким-то невеселым, озабоченным. От былой китайской улыбчивости не осталось и следа.

– Почему? – Удивился американец. За прошедшие недели они сильно сдружились на фоне общей профессии, давно выработанного скептицизма и любви к хорошему шотландскому скотчу.

– Они так лихо расправляются с противником, который по идее должен был их задавить. И эта идея с рукотворным цунами мне весьма симпатична.

Голландец оглянулся по сторонам, и, убедившись, что никто рядом не может их слушать, прикрыл рот ладонь и сказал:

– У меня появился свой источник в генштабе. За небольшие деньги он снабжает меня интересующей меня информацией. Так вот он говорит о том, что от этого цунами погибли не менее сорока тысяч солдат. Кроме того смыло очень много техники, автомобилей, и даже танков. А те танки, что не смыло, сейчас просто некому вести.

– Да, круто. Похоже, что эта война затягивается. Не удался китайцам блиц-криг.

– Да, и нам здесь куковать до тех пор, пока русские не скрутят голову китайскому монстру.

– Вы рассчитываете на такой сценарий? – Не поверил Вейсман. – Русские победят китайцев?

– А другого не дано. Слишком тупо ведут себя китайские генералы. Они пытаются сломать русских числом танков и солдат. А это с ними никогда не проходило.

– Тогда для нас главное – совсем не спиться. Идем в бар?

– Конечно. С этим военным аскетизмом в Пекине совсем нечего делать. Только пить.

ЭПИЗОД

Увидев направленные на него стволы оружия, Лонгвей замер, сердце у него словно остановилась и в голове мелькнула одна мысль: “Вот так глупо, в самый лучший момент моей жизни…”

Но рассмотрев за длинными стволами двустволки знакомые глаза, он облегченно вздохнул:

– Фу, черт! Ты чего пугаешь?

Сергей Володин опустил свое ружье.

– А что ты хочешь? Стоит человек в китайской форме, с погонами полковника. Я уж хотел было сразу стрелять, потом смотрю – ребенок на руках. Это чей?

– Мой! – С гордостью ответил Лонгвей. – А это моя жена.

Он кивнул в сторону Вали, но та в это время с помощью Насти занималась личной гигиеной, так что ей было не до знакомства.

Мужчины поспешно отвернулись и присели.

– Так как ты тут оказался? – Спросил Лонгвей. – Последний раз мы с тобой виделись…

– В Благовещенске, в тюрьме ФСБ. За три дня до войны…

Зная о хорошем владении китайского резидента всеми видами восточных единоборств, Лонга было решено арестовать неожиданно, и чтобы никто про это не узнал. Его взяли вечером, когда Лонгвей подъехал к дому, где снимал квартиру. Он привычно заглушил двигатель, выдернул ключи из замка, но открыв дверь и спрыгивая на землю, китаец получил в лицо шипучую порцию усыпляющего газа. Очнулся Лонг уже в тюремной камере, правда, довольно комфортабельной и светлой. Из тюремной атрибутики в ней была только решетка, установленная на маленьком окне высоко под потолком. Лежа на жесткой кровати, он несколько секунд приходил в себя. Потом открыл глаза, но не поворачивая головы, скосив глаза, рассматривал обстановку вокруг. Лонг сразу понял, где он, так что чисто выбеленные стены не ввели его в заблуждение. За ним наблюдали, так что сразу же заскрипели дверные петли, в комнату кто-то вошел. Лонг понял, что дальше притворяться не имеет смысла, он резким движением поднялся и уставился на седовласого человека, усаживающегося за стол. За спиной у того встал широкоплечий охранник.

– Добрый вечер, – сказал седовласый. – Меня зовут Александр Крайнов, федеральная служба безопасности. Попить не желаете? После этого газа все испытывают жажду.

У Лонга и в самом деле во рту словно поселилась пустыня Сахара, но он решил не терять времени даром.

– Какое вы имеете право похищать меня и содержать в заключение без санкции суда?! Я такой же гражданин России, как и вы!

– Не кипятитесь, не надо, – сказал Крайнов. – Я знаю, что вы гражданин России, мы про вас достаточно много знаем. Ну а если вы сразу хотите узнать причину своего задержания, то посмотрите на это.

Крайнов выложил на стол несколько фотографий. Лонг ожидал всего, чего угодно, но только не этого. На фотографиях было тело и лицо Ксиодана, того самого упрямого владельца автосервиса, что они закопали в глухой тайге. Рассматривая лицо покойника, Лонг пытался понять, где он прокололся. Как русские смогли узнать про захоронение человека в глухой тайге? Ведь они уложили дерн таким образом, что с метра не было видно могилу. Положив фотографии обратно, он все-таки взял в руки пластиковую бутылку, налил в пластиковый же стакан воды и выпил. Затем он повторил это действие еще три раза, не потому, что одолела жажда, а пытаясь понять, что ему говорить, как защищаться.

– Я не понимаю, что тут на фотографиях, – наконец сказал он. – Причем тут я и этот покойник?

– Я не буду вам пудрить мозги, Дан Лонгвей. Вы как гражданин России обвиняетесь в убийстве другого гражданина России. Сейчас мы пройдем в другую комнату, где пройдет процедура опознания вас свидетелем этого преступления.

– Свидетелем?! – удивился Лонг. – Свидетелем чего?

– Да-да. Представьте себе, у вашего преступления был свидетель. Пойдемте, Лонг.

Они вышли в коридор, где человек в форме негромко сказал китайцу:

– Руки за спину, голову вниз.

Идти пришлось не долго, в соседнем кабинете его поставили у стены, минут через пять вошли еще трое мужчин с восточной наружностью, встали рядом. Пришли еще трое людей, их представили Лонгу как понятых. Все формальные процедуры зачитывания условий опознания Лонг воспринимал словно во сне. Только когда вошел человек, пристально всматривающийся во всех сидящих, Лонг снова пришел в себя. Он явно где-то видел этого мужика, эти густые усы, пристальный взгляд из-под сросшихся бровей. Между тем свидетель, пройдя вдоль четверых представленных ему людей уверенно показа на Лонгвея:

– Вот он.

– Как вы определили, что именно этот человек приезжал в лагерь в тайге?

– Рост у него хороший для китайца.

– А еще?

– Шрам на лбу, как раз над левой бровью.

И Лонг вспомнил его! Он действительно видел этого мужика в тот самый день, когда они казнили Ксиаодана. Он же еще выдергивал их “Газель” из дорожной трясины, а потом он купил у него папоротник!

– Вам знаком этот человек? – Спросил Лонга Крайнов.

– Нет, – отрезал тот.

– Ну, что ж, это и не обязательно. Сергей Александрович, расскажите, где вы впервые увидели этого человека.

Рассказ Володина Лонг слушал очень внимательно. Ему нужно было знать, этот мужик действительно был свидетель, или просто подстава ФСБ. Но Володин рассказал все точно, и Лонг понял, что прокололся по полной программе.

– Но я сам, лично не сам убивал Ксиодана, – наконец сказал Лонг, и это было равно признанию.

– Да, сами вы не убивали. Вы просто отдали приказ убить его. А умышленное убийство в составе группы является отягчающим обстоятельством.

– Я не убивал его. Найдите настоящего убийцу.

Крайнов развел руками:

– Да где же его искать? Если только вы не подскажите. А вы у нас вот, под рукой. Так вы узнали этого человека? – Крайнов кивнул в сторону Володина.

– Да, я его видел в том районе в тот день. Не думал я только, что все обернется так вот.

– А знал бы – убил меня? – Спросил Володин.

Лонг усмехнулся:

– Конечно. Свидетелей в таких делах быть не должно.

– По крайней мере, это честно, – сказал Крайнов, и пододвинул Володину бумагу с авторучкой. – Сергей Александрович, распишитесь в протоколе, и вы можете быть свободны. Понятые – так же можете расписаться, и свободны.

Вскоре кабинете остались только трое – Лонг, Крайнов и Алексей Демиденко.

Разговор начал Крайнов:

– Лонг, мы не будем скрывать, что про вас нам известно почти все. Вы очень крупная величина в разведывательной системе китайских спецслужб. Но обвинение мы вам предъявим по уголовной статье – похищение и убийство человека.

Лонгвей был немало удивлен.

– Почему?

– Потому что доказывать, что вы шпион, глупо. Докажем, и что? Чтобы вас дали десять лет, а потом обменяли на какого-нибудь нашего бедолагу, провалившегося где-нибудь в Шанхае. А так вы гражданин Российской Федерации и по ее законам за подобное преступление получаете пожизненное заключение где-нибудь зоне в районе Архангельска.

Лонг скупо улыбнулся.

– Понимаю, – Крайнов рассмеялся. – Сейчас вы думаете о том, что сбежите из лагеря. При вашей физической подготовке я в это охотно верю. Вот только бежать вам будет некуда.

– Вы что, к этому времени уничтожите Китай? – Улыбнулся Лонг.

– Зачем, все как раз наоборот. Китай уничтожит вас. Война начнется через трое суток, и это будет очень большим разочарованием для вашего начальства.

– Почему?

– Потому что большая часть того, что вы передали своему начальству – дезинформация. Все то, что вы передавали после смерти Семенова – полная липа. Помните хитроумные карты лейтенанта Потылицына? Они были сделаны специально для вас. Ваши танки пойдут в наступление на якобы фальшивые ДОТы где их и уничтожат. После этого ваше руководство будут считать вас предателем.

Лонг вспомнил все, что он передавал за это время, и у него похолодело в душе. Если окажется, что он действительно передавал стопроцентную дезинформацию, то это воспримут именно как предательство. Лонг вспомнил рыбьи глаза своего главного патрона – Вейшенга. Да, такой разбираться не будет. Его просто заживо похоронят в очень узком гробу. Такое он сам видел лично.

– Кроме того, вы пустили в России слишком глубокие корни, – голос Крайнова заставил Лонга очнуться. – Ваша жена должна вот-вот родить ребенка, а вы очень любите свою жену.

Лонг криво усмехнулся.

– Теперь вы скажите, что она сидит в соседнем кабинете, и если я откажусь работать на вас – ее убьют.

– Господи, вы что, считаете нас за филиал гестапо? Она дома, в Хабаровске. Если не верите – позвоните ей.

Демиденко протянул китайцу мобильник. Лонг набрал нужный номер, Валя отозвалась тут же.

– Да.

– Валя, как у тебя дела?

– Лонг? А почему ты звонишь с чужого номера?

– У моей мобилы села батарея. Ты дома? В Хабаровске?

– Да, конечно. Ты когда приедешь?

Лонг покосился на хозяев мобильника.

– Не знаю. Валя, ты должна уехать из Хабаровска.

– Куда?

Лонг хотел сказать, что в Китай, но потом вспомнил про танки на другом берегу Амура, что его самого там скоро будут считать предателем.

– Куда-нибудь вглубь страны. Вас же должны уже начать эвакуировать.

– Да чего я поеду?! У мамы вон давление скачет. Она как новости посмотрит, там за сердце хватается.

– Все равно уезжай! Ты же знаешь, что наши танки уже стоят на границе!

– Тебе надо – ты и приезжай за нами. И увози куда хочешь.

– Хорошо, я приеду. Как ведет себя лисенок?

– Хулиган твой лисенок. Дерется.

Лонг расплылся в улыбке. Лисенком они называли будущего сына.

– Как Настя?

– Скучает без тебя. Слушай, эти твои командировки становятся все дольше и дольше. Мне это не нравится. Тем более, если родится сын, что я тут, одна буду крутиться?!

– Валя-Валя, не наезжай! Скоро все будет по-другому. Я от тебя больше ни на шаг не отойду.

– Ну, приедешь, я тебе это напомню. Давай, приезжай быстрее! У меня живот уже такой, словно там не один лисенок, а целая стая.

Крайнов показал Лонгу руками крест. Тот вздохнул и начал прощаться.

– Хорошо, милая. Я скоро приеду. Береги себя и сына. Настю поцелуй за меня.

Отдав мобильник, Лонг попросил сигарету. Он бросил курить девять месяцев назад, как только узнал, что Валя беременна. Но сейчас сигарета была ему просто необходима.

– Мы увезем вас с семьей вглубь страны, в Европейскую часть России, – продолжал Крайнов. – Поселим в один из закрытых городов, типа Сарова. Вы будете работать у нас в отделе подготовки кадров разведчиков для заброски в Китай. Жалование и звание будет соответствовать вашему нынешнему званию. Поверьте – это не слова. Иметь в своих рядах человека, знающего разведку Китая изнутри – бесценно. Ваша родина теперь для нас – головная боль на долгие годы, если не на столетия. И вы для нас – слишком ценный кадр, чтобы кидаться ими по мелочам.

– Мне надо подумать, – сказал Лонг.

– Хорошо. Думайте. Кстати, вы ведь знаете Май Гюрена? Резидента по Забайкалью? Он уже месяц как работает на нас.

Лонг в самом деле прекрасно знал Май Гюрена, и почему-то не удивился тому, что тот мог предать. Тот был слишком хитрым даже для разведчика.

– Полчаса для раздумья вам хватит? – Спросил Крайнов.

– Вполне.

Крайнов и Демиденко поднялись, полковник оставил на столе свои сигареты и зажигалку.

– Думайте, Лонг. Мы предлагаем вам новую жизнь, возможность жить спокойно, иметь не одного ребенка, а столько, сколько сможете произвести с Валентиной, – на прощание сказал Крайнов.

Это было мучительно, словно кто-то выдирал из тела Лонга нервы, по одному, как самый великий в мире садист. Он вспоминал свое детство, бедное, голодное, своих многочисленных родственников, которые и воспитали его, сироту, потерявшего обоих родителей при взрыве на химическом комбинате. Потом школа, армия, обучение в спецшколе, первая, краткосрочная командировка в Японию, лихая операция по вербовке офицера генштаба, первая медаль. Ее ему вручал лично Ван Джин. Все это было на одной чаше весов. На ней он был согласен даже на расстрел, ведь он действительно его заслужил. Но на другой была Валя… В эту женщину он влюбился мгновенно, еще там, на Хабаровской таможне. За эти годы он несколько раз осторожно заводил с ней разговоры о переезде в Китай, но она и слышать про это не хотела. Не убедили ее и две поездки в Китай. Он свозил ее в Пекин, поводил по Закрытому городу, затем были поездки в Шанхай и Гонконг, на курорты Южно-Китайского моря. Города эти Вале понравились, но она заявила, что никогда бы не смогла жить в этих муравейниках.

– Нужна мне эта твоя Косоглазия, – в привычно резком стиле раскритиковала она родину мужа. – Народу – как муравьев. Говорят все не по-нашему, словом не с кем перемолвиться.

Да, поговорить Валя любила. Собирались по вечерам то у ней, то у Ленки баб шесть соседок, пили пиво с сушеной корюшкой, болтали без умолку, обсуждали свои какие-то дела, сериалы, перебирали все сплетни, хохотали без умолку. Как-то в первый месяц своего проживания у Валентины они засиделись с соседом, тем самым Мином, в зале. Неторопливо поглощая одну за другой рюмки водки, они болтали обо всем на свете, прислушиваясь к разговорам своих жен.

– Ты скучаешь по родине? – Спросил Лонг соседа.

– Нет. Там я был одним из крестьян, которые только и нужны для того чтобы выращивать рис. А тут я сам себе хозяин, никто не указывает, сколько я должен получать и сколько должен иметь детей.

– Говорят, что дело идет к войне. Если прикажут вернуться назад, вернешься?

– Ни за что!

Тогда Лонг был неприятно поражен. А потом, прожив три года, согласился, что Россия давала для новых своих жителей много благ, которые не мог предоставить Китай.

А еще Лонга поразила родина Вали, в центральной России, на Беломорье. Огромные просторы, старинные, величественные монастыри и невероятная, просто хрустальная тишина этих безлюдных мест… А еще на весах лежал будущий сын, Настя. Удивительно, но к этой девчонке он привязался ни чуть не меньше, чем к ее матери. Он уже забыл, что не ее отец, это действительно был его ребенок. Если бы Валю и Настю сейчас привели сейчас в наручниках и поставили перед выбором, он бы сломался, но потом отомстил жестоко и беспощадно. Но семью не тронули, и это решило все.

Когда через полчаса Крайнов и Демиденко зашли в камеру к Лонгу, тот докуривал последнюю сигарету.

– Ну, господин Дан Лонгвей, что ты решил? – Спросил полковник. -На кого будем работать?

– Хорошо, я согласен. Что вам нужно от меня?

– Две информации: точное время начала войны и те диверсии, что вы подготовили к этому времени.

– Хорошо. Писать ничего не буду, не могу. Так что записывайте и запоминайте сами. Война начнется 21 августа, в три часа утра. К этому времени в зоне моего действия подготовлено восемьдесят два диверсионных акта…

Все это невольно вспомнилось Лонгвею после слов старого-нового знакомого.

– И что же ты, сбежал? – Спросил Володин.

– Если бы. С твоей помощью меня перевербовали да так, что меня ищет вся китайская армия, включая разведку и милицию. На, посмотри!

Он сунул Сергею листовку, так своевременно сохраненную Настей.

– Считают, что я виноват в провале всего плана военных действий.

– А ты не виноват?

– Ну, почему. Есть там и моя доля. Большая.

– Поэтому вы и забрались в эту глушь? – Спросил Володин. – Прячешься от своих?

– Именно.

Лонг огляделся по сторонам.

– Так, что же теперь делать? Нужно куда-то прятаться.

– Нужно, так пошли за мной. У меня тут недалеко схрон.

– Что? – Не понял Лонг.

– Ну, схрон – землянка, убежище.

– А, теперь понятно.

– Нужно только джип твой замаскировать. Очень он тут нам не нужен.

Они нарубили молодой поросли кедровых деревьев, закидали машину ветками. Перебирая имущество в машине, Лонг нашел небольшую маскировочную сеть, ее натянули над всеми этими ветками. Затем Сергей спросил Валентину:

– Идти сможешь.

– Далеко?

– Да нет, с полкилометра.

– Пойду, куда я денусь.

– Тогда пошли.

Они забрали с собой все, что могло пригодиться, и отправились на север. Настя несла брата, Лонг поддерживал Валентину, впереди шел Володин, груженный оружием и рюкзаком с вещами. Валя была бледная, но шла, не жалуясь, только через каждые сто метров останавливалась, чтобы передохнуть. Так они перевалили через одну сопку, затем Сергей остановился.

– Ну, вот и пришли.

Лонг оглянулся по сторонам, и ничего не понял.

– И что? – Спросил он. – Где этот твой схрон?

– А вот поищи.

Лонг еще раз осмотрелся и пожал плечами. Тогда Сергей сделал два шага вперед, к склону сопки, нагнулся, и, потянув на себя тонкую веревочную петлю, открыл дверь землянки. Дверь была сделана настолько хитроумно, что даже трава росла на ней не желтея.

– С ума сойти! – Поразился китаец. – Как хорошо сделано.

– Эту землянку год назад нашел Семен Фешкин, причем случайно. Споткнулся, упал, звук какой-то не такой. Начали расчищать склон, а там петля веревочная. Кто ее сделал мы так и не знаем. Не то браконьеры, не то ваши, диверсанты.

– Очень может быть, наша школа, – согласился Лонг.

– Ну, чего ждать – пошли.

Они начали спускаться вниз по пологой земляной лестнице, Лонг поразился, насколько глубоко она уходила под землю.

– Сергей, ты? – Донеслось из темноты.

– Я, и даже не один.

– А кто еще?

– Подселенцы. Принимай гостей.

Сергей чиркнул спичкой, зажег керосиновую лампу. С лежанки на них смотрела симпатичная, чуть полноватая женщина лет сорока пяти. Она приподнялась, села, и Лонг увидел на ноге самодельную шину из нескольких палок, обмотанную веревками.

– Дан Лонгвей, можно называть меня просто Лонгом, – представился он, потом повернулся к семье. – А это мои родные – жена Валя, дочь Настя и сын.

– А сына как зовут? – Спросила Светлана.

– Мы еще не решили. У нас тут большие разногласия.

– Он родился всего час назад, – сообщил жене Сергей.

– А меня зовут Светлана.

Лонг положил жену на соседнюю лежанку, положил под голову какой-то ватник вместо подушки. Чуть полежав, Валя начала расстегивать кофту, нужно было покормить ребенка. Лонг с умилением смотрел на эту картину. Настя же рассматривала новое жилье.

– У вас даже печка есть? – Спросила она, показывая на небольшое, округлое сооружение.

– Да, причем сделано так, что труба выходит в большой пенек и снаружи ее не видно. Но надо делать еще нары. Все не уместимся, а на земле спать небезопасно. Можно простудиться.

– А что у вас с ногой? – Спросил Лонг Светлану, оторвавшийся от блаженного лицезрения библейского сюжета.

– Сломала.

– Да, это был полный идиотизм. Приехали сюда просто отдохнуть на природе. Светлана взяла отпуск, приехали, сходили по ягоды, по грибы, рыбку половить в местном озере. И в первый же день Светлана поскальзывается на склоне, влетает ногой в корягу и ломает ее. Все, отдохнули!

Светлана смеялась так, словно муж рассказывал какой-то анекдот.

– Давно это было? – Спросил Лонгвей.

– Да уже дней пять дня. Отсюда не позвонишь, рации у нас нет. Мужики должны были приехать через десять дней, а тут как началось…

– Я подумала, что это гроза такая, – сказала Светлана.

– А я сразу сказал – война.

Лонг не поверил ни одному слову Володина.

– Что же вы сюда приехали, вы же знали, что война должна начаться?

– Да, с нашим правительством не поймешь! Все “мирное урегулирование”, “сесть за стол переговоров…”

– И все равно, не должен был ты сюда приезжать, – настаивал Лонг. Сергей сморщился.

– Да скажи ты ему, – предложила Светлана. – Вот придумал: “Сбор шишек, отдохнуть”.

– Ладно, скажу как есть. Жадность фраера сгубила. Нашел я тут недалеко отсюда с месяц назад жилу золотоносную. Не россыпь, а прямо коренную жилу, в скале, нарубал золотишка с полкило. Мужики тогда с товаром уехали, а я остался, меня другие парни должны были забрать, однополчане Фешкина. Но везти золото с собой побоялся, парни мне не очень понравились, фраера какие-то. Так что я здесь его закопал. А тут война намечается. А если это все отойдет к Китаю? Я сразу после свиданки с тобой хватаю рюкзак и на машину. А Светлана за мной: “Одного не пущу”.

– Все равно бы ты не успел, – предположила Светлана. – А я бы сейчас переживала, с ума сходила.

– Это да. Но сейчас мы с твоим переломом застряли конкретно. Отсюда уже совсем не уйдешь.

– А уходить и не надо, – сказал Лонг. – У них дела идут очень неважно.

– У кого у них?– Спросил Сергей.

– У китайцев, – сказал Лонг, потом понял комизм все ситуации и засмеялся. – Да, не думал я еще неделю назад, что буду воевать против своих.

– А ты, что, в самом деле – полковник? – Спросила Светлана.

– Да. Кстати, хорошо, что напомнили.

Он снял форму, с помощью ножа лишил ее всех знаков принадлежности китайской армии, удалил звезды с погон.

– Надо послушать, что там у них творится, – предложил Лонг, вытаскивая из рюкзака приватизированную у патруля рацию. В землянке она отказалась работать. Пришлось выходить наружу. Сначала в динамике слышались какие-то переговоры явно местного значения, но Лонг быстро настроился на волну генштаба. Чем больше он слушал, тем больше становился сосредоточенней.

– Ну, что? – Нетерпеливо спросил Сергей.

– У них большие проблемы. Они получили такой материальный и моральный удар, что не могут оправиться до сих пор. Они не могут пробить вторую линию укрепрайонов. Ого! Вот это потери!

– Они что, шпарят это открытым текстом?

– Нет, просто я знаю всю кодировку. Счет уже идет на сотни и сотни тысяч… Объявлена повторная мобилизация резервистов.

Лонг покрутил рацию, сморщился.

– Маломощная.

– А тебе зачем мощная рация нужна?

– Руководству доложить, что я жив. А то подумают, что я снова перебежал к своим.

– Боишься?

– Конечно. Неохота болтаться как дерьмо в прорубе.

Он вздохнул, поднялся на ноги.

– Ну, что, похоже, что нам тут придется задержаться. Займемся благоустройством нашего нового жилья?

– Да, только нужно заготовить доски подальше от нашего схрона.

– Ясен хрен.

Сергей рассмеялся.

– Ну, ты по-русски говоришь…

– Что, плохо?

– Наоборот, слишком хорошо.

– Да это я у вас уже, тут набрался. А зачем доски? Можно снять сиденья с джипа.

– Хорошая идея. Пошли.

Они вернулись к джипу, сняли с него сиденья, перенесли их в землянку. Там жизнь шла уже более интенсивно. Мужчин встретил взрыв смеха. В печке горел огонь, пахло тушенкой, Валя во всю кашеварила, Настя укачивала братика, при этом обе женщины болтали без умолку, и Валя, большая любительница поговорить, нашла в лице Светланы достойного собеседника.

– Так, жизнь налаживается, – сделал вывод Володин. – Будем ждать, чем все это кончиться.

ЭПИЗОД

Через два дня после рукотворное цунами русские повторили точно такой же фокус с Бурейской ГЭС. После того как новое цунами прокатилось по Амурской области и Хабаровскому краю, наступление в этих местах стало практически невозможно. Картина напоминала сцены из Библии времен Ноя. Были смыты все наведенные китайцами многочисленные понтонные мосты, танки и машины едва виднелись из-под воды. Были залиты водой громадные пространства, а там, где она начала спадать наступать было невозможно – дороги были размыты, а вся остальная твердь превратилась в болото. Вода спадала медленно, в день по несколько сантиметров. Что было совсем плохо – из-за отсутствия плохой воды, размытых туалетов и скотомогильников в прибрежных частях китайской армии вскоре начали свирепствовать инфекционные болезни. Шоушан кричал в своих истерических выступлениях о бактериологическом оружии, применяемом русскими: