Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

17

На следующее утро, когда Чернов зашел в штаб, капитан Ковальчук уже ждал его возле двери.

– Добрый день, – поздоровался он, – мне передали, что вы меня вызывали.

– Да, я хотел выяснить у Вас подробности пропажи щупа из редуктора на Вашем вертолете, – потягивая руку для приветствия, сказал Чернов, и, открыв дверь кабинета, пропустил Ковальчука вперед.

– Для начала, давайте познакомимся ближе, – предложил Игорь и, сняв шинель, назвал себя.

– Ковальчук Василий Федорович – старший техник вертолета, – представился капитан.

Он был чуть выше среднего роста, густые черные волосы были коротко подстрижены под «ежик», темно-карие глаза и курносый нос с горбинкой и характерное произношение буквы «г» свидетельствовали об его южно-русском или украинском происхождении.

– Я хотел, чтобы Вы мне рассказали все обстоятельства обнаружения отсутствия щупа и как развивались события в дальнейшем, – сразу начал опрос Чернов.

– Да, особенно, и рассказывать нечего, – усаживаясь поудобнее произнес техник, – Накануне были полеты. Утром, я как обычно, провел осмотр вертолета, решил проверить уровень масла в системах. Оказалось, что канал масляного зонда редуктора открыт, а самого зонда, или как вы сказали, щупа, там нет. Я не мог его где-то забыть. Поэтому сразу доложил инженеру эскадрильи. Далее, попробовали вставить туда другой щуп, чтобы измерить уровень масла, но он до конца не входил. Тогда инженер и принял решение отправить вертолет на стенд для проверки, а перед этим все начали искать зонд.

– А как Вы его нашли, ведь не просто его найти в снегу? – спросил Игорь.

– Не так сложно, как вам кажется, – усмехнулся капитан, – я сразу подумал, что со щупом слезать с вертолета не удобно, за пазуху его не положишь, одежду испачкаешь. Поэтому самое первое решение, какое может прийти в голову, это выбросить его подальше. На стоянку никто бросать не будет, значит, должны были бросить в снег. Прошел со стороны сопок и увидел его торчащим из сугроба. Вот и все.

– Да, вы врожденный сыщик, не думали, что ошиблись при выборе профессии? – сделал ему комплимент Чернов.

– Бывает иногда, – засмеялся Василий, – я, по молодости лет, хотел перейти в вашу структуру, даже к Горобченко подходил, когда тот особистом на полку был. Но Сергей Дмитриевич мне сразу сказал, что в Особый отдел берут только с высшим образованием. Так что моя мечта, так и осталась мечтой, я ведь Кировское авиационно-техническое училище заканчивал.

Ковальчук поднял глаза к потолку и мечтательно замолчал.

– Ну, коль уж мы коллеги по духу, – польстил ему Чернов, – хотелось бы узнать Ваше мнение по поводу всех этих поджогов на аэродроме. Вы ведь, наверняка в своем кругу обсуждали, кому это может быть выгодно.

– Да, никому это не выгодно, – серьезно ответил он, – Я вообще считаю, что дело рук матросов. Знаете, сейчас у молодежи свои развлечения. Мне кто-то рассказывал, что в настоящее время в Москве военные в форме в метро не заходят, потому что появилась группы малолеток, которые на спор срывает фуражки с офицеров и даже бьют их. И при этом, чем выше звание, тем выше ставки спора. И представьте, эта молодежь сейчас приходит служить к нам. Денег у них нет, вот и играют по ночам в карты на спор. Кто проиграет, тот и делает какую-то пакость. Это мое мнение, потому что взрослый человек на такое никогда не пойдет.

– Наверно в Ваших словах есть рациональное зерно, – согласился с ним Игорь, – но уж больно все как-то продуманно делается, что никаких следов не остается, и никаких свидетелей. Помните, как было при поджоге домика с формулярами…

Игорь не успел закончить фразу, как Ковальчук перебил его:

– Я не знаю обстоятельств поджога домика с формулярами, потому что в это время был в отпуске. В общих чертах ребята рассказывали, но я сам не в курсе. А по поводу продуманности, я вам скажу одно. Вспомните себя в курсантские годы. Не знаю, как вы, а мы такие номера откалывали, что отцы командиры только после выпуска о наших проделках узнавали, и то, от нас. У нас был случай…

Ковальчук собрался рассказать курсантскую историю из своей жизни, но теперь Игорь его перебил:

– Я у Вас еще хотел спросить по поводу попытки поджога базы противолодочного вооружения?

– Я-я, вообще не в курсе, – заикаясь от неожиданности, пробормотал Василий.

– Может быть, я скажу Вам новость, но когда вы подвозили капитана Лукьянова на базу, сразу после вашего отъезда и произошел пожар.

– Так, вы что нас подозреваете? – удивился офицер. Улыбка, не покидающая его все это время, резко сошла с лица.

– Нет, что Вы, – успокоил его Игорь, – насколько мне стало известно, Вы ждали Лукьянова в машине. Может быть, в это время кто-то крутился возле поста. Или ненадолго заходил на склад?

– Нет. Точно никого не было, я бы заметил, – серьезно ответил офицер.

– А перед последним пожаром, Вы никого из матросов не видели, в модуле перед обедом, – Чернов специально акцентировал свой вопрос, чтобы не унижать офицера возможными подозрениями.

– Да, я и нее помню, чтобы туда заходил, я со стоянки сразу поехал на обед. У меня ведь свой автомобиль, я к дежурной машине не привязан, – с гордостью ответил Ковальчук.

– Тогда у меня к Вам последний вопрос, – видя, что утомил человека расспросами, произнес Чернов, – Как вы считаете, мог ли Игнатов сделать это на вашем вертолете в отместку за то, что на боевую службу посылают Вас, а не его? Ведь первоначально в поход планировался он, а не Вы.

– Теоретически – да, наши вертолеты стоят рядом и, периодически, мы друг другу помогаем. Поэтому, если б он залез на мой вертолет, то никто бы на это внимания не обратил. Но, практически, этот вариант маловероятный. Игнатов на такой дерзкий поступок не способен, да и на боевую службу идти у него не было никакого желания. Он в этот раз ни у кого не отпрашивался, потому что над ним уже посмеиваться начали. Мол, служит в корабельной авиации, а корабля боится, как огня.

Ковальчук улыбнулся Чернову и спросил:

– Еще будут вопросы ко мне, а то меня ждут на стоянке.

– Самый последний, – ответил с улыбкой Чернов, – Как Вы умудрились получить звание капитан на должности старшего лейтенанта.

Техник довольно ухмыльнулся, видимо это тема была предметом его гордости и начал рассказывать:

– Четыре года назад, я выявил заводской дефект на вертолете. Ни наши инженеры, ни представители завода-изготовителя не могли найти причину неисправности, а я нашел. Вот меня и поощрили. Хотели направить на учебу в Академию, но я, к сожалению, упал с вертолета, когда зачехлял его. В итоге, сломал бедро и на том, моя карьера закончилась, – обреченно констатировал Ковальчук.

– Очень жаль, – произнес Чернов, и, пожав ему руку, добавил:

– Если вдруг что, я могу рассчитывать на Вашу помощь?

– Конечно, товарищ майор, чем смогу, обязательно помогу, – он надел шапку и, попрощавшись, вышел из кабинета.

Чернов долго смотрел ему в след и думал, какими разными бывают люди, вспоминая вчерашнюю беседу с майором Логвиненко. Почему, при одних и тех же обстоятельствах, один ведет себя агрессивно, а другой излучает полное понимание и доброжелательность. Одному 28 лет, он летчик, майор, «белая кость» и впереди – радужная перспектива по службе. Второй капитан, и возраст – далеко за тридцать, по армейским канонам – «мазута» – технарь, чью карьеру на флоте можно считать завершенной. А наряду с этим, первый – амбициозен, ершист и заносчив. Второй – гармоничен, отзывчив и доброжелателен. Было бы не удивительно, если б все было наоборот.

Однако, Чернов не долго находился в состоянии умиротворения от общения с Ковальчуком. За годы службы в контрразведке он научился относиться к людям по принципу «доверяй, но проверяй». В семье, школе, в комсомоле его воспитывали совершенно по-другому, и прививали иные ценности, но специфика работы внесла свои коррективы. Нельзя сказать, что это был правильный подход. Но, тем не менее, благодаря такому отношению к людям, он стал более лояльным к их слабостям, даже предательство и обман стали восприниматься совсем по-другому, нежели прежде.

Игорь набрал номер телефона строевой части полка и ему сразу же ответил матрос – писарь. Чернов представился и спросил:

– А где начальник строевой части?

– На докладе у командира, – бойко ответил писарь.

– А журнал учета отпусков личного состава у тебя далеко? – поинтересовался Чернов.

– Нет. Под рукой.

– Тогда посмотри, пожалуйста, когда капитан Ковальчук находился в отпуске, – попросил его Игорь.

– Одну минуту, – буркнул матрос и через несколько секунд сообщил, – по журналу числится с 22 января по 8 марта.

Чернов поблагодарил матроса и отключился. Он пересел в кресло и стал рассуждать. Поджог домика с формулярами произошел в ночь с 12 на 13 февраля, Ковальчук в это время действительно находился в отпуске. Попытка поджога склада была предпринята 9 марта, то есть, в первый день после окончания отпуска. Подготовиться так быстро к совершению преступления он не мог, да и появление возле склада в тот день оказалось случайным. Если б капитан Лукьянов его не попросил подвезти, то в тот день он бы там и не оказался. Выводить из строя свой вертолет перед боевой службой, а потом в спешном порядке его восстанавливать? Тоже не логично.

Ничего не оставалось, как побеседовать со старшим лейтенантом Игнатовым. Игорь, как мог, пытался оттянуть общение с этим человеком. По роду службы ему приходилось влиять на судьбы на людей и порой не всегда позитивно. Поэтому, в глубине души, Чернов испытывал чувство вины перед этим офицером, но успокаивал себя тем, что в какой-то степени помог избежать ему нежелательного пребывания на корабле, хотя и не самым лучшим способом. Он не стал вызывать его в кабинет, а сам переоделся в техническую форму и пешком выдвинулся на аэродром.

18

Март близился к завершению, но в Заполярье еще ничего не напоминало о завершении зимы, разве что, солнце стало подниматься выше и заметно оживились воробьи возле жилых домов. Стоял прекрасный безветренный день, ярко светило солнце, и настроение Игоря соответствовало природе. Любуясь дикой красотой Севера, он не заметил, как оказался на аэродроме. На следующий день были запланированы полеты, и поэтому весь технический состав работал на технике или расчищал от снега стоянку. Чернов посмотрел по сторонам, возле вертолетов Игнатова не оказалось. Он зашел в эскадрильский домик и увидел того заполняющим за столом формуляр вертолета.

– Добрый день, – поздоровался Чернов.

Игнатов испуганно посмотрел по сторонам и молча кивнул.

– Сергей, я хотел бы задать тебе несколько вопросов – обратился к нему по имени Игорь.

– Здесь? – уточнил Игнатов, – или пойдем к Вам.

– А зачем идти ко мне? – не понял Чернов, – не будем терять времени.

– Ну, я думал, что после разговора, Вы меня куда-то повезете, – несколько оживился старший лейтенант.

– Ах, вот Вы о чем? – улыбнулся Чернов, перейдя в общении с собеседником на «вы» – Пока нет на то, оснований. Но, если хотите сделать чистосердечное признание, то пойдем ко мне.

Тогда лучше здесь, – более спокойным тоном ответил техник, – что Вас интересует?

– Для начала, давай перейдем на «ты», так легче общаться, – предложил Чернов, – Тем более, что мы почти сверстники.

– Я не против, – согласился Игнатов, – спрашивай.

– Расскажи, пожалуйста, как проходил рабочий день в эскадрилье, накануне крайнего происшествия. Может быть, кто-то из посторонних крутился возле вертолета Ковальчука? – спросил Игорь.

– Может, кто-то и крутился, я не обращал внимания, своей работы хватало. Но для того, чтобы бросить болт в редуктор, нужно как минимум залезть на кабину вертолета, а там, кроме Ковальчука, я не видел никого.

– Но, согласись, – примирительно сказал Игорь, – Ковальчуку нет смысла выводить из строя свой вертолет накануне боевой службы.

– А мне, можно подумать, есть смысл. Сделали из меня террориста на ровном месте. Людям в глаза стыдно смотреть. Все шарахаются от меня, как от прокаженного, – недовольно произнес Игнатов и вытер рукавом нос.

– Это ты о чем? – не понял Чернова.

– Да все о том же. Сейчас все считают, что это я сделал в отместку за то, что меня сняли с боевой службы. А мне эта боевая служба, как кость в горле, – с дрожью в голосе начал рассказывать офицер, – Я этих кораблей боюсь, как черт ладана. Когда нахожусь на палубе, я постоянно опасаюсь, что свалюсь за борт, а когда не вижу берега, у меня просто начинается внутренняя паника. В каюте я, вообще заснуть не могу, у меня клаустрофобия. Знаешь, многие после училища хотели попасть на флот из-за красивой формы, а я этим никогда не болел. Я родом из Подмосковья и служить хотел в Средней полосе России. Здесь для меня все чужое. Не о такой службе я мечтал в училище, совсем не о такой.

Игнатов на минуту замолчал, тяжело сглотнул, а затем, посмотрев в глаза Чернову, сказал:

– А что касается рабочего дня накануне ЧП, то к вертолету Ковальчука я не подходил, с аэродрома уезжал вместе со всеми на дежурной машине. А Вася в это время зачехлял вертолет сам, он в тот день на аэродром приезжал на своем автомобиле. Поэтому и возвращался самостоятельно. Так что его и спрашивай, кто ему помогал после нашего отъезда.

Игорь задумался. Получался замкнутый круг, по словам Игнатова, вывести из строя вертолет мог только сам Ковальчук, при этом он меньше, чем кто-либо другой, был в этом заинтересован.

– А мог, кто-то бросить болт после того, как Ковальчук уехал с аэродрома? – не теряя надежды, спросил Игорь.

– Это исключено. Во-первых, вертолет был зачехлен, во-вторых, опечатан его печатью, а в-третьих, сдан под охрану.

– Тогда я ничего не понимаю, – всплеснул руками Чернов, – «Барабашка» на аэродроме завелся?

– Причем тут «барабашка»? – спокойно ответил Игнатов, – Ежедневно, помимо Ковальчука на вертолете постоянно возятся механики, техники групп обслуживания, инженеры. В конце концов, Вася мог утром проверить уровень масла, до вечера туда больше не заглядывать, да и в течение дня не раз отойти от техники либо в туалет, либо на обед. За это время кто угодно мог незаметно подняться на кабину и бросить болт в редуктор. Что бы там Вася не говорил, а я уверен, перед тем, как зачехлить вертолет, он не проверил наличие щупа. Так что я думаю – искать надо только среди тех, кто в тот день работал на вертолете.

Игнатов замолчал, а затем, немного поразмыслив, добавил:

– Хотя, так можно подозревать всю эскадрилью.

– Именно этим я и занимаюсь второй день, – рассеянно пробормотал Чернов.

В ответ техник беспомощно развел руками.

Игорь еще посидел около минуты, пытаясь осмыслить полученную информацию, затем, попрощался с Игнатовым и вышел на воздух.

После прошедшего разговора, приподнятое настроение Игоря стало угасать. За два неполных месяца в полку совершено третье преступление, и каждый раз его расследование заходило в тупик. Большие проблемы возникали из-за того, что ни по одному из случаев не было возбуждено уголовного дела. В этом случае, появились бы дополнительные основания для проведения различных экспертиз и использования оперативно-технических возможностей областного Управления КГБ. А так, приходилось вариться в собственном соку и искать преступника дедовскими методами с соблюдением современного Законодательства.

И так, – подвел итог своим рассуждениям Чернов, – Остается проверить очередную версию, которую выдвинул Ковальчук. Может быть, он прав. И действительно, ко всем происшествиям текущего года имеют отношения матросы, а не офицеры. Ведь именно они, в течение дня постоянно крутятся на аэродроме, при этом, на них никто не обращает внимание. Когда к вертолету подъезжает топливозаправщик для заправки керосином, либо другая спецтехника, никто из технического состава не следит за тем, чем занят матрос-водитель. В этом случае, без оперативных возможностей майора Дубовика не обойтись, так база аэродромно-технического обеспечения находится в его обслуживании.

Чернов вернулся в штаб и попытался зайти в свой кабинет, но он оказался заперт изнутри. Тогда он постучал и услышал осторожные шаги. Через минуту дверь приоткрыл Евгений Герасимович и извиняющимся тоном попросил:

– Игорь, ты мог бы погулять минут десять, мне нужно закончить серьезный разговор с «источником».

– Хорошо, только не долго, мне нужно с тобой обсудить один вопрос, – ответил Игорь и удалился.

После пешего похода на аэродром желания опять «погулять» на морозе у Чернова не возникло и он остановился в холле штаба, присев на краешек подоконника. Почти сразу к нему подошел заместитель начальника штаба полка Стас Абдулов. Он только что прибыл из штаба ВВС и поторопился сразу же рассказать последние новости. Вдруг в коридоре со стороны кабинета послышался цокот женских каблуков. В холл вышла машинистка строевого отдела Светлана Быстрова. Она подошла к зеркалу, поправила прическу и невольно оглянулась. Увидев Чернова, она густо покраснела и побежала на второй этаж, прижимая к груди папку с документами.

Игорь постоял еще какое-то время с Абдуловым и направился к себе. Дубовик, как ни в чем не бывало, сидел за своим рабочим столом и сосредоточенно что-то писал.

– Ну, как прошел разговор? – не без иронии спросил Чернов.

– Нормально, – не отрываясь от бумаг, ответил тот. Затем, подняв глаза, добавил:

– Агента вербовал, еле уговорил на сотрудничество.

– Видел я твоего ценного агента, когда у нее муж на боевую службу уходит, так ее постоянно кто-то «вербует», – засмеялся Чернов.

Дубовик ничуть не смутившись, гордо усмехнулся и, изобразив тревогу на лице, произнес:

– Удивляюсь я этому гарнизону, представляешь, к кому бы не пошел в гости, все бабы меня хотят. Я в тридцать лет такого успеха не имел, как сейчас, – начал хвастаться Дубовик, – И эта, представляешь, уже неделю за мной ходит. Она в окно увидела, что ты в техничке ушел в сторону аэродрома, так полчаса стояла меня ждала в коридоре. Сначала сказала, что по приказу начальника гарнизона нужно ознакомить меня с внутренними документами, а когда зашла в кабинет, сама дверь закрыла и сказала, что влюбилась в меня с первого взгляда и хочет прямо сейчас. Я пытался ее образумить, говорил, что у нее муж красавец, что я для нее старый, а она ни в какую. Хочу и все. Ну, сам понимаешь, в такой ситуации я не мог оскорбить женщину отказом.

– Ну, конечно, Женя, ты о-очень благородно поступил по отношению к даме, – засмеялся Игорь.

– Ты смеешься, а, действительно, здесь что-то не так. Может здешние мужики после длительного воздержания на корабле и облучения к тридцати года спекаются, поэтому их жены и кидаются на каждого «свеженького»? – выражая озабоченность на лице, сказал Дубовик.

– Учитывая твой возраст, прилагательное «свеженький» как-то с тобой слабо сочетается, – продолжал смеяться Игорь.

– Да, ну тебя, ты еще салабон и не понимаешь, что для женщины мужчина после сорока намного интереснее двадцатилетнего. Так что у тебя еще все спереди, – завершил обсуждение темы Евгений Герасимович своим любимым афоризмом.

Затем, нервно почесав нос, спросил:

– Так что ты со мной хотел обсудить?

– Герасимыч, тут всплыла одна интересная тема. Я получил информацию, что в матросской среде существует некий тотализатор, где они сами придумывают себе конкурсы из серии острых ощущений и на этом делают ставки, – на ходу придумал Чернов.

– Что ты имеешь ввиду? – уточнил Дубовик.

– Я предполагаю, что все эти поджоги – дело рук матросов. Потруси своих негласных источников, может быть, они что-то расскажут.

– Я как раз сейчас собирался пойти на встречу с одним из них. Если нечто подобное существует, он мне расскажет, – заявил Дубовик, и стал быстро собирать свои бумаги в сейф.

– Он расскажет или она? – ухмыльнулся Чернов.

– А тебя, что уже «жаба» начинает давить? – с улыбкой парировал старый ловелас, – Для достижения цели все средства хороши.

Дубовик быстро оделся и пошел на выход. В дверях он остановился и обратился к Чернову:

– Я надеюсь, сегодняшние события останутся между нами?

– Боишься опять вечером на косяк налететь? – пошутил Игорь, – не волнуйся, я уже все забыл.

19

Последующая неделя ничего нового в расследовании ЧП не принесла. Чернов продолжал встречаться со своими внештатными помощниками, как принято, было называть агентов, но кроме новых фантастических версий ничего существенного эти встречи не принесли. Зато в этот период практически пропал из виду Евгений Герасимович. В кабинете он не появлялся и даже не звонил в течение дня. То ли пользуясь отсутствием жены, он использовал квартиру, как рабочий кабинет, то ли после последней пикантной ситуации, не хотел появляться на глаза Чернову. Однако, в конце следующей недели, он все же появился.

Войдя в кабинет, старый майор небрежно бросил на стол папку с документами, повесил на дверь шкафа летную меховую куртку и расслабленно плюхнулся в кресло. Вытянув ноги и скрестив руки на груди, он загадочно посмотрел на Игоря и торжественно произнес:

– Я раскрутил это «кубло». Сейчас по базе готовится разгромный приказ.

Дубовик взглянул на Чернова торжествующим взглядом, явно ожидая соответствующей реакции.

– Я бы порадовался твоему успеху, если б ты меня ввел в курс дела хоть чуть-чуть, – не отрываясь от работы, сказал Игорь.

– Как? А разве ты не в курсе? – наигранно удивился Дубовик.

– А в курсе чего я должен быть? Ты раскрыл в базе преступный синдикат, работающий на сицилийскую мафию? Или тебя представили к Звезде героя? – пошутил Чернов и, отложив бумаги в сторону, приготовился слушать рассказ коллеги.

Дубовик облизнул губы, довольно улыбнулся и сказал:

– Отчасти ты был прав. Конечно, тотализатора среди матросов базы я не обнаружил, а вот подпольное казино раскрыл. И ставки у матросов были далеко не детские. Меньше чем на десятку, они играть не начинали.

– И откуда ж такие доходы у советских матросов? Неужели на «Приме» экономят? – поинтересовался Чернов, имея ввиду сигареты, которые выдавались матросам на паек.

– Круче, – азартно продолжил Дубовик, – В течение последнего года матросы систематически грабили склады, причем все подряд и вещевые и продовольственные и даже склады вооружения. Это мы наивно полагали, что если они сделаны из металлических листов в виде ангаров, то проникнуть в них невозможно. Еще как возможно. Эти деятели, в смысле матросы, на стыках соединения листов открутили крепежные гайки, разобрали кирпичи в фундаменте, и получалось, что, сняв пару кирпичей и освободив металлические листы, можно проникнуть в помещение склада. Затем, что хотели, они выносили оттуда, но мелкими партиями, чтобы недостачу не заметили. Потом, возвращали кирпичи на место, и в итоге, никто ничего не видел и не подозревал. Что характерно, все эти хищения вершились в ночное время, когда склады были под охраной караула. Таким образом, воровали все, начиная от тушенки и заканчивая кортиками. Слава богу, оружие было в опечатанных ящиках. До него они добраться не смогли. Потом, все это сдавали одному бывшему прапорщику, а тот уже все это продавал за пределами гарнизона.

– И как же ты все это раскопал? – поинтересовался Чернов.

– С моим-то опытом работы в контрразведке, – хвастливо ответил Дубовик, – это плевое дело.

– Ну, передай опыт младшему поколению, – попросил Игорь, подразумевая под младшим поколением себя.

– Короче, нашел я в базе обеспечения одного матросика – киевлянина. Разговорились, оказалось, что его родители живут недалеко от меня. Я пообещал ему, что после службы помогу определить его на работу в КГБ. Потом, без задней мысли, сказал, что который месяц не могу на складе получить морской кортик. Ну, согласись, служить в морской авиации, и не иметь кортика, стыдно для опера.

Дубовик, встал с кресла и подошел к окну. Посмотрев на улицу, и как бы опасаясь, что разговор может кто-то подслушать, вернулся к столу, сел напротив Чернова и продолжил:

– Так вот, этот пацан мне и говорит: «Евгений Герасимович, а хотите, я за сто рублей достану вам новый кортик, могу и за пятьдесят подогнать, но только бракованный». Я и обалдел. «Стольник» отдавать ему было жалко, а полтинник дал. И что ты думаешь?

Дубовик сделал паузу и продолжил:

– Через два дня он приносит мне кортик, правда с царапиной на ножнах, но в целом, состояние хорошее. Деньги назад, я, конечно, не потребовал, но выжал из него все. Парень поплыл и сдал мне все и всех. Я, конечно, его вывел из-под подозрения, но вместе с начальником штаба раскрутили всех его подельников и даже тайники нашли. С завтрашнего дня в гарнизоне будет работать военная прокуратура по этому делу.

Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу, и посмотрел на Чернова взглядом, требующим оваций.

– Прими мои поздравления, – Чернов пожал руку Дубовику, – Ну, а по поджогам он ничего тебе не рассказал?

Дубовик отрицательно покачал головой.

– Действительно, ничего не знает. В том состоянии, в каком он был вчера, мне бы он все рассказал. Значит точно это работа не матросов.

– А с кортиком ты что сделал? – не скрывая подвоха, спросил Чернов.

– Ты знаешь, оказалось, что он не учтенный. У начальника склада была своя заначка. Поэтому решил оставить себе на память. Тем белее, что деньги за него уже заплачены, – хитро ответил Дубовик.