Текст книги "Исцеление Вечностью (СИ)"

Автор книги: Евгений Санин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Лития, как и обещал ей Александр, длилась не больше десяти минут.

Закончив литию и произнеся краткую проповедь, которая состояла лишь в словах: «Покайтесь, как, слава Богу, это успела сделать Вера, чтобы потом не было поздно!», отец Лев ушел.

И тут у сестры Веры началась истерика:

– А венок от меня? – увидев цветы в руках подруг, вдруг вспомнила она. – Вы что, хотите, чтобы у Верочки не было венка от сестры?! Нет, без него я на кладбище и тем более в ваш храм не пойду!!!

– Вот досада! Совсем забыл! – ахнул Александр и заметался по коридору, не зная, что делать.

К счастью, его остановил Сергий:

– Я на грузовой машине, – шепнул он. – Бюро ритуальных услуг открывается рано. Успеем!

Александр благодарно взглянул на него. Денег, которые оставила ему Вера, было еще достаточно. В крайнем случае, на такое дело он мог потратить и свои.

Они быстро вышли из дома и сели в машину. Сергий – Александр с удивлением покосился на него – спокойнейший в жизни человек неожиданно оказался лихачом. А, может, в виде исключения он просто торопился и развил такую скорость, что они всего за пять минут домчались до места.

Бюро, и правда, несмотря на ранний час, было уже открыто. Александр, со вздохом невольной вины перед Верой глядя на деревянные кресты, сразу выбрал самый большой венок и попросил срочно сделать на нем надпись «Любимой сестре Вере – от сестры».

Затем, в ожидании, пока художник напишет это белой краской на черной ленте, прошелся по мрачной, хотя и разноцветной от множества неживых цветов комнате. И вдруг он увидел то, что вызвало не то что радость, а восторг в этом самом не подходящем для положительных эмоций помещении.

Среди самых разных по форме венков был один маленький веночек. Он даже и не привлек поначалу его внимание. Но, почему-то вернувшись к нему взглядом, Александр всмотрелся внимательнее и… увидел посередке его, в обрамлении сосновых ветвей – маленький православный крест!

Он тут же купил этот веночек, и так как времени на новую надпись от него лично уже не было, пошел вместе с несущим большой венок Сергием к машине, ликуя от мысли:

«И все-таки Вера получила все, что хотела, даже, несмотря ни на что – крест на свою могилу!»

4

Веру внесли в храм, когда певчие на клиросе громко и слаженно пели:

«Святы̀й Боже, Святы̀й Крепкий, Святы̀й Безсмѐртный, помилуй нас!»

Люди принялись тесниться, освобождая в самом центре место, куда и был поставлен на лавках гроб.

Александр и тут успел, обогнав всех, войти в алтарь, положить три земных поклона перед престолом и благословиться у отца Игоря, который вместе с сослужившим ему отцом Львом, вел службу, на чтение Апостола. Затем, восстанавливая дыхание и сдерживая шаг, чинно прошел по солее и, остановившись перед амвоном, лицом к алтарю торжественно один за другим прочитал два отрывка из посланий святого апостола Павла.

После этого он вернулся в алтарь, поклонился отцу Игорю, положил книгу на место и успел снова вернуться к Вере до начала чтения Евангелия.

«Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» – пел хор.

Люди крестились и кланялись. Как ни странно, несмотря на будничный день, храм был переполнен.

«Во-онмем!» – призывая всех к особому вниманию и благоговению, громче обычного воззвал отец Лев, и отец Игорь проникновенным голосом начал:

«Во время Оно…»

Слушая Евангелие, Александр невольно покосился на Веру, и не мог оторвать от нее глаз.

Вера лежала с белым венчиком на лбу, на котором были изображены Иисус Христос, Божия Матерь и Иоанн Предтеча, и написано: «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас!»

В руках у нее была небольшая иконочка. Александр в спешке и суете особо не выбирал, какую именно положить в гроб. И только тут заметил, что это был образ Пресвятой Богородицы «Всех Скорбящих Радость».

Застывшее лицо Веры было торжественно и покойно.

Казалось, что она внимательно слушает каждое слово, которое, по давней церковной традиции, нараспев произносил отец Игорь.

«Слава Тебе, Господи, слава Тебе!» – после чтения Евангелия снова пропел хор.

И тут из толпы стоявших вдруг выскочила Лена. В белой косыночке сестры милосердия с красным крестом, она достала из-за пазухи саван и прикрыла им белый тюль…

Сестра Веры рванулась было к гробу, но, очевидно, мысль о том, что могут подумать о ней все эти чужие люди, которые, судя по выражению их лиц, явно одобрили все это, остановила ее.

Да и подруги, как поняла она, совсем не возражали против этого…

А потом, когда после долгого перечисления поминаемых о здравии, вдруг первым на весь храм в молении о упокоении зазвучало: «Новопреставленной Веры!», она закаменела, побледнела, впервые, наверное, поняв всю невозвратимость потери. А может, и то, что и с ней когда-то тоже случится такое. И стала мало чем отличаться от лежавшей в гробу сестры…

А служба шла своим чередом.

Хор медленно спел «Херувимскую песнь», затем, после молитв, на которые певчие откликались: «Господи, помилуй!» и «Подай, Господи», весь храм, как один человек – дружно и почти без передышки речитативом пропел «Символ Веры» – «Верую во едѝнаго Бога Отца…». Потом, опять после возгласов священников и пения хора – «Отче наш».

После этого отец Игорь причастил несколько человек, среди которых особенным благоговением отличался один мальчик. Судя по всему, тот самый, о котором рассказывала Александру в первый день Ирина…

И, наконец, люди стали подходить к кресту, как всегда, торопясь потом поскорей выйти из храма.

Александр растерялся: неужели все так и уйдут, не попрощавшись с Верой?

Но тут к гробу подошел с кадилом отец Лев и зычно возгласил:

«Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков».

«Аминь!» – на ходу подстраиваясь друг под друга, отозвались проследовавшие за ним певчие.

Настал черед читать Александру.

И он, с отчаянием видя, что храм скоро может совсем опустеть, на всю мощь – спасибо архимандриту, который учил его читать в огромной храме под рев работавших отбойных молотков, так громко, что вздрогнул даже отец Лев, начал:

– Святы̀й Боже, Святы̀й Крепкий, Святы̀й Безсмертный, помилуй нас!

Такое необычное чтение мигом привлекло внимание всех, кто еще был в храме. Люди подошли к гробу, снова окружив его плотным кольцом. И оказалось, что тут еще было многолюдно.

К тому же, стали возвращаться даже те, кто уже вышел на паперть.

И тут… словно кто-то невидимый явственно обнял Александра за плечи, да так – что дрожь пошла по всему его телу!

Это было чувство, с которым невозможно было сравнить ни одно из земных ощущений – что-то неземное или, точнее, надземное.

Оно длилось всего одно или несколько мгновений и быстро исчезло, но – опять-таки чудо, которое нельзя объяснить словами! – словно продолжая оставаться в нем навсегда.

Потрясенный этим, Александр даже не заметил, как прошла панихида.

Как потом говорил ему Сергий, ни один человек не ушел после службы совсем. Все остались и проводили Веру.

А он, словно во сне, продолжая жить тем необыкновенным ощущением, снова под пение: «Святы̀й Боже, Святы̀й Крепкий, Святы̀й Безсмертный, помилуй нас!» – только теперь грустное и протяжное – помогал парням-алтарникам выносить гроб и ставить его на кузов машины.

Лидия, не пожелав в этот последний час даже на минуту расставаться со своей сестрой, пожелала ехать рядом с гробом. Но, поднимаясь на кузов, стала навзничь падать на асфальт. И, если бы не помощь вовремя подхватившего ее Александра, неизвестно, чем бы все это для нее закончилось…

Потом было кладбище. Оканчивание рытья могилы, в котором тоже принял участие Александр. Короткие надгробные речи… Вопль Лидии, когда заколачивали крышку гроба…

Ее отъезд вместе с подругами…

Кто-то, кажется Сергий, подвез до города и его…

Очнулся он только перед большим магазином и, машинально сунув руку в карман, увидел, что в нем еще оставались деньги Веры.

«Может, купить себе от нее подарок – на память? – мелькнула мысль. Но он, вспомнив Веру, ее сестру, подруг и тех, кто был сейчас на поминках, и куда нужно было идти сейчас и ему, тут же отогнал ее: – Нет, – я лучше вот что на них сделаю!»

И сжав деньги в кулак, решительно шагнул в магазин.

5

– Вот! – входя в большую комнату, где теперь за составленными воедино столами сидело много людей, протянул он большой тяжелый пакет. – Это вам от Веры!

Сидевшие – одни со страхом, другие с недоумением, третьи изумленно уставились на него.

И он, доставая из пакета: большие зеленые яблоки, копченую скумбрию, орехи, объяснил:

– Это все то, что так хотела поесть, но уже не смогла!

Люди одобрительно закивали головами, зашевелились.

– Все куплено на ее деньги! – уточнил Александр. – Так сказать, до последнего оставленного ею кодранта!

– Квадранса! – снисходительно поправила его уже успевшая прийти в себя сестра Веры.

– Ну да, это – если по-мирскому, то есть, как говорили древние римляне. А если по-евангельски, именно кодранта! Простите, – неожиданно извинился Александр, – я сейчас!

Вбежав в комнату Веры, он принялся искать оброненную Верой монетку – но, сколько ног уже побывало тут после этого – так и не смог ее найти.

«Ладно! – после найду!» – махнул он рукой и вернулся в большую комнату.

Ему освободили место между Алешей и Гульфией. Та наложила ему полную тарелку салатов, вареной картошки, котлет…

Рыжий кот, сидевший на коленях Алеши, сразу перебрался к набросившемуся на еду Александру и, словно прощаясь, стал тереться головой о его ноги.

Разговор, как понял Александр, шел о вере. Точнее, о том, есть ли, в конце концов, Бог или нет.

– Нет, конечно, что-то такое есть, – слышалось то в одном конце стола, то в другом, но их, к удовольствию согласно кивавшей Лидии, заглушали скептические голоса.

Как из рога изобилия сыпались те самые «главные» вопросы, о которых они говорили с Верой. Что – «Оттуда никто не возвращался». Что – «Можно спасаться, молясь и дома». Что – «Бог у меня в душе», и так далее…

Конечно, он мог еще раз объяснить это людям, как объяснил уже Вере. Но только не сегодня. Сегодня у него не осталось на это сил.

Тем не менее, не считая себя вправе молчать, он несколько раз очень удачно поставил на место особо зарвавшихся атеистов.

И тогда Лидия спросила у него:

– А вы что, тоже священник?

– Нет, только редактор православной газеты, – скромно ответил Александр.

– А, ну тогда все ясно: такая апологетика положена вам по должности! – ухмыльнулась сестра Веры, и Лена, не выдержав, выкрикнула ей через стол:

– Между прочим, Александр в некотором роде – ваш коллега. Точнее тот, на кого вы работаете! Он – писатель!

– Что, пишете какие-нибудь сусальные стишки или приторно-сладкие рассказы? – с напускной вежливостью уточнила Лидия.

– Да нет, – невозмутимо пожал плечами Александр. – Собственно говоря, я издал пока только роман-дилогию «Молния Зевса» и несколько художественных повестей о выдающихся людях античности.

– Что?! Вы – автор «Молнии Зевса»?!

Лидию просто поразило это известие.

Она во все глаза уставилась на Александра, словно впервые видя, осмотрела его подрясник и недоверчиво сказала:

– Я читала этот роман. И даже, помнится, восторгалась им. Но, ведь это – сугубо светское произведение!

Да, – согласился Александр. – Я написал его до принятия крещения и с тех пор, по благословению одного игумена «воцерковить» его, насколько это возможно, мечтаю переделать всю книгу, то есть, попытаться ответить на вопрос: а чем, собственно, в плане духовного поиска жили или могли жить люди за полтора века до Прихода в этот мир Иисуса Христа?

– Но зачем? Это только испортит роман, который и без того хорош! Это я заявляю вам, как профессионал. Удивляюсь, и почему его до сих пор не переиздали у нас и тем более за границей?

– А потому что меня не могли найти!

– Как это? – не поняла Лидия.

– Так я ведь в монастыре был. А до этого предлагали, и не раз. И издать, и жить, например, в Греции или на Кипре.

– И вы – отказались?!

– Категорически. У меня уже были другие интересы и цели.

– Не понимаю… Что вас, писателя, который мог стать известным на весь мир романистом, может связывать с грубыми, малообразованными монахами?

Александр посмотрел на Лидию и спросил:

– А вы хоть раз разговаривали хотя бы с одним монахом? Желательно опытным, а еще лучше – старцем?

– Еще чего не хватало!

– Ну, а об истории монастырей читали?

– Зачем?

– А затем, – строго посмотрел на нее Александр, – что – как можно так строго судить о том, чего вы не знаете? Например, о том, какое значение имеет монашество для всех остальных живущих в миру людей! Не зря же наши предки говаривали – двое монахов молятся, а миллионы едят хлеб. То есть, по монашеским молитвам Господь помогает земледельцам выращивать хлеб, а ремесленникам делать все потребное нам для жизни. Прекращает войны и останавливает стихийные бедствия. Ограждает людей от бед… И вообще, к вашему сведению, монастыри испокон веков были хранителями культуры!

– Какой культуры? Какой культуры?! – возмутилась сестра Веры.

И споры о Боге и вере возобновились с новой силой.

Александр смотрел на споривших людей, на яростно поддерживавшую сторону противников Бога Лидию, видел, что многое она делает исключительно по незнанию, и думал только одно: как же прав отец Игорь! Теперь, действительно, подняв из руин соборы и церкви, нужно начинать срочно восстанавливать храмы человеческих душ! Но как… как даже он не может понять, насколько важно скорее издавать книги, которые бы на понятном и доступном языке многое бы объяснили тем, кто читает художественную литературу или смотрит поставленные по ней кинофильмы, но пока сам не ходит в храм и не думает или просто не знает о Главном?!

6

После поминок, когда все, за исключением Лидии и ее подруг, разошлись, Александр устало побрел в маленькую комнату Веры.

Вместо рыжего кота, которого в самый разгар споров незаметно унес Алеша, за ним направилась… сестра Веры.

– Спасибо вам за все, что вы сделали! – остановившись на пороге, явно сдержанным голосом сказала она.

– Да ладно!.. – желая только одного: поскорей лечь и – спать… спать… – ответил ей Александр и, видя, что та продолжает вопросительно смотреть на него, привычно сказал: – Во славу Божию!

– Ну, Божью – не Божью, а вы действительно очень помогли мне.

Она немного помолчала и, видно, не собираясь выходить из комнаты Веры, достала из сумочки кошелек.

– Я понимаю, что все это стоило немалых денег. Сколько я вам должна?

– Да ничего вы мне не должны… – отмахнулся Александр, но сестра Веры не думала отставать от него:

– И все же, мне нужна точность: сколько вы потратили на организацию похорон и поминки?

– Нисколько, – повторил Александр. – Я ведь уже говорил: все это оформлено, сделано и куплено, даже венки от вас – на деньги Веры!

– То есть, я вам ничего не должна? – с какой-то нехорошей улыбкой уточнила сестра Веры.

– Нет.

– Вот и отлично, – с удовлетворением кивнула она и, больше не сдерживаясь, показала пальцем на дверь. – А теперь – вон!

– Что? – не понял Александр.

– Я сказала – вон! Вон! Вон! – закричала сестра Веры и топнула ногой. – И чтобы духу вашего больше здесь не было!

За окном – завывал ветер. Бил в стекло частый и крупный дождь…

– Лида, Лида! – бросились подруги к, казалось, совсем обезумевшей сестре Веры. – Возьми себя в руки! Одумайся, ты не права! Подумай: мы все предали, бросили ее. По сути, оставили одну – умирать! А они до последнего были с ней и помогали. Если ты, и правда, выгонишь его, то мы больше тебе не подруги!

Лидия посмотрела на них, на остановившегося на полпути к своей сумке Александра и решила:

– Ладно, уговорили… но только чтоб на одну ночь!

Глава вторая

1

Лидия, судя по объявлению в городской газете и тому, что по вечерам в квартире Веры зажигался свет, благополучно сдала ее и уехала.

Отец Никон среди своих духовных чад нашел для Александра комнату. Правда, как сообщая об этом, извинился он – опять у тяжело больной, полностью парализованной женщины.

«Видать, такой уж у тебя крест в этом городе!» – развел он руками и протянул ключ.

И вновь рядом с Александром были знакомые сестры милосердия.

Снова пахло лекарствами и болезнью.

Не хватало только Веры.

Ему никак не верилось в то, что ее больше нет. И только маленькая икона «Всех скорбящих Радость», которую он каждый раз, входя в храм и ставя свечку о упокоении новопреставленной Веры, своих родителей и всех усопших сродников, видел стоящей на каноне, подтверждала, что все случившееся было на самом деле.

Из храма Александр направлялся в домик и, позавтракав, принимался за работу над газетой. Только теперь он готовил уже ее будущие номера…

Булат после того случая так и не появлялся. Позвонив на следующий день, он сказал, что сильно простыл и ушел на больничный. Судя по хриплому голосу и кашлю, на этот раз он действительно говорил правду.

Светлана – та вообще подала заявление об увольнении и, даже не дожидаясь резолюции начальства, перестала приходить в редакцию. На всех автобусных остановках и в городском транспорте появились ее большие портреты. Молодежь смотрела на них с восторгом. Александр – с грустью, вспоминая слова Христа, что толку-то, если человек приобретет весь мир, а душе своей повредит. Такая возможность была у нее! Вот Вера – та, едва узнав слово Истины, сразу пошла к Богу. А эта, наоборот – от Него, и страшно даже сказать, к кому…

Когда положение с выходом первого номера стало безысходным, как частенько бывает в подобных случаях, Господь, до конца испытав терпение верящих в Него людей, резко изменил ситуацию.

На девятый день после смерти Веры, в редакцию неожиданно пришел директор коммерческой фирмы. За ним с огромным ящиком втиснулись трое парней.

– Что это? – не понял Александр, когда они водрузили его на стол.

– Компьютер! – с гордостью объяснил бизнесмен. – Причем самый мощный, какой только можно было найти в Москве! Сейчас мои ребята его настроят и – работайте на здоровье!

– Неужели получилось? – ахнул Александр.

– Еще как! Даже благодаря гранкам! – бизнесмен с благодарностью принялся трясти руку Александра. – А что будет, когда они увидят саму газету…

Пользуясь случаем, Александр попросил парней унести компьютер Булата на склад и тут же позвонил, а потом, не выдержав, съездил к ребятам из полиграфической фирмы. Объяснил им, что у него есть теперь на чем верстать газету. Но они опять были очень заняты и обещали зайти не раньше, чем через неделю. И при этом, несмотря на отказ, почему-то загадочно улыбались. И все загораживали от него упаковки каких-то книг, разложенных вдоль всей стены, особенно стараясь, чтобы он не увидел их ярлыки…

«Тоже мне конспираторы! Да какая мне разница, что они там и для кого печатают! У меня ведь номер горит!..» – с горечью подумал, уходя от них Александр.

Вернувшись в редакцию, он сел перед готовым к началу верстки компьютером. И не знал – плясать ему от восторга или рыдать от досады.

Радости его не было границ. Но… кто будет работать на нем?

И тут в редакции появилась… Татьяна.

– Ты?! – глядя на нее, опешил он.

– Я! – спокойно ответила она.

– Но я же сказал тебе…

– Я помню! – не дала договорить Татьяна и сразу предупредила: – Отбросим личное. И забудем, все то, что было. Я пришла только для того, чтобы продолжать работу. Не хочу лишать себя такой возможности послужить Богу словом! – выпалила она и решительно сказала: – Говори, что нужно набирать!

– Да все уже набрано! – сникая под таким напором, махнул рукой Александр. К тому же, Татьяна была права – и правда, нельзя лишать человека такой возможности. – Осталось только немного доверстать. Вернее… – поправился он, вспомнив, что Булат не просто не довел до конца номер, но и сверстал его по-своему, жестко, что было ему не по душе. – Лучше переверстать первый номер!

– Есть на чем?

– Вот – новый компьютер!

– Отлично! – включив компьютер, похвалила Татьяна. – Здесь есть все необходимые программы. Давай макеты полос!

– Как! – изумился Александр. – Ты и верстать умеешь?

– Я все умею! И могла бы быть тебе образцовой женой. И настоящей помощницей, а не помещницей… – Татьяна взглянула на подрясник, который был на Александре и, разом перестав шутить, серьезно сказала: – Но коль мы договорились, что у нас чисто рабочие отношения, то больше не скажу ни слова о личном. Поверь, я и это тоже умею! Да и Верочка не позволит! – набожно перекрестившись, добавила она. – Я ведь ее, как бы это тебе сказать, чувствую!

– Ну тогда давай, начинай!

Татьяна, сбросив с себя плащ, немедленно принялась за работу. И это было совсем другое дело!

Шрифты заголовков, в отличие от напоминавших колючую проволоку шрифтов Булата, теперь были добрые, мягкие. Линейки – легкие, словно воздушные. Первая же полоса, сверстанная за день Татьяной, радовала глаз и словно дышала.

Но как она ни торопилась, а быстро работать в последующие дни никак не получалось.

То ее задерживали на работе.

То со здоровьем были какие-то неполадки.

Словом, хоть дело и сдвинулось с мертвой точки, но тоже не так быстро, как бы того хотелось…

Наконец, в редакции появился Булат.

Увидев вместо своего компьютера новый, он недоуменно оглянулся:

– А где…

– Ваш рок-компьютер? На складе, за ненадобностью! – с чудовищной вежливостью ответил ему Александр. – И верстальщик у нас теперь новый есть. Так что в ваших услугах мы больше не нуждаемся!

Он с удовольствием посмотрел, с каким видом встретил такие новости Булат и, словно ненароком, спросил:

– Ну и как рыбалка?

– Какая еще рыбалка? – не понял Булат.

– Ну тогда, в выходной, когда я целых пять часов даром вас ждал на заводе?

– А-а, – нисколько не смутившись, вспомнил Булат. – Хорошая была рыбалка. Как раз стерлядка пошла.

– Странно, – удивился Александр. – А я думал, что вы только пираний ловите!

Он хотел добавить «и питаетесь ими, коль сочиняете такое потом», но вовремя сдержал свой иногда очень уж острый язык.

Да лицо Булата и без того пошло багровыми пятнами.

Он открыл рот, хотел что-то сказать, но не смог. И так – молча вышел из редакции православной газеты.

И было видно, что – навсегда!

2

– Все пропало! Потеряли! Упустили! – обхватив голову руками, простонал Альбин.

– Погоди, рано еще отчаиваться! – попытался успокоить его Клодий. – Будем надеяться, что они сумеют его догнать. Я выкуплю тебя, свитки, и ты передашь их по назначению!

Но Альбин был безутешен:

– А если он сумеет от них ускользнуть? Что нам тогда делать?!

– Что? – задумался Клодий и вдруг, просветлев лицом, окликнул: – Эй, Грифон! А ну подойти ко мне!

Несмотря на то, что главарь разбойников даровал ему свободу, Грифон неверными шагами подошел к Клодию и спросил:

– Да, господин?

– Скажи… Ты, кажется, говорил, что с первого раза можешь запомнить любую книгу. А эти… ты тоже запомнил?

– Да, господин!

– Что толку? – не унимался, потеряв свою обычную невозмутимость, Альбин. – Одно дело пересказать, и совсем другое переписать – без единой ошибки! Ведь в конце Апокалипсиса ясно сказано, что ожидает всякого, слышащего пророчества сей книги, если он хоть что-нибудь в ней изменит…

Грифон сощурился, словно видел перед собой строки на папирусе, и уверенно сказал:

– Точнее сказано вот как: «Если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги и пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей».

– Отлично, Грифон! – похвалил Клодий и твердым тоном пообещал: – Если ты перепишешь Апокалипсис так, что в нем не будет ни единой ошибки, то я, так уж и быть, отпущу тебя на свободу.

– Подожди! – вмешался главарь. – Но ведь я же его уже опустил!

– Да! – обернувшись к нему, благодарно кивнул Грифон и, замявшись, с чувством сказал: – Только, если меня отпустит мой господин, это – совсем другое!..

– Мы можем взять из наших бывших вещей письменные принадлежности? – осведомился у разбойников Клодий. – Тем более что они все равно мне понадобятся, чтобы написать денежные расписки, по которым вы сможете получить выкуп в указанных мной местах!

Главарь дал знак, и грабители принесли нужный мешок.

Взяв папирус и каламус с чернилами, Грифон немедленно принялся за работу.

Клодий с удовлетворением следил за ним. Альбин же продолжал сомневаться.

– Даже если он и сумеет восстановить по памяти эту книгу – по чему мы будем сверять написанное Грифоном?! – то и дело, повторяя одно и то же, сокрушался он.

– А вот по чему! – наконец, оборвал его Клодий, показывая на дорогу, по которой клубилась пыль.

И не ошибся.

Посланные вдогонку разбойники вернулись с кожаным мешком и беглецом, в котором Альбин с изумлением узнал… знакомого ему всадника. Тот был весь окровавлен и уже еле жив.

– Ты?! – не поверил он.

– Я! – тоже узнав его, простонал всадник.

– Но как ты мог? Ты же ведь – наш!

Разбойники, видя, что обманувший их римлянин умирает, сжалившись, опустили его на землю. И тот чуть слышно ответил:

– Я сам не пойму, чей… В молитвенном дому – христианин. А как выйду из него – хуже язычника…

– Разве ты не знал слов Христа, что нельзя работать Богу и мамоне?

– Знал, но… Префект претория пообещал мне место в сенате и огромные деньги, если я раздобуду эти свитки. Я знал, что вы должны быть в Тире, и ждал вас там… И вот теперь понял, что все было напрасно. Мир обманул меня. И все… все теперь поздно! Дайте мне кинжал, я прикончу себя поскорей, чтобы не мучиться…

– Нет! Это самоубийство! – воскликнул Альбин. – Не уходи без покаяния, не повторяй непоправимого поступка Иуды! Покайся и поверь – Господь непременно простит тебя!

Плача, всадник, за неимением поблизости пресвитера, исповедался Альбину, поцеловал крест и умер.

Альбин поклонился ему и бросился к мешку.

Свитки были на месте.

Видя, что Клодий завел с разбойниками деловую беседу, как и где им безопаснее будет получить выкуп, делая пометки на клочке папируса, которые протянул ему главарь, Альбин стал сверять написанные Грифоном книги с подлинными.

Закончил он почти одновременно с затянувшимся разговором.

Протягивая главарю записку, Клодий случайно перевернул ее и ахнул:

– Так ведь это маршрут нашего пути!

– Да, – подтвердил главарь. – Именно по этому плану мы и смогли отыскать вас!

– Но ведь это же почерк Грифона, – вглядевшись внимательнее, изумился Клодий. – Грифон, выходит, что это ты предал нас?

– Да, господин, – низко уронив голову, прошептал раб.

– Там, в Антиохии, я закрыл глаза на твой поступок, потому что был не против пострадать за Христа. Но сейчас ты отдавал меня на глупую и никчемную смерть – разбойникам! Ты что, забыл, что я дал слово убить тебя, если ты еще раз осмелишься меня предать?

– Но ты также дал слово освободить его, если он не сделает ни одной ошибки! – вступился за раба Альбин.

– А что, он действительно не сделал?

– Ни единой!

– Прямо и не знаю, как теперь быть. И тогда дал слово, и теперь… Какое из них выбрать? – принялся строго вопрошать Клодий, но Альбин видел то, чего не мог видеть продолжавший стоять с низко опущенной головой Грифон: глаза его друга смеялись!

– До принятия крещения я бы, безусловно, выбрал первое, – наконец, сказал тот. – Но сейчас, конечно же, останавливаюсь на втором. Ступай. Ты – свободен!

– Так вы христиане? – вмешался в их разговор главарь. – Что же вы раньше-то не сказали? У меня родители христиане. Да и у многих из их родственников, – показал он на разбойников, – тоже. Слушай, – попросил он, – пусть твой бывший раб и для нас сделает списки этих книг. Мы отвезем их своим. И как знать, может, когда-нибудь и сами крестимся тоже…

– А почему бы и нет? Ведь первым человеком, который вошел в рай, знаете, кто был? – спросил Альбин и, не дожидаясь ответа, многозначительно поднял указательный палец: – Разбойник!

Грифон старательно еще раз переписал книги.

Взяв их, разбойники быстро умчались прочь.

Словно их и не было.

– Ну и чего ты ждешь? – спросил у Грифона Клодий. – Ведь ты так мечтал об этой минуте!

– Да, – прошептал бывший раб. – Но когда она пришла, я не могу так просто уйти от тебя. Позволь мне доехать с вами хотя бы до Аравии! Там есть большая развилка. А, не доезжая до нее – маленькая, на мою родину. Там я и уйду… А по дороге, – он просительно взглянул на Альбина, – Ты повтори мне все то, что рассказывал о Христе моему господину. Мне ведь далеко не все удалось услышать. Да и, честно говоря, слушая, я совершенно не слышал то, о чем вы тогда говорили…

3

Вечером, на двадцатый день после того, как не стало Веры, отец Игорь неожиданно позвонил Александру и сказал, чтобы тот завтра особенно не торопился на работу и приходил к одиннадцати часам утра.

– Почему? – удивился Александр.

– Там увидишь! – загадочным тоном пообещал благочинный и сразу повесил трубку.

Теряясь в догадках, Александр пришел на следующий день в домик, как и было сказано, и увидел, что столы в трапезной комнате так и ломятся от праздничной еды.

«А-а – так у кого-то именины!» – понял он.

В комната была многолюдно. Здесь были отец Игорь с отцом Львом, Галина Степановна, Татьяна, бизнесмен, Надежда с Петром из издательства и другие знакомые и незнакомые ему люди.

И все они, как один, увидев его на пороге, посмотрели на него с улыбками так, словно именины были именно у него!

– Ну что стоишь? – пряча что-то за спиной, нетерпеливо накинулся на него благочинный. – Одного только тебя и ждем!

– Да я, собственно, по послушанию, ровно в одиннадцать… – пробормотал Александр и спросил: – А у кого именины-то хоть?

– Как у кого? У тебя! Точнее, день рождения – твоей новой книги!

– Какой еще книги? – не понял Александр.

– Глядите, он и это не знает! – с упреком посмотрел на него отец Игорь. – А говорят, настоящий газетчик должен знать всё и приходить на место пожара, не когда он уже начался, а по крайней мере минут за пятнадцать до него!

– Отец Игорь, не тяни! – попросил отец Лев. – А то ты его совсем с толку убил!

– Ну ладно, ладно! – согласился тот, и вынул из-за спины толстую, красочно оформленную книгу:

– Вот какой!

Александр с недоумением взял в руки книгу, сразу увидел на обложке свое имя, знакомое название «Тайный свиток»…

И только тут все понял!

Срочный отъезд к архиепископу отца Игоря… его отказ на следующий день вернуть рукопись… постоянное желание Галины Степановны что-то сказать ему… странное поведение Петра с Надеждой…

Так вот оно что!

За его спиной они ухитрились издать его книгу полностью, да еще – Александр открыл книгу – с архиерейским благословением!

«Родные вы мои! Да как же это вы?.. Да когда же вы это?..» – подумал он, обводя всех благодарным взглядом, но вслух только с чувством промолвил:

– Спаси вас Господи!

– Во славу Божию! – поклонился ему отец Игорь, а вслед за ним и все остальные, кто принимал участие в рождении этой книги.