Текст книги "Выше времени"

Автор книги: Евгений Гаркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Я взял со стола папку с информацией по проекту «Д». Смоляков, руководитель одной из двух моих бригад, докладывал, что отец дал отмашку, и проект набирает обороты. Просил помощи второй бригады, но там ребята сейчас трусили наркоманов и левых поставщиков кайфина. Весь Железнодорожный район от рук отбился, надо было срочно что-то предпринимать…

О проекте «Д» я вообще ничего не знал. Разрабатывал его отец, он же инструктировал Смолякова. А теперь проект, вместе с бригадой, которая за него отвечала, перешел ко мне. Прямо скажем, папенька мог бы ограничиться и передачей мне одной бригады, оставив в своем непосредственном подчинении остальные пять. Но он с детства натаскивал меня по полной программе. И сейчас решил, что на роль рядового командира сына ставить незачем. Нужно сразу учить его координировать действия, перераспределять силы. Вот я и попробую что-то перераспределить.

Папка, в которой должны были храниться документы по проекту «Д», оказалась пустой. Я хмыкнул. Гапликов, сволочь, успел напакостить? Нет, никогда он на это не пойдет, жизнь ему дорога, и умереть он хочет без мучений. Да и папка у меня в кабинете лежала, секретарь после своего увольнения сюда зайти не мог. Может быть, он как раз бумаги готовил? Была у Миши мерзкая привычка мои документы у себя в столе держать, вразнобой. Он-то знал, какой документ откуда. А без него найти что-то в столе дело почти безнадежное.

Что ж, я еще не успел стать гордым. Вышел в приемную, залез к Мише в стол. Бумаг – полные ящики. Натаскал из архива, у меня из кабинета. Все, наверное, с лучшими побуждениями. А может, и шпионил. Нет, напрасно отец доверял этому мерзавцу, совсем напрасно…

Я принялся перекладывать бумаги. Квитки, счета, листочки с заметками… Второй ящик был интереснее первого. Документы с печатями, и прямо сверху – маленький листочек на гербовой бумаге. Надпись в правом углу: для Никиты Евгеньевича. Интересно, а почему я этого листка не видел?

На листке было написано:

незлобин – 0,2

пофигин – 0,1

озверин – 0,05

гордин – 0,1

отупин – 0,05

омерзин – 0,1

экстезин – 0,3

героин-2–0,2

Ничего себе, коктейльчик! И что же, этот мерзавец собирался меня травить такой гремучей смесью стимуляторов и успокоителей, психотропных ускорителей и тормозителей? Ну и ну…

Рука сама потянулась к чистому листу бумаги. Я почувствовал позыв переписать рецепт. Зачем? Да вот захотелось, хотя сейчас в этом не было никакой нужды. Оригинал у меня, и никто его не заберет…

Для того чтобы составить подобное зелье из общедоступных препаратов, нужен настоящий специалист. Причем желательно, чтобы у этого специалиста были анализы крови того, для кого готовится состав, чтобы он знал его темперамент и эмоциональные склонности. Стало быть, кто-то опять шпионил за мной. Как тогда, на острове…

Под листком стояла подпись:

Доктор Всеволод Игоревич Дягтерев. И номер телефона.

Стало быть, Дягтерев в курсе? Снять ребят, приволочь доктора сюда, выпытать всю подноготную… С другой стороны, он выполнял чей-то заказ. И по-настоящему мне нужно знать только имя заказчика. А исполнители лишь делали свою работу.

Настроение менялось очень быстро. Я поднялся, полез в шкаф, где Миша хранил припасы для чая. Здесь нашел банку молотого кофе, банку растворимого, сахарницу, коробку с крупнолистовым чаем, пачку мелкопорубленных чайных листьев. И аптечку.

Я выхватил ящик с крестом, открыл его. Обычный набор. Бинт, йод, валидол, аспирин, отрезвин, неболин. И все перечисленные в рецепте препараты. Да что там препараты: несколько заготовленных впрок пакетиков с мелкими кусочками таблеток, приготовленных по рецептуре. Эта сволочь давно кормила меня смесью Дягтерева!

Я рванулся к телефону: вызвать охрану, доставить сюда Гапликова и Дягтерева. Потом опустил трубку, вернулся к аптечке, проглотил две таблетки отрезвина и одну – омерзина. Нужно снять побочные действия чудо-смеси. И действовать только после этого.

Минут через пятнадцать стало по настоящему мерзко. Сознание прояснилось, я вспомнил оставленную на острове Инну, то, как отец вводил меня в курс наших дел, а я только глумливо хихикал, узнавая о количестве публичных домов в разных районах города и предоставляемых ими услугах. А еще – о точках по распространению нелегальных наркотиков, о тайных клиниках и игровых притонах, о бригаде по выколачиванию долгов и методах ее работы… Хорошо еще, что ни разу не удосужился посетить какое-нибудь злачное место. Препараты, которыми меня пичкали, не способствовали повышению сексуального влечения и порочных желаний. Напротив, они подавляли все чувства и желания. Отцу нужен был послушный и работящий сын без посторонних мыслей в голове.

Последняя мысль пришла словно бы сама собой. Отцу? Конечно, а кому, кроме него? Кто посмел бы травить хитрыми наркотическими смесями сына босса?

Я снял телефонную трубку. Набрал номер Дягтерева.

– Всеволод Игоревич?

– Слушаю вас, – ответил уставший прокуренный голос.

– Латышев беспокоит.

– Извините, не узнал, Евгений Васильевич.

– Нет, это Никита Евгеньевич. Сын.

– Очень рад, – расслабился на другом конце провода доктор. – Вас что-то беспокоит? Мне подъехать?

– Нет, хотел поблагодарить вас за состав. Действует отлично.

– Спасибо. Рад, что вам нравится.

Голос эскулапа не дрогнул. Похоже, он не считает, что сделал что-то плохое. Напротив, воспринимает похвалу как должное.

– Не могли бы вы…

– Устранить некоторые побочные эффекты? – тут же спросил Дягтерев. – Это возможно…

– Нет, напомнить, сколько я принимаю этот препарат.

– Ваш отец заказал его месяц назад, кажется. Но не беспокойтесь – привыкания он не вызовет, дозы препаратов, скорее, гомеопатические. И действие их обратимо.

– Если я захочу вернуться в исходное состояние – что мне принять?

– Можно таблеточку омерзина. Хорошо прочистит мозги, отбросит в сторону все посторонние мысли. А еще лучше – не принимать смесь в течение двух-трех дней. Но она практически безвредна. Разве что повышает вашу работоспособность. И немного снижает сексуальный тонус – исключительно в интересах дела. Если вы устали работать, хотите отдохнуть – нужно пока воздержаться от приема препаратов.

– Спасибо. Счет за консультацию пришлите на адрес конторы.

– О чем вы, какой счет? – мелко захихикал Дягтерев. – Я вашему отцу по гроб жизни обязан!

– Отлично, – невпопад заметил я и повесил трубку.

Вот так-то. Отец все спланировал заранее. Накормил меня таблетками, которые заставляли относиться к старухам и больным с брезгливостью, к врагам – с ненавистью, никого не любить и никого не жалеть. Не верить, не бояться и не просить. Еще немного – и я бы перестал быть человеком.

Интересно, отец понимал, что делает? Или сам был под воздействием подобной смеси? Ведь пытался он как можно дольше ограждать меня от всей этой мерзости. Отправил в Европу, выучил там… Ездил я в круизы, не делал ничего полезного для семьи. Но видно, старый волк понял, что недолго ему осталось. И решил натаскать своего волчонка. Сделать его таким же зубастым, уверенным в себе, безжалостным. С тем, чтобы хоть внуки его стали приличными людьми. Только станут ли даже правнуки наши нормальными, если ситуация в стране не измениться? А пока изменений в лучшую сторону не заметно. И люди все злее, все агрессивнее… И еще эта химия…

Нет, я правильно сделал, что оставил Инну на острове. Ничего хорошего в стране ее не ждало. И в том случае, если она дочь конкурента отца. И в том, если просто на него работает. Какой бы она ни была, девушка доставила мне немало приятных минут. Может быть, я даже вернусь к ней. Тогда, когда закончу все свои дела здесь…

Омерзин работал на полную катушку. Мне было гадко, противно и муторно. Стало жаль всех. Отца, Гапликова, Злодюшкина, что просил отсрочить выплату ничтожного, в общем-то, долга. Его приятеля, порубленного на куски, что меня, кажется, во время рассказа Гапликова даже позабавило. Просто дрожь пробирает…

Вспомнил я и Юлю Вавилову, которую бросил перед отъездом за границу по какому-то пустяковому поводу. Просто так это произошло или я находился под действием какого-то героина-2? Не вспомнить. Помню только, что девушка была мне небезразлична – и все, как ножом отрезало.

Интересно, она живет там же? Чем сейчас занимается?

Я вызвал начальника охраны и приказал:

– Машину. Не очень приметную. Пару человек охраны. Поедем, прокатимся.

Очнулся Злодюшкин все в той же подворотне. Пиджака не было, брюк – тоже. Туфли, естественно, тоже сняли. Только хорошую хлопковую рубашку грабители оставили. И носки с трусами снимать побрезговали. Видно, рубашку оставили из-за того, что из белой она превратилась в сильно грязную. Правда, все больше на сорочке была пыль и грязь – крови совсем немного. А грязь отстирается.

Нос болел, голова – умеренно. Подруга все-таки удержала грабителя от того, чтобы ударить жертву прутом по голове. К чему бы такие нежности? Не к добру, это ясно. Значит, скоро будут бить сильнее и больнее.

Паша встал, пошатываясь и держась за скользкую грязную стену. Из разбитого носа опять полилась кровь. Но нос – это ничего. Череп цел – уже очень хорошо. Бандиты, однако, совсем обнаглели. Среди бела дня останавливать приличного человека… Как чувствуют, что у него «крыши» в данный момент нет. Наверное, по выражению лица ориентируются?

Теперь бы только ментам не попасться. Те и последнее вытрясут. А повод какой хороший – босой и голый человек идет по улице… И менты – они отсутствие крыши определяют еще четче, чем бандиты. У них специализация такая.

На улице темнело. Гапликов брел по проспекту, раздумывая, снять носки или оставаться в них. И так, и так было не слишком хорошо. Подонки! Пусть забрали брюки, пусть нет дорогого пиджака – но как же плохо ходить без туфель!

Людей на проспекте совсем не было. Словно город вымер. С одной стороны – хорошо. Никто не видит, никто не пнет и не потащит в ментовку. С другой – странно и, опять же, не к добру.

Из-за угла раздалось цоканье каблучков. Неужели опять эта стерва возвращается?

Нет, из-за угла вынырнула девушка в мини-юбке, на высоких каблуках. Волосы растрепанные, краска на глазах размазана. Проститутка. Чего только в порядок себя не привела?

– Эй, подруга, не приютишь меня? В долгу не останусь, – пообещал Гапликов. – Не смотри, что меня обокрали.

– Меня саму обокрали, – всхлипнула девушка, – Эх ты, мой жалкий!

Баба Рая сидела на кожаном сидении большого автомобиля, невольно прислушиваясь к разговору парней, темноволосого, симпатичного, сидевшего рядом с ней, и бритого наголо, который вполоборота развалился на переднем сидении. Бандиты явно замыслили что-то нехорошее, но пока беседовали между собой и не обращали на старушку никакого внимания.

– А Бобика в ментовку вчера взяли, – сообщил один из них, темноволосый. – Идет он по проспекту, дурила, гайку не надел, цепуру дома оставил, а в кармане знаешь что?

– Волына, – предположил бритый.

– Нет, – захохотал темноволосый. – Еще попытка!

– Кинжал, – сделал следующее предположение не отягченный интеллектом бандит.

– Нет!

– А что же?

– Паспорт, – давясь хохотом, сообщил темноволосый.

– Что?!

Бритый начал хлопать себя широкими лапищами по толстым ляжкам и дико хохотать.

– Ну! Видно, большую дозу экстезина принял, совсем ошизел. Его менты хватают, а этот дятел им паспорт показывает! Те, понятное дело, сразу в оборот его взяли. Он кричит: я честный гражданин! У меня паспорт есть! С пропиской! Менты паспорт порвали в мелкие клочья, и объясняют ему: не гражданин ты, а говно! Бомж! Мы тебе сами прописку устроим, у нас в отделении, а потом браткам на органы продадим. У них сейчас кампания такая идет как раз!

Бритый подавился хохотом.

– Ну, Бобик на понты сел, кричит: да я сам браток, из этой же группировки, – продолжал рассказ довольный темноволосый. – Ему менты говорят: как бы за базар ответить не пришлось, волчок позорный. Ты ври, да не завирайся. Где волына? Где цепура? Где гайки твои? Понтовщик ты дешевый, а не браток! А нас на понт не возьмешь. И чувствует Бобик, что попал он.

– И дальше что? – всхрюкнул бритый.

– Дальше привезли его в подвал, отметелили по первое число. Потом один сержант, которому Бобик штуку пообещал, позвонил-таки папику нашему. Самсон съездил, выручил Бобика. Отрабатывать ему теперь не один месяц придется…

– Да уж, себя держать надо, – заметил бритый, поглаживая тяжелую золотую цепь.

– Вот-вот! – поддержал его темноволосый. – Хорошо еще, Самсон добрый. Мог бы и бросить его в ментовке. А там бы его за неделю убили.

Баба Рая, приложившись к бутылочке самогона, тонко хихикнула. Оба «братка» уставились на нее.

– Что пьешь, старая? – спросил бритый.

– Напиток настоящих мужчин, – провозгласила свой любимый слоган баба Рая. – Хотите дернуть?

– Мы хотим. Только, смотри, старая – если гадость какая, на куски тебя порежем, – деловито пообещал темноволосый.

– Пейте, пейте, – ласково предложила баба Рая, протягивая парням «непродажную» чекушку, самогон в которой был самого лучшего качества, двойной очистки. Для себя гнала…

Оля возвращалась из дешевого номера со смешанными чувствами. С одной стороны, все было нормально, она помогла ветерану забыть о его тяжкой доле. Ей не было противно или мерзко, что при ее работе, в общем-то, редкость. Но девушка корила себя за то, что не взяла с ветерана денег. Принципиально, хотя тот и предлагал. Включилась какая-то блокировка в сознании.

– Что я тебе, шлюха? – гневно спросила она у хромоногого мужичка.

– Ну, я думал, да, – раздумчиво произнес тот.

– А вот и нет.

– Что же, по любви? – изумился мужик.

– Нет, из чувства долга, – ляпнула Оля и захлопнула дверь, оставив изнемогающего ветерана на скособоченной кровати.

Потом подумала – зачем было вообще выходить на работу, если ни копейки не получила? Хорошо еще, что за гостиничный номер платил ветеран…

На проспекте встретила еще одного мужика. И этот выглядел так сексуально, что сразу потеплело на душе… Был он в рубашке и носках. Совсем без брюк. Молодой и даже симпатичный. Не иначе, не вовремя вернувшийся муж застукал у любовницы.

– Бу-бу-бу, гу-бу-бу, – пробормотал мужик, давясь кровью. Кровь сочилась у него и из носа. – Бу-бу, обокрали…

– Меня саму обокрали, – заявила Оля, только сейчас ясно сообразив, что, по сути, она просто так потеряла трудом и потом заработанную сотню. – Эх ты, мой жалкий… Кто ж тебя?

– Грабители, – почти внятно произнес мужик.

– Звать тебя как?

– Гапликов, – ответил избитый мужик без штанов.

– Какой ты официальный, – нахмурилась Оля. – По фамилии сразу… Юрист, что ли?

– Не, предприниматель, – ответил Гапликов. – А зовут меня Пашей. У меня денег много, между прочим. Помоги мне, девушка. Я в долгу не останусь.

– Э, все вы так говорите, – вздохнула Оля. – Потом сережки пластмассовые за сорок рублей подарите, а то и просто сбежите… Еще и стянуть что-то норовите.

– Мне бы туфли. И штаны, – продолжал гнуть свое Гапликов. – Я тебя на экскурсию по Золотому кольцу России возьму. Не пожалеешь.

– Ты мне лучше настоящее золотое кольцо подари. Надежнее, – ответила Оля.

– А я тебя хочу, – проблеял мужик, что было уже совсем смешно.

– С этим проблем не будет, если заплатишь. Побрели, что ли, ко мне на хату? Или у тебя флэт есть?

– Есть, но туда нельзя. Там бандиты ждут. Могут ждать.

Вселюбин еще бурлил у Оли в крови, поэтому она неизвестно зачем потащила Гапликова к себе в однокомнатную квартирку. Мужских брюк у нее не было, туфлей – тоже, покупать их она не собиралась, да и не на что было. Но Гапликов боялся остаться один и вцепился в девушку мертвой хваткой. Что оставалось делать?

Не прошли молодые люди и двадцати шагов, как сзади взвизгнули тормоза.

– Оба! Наши клиенты, – раздался глумливый голос.

– Менты, – ахнула Оля.

– Менты, – эхом отозвался Гапликов.

Обернулись. Возле черного «Кадиллака» стоял крепкий парень в штатском.

– Это не менты, – обрадовано улыбнулся Гапликов. – Это правильные ребята. Хлопцы, все нормально! Меня бригада самого Латышева крышует!

– Да ты что? – усмехнулся парень. – Не свисти. Чтобы наши предприниматели со шлюхами без штанов по центральной улице ползали? Не бывает такого. А если бывает – значит, такой клиент нам не нужен! Ладно, полезайте в машину, потом разберемся.

Вторая дверь «Кадиллака» открылась, и другой накачанный парень под локоток вывел из нее старушку почтенного возраста и вполне приличного вида. В руках старушка держала вместительную сумку – не иначе, с «черной кассой» группировки.

«Крестная мать», – мелькнула в голове Оли быстрая мысль.– «Надо у нее попросить, чтобы не трогали. У этих бандитов, конечно, не так, как у ментов – бывает, что и пронесет. Но могут и в гарем продать, и в публичном доме заставить работать. А это – не вольные хлеба…»

– Бабушка, отпусти нас, мы ничего плохого не замышляли! – закричала девушка, порываясь встать на колени. – Век тебя помнить будем!

– Совсем одурела, – хмыкнул парень, распахнул крышку багажника «Кадиллака» и, перехватив старушку поудобнее, засунул ее туда. – Меньше эйфорина жри, киска! Сама, что ли, в багажник хочешь?

– Не знаю, – пожала плечами Оля.

– Тогда полезай в машину. И бить мы тебя не будем.

На неприметной «девятке» цвета «папирус» с инжекторным двигателем мы заехали во двор того дома, где когда-то жила Юля Вавилова. Впрочем, почему жила? Она должна жить здесь и сейчас – ребята «пробили» адрес по нашей базе данных. В прошедшем времени можно говорить обо мне. Мы жили по соседству, когда я ходил в детский садик, в начальную школу. Потом переехали в пятикомнатную квартиру на Новопромышленной улице, потом отец построил особняк… И себе, и мне – на будущее. Но я в том особняке появляться не люблю. Мрачноватое место…

Полусгнившие деревянные сараи для угля по-прежнему торчали посреди двора. Несколько старых разлапистых тополей шелестели листьями на ветру. Во дворе сидел пожилой мужчина в ветхом пиджаке и измятых брюках. На ногах его были домашние тапочки без задников.

Когда-то таких мужиков было больше. Они забивали во дворе «козла», курили дешевые папиросы, судачили о жизни. Впрочем, судачили больше бабки. Мужики были степенны и предпочитали пустому трепу азартные игры. Сейчас стариков все меньше. Не каждый выдержит современную жизнь.

– Оставайтесь, – приказал я водителю и доверенному охраннику Сереже.

– Не положено, – буркнул Сергей.

– Да что там не положено? Я вырос здесь…

Распахнув дверцу, вышел во двор. Дед на лавочке вперился в меня острым взглядом. Сразу видно – этому палец в рот не клади. И под облаву не попадет, и с хулиганами договорится. Да и к пенсии подрабатывает что-то. Иначе был бы похудее, глаза блестели бы голодным блеском, да и лохмотья оказались бы грязнее…

– Здравствуйте, – приветствовал я его. – Юля Вавилова здесь живет?

Старик тонко хихикнул.

– О, к Юльке клиенты уже на дом приезжают! На крутых тачках, – прокомментировал он. – Дела в гору пошли. Нету ее дома.

– Какие клиенты? – напрягся я.

– Какие? – осклабился дед. – Она же проститутка. Днем – в институт, вечером – на проспект. Такая молодая, а уже проститутка… То ли дело, баба Валя из третьего подъезда, которой пятьдесят на днях исполнилось… Хорошо, Юлька хоть домой клиентов редко приводит, стыд имеет. У нее спокойно. А еще две шалавы, Оксанка и Катька из второго подъезда, вообще житья не дают… Что ни вечер, то у них гай-гуй идет.

– Прямо проститутка? – нахмурившись, спросил я. – Или просто гуляет?

– Да как тут гулять? Некогда гулять. Она девушка серьезная. Профессионалка. Ей жить на что-то надо. Девчонка одна обитает, мужа нет, любовника тоже, родители умерли давно. Кому она нужна? Где она еще заработает? Я так считаю, дело нужное… Институт закончит – может, в учителки пойдет. Или во врачихи. Не знаю, на кого она там учится…

Обойдя словоохотливого старика, я вошел в подъезд. Вот и дверь в квартиру Вавиловых… Давно я здесь не был. Дверь осталась такой же, какой была десять лет назад. Хлипкой, со старым замком, не единожды выбитым… Я разбежался, ударил в дверь плечом. Она распахнулась на удивление легко.

В квартире – почти ничего. Ни телевизора, ни холодильника, ни стиральной машины. Шкаф со старыми платьями, кровать с ветхим покрывалом. Розовый пластмассовый тазик на стене. Несколько книжек на простой деревянной полке. Старый альбом с фотографиями.

Снял его с полки, открыл. Вот еще школьные снимки. Вот и я. В четвертом классе. А вот, видно, последний снимок Юли. Большеротая девушка с удивленно-уставшим выражением лица, худыми коленками, небрежно уложенными волосами. Кто фотографировал? Друг, родственник? Кому она, на самом деле, нужна?

Разглядывая фотографию, я понял, что Юля мне совершенно безразлична, как девушка. Много у меня их было, гораздо лучшее нее. Но она совсем небезразлична мне, как человек. Как кусочек моей давней молодости. Беспечной, наивной и чистой. В горле словно застрял комок.

Сзади послышалось шарканье. В квартиру вошел дед, сидевший прежде на лавочке во дворе.

– Должна она тебе, что ли? – спросил он. – Дверь-то зачем выбивать? Нет в квартире ничего и никого, я бы тебе сказал…

– Дверь починят, – ответил я.

– Зачем? – удивился дед. – Все равно выбить каждый может. А домой она придет – на щеколду закроется. Щеколда понадежнее, чем замок.

– Увидит кто-то, что дверь открыта, зайдет, нагадит. Или костер на полу разведут. Ты что, алкашей наших не знаешь, или пацанов?

– Да, все может быть, – согласился дед.

– Не знаешь, где ее сейчас найти можно будет? – спросил я.

– А что ты мне за это дашь? – хитро прищурился старик.

– Что ты хочешь?

– Денег, – просто ответил ушлый сосед.

Я достал из внутреннего кармана бумажник, вынул из него три сотни. Большие это сейчас деньги или не очень? Я пока еще плохо ориентировался в рублях и местных ценах. Пообедать за три сотни, по-моему, можно…

Старик дрожащими руками схватил розовые бумажки.

– Не знаю, что она там набедокурила, – задыхающимся шепотом сообщил он. – А только сегодня ее с каким-то голым мужиком в черную машину затолкали и увезли куда-то. Там еще бабка в багажнике была.

– Что ты мелешь? – спросил я, борясь с головной болью. – Какая бабка в багажнике?

– Старуху в багажник засунули, их с мужиком – внутрь машины, и повезли. Наверное, не одному тебе задолжала.

– Прямо из квартиры взяли? – уточнил я.

– Нет, на проспекте. Я же говорил тебе – она дома редко работает.

– А голый мужик откуда взялся?

– Э, история отдельная, – протянул дед. – Я вышел за макаронами, и прогуляться. Смотрю – Юлька с мужиком болтает. А мужик голый почти. В рубахе, без штанов. Взгляд обалдевший. Наверное, эйфорина пережрал. Или паленое какое средство проглотил. Потом сговорились они, пошли куда-то. Тут их и повязали.

– Что за дичь, – вздохнул я. – Получше ничего придумать не мог?

– Правда! Правда! – истово воскликнул старичок. – Век воли не видать! Остановился черный членовоз, вышли двое крутых, бабку в багажник запихали, а этих внутрь посадили.

– Что значит членовоз? – изумился я. – Члены возит?

– Ну да… Членов… Правительственный автомобиль так раньше назывался. Этот – очень напоминает.

– «Линкольн», наверное?

– Я в буржуйских машинах не разбираюсь. На ЗИЛ правительственный похож.

– А бабка откуда взялась?

– Бабку они с собой привезли.

– Так что они ее, из багажника погулять выпускали?

– Нет. Она раньше в машине сидела, да, видно, не понравилась чем-то этим крутым… Воняло от нее, может быть. Вот они ее и засунули в багажник.

Я вынул из кармана еще три сотни.

– Хватит дверь починить? Наймешь человека?

Дед довольно всхрюкнул:

– Да за такие деньги я ее самолично починю. И замок новый поставлю.

– Поставь, – согласился я. – Смотри, не обмани. Проверю обязательно.

– Исполню в лучшем виде, – пообещал старик.

Вернувшись к ребятам, я спросил:

– У кого в городе есть черный «линкольн»? Кто мог хватать людей на улице? Мы вроде бы этот район контролируем?

– Мы, конечно, – отозвался Сергей. – И никто здесь никого хватать не может. Это крутой наезд на нашего папика… На Евгения Васильевича, я хотел сказать… Да, Ренат?

– Пиплов вчера люди Рашида собирали, по какому-то секретному проекту, – сообщил водитель.

«Тот самый проект «Д», по которому у меня не оказалось ни одного документа», – подумал я.

– Который подручным у Ахейца, – продолжил Ренат. – Ахейца отец твой в Германию отправил, а операциями сейчас Рашид руководит. Жлоб у него правая рука. Только у его ребят «линкольна» нет.

– А что есть?

– «Кадиллак» есть.

– «Кадиллак», «линкольн» – какая разница? На базу их поехали, быстро…

– Надо бы Рашиду прозвонить – я его ребят не всех знаю, – осторожно заметил Сергей.

– Гони! – приказал я. – И звонить никому не смей. Рашид твой на понты сядет, перебьет всех, кого схватили вчера, чтобы лишнего не сболтнули. Что я, не знаю ваших повадок?

Я уже начинал догадываться, зачем подручные отца крали людей. И почему у меня в папке не оказалось документов.

– А какие у нас повадки? – обиделся Сергей. – Мы по понятиям живем.

– Пушку мне дай, – приказал я.

– Зачем? – изумился Сергей. – У меня автомат, у Рената волына. Вам вроде бы и ни к чему…

– Ладно.

И правда, неужели я стрелять буду в людей своего отца? Главное, за что? За то, что они выполняли наши приказы?

«Кадиллак» въехал за гофрированный алюминиевый забор и остановился перед небольшой дверью мрачного бетонного пакгауза.

– Принимай добычу, Чахлый! – прокричал водитель.

Олю и Гапликова вытащили из машины. Появление из багажника бабы Раи с ее большой пластиковой сумкой было встречено хохотом охранников.

– Еще сколько осталось? – спросил бритоголовый громила.

– Тебе лучше знать, – хохотнул здоровенный детина с дубинкой на боку и автоматом в руке – не иначе, тот самый Чахлый. – Вы под днищем никого не привязали?

– Нет, у них в поводу один бежал, да потерялся, – поддержал босса низкорослый крепыш.

– Хватит хохмить, – нахмурился бритоголовый. – Сколько у вас на складе?

– Двадцать один вместе с этими, – ответил охранник. – Очко. Заказ выполнили. Двух для страховки полагается, а не одного… Так что еще кого-то привезти надо.

– Сейчас, – буркнул бритоголовый. – Поедем мы тебе еще одного искать. Этих берегите.

Чахлый и его подручный провели пленников через короткий коридор с несколькими обитыми ДВП дверьми в большой зал с бетонным полом и несколькими лампочками под высоким потолком. Не иначе, прежде здесь было картофелехранилище. Сейчас прямо на голом полу и на нескольких брошенных, как попало, деревянных досках сидели, стояли и лежали люди.

Один мужчина был прикован к решетке с помощью наручников. Другой, в углу, не подавал признаков жизни. Голова его была окровавлена.

– Сидеть, не рыпаться. Будете верещать – накажем, – объяснил Чахлый.

– Меня Латышев крышует, – попробовал затянуть старую песню Гапликов. – Мне его сын дал три дня, пока я долг не заплачу.

– И сколько должен? – равнодушно спросил Чахлый.

– Десять тысяч долларов, – ответил правдивый Гапликов.

– О такой сумме и говорить не стоит. Другим наука будет. Да и не отдашь ты…

– Отдам! Отпустите! – закричал Паша.

– У тебя даже штанов нет, – мрачно заявил крепыш-охранник. – А выручить за тебя много нужно будет. Почки у тебя как, не болят?

– Нет, – опешил от такой заботы Гапликов.

– Ну вот – каждая почка – пятнадцать тысяч. Селезенка там, сердце, может, пригодится. Костный мозг. Ты дороже стоишь, чем жалкие десять тысяч, парень! Помни об этом! Держи себя.

По подвалу прошла волна нездорового ажиотажа. Заявление охранника вряд ли хорошо повлияло на настроение заключенных.

– Меньше болтай, – посоветовал товарищу Чахлый. – Не пугай их раньше времени.

– Что у нас, отупин закончился? – спросил крепыш.

– Тоже верно, – кивнул Чахлый. – Отдыхайте, граждане доноры.

Оля выслушивала откровения охранников с замирающим сердцем. Публичный дом – еще не самое страшное. А вот когда порежут на куски – действительно плохо…

– Ишь, озверином накачались, – неодобрительно заметила старушка, которую Оля сначала приняла за Крестную мать. – Глумятся, ироды…

– То-то я думаю – зачем они нас пугают? – прошептала Оля.

– Удовольствие получают. Если бы сейчас кто начал от страха головой о стену биться, им бы совсем захорошело, – заметила старушка. – А мы с тобой народными средствами лечиться будем, молодая. Самогоночкой. Звать-то тебя как? Я – баба Рая.

– А я – Оля, – ответила девушка. – Что за самогонка такая? Тонус повышает? Или как неболин?

Старушка прыснула в худой кулачок.

– Самогонка – лучше. Наркоту продвинутую кто выдумал?

– Ученые, – ответила Оля.

– Ну, это ясно. Я не о том. Кто заказывал?

– Люди, – пожала плечами Оля.

– Люди… – вздохнула баба Рая. – Люди и самогонкой хорошо обходились. Настроение поднимали. Или упивались до скотского состояния. А наркоту для них ученым заказали богатеи, министры, депутаты всякие… Слово такое было… Олигофрены, что ли… Олеандры? Нет, олигархи! Точно, олигархи! Они дали такой заказ, чтобы у меня клиентов отбить!

– Так, значит, вы все же крестная мать? – удивилась Оля.

– Ну, для кого-то и крестная, – вздохнула баба Рая. – Тоже не из последних когда-то была. Райка-медвежатница – так меня называли. Детишек крестить звали, да… Денег много было, жила хорошо… Где сейчас мои крестники? Жив ли хоть один? Всех постреляли, наверное…

– А медвежатница – это как? – не поняла Оля. – Медведей дрессировала?

– Навроде того. Только дерссировала я замки. Квартиру вскрыть, даже сейф – проблем для меня не было. Редкая для женщины специальность. Потому и работала без проблем. Потом поймали – любовник, падла, подставил. Отсидела, за самогон взялась – оно спокойнее. А потом с рынка нас выдавливать начали. Олеандры эти хреновы. Им, видишь, нужен был управляемый народ. Ну, наш народ управляемым никогда не станет. Но легче этим сволочам-олигофренам, я думаю, стало. О революциях никто теперь не помышляет.

Старушка достала из сумки полулитровую стеклянную бутылку, скрутила крышку, задумчиво понюхала прозрачную жидкость.

– Заболтались мы с тобой, голуба. Давай лучше дернем!

– Что дернем?

– Самогонки. Из горла не сможешь?

– Смогу, – пожала плечами Оля и приложилась к бутылке, глотая жидкость.

Горло обожгло, как кислотой. Оля попыталась вздохнуть, но не смогла. Захлебнулась, закричала, начала кашлять так, что народ шарахнулся от них с бабой Раей в стороны. Старушка колотила девушку по спине, приговаривая:

– Что ж ты ее, как чай, пьешь? Этот продукт аккуратного обращения требует…

– Отравила, зараза! – заорал Гапликов. – Помогите!

Предпринимателю, слышавшему разговор охранников о количестве пленников, почудилось, что, поскольку он лишний – двадцать первый – его, может быть, и отпустят. А если девчонка загнется – тогда комплект едва набирается. Если даже того мужика считать, который в углу без сознания валяется.