Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

13

Не заходя в кабинет, Чернов позвонил Мухину от дежурного по штабу. Через пять минут они встретились на плацу и направились проведать пропавшего коллегу. Перед Новым годом в гарнизоне сдали жилой дом. Он находился на окраине гарнизона почти в самых сопках. Евгений Герасимович получил в нем трехкомнатную квартиру вне очереди, как дважды льготник. На это он имел законное право, с одной стороны, как участник боевых действий в Афганистане, с другой – как ликвидатор аварии на Чернобыльской АЭС. Его жена отказалась переезжать в Заполярье из Киева, поэтому в этой квартире он проживал один. От внеслужебного общения с коллегами Дубовик быстро отошел и по истечению непродолжительного времени у него образовался свой круг общения, преимущественно из незамужних женщин – служащих базы и просто разведенных, которых в поселке было предостаточно. Иногда он пытался увлекаться и замужними, но в условиях гарнизона это быстро становилось достоянием гласности и тогда у него возникали осложнения в общении с их мужьями. В этих случаях, во избежание нежелательных последствий, Дубовик приходил на службу либо очень рано, задолго до начала построения. Либо, после развода, когда все расходились по рабочим местам. Вечерами, он пытался подольше засиживаться в кабинете, чтобы избежать нежелательных встреч.

Офицеры подошли к квартире Дубовика и долго звонили в дверь, но никто не открывал.

– Витя, постой здесь, я выйду на улицу, посмотрю, есть ли свет в окнах, – сказал Игорь и быстро выбежал из подъезда. Через минуту он вернулся и, восстанавливая дыхание, сказал:

– В комнатах света нет, но есть либо в туалете, либо в ванной, так что давай стучать.

Мухин начал сильно бить кулаком в дверь, но результат был прежним. Тогда он, как можно внятней и громче сказал:

– Игорь, я подежурю здесь, а ты позови соседей, будем ломать дверь. Чует мое сердце, что мы опоздали, там наверняка уже разлагающийся труп. Жаль Женьку, так внуков и не увидел.

Последнее предложение прозвучало с особым пафосом.

В этот момент дверь немного приоткрылась, и послышался недовольный голос Евгения Герасимовича:

– Что вы орете, идиоты, соседей всех переполошите.

Мухин толкнул дверь и вошел в квартиру, Чернов проследовал за ним. В коридоре в трусах и майке, завернутый в плед стоял Дубовик. Под левым глазом у него красовался на пол-лица синяк, начавший по краям зеленеть.

– О, дружище, да ты серьезно заболел, – с наигранной иронией начал Виктор, – наверно, на морозе глаз застудил, когда в замочную скважину за шпионами подсматривал.

– Тебе бы только языком помолоть, – огрызнулся хозяин, – Ночью домой возвращался, об дверной косяк ударился в темноте.

– Я так и подумал, учитывая, что дверь в подъезд открывается внутрь, то только об косяк ты и мог удариться. Да так аккуратно, что даже бровь не повредил, – продолжал шутить Мухин, – А вот интересно, имя есть у этого косяка?

– Вы что пришли, – прикрывая глаз ладонью, серьезно спросил Боровик, – поиздеваться или по делу?

– Мы друга пришли проведать. Разве это не дело? – Мухин по-хозяйски отодвинул Доровика в сторону, зашел в гостиную и включил свет. Комната была обставлена казенной мебелью, но со вкусом. Чувствовалось, что без женской руки здесь не обошлось. Он расстегнул шинель и уселся в свободное кресло. Затем, весело взглянув на хозяина квартиры, спросил:

– Женя, а ты новоселье собираешься отмечать или нет? В коллективе тоже не прописался, не по-людски это как-то.

– А я выполняю программу КПСС по борьбе с пьянством, – попытался шуткой оправдаться Дубовик.

– Это заметно, – вмешался в разговор Чернов и показал рукой на пустую бутылку водки, стоявшую за диваном.

– Ах, вот оно что! Ты еще и алкаш – одиночка!!! – засмеялся Мухин.

– Я, одиночка? – возмутился Дубовик, – Да ты видел, чтоб я когда-то пил в одиночку?

– Потому и не видел, что бухаешь один, – парировал Мухин, и, указав на пустую бутылку, добавил, – вещдок – штука серьезная.

Евгений Герасимович взял пустую тару и быстро спрятал ее в шкаф.

– Это ко мне сосед вчера приходил, так мы посидели немного, – буркнул он в свое оправдание.

– Короче так, Евгений Герасимович, – продолжал играть Мухин, – от имени партийной организации хочу тебе напомнить основной принцип советского контрразведчика – «Сегодня с нами ты не пьешь, а завтра Родине изменишь».

– Могли бы и своей бутылкой прийти, коль в гости собрались, – надевая спортивные брюки, сказал Дубовик и вышел на кухню.

– Во-первых, мы не знали живой ты или нет, а во-вторых, прописку в коллективе еще никто не отменял, – крикнул ему вдогонку Мухин.

Через минуту тот вернулся с бутылкой водки «Кристалл» и нарезанным лимоном на блюдце. Мухин, не спрашивая разрешения, вытащил из посудного шкафа три стакана и по-хозяйски наполнил их поровну. Затем, взглянув на стоявшего возле стола хозяина квартиры, пригласил:

– Женя, да ты присаживайся, в ногах правды нет.

– А в заднице, тем более, – парировал Дубовик, но все же за стол сел.

– За твое гостеприимство, Женя, – произнес тост Мухин и, чокнувшись стаканом со всеми, залпом его осушил. Закусив долькой лимона, он вновь взялся за бутылку, но Чернов остановил его.

– Витя, не торопись. Давай о деле поговорим, тем более, что завтра мне, в отличие от вас, предстоит тяжелый день.

– Я что-то опять пропустил? – растерянно спросил Дубовик.

– Пропустил. У нас опять поджог, – сказал Игорь.

– Это уже серьезно, – Евгений Герасимович подвинул стул ближе к Чернову, – И что сгорело на этот раз?

– Практически весь аэродромный модуль полка.

– По-моему, это уже не местью попахивает. А чем-то более организованным, – констатировал Дубовик.

– И я же об этом, – согласился Игорь и спросил у него:

– Ты когда матросов опрашивал по поджогу базы, что-нибудь узнал?

– Практически ничего. Те матросы, которые работали в складе, на территорию не выходили. Часовой постоянно стоял на входе, один раз отлучился, чтобы проверить периметр склада и именно в этот момент возник пожар.

– Прямо мистика какая-то. Никого на складе не было, а он сам по себе загорелся. – задумчиво произнес Чернов и стал застегивать шинель.

– Ты куда собрался? – остановил его Мухин, – А на посошок.

– Нет, мужики, без меня, – ответил Игорь и вышел из квартиры, оставив товарищей вдвоем.

14

Утром, не заходя в кабинет, Чернов направился на аэродром. На месте недавно стоявшего аэродромного модуля, копошились матросы с лопатами. Пепел, залитый водой и пеной, превратился в жидкую черную массу. Просеивать его через сито уже не было никакой возможности. Поэтому одной группе матросов приходилось лопатами выгребать липкую жижу и бросать на металлические щиты, другой группе – с помощью мастерков и шпателей, извлекать из нее все попадающиеся твердые предметы.

– Давно работаете? – спросил Игорь у прапорщика из пожарной команды, который руководил работами.

– Сразу после завтрака пришли, – кутаясь в меховом воротнике куртки, произнес тот.

Чернов посмотрел по сторонам. Кое-где из пепла торчали не сгоревшие балки, в отдельных местах, где огонь был быстро потушен, на морозе образовался лед. Но в целом, место пожара продолжало источать едкий дым. Игорь медленно обошел периметр бывшего строения, и зашел туда, где изначально находился кабинет начальника штаба второй эскадрильи. В этом месте действительно выгорело все дотла, но внимание опера привлекла небольшая впадина, которая не бросалась в глаза при осмотре периметра. Он попросил у матроса мастерок и стал слой за слоем расчищать мокрый пепел над этой впадиной. Наконец, послышался неприятный скрежет металла по стеклу. Игорь снял перчатку и стал пальцами расчищать слой грязи. Наконец, он нащупал горловину от банки. Он быстрей и быстрей стал откапывать, как настоящий археолог, свою находку, пока не уперся в фундамент. На дне импровизированной ямы находился трехлитровый баллон, лопнувший пополам, видимо, от высокой температуры. В нижней части банки лежала связанная узлами не до конца сгоревшая тряпка. Доски пола вокруг баллона прогорели, и емкость оказалась на бетоне фундамента, отчего, видимо, и образовалась впадина на пепелище. У Чернова не оставалось никаких сомнений, что тряпку подожгли и поместили в баллон, чтобы возгорание произошло не сразу, а с определенным запозданием. Игорь накрыл находку фанерным щитом и вышел на снег. Протерев снегом руки и обувь от грязи, он подошел к ближайшему телефону, чтобы сообщить командиру полка о находке. Через полчаса к месту проведения работ подъехал командирский УАЗ. Из него поочередно вышли подполковник Масюнин, заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе подполковник Литовкин, и начальник штаба 2 эскадрильи майор Логинов.

– Ну что ты там нашел? – поинтересовался командир у Чернова.

– Взгляните сами, – Игорь повел офицеров к месту обнаружения банки, – теперь, я думаю, у пожарных не будет сомнений, что поджог был умышленный.

Все четверо окружили место раскопки и около минуты молча смотрели на баллон. Затем, подполковник Литовкин присел на корточки, двумя пальцами взял тряпку и понюхал. Аккуратно положив ее на место, он выпрямился и уверенным тоном произнес:

– Керосин.

Он вытер руку носовым платком и обратился к майору Логинову:

– Насколько я помню, у тебя тут каптерка была?

– Да, – утвердительно ответил майор, – Всякий хлам там держал, веники, швабры, рейки для плакатов.

– А керосин откуда там взялся? – спросил его Масюнин.

– Так, в минувшую субботу наша очередь была убирать модуль. Я и дал команду, чтобы керосином промыли весь линолеум на полу и панели. Мы всегда отмываем полы керосином, а за воскресенье запах выветривается, – оправдываясь, сказал начальник штаба.

Командир махнул на него рукой и растерянно посмотрел на Чернова:

– И что мне теперь со всем этим делать?

– В любом случае, необходимо, чтобы ваш дознаватель все это зафиксировал. С учетом того, что есть все признаки поджога, нужно уведомить прокуратуру и отдать на экспертизу находку. Они должны дать заключение по составу жидкости в баллоне и по структуре ткани. Ну а мы должны, в первую очередь узнать, кто ходил за керосином и где его брал, – высказал свои рекомендации Чернов.

– Эх. Игорь, если б все было так просто, – с глубоким вздохом произнес Масюнин. Он повернулся к Логинову и строго спросил:

– Кого ты посылал за керосином в субботу?

– Прапорщика Желудько – дежурного по стоянке подразделения, – сразу ответил майор.

– Давай, быстро мне его разыщи, – он сделал паузу, а затем добавил, – Да, и позвони в казарму, пусть капитан Гончаров срочно приедет на место происшествия и здесь работает. Так и передай, что это мое указание.

Он вновь повернулся к Чернову с Литовкиным и уже более спокойным тоном предложил:

– Ну что, товарищи офицеры, давайте пройдем в здание технико-эксплуатационной службы, там подождем этого Желудько. Послушаем, что он нам расскажет.

Все трое не спеша, направились в рядом стоящее бетонное здание ТЭЧ.

Не успели они зайти в холл, как туда забежал молодой человек в черной технической куртке и унтах.

– Товарищ, подполковник, – сразу начал докладывать он, – прапорщик Желудько по Вашему приказанию прибыл.

– Здравствуй, Желудько. – командир протянул ему руку, затем, присев на подоконник и скрестив пальцы в замок, спросил:

– Ну-ка, расскажи нам подробно, как ходил за керосином, куда, кого видел. Все сначала и до конца.

– Утром, когда пришли матросы на работы в модуль, – начал прапорщик, – меня вызвал к себе начальник штаба майор Логинов. Он поставил мне задачу принести ведро керосина для мытья полов. У нас в этот день на технике никто не работал, и я пошел в третью эскадрилью, у них там готовили технику на боевую службу и на трех вертолетах были техники. Я подошел к первому попавшемуся из них и попросил керосин.

– А кто был этим первым попавшимся? – перебил его Чернов.

– Старший лейтенант Игнатов. Он предложил мне сначала налить отработку, но я попросил чистый, чтобы грязные следы на линолеуме не оставались. Он мне слил прямо с вертолета. А затем, я принес керосин в модуль, и матросы начали мыть пол.

– А что было потом? – уточнил командир.

– Потом я взял в каптерке баллон и слил туда остатки керосина из ведра.

– Кто-нибудь в это время в модуле находился? – вновь спросил Чернов.

– Да, Вы что, товарищ майор, там такая вонь стояла… Только матросы и были.

– Ну, может быть, кто-то заходил в это время и ты случайно видел? – не унимался Чернов.

– Перед обедом, Игнатов и Ковальчук заходили сдать ключи и расписаться в передаче вертолетов под охрану. А больше никого и не было, все-таки выходной день был.

Прапорщик поочередно посмотрел на всех офицеров, ожидая возможных вопросов.

Масюнин сдвинул шапку на затылок и нервно почесал подбородок.

– У вас у кого-то будут еще вопросы? – обратился он к присутствующим офицерам.

Все отрицательно покачали головой.

– Спасибо, Желудько, я тебя больше не задерживаю.

Прапорщик браво отдел честь, резко развернулся на сто восемьдесят градусов и бегом побежал на стоянку.

Командир вопросительно посмотрел на Чернова и спросил:

– Видимо не спроста ты просил Игнатова убрать из состава авиагруппы на боевую службу. Скажи честно, это его рук дело?

– Я не могу утверждать, но подозрения кое-какие у меня есть, – ответил Игорь.

– И сколько ты свои подозрения проверять будешь? Пока он все не спалит?

– Я пока точно не уверен, что это именно он палит, – произнес Чернов.

Масюнин улыбнулся и вновь обратился к Чернову:

– Я сегодня командиру третье АЭ довел, что Игнатова снимаю с боевой службы и меняю на Ковальчука. Так что посмотрим, чем закончится твой эксперимент.

Он хотел протянуть руку, чтобы попрощаться, но затем, неожиданно спросил:

– А какую реакцию на эту замену ты ждешь? Очередной поджог?

– Ни дай бог. Валерий Сергеевич, в этот раз я думаю, до ЧП не дойдет.

– Добро, – ответил тот, и тут же спросил, – Тебя подвезти в штаб или ты здесь останешься?

– Подвезите, здесь мне уже делать нечего.

15

Всю неделю майор Чернов практически жил на службе. Он пытался выяснить, кто из военнослужащих последним появлялся в здании модуля накануне поджога. С этой целью он опросил практически весть полк выявляя, кто из военнослужащих хоть на минуту мог выпасть из поля зрения. Расчет строился на том, что каждый военнослужащий своими показаниями обеспечивал алиби другому. Так, практически по каждому человеку, он рисовал схему, где отражал, кто его видел, и в какое время. В день, он опрашивал до 20 человек. Естественным путем отсеялось около 70 человек. Автоматически отпали те, кто находился в отпуске, на больничном, в командировке. К сожалению, определить круг лиц, которые могли быть последними в модуле в день поджога, не получалось. Командир полка, понимая важность этой работы, всячески содействовал расследованию Чернова. Почти каждый вечер, по собственной инициативе, Игорь выходил на аэродром, прятался в укромном месте и наблюдал за отъездом личного состава в гарнизон. А затем, еще в течение часа пытался обнаружить того, кто, возможно, мог остаться на аэродроме. К сожалению, каждый раз ничего подозрительного на аэродроме не происходило. И так, каждый день на протяжении недели, он возвращался вечером в кабинет и пытался свести воедино все то, что получил в течение дня и выявить хоть какую-то закономерность, либо незначительную зацепку. Его не покидало предчувствие, что в ближайшие дни должно еще что-то случиться. Угнетало еще и то обстоятельство, что Игорь так до конца и не знал, чего он хотел добиться снятием Игнатова с боевой службы. Интуиция ему подсказывала, что это верное решение, но он не представлял для себя конечного результата. В этот период раньше 24 часов он домой не возвращался. Работать в таком режиме человек долго не может. Не стал исключением и Чернов. Впервые, его некогда здоровый организм, дал сбой. Во время очередного опроса он потерял сознание. Если б еще месяц назад ему кто-то сказал, что можно довести себя до обморока на почти кабинетной работе, он поднял бы того на смех. Но в этот раз повода для веселья оказалось мало. Когда Игорь пришел в себя, возле него крутился Дубовик и лейтенант из медсанчасти.

Андрей, так звали врача, настаивал на срочной госпитализации, он поставил диагноз – переутомление и рекомендовал пройти курс обследования. Но когда он позвонил Горобченко, тот категорично заявил:

– Переутомление – это не диагноз. Передайте Чернову, пусть пару дней отлежится и выходит на службу. Отдохнет в отпуске.

Однако, и пары дней отдыха у него не получилось. Весь первый день он проспал.

На второй день Чернов проснулся почти в 9 часов утра, что было для него непозволительной роскошью. Люда, эти дни очень переживала за мужа. Такое с ним приключилось впервые.

Игорь вышел на кухню, где жена готовила завтрак.

– Зачем ты встал? – воскликнула она – Я бы тебе все принесла в постель.

– Да, что я больной что ли, поем здесь, как нормальный человек. Тем более, что чувствую себя хорошо, – возразил ей Игорь.

– Знаю, какой ты нормальный, мне Евгений Герасимович рассказал, что с тобой было позавчера. Тебя эта служба когда-нибудь доконает. Посмотри на Витю Мухина, или того же Дубовика, вот они живут, как нормальные люди. В шесть часов вечера уже домой идут, а тебе все неймется. Мне нужен здоровый муж, а перспектива стать вдовой подполковника КГБ, меня не устраивает. Загонишь ты себя так, а я одной с двумя детьми оставаться не хочу. Поэтому о работе на период больничного забудь, если будет звонить твой Горобченко, я его так пошлю, как его еще никто не посылал.

Не успел Игорь приступить к завтраку, как зазвонил телефон. Игорь встал, чтобы взять трубку, но жена его опередила.

– Если это твой Горобченко, то, как раз будет повод все ему высказать, – сказала она, подходя к телефону. Игорь не стал ждать и тоже подошел к телефону. Людмила ответила на звонок и тут же передала трубку мужу.

– К сожалению, это не Горобченко.

– Слушаю, майор Чернов, – ответил Игорь.

– Это подполковник Литовкин. Здравствуй, Игорь. Я знаю, что ты болеешь, но, похоже у нас опять ЧП, – сообщил очередную новость инженер полка.

– Что на этот раз? – не ожидая ничего хорошего, спросил Чернов.

– Мне только что доложил капитан Ковальчук, что при осмотре своего вертолета он обнаружил отсутствие щупа, которым определяют уровень масла в редукторе.

– И что здесь страшного? Может быть, он сам его и забыл поставить на место, – попытался возразить Чернов.

– Ты не понимаешь, после замены Игнатова на Ковальчука в составе авиагруппы, на боевую службу стали готовить и вертолет Ковальчука. А теперь его нужно загонять на стенд и проводить полное обследование. Если, вертолет окажется поврежденным, нужно будет опять менять и технику и людей, а у нас нет на это времени. Через две недели боевая служба, – обреченно констатировал Литовкин.

– Давайте не будем паниковать, дождемся результатов проверки вертолета, а пока, пусть силами эскадрильи ищут щуп, – посоветовал Чернов.

– Да, уже ищут, – голосом, потерявшим надежду, сказал Литовкин и положил трубку.

Игорь вернулся к столу, но прежнего аппетита уже не было. В информации инженера полка он не услышал ничего серьезного, но почему-то появилось чувство тревоги. Чернов терялся в догадках, кому и главное, зачем все это было нужно. Если б все происшедшее объяснялось бытовыми мотивами, то рано или поздно злоумышленник себя проявил. А здесь все происходит без свидетелей и без единой зацепки. Так, в раздумьях он пролежал перед телевизором до обеда, пока ему не позвонил Дубовик.

– Игорь, только что заходил твой командир полка. На нем лица нет. Срочно просил, чтобы ты к нему зашел.

– А что случилось? – поинтересовался Чернов.

– Мне он не докладывал, – ответил Евгений Герасимович, – но, судя по его виду, вряд ли захотел с тобой кофейку выпить.

– Сейчас буду, – сказал Игорь и, повесив трубку, пошел одеваться.

– Ты куда собрался? – строго спросила жена.

– Мне на работу надо, командир просил зайти, – стал объяснять ей Игорь.

– Не пущу, – категорично заявила Люда, – у тебя есть освобождение врача. Ты не один опер в гарнизоне, пусть кто-то другой пойдет к командиру.

– Я один старший оперуполномоченный в полку и никто меня подменить не сможет. Не волнуйся, я быстро, – сказал Игорь и выдавил из себя улыбку.

– Делай что хочешь, – махнула на него рукой жена и быстро скрылась на кухне.

16

Когда Чернов зашел в кабинет к Масюнину, тот напоминал льва, метавшегося в клетке. Всегда скрупулезно относившийся к своему внешнему виду, он ходил широкими шагами по кабинету в расстегнутой тужурке и ослабленном галстуке.

– Я тебя поздравляю, – едва сдерживая возмущение, произнес командир, увидев Чернова, – Твой эксперимент удался. У нас – очередное ЧП.

– Вы можете объяснить, что произошло? – как можно спокойнее спросил Чернов.

– Что произошло, – повторил Масюнин, расхаживая по кабинету, – Ты мог мне сразу сказать, что у тебя есть по Игнатову? А так, использовал меня как пацана в темную, а мне теперь новый геморрой.

– Пока, Вы не успокоитесь, и не расскажите мне, что произошло, я ничего комментировать не буду, – также категорично заявил Игорь.

Масюнин сел за стол, вытащил из ящика пачку сигарет, закурил и тут же закашлялся.

– Ты видишь, до чего я дошел, – обратился он к Игорю, – даже курить начал.

Затем, сделав две затяжки, потушил сигарету в пепельнице, и продолжил:

– Как ты и просил, я вычеркнул Игнатова из списка авиагруппы, начали готовить на корабль вертолет Ковальчука. Утром мне сообщили, что на вертолете пропал щуп. К обеду его нашли в снегу за стоянкой. Кто-то просто его выбросил. Вертолет отправили на стенд и обнаружили болт в редукторе. Я однозначно считаю, что это Игнатов в отместку за то, что его сняли с боевой службы, сделал такую подлянку. Поэтому ты как хочешь, а я, как командир части, как орган дознания, даю указание дознавателю возбудить уголовное дело в отношении Игнатова по факту вредительства. Если б ты мне сразу все рассказал, я бы его посадил под арест на трое суток, а потом, перевел бы в другой гарнизон, а лучше на остров Кильдин, и не было бы в части столько проблем.

– Успокойтесь, Валерий Сергеевич. На основании чего Вы собираетесь возбуждать уголовное дело? Кто-то видел, что болт подбросил именно Игнатов? Нет. На трое суток, за что его сажать? За то, что ведро керосина в субботу для мытья полов слил? Поймите, нет, ни у Вас, ни у меня достаточных оснований для того, чтобы в отношении него возбуждать уголовное дело, – рассудительно произнес Чернов и сел на стул напротив командира.

– Ну, тогда в чем суть твоего эксперимента? – начиная опять закипать, спросил Масюнин.

– Понимаете, Виктор Сергеевич, – начал Игорь, – я не считаю, что все эти преступления, а это действительно преступления, являются результатом чьей – то халатности или хулиганства. Я уверен, что это результат деятельности одного и того же человека, причем каждое преступление тщательно спланировано и подготовлено. Любое изменение обстановки ломает планы злоумышленника, он на ходу начинает импровизировать и, как следствие, делать ошибки. В нашем случае – это и есть та ошибка. Было бы намного хуже, если бы болт попал в редуктор на корабле. Отвод от боевой службы Игнатова был самым безболезненным выходом из этой ситуации. У меня тоже ничего нет на него серьезного, просто он панически боится корабля и не переносит качку. Так что мы, в какой-то степени, сделали для него благо и поэтому, мотива для вредительства у него нет.

– И какие действия теперь прикажешь мне предпринять? – уже спокойно спросил командир.

– Теперь нужно отвезти щуп в военную прокуратуру для того, чтобы пальчики снять, и я хотел бы побеседовать с Ковальчуком и тем, кто нашел щуп, – попросил Чернов.

– Боюсь, что сегодня у тебя это не получится, – ответил командир, – я уже звонил прокурору, тот обещал помочь. Поэтому я дознавателя отправил туда со щупом и Ковальчука вместе с ним. Это он нашел щуп.

Чернов удивленно посмотрел на командира, но, спустя минуту, спросил:

– А можно вызвать ко мне майора Логвиненко, я хочу побеседовать с ним как со старшим группы.

– Это, пожалуйста, – ответил командир. Он набрал номер телефона третьей эскадрильи и отдал распоряжение, чтобы командир отряда прибыл в особый отдел. Затем, уже более доброжелательно спросил:

– Еще будут какие-нибудь просьбы или пожелания?

– Я все же хотел бы пообщаться с Ковальчуком, – попросил Игорь.

– Не знаю, когда он сегодня вернется, но завтра я тебе его пришлю, – Масюнин сделал себе пометку на календаре. Затем встал из-за стола, подошел к Чернову, пожал руку на прощание и добавил:

– Если что-то новое узнаешь, держи меня в курсе.

– Непременно, – ответил Чернов и вышел из кабинета.

Вернувшись на свое рабочее место, Игорь сразу же набрал номер телефона майора Мухина.

– Витя, узнай, пожалуйста, где сейчас твой Козак…

– Во-первых, здравствуй, труженик невидимого фронта, – перебил его Виктор, – А во-вторых, мой Козак, сегодня отбыл в славный город Туапсе, там, в горах есть база выживания, где летный состав проходит тренировки.

– А что ж ты мне раньше не сказал, что он туда собирается, – спросил Игорь.

– А он туда и не собирался, это я туда его задвинул через своего командира. Я посчитал, что так будет лучше для всех, – спокойно ответил Мухин, – Тем более я выяснил, что в день поджога модуля, он из дежурки вообще не выходил.

– Витя, что ты наделал, – чуть ли не взмолился Чернов, – у нас сегодня опять всплыло еще одно ЧП – кто-то болт в редуктор вертолета подбросил. И что теперь делать? Вдруг это он перед отъездом решил очередную пакость сделать накануне боевой службы?

– Не кипятись ты, – категорично ответил Виктор, – знаешь, как говорят, «нет тела, нет дела». У нас он пока самый реальный подозреваемый, пока его нет, с нас никто ничего спрашивать не будет.

– С тебя-то может быть, и не будут, а мне, что рассказывать по поводу вывода из строя вертолета? – логично заметил Чернов.

– А с чего ты взял, что это его рук дело? Может, это кто-то из твоих? По большому счету, у нас в отношении него все признаки причастности косвенные, – парировал Мухин и тут же продолжил:

– А, вообще, знаешь Игорь, мне этот экстрим совсем не нужен. Через восемь месяцев у меня замена и я хочу спокойно дослужить этот срок. Так что, извини.

Он положил трубку, не дожидаясь ответа Чернова.

Игорь откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Он вспомнил французскую поговорку, которую прочитал в какой-то книге, «Предают только свои». Очень верно подмечено. Может быть, позицию Мухина и можно понять, они с Козаком давно знакомы и у них общие увлечения. Но, именно в помощи и поддержке Виктора в этот момент так нуждался Чернов.

Неожиданно раздался стук в дверь и на пороге появился майор Логвиненко.

– Вызывали? – спросил он, и, не дожидаясь ответа сел на стул, закинув ногу на ногу.

– Не вызывал, а приглашал, – поправил его Чернов, – А почему так официально, насколько я помню, мы были на «ты»?

– Это было вне службы и за столом (Черновы и Логвиненко семьями вместе отмечали Новый год у общих знакомых), а теперь мы по разные стороны баррикад. Вы расследуете преступления, а мы для Вас – все подозреваемые, – вызывающе заявил майор.

– Сергей, что ты мелешь, – возмутился Чернов, – какие баррикады, какие подозреваемые? У нас сейчас одна цель, чтобы авиагруппа выполнила поставленную задачу. А я работаю над тем. чтобы найти человека, который пытался сорвать выполнение этой задачи.

– И что ты от меня хочешь услышать? – оставаясь в напряжении, спросил Логвиненко.

– Меня интересует обстановка в твоем отряде, в частности, взаимоотношения между теми, кто попал в состав авиагруппы и теми, кто остался в резерве. Ведь не спроста из строя выведен вертолет, который готовится на боевую службу.

– То есть, ты хочешь, чтобы я тебе, как последний стукач, барабанил на своих товарищей? Да я готов поручиться за каждого из них, я со своими ребятами на корабле в общей сложности ни один год проболтался в море, из одной лоханки тушенку жрали и бочку «шила» выпили. А теперь ты думаешь, что я против них буду с тобой на одной стороне работать. Нет, Игорь Геннадьевич, я летчик, а не стукач, и помогать Вам не буду. Сам ищи своего вредителя, ты за это зарплату получаешь.

– Дурак ты, а не летчик. Вредитель, как ты выразился, вредит не мне, а как раз тебе. И если ты этого не понимаешь, грош цена тебе, как командиру, – спокойно сказал Игорь, – И еще скажу. Если я не найду этого злоумышленника, поверь мне, меня даже не накажут. Я как ходил на службу в штаб, так и буду ходить. А вот твоя жизнь окажется под большим вопросом. Кто-то из «твоих верных товарищей», а не из залетных инопланетян, бросил болт в редуктор. Хорошо, что это обнаружили на земле. А если б нечто подобное произошло в море? Тогда ты и твой экипаж ушел под воду рыб кормить. И вряд ли кто-то оценил твою гордость и амбиции. И жены твоих товарищей вряд ли сказали бы тебе спасибо за твою мнимую принципиальность. Я в этом случае, даже взыскания не получу, потому что происшествие, как обычно, спишут на отказ техники, как было уже не раз. Поэтому сейчас, я занимаюсь этим расследованием не ради того, чтобы выяснить, сколько спирта вы слили и под лохань тушенки выпили, а ради того, чтобы сохранить ваши жизни. Мне лично, никто ничем не угрожает. Это вас пытаются убить. Но если ты считаешь, что в этой ситуации мы по разные стороны баррикад, то тогда я тебя не задерживаю. Свою задницу спасай сам. Ты видимо, считаешь, что болт в редуктор подбросил снежный человек? Блажен, кто верует. Я Вас больше не задерживаю, товарищ майор, – отрезал Чернова и тут же добавил, – Знаешь, Сергей, я думал, что ты умнее.

Логвиненко встал с места, что-то хотел сказать, но передумал и, надев шапку, направился к выходу. В дверях он остановился и, не оборачиваясь, буркнул:

– Если что-то узнаю, скажу.

И тут же закрыл за собой дверь.

Так, незаметно наступил вечер, и Игорь стал собираться домой.

– Очень же ты быстро вернулся домой, – не скрывая сарказма, сказала Люда, встретив в дверях мужа, – Завтра я тебя точно никуда не отпущу, вплоть до того, что вещи твои спрячу.

– Завтра, мне необходимо быть на службе, придет главный свидетель, мне очень нужно его опросить, – взмолился Чернов, – а после разговора с ним я сразу же вернусь домой.

Он прижал к груди жену и поцеловал.