Текст книги "Выше времени"

Автор книги: Евгений Гаркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

На шум к решетке, отгораживающей зал от коридора, прибежали Чахлый и его подручный.

– Она ее отравила! – верещал Гапликов. – Она ее отравила!

– Что ты тут делаешь, старая карга? – в бешенстве прокричал Чахлый.

– Подругу угощаю, – смиренно ответила старушка.

– Чем? Ядом крысиным?

– Самогонкой, – осторожно ответила баба Рая.

Крепыш, выглядывавший из-за спины своего босса, зашептал:

– Я как-то пробовал самогонку, Чахлый! Вещь, я тебе скажу! Плющит не по детски.

– Ладно, дай и нам пару таблеток, старая, – покровительственно кивнул бабе Рае Чахлый. – А мы вам сухарей принесем. А лично тебе – сахару. Много.

При слове «сахар» народ оживился. Некоторые сидели в подвале второй день, и лишь один раз за это время охранники швырнули им на пол ведро черствых сухарей и дали несколько пластиковых бутылок с водой. А некоторые и до попадания в подвал ели не очень-то часто и сытно…

– Я сладкое как-то не очень, – заявила старушка. – Мне бы лучше колбаски. А самогонкой угощу. Все равно добру пропадать. Вот, возьмите бутылку, хлопчики. Только как пить, знаете? Не подавитесь?

– Сама ты подавишься, сволочь старая, – нахмурился Чахлый. – Колбаски ей… Лопай, что дают.

– Я плохого тебе не желаю, касатик, – пошла на попятный бабка. – Только самогонка, она горло сильно дерет. Как кайфин, когда его без запивки в порошке глотаешь.

– Дыхание задержать надо, – пояснил крепыш.

– Тащи стаканы, – приказал Чахлый. – Если не так пойдет, мы эту бабку на куски порежем.

– Ты залпом ее, залпом, – поучала баба Рая. – И не дыши. А то обратно пойдет…

– Не нуди, старая.

Крепыш налил в стаканы по сто граммов самогона, и Чахлый, зажмурившись, залпом выпил обжигающую жидкость. Крепыш последовал его примеру.

– Ничего себе, – прокомментировал охранник. Уши его покраснели, на лбу выступили капли пота. – Принесем тебе, бабка, сахару. Потом. И хлеба лишнюю пайку. Давай еще!

Баба Рая покорно протянула бандитам еще одну бутылку.

– Вы ту сначала допейте. Лучший продукт. Двойная очистка, – заявила она.

– Давай, наливай, – кивнул Чахлый своему товарищу.

Выпили еще по сто граммов. Чахлый неожиданно побагровел и захрипел:

– Как же я вас всех ненавижу!

– И я, – сумрачно заметил крепыш.

Пленники, справедливо воспринявшие слова бандита на свой счет, опасливо подались назад.

– А давай их всех шлепнем? – предложил Чахлый.

– Дубиной забьем! – заорал крепыш.

Неожиданно он оскалился и сорвал с пояса резиновую дубинку, напоминающую милицейскую. Подскочив к решетке, бандит вцепился в нее и, как взбесившаяся обезьяна, пуская изо рта слюну, начал бешено колотить дубинкой по прутьям. Пленники отступили еще дальше. Некоторые прижались к дальней стене.

– Эк их втыркнуло, – довольно хмыкнула баба Рая.

– Зачем ты это сделала? – спросила испуганная Оля. Дрожа, она отступила в самый угол картофелехранилища, куда благоразумно убралась с глаз долой и баба Рая.

– Да затем… Планку у них сорвало – алкоголь на наркотики плохо ложится, программа сбивается. Думаешь, напрасно государство антиалкогольную программу проводило, даже пиво из употребления изъяли? Нет, чтобы народом легче управлять было.

Оле рассуждения старухи были не слишком интересны.

– Нам-то что толку от этого? – спросила она. – Сейчас еще начнут нас избивать…

– Не начнут. Это они только с виду грозные…

– Но зачем вообще рисковать?

– Если охранники заснут, на волю выберемся.

– С чего они заснут?

– Могут заснуть, – упрямо заявила баба Рая. – Не первый год самогонкой торгую. Всякое повидала. Знаю, как огненная вода на пьяниц действует в разных ситуациях.

– А замок? – кивнула Оля на запертую дверь картофелехранилища. – Если они и заснут, дверь нам вряд ли откроют.

– Замок – не проблема, – уверенно ответила баба Рая.

– Не похоже, чтобы они засыпать собирались, – заметила Оля, кивнув на беснующегося у решетки крепыша.

– Значит, ошибочка вышла, – вздохнула старуха. – Да хуже уже все равно не станет.

В это время где-то на входе в склад прозвенел звонок.

– Ну, сейчас я вас урою, собаки бешеные! – заорал Чахлый. – Будете знать, как срывать мне воспитательную работу с подопечными. Перехватив автомат поудобнее, он рванулся к выходу. Крепыш, топая коваными ботинками по бетонному полу, побежал за ним.

Ворота бывшей овощной базы, где сейчас размещалась одна из баз отца, были полуоткрыты. Пройти – можно, проехать – нет. Серега потянулся к рулю, нажал на сигнал. Ренат, когда Сергей убрал руку, просигналил еще раз. Металлический лист поехал в сторону. В будке я заметил улыбающуюся физиономию Жлоба. На голове – наушники от плеера. Чего это он сам сегодня дежурит? Или остальных послал за дозой?

– Останови, я спрошу, где людей держат, – приказал я.

– Чего спрашивать? – поинтересовался водитель. – Вон в том бункере. Я вчера привозил двух проституток. Они что-то много рыпаться стали, вот Красавчик и отправил их сюда. Пусть за кордоном выделываются. А здесь у нас – порядок.

– Езжай туда.

– А все же Жлоба прихватить не мешает, – сказал Сергей.

– Что нам Жлоб? – разозлился я. – Кто здесь хозяин?

«Девятка» подлетела к бункеру. Я вышел, дернул дверь. Заперта. Нет никого из охраны, что ли? Зачем они изнутри закрылись?

Надавил кнопку электрического звонка. Тот оглушительно загремел – так, что я даже отступил на шаг. Ренат вышел из машины, оперся на крыло. Серега стоял рядом со мной. На плече его болтался автомат.

С минуту все было тихо. Я нажал звонок еще раз. Внутри послышался топот, лязг.

– Испугались, бегут, – усмехнулся Ренат. – Жлоб, наверное, по внутреннему им звякнул.

– В этом бункере телефона нет, а мобилы железобетон не пробивают, – заявил Сергей.

Дверь резко распахнулась. На пороге стоял огромный потный мужик с дико-красными глазами. Побелевшими пальцами он сжимал автомат.

– Эй, Чахлый, ты чего? – спросил Ренат.

Мужик взглянул на нашего водителя с такой ненавистью, что даже мне стало не по себе.

– Тормози, братан, – начал Ренат. Но тут автомат в руке Чахлого дрогнул, и Рената прошила очередь. Водителя отбросило в сторону, на белой рубашке проступили яркие красные пятна.

Сергей толкнул меня в сторону, сорвал с плеча автомат. Чахлый дал очередь поверх наших голов. Мой телохранитель выстрелил в ответ, но не попал. На пороге появился еще не разобравшийся в ситуации крепкий низкорослый парень с автоматом. Глаза его тоже горели огнем.

Сергей срезал его точной очередью. Крепыш опрокинулся назад. А Чахлый тем временем обошел машину и выпустил несколько пуль в голову Сергея. Но это не удовлетворило взбесившегося бандита. С криком «Ты, сука, моего кореша уложил!» он выпустил в тело Сергея весь рожок.

Только когда автомат захлебнулся, Чахлый перевел взгляд на меня. Медленно поднял ствол, нажал спусковой крючок. Выстрела не последовало – бандит слишком увлекся, расстреливая моего телохранителя. Но и у меня оружия не было – застрелить его я не мог, хотя сейчас сделал бы это, не задумываясь.

– Положи автомат, сволочь, – приказал я. – Ты что, не узнал меня?

– Узнал, – прохрипел Чахлый. – Ты – двадцать второй. Тебя мне судьба прислала!

Он рванулся ко мне и ударил прикладом в грудь, сбивая с ног. Наверное, сломал ребро, а то и два. Я не мог вздохнуть. Бандит же, не обращая больше внимания на лежащие трупы, схватил меня за шиворот и поволок по коридору.

От боли я потерял сознание. Очнулся за решеткой. Вокруг толпились люди.

– Эй, что за стрельба была? – спросил худой мужчина с усами, как только увидел, что я открыл глаза.

– Разборка, – коротко ответил я.

– И кто кого?

– Наши проиграли, – преодолевая боль, усмехнулся я. – Три трупа, если тебе это интересно.

Повернув голову, я увидел уставившиеся на меня огромные зеленые глаза. Юля Вавилова стояла чуть поодаль и глядела с жадным любопытством.

– Не бойся, Юля, я тебя выручу, – пообещал я, приподнимаясь на локте. – Вытащу отсюда.

– Выручишь? – отозвалась девушка. – Не знаю… Ты мне кажешься знакомым…

– Я Никита, – попытался улыбнуться я. – Отец пришлет людей, и через час мы будем на свободе. У тебя теперь все будет хорошо…

Что-то белесое рванулось ко мне. Сначала я испугался, но вовремя рассмотрел, что это обычный мужчина без брюк в рваной и грязной рубашке. Когда-то рубашка была белой.

– Никита Евгеньевич! Вы мне три дня сроку дали! – заорал он. – А меня эти изверги за границу на органы продать хотят!

– Понял, – кивнул я. – Выпущу. Я всех вас выпущу. Не бойтесь.

Среди людей прошел какой-то неодобрительный ропот.

– Я Латышев, – представился я. – Сын того самого Латышева… Наши люди захватили вас незаконно. Без приказа. Скоро вы все будете на свободе.

– Сволочь! – закричала какая-то ярко раскрашенная худая девица. – Он провоцирует нас! Издевается!

– Нужны вы мне, – вздохнул я. – Юля, иди поближе… Расскажи мне, как ты здесь оказалась.

Девушка подошла, присела рядом со мной на корточки. И без того слишком короткая юбочка открыла ноги почти полностью.

– Почему ты называешь меня Юлей?

– Как почему? – удивился я. – Ты – Юля. Мы с тобой учились в одной школе. Встречались, когда ты ходила в десятый класс. Забыла меня, что ли?

– Я не Юля, – покачала головой девушка. – С Юлей не может случиться ничего плохого. Она не ходит на панель, не спит с отвратительными мужиками за десятку или за кусок хлеба. Она не ворует у соседей объедки. Она могла бы платить за обучение в университете, не слишком напрягаясь. Я – Оля. Оля могла попасть сюда. Она вечно влипает в разные неприятности. Юля – нет. С ней не может случиться ничего плохого. Так-то, Никита.

Если бы не это «так-то, Никита», я, наверное, поверил бы, что у Юли была сестра, похожая на нее подруга… Но это «так-то» поставило все на свои места. У девушки – раздвоение личности. Под действием наркотиков, или просто от тяжелой жизни. Она дошла до ручки.

– Прости меня, – сказал я, чувствуя, как по щеке течет слеза. – Прости.

– Нет тебе прощенья, – заявила еще одна накрашенная девица в желтом платье.

– Мы тебя убьем, сволочь, – заявил мужчина лет пятидесяти в рваном ватнике. – Как хорошо, что и у вас, бандюков, случаются ошибки! Что ты на своей шкуре почувствовал, каково это – быть на нашем месте!

– Я сейчас в том же положении, что и вы…

– Только попали мы сюда разными путями, – заявил мужчина.

– Но я могу дать вам шанс! Реальный шанс выйти отсюда.

Сухая старушенция выступила вперед.

– Не троньте его, идиоты, – сказала она. – На свободу выйдем, тогда… тогда посмотрим. Видишь, Олька, как моя самогонка подействовала? – обращаясь к Юле, спросила бабка. – Бандюки своих валить начали. Нет, все же полезный продукт, кто бы что ни болтал…

– Вижу, – кивнула та. – Мне жаль Никиту. Я любила его… И сейчас люблю.

– Да ты на шмотки его посмотри, герла! – вновь встряла девица в желтом платье. – Костюм стоит столько, сколько ты за год зарабатываешь. А он тебя на панели бросил, скотина…

– Бросил, – быстро согласился я. В горле опять запершило. – Не на панели, правда… Но о будущем я не думал. Не счел нужным подумать, когда уезжал в Англию.

– С иностранными фифами знакомства водил, пока ты по пять клиентов за ночь обслуживала!

Юля заплакала.

– Не плачь, милая. Все будет по-другому, – попытался утешить ее я. Сам зная, что по-другому, может быть, и будет, но не так, как должно быть. Потому что прошлого из жизни не выкинешь.

– Я Оля, – повторила девушка.

– Что, неясно, что ли? У нее блокировка стоит, – объяснила девица в желтом платье. – У меня тоже такая была. Профессиональный психолог ставил. За то, что я неделю с ним жила и все его капризы выполняла. Наверное, и эту тоже он обработал.

– Обработал, – отозвалась Юля. – Ненавижу его… Всех люблю, а его – ненавижу. Хотя сделал он мне только лучше… Когда на проспекте стоишь – об университете не вспоминаешь. А в университете о проспекте совсем не помнишь. Разве специально кто-то зацепит…

Я поднялся на ноги. То место на груди, в которое Чахлый приложил прикладом, болело, но уже гораздо меньше. Гораздо сильнее болело сердце.

– Эй, Чахлый, иди сюда! – громко позвал я.

Люди шарахнулись от меня в стороны. Только Юля осталась рядом.

– Чахлый! – позвал я еще громче.

– Заснул твой Чахлый, – хихикнула старушка. – Баба Рая дело знает. И баба Рая вас сейчас на волю выведет. Жаль только, что не один этот склад – вся база их охраняется… Вот тут нам ты и пригодишься, паренек. Своих охранников мы самогоночкой нейтрализовали, других нам ты нейтрализовать поможешь.

С этими словами старуха извлекла из сумки проволочку, хитро согнула ее, подошла к замку, который запирал дверь на решетке, и, подхихикивая, принялась ковыряться в нем.

Не прошло и минуты, как солидный стальной замок тихо щелкнул. Старуха откинула дужку и вытащила замок из «ушек» решетчатой двери.

– Дерьмовый замок. От честных людей, – прокомментировала баба Рая. – Кто смелый – на выход. Кто не хочет – может оставаться и отправляться за рубежи нашей родины. На консервы.

Юля всхлипнула:

– Этого, прикованного, отстегнуть можешь?

– Да зачем он тебе? На него отупина целый баллон вылили. Если и очухается, то к завтрашнему утру. А скорее всего, так дебилом и останется, – заметила старушка.

– Отстегните, ему неудобно стоять, – попросил я.

– Была бы проблема, – хихикнула бабка. – Возня с наручниками не заняла у нее и десяти секунд. Мужчина тяжело осел на пол. Похоже, он, и правда, ничего не соображал.

– Вынесем больного? – спросила Юля. – Который в углу лежит?

– Не стоит, – покачал головой я. – Обещаю: все будут невредимы. Если вы боитесь попасть под пули – оставайтесь здесь. Я ручаюсь, что всех выпущу, как только получу возможность контролировать ситуацию.

– Ага, – захохотал мужчина в ватнике. – Только ситуацию контролировать мы тебе пока не дадим. Ты первый пойдешь. А я – за тобой. И не сомневайся – нас ты охране не сдашь. Не удастся.

– Нет у меня таких планов. Ты бы хоть сказал, как зовут тебя.

– Чтобы потом быстрее меня найти? – усмехнулся мужик. – Да зови хоть горшком – только в печку не ставь.

– Ладно, Горшок, – кивнул я. – Так и буду звать.

– Скушай-ка вот это, начальник, – предложила девица в желтом платье. Это таблеточка правдина. Всегда с собой ношу. На всякий случай.

Я проглотил таблетку.

– И как, что собираешься делать? – спросил Горшок, выждав пару минут, пока быстродействующий шипучий правдин впитается в кровь.

– Вывести вас отсюда, – подтвердил я.

– Ну, может быть… – нехотя согласился он. – Хотя некоторые и от правдина блокировку ставят. Дело-то нехитрое. Правдин – это тебе не отупин.

Покинувшие картофелехранилище пленники не слишком спешили двигаться дальше по коридору. Чахлый, может быть, и заснул. Но как знать, сколько еще охранников на базе? Стрелять они будут, не задумываясь.

– Пойду впереди, – предложил я притихшим и нерешительно мнущимся перед входом в узкий коридорчик людям. – Постараюсь, чтобы с вами ничего не случилось. Потому что вы попали сюда и по моей вине.

– Иди, – согласился Горшок, одергивая свой ватник. Он словно бы сам собой стал главарем освободившихся пленников. Я, что довольно-таки закономерно, попал на роль заложника. Хотя взбесившийся Чахлый при малейшей возможности расстрелял бы меня точно так же, как и остальных.

Девятнадцать человек поплелись по узкому коридору. Двое мужчин остались в картофелехранилище. Больше никто не сделал попытки им помочь. Эти люди стали бы лишней обузой.

За одной из дверей в коридорчике овощехранилища был слышен сильный храп. Баба Рая, идущая справа от меня, хихикнула и подмигнула.

– Начальничек наш умаялся. Хоть бы он захлебнулся во сне, жадная безмозглая скотина, – глаза старушки недобро блеснули. – Салом, небось, обожрался, вот самогонка его и не брала.

Неплохо было бы запереть дверь, из-за которой раздавался храп. Но чем ее закроешь? Горшок вдруг отстал от меня, юркнул в комнату. Раздался короткий всхрип, и храп прекратился. Мой конвоир вернулся, сжимая в руке охотничий нож, обагренный кровью.

– Захлебнулся, – оскалился он. – Смотри, Латышев, как бы тебе не захлебнуться. При случае я и тебя завалить не побрезгую.

– Понятно, – кивнул я. – Только проку тебе от этого не будет. Я хочу вам всем помочь. И я знаю, как отсюда выйти.

Двор склада был пустым. Только стояла одинокая «девятка» с открытыми дверями и валялись около нее трупы Рената и Сергея. Крепыш лежал прямо в проходе, загораживая дорогу. Чахлый не потрудился убрать своего товарища, вызвать подмогу, или, напротив, замести следы. Крышу у него сорвало напрочь.

Я вспомнил улыбающуюся физиономию Жлоба в будке на входе. Что же он, не слышал выстрелов? Почему не пришел сюда, не вызвал подкрепление? И что он будет делать, когда двадцать человек, за сохранность которых, как товара, он отвечает перед отцом головой, станут выбираться на улицу? Стрелять, естественно. Только стрелять. И вызывать на помощь ребят, чтобы загнать всех обратно на склад. Меня он, конечно, не тронет…

Было странно, что на базе, обычно кишевшей людьми, сейчас никого нет. Я никак не мог понять, почему. Потом сообразил. На главном стадионе города сейчас идет эйфориновый поп-фестиваль. Халявная раздача эйфорина-д, нового препарата, который рекламируют фармацевтические компании. Громкая музыка, доступные молоденькие девочки – вот все и потянулись на стадион. Остался один Жлоб. Он постарше, отпустил молодняк, а сам слушает рок – от попсы его тошнит, он мне еще в самолете признавался, когда мы летели из Океании.

Неудивительно, что за грохотанием рока в наушниках своего отличного плеера он не услышал выстрелов. Когда мы подъезжали сюда на машине – с трудом верится, что это было час назад – он увидел нас на мониторе с камеры слежения за воротами. Так что Серега и Ренат могли не сигналить наперебой – шум, который они производили, вряд ли произвел на Жлоба какое-то впечатление – ему хватало своего. Впрочем, может быть, ребятам и повезло – если они попали в паузу между шумными композициями.

И сейчас Жлоб ничего не слышит, но когда народ пойдет в ворота, он сразу засечет посторонних людей на мониторе. Потому что службу Жлоб знает. А после того, как он нас заметит, поднимется большой шум.

– Дай глотнуть, – попросил я бабу Раю, кивнув на сумку.

– Еще чего, – нахмурилась баба Рая. – Теперь самогоночка денег стоит. Мы ведь почти на свободе.

– Пол-литра сколько? – спросил я.

– Двадцать. Чекушка – десять.

Я достал из бумажника пятьдесят рублей.

– Сдачи не надо. Давай пол-литра.

Получив бутылку – темно-коричневую, толстую, из-под кетчупа – я отхлебнул из горлышка. Стало немного легче. Впрочем, это ненадолго – скоро станет еще хуже.

Овощехранилище располагалось метрах в трехстах от входа на базу. Высокие металлические ворота были закрыты. Я знал, как их открыть – нажав кнопку в будке, где сидел Жлоб.

– Поднимусь, – объяснил я Горшку. – Охранник, скорее всего, один. Надо открыть ворота.

– Я с тобой, – ответил тот.

– Ладно.

– Твоего согласия никто и не спрашивает, – фыркнул Горшок.

– В меня охранник стрелять не будет. Он ведь не сошел с ума. А в тебя выстрелит.

– Я проконтролирую, чтобы ты не предупредил его. А уж спрятаться за тебя успею. Твоя задача – вырубить его и открыть ворота. Если что не так – сразу получишь перо под ребро.

Прямо на асфальте валялась короткая стальная труба. Я подобрал ее. Горшок взглянул на меня со смесью одобрения и опаски. Потом, поразмыслив, предупредил:

– Вырубишь охранника – бросай трубу, – приказал он. – Нет – я бью тебя ножом. Мне сложности не нужны.

– Брошу, – согласился я.

– На меня с трубой не кинешься?

– Нет, – покачал головой я. – Не бойся – я ведь под воздействием правдина – не вру тебе.

Мы поднялись по металлической лесенке к входу в стоявшую на сваях будку. Я приоткрыл скрипнувшую дверь. Жлоб сидел к нам спиной, лицом к небольшому монитору, на котором отображалась картинка перед воротами. Остальные мониторы были темными. Жлоб покачивался в такт музыке и невнятно что-то напевал. Музыка из наушников была слышна, наверное, даже на улице. Как он не оглохнет?

– Сейчас, – сказал я, отхлебывая из бутылки. – Сейчас…

– Двигай, а то прирежу, – приказал Горшок.

А я впервые задумался – кто он такой, как попал к нам в подвал? По замашкам – такой же бандит, как и мои подчиненные. Может быть, из конкурирующей группировки?

Я шагнул к Жлобу и ударил его трубой по голове. Постарался бить не очень сильно – чтобы не проломить ему череп. Но достаточно сильно, чтобы он отключился хотя бы на несколько минут. После этого, как и обещал Горшку, уронил трубу на пол. Может, и не пырнет меня ножом, хотя гарантий нет никаких…

– Что ты его жалеешь, бьешь еле-еле? – зарычал Горшок, шагнув к упавшему на пол Жлобу и поднимая нож. В это время он повернулся ко мне спиной. Напрасно… Я не помешал ему зарезать Чахлого, застрелившего моих товарищей. Но позволить ему убить Жлоба не собирался. Поэтому резко поднял бутылку с остатками самогона и опустил ее на затылок Горшка. На это раз – изо всей силы. Бутылка – не труба. А противником он был опасным. Если бы с первого раза мне не удалось вырубить его, Горшок бы просто-напросто меня прирезал.

Бутылка разлетелась на куски, во все стороны брызнул самогон, смешанный с кровью. Горшок упал рядом со Жлобом.

Я подошел к столу, нажал на кнопку, открывающую ворота. Раздался металлический скрежет, стальной лист пополз в сторону.

Самые нетерпеливые из пленников бросились на выход. Но не все. Человека четыре выскочили на улицу и скрылись в подворотнях. Остальные чего-то ждали. Или их задержали?

Я покинул будку, не слишком заботясь о том, что будет с Горшком. Убьют – поделом. А Жлоб должен скоро очнуться. Да и подмогу надо будет все-таки вызвать… Одно дело – отпустить людей, другое – оставить одну из отцовских баз без охраны. Это не дело.

Мои товарищи по несчастью толпились у открытых ворот. Девица в желтом платье нашла где-то обрезок трубы – почти такой же, как был у меня, только на него налипла грязь. У некоторых в руках были палки. Моя труба осталась в будке. Я ее подбирать не стал. Надоело таскать что-то в руках…

– Теперь пришла пора посчитаться с тобой, – заявила девица.

– Но ведь я вывел вас отсюда! – опешил я. – Сделал все для того, чтобы вы ушли невредимыми. Хотя мог бы сейчас закрыться в будке, вызвать подмогу. Горшок ваш пал жертвой обстоятельств, охранять меня было некому!

– Ты – враг, – заявил молодой худощавый парень в синей футболке и спортивных брюках. – Ты нас видел… Что случилось с Горшком?

– Тебе не все равно? – спросил я. – Он нейтрализован.

– А сейчас настало время нейтрализовать тебя! – заявила девица в желтом платье, пытаясь ударить меня своим обрезком трубы.

Юля кинулась наперерез ей – защитить меня. Труба попала девушке по уху, повредила руку и лицо. Я хотел что-то сказать, но меня ударили по затылку, потом по спине, и опять по голове… Краем глаза я успел заметить и узнать предпринимателя Гапликова, сжимающего в руке сучковатую палку. Не иначе, он хотел отомстить мне за свои долги. Откуда-то издалека пришел крик Юли:

– Я люблю тебя, Никита! И всегда любила!

Я хотел ответить то же самое. Но не мог. Сознание проваливалось в черноту, мысли воспаряли над болью, которую испытывало тело. Я, несомненно, любил Юлю. Любил Инну, что осталась на острове в Тихом океане. Я любил их всех: бабку самогонщицу, справедливую и жестокую девицу, что решила расправиться со мной, парня, который почти ничего в жизни не видел. Даже запутавшегося подловатого Гапликова. Но Юлю – больше других. Вовсе не как девушку. В такие минуты, когда смерть рядом – совсем не до этого. Я любил ее, как человека, который мне дорог. А это, наверное, вмещает в себя все…

И я понимал, как далеко я забрел в своих желаниях. Какими глупостями и мерзостями занимался…

Пусть меня пичкали наркотиками и обрабатывали психологически. Пусть весь уклад жизни в стране подталкивал к такому поведению. Надо было бороться или умереть. «Делай, что должно, и будь, что будет»… Я не следовал этому вечному девизу… Я оказался слаб.

Мне захотелось почувствовать себя бесправным. На собственном опыте ощутить, каково это – быть винтиком в механизме. И тем самым, может быть, искупить свою вину. Перед Юлей. Перед людьми. И, главное, перед самим собой.

Еще один удар – и сознание растворилось в вечереющем розовом небе, впиталось в горькую сухую пыль дороги. Его подхватил и унес ветер. Я снова был свободен. Но я не был счастлив.

Перечень отечественных и импортных психоделических препаратов (импортируемые помечены значком копирайта ©), разрешенных к применению полноправными гражданами в лечебных и профилактических целях.

Эйфориак © – обеспечивает устойчивое хорошее настроение. Вызывает стойкую зависимость.

Экстазин – не путать с древним наркотиком «экстази» – дает возможность получать удовольствие от любого, самого неприятного труда. Рекомендован для применения во всех крупных компаниях персоналу вплоть до менеджеров среднего звена. При применении высококвалифицированными специалистами возможен нежелательный эффект – отличный программист может половину дня протирать спиртом клавиатуру или полировать монитор, руководитель – перепечатывать собственный доклад на компьютере или даже переписывать его от руки, инженер – завинчивать гайки на конвейере. Случаи привыкания отмечены, но официальной медициной считаются практически безвредными.

Кайфин – обладает теми же свойствами, что и эйфориак, но стоит дешевле, производится по более простой технологии и зачастую вызывает приступы немотивированного веселья и неудержимого дурашливого смеха.

Неболин – снижает болевой порог, реакцию на боль. В обычном случае зависимости не вызывает. Повсеместно рекомендован как дежурное обезболивающее для любых случаев.

Вселюб – повышает любовь к ближнему, стремление помочь ему, вплоть до самых крайних проявлений отзывчивости. Как правило, применяется проститутками для снятия омерзения по отношению к клиентам. Зависимости не вызывает.

Пофигин – вызывает равнодушие к каким бы то ни было эмпатическим проявлениям, а равно подавляет боязнь за свою судьбу. Вызывает зависимость примерно в тридцати процентах случаев.

Гомодин – в просторечии голубин – способен временно изменить сексуальную ориентацию человека. Привыкания не вызывает, однако, отмечены случаи необратимого действия. Применяется, как правило, работниками сферы сексуальных услуг.

Аболин – то же действие, что и у неболина, но до полной потери болевых и тактильных ощущений. Случаев привыкания не отмечено.

Озверин © – вызывает немотивированную жестокость. Разрешен как лечебное средство, но применяется, как правило, совместно с экстазином в бандитских группировках для «обработки» ее членов. Случаи привыкания редки.

Равнодокс – проявляет флегматические черты характера человека, позволяет ему спокойнее относится к неудачам и негативным жизненным проявлениям. Часто вызывает зависимость.

Незлобин © – мягкий вариант равнодокса.

Афротонус – повышает сексуальное влечение. По большому счету, принявшему афротонус важно только, чтобы партнер обладал признаками принадлежности к противоположному (интересующему субъекта) полу. Внешность и личные качества для сексуального контакта перестают иметь значение. Очень популярный препарат. Привыкание возможно только на эмоциональном уровне.

Отупин – разрешенное средство самозащиты. Продается в виде аэрозоля. На несколько минут отупин вводит подвергшегося воздействию в ступор, лишая его возможности трезво мыслить и предпринимать какие-либо осмысленные действия. Некоторые дегенеративные личности (преимущественно из так называемой «интеллектуальной элиты») применяют отупин для собственных нужд. Привыкания не вызывает, но известны случаи необратимого действия.

Прелокс © – выпускается в форме духов или дезодорантов. Воздействуя на рецепторы людей, воплощает в жизнь принцип «некрасивых женщин (и мужчин) не бывает». Естественно, действует и на тех, кто обрызгался прелоксом, и на тех, кто вступает с ними в контакт. Концентрация прелокса в городском воздухе стабильно высокая. Действие нейтрализуют только омерзин и отрезвин. Однако эффекта афротонуса прелокс не дает. Стирая только некоторые неприятные черты окружающих, любви к ним прелокс не вызывает.

Омерзин © – снимает действие большинства психоделических препаратов. Возвращает сознание практически к нормальному уровню. Побочное явление – появление глубокого пессимизма. В некоторых случаях наблюдается беспричинная, до истерики, грусть. Случаи привыкания редки.

Отрезвин © – снимает действие некоторых психоделических препаратов. Проясняет сознание. Эффект ненадежен. Привыкания не вызывает.

Гордин – повышает уверенность человека в себе. Большая доза принятого препарата может доставить человеку большое удовольствие от осознания собственной значимости и ничтожности других. В некоторых случаях вызывает привыкание.

Героин-2 – не путать с древним героином – в отличие от классического наркотика действует совершенно по другому принципу и дает другой результат. Человек, принявший героин, чувствует себя героем. Попутно появляется полное пренебрежение к окружающим. Для потребителей героина-2 мир – лишь сцена, а остальные люди – статисты. Вызывает привыкание в большинстве случаев.

Правдин – побуждает говорить правду, и только правду. Действие правдина, впрочем, легко блокируется некоторыми другими препаратами – если подвергшийся воздействию имеет возможность их принять.