Текст книги "Выше времени"

Автор книги: Евгений Гаркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 4
Под сенью Леса

Теплое дуновение ветра скользнуло по щеке, приятно согревая кожу лица, остывшую в прохладе, идущей от ручья. Лежать на пахучей густой траве было мягко и уютно. В воздухе не чувствовалось никакой тревоги. Лес не предупреждал об опасности. Да и кто мог угрожать мне в нашем Лесу?

Деревья шуршали изумрудной листвой, отходя ко сну. Лесные великаны, как и прочие живые существа, то засыпают, то просыпаются, беседуют между собой, чутко вслушиваются в дуновения ветра, улавливают каждый звук. А потом они дремлют, набираются сил, впитывают свет далеких звезд. И тогда им мало дела до того, что происходит под сенью их крон…

Одним движением я поднялся на ноги, отгоняя дремотные видения. Видения были тревожные – совсем не подходящие для спокойного сна в теплом и добром лесу. Там, где я был своим.

Мне снились странные существа, одержимые страстью наживы, лютой жаждой власти и удовольствий, с извращенными чувствами и желаниями, безмерной похотью… Эти твари гнездились в огромных каменных муравейниках, суетились подобно тле, пожирающей цветущий куст, дрались за место у лакомых листков, убивали себе подобных. Мне снилось, что я сам был такой тварью… Обожравшейся личинкой разумного существа, перед которой склоняются другие… Не потому, что она в чем-то разумнее. Потому, что так сложилось.

Люди… Сколько легенд, сколько пророчеств связано с этими существами… Неужели они – такие? Страшно и думать об этом. Гномы, хоббиты, даже гоблины гораздо более симпатичные и милые существа. Нет, не может быть, чтобы хищное отродье, привидевшееся мне в сонных грезах, существовало на самом деле. И тем более, чтобы такими были люди. Те, кто придет…

Тихо свистнув, я подозвал Жемчужногривого. Конь появился из-за деревьев. Приветственно всхрапнул. Склонил набок голову и лукаво посмотрел на меня.

– Не боишься идти со мной в Запретные Ущелья? – спросил я благородного скакуна.

Тот фыркнул, возмущенно стукнул оземь правым копытом.

– Нет, пойми меня правильно: мы ведь можем объехать гиблые места. Это в четыре раза дальше и в три раза дольше, зато полностью безопасно. Да и копыта по камням бить не придется…

Жемчужногривый едва заметно пошевелил чуткими ушами. По мягкой земле с сочной травкой скакать не в пример приятнее, чем по скользким, холодным и опасным камням горных ущелий. Но как и любой конь, Жечужногривый был любопытен. А также чувствителен и предан. Он понимал, что я хочу попасть в Долину Радуги быстрее и могу даже отпустить его обратно, пройти меж опасных каменных осыпей самому. Кто бросает друга в таком положении? Во всяком случае, не лошади и не собаки…

Конь поднялся на дыбы и пронзительно заржал.

– Стало быть, выступаем? – уточнил я. – Что ж, не жалуйся, если мы встретим по пути кого-то, кто тебе совсем не понравится…

Жемчужногривый еще раз топнул копытом и приблизился ко мне почти вплотную, ткнулся мягкими губами в плечо. Тогда я подошел к разлапистому старому клену, росшему над ручьем, взял прислоненное к дереву копье из белого ясеня с широким серебряным жалом, закинул за спину перевязь с мечом. Оттолкнулся от земли и прыгнул на спину коня, который, повинуясь моим желаниям, тут же пустился в путь – к отрогам гор, не видных сейчас за темной зеленью леса. Но и я, и Жемчужногривый отлично чувствовали присутствие каменных громад, вершины которых всегда украшены сияющими ледяными шапками.

Как-то мне доводилось подниматься на горный ледник. Без коня, естественно. Он в это время был еще несмышленым жеребенком и носился по степям вместе с табуном матери. В горах, в холодных высях, звезды льдисто светили с черного неба и отражались в заснеженных полянах, как в озерах. Величественное зрелище, хоть и слишком торжественное для тех, кто любит тепло и покой.

Копье надежно лежало в руке. Никакому злому созданию не удастся причинить вред моему коню, пока я рядом. Правда, держать оружие на весу не слишком удобно. Гномы, как я слышал, придумали такую любопытную штуку, как седло – прокладку между спиной животного и самим гномом. И ездят на ослах с помощью этих седел, вставив ноги в специальные постромки. Издевательство над животным, конечно. Но проехав весь день с копьем в руке, начинаешь понимать, почему бородатые недомерки пытаются облегчить себе жизнь с помощью столь любимых ими механических приспособлений.

И все же и седло, и прочая упряжь – зло. С седлом ты не чувствуешь животное. Ставишь себя в преимущественное по сравнению с ним положение – ведь седло делается для удобства седока, а не для облегчения жизни осла или коня. Ну и, к тому же, случись что с всадником – так и бегать коню с привязанной сбруей? Нет, союз разумного существа и коня должен быть добровольным, дружба – крепкой. Только тогда он будет свободен от зла.

Лес вокруг шумел и искрился. Пели проснувшиеся после короткого сна птицы, стрекотали кузнечики, гудели пчелы и шмели.

Кряжистые дубы, гладкоствольные каштаны, ароматные орехи росли уже не так густо и были не такими огромными, как на расстоянии прямого перехода от нависающих над ними гор. Здесь и воздух холоднее, и ветра сильнее. Но все равно лес оставался лесом… Что может быть прекраснее его? Менестрели добавляют к слову «лес» много звонких эпитетов: золотой, серебряный, звонкий, вечный, бескрайний, великий… Да, лес такой. И для того, кто любит его, одним словом сказано все. А тот, кто не видел настоящего леса, кто не понимает его, не поймет со слов даже самого искусного песнопевца.

Звезды сделали четверть оборота по небу, когда мы с Жемчужногривым добрались до каменистых полян, поросших по краям редкими деревцами. Лес закончился. Мы вступали в горное царство. Конь настороженно нюхал воздух, вслушивался в шорохи, раздающихся с каменных осыпей высоких голых холмов. Горы отчетливо виднелись впереди – черные громады с сияющими шапками ледников. Где-то там, среди нагромождения скал, вился потаенный проход в Долину Радуги.

Одинокое большое дерево, мимо которого проходила тропа, было наполовину сухим. Мне сразу не понравился запах его листьев. Листья пахли страхом. Тоской. Отчаяньем.

Жемчужногривый почуял что-то, но не смотрел на дерево, а косился в сторону черных осыпей. Я поднял копье и вогнал его в черноту, скрывающуюся под кроной дерева. Шорох, едва слышный писк, и пронзенный паук размером с лошадиную голову упал на дорогу. Мой благородный скакун поднялся на дыбы, не решаясь раздавить гадину копытами. И правильно – яда в жвалах монстра было достаточно, он мог ранить коня. Я ударил мерзкую тварь еще раз. Широкое жало копья рассекло паука пополам.

Одним исчадьем тьмы в этих горах стало меньше. Но порождения зла множатся в темных ущельях, душных чащобах. Все чаще выползают они под звезды, добираются порой даже до Леса. И тогда слухи о них расходятся, как круги по воде, повергая в уныние тех, кто не может защититься…

Оставив опустевшее гнездо ужаса позади, мы углубились в скальную теснину. Гулкое эхо шагов коня разносилось окрест.

Пауки, волки, огромные змеи – не самое страшное, что можно встретить в горах. Разумные твари, по собственной воле принявшие зло, – вот жуткое порождение темных сил. Безымянный ужас, идущий от могущественных существ, что когда-то были велики и умны, но превратились в алчных хищников, остановит и самого безрассудного храбреца. Потому что Ночной Охотник, Черное Озеро или Надломленное Дерево, как говорят, могут не только уничтожить бренную оболочку, но и нанести непоправимый вред душе.

Я не верю в это. Никакие монстры не властны над чистой душой, не обремененной путами плоти. Но гномы, гоблины и прочие темные народцы панически боятся чудовищ из страшных историй, придуманных, возможно, заклятыми врагами Света.

Скалы нависали над тропой все круче. Вот мы достигли такого места, где с тропинки я мог достать кончиком копья и до скалы, нависающей справа, и до камней, громоздящихся слева. А вверх отвесные стены уходили на расстояние полета стрелы, пущенной умелой рукой.

Если бы враги могли забраться на каменные кручи, ни одному путнику здесь прохода не было бы. Но горы равно чужды и светлым, и темным силам. Они живут по своим законам.

Из ущелья я выехал в обширную по здешним меркам долину, освещенную ярким светом звезд. В чистом, незамутненном лесными испарениями небе величественной аркой от горизонта до горизонта протянулся сияющий Млечный Путь. Сверкали, подобно драгоценным камням, семь звезд Серпа и пять звезд Короны. Летел в неизведанные светлые дали Королевский Лебедь, указывал на юг Великий Треугольник.

Наверное, я слишком много думал о звездах и красоте горных высей, уделяя мало внимания земле. Жемчужногривый заметил опасность раньше меня. Он тихо всхрапнул и по-особенному шевельнул ушами. Впереди было неладно.

Первый грумх был на половине расстояния полета стрелы от меня. За ним плотной толпой сгрудились остальные. Две дюжины. А следом – еще две. И, возможно, дюжины три еще дальше.

Копье против грумхов бесполезно. Особенно против такой кучи. Я положил его на согнутые ноги, поперек спины коня, и вынул из-за спины меч. Темное серебро тускло блеснуло в свете звезд. Грумхи защелкали, завыли. По крайней мере, один из их стаи знал, что означает этот блеск. Помнил? Слышал? Предчувствовал? В том, что грумхи частично разумны, не сомневается, наверное, никто. Но разумность их исключительно плотоядная. Удивительную слаженность и изворотливость они проявляют, охотясь за путниками. В остальном – примитивные и ограниченные твари. Впрочем, мало кому удавалось наблюдать грумха в «естественном» состоянии, когда он не охотится за тобой. Чутье у них прямо-таки волшебное.

Главное – не теряться. И ничего не бояться. Самые невежественные из гоблинов утверждают, что грумхи тоже питаются душами. Это, по-моему, полная чушь. Если уж так рассуждать, любой, кто тебя может съесть, в состоянии пожрать твою душу. Но в грумхах, несомненно, есть что-то… Не простые это твари, ох, не простые. С виду – куст кустом. Но подойди к нему ближе – и тебе не сдобровать.

Я взмахнул мечом над головой, примериваясь, разминая руку.

Грумхи перегруппировались. Они выбрали весьма удачное построение – дугой. Если бы я был достаточно глуп, чтобы устремиться в центр их строя к внешне слабому перешейку, надеясь прорубиться вперед, меня окружили бы со всех сторон и начали жадно обгладывать. Потому что прикрыть себя со всех сторон при борьбе с таким числом противников нельзя даже при помощи меча.

Но я знал – теперь, когда меня заметили на этих каменистых кручах, покоя не будет, пока целым останется хотя бы один грумх. Поворачивать я не собирался. А за мной они не пойдут только в Лес. Здесь будут ползти следом, щелканьем и писком подзывать сородичей, которые окажутся поблизости, и не дадут мне передышки.

Я направил Жемчужногривого на левый фланг грумхов, чтобы удобнее было наносить удары. Грумхи не слишком резвы, но смертельно поразить каждого из них не так легко.

Меч врезался в ряды целеустремленно шевелящихся тварей, и во все стороны полетели щепки. Сок грумхов – кровью жидкость их древообразного тела решались называть только некоторые – мгновенно закипал на серебре клинка. Грумхи отчаянно верещали – серебро явно не приходилось им по вкусу – но целеустремленно лезли вперед. Отступить им, наверное, просто не приходило в голову. Точнее, в те бугристые клубеньки и отростки, что ее заменяли.

Прежде мне доводилось встречаться с грумхами крайне редко, и не в таком количестве. Впрочем, я не видел большой проблемы в том, нужно мне изрубить полдюжины грумхов, или сотню.

Между тем грумхи оказались не так просты.

– Грумх. Грумх. Грумх.

Скрипела под тяжелыми шагами земля, и со стороны, откуда я пришел, из бокового ущелья выдвинулся еще один отряд.

Похоже, я попал-таки в переплет. Я просто не успеваю валить их на землю! Рано или поздно они меня окружат. А тут еще грумхи из задних рядов пустили извивающиеся корни-отростки вперед, присосались к останкам своих поверженных сородичей и толстели, росли, крепчали буквально на глазах!

Жемчужногривый тревожно заржал.

– Пробьемся! – успокоил я его. – Пробьемся!

Правда, твердой уверенности я уже не испытывал.

Грумхи копошились уже со всех сторон. Пытались вырвать копье, которое я придерживал левой рукой. Чавкали и урчали.

Основная дорога была перекрыта. Я развернул коня и рванулся назад. На тех грумхов, что заходили сзади. Несколькими мощными ударами снес полдюжины врагов и устремился в боковое ущелье, откуда они вышли.

Скорее всего, узкая дорожка вела в тупик. Но здесь я смогу отбиваться от наседающих древовидных хищников дольше! Спешить ускорить развязку стоит только тогда, когда уверен, что время работает не на тебя. Сейчас был не тот случай.

Расселина круто поднималась вверх. Два поворота, и мы с Жемчужногривым уперлись в гладкую высокую стену. Дальше пути не было. Попались.

Хотя, слева от высокой скалы, преграждавшей прямую дорогу, открывался узкий проход. Но в какие темные дали он вел? Кто скрывался там? Да и стоило ли углубляться в неведомую горную теснину с конем, который мог поломать ноги на острых камнях?

– Что ж, друг мой, – обратился я к Жемчужногривому. – Похоже, наше путешествие заканчивается не так, как я предполагал. Ты уж прости меня…

Конь всхрапнул, всем своим видом выражая покорность судьбе, если судьбу эту он разделит с хозяином.

– Будем отбиваться, покуда достанет сил, – объяснил я коню. – Кто же знал, что здесь соберется столько этих тварей?

– Надо было знать, – раздался писклявый голосок из-за камней. – Или не соваться в такие гиблые места… Пробираешься в Долину Радуги, эльф? Можно было найти путь поспокойнее…

Мгновение, и над большим серым валуном появилась остроухая голова гоблина, заинтересованно разглядывавшего меня. Что ж, ему впервые представилась возможность это сделать. До сих пор волосатый карлик мог судить о событиях в ущелье только на слух, чтобы его не заметили грумхи, чтобы не увидел я. А слух у гоблинов отменный.

– Еду в Долину, – согласился я. – Ты оттуда?

– Оттуда.

– Держись меня – может быть, нам удастся отбиться…

– Ты сам-то веришь в это, эльф?

Я хмуро посмотрел на чересчур разговорчивого гоблина и не удостоил его ответом.

– А у меня есть хорошее предложение, – прошептал гоблин, судорожно облизывая маленькие сухие губы. – Там, впереди – каменный лабиринт. Я разведал все дорожки. И мог бы вывести тебя в другое ущелье. По нему проходит почти безопасный путь до самой Долины…

– Так веди, – холодно ответил я.

Много предательств начиналось именно с такого вот обещания «вывести на безопасный путь».

– Но у меня есть дело… Важное дело… И я хотел бы получить плату за свою работу. Твоего коня.

Не время и не место ставить наглого выскочку на место. Хотя о чести забывать нельзя никогда, честь мою гоблин не задел. А Жемчужногривый вряд ли на него обиделся.

– Конь – сам по себе, – объяснил я гоблину. – Мой друг. Если захочет идти с тобой – пожалуйста. Но что-то я сомневаюсь…

– Еще бы, еще бы, – вздохнул гоблин. – Тогда, может быть, меч? В нем столько серебра… Бедному гоблину хватит его не на одну сотню лет, чтобы жить в достатке в своем гнезде, а не бродить по голым камням под носом у грумхов…

Не в силах сдержать алчности в затуманившемся взоре, гоблин протянул дрожащую тонкую ручку к обнаженному клинку.

– Убери свои вшивые лапки, – приказал я гоблину. – Эльфы не продают своего оружия никому. А уж меч я не отдам и подавно. И не проси. У меня нет с собой ничего ценного. Хочешь – помоги мне. И себе тоже. Нет – проваливай.

– Грумх, грумх, грумх, – раздалось за моей спиной.

Грумхи держали мой след и наполняли ущелье темной шевелящейся массой. Гоблин злобно ощерился, глаза его гневно сверкнули.

– Как же, вы – высшая раса, – почти прошипел он.

Я опять не стал спорить. Эльфы – перворожденные, и это известно каждому. А кто такие гоблины и откуда они взялись – вопрос спорный. Впрочем, ни один эльф не будет отрицать их разумности. Некоторые шаманы гоблинов даже славятся своей мудростью, столь удивительной для их короткого века.

Похоже, сейчас мой новый знакомец задаст стрекача в каменный лабиринт, а я останусь наедине со своими проблемами. Хорошо еще, если гоблин не пустит мне в спину стрелу.

На ум пришла древняя легенда и горделивые слова одного из эльфийских владык: «Как смеете вы, отродье нечистого племени, требовать что-то от меня, Элу Тингола, Владыки Белерианда, чья жизнь зародилась у вод Куйвиэнэн за бессчетные годы до того, как пробудились ничтожные предки сплюснутого народца?» Гордость, несомненно, погубила не одного представителя нашего рода…

Гоблин, однако, подавил свою злобу и почти спокойно спросил:

– Почему ты назвал мои лапки вшивыми?

– Не заговаривай мне зубы, – посоветовал я. – Мое утверждение было всего лишь предположением. Ты так волосат, что насекомые наверняка тебя любят.

– Да, насекомые донимают, – согласился вдруг гоблин. – Но полагаю, и у тебя, эльф, есть проблемы.

– Я в состоянии их решить, – равнодушно ответил я.

Гоблин вновь облизнулся и предложил:

– Следуй за мной. Сойди с коня – с лишним весом он скорее может поломать ноги.

Этого гоблин мог и не говорить. Я спрыгнул на землю, и мы углубились в нагромождения каменных валунов.

– Грумх, грумх, грумх, – раздавалось сзади.

Враги отстали, но не оставили надежды добраться до нас. Да и гоблин… Бывало, что и более возвышенные существа попадали под власть темных сил и только тем и занимались, что служили какому-нибудь павшему темному духу в могучей телесной оболочке. Доставляли ему заблудившихся путников с пустынных дорог. Что ж, если мне придется решать такую проблему – это будет интереснее, чем битва с сотней безмозглых грумхов… Хоть и опаснее, и труднее. Об этом могут сложить песню. Если из гоблина после моей гибели, в конце концов, вытянут всю подноготную…

Тропинка неуклонно поднималась все выше и выше. Несколько поворотов – и мы оказались у обрыва, под которым копошилось с полсотни грумхов. Остальные, видимо, еще не успели подтянуться.

– Здесь у меня заготовлен небольшой подарок нашим преследователям, – объявил вдруг гоблин.

За большим круглым камнем обнаружилась крепкая деревянная бочка с дурно пахнущей темной и вязкой жидкостью. Бочка стояла на небольших колесиках, и гоблину не составило труда подкатить ее к самому краю обрыва.

– Сюрприз! – торжественно объявил мой провожатый, и, поднатужившись, опрокинул содержимое бочки вниз. Тяжелые капли, дробясь в воздухе, окатили толпу грумхов, собравшихся внизу. Те возмущенно защелкали и закряхтели.

Типично гоблинская выходка! Хотя, вонючая жидкость, возможно, собьет грумхов со следа? Ходят слухи, что жертв они отыскивают в первую очередь благодаря нюху…

Бесчинства гоблина обливанием наших врагов не закончились. Откуда-то из тайника среди камней он вытащил тлеющую тряпицу, поспешно раздул ее, зажег другую тряпку, вспыхнувшую на удивление споро, и швырнул ее вниз.

– Развлекаешься? – поинтересовался я. – Или исполняешь обряд?

Представители низших племен, как я уже упоминал, весьма суеверны, и подчас совершают весьма странные поступки.

Горящая тряпка, между тем, упала на одного из облитых вонючей жидкостью грумха. И он неожиданно вспыхнул от нижних корней до верхних отростков! Занялись и другие грумхи. Треск, скрежет, гомон, писк, переходящий в верещание, начали доноситься снизу.

– Во, как! – восторженно объявил гоблин. – Давненько ждал этого момента! Сколько готовился! И в последний момент ты едва мне все не испортил, уважаемый эльф!

– Довольно низкая расправа. И жестокая, – прокомментировал я, наблюдая горящих заживо грумхов. – Впрочем, нужно признать, примененные тобой средства весьма эффективны… Что это было? Высший продукт перегонки виноградного сока? Я слышал, у вас он очень дорог, так как используется в первую очередь не как жидкость для светильников, а употребляется внутрь…

– Нет, это земляное масло, – ответил гоблин. – Оно тоже дорого, но не чрезмерно. – Великий Дран Мах Ги отпустил мне его в достаточном количестве. Дал помощников, чтобы доставить его сюда – для уничтожения грумхов.

– Где сейчас эти помощники? – поинтересовался я.

И одного гоблина терпеть рядом с собой подчас тяжело, а уж нескольких…

– Двое сбежали. Один пропал в горах. Полагаю, его съели грумхи. Или с ним произошло что-то еще более неприятное. Здешние места таят много ужасного!

– Много, – согласился я. – Как же зовут тебя, гоблин?

– Цмуб, – ответил польщенный карлик.

Я, естественно, представляться гоблину пока не стал. Хватит того, что он назвал мне свое имя. И так много чести.

– Теперь ты отправишься в Долину Радуги? – поинтересовался я.

– Я свершил то, что мне было поручено, – торжественно отозвался гоблин. – Возможно, мое имя будет состоять теперь из двух слогов! Цмуб Чвегрумх, например!

– Придержи восторги, – посоветовал я новому товарищу. – Чем меньше ждешь награду, тем больше удовольствия от полученного. Если на самом деле хочешь иметь имя из двух слогов – будешь иметь. Так ведь?

Гоблин задумчиво посмотрел на меня.

– Правда?

– Правда. На том стоим.

Я усмехнулся, и гоблин довольно захрюкал.

– Не сказал бы, что низко расправился с грумхами, – заявил он. – Это они были низки. Я, напротив, оказался на высоте.

Это же надо! Он еще и пытается шутить!

– В использовании огня таким способом есть что-то варварское.

– Ну, гоблин не может быть варваром. Варвар – это одичавший эльф. А мы – вообще животные. Разве не так?

– Нет, конечно, уважаемый Цмуб, – усмехнулся я. – Животные не говорят. Не думают о глубоких истинах. И не обливают себе подобных горючей жидкостью. Они кротки и покладисты. Даже в том случае, когда хотят тебя съесть, они делают это с позиций целесообразности. Посмотри на коня, что идет со мной – он воплощение совершенства. Поэтому многие разумные гораздо хуже животных…

– Это так, – почтительно склонил голову карлик.

Что ж, похоже, Цмуб был не самым глупым представителем своего племени. Возможно, с ним будет любопытно пообщаться. Среди гоблинов вообще попадаются интересные экземпляры.

– Пора идти, – объявил Цмуб. – Я уничтожил несколько десятков грумхов, что остановит продвижение их популяции в сторону Долины Радуги на несколько лет. Но много их осталось в горах. Я не хочу сталкиваться с этими порождениями зла.

– Со мной можешь не бояться десятка-другого грумхов, – обронил я. – Тем не менее, пойдем. Меня ждут в Долине важные дела.

– Какие, если не секрет? – тут же поинтересовался не в меру любопытный гоблин.

– Не имеющие к тебе совершенно никакого отношения. Ты вряд ли сможешь мне помочь. Разве что, когда обретешь второй слог в своем имени.

Гоблин засопел, но смолчал. По узкой тропинке между скал мы двинулись вперед, в сторону снежных вершин. Эти вершины возвышались уже за Долиной Радуги. Но и до Долины нужно было пройти немало.

Шли мы гоблинскими тропками, которые я вряд ли нашел бы сам. Слишком странный народ гоблины, слишком отличаются они от нас, а их пути – от наших путей…

Кое-где тропинка была такой узкой, что мы с Жемчужногривым едва не срывались в пропасть… Мелкому гоблину было все равно, а широкий конь всхрапывал и прижимался боком к холодной каменной стене. Иногда из-под его копыт срывались в пропасть обледеневшие камни.

Два оборота неба – и мы вышли на широкий полузаброшенный тракт, проложенный на огромной высоте, среди черных камней и острых скал. Я слышал об этом древнем тракте, но никогда прежде не бывал на нем. Дорога, по которой я намеревался добраться до Долины Радуги, проходила гораздо ниже, в теплых ущельях. Здесь же дул пронизывающий, с ледяными иглами ветер. Даже мне приходилось трудно. Оголодавший среди обледеневших голых камней Жемчужногривый дрожал от холода, хоть я и накрывал его своим плащом. Маленькому щуплому Цмубу приходилось совсем несладко. Если бы не богатая растительность, покрывавшая его тело, гоблин мог бы и не одолеть пути.

Путешествовали мы все больше молча. Я не поощрял разговорчивости своего нежданного спутника, и он старался не донимать меня вопросами. Только когда вышли на тракт, Цмуб спросил:

– Правда, что этот тракт проложили существа, которые жили прежде эльфов?

Интересный вопрос. Что еще занимает гоблинов? Какие сказки они рассказывают друг другу у своих костров?

– Нет, не правда, – после некоторого раздумья ответил я. – Эльфы – перворожденные. Прежде нас не было существ в этом мире, что бы ни утверждали на сей счет легенды невежественных народов.

– Стало быть, он – творение ваших рук? Зачем вам понадобился этот тракт? Дорога от одной пропасти до другой? – в который раз поеживаясь, едва шевеля посиневшими губами, спросил Цмуб.

– Разве я говорил, что тракт построили мы? – удивился я. – Он был до нас…

Цмуб посмотрел на меня ошалевшими глазами.

– Не хочу обидеть высокородного эльфа, но совсем недавно он, вроде бы, утверждал нечто другое… Я боюсь ошибиться, но мне показалось, что ты заявил, что тракт не был проложен существами, жившими до вас…

– Так и есть, – склонил голову я.

Любопытно, долго еще будет терзать меня волосатый карлик? Берег бы тепло – когда лишний раз открываешь рот, его больше расходуется.

– Но этого не может быть! То ты говоришь, что тракт существовал до вас, то утверждаешь, что он не был построен существами более древними, чем вы. Где же истина?

– Истинны оба утверждения. Этот тракт не был проложен существами. Те, кто его проложил, никак не подходят под определение «существо», принятое у нас… Это были…

– Боги? – нетерпеливо перебил меня гоблин.

Глаза его начали возбужденно блестеть. Они пожирали тракт, бегали по скалам, словно бы в надежде увидеть что-то новое, хотя прежде, несомненно, гоблин здесь бывал. Что он мечтал обнаружить? Роспись строителей на гладкой придорожной стене?

Да, не так часто представителям низших народов приходится слышать о сотворении мира «из первых рук». Они с жадностью ловят такие моменты.

– Тракт проложен стихиями. Впрочем, сложно описать это словами…

– То есть это не тракт, а естественное образование? – опустил уголки рта Цмуб.

Похоже, ему было горько услышать такой вердикт.

– Что ты понимаешь под естественным? И что такое искусственное? Вопрос только во взгляде на причину и следствие… Я не думаю, что тракт появился сам собой… Да и земля, по которой мы ходим, не возникла сама по себе, случайно… И горы кто-то воздвиг.

Карлик тяжело вздохнул. Вряд ли он меня понял.

– А правда, что эльфы могут покидать свое тело и путешествовать налегке? – спросил он. – Если, конечно, этот вопрос не обидел тебя, высочайший…

Я рассмеялся.

– Конечно, могут, маловер! Я мог бы явиться в Долину Радуги, если бы мои кости обглодали грумхи. Но как мог бы я разговаривать с вашим народом? Ведь вы не видите бестелесных существ и не можете общаться с духами… А мне пришлось бы долго работать над созданием нового тела. И оно было бы не таким, как это. Поэтому я предпочитаю хранить то, что имею…

Карлик вздохнул и замолчал. Воздух впереди сгустился, стал более плотным. Скоро стали видны облака загустевшего пара, поднимающегося вверх от теплых водопадов Долины Радуги. Где-то там, внизу, жили гоблины. Долина, в которой оказалось слишком мало места для эльфов, привлекла маленьких волосатых существ, которые строили свои жилища в два, три, а то и четыре этажа. Они жили друг у друга на головах, но их это нисколько не смущало.

В Долине было много странного. Но какое нам дело до гоблинов? До Долины? Пусть живут, как знают. Тем более что в Долину из Леса очень долго идти по каменистым дорогам. Зачем? Это только у меня причины имелись…

Величественный тракт оборвался у края грандиозной пропасти, дна которой не было видно из-за облаков, проплывавших внизу. Узкая тропинка среди камней, по которой с трудом мог пройти конь, закрутилась, спеша вниз, к теплым туманам Долины Радуги.

Несколько поворотов – и внизу можно было разглядеть гоблинов. Сотни и сотни карликов, суетящихся между каменных домов, перебегающих по узким мосткам над пропастью, обрабатывающих зеленые террасы с какой-то растительностью. Долина Радуги жила своей жизнью.

Мы спустились еще ниже. Теперь гоблинское поселение было видно не целиком, зато в небе зажглись первые робкие радуги. Свет звезд переливался и дробился в облаках пара, поднимающегося от водопадов, бросая разноцветные блики на темные скалы и белые снега…

– Где ты остановишься, эльф? – поинтересовался начавший согреваться и поэтому заметно повеселевший Цмуб.

– Где-нибудь остановлюсь. Ты хочешь пригласить меня в гости?

– Вряд ли ты захочешь жить в казарме, в небольшой комнате, где, кроме меня, обитают еще четверо гоблинов…

– Да, у вас здесь тесно…

– Зато сытно и безопасно. К тому же, интересно. Здесь – столица нашего государства! Даже то, что ты сюда приехал, о многом говорит… В нору одинокого гоблина эльфийский воитель никогда не пожалует!

– Ну, как знать, как знать, – не очень уверенно возразил я.

Действительно, придумать причину, по которой я стал бы лазить по гоблинским норам среди гор, было не так легко.

Мы продолжали спуск. Вот и первая сравнительно гладкая терраса с тонким слоем почвы на монолитной скале. Растущие в каменистой земле овощи и зелень. Маленькая сторожка огородника.

– Пожалуй, здесь мы расстанемся, – заявил Цмуб. – Не пристало мне возвращаться домой с эльфом. А тебе не пристало приходить к вождям в моем обществе.

– Ты прав. Я буду помнить тебя и твою помощь, Цмуб. Если в этом возникнет нужда, то помогу тебе.

Сняв с руки тонкий серебряный браслет с гербом своего дома, носимый именно для такого случая, я отдал его Цмубу. Гоблин почтительно склонил голову. Хорошо, что не кинулся целовать мне руки, как, я слышал, принято у их народа.

Цмуб скрылся среди нагромождений домов, больше похожих на гнезда, или скопища гнезд, напоминающих дома. Я двинулся дальше, вниз, к огромному теплому водопаду Хиларэ, низвергающемуся с черной горы Фенедрах. Гору назвали так гоблины. Мы называли ее просто – Черной горой. Недра этой горы таят много дивного, но по моему глубокому убеждению, не стоит их тревожить. Хорошо, что Долину Радуги заняли гоблины, а не гномы. Те бы не остановились перед грозными пророчествами и предостережениями…

Дорога становилась все шире, гоблинов встречалось все больше. Некоторые спешили по своим делам и вообще не обращали на меня внимания, но большинство глазели, открыв рты и растопырив уши в разные стороны. Не часто на улицах их каменного городка встретишь эльфа, да еще верхом! Отдельные гоблины даже замирали от удивления. Что ж, запретить им разглядывать меня я не мог. К тому же, ни с меня, ни с Жемчужногривого не убудет.

Города гоблинов весьма запутаны. Я, собственно, не был прежде ни в одном их городе, а наши предания мало что сообщают о поселениях маленьких волосатиков. Они рассказывают, в лучшем случае, о пещерах гномов. Мало ли у нас своих дел? Но вывод о запутанности гоблинских городов я сделал, исходя из собственного опыта. Раз свернул на, казалось бы, хорошую и широкую улицу, другой… и в результате снова оказался на окраине.