Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

26

– Ты где ходишь? – спросил встревоженный Нещерет, увидев вошедшего в отдел Чернова, – Руководство отдела ВВС, все телефоны оборвало по поводу поджога, а я даже не знаю, где тебя искать.

– Я был на аэродроме, осматривал место происшествия, – устало ответил Игорь.

Они вместе зашли в кабинет Чернова, и оперуполномоченный доложил начальнику все обстоятельства данного происшествия.

– Да-а, – протянул Нещерет, – За восемь лет службы в органах, у меня ничего подобного не было.

– Зато у меня, только за этот год, хоть лопатой греби, – усаживаясь, за стол ответил Чернов.

Начальник сидел напротив и что-то бессистемно рисовал на листе бумаги.

– Какие есть версии по этому поводу? – наконец спросил он.

– Я думаю, вот что, – начал Чернов, – Эта попытка поджога напрямую связана с прошлыми пожарами в гарнизоне. То, что матросы к этому не причастны, я уверен на все сто процентов.

– Обоснуй, – произнес Нещерет.

– Матросы не могли пронести канистру, тем более с керосином, на аэродром во время караула. Слишком рискованно и каждый это понимает. Перерезать стальной трос им также было нечем, штык-нож его не берет. Нужны специальные ножницы. Теперь, для того, чтобы все это организовать, нужно было найти вертолет, где дверь была бы закрыта не плотно. Я попробовал найти на аэродроме аналогичный, но у меня не получилось. На всех вертолетах полка двери закрыты плотно. Только на этом, причем самом крайнем, оказалась щель, через которую получилось добраться до троса. Не спроста это. Так что, я думаю, злоумышленника нужно искать среди офицеров или прапорщиков.

– И что планируешь предпринять? – вновь поинтересовался начальник.

– Для начала опросить всех матросов караула, кто стоял на этом посту. Благо на праздники караул был от нашего полка. Затем, еще раз опрошу Игнатова. Ну, а когда прокуратура даст заключение, буду искать орудия взлома, то есть специальные кусачки и показывать всем канистру. Может, найду ее хозяина, – без энтузиазма ответил Чернов.

– А почему ты считаешь, что это происшествие имеет отношение к прошлым поджогам? – не унимался Нещерет.

– На первый взгляд, никакого. А вот накануне последней боевой службы, именно в редуктор этого вертолета подбросили болт. А этот случай прошел на одной волне с предыдущими пожарами, – попытался аргументировать свои предположения Чернов.

Чувствовалось, что Нещерет пытался найти какую-то взаимосвязь между этими событиями, но без материалов предыдущих расследований, ему было сложно понять, о чем идет речь.

– Так, все-таки, какие у тебя версии относительно мотивов? – вновь повторил он свой вопрос.

– Общие версии, как всегда, стандартные: месть, зависть, ревность, долги, деньги, карьера и, наконец, подрывная деятельность иностранных спецслужб.

Последнюю фразу он произнес с улыбкой, а затем добавил:

– А если серьезно, то, как и раньше, версий никаких нет. Точнее версии были, но они рассыпались, как карточный домик.

– Это и хреново. Поэтому, перед тем, как пойти опрашивать матросов, занеси мне все материалы по предыдущим ЧП. Может у меня на свежую голову, появятся какие-нибудь идеи.

Он, улыбнувшись, подмигнул Чернову и тихо вышел из кабинета.

Чернов зашел в казарму, когда прапорщик Солоха завершил построение личного состава. Увидев Чернова, он подбежал к нему, браво представился, а затем спросил:

– Товарищ, майор. Цель Вашего прибытия.

– Николаевич, – без церемоний обратился к нему Игорь, – Мне нужно опросить твоих бойцов, которые стояли в карауле по охране аэродрома на праздники.

– Да, я слышал об этом ЧП, – показывая свою осведомленность, произнес старшина. Он сложил руки за спиной и озабоченно помотал головой, а затем, с выраженным беспокойством на лице, добавил:

– Я сейчас посмотрю, кто там стоял на посту и сразу их Вам предоставлю. Проходите в канцелярию.

Он пропустил майора вперед, указав на открытую дверь кабинета. Прапорщик открыл постовую ведомость, провел пальцем сверху вниз и сделал записи на листке бумаги. Затем, подняв глаза на Чернова, предложил:

– Геннадьевич, Вы только скажите, что Вы хотите от них узнать, я их так подготовлю к беседе, что они, как миленькие, все расскажут, даже того, чего не было.

В качестве демонстрации своего боевого настроя, он поднял кулак и насупил брови.

– Спасибо, Николаевич, – улыбнулся Чернов, – Мне как раз нужно, узнать то, что было, а не то, чего не было. Поэтому я сначала попробую сам, а если не получится, то воспользуюсь вашей помощью.

– Ну, как знаете, – разочарованно произнес старшина, – Если вдруг что, я буду у себя в баталерке.

Игорь одобрительно кивнул головой и стал снимать шинель. В этот момент в канцелярию зашел один из матросов. Он поднес руку к головному убору и с легким акцентом доложил:

– Товарищ майор, матрос Латыпов по Вашему приказанию прибыл.

Парень был высокого роста, крепкого телосложения с широким скуластым лицом и миндалевидными глазами. По всей вероятности он был либо башкиром, либо татарином по национальности.

– Тебя, как зовут, – спросил юношу Игорь.

– Тимур, – теребя в руках шапку, сказал матрос.

– Присаживайся, Тимур, и расскажи мне очень подробно, как прошло твоя служба в карауле в праздничный день. Только очень подробно. Где и что видел, что показалось тебе подозрительным. Может быть, кто-то из офицеров просил тебя пропустить на стоянку, под предлогом, что забыл что-то. Только очень тебя прошу, рассказывай откровенно. Я не командир. Я разыскиваю преступника, который хотел взорвать вертолет, а, возможные, нарушения Устава караульной службы с твоей стороны меня не интересуют.

Матрос положил шапку на колено и, немного подумав, начал рассказывать:

– Ничего подозрительного на посту я не заметил. Как всегда, принял вертолеты, проверил целостность печатей. Все, как обычно, никаких замечаний не было. Начальник караула может подтвердить. Никаких «ходаков» на аэродроме в этот день тоже не было. Каких-либо подозрительных звуков или следов я не видел.

Еще около десяти минут Чернов задавал ему наводящие вопросы, но ничего ценного для себя не услышал. Аналогичная ситуация сложилась и с опросом еще четверых последующих матросов. Игорь стал терять интерес к этому общению, пока в канцелярию не зашел последний из караульных. У парня бегали глаза и заметно дрожали руки. Он явно волновался и не мог скрыть своего состояния. Матрос стоял в дверях и молча смотрел на офицера.

– Как зовут тебя, – строго спросил Чернов.

– Матрос Корнеев, – заикаясь, представился тот.

– Расскажи мне, матрос Корнеев, что подозрительного видел во время несения службы в карауле, – устало спросил его Чернов.

– Ничего подозрительного не видел. – сразу ответил тот.

– А почему тогда так волнуешься?

– Я не волнуюсь, – не поднимая глаз, ответил матрос.

– Не хочешь мне что-то рассказать? – повысив голос спросил Чернов.

– Нечего мне вам рассказать, товарищ майор. Если б что-то видел, я бы не скрывал.

– Ну что ж. Не хочешь говорить, не надо. Завтра поедешь со мной в военную прокуратуру, может быть там, что-то вспомнишь. – решил использовать «тяжелую артиллерию» Чернов. Он демонстративно встал с места, и сделав вид, что собирается уходить, начал медленно надевать шинель.

– Завтра я не могу, – встрепенулся Корнеев.

– Что значит, не могу? – удивился Игорь, – Ты думаешь, тебя кто-то будет спрашивать?

– Я завтра в отпуск еду. Уже и билет домой купил.

– Тогда расскажи мне, что ты видел и езжай в отпуск. В противном случае, завтра вместо отпуска поедем в военную прокуратуру. – категорично заявил Чернов, вновь усаживаясь за стол.

– Даете слово офицера? – неожиданно спросил парень.

Игорь удивленно посмотрел на него и заявил:

– Ты еще поторгуйся со мной. Рассказывай, а там посмотрим. Если все скажешь, то поедешь, если что-то не договоришь, тогда пеняй на себя.

Какое-то время матрос молча рассматривал свои ладони, не поднимая глаз. Игорь уже хотел его поторопить, но тот сам начал рассказывать:

– Вчера, моя смена была с 12 до 14 часов. Я следовал по маршруту вдоль стоянки вертолетов. Когда проходил мимо третьей эскадрильи, то сначала ничего подозрительного не заметил. А когда сделал круг и вернулся к тому же месту, то на снегу увидел свежие следы. Они тянулись из оврага. Но людей на стоянке не было, это точно. Я еще раз походил возле домиков и там никого не обнаружил. Потом осмотрел печати вертолетов, все было на месте. Поэтому ни кому и не доложил. Вот, в общем, и все. – Матрос тяжело вздохнул, и, бросив жалобный взгляд на опера, спросил:

– Так что с отпуском? Я поеду или завтра в прокуратуру.

Игорь немного подумал и сказал:

– Поедешь, я же обещал.

Матрос отдал честь и быстро выскочил из канцелярии.

Игорь подошел к окну и стал смотреть, как за стеклом медленно начал срываться небольшой снег. Он с минуту простоял так, как вдруг резко подскочил к телефону и набрал номер заместителя начальника особого отдела.

– Юрий Иванович, мне срочно нужно на аэродром. Машина есть в отделе? – не скрывая волнения, спросил Чернов.

– А что случилось? Что за срочность? – спокойно переспросил Нещерет.

– Некогда объяснять, сейчас каждая минута работает против нас. Приеду, расскажу. Я в казарме.

– Сейчас вышлю, – недоумевая, ответил начальник и положил трубку.

Чернов выскочил на улицу. Уже смеркалось. Он, чертыхаясь, ходил по плацу в ожидании автомобиля. Наконец, через пять минут, которые показались вечность, приехал служебный Газ-66. Игорь заскочил в кабину и сказал водителю:

– Коля, пулей гони на аэродром к третьей эскадрилье.

Водитель особого отдела был по национальности киргизом и на самом деле его звали Кылычбеком, но когда в отделе к нему обращались офицеры на русский манер, он не обижался. Тем более, что не у каждого с первого раза получалось выговорить это имя. Получив команду, он быстро развернулся и до отказа нажал педаль газа. Машина, выбросив из-под колес столб снега, с ревом рванулась с места.

Через десять минут Чернов уже был на стоянке. К автомобилю сразу же подошел старший лейтенант Игнатов, продолжавший нести службу в качестве дежурного по стоянке подразделения. Игорь не обращая внимания на него, сразу побежал в сторону служебной застройки. Снегопад уже образовал новый покров, но между контейнерами Чернов все же смог различить в сугробах вмятины от вчерашних следов. Взяв в руки полы шинели, он последовал туда, куда они вели. Игнатов безотрывно следовал за ним. Игорь оглянулся к нему и спросил:

– У тебя фонарь есть?

Дежурный утвердительно кивнул и протянул карманный фонарик майору. Чернов быстро выхватил его из рук и стал удаляться в сторону оврага. Как и в прошлый раз, на самом его дне оказалась запорошенная снегом лыжня. Различить очертания следов уже было невозможно, потому что падающий снег поглотил былые улики. Но, по крайней мере, это обстоятельство уже давало уверенность в том, что поджог домика с формулярами первой эскадрильи и попытка поджога вертолета – дело рук одного и того же человека.

Игорь вновь поднялся на стоянку. Едва переводя дыхание от подъема по глубокому снегу, он подошел к Игнатову и протянул ему фонарь.

– Спасибо.

– Не за что, – ответил тот, – Что-нибудь нашли?

– Существенного ничего, – не посвящая дежурного в детали, ответил Чернов.

– Товарищ майор, – обратился старший лейтенант, – Вы так же, как и командир считаете, что это дело моих рук?

– Сергей, – улыбнувшись, произнес Чернов, – По-моему, мы еще в прошлый раз перешли на «ты». Отвечаю тебе прямо – нет, не считаю. Тебе не было смысла так дешево подставляться. Я уверен, что ты здесь не при чем.

Лицо техника заметно потеплело.

– Более того, мне нужна твоя помощь, – обратился к нему Игорь.

– Спрашивай, – опять перейдя на «ты», ответил Игнатов.

– Утром, когда ты принимал стоянку, кабина вертолета N 39 была опечатана или нет.

– Конечно, опечатана, – ответил техник, – печатью Ковальчука. Да я случайно заметил, что грузовая кабина не заблокирована. Я обычно, когда заступаю в наряд, всегда трогаю двери. В этот раз тоже, автоматически ее дернул, и она поехала. Заглянул туда, а там канистра. Вот сразу и доложил дежурному.

– Кстати, ты это канистру у кого-нибудь раньше видел? – спросил Чернов.

– Видел, но у кого, и при каких обстоятельствах, не помню. Опять же ее или нет, на сто процентов сказать не могу, – извиняющимся тоном ответил Сергей. – Таких канистр много. Даже у Ковальчука в машине такая есть, только, по-моему, у него синего цвета.

– А ты Ковальчука когда последний раз видел?

– Позавчера, – сразу ответил Игнатов. – Мы у них в гостях с женой были по случаю праздника. Мы часто встречаемся семьями, как никак, одно училище заканчивали, правда, в разное время. А его жена изысканная кулинарка. Она очень вкусно готовит куропаток в кляре. Я такой вкуснятины, нигде кроме, как у них, не ел. Это у нее фирменное блюдо.

– А где они берут куропаток, Василий, вроде, не охотник? – удивился Чернов.

– Еще, какой охотник, – усмехнулся Игнатов. – Только охотится он без ружья.

– Это как? – не понял Игорь.

– Все примитивно просто, – начал рассказывать Сергей, – он берет большой термос с горячей водой, и пустую бутылку из-под шампанского, выходит куда-то в сопки, там наливает кипяток в бутылку и опускает в снег. Горячее стекло делает в сугробе своеобразный шурф. На морозе растаявшие стенки быстро покрываются льдом, и получается в снегу твердая труба. Потом, он насыпает на дно зерно, сушеную рябину и уходит. Когда возвращается, куропатки торчат из этих труб задом кверху. То есть, проваливаются туда, а назад выбраться не могут. Так и замерзают. А дальше, он приходит и собирает свежемороженую дичь.

– А в какое время вы встречались 7 ноября? – поинтересовался Чернов.

– Мы пришли около 13 часов, как раз на обед, – он сделал паузу и с улыбкой добавил: – Правда, плавно переходящий в ужин.

– Так долго засиделись?

– А мы всегда, если гуляем, то до ночи, – с гордостью отметил Сергей.

Игорь протянул ему руку.

– Спасибо за помощь, Сергей.

– Это тебе спасибо, – ответил техник.

– А мне за что? – удивился Чернов.

– За веру и поддержку.

Они пожали друг другу руки, и Чернов направился к машине.

27

Майор Нещерет ходил по коридору отдела, не находя себе места.

– Ну, наконец-то, ты приехал, – с надеждой воскликнул он, увидев на пороге Чернова, – У меня здесь настоящий Смольный. Откуда только не звонили и все требуют сиюминутного доклада.

– На то оно и начальство, чтобы требовать, – снимая шинель, уставшим голосом ответил Игорь.

– Ну не томи, Касатик, рассказывай, – в предвкушении сенсации, попросил начальник.

– В общем, картина такая, – выдерживая театральную паузу, начал Чернов, – Один из матросов мне сознался, что 8 ноября в районе обеда заметил на стоянке свежие следы, тянувшиеся из оврага. Он осмотрел все в округе, но никого не увидел. Затем проверил печати на вертолетах. Там также оказалось все в порядке. С учетом того, что завтра у него начинается отпуск, он никому об этом не доложил. В этом плане я понимаю пацана. Тогда я проехал на стоянку и нашел эту дорожку следов. Ее к тому времени присыпало снегом, но я прошел туда, куда она вела. Она привела меня к лыжне в овраге.

Игорь победно посмотрел на Нещерета, ожидая его реакции. Тот понял, что Чернов от него чего-то ждет, но не понял хода его рассуждений.

– И о чем это говорит? – спросил он.

– А это говорит о том, что именно по этой же схеме был совершен поджог домика с формулярами в первой эскадрилье. Там тоже, поджигатель прошел на стоянку по оврагу на лыжах.

– Я, к сожалению, не успел перечитать материалы по предыдущим ЧП, – попытался оправдаться Юрий Иванович, – Сам понимаешь, звонки одолели. А кто в том случае был главным подозреваемым?

– В том случае, наши подозрения пали на штурмана вертолета из соседнего полка капитана Козака. Дело в том, что след лыжни был специфический, не спортивных лыж, а охотничьих, широкий и короткий. Пока известно, что только у него есть такие лыжи в гарнизоне. Во всяком случае, опрос охотников и агентуры других результатов не дал. Да, и мотив у него определенный был. Он раньше служил в нашем полку, но за нарушение порядка нахождения за границей был переведен из корабельного полка в смешанный. Дело в том, что в палубной авиации воинские звания на ступень выше, чем в обычных авиационных полках. И, как результат, застопорился в звании капитана.

– Хлипковатый мотив, – заметил Нещерет, – Я тоже второй год перехаживаю майором, но мстить руководству не собираюсь.

– Да, я и сам это понимаю. Более того, по следам я определил, что тогда злоумышленник надевал лыжи на унты. Причем на поношенные унты, так как на них не было протектора, – начал рассказывать Игорь.

– Вот здесь, пожалуйста, поподробнее, – перебил его собеседник, – Я на Севере недавно, поэтому ваших особенностей еще не понимаю.

Игорь тяжело вздохнул, и в который раз начал рассказывать Нещерету об особенностях эксплуатации специальной обуви летным и техническим составами в зимний период времени.

– Так что, штурман никак не мог быть в унтах, они их не носят. Значит, остаются только техники, – завершил свою теорию Чернов.

– Теперь ясно, – признался Юрий Иванович и, немного подумав, добавил, – А может быть, все-таки есть смысл проверить, где этот Козак был в праздничные дни. Я думаю, если он охотник, то у него должны быть унты. В берцах по снегу много не выходишь.

– Для самоуспокоения, конечно, можно, но толку от этого никакого, – уверенно заявил Чернов.

– Обоснуй, – попросил начальник.

– Представьте себе картину. Штурман в выходной день идет три километра на лыжах с канистрой керосина на стоянку чужого полка. Поднимается из оврага и начинает дергать двери на всех вертолетах подряд, пока не нашел одну единственную, которую можно приоткрыть и добраться до блокирующего троса. Маловероятно. В нашем случае он точно знал, на каком борту дверь приоткрыта и точно к нему вышел. Иначе, он мог быть обнаруженным часовым. Да и, по словам матроса, дорожка следов вела только к этому вертолету. То есть, он не метался, ничего не искал, а сразу вышел туда, куда ему было нужно. – Игорь откинулся на спинку стула и добавил, – Не логично это все. С учетом того, что стоянка была под охраной караула, у поджигателя было очень мало времени, поэтому он должен был действовать наверняка и заблаговременно все предусмотреть. И канистру принести на борт незаметно, и дверь изнутри закрыть так, чтобы был люфт.

– Ну, тогда это мог сделать только старший техник вертолета, – логично констатировал Нещерет.

– Согласен, но у него полное алиби, – ответил Чернов.

– Какое?

– Седьмого ноября они отмечали праздник вместе с Игнатовым семьями, и пили до ночи. В результате чрезмерного употребления шила, восьмого ноября, Ковальчука госпитализировали с сердечным приступом. А в случае с весенним поджогом, он, вообще, был в отпуске. Так что Ковальчук отпадает, это точно.

В кабинете повисла тишина, каждый из офицеров обдумывал, что делать дальше.

– Да, ситуация патовая, – нарушил молчание Нещерет, – Кстати, пришли ответы на запросы, которые ты направлял в отношении него. Там тоже ничего интересного. Подтвердить копией актовой записи рождение Ковальчука наши коллеги на Украине не смогли, так как в райцентре, где он родился, ЗАГС сгорел. И учебу в интернате тоже не могут подтвердить, так как интернат закрыли еще в 1976 году, а архивы пропали при переезде в другой город.

Он встал с места и подошел к окну, затем, не оборачиваясь, продолжил:

– Я изначально считал, что с этими запросами – глупая затея. На Украине сейчас формируется своя Служба национальной безопасности, и ждать от них реального ответа, как при КГБ, пустое дело. Вот они и прислали отписку.

– И что теперь будем делать, – растерянно спросил Чернов.

Направляя запросы в отношении Ковальчука по месту его рождения, он не ждал чего-то сверхъестественного в ответ. Отправил скорее для порядка, чтобы предотвратить лишние вопросы со стороны руководства. Однако, с возвращением ответов, вопросительных знаков в этом деле оказалось еще больше.

– В его личном деле есть характеристика из интерната за подписью директора. Может, давайте пошлем туда телеграмму, под уголовное дело накрутим «контрразведывательные клубни», нагоним жути, вдруг что-то и ответят интересное? По большому счету, нам нужно только официальное подтверждение его места учебы и кое-какие сведения об особенностях личности, – с надеждой предложил Чернов.

– И что ты хочешь, чтобы они тебе сообщили? – с иронией в голосе спросил начальник.

– Ну, мало ли. К примеру, вдруг он с детства страдал пироманией. При этом заболевании человеку не нужен мотив для поджога. Он получает удовольствие от самого процесса.

Нещерет серьезно посмотрел на подчиненного и сказал:

– А что, может ты и прав.

Он сел за свой стол, потянулся к трубке телефона, но передумал. Затем, постучав костяшками пальцев по столу, сказал:

– В общем, так, я доложу твои версии и предложения руководству, телеграмму на родину Ковальчука направлю сам. А ты сейчас занимайся проверкой его алиби.

Он посмотрел на часы, поднял брови и удивленно произнес:

– Хотя, уже давно рабочий день закончился, и все нормальнее люди разошлись по домам.

Будем считать, что сегодня ты и так славно поработал. Иди домой отдыхать, а завтра с утра начинай копать. Ты мне здесь в отделе не нужен. Только периодически звони, чтоб я знал, где ты находишься. Ну, и соответственно, если что-то интересное накопаешь, немедленно звони.

Чернов встал с места, пожал руку начальнику и вышел из кабинета.

Следующим утром, Игорь, не дожидаясь окончания построения полка, сразу же направился в гарнизонную санчасть. Постучав в дверь, он зашел в кабинет начальника лазарета. Молодой, но уже достаточно располневший капитан медицинской службы, пил чай и рассказывал что-то веселое молоденькой медсестре. Увидев, Чернова он, продолжая улыбаться, воскликнул:

– О, контрразведка пожаловала! Какими судьбами, неужели заболели?

– Слава, богу, нет. Поговорить нужно, – ответил Чернов и еле заметно покосился на девушку.

– Шурочка, – обратился тот к медсестре, – Пройдись по палатам и передай, чтобы все оставались на местах, я скоро буду проводить обход.

Проводив ее взглядом, он поправил очки и, сделав серьезное лицо, спросил:

– Чем могу быть Вам полезен?

– Я хотел бы побеседовать с врачом, который дежурил в санчасти 8 ноября, – ответил Чернов.

– Считайте, что Вам повезло. Он перед Вами. Я всегда попадаю на дежурства в праздники.

– Я хотел бы у вас уточнить, с каким диагнозом в лазарет поступил капитан Ковальчук? – обозначил цель своего визита Чернов.

– Вообще-то, мы хоть и военные врачи, но все же врачи. У нас не принято разглашать врачебную тайну, – заявил капитан, но, заметив, как у майора заиграли желваки на скулах, смягчил выражение лица и уже доброжелательным тоном добавил:

– Но, исключительно из уважения к Вам и вашей службе.

Он открыл медицинскую книжку Ковальчука и зачитал диагноз:

– Приступ пароксизмальной тахикардии на фоне гипертонического криза.

– А можно более доходчиво? – попросил разъяснений Чернов.

Врач, не скрывая удовольствия от произведенного эффекта, улыбнулся и сказал:

– Ну, если уж совсем проще, то у него поднялось давление до 200 на 130 и пульс был 150 ударов в минуту в лежачем положении.

– И что, он сам пришел в таком состоянии? – удивился Чернов.

– Нет, конечно, – усмехнулся капитан. – Где-то в районе обеда или чуть позже, в санчасть позвонила его жена и сказала, что он задыхается, испытывает сильные боли в области грудной клетки. При таких симптомах, я, конечно же, выехал на санитарной машине к больному.

– И что вы увидели, когда приехали? – вновь спросил Чернов.

– Как что? – удивился врач, – Увидел больного, лежащего на диване со всеми явными признаками.

– А он возражал по поводу госпитализации?

– Не очень. Он сначала даже не хотел, чтобы вызывали скорую помощь. Жена пыталась подручными средствами его поставить на ноги. Но потом, по ее словам, он сам попросил вызвать врача.

– А чем жена пыталась его лечить? – продолжал опрашивать Игорь.

– Ну, известно чем. Что ему может дать не сведущий в медицине человек? Валидол и волокардин. Я там, на столе, правда, заметил пустой пузырек из-под настойки элеутерококка, но женщина заверила меня, что муж ее не принимал. Хотя, если б в том состоянии он выпил это средство, то может быть, я не успел бы его спасти, – с гордостью заявил капитан.

– А что в этой настойке такого коварного? – спросил Игорь, – Я сам периодически ее пью, когда чувствую усталость.

– Настойка элеутерококка полезна гипотоникам и здоровым людям, как общеукрепляющее средство. А при повышенном давлении в большом количестве она может спровоцировать инфаркт. – Капитан вновь взял в руки медицинскую книжку и стал ее листать. Затем, увидев то, что искал, сразу же озвучил прочитанное:

– А, я вот смотрю, гипотонией наш пациент никогда не страдал. Более того, в последнее время, судя по данным медосмотров, давление у него было пограничное – 140 на 90 и выше.

Он поднял глаза на Чернова и с интересом спросил:

– А можно полюбопытствовать, почему Вас интересуют эти детали.

– Вчера пытались повредить его вертолет на аэродроме, поэтому военная прокуратура собирается вызвать его к себе на допрос, а я обязан его доставить.

– Это исключено, – возмутился начальник лазарета, – Ему нужен покой и режим. В течение трех-четырех дней мы за ним понаблюдаем, если динамика выздоровления будет положительная, то мы его выпишем, и тогда допрашивайте его сколько хотите. А пока, я как лечащий врач, не могу этого позволить.

– Хорошо, я передам Ваши рекомендации следователю. А от себя скажу: большое Вам, спасибо, за помощь! – Чернов крепко пожал руку капитану и вышел из его кабинета.

– Обращайтесь, – растерянно произнес врач, когда дверь уже захлопнулась.