Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

– Что это нам дает? – вслух стал рассуждать Чернов. – Журналист – это профессия, которая наиболее часто используется спецслужбами в качестве прикрытия для профессиональных разведчиков. Используя родственные связи, Шваб легко мог завербовать Омельченко. Их конспиративные встречи могли проводиться в Ленинграде. Когда последний проходил службу в Кронштадте, выезд в Ленинград был обычным делом как по службе, так и в быту. Сейчас, на Севере, это было связано с определенными проблемами, но в отпуска Омельченко в любом случае ездил с пересадкой в Ленинграде. Да и в выходные дни не было проблемой самолетом вылететь в Ленинград. Этот вариант был упущен в ходе проверки.

– Ну что ж, логика в этом есть. Теперь посмотрим, как это воспримет Иван Петрович, – выслушав мнение подчиненного, резюмировал начальник. – А теперь иди к нему и доложи свою версию. Удачи.

Можайский похлопал по плечу Чернова и вновь сел за рабочий стол.

Полковник Иващенко молча слушал доклад капитана, периодически делая пометки в рабочем блокноте. В завершение доклада он снял очки, закурил сигарету, и откинувшись на спинку кресла, произнес:

– Эта версия могла быть принята, если бы ты ее озвучил месяца два назад. А сейчас у нас, кроме опять-таки предположений, ничего нет. Где документ, подтверждающий факт контакта Омельченко с немцем? Нет. Где информация о причастности Шваба к немецкой разведке? Нет ее. Что толку от того, что он купил дом в районе станции дальнего обнаружения, если он там не появляется? А ты не думал, что он, выйдя на пенсию, захочет использовать его просто как дачу или тупо перепродать? Короче, – отрезал Иващенко, – за прошедший месяц ты так и нашел сведений, подтверждающих причастность Омельченко к немецким спецслужбам. Поэтому мое обещание остается в силе.

Он набрал номер телефона внутренней связи Можайского и сказал:

– Андрей Викторович, представление о присвоении воинского звания «майор» капитану Чернову верните в секретариат и передайте секретарю мое указание включить его в акт на уничтожение. Не заслужил ваш подчиненный очередного звания.

А затем, уже обращаясь к Чернову, спокойно произнес:

– Все материалы проверки тоже в акт, и чтобы фамилию Омельченко я больше не слышал. Свободен.

Он вновь надел очки и, не обращая внимания на капитана, углубился в изучение поступивших документов.

Чернов вышел из кабинета Иващенко с чувством полного опустошения. Ему казалось, что карьера закончилась, и вновь возникло непреодолимое желание написать рапорт на увольнение, вернуться домой и заниматься сугубо мирным трудом. Не долго думая, он зашел в секретариат, взял лист бумаги и размашистым почерком быстро написал рапорт. Секретарь отдела прапорщик Шишов с сочувствием на него посмотрел, но не рискнул что-либо спросить. Игорь зарегистрировал рапорт и сразу же понес его на подпись Можайскому. Тот прочитал текст и, не ставя никакой резолюции, небрежно бросил его в сейф.

– Я не думал, что ты так быстро сдашься. Честно сказать, ты меня разочаровал.

– А как я должен на все это реагировать? Я работал и считаю, что все правильно делал. Не моя вина, что у нас методы работы и возможности дореволюционные. Если бы у нас были такие технические возможности, как у территориальных органов, можно было бы сделать все в сжатые сроки. А так от меня ничего не зависело. Это я зависел от работы почты, от исполнительности оперов на местах, от сроков рассмотрения различными начальниками моих запросов на проведение оперативных заданий. И второе, я мог бы понять, если бы звание задержали за дисциплинарный проступок, а так получается, что тех, кто ничего не делают, не замечают. А те, кто работает, становятся козлами отпущения.

– Ну, не горячись. Я тебя прекрасно понимаю, сам в твои годы кучу необдуманных поступков совершил. Поэтому у меня по закону есть десять дней для рассмотрения твоего рапорта. Если за десять дней не успокоишься, я подпишу твой рапорт. Если нет, то это твое решение.

– Разрешите идти? – по-военному спросил Чернов, заканчивая со своей стороны разговор.

– Идите, – официально ответил Можайский.

Глава 8

Приехав в гарнизон, Чернов, не заходя домой, решил снять стресс традиционным способом. Он вытащил из сейфа бутылку спирта и направился к своему коллеге из соседнего полка майору Мухину. Тот как всегда находился у себя в кабинете, молча курил и смотрел в окно. Появление Чернова воспринял без удивления, ему успел позвонить прапорщик Шишов и рассказал о происшедшем в отделе.

Он с пониманием отнесся к «инициативе» Чернова, поэтому сразу поставил на стол банку тушенки и бутылку с минеральной водой.

– Я уже все знаю, поэтому не береди себе душу рассказами, – начал Мухин. – Помнишь, я тебе как-то говорил, что в нашей системе главное – не высовываться? Дежурные результаты всегда можно показывать, причем не выходя из кабинета. У тебя постоянно кто из полка на боевой службе. Вернулись – опросил их по иностранцам, выясни, кого из них и что интересовало относительно нашей службы… Вот тебе и данные о разведустремлениях или развединтересе. Эти сведения, может быть, и даром никому не нужны, но ты свое предназначение формально выполнил. У меня в прошлом году был случай. Военный музей перевозил свое имущество в Москву. Четыре ящика в самолет не поместилось, они и оставили их на командно-диспетчерском пункте, естественно, без документов. Мне об этом сообщили. Когда ящики вскрыли, там оказалось двенадцать единиц оружия: пулеметы, автоматы, противотанковые ружья. В итоге оружие оказалось не боевым, так как на музейных экспонатах обычно стволы просверливали, но мне засчитали это как результат – изъятие двенадцати единиц вооружения, и профилактическое мероприятие в отношении руководства военного музея сделал.

– Я не могу сказать, что я уж сильно копаю, но мне как-то само собой подобная информация попадается, – попытался оправдаться Игорь.

– А ты, прежде чем информацию выдавать наверх, думай, чем будешь ее завершать, – тогда и не будет таких ситуаций. Ну, а что касается задержки звания, то все это ерунда. Это не повод для увольнения. Посмотри на наших полковых технарей. Половина из них в лучшем случае к сорока годам дослуживается до капитана. Так что ж теперь, всем рапорта на увольнение писать? Дорогое удовольствие будет для Министерства обороны увольнять всех старших лейтенантов и капитанов в тридцать лет. Поэтому успокойся. В конце концов, Иващенко тоже не вечный, его вот-вот тоже попросят на выход. Все-таки уже пятьдесят один год мужику. В этом возрасте обычно только генералы служат.

Они еще посидели около часа, и на душе Игоря стало немного легче. Дома он ничего не рассказал жене, но заснуть в эту ночь так и не смог.

Утром он подшивал поступившие документы к материалам проверки Омельченко для сдачи в архив. В этот момент зазвонил телефон. Обычно утром звонили ему только из отдела, поэтому Игорь ничего хорошего от этого звонка не ждал.

– Хорошо, что ты на месте, – услышал он взволнованный голос Можайского, – бери материалы на своего кодировщика, я за тобой сейчас заеду.

– А что случилось? – спросил Чернов.

– Все расскажу в машине, нас вызывают в следственный отдел Управления КГБ СССР по Мурманской области.

– Ого! – произнес Чернов, но Можайский в этот момент уже положил трубку.

Через пятнадцать минут офицеры уже ехали в Мурманск, в Управление КГБ.

– Так что же все-таки случилось? – вновь поинтересовался Игорь.

– Вчера наши коллеги задержали Омельченко в Мурманске при попытке передачи кодовой таблицы для шифровальной машины помощнику военного атташе ФРГ Клаусу Груббе. Они сопровождали визит военного атташе в Мурманск. Ночью за гостиницей у них состоялся контакт. Слава Богу, группа захвата успела сработать и изъяла таблицу в момент передачи. Наш подопечный сейчас в изоляторе, а дипломата объявили персоной нон грата и сегодня выдворили за пределы СССР. Так что ты оказался прав. Поздравляю!

Игорь удовлетворенно улыбнулся, но воздержался от комментариев.

Приехав в Управление КГБ, они сразу направились в следственный отдел. Там их встретил старший следователь подполковник Кукушкин Василий Игнатьевич. Он был среднего роста, худощав, редкие волосы аккуратно зачесаны назад. На вид ему было около сорока лет.

Офицеры поздоровались и сразу же прошли в кабинет к следователю.

– Мне нужно будет изучить материалы проверки для того, чтобы знать, в каком направлении вести допрос. Тем более что ваш проверяемый активно сотрудничает со следствием. Должен вам доложить, интереснейший тип. Пока я его допрашивал, он мне рассказал очень много интересного. Оказывается, что немцы вышли на него сразу после окончания военного училища. У него оказались родственники в Германии по материнской линии, о которых ранее никто не знал, в том числе и он. Так вот, через них на него и вышли, когда он был в отпуске в Энгельсе. Там у него жила бабушка. Именно находясь у нее, он познакомился со своим дядей, гражданином ФРГ, приехавшим навестить сестру. В дальнейшем прямых контактов с новоявленным родственником он не поддерживал, но периодически кто-то к нему приезжал с подарками от дяди. Сначала это были шмотки, потом бытовая техника, а затем и деньги. Деньги Омельченко взял под расписку, вот тут его на крючок и посадили. С тех пор его этой распиской и шантажировали. Во всяком случае так он рассказывает. Далее во время службы в Кронштадте, регулярно выезжая в командировки в Ленинград, он контактировал с агентом-связником и сообщал ему о планируемых учениях, поступлении новой техники на флот и многое другом. Затем ему поставили задачу купить дом в Горьковской области в районе станции дальнего обнаружения ПВО и дали деньги на его покупку. Часть из них он прокутил, причем с шумом, за что и был снят с должности, а на остальные купил себе автомобиль уже по новому месту службы. Дом он все же приобрел в указанном районе, но годом позже и совершенно бесплатно, так как село оказалось почти заброшенным, и там половина домов были свободными. После перевода на Север он уже реже контактировал с немцами. В основном связь осуществлялась с ним по радио, а от него – письмами на подставной адрес. Однако, как он уверяет, после прибытия в Заполярье не выполнил ни одного их задания и денег от них не получал. Кодовую таблицу похитил случайно, потому что кодировщик был пьян, а ему в руки попали ключи от шифровальной комнаты. Таким образом он захотел напомнить о себе и в очередной раз дополнительно заработать денег. Ну, вот и все, а дальше будем его допрашивать, может быть, еще что-то узнаем. Обязательно проверим домик в селе, не исключено, что там установили шпионскую аппаратуру контроля за режимами работы станции ПВО. Будем надеяться, что наши коллеги из Горьковского Управления нас не подведут и что-нибудь интересное там найдут.

Глава 9

Назад Можайский и Чернов возвращались в состоянии эйфории. Дело, которое продвигалось с такими потугами, наконец успешно завершилось.

– А что по этому поводу сказал Иващенко? – поинтересовался у Можайского Чернов.

– А он ничего еще не знает, – весело ответил подполковник. – Когда позвонили в отдел, он уехал в Особый отдел флота, но я там его не нашел. Так что он еще не в курсе, что его ждет.

– Тогда для него это будет сюрприз.

– Возможно, но я не думаю, что очень приятный. Конечно, с одной стороны, он выдаст этот результат наверх как свое достижение, а вот перед тобой вряд ли извинится. Иван Петрович не любит проигрывать.

– Да мне его извинения даром не нужны, мне важно осознавать, что все это время я был на верном пути.

Почти одновременно автомобиль Можайского и служебная «Волга» полковника Иващенко подъехали к зданию Особого отдела.

– Вы откуда? – спросил полковник, выходя из автомобиля.

– Выезжали в следотдел областного Управления КГБ. Наши коллеги задержали капитана 3-го ранга Омельченко во время контакта с помощником военного атташе ФРГ – победно доложил Можайский.

Иващенко строго посмотрел на Чернова, потом перевел взгляд на начальника отделения и спросил:

– Почему я, начальник отдела, узнаю об этом последним?

– Вы были в Особом отделе флота, а в Управлении срочно потребовали нашего присутствия, – дипломатично ответил Можайский.

– Зайдите ко мне оба, – строго приказал полковник.

После того как начальник отделения закончил доклад, Иващенко в течение минуты сидел молча, перебирая пальцами авторучку. Затем взял трубку телефона засекреченной связи и доложил:

– Товарищ контр-адмирал, докладываю, что в результате проведенных совместно с Управлением КГБ СССР по Мурманской области комплекса оперативно-технических мероприятий нами задержан офицер ВВС Северного флота капитан 3-го ранга Омельченко Вячеслав Михайлович в момент передачи представителю иностранного государства документов, представляющих государственную тайну.

Далее он подробно рассказывал об основаниях проверки и принятых мерах, не упустив возможности отметить свой личный вклад в успешном завершении этого дела. Затем он долго слушал речь начальника Особого отдела флота контр-адмирала Фомина, периодически вставляя уставные: «Есть», «Так точно». В завершении телефонного разговора он браво ответил вышестоящему начальнику: «Служу Советскому Союзу!», видимо, за объявленную благодарность. Положив трубку на рычаг, он удовлетворенно посмотрел на присутствующих в кабинете и сказал, обращаясь к Чернову:

– Что сидишь? Бегом готовь аналитическую справку на руководство Особого отдела флота по результатам проверки за моей подписью. – а затем, посмотрев на Можайского, обратился к нему: – А почему я не видел представление на присвоение воинского звания «майор» этому капитану? Вы что, не знаете, что за месяц до истечения срока она должно попасть в кадровый аппарат?

Можайский не стал напоминать ему о вчерашнем указании и лаконично ответил:

– Сейчас занесу, оно у меня в сейфе.

Он встал с места и направился в свой кабинет.

– Постойте, – окликнул его Иващенко, – можете поощрить Чернова своей властью, но вносить его фамилию в резерв выдвижения пока рано.

– Есть, – ответил Можайский и, едва скрывая улыбку, вышел из кабинета.

Часть третья
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

1

Октябрь 1974 года. США

Генерал Дэниэл Грэхем только что покинул овальный кабинет Белого Дома, где у него состоялся очень тяжелый разговор с Президентом США Джеральдом Фордом в отношении эффективности работы Разведывательного управления Министерства обороны США, руководителем, которого он был назначен всего месяц назад. Планы Конгресса США создать на базе РУМО единую военную разведку не увенчались успехом, так как это ведомство не выдерживало никакой конкуренции между спецслужбами родов войск в силу своей заорганизованности. В связи с этим, неоднократно звучали предложения конгрессменов об упразднении данной структуры, как таковой. Особую озабоченность у Администрации вызывала малоэффективная работа ведомства на Восточном направлении. Генералу было дан последний шанс спасти РУМО и провести в ней реорганизацию, способную вывести военную разведку на более высокий уровень.

Генерал Грэхем ехал в своем персональном автомобиле и размышлял, где, когда и в чем были допущены просчеты его предшественниками, приведшие к столь плачевным результатам. С одной стороны, поражение во вьетнамской компании, с другой стороны сокращение армии на 30 % и как следствие – сокращение штата РУМО, сделали свое дело.

Незаметно автомобиль подъехал к центральному входу здания Пентагона. Водитель быстро выскочил из-за руля и открыл заднюю дверь. Генерал медленно вышел из салона и направился в свой кабинет. Едва переступив порог, он бросил портфель на стол и упал в кресло. Просидев около минуты с закрытыми глазами, он встал, вытащил из шкафа коробку с гаванскими сигарами и с наслаждением закурил. Выпустив облако ароматного дыма, он дал команду своему секретарю срочно вызвать к нему первого заместителя Директора РУМО генерала Тиге. Через несколько минут тот зашел в кабинет своего шефа.

– Добрый день, Юджин, – поприветствовал хозяин кабинета вошедшего заместителя.

– Здравствуй, Дэниэл, – ответил тот.

Они давно были знакомы, еще с войны в Корее, поэтому наедине общались, как старые приятели, тем более, что Тиге был на несколько лет старше своего босса.

– Присаживайся, – предложил Грэхем, указывая рукой на свободное кресло. Сам он сел в кресло стоящее напротив и подвинул своему заместителю коробку с сигарами.

– Спасибо, Дениэл, ты же знаешь, что я бросил курить, сам понимаешь, сердце, – Тиге указал пальцем на левую часть груди, с сожалением посмотрел на сигары и отодвинул их ближе к Грэхему.

– А я вот не могу лишить себя такого удовольствия. Знаешь, с тех пор, как мы потеряли Кубу, я жалею о двух вещах, о пляжах Варадеро и настоящих сигарах, которые можно было купить только на острове, – генерал задумчиво поднес сигару к губам и продолжил:

– Но пригласил я тебя не за тем, чтобы ностальгировать о прошлом. Сегодня в очередной раз мне пришлось выслушать массу нелицеприятных отзывов президента о нашем ведомстве, и он дал мне последний шанс изменить положение дел к лучшему. Ты гораздо дольше меня работаешь в разведке на Восточном и Восточно-европейском направлениях, у тебя большой опыт работы против стран Варшавского Договора и не мне тебе рассказывать о тех проблемах, которые мы получили в последнее время. Меня интересует твое мнение, как старого разведчика, что нужно кардинально менять в первую очередь?

– Я был готов к этому вопросу и подготовил тебе докладную с моими выводами и предложениями, – Тиге протянул кожаную папку с документами своему шефу, – Но на словах скажу следующее: Во Вьетнаме и на Ближнем Востоке, где активно представляли свое присутствие русские, мы потеряли преимущество в воздухе, что существенно повлияло на исход нашего противоборства. Хотя американские самолеты не уступали советским, а по некоторым показателям даже их превосходили, тем не менее, войну в воздухе мы проиграли. Современная авиационная техника, стоящая на вооружении армии СССР, кардинально отличается от тех аналогов, которые мы смогли получить из третьих стран. Я говорю мы, потому что любая война – это война спецслужб, осуществляемая силами армий. Так вот, если мы имеем возможность получать определенные сведения о разработках и технических возможностях авиации русских из открытых источников и средств аэрокосмической и технической разведок, то практически не имеем представления о боевой подготовке летного состава и решаемых задачах авиацией противника. А самое главное – не имеем возможности влиять на качество их решения и действовать на опережение. В связи с этим, нам необходимо поднять на совершенно новый уровень агентурную работу не только на уровне штабов противника, но и в самом низовом звене – в авиационных полках. С этим, в последнее время у нас образовался серьезный пробел. От тех агентов, которых мы вербовали в третьих странах, толку оказалось мало. Вернувшись в Союз, большинство из них отказывались от дальнейшего сотрудничества с нами, и их пришлось ликвидировать. Других, либо увольняли из армии за пьянство, либо переводили на другие должности, не связанные с боевой подготовкой.

– Мне все это известно, у тебя есть конкретные предложения? – не выдержал Грэхем.

– На сегодняшний день, мы сформировали группу молодых людей, практически подростков, выходцев из семей эмигрантов, для нелегальной заброски в СССР, с целью их последующего поступления в военные училища с последующей легализацией в войсках.

– Мне кажется, это не лучший вариант, – перебивая коллегу, высказал сомнение генерал, – Не исключено, что после заброски в страну, у этих молодых людей могут случайно найтись знакомые, с которыми они ранее дружили или просто общались, и тогда нас ждет очередной провал.

– Я видимо, неправильно выразился, – улыбнувшись, заметил Тиге, – Эти юноши никогда ранее не проживали в СССР. Они родились и выросли в США. Особую ставку мы делаем на выходцев из семей бывших украинских националистов.

– Почему именно на них, а не на русских или выходцев из Прибалтийских республик?

– Во-первых, у нас и в соседней Канаде очень многочисленная украинская диаспора. Во-вторых, ими созданы и активно работают различные антисоветские организации. В-третьих, как правило, в этих семьях, детям с рождения прививается ненависть ко всему советскому и, как подсказывает практика, эта ненависть с годами усиливается. У русских же наоборот, они со временем, начинают копаться в своих корнях, зачитываются Толстым и Достоевским, и как следствие, у них просыпается ностальгия. Эта категория не очень надежная. Латыши, литовцы, эстонцы, даже живущие в СССР, остаются там оперативной средой по сей день. Их неохотно принимают в военные училища, а если они и попадают в армию, то их либо вербуют, либо они становятся объектами проверок КГБ. Поэтому самым оптимальным материалом для вербовки остаются именно украинцы. Кстати, в СССР они считаются самыми преданными сторонниками коммунизма после белорусов.

Тиге на минуту прервался, вытащил из папки еще один документ и, протянув его генералу, продолжил:

– Особо ценным является то, что услуги по подбору кандидатов нам предлагают сами члены «Союза освобождения Украины» – организации украинских националистов у нас в США. В настоящее время с этими кандидатами плотно работают специалисты – филологи, историки, этнографы и другие. В первую очередь шлифуют их речь. Первоначально стоит задача убрать из их лексикона все американизмы, специфический акцент, разъяснить и научить правильно использовать местный сленг, вплоть до ругательств. Затем, с каждым из них изучают легенду, причем так, чтобы они свободно могли описывать город, в котором, якобы, выросли и при этом их никто не смог заподозрить в несоответствиях. К счастью, в этом им помогают их же родители.

– А дальше как? – перебил Тиге Грэхем.

– Дальше, мы заключили договоренность с разведцентром в Мюнхене, где эти люди будут проходить специальную подготовку. После ее завершения, через Чехословакию и Польшу их будут переправлять на территорию СССР, там их обеспечат документами, а дальше, как воспитанники детских домов они будут поступать в военные училища на льготных условиях, что будет давать им стопроцентный успех при зачислении. На период учебы и первых годах службы в войсках, никакой агентурной работы с ними проводить не будем. Другими словами, пять – семь лет отношения с ними будут законсервированы. Этот период даст им возможность раствориться в общей массе и полностью адаптироваться в военной среде. А дальше, начнем работать по намеченной программе.

– Идея хорошая, но до конца не продуманная, – возразил Грэхем, – Что касается ВВС, то летчиков, которых допускают к выполнению боевых задач или разведывательным полетам, в обязательном порядке проверяет военная контрразведка. И тут сложно будет все предусмотреть.

– Этот вариант мы тоже рассматривали. Для создания легенд мы использовали реальных людей, которые в различные годы ушли в мир иной. Как правило, у наших кандидатов по легенде минимум родственников. А что касается спецпроверки в войсках, то в Советском Союзе по Законодательству обычно проверяют лиц, начиная с 18 лет. К этому времени наши люди уже будут учиться в военных училищах. Даже, если КГБ и заинтересует школьная жизнь нашего человека, его фамилия будет значиться в числе выпускников школы.

Тиге откинулся в кресле и, ожидая реакции начальника, с улыбкой посмотрел на генерала Грэхема. Тот, положив в пепельницу тлеющую сигару, еще минуту молча обдумывал услышанное, а затем сказал:

– Знаешь, Юджин, я рад, что мы работаем вместе. Твоя программа, конечно, не сиюминутная, на реализацию ее уйдет несколько лет, но, по крайней мере, на очередном докладе Президенту, я смогу привести ему убедительные доводы в отношении перспектив нашей службы. Я еще раз перечитаю твои документы, а ты распорядись, чтобы советник по рекрутированию представил мне доклад о подготовке и расстановке кадров.

– Есть сэр, – вставая с кресла, ответил генерал Тиге и не спеша, направился к выходу.