Текст книги "Неугасимый огонь (СИ)"

Автор книги: Евгений Токтаев

Соавторы: Андрей Шитяков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

5. Око и разум Прекраснейшей

Бехдет

У входа в Синие воды из Моря Хепри корабли застал сильный шторм. Опасный именно здесь – впереди узкий пролив, рифы морских цветов, подводные камни. И течение. Сильное течение навстречу. Тем не менее, осадные ладьи, остойчивые, высокобортные, держались. А сдвоенные, казалось, и вовсе не чуяли шторма. Торговцы и обычные транспортники двигались в их «тени», ибо те «ломали» и гасили волну, отчасти, даже ветер. Но, всё равно, довольно крупные транспортные корабли ослабленная волна раскачивала, как скорлупки, то и дело захлёстывала палубы.

Ранефер размышлял, каково было Знаменосцам Величайшего Сенусерта. По сравнению с переходом на современных боевых ладьях, три-четыре сотни лет назад моряки Великого Дома Аменемхети совершили настоящий подвиг. Во время обратного перехода Ипи потерял три транспорта. У нескольких открылась течь. На одной из сдвоенных ладей её не смогли побороть, пришлось снять команду и груз на другие суда, после чего ладья была брошена на произвол судьбы.

Даже у осадных ладей набор расшатывался, ракушки облепили днище, хотя доски обшивки промазаны смолой с солями свинца, чтобы обрастали помедленнее. Но на всей, немалых размеров, подводной части осадной ладьи их угнездилось прилично. Путь в Пунт длился дольше, но обратный вышел более трудным. И все же ладьи выдерживали его с честью.

А вот Ранеферу было худо. Ему случалось выходить в Великую Зелень в начале штормов, что длятся почти весь сезон засух, но такое буйство стихии он прежде не видел. И впервые в море воспользовался медным тазом, опорожнив желудок. Причём не единожды. Но едва отряды миновали пролив, и вышли в Синие Воды, как буря стихла, точно Нетеру приказали замолкнуть и исчезнуть тварям Дуата, насылающим шторма. Фенех в числе таких называли Баала и Дагона. Ладьи Ранефера выстроились привычной линией и направились к родным берегам.

Когда самочувствие позволяло, он подолгу просиживал в каюте, разложив на столе перед собой железные клинки, выкованные мастерами ремту в Пунте и губчатые необработанные крицы. Среди тусклых тёмно-серых поковок резко выделялся хищным блеском меч Гелланика, тайна которого занимала все мысли Ипи. Верховный Хранитель всегда живо интересовался ремесленными новинками и придумками, высматривая среди них те, что могли бы добавить могущества Священной Земле. В Пунт с Ранефером отправились лучшие мастера. Так поступили, дабы отдалить важнейшие изыскания от посторонних глаз, кроме того Земля Нетеру была, помимо прочего, богата болотными рудами.

Ремту всегда отличались живым умом, потому легко и быстро переняли от эллинов секрет выплавки железа, которым те поделились по мирному договору. Эллинские горны позволяли удалять шлак прямо во время "варки", к тому же были не одноразовыми. Железо выходило вшестеро дешевле, чем по ранее известному способу, примесей вдвое-втрое меньше. Большая часть шлака скапливалась в нижней части горна, откуда удалялась через выпускную летку. Это требовало большого искусства мастера и поначалу получалось далеко не у всех. После извлечения крицы её остужали и проковывали холодной, для "вытряхивания" частиц шлака и несгоревшего древесного угля. Во время этого процесса мастера обратили внимание, что крицы местами очень хрупки и легко крошатся, хотя на вид довольно однородны. Так кузнецы ремту впервые познакомились с ещё одним видом железа, которое за хрупкость прозвали "стеклянным". Оно казалось бесполезным, ковать из него толком ничего не выходило. К счастью вкраплений "стеклянного" железа было немного.

После удаления шлака крицу нагревали докрасна и проковывали. Она становилась пластичной, и из неё уже можно было делать инструменты. Первым делом, естественно, попробовали ковать мечи. Тогда и пришло разочарование: да, железо выходило много дешевле, чем прежде, но клинки получались не прочнее, чем у хатти и не шли ни в какое сравнение с мечом Гелланика. На мотыги, заступы, топоры и плуги сгодится, но для войны лучше взять хорошую бронзу. Секрет клинка македонского военачальника оставался нераскрытым.

Ремту не оставляли попыток разгадать его. Предполагали, что в железо, как и в прочную бронзу, добавлялась "краска для синего стекла". Не помогло. Высказывали и другие идеи. Пока все без толку. Ранефер следил за изысканиями, временами лично участвовал, не смотря на то, что хватался в колонии буквально за все дела, и постоянно терзался, что в сутках лишь тридцать шесть часов.

Корабли приближались к дому. Навстречу уже попадались ладьи из Джауи, приветствовали и поздравляли с успешным походом. Какие-то шли торговать к лесистому восточному берегу Куша за коварным выступом земли, другие везли в Джауи строительный камень и корабельный кедр. Их уахенти, бесспорно, знавшие все новости, не рассказывали ничего такого, что могло встревожить Ранефера, но на душе у него почему-то было тревожно. Это не было видением из числа тех, что никогда не обманывали Верховного Ур-Маа. Нет, на сей раз совершенно неопределённое, смутное предчувствие, что скоро произойдёт нечто нехорошее. Вот только что? Он слишком привык видеть и бесформенный туман в мыслях угнетал его.

Далёкий, но отчётливо различимый треск и скрежет по правому борту, заставил Ранефера выбежать на палубу.

Ударная ладья все же поймала брюхом каменные цветы. Корабль сидел на рифе с небольшим креном, но не погружался. Тем не менее, с кормы предусмотрительно спустили большую лодку. Ранефер прокричал, дабы остальным судам командовали сушить весла и отдавать якоря. Запела труба. Уахенти запросил долгой песнью флейты пострадавший корабль о повреждениях, и опасности оных для ударной ладьи, а так же о причине столь грубой ошибки, приведшей к крушению.

Как оказалось, нос "Тетнут" немного подвернуло волной, и тяжёлый корабль тут же попал во власть подводных вихрей, вызываемых течением и волнами вокруг всех смертоносных подводных цветов. Гребцы и рулевые, способные в бою увернутся от тарана, да так, чтобы потом ещё и ударить врага самим, в этот раз немного не успели.

Впрочем, наихудшего удалось избежать. Уахенти ударной ладьи действовал грамотно, немедленно послал людей обследовать повреждения, и, заодно, подготовился к спасению команды. Помощь поступала сразу с нескольких кораблей.

Ладья села крепко, и днище проломила серьёзно. Однако обломок скалы из каменных подводных цветов сам собой заткнул пробоину, и вода поступала не слишком быстро. Не медля наложили кожаные заплатки, подбитые мешками с шерстью, и укреплённые деревянными брусьями. Не дожидаясь приказа Знаменосца, с "Возлюбленного Тетнут" бросили все якоря, отведя на лодках, как можно дальше. После чего в ход пошли абордажные крючья на цепях и канатах, которыми цеплялись за риф. На всякий случай, использовав ныряльщиков, корабль ещё и привязали к оному камню, закрепив уже точно намертво. Конечно, серьёзной бури в Синих водах можно было ждать до тех пор, пока Нетеру вновь не снизойдут в мир смертных, но, чтобы сбить корабль с "цветка", вынести ненадёжную укупорку и отправить ладью в тёмно-синюю бездну (а совсем рядом глубина была за восемьдесят локтей), достаточно и небольшого шторма.

На всякий случай Ипи отправил трёх сов. Одну в Джауи, главный порт Синих вод, с дорогой прямо на Уасит по древнему руслу Хапи и недостроенным каналам Сенусерта. Другую напрямую в столицу, а третью в Бехдет, в Дом Маат.

Джауи флотилия миновала полдня назад, но Ипи, поразмыслив, решил отправить низко сидящие транспорты с богатыми дарами Та-Нетер именно туда. Меньше риска.

С пострадавшего корабля очень быстро, и часа не прошло, сняли почти всех гребцов и половину моряков. Оставили только плотников, и немного воинов, если вдруг дикие пираты восточного берега вздумают напасть. Ценности выгрузили на другие суда, но, чтобы не облегчать корабль, ибо это опасно, два незатопленных трюма загрузили якорными камнями и свинцом для осадных луков. Сумели извлечь даже мачту, которую уложили на двойной ладье. Теперь за "любимчика", о котором отныне говорили не иначе как с иронией, можно было не беспокоиться. Помощь подоспеет скоро, Корабль разгрузят, воду откачают, снимут с мели, поставят временную заплату снаружи. До ближайшего порта хватит с лихвой. Можно на канате и до Бехдета тянуть, но не стоит. Чем раньше ударная ладья станет на ремонт, тем быстрее её восстановят. А в Бехдете и без того все верфи будут заняты.

Последняя ночь в Синих водах не принесла никаких неожиданностей. Все боевые ладьи шли над очень глубокой расщелиной, да при безоблачном небе, а потому подняли паруса. Утром вышли к устью канала. Ранефер спешил и по его приказу работали все гребцы. Ветер, оставаясь попутным, крепчал, а вот течение было противным, хотя и не слишком сильным. В озёрах, составлявших почти две трети пути до священного Хапи, встречное течение не ощущалось вовсе.

Около полудня (Амен-Ра уже успел сойти со своего престола) отряд вышел в священные воды. Теперь и быстрое течение, особенно сильное, в рукаве, ведущем к Бехдету, несло ладьи ещё быстрее. Вот только, когда над рощами финиковых пальм, со времён Дома Аменемхети принадлежавших Знаменосцам Та-Кем (дабы землевладельцы не распахивали здесь землю, что приводило к заиливанию), сверкнули обелиски Бехдета, паруса пришлось убрать. Холодный северный ветер, очень сильный, господствовал на краю Зелёных вод все три сезона, гоня навстречу ладьям, выходящим в море, высокие волны, и возмущая опасные и непредсказуемые течения. Даже высокие пальмы, высаженные по берегам, почти не защищали от него. Именно поэтому, пока на Берегу Тростника не появились несколько надёжных портов, самым старым из которых было более шести сотен лет, выходить в море прямо из русел, да на небольших и ненадёжных старинных кораблях, решались только самые отчаянные смельчаки. Тем не менее – всех, от Знаменосца, до последнего гребца охватила радостное, нетерпеливое, и одновременно томительное ожидание. Дом совсем близко.

Ранефер подозвал к себе Аменсенеба, "первого на ладье" и отдал несколько распоряжений. Суда следовало разгрузить и отвести на верфи, где были устроены специальные бассейны, отделяемые от канала задвижками. Здесь, с помощью черпалок, на которых работало несколько сот человек, можно было откачать воду, и очистить днища от ракушек.

Ипи потребовал, чтобы работы велись и ночью.

– Ночью? – переспросил Аменсенеб, – к чему такая спешка?

– Потом, достойнейший. Все потом объясню.

Сейчас он не мог дать Аменсенебу вразумительного ответа. Туманное беспокойство на душе.

– Я прикажу доставить тебе несколько сот ламп с зеркалами, собирающими свет.

Ипи передал уахенти свиток.

– Вот здесь список для тебя и Панехси. Что нужно подготовить к следующему походу. Надо взять с собой саженцы кедра, на Острове Бурь обустроить гавань, а на восточном берегу Синих Вод заложить порт-крепость. Для кораблей, следующих в Пунт, Элам и Бабили, на половине пути требуется надёжное укрытие. В этот свиток вложен ещё один, с моей печатью. Там сказано, что ты имеешь право получать золото из казны, нанимать рабочих и так далее.

– Все будет исполнено, достойнейший.

Через полчаса, уже в лучах Атума, "Асет, Великая чарами" пристала к каменному пирсу Бехдета. Ипи Ранефер, прикрыв глаза, ступил на Священную Землю, которую не видел так долго.

Несколько колесниц подъехали почти к самому борту ладьи. Старшим встречающих оказался высокородный Маатеманх, начальник чтецов, мыслителей и предсказателей Дома Маат. Четвёртый человек в Малом Совете Хранителей. После самой царственной Мерит и верного Анхнасира. Даже Анхнофрет и Тутии было далеко до влияния этого довольно молодого человека, зачастую и Ранефера поражавшего остротой своего разума, неожиданностью, и, при этом, выверенностью выкладок и решений. Заподозрив в нём Видящего, Ипи в своё время предлагал ему пройти Посвящение, но тот отказался. Заявил, что не хотел бы путать доводы разума со священными откровениями, и, более того, для подобного ему нужна полная свобода, часть которой отнимут предзнания, дарованные Маат.

Верховный Хранитель согласился, найдя его доводы разумными, и больше к сему не возвращался. Хотя и считал, что одно не помешает другому, а только дополнит. Мечом, кстати, глава всех трёх отрядов "Тути", "Сешат" и "Шаи", "мудрецов" то есть, как звали их другие Хранители, владел не хуже Ранефера. Любыми видами, использовавшимися в Та-Кем. И "ляжкой"-хопешем и длинным треугольным селкитом. А в мастерстве двуручного боя со "стрелковым" щитом на предплечье и парой мечей превосходил Ипи, и часто тренировал Верховного Хранителя.

– Рад приветить тебя, достойнейший Ра... – начал было один из встречающих чиновников, но Ипи, предвидя длинное славословие, лишь отмахнулся, вскочил на площадку колесницы к начальнику "мудрецов". Тот правил сам, без возницы.

– Давай в Дом Маат.

С "первым мудрецом" Ипи общался по-простому, без цветистых фраз и прочих изысков, но прочие присутствующие чиновники не смели отступить от церемониала. В спину Ранеферу неслась многоэтажная титулатура:

– ...главный управляющий Шепами Царственного, Соправителя Величайшего, Потомка...

– Надо же, ни одного титула не упустил, – хмыкнул Маатеманх.

– Да уж... – усмехнулся Ипи.

Старший из чиновников-счетоводов, наместник и помощник Ранефера, исполненным торжественности голосом принялся перечислять "неисчислимые сокровища", привезённые из Та-Нетер. При этом достижения Верховного Хранителя были преувеличены, по меньшей мере вдвое.

Ипи вздохнул.

– Вот ведь плут. Врёт и не краснеет. И ворует, не страшась ни Нетеру, ни меня. Зато мёдом обливает. Кстати, первым делом – в ванну.

– Понимаю, после того, как этот мешок с жиром облизал достойнейшего, мне самому бы захотелось с час посидеть в ванне, – усмехнулся Маатеманх.

– Великий Атум-Ра, противно, конечно, но я действительно, чувствую себя пропитавшимся морской солью, и очень хочу принять нормальную ванну, – Ипи улыбнулся, – хотя, до того изыму все записи Мерит, соберу отчёты от тебя, Усермина, Анхнасира, Анхнофрет и Тутии. Сразу же подходи со свитками, которые сочтёшь самыми важными.

Ипи регулярно отправлял сов с донесениями, но ответов, разумеется, не получал, ведь для этого совы должны были знать дорогу в Пер-Анпу. Подобное сообщение с колонией будет налажено не быстро. Тем не менее Ранефер знал, что Мерит сейчас в Бехдете нет. Вместе с Величайшим она уже несколько дней, как отбыла на Алаши, дабы присутствовать на празднествах в честь Амена-Ра, эллинского Аполлона, устроенных Александром. Все было обговорено заранее, Ипи надеялся успеть застать её в городе, но буря задержала флот.

– Я вот думаю, – Хранитель сменил тему, – ты до сих пор не выпотрошил этого жирного гусака, который сейчас орёт на пристани, дабы потом спокойно прижать его к стенке доказательствами многочисленных провинностей? Прохвост бесстыдно грабил не только тебя, шепсера Шедита. Есть доказательства, что он несколько раз зачерпнул свою нечестивую горсть в городскую казну Бехдета и воровал золото Величайшего, которое тот выделял на флот.

– Я знаю, – Ипи хмыкнул, – но вспомни Йаххурима.

– Дом Маат никогда не режет овец и кур, если они дают шерсть из золота и несутся серебряными яйцами? – "первый мудрец" улыбнулся, – я знаю это. Но здесь должна быть причина посерьёзней. Что-то мне подсказывает – ты не просто заставишь его вернуть украденное до последнего шати. Хочешь сделать мерзавца – "своим мерзавцем"? А не боишься, что злые языки, которых со смертью Хатшепсут не очень-то поубавилось, и тебя тоже обвинят в нечестивом занятии ростовщичеством?

– Чего тебе вдруг приспичило произнести рен Самозванки? – поморщился Ипи, – у меня для неё есть только одно имя. Точнее, много больше, но их не назовёшь в обществе достойных.

– Ты сидишь высоко, Ипи, власть Скипетра Ириса внушает не меньше почтения, чем Двойная Корона, – сказал Маатеманх, – я стою пониже. Но именно это позволяет мне видеть, что происходит под ногами Менхеперра, пока тот величественно смотрит вдаль, размышляя о будущем Та-Кем. Народ вспоминает Самозванку далеко не худым словом.

– Кто? Не воины же? Это даже не смешно. Не ремесленники, жрецы, шепсеры, чиновники, – Ипи пожал плечами, – в отличие от Самозванки последним я воровать не даю, но всё равно доход их выше, и, насколько я знаю из докладов Хранителей, не жалуются. Как и мадаи[47]47
  Мадаи – полицейские в Древнем Египте.


[Закрыть], кстати, которые при Самозванке все время находили причины для недовольства. Крестьяне? Прежде они не знали, что делать с младшими сыновьями, коих по три-пять, никак не могут научить жён покупать простейшие средства, да считать дни. А ныне, за каждого сына, отданного в Пер-Анх, ученики ремесленников или воинство, приказано платить по дебену. Закупочные цены Менхеперра поднял едва не вдвое... Последние из простолюдинов стали втрое богаче и землю не дробят... Кто же тогда?

– Именно крестьяне, достойнейший. Они не задумываются о том, сколько золота в год имели вчера, восемь-девять разливов назад при той, чьё рен проклято.

Маатеманх на этот раз пощадил чувства Ипи, и пролил немного меда на старые раны. Он-то знал, что Ипи и Мерит-Ра Самозванка принесла зла многократно больше, чем даже Величайшему, которого никак бы не сумела лишить Двойной Короны, хотя и отодвинула от реальной власти. И унизила, объявив "соправителем Величайшей Мааткара". Но то, что пережили её волей Ипи с Мерит...

"Первый мудрец" продолжил:

– Крестьяне, не обращая внимания на рост своего благополучия, смотрят на семьи выслужившихся воинов, своих нынешних соседей. На то, как те взяли ссуду, купили землю, наняли батраков, пригласили людей, знающих, как лучше прорыть и укрепить каналы, храмовых служек. Купили мощные водоподъёмные машины, тягловый и мясной скот. Наняли охотников и охрану. И, быстро вернув золото, теперь достигают благосостояния большего, чем целая община. А там, где зависть, там изгнанные из храмов жрецы Итана, обвинённые в святотатстве. Менхеперра, да и ты, верно сделали, что не стали запрещать оным служить в своих храмах, иначе обратили бы их в мучеников. Но и без того, крестьяне считают, что ты хочешь раздавить древние общины, или принудить их выращивать пальмы и виноград, когда они привыкли к своему ячменю. Вспоминают "старые добрые времена Хат-Шепсут", а изгнанные за преступления "бритоголовые" все успешней проповедуют среди них и среди хабиру...

Ипи помрачнел. В глазах его понемногу стал разгораться синий огонь.

– Мне нужны отборные луки, брони, мечи, ладьи и многое иное. И мне надобно, чтобы растили хлеб те, кто умеют давать хорошие урожаи и защищать их от кочевников. Да, надо мною глумились ещё псы Самозванки, называя "верховным торговцем, менялой и ростовщиком трона". И все знали, что я не гнушался брать мзду. Царственную сестру звали "торговкой должностями и ядами". Только вот, даже нам с Мерит-Ра, наследникам самого крупного состояния в Священной Земле, без оного не потянуть содержание Дома Маат, Флота Великой Зелени и Воинства Та-Кем, на которые Самозванка давала столько золота, что это иначе не назвать, нежели оскорбительной подачкой. Не удивительно, что я умножаю благосостояние Древней Крови, да и Дома Маат и даже трачусь на флот. А недовольство крестьян? "Если возропщет знать, или восстанет чернь, им надлежит познать тяжесть моих мечей!"[48]48
  Стилизация Влада Павловского.


[Закрыть] Воистину, Величайший Сенусерт был прав!

– Остынь, достойнейший, – Маатеманх улыбнулся, – ты не понял главного, Ипи. Безумец, о котором пророчествовала Мерит-Ра, может быть теперь и не придёт, слишком многое изменилось, но... Вы с Менхеперра проваливаетесь в ту же яму. Если кто-то захочет сокрушить Та-Кем изнутри, ему и думать-то особо не надо. Достаточно возвысить мелких чиновников из черни, недовольных и верных Итану крестьян. И окажется, что мечи высокородные воинов не так уж и тяжелы.

Ипи вздохнул.

– Ты знаешь, что Сенмут достраивает плотину на пороге Суины, которая позволит избежать вреда крупных разливов, подавать воду во время слабых, да ещё и питать землю в сезон засух. Строится канал, выше Тина к западному оазису. С водоподъёмниками, двумя рукотворными озёрами, он позволит получить новой плодородной земли, как в целой четверти Долины! Это будет нескоро, да. Но осваиваются новые земли. Мы сможем сманивать туда крестьян целыми общинами. Надо осваивать Та-Нетер, поистине, это благословенная земля. Скоро появится много дешёвого железа, интересная порода коней, вязанных с ишаками – у эллинов заимствовали. Они очень выносливы. Плодородные земли расширятся. Временно снизим подати... Конечно, надо бы созвать Священный или даже Великий Совет с привлечением чиновников и тех, высокородных, кто занимается сим.

– И надо что-то делать с поклонением Итану, – добавил Маатеманх.

– Думаешь, гроза по-прежнему неминуема?

– Я не Видящий, – покачал головой Маатеманх.

Ипи некоторое время молчал.

– Ладно. Отвлеклись. Насчёт "своего мерзавца" – дело не в его шаловливых ручках. Не забывай – Нубнефер ещё и отличный корабел, и удачливый купец с хорошим флотом, что весьма полезно Двойной Короне, Нетеру свидетели!

– Ходят слухи, он ещё и пират, – кивнул Маатеманх.

– Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, – усмехнулся Ипи, – он же не корабли ремту потрошит, а грабит чужаков.

– Ого! – воскликнул "первый мудрец", – слышал бы сейчас тебя наш благородный Величайший!

– Думаешь, он воспылал бы праведным негодованием? Зря. Тутимосе прекрасно знает, что живя с детства в змеином клубке, который представлял собой двор Самозванки, я совершенно утратил почтение к лицемерной нравственности. Не зря же фенех всюду кричат, что "Горсиантеф не имеет ни стыда, ни совести, ни жалости".

– Ты лукавишь, Ипи. Я знаю, что ты не таков. Потому что не такова Мерит.

– Если и не таков, то лишь потому, что у обречённых властвовать, вместо нравственности – целесообразность и неподъёмный груз ответственности. Мы с Мерит-Ра сумели поднять эту тяжесть. И потому, выбирая – погубить в честном бою тысячу воинов Та-Кем, или одной отравленной стрелой добиться победы, всегда избирали второй путь. Все, что во благо Священной Земли – нам нравственно. Ростовщичество, обман, убийства, отравления, развязывание войн промеж нашими врагами и множество иного, что для обычного человека – подло. Мы привыкли хлебать золотой ложкой из серебряной чаши яство из крови и нечистот, приправленное мёдом и благовониями. Ты едва касаешься этого варева...

Маатеманх медленно кивнул.

– Да, я понимаю тебя.

– Хорошо, если так... А то мне иногда кажется, что меня даже Величайший не совсем понимает, хотя все что мы пережили, почти равной долей выпало на обоих.

– Величайший всегда предпочитал честный бой, грудь на грудь, – подтвердил Маатеманх.

– Да, – кивнул Ипи, – он считает, что силы Та-Кем достаточно, чтобы сокрушить любого врага. Я так не считаю. Особенно после появления Александра. Что же касается нравственности... Знаешь, меня весьма заинтересовал рассказ Птолемея об эллинах, которые видят высшую добродетель в презрении условностей и предельном упрощении жизни.

– О киниках?

– Да.

– Они же, по его словам, отрицают государство, а ты – один из столпов, на которых оно держится. Противоречие.

– Может быть. Но меня особенно впечатлили переданные Птолемеем слова Александра, который якобы некогда заявил, что хотел бы жить в бочке и поплёвывать на всех, если бы не царский венец.

– Ты тоже хочешь в бочку?

– В такую, чтобы нечестивые царьки меня и там боялись! – хохотнул Ипи и добавил, – и велика ли разница промеж Домом Маат, крылом дворца внутри Ипет-Сут и оной бочкой... Да и благородство Величайшего, кстати – тоже своего рода щит против интриг мачехи. Все мы, кому даны скипетры и троны, прячем лица под масками...

Маатеманх некоторое время молчал. Потом спросил:

– Так как ты собираешься поступить с Нубнефером?

– Я его не только не сошлю, – ответил Ипи, – но и увеличу жалование и дам немного земли и ссуду на пять сезонов, сто двадцать хека, без роста. Дам, конечно, только сорок, но должен он мне будет именно сто двадцать. Расписки подготовлю. И не только долговые – пусть то золото, что взято нечестно за эти годы у меня, у шепсера Шедита, а так же подати, что утаены от Серебряного дома Величайшего, он отпишет мне, составив при свидетелях. И пусть ими будут наиболее опытные воины отряда "Нейти".

– О! – Маатеманх рассмеялся, – ты ещё вино с ним распей при сих достойных Исполнителях Приговоров Величайшей. Если не захлебнётся насмерть, да сердце не остановится от страха, будет верен тебе как никто иной!

"Мудрец" унял свой смех, стараясь более не представлять, как вороватый чиновник и торговец Нубнефер будет подписывать папирусы дарения в присутствии воинов, отправлявших к Апопу властителей Калху, Яхмада и Фенех. Кто-то из них будет покручивать в пальцах наконечник, с травленым кислотой желобком для яда, кто-то – склянку синего стекла.

– Боюсь, что эту сцену придётся разыгрывать тебе.

– Почему? – удивился Маатеманх.

– Увы, я не в силах тебе объяснить. Но, боюсь, что не смогу надолго задержаться в древнем священном городе. Апоп готовит мне новое коварство, но это не предзнание, иначе бы я не стал таиться от тебя, выложив все и испросив совета. Смутная и тяжкая тень предчувствия. Того, что скоро мне опять выходить в море, и на этот раз – уже на битву. Думаешь, почему я так тороплю Аменсенеба с ремонтом ударных и осадных ладей?

– Боюсь, мои "мудрецы" ничем не помогут тебе, достойнейший, – Маатеманх вздохнул, – Нимаатра с Ранебом и Энилом обошли южный берег Зелёных Вод, основали два небольших городка Тинемша и Аанехени, там где вы с Величайшим указали – в месте, недалеко от Та-Кем, где земли Та-Неху вдаются в море, в конце громадного залива, напротив одного из островов Шарден, прозванного Собачим. Установили с несколькими вождями Шарден мир, обустроили поселение ещё и на оном острове. Даровали много золота, взяли высокородных заложников. И ещё наёмников, особенно из пиратов, почти три тысячи. По пути, сова прилетела совсем недавно, заглянули в столицу царя Дома Секиры, Аримина. У него хватило самонадеянности и глупости бросить две сотни ладей на Нимаатра, но там же случились и Энил с Ранебом... Наши потеряли одну "убийцу" из пяти, но владыка Секиры лишился всего флота. Вышедших в море сожгли или передавили, как А-абу[49]49
  А-абу – слон. Абет – слониха. Написано через дефис, дабы не выходило путаницы с совершенно другим по написанию и звучанию древнеегипетским словом Абу – сердце (как орган и ипостась души). В русскоязычной передаче получается омоним, хотя даже в древнеегипетской поэзии несколько сходное, и при этом различное звучание использовали как литературный приём.


[Закрыть] гиен. Знаменосец Тауи Уинут[50]50
  «Тауи Уинут» или «Небти Уинут» – «Звезда обеих Земель». Традиционное официальное название церемониального корабля фараона, флагмана египетского флота на протяжении столетий. «Знаменосец Звезды обеих Земель» – титул Нибамена Нимаатра, означал, что он Главком ВМФ Древнего Египта.


[Закрыть] пишет, что для последнего весьма пригодились не только «убийцы», измышленные самим Величайшим, но и ладьи Энила. Взяли значительную добычу.

Ипи слушал Маатеманха очень внимательно, каждое слово могло объяснить странное предчувствие. Но пока Ка Ранефера не отзывался... Нет то...

– А знаешь, кто сражался на стороне царя Секиры? – спросил "первый мудрец".

– Кто?

– Наши спалили в том бою несколько "гиммелей"!

Ипи прищурился. "Гиммель" – третий значок в письме фенех, которое переняли эллины. Именно этим словом теперь в Гебале и Тидиане называли новые ладьи с тремя рядами весел, идею которых подсмотрели у пришельцев. Не только ремту способны примечать все новое и интересное.

– "Гиммели" на службе у царя Секиры? – спросил Верховный Хранитель.

– Фенех и Ка свой, и детей своих продадут, если золото сверкнёт, – ответил Маатеманх, – что за народ...

– А вот теперь, подробней, достойнейший! – сказал Ипи полушёпотом.

– Куда уж подробней... – "первый мудрец" снова вздохнул, – умён Шинбаал, но молод и неопытен. Помнишь же, после ухода нечестивцев из Тисури, наши занимались снятием с мели брошенных ладей эллинов и фенех.

– Причём тут неопытность Шинбаала?

– Не был ты в Ушу после македонян. А я сразу прибыл, – Маатеманх помрачнел и голос его стал звучать глуше, – не видел раздутых трупов женщин, которым после насилия перерезали горло. Не видел детей, брошенных на копья. Некоторым просто головы о камни разбивали...

– Я не видел этого сам, но знаю, что там было, – посерьёзнев, сказал Ранефер, – мне доложили и о том, что виновных в бесчинствах царь приказал казнить и бросить без погребения. Они творили зло, обозлённые потерями, но царь и военачальники сурово покарали их. Потому я не имею претензий к Александру. Однако, я все ещё не могу понять, при чём здесь наивность Шинбаала?

– Знал бы ты, за что казнены эти воины, Ипи, – "мудрец" посмотрел Верховному Хранителю в лицо, и от взгляда его пробирала дрожь, – они испугались гнева Нетеру. Виновными назвали своих союзников-фенех, пришедших из того, общего для них мира. И немало побили. Едва своего жреца-прорицателя не зарезали, начали бунтовать. Вот этих, перечисленных и казнили. А за бесчинства в Ушу даже палок никому не всыпали...

Ипи отвернулся, припомнив слова Величайшего: "Зато я видел, как они грабят города!"

– А что касается Шинбаала, то тут все просто, – сказал "мудрец", – вы снимали с мелей и поднимали со дна эти, как их... пентеры. А трие... язык сломаешь... триеры бросили.

– Да, – подтвердил Ипи, – Величайшего они не очень заинтересовали. Он любит большие корабли.

– Однако Шинбаал не дал пропасть добру. Он и триеры поднял. Так вот, царь Тидиана не пожелал подчиниться Александру, вывез семью, знать, крупных торговцев и лучших ремесленников. Одним словом, оставил Александра с носом. Жители со скотом и запасами ушли в кедровые чащи. Александр сжёг в Тидиане все, что могло гореть. Вырезал жрецов, что остались, а рабов вторично поработил и увёл. Плюнул на Тидиан.

– Знаю. Поступил царь фенех мудро. И отважно, ничего не скажешь.

– Отважный и неглупый – да! Но фенех, на то и фенех – торговец всегда останется торговцем. У Шинбаала он приобрёл две триеры. Как-то через нашу голову умудрился сговориться с Энилом, испросил у него корабелов. Те ему и построили ещё несколько триер по образцу. Полагаю, Шинбаал продал корабли безо всякой задней мысли. Они же покорёженные, их ещё ремонтировать... А зачем царю Тидиана боевой флот? Он после эллинского разорения под нашу руку подался. Но не простаивать же добру такому без дела.

– Золото должно работать, – проговорил Ипи присказку фенех.

– Вот именно. Хотя тут не золото, но в сущности – один мэт собачий.

– Значит, он продал их царю Секиры.

– Да.

– Хорошо отблагодарил Величайшего... Но ведь так, что и Двойной Короне царь Тидиана не изменил. Хитёр, – процедил Ипи, – лучше бы ты объяснил, почему Дом Секиры напал на Нимаатра, считай, без надежды на малейший успех? Ведь дань это только увеличит, да свои корабли без надобности на дне упокоил. Вместе с командами. Переговоры-то были?

– Конечно, были. И не только во дворце Секиры. Хотя и там сказано много интересного. Задолго до того была в Пер-Маате беседа. Догадываешься с кем? Впрочем, о том Мерит вернее напишет. И больше.