Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Капитан откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, приготовился слушать.

Матрос в течение нескольких минут молча разглядывал ладони руки, видимо, взвешивая все «за» и «против», и наконец сказал:

– Инициатива была моя. Мой школьный друг хорошо зарабатывает на том, что продает различные изобретения.

– Кому продает? – уточнил капитан.

– Лукасу Гайлюсу из фирмы «Хорет». Я действительно не знал, что он иностранец. Мне и мой друг говорил, что он из Прибалтики. Да и он особенно не заинтересовался этой работой, потом только сказал, что сможет использовать этот метод в поиске затопленных кораблей английского флота. Я ему еще ничего не продал. Первую часть я оставил ему бесплатно. Вторую часть, которую вы нашли, я должен был привезти ему после увольнения, и только после этого он бы мне заплатил.

– Сколько? – поинтересовался Чернов.

– Пятнадцать тысяч рублей.

– Кто определил эту сумму?

– Я, – ответил Лобанов.

– А зачем тебе столько?

– Хотел машину купить, гараж и что-то себе оставить, чтобы родителей не беспокоить.

– А ты не будешь против, если уже по нашему заданию отнесешь этому человеку вторую часть диссертации? Правда, деньги придется сдать, – спросил Игорь.

– После таких разворотов мне уже никакие деньги не нужны. Но проблема здесь в другом: окончания диссертации нет, – он сделал паузу, тяжело вздохнул и добавил: – А теперь, видимо, и не будет.

– За окончание ты не беспокойся, если ты согласишься сотрудничать с КГБ, продолжение появится, – заверил его Чернов.

– Я согласен. Что я должен написать? – с готовностью на все спросил Лобанов.

– Для начала напиши мне все, что только что рассказал, а потом заполни вот эту подписку и подпишись.

Капитан пододвинул матросу чистый лист бумаги и бланк с установленной формой подписки о сотрудничестве. Лобанов, не задавая лишних вопросов, заполнил бланк и поставил свою подпись. Затем взял чистый лист бумаги и стал писать все то, что только что рассказал оперработнику.

После обеда капитан Чернов сидел в кабинете Можайского и докладывал результаты проведенной беседы. Начальник отделения, улыбаясь, слушал подчиненного, не скрывая морального удовлетворения. По завершении доклада Игорь спросил у него:

– Ну а как повел себя Шкилев в кабинете Иващенко?

– Разговор у них был тет-а-тет, при закрытых дверях. Единственное, что мне рассказал Иван Петрович, это то, что Шкилев написал рапорт на увольнение.

После этих слов Игорь нахмурился и произнес:

– Жаль Леонида Павловича, как-то не по себе, что именно я стал причиной его неприятностей. Была бы сволочь какая, а так хорошего человека под пенсию подвел.

– Не кори себя, Игорь. Хороший человек – это еще далеко не все. На такой должности нужно уметь отвечать за свои дела и поступки. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы все пошло по-другому. Никто не скажет, каким материальным ущербом для страны обернулась бы его халатность. Да и ты, скорее всего, в звании капитана завершил бы карьеру в органах. Вряд ли Шкилев переживал бы по поводу твоей загубленной судьбы. Так что пусть радуются, что все остались на свободе. Ну а ты, Игорь, сегодня-завтра отписывайся по этому делу и с понедельника готовься в отпуск.

– А как же с Лобановым быть?

– Все, что от тебя зависело, ты сделал. Теперь в отношении него мы отправим ориентировку в Москву, а там уже начнется работа территориальных органов. Лобанов твой через пару недель уволится и станет их клиентом. А ты отдыхай, и с новой силой начинай копать. Здесь, на Севере, работы для нашего брата не меньше, чем в столице.

Можайский улыбнулся капитану и стал складывать документы в сейф. Игорь тогда еще не знал, насколько окажется прав его начальник и какие перипетии его ждут впереди.

Часть вторая
КОДИРОВЩИК

Глава 1

Нельзя сказать, что сорок семь суток отпуска для Игоря Чернова пролетели как один день. За это время вместе с женой они погостили у ее родителей в Луганске, съездили отдохнуть в пансионат на Керченский полуостров, где начиналась офицерская служба Игоря. Затем проведали его родителей в Ставропольском крае. Это был первый отпуск капитана Чернова за период службы на Севере. После его окончания Игорь возвращался к месту службы один. Обычно офицеры и прапорщики на летний период оставляли семьи на Большой земле, и для мужчин наступали тяжелые времена. В шутку лето на Севере называли «кобелиным сезоном», потому что увидеть женщину в гарнизоне в это время было сложно. А мужчины, пользуясь бесконтрольностью со стороны вторых половин, довольно часто теряли человеческий вид, но это воспринималось всеми спокойно, как неотъемлемая часть службы в Заполярье. С появлением в гарнизоне жен жизнь очень быстро возвращалась в нормальное русло.

Прибыв в гарнизон, Игорь с удивлением для себя отметил, как красиво стало вокруг. Природа поражала буйством красок. Некогда заснеженные сопки утопали в зелени кустарников, голубое небо отражалось в водной глади бесчисленного множества озер, со всех сторон окружавших поселок. Едва войдя в квартиру, Игорь быстро распаковал чемодан, переоделся в спортивный костюм и пошел гулять. К своему стыду, за предыдущие месяцы службы ему ни разу не приходилось удаляться от гарнизона дальше чем на пятьсот метров. Просто не было необходимости, да и ходить по глубокому снегу без нужды не было желания. Спустя девять месяцев службы в этом гарнизоне он наконец открыл для себя другой Север. Игорь был приятно поражен изобилием ягод вокруг: кусты черники покрывали здесь все свободное пространство, ближе к воде начинались заросли морошки, а склоны сопок были просто усеяны ковром брусники и вороники. Такого изобилия даров природы Чернов никогда не видел даже на Украине. Видимо, сама земля после долгой зимы стремилась летом выдать сразу все свои богатства. Он уходил все дальше от гарнизона на север и каждый раз находил для себя что-то новое и интересное. Как оказалось, на одной из сопок были установлены фуникулер и трасса для скоростного спуска. Видимо, зимой здесь проводились соревнования лыжников. К сожалению, Игорь не был поклонником этого вида спорта, но в этот момент позавидовал его приверженцам. Начиная с середины февраля, после восхода солнца у них была отличная возможность приятно провести время на свежем воздухе. Игорь удалялся все дальше и дальше, периодически пугая затаившихся зайцев и куропаток, пока не поднялся на самую высокую сопку. Растительности на ней практически не было, за исключением сплошного ковра ягеля. Чернов забрался на ее вершину и увидел: впереди, как на ладони, простирался Североморск. «Сколько же я прошел? – подумал Игорь. – Не меньше десяти километров». Он посмотрел на часы, стрелки показывали двадцать часов. Нужно было возвращаться назад. В разгаре стояла полярная ночь. Здешние ночи существенно отличались от белых ночей Ленинграда, когда в полночь царили сумерки. Тут, в Заполярье, солнце не заходило вообще. Так, при солнечном свете, капитан Чернов уставший, но довольный вернулся домой. До условного утра он проспал без сновидений, дорога в гарнизон и вечерняя прогулка сделали свое дело.

После доклада начальнику отделения Особого отдела ВВС о своем прибытии капитан Чернов направился в штаб. Не заходя в свой кабинет, он зашел в гости к майору Сизову, поделился с ним вчерашними впечатлениями от прогулки. А выйдя от него, направился к заместителю начальника штаба майору Абдулову. Стас Абдулов был на два года старше Игоря. В свое время он окончил Оренбургское летное училище и летал на Ту-95 в гарнизоне Североморск-1. Однако по состоянию здоровья через пять лет ему пришлось оставить небо и перейти на штабную работу.

– Прими мои соболезнования по поводу возвращения из отпуска, – вместо приветствия сказал он вошедшему капитану, улыбаясь.

– Спасибо на добром слове, – ответил Чернов, протягивая ему руку.

– Как отдохнул?

– Отлично, – ответил Игорь и стал рассказывать о своих перемещениях по стране и впечатлениях от отпуска. Закончив рассказ, он, в свою очередь, спросил у Абдулова: – Ну а как тут, пока меня не было?

– Небо на землю не упало, – засмеялся тот, – все нормально, никто не умер, техника цела, люди тоже.

– А по моей линии что-то было интересное? – поинтересовался Чернов.

– Да нет. Авиагруппа вернулась с боевой службы, но их опрашивал майор Мухин. Все нормально, – Стас почесал подбородок, выдержал непродолжительную паузу и, понизив голос, добавил: – Хотя был один момент. Но его быстро замяли и даже служебного расследования не проводили. Короче, дело было так. Шкилева отправили в госпиталь на списание. Полком стали командовать Федя Салюков как первый заместитель командира и начальник штаба Федотов. Но, сам знаешь, Феде ничего не надо, ему только летать, а Федотов начал свою власть показывать. Он добился восстановления на летную работу и сейчас спит и видит себя в командирском кресле. Это предисловие, – театрально предупредил майор. – В конце июня полк перелетел на лагерный аэродром «Талые ручьи», а там – как в пионерском лагере: каждый делает, что хочет.

Абулов прервался, как будто забыл сказать что-то важное, и продолжил:

– Помнишь, весной был приказ, что всем категориям летного состава, кто садится на палубу, штатная категория по воинскому званию поднимается на одну ступень?

– Конечно, помню. И что? – спросил Чернов.

– А то, что в этот момент, когда полк был на «Талых ручьях», треть летного состава получила очередные звания. Представляешь, какая там была пьянка?

– Представляю. А как это меня касается? – начал нервничать Игорь.

– А так. Не знаю, есть взаимосвязь с этим или нет, но после сабантуя очень быстро и тихо списали секретную кодовую таблицу в группе спецсвязи. И что интересно: Федотов был и председателем комиссии, которая якобы уничтожила эту таблицу, и лицом, утвердившим этот акт. А такого не должно быть. По закону комиссия создается на основании приказа командира полка, где определяются ее председатель и члены комиссии. А потом начальник штаба или командир утверждает этот акт. А здесь получается, что сам акт составил и сам его утвердил. Видимо, не захотел Федотов придавать огласке это дело, чтобы взыскание не получить. Ну, а Федя, скорее всего, до сих пор не в курсе, что произошло.

– И какие у тебя версии по этому поводу? – поинтересовался капитан.

– Стоп-стоп-стоп, – поднял руки Стас, – я замначальника штаба, мои задачи четко расписаны в уставе, а выдвигать версии – это твой хлеб. Каждый ест свою морковку. Я тебе информацию подкинул, а ты ее пережевывай.

Майор хитро улыбнулся и вытащил из стола кисет с табаком и трубку. Он медленно раскурил ее и добавил:

– Даю тебе еще одну наколку, – он многозначительно посмотрел на капитана, выпустил дым и произнес: – В составе комиссии был человек, который на сегодняшний день не имеет допуска к секретам, но является близким другом подполковника Федотова.

– Все понял, – Чернов резко встал с места, – я пошел в «секретку» искать этот акт.

– Удачи, – пожелал ему Абдулов и попросил: – Если вдруг что, я тебе ничего не говорил.

– Естественно, – на ходу ответил оперработник и закрыл за собой дверь.

Глава 2

Войдя в помещение секретной части, он поздоровался с делопроизводителем:

– Добрый день, Лидия Васильевна.

– Здравствуй, Игорь. Давно тебя не было видно, в отпуске был? – улыбаясь, спросила женщина. Лидия Самбурова работала в секретной части полка более пятнадцати лет. Она была на десять лет старше Чернова и позволяла себе относиться к нему снисходительно. Хотя так она относилась практически ко всем молодым офицерам. Это право, по ее мнению, давало ей другое обстоятельство – ее муж был заместителем командира полка по безопасности полетов.

– Да, сегодня первый день. Никак не могу еще настроиться на работу.

– Ну и не надо себя заставлять. Лучше расскажи, где был, что видел. Мы на следующей неделе тоже с мужем уходим в отпуск. Ты не представляешь, как мне уже здесь все надоело.

Игорь в который раз начал рассказывать о проведенном отпуске. Закончив повествование, он практически без паузы, чтобы избежать лишних вопросов, попросил ее:

– Дайте мне, пожалуйста, дело с актами об уничтожении секретных документов и дело со служебными расследованиями.

Улыбка сошла у нее с лица, и она нехотя пошла к шкафам с секретной литературой.

– Что-нибудь случилось? – с легким волнением в голосе спросила Самбурова.

– Нет, просто хочу посмотреть, что произошло в части за время моего отсутствия.

– Пожалуйста, – пытаясь казаться спокойной и равнодушной, протянула она капитану два дела и журнал выдачи документов для росписи в получении.

Чернов расписался за получение в журнале и карточках-заместителях, которые передал женщине, а затем направился в свой кабинет. Едва за ним захлопнулась дверь, как бдительная сотрудница секретной части сразу же позвонила начальнику штаба:

– Игорь Игоревич, заходил особист, взял дело со служебными расследованиями и акты списания секретных документов.

– Черт бы его побрал, откуда он взялся на мою голову? – выругался тот. – А зачем ты ему их дала?

– А как я могу ему не дать документы? Он имеет право беспрепятственно их получать, – резонно возразила женщина.

– Ладно, пусть копается, – окончательно разозлился начальник штаба и бросил трубку.

Игорь зашел в свой кабинет, осмотрелся вокруг после полуторамесячного отсутствия, вытер накопившуюся пыль со стола и принялся изучать полученные документы. Интересующий его акт был подшит в дело последним листом. Чернов перечитал его. Стандартная форма: комиссия в составе подполковника Федотова, капитана 3-го ранга Омельченко и прапорщика Горохова отобрала для уничтожения путем сожжения следующие наименования документов как не представляющие исторической и документальной ценности. Дальше шел перечень телеграмм с учетом их номеров, ключи к шифровальной машине и последним пунктом отмечена таблица с указанием регистрационного номера. «Странно, – подумал Игорь, – как может кодовая таблица не представлять документальной ценности, если она необходима для работы с шифровальной машиной и имеет гриф «Совершенно секретно»? Надо задать этот вопрос начальнику штаба».

Он запер дверь кабинета и направился к подполковнику Федотову.

– Разрешите? – спросил Чернов, войдя к нему в кабинет.

– По какому праву вы врываетесь ко мне без предупреждения, особенно когда я работаю с секретными документами? Что за хамство? – заорал подполковник.

Игорь не был готов к такому развитию событий и на некоторое время оторопел. Затем, взяв себя в руки, спокойно ответил:

– Я к вам зашел по служебному вопросу, а не просто так поболтать. Если вы так ревностно беспокоитесь за режим секретности, то почему работаете с секретными документами при открытых дверях? И не забывайте, что вы для меня не начальник, а я вам не подчиненный. Я здесь представляю Комитет государственной безопасности, и если я к вам зашел, значит, и мой вопрос к вам не праздный.

– Ты капитан, а я подполковник, поэтому перечитай устав, может, вспомнишь о субординации.

– О субординации я помню всегда, но, видимо, придется последовать вашему совету. Я надеюсь, вы будете себя более комфортно чувствовать, когда вопросы по поводу незаконного списания кодовой таблицы вам будет задавать лично полковник Иващенко, а не я. В обычной жизни он не опускается до уровня начальника штаба полка, но, учитывая серьезность ситуации, думаю, с удовольствием уделит вам время, – с сарказмом ответил Чернов и демонстративно направился к выходу.

– Постой, – закричал Федотов и через пару секунд добавил: – …те.

Он был в курсе, как разговаривает начальник Особого отдела КГБ СССР по ВВС флота с офицерами полкового звена. Недавний пример общения с полковником Шкилевым долго муссировался среди командиров и их заместителей в гарнизоне.

– Слушаю вас, товарищ подполковник, – Игорь сделал ударение на последнем слове.

– Да не обижайся на меня, с утра завели вводными, вот и не сдержался, – примирительным тоном сказал Федотов.

– На обиженных воду возят, – ответил Чернов и в свою очередь захотел уколоть подполковника. – А что касается устава, то я его знаю не хуже вас. Согласно его требованиям, военнослужащие, независимо от должностного положения и званий, должны обращаться друг к другу на «вы». Или вы предпочитаете, чтобы и я к вам тоже обращался на «ты»?

Глаза у Федотова налились кровью, он хотел опять сказать что-то резкое, но вовремя остановился и уже официально сказал:

– Я слушаю вас, Игорь Геннадьевич. Чем могу быть вам полезен?

– Меня интересует, Игорь Игоревич, причина уничтожения кодовой таблицы на аэродроме «Талые ручьи», – в тон ему ответил Чернов.

– А почему вы об этом спрашиваете у меня? Спросите у моего помощника по спецсвязи и режиму секретности, это его епархия.

– Председателем комиссии, согласно акту, были вы, а не он. Поэтому кто, как не вы, мне выдаст информацию из первых рук?

– Товарищ капитан, неужели вы думаете, что мне, начальнику штаба полка, на лагерном аэродроме больше заняться нечем, как бумажки жечь? Мне принесли акт, я его подписал. Спрашивайте у тех, кто сжигал.

– А кто сжигал, если одного из трех членов комиссии, как уже оказалось, не было не месте уничтожения? – спросил Игорь, имея в виду самого Федотова.

– Еще раз вам говорю, разбирайтесь с членами комиссии, если я совершил государственное преступление, подписав этот злополучный акт, то готов понести соответствующее наказание. А сейчас мне некогда, мне нужно работать, – закончил разговор Федотов, и, надев очки, сделал вид, что углубился в изучение документов.

Чернов, не прощаясь, вышел из кабинета начальника штаба и направился к себе. В первый день после отпуска он уже понял, чем ему придется заниматься в ближайшие несколько дней. Для начала нужно вызвать к себе прапорщика Горохова и опросить его, пока начальник штаба не провел с ним инструктаж. Он набрал номер телефона группы спецсвязи и через начальника вызвал к себе в кабинет прапорщика. Через двадцать минут тот уже сидел за столом у Чернова.

– Иван Тимофеевич, – обратился к нему оперработник, – я хотел бы узнать от вас о причинах сожжения кодовой таблицы. Надеюсь, у вас хватит здравого смысла не рассказывать мне, что она устарела и вам прислали новую? В Особом отделе используется аналогичная шифровальная машина для кодированной связи, и я имею определенные навыки работы с ней.

– Не сомневаюсь, – обреченно ответил прапорщик.

– Тогда я внимательно вас слушаю, – поторопил его Игорь.

– А рассказывать особо нечего. Когда сворачивали кодогруппу перед отлетом на базу, машинально собрал все не нужные бумаги и общей массой выбросил в печь. Когда увидел, что горит таблица, пытался ее вытащить, но там был сильный жар. Побежал за водой, хотел залить печь, но было уже поздно.

– И кто может это подтвердить? – поинтересовался у него капитан.

– Да все члены комиссии подтвердят. У них на глазах она сгорела. Мы поэтому и акт переписали. В старом акте кодовой таблицы не было, – дрожащим голосом ответил Горохов.

– А как получилось, что в отношении ваших действий командование не проводило служебного расследования? Во всяком случае, в деле нет материалов проверки данного факта, – Чернов показал на вторую папку.

– А нечего было расследовать, все произошло на глазах начальника штаба, он сразу и влепил мне «строгача», а затем в штабе ВВС этот вопрос, видимо, уладил, – продолжал оправдываться Горохов.

Чернов посмотрел на прапорщика и покачал головой.

– Ваша версия звучит убедительно, но есть одна нестыковка. Начальник штаба отсутствовал при сожжении документов. Я только что был у него, и он мне сказал, что не присутствовал при уничтожении. Кто мне лжет, начальник штаба или вы?

– Я вам говорю правду, спросите у Омельченко, – твердо заявил прапорщик.

Они просидели, молча глядя друг на друга, около минуты, когда, наконец, Чернов спокойно сказал:

– Я вас больше не задерживаю, можете быть свободны.

Прапорщик от неожиданности закашлял. Затем, не веря своим ушам, спросил:

– Так что, и писать ничего не будем?

– Нет, не будем, – ответил Чернов, и когда Горохов подошел к двери, добавил: – Во всяком случае, пока.

Прапорщик тяжело вздохнул, поправил фуражку и вышел в коридор. Не долго думая, Игорь последовал за ним. Закрывая свой кабинет, он увидел, как в конце коридора Горохов без стука зашел к начальнику штаба.

«Теперь остается опросить капитана 3-го ранга Омельченко, – подумал Чернов. – Он, безусловно, расскажет то же самое, видимо, легенду они уже обговорили, но есть смысл уточнить детали».

Оперработник вышел из здания и быстро направился в домик второй эскадрильи, где одно из помещений занимала группа средство объективного контроля. Именно там служил капитан 3-го ранга Омельченко в должности старшего кодировщика. На входе в строение они столкнулись лицом к лицу. Тот явно куда-то торопился.

– Вячеслав Михайлович, вы могли бы мне уделить пару минут? – вежливо спросил его Игорь.

– А можно позже? Меня начальник штаба к себе вызывает, – ответил тот.

– Ничего, мне тоже нужно в штаб, так что нам по пути.

– Хорошо, я слушаю, – согласился офицер.

– Меня интересует только один вопрос. Почему и при каких обстоятельствах сожгли кодовую таблицу на «Талых ручьях»?

Омельченко улыбнулся и, не задумываясь, ответил:

– По случайности. Прапорщик бросил ее в печь вместе с пустыми конвертами, а когда хватился, то уже поздно было.

– И что, нельзя ее было вытащить?

– Конечно, нет. Ты был на «Талых ручьях»? – спросил он Игоря.

– Нет еще, а что?

– Там печь представляет собой топку котельной. Кто ж туда полезет, – усмехаясь, ответил Омельченко.

– А не пробовали водой залить? – продолжал атаковать вопросами Чернов.

– Бесполезно. Во-первых, отопительный сезон закончен, поэтому воду в котельной отключили в связи с ремонтом труб. А во-вторых, то пламя, которое там пылало, водой не зальешь.

Очень быстро офицеры пришли в штаб полка. Чернов пошел в свой кабинет, а Омельченко направился к начальнику штаба.

Усевшись в кресле и прикрыв глаза, Игорь стал анализировать полученную информацию. «На первый взгляд, ситуация обычная. В практике подобное бывает. Но почему начальник штаба посчитал нужным остаться в стороне от этого нарушения, хотя прекрасно осознает, что допустил нарушение режима секретности, точнее, закрыл на него глаза и при этом нарушил его документальное оформление? Это, в общем, одно и то же, но в данном случае заслуживает меньшего наказания. Почему в состав комиссии он включил офицера, который не имеет допуска к секретам? Почему Горохов утверждает, что побежал за водой, чтобы потушить огонь, а Омельченко заявляет, что тушить водой никто и не собирался? Следующий момент. За счет чего в топке могло быть сильное пламя, если отопительный сезон закончен? Судя по акту, документов для уничтожения было немного и их спокойно можно было сжечь в ведре. Что же там было на самом деле, если лгут все трое? Надо опрашивать своих негласных источников, из числа тех, кто был на лагерном аэродроме. Эти трое мне ничего не скажут, тем более после беседы у Федотова», – подумал Чернов и стал собирать документы для сдачи в секретную часть.

Когда делопроизводитель секретной части приняла документы, она обратилась к Чернову:

– Игорь, начальник штаба приказал, чтобы ты зашел к нему после сдачи документов.

– Лидия Васильевна, начальник штаба мне не может приказать, потому что я служу в другом ведомстве. А вы доложите ему, что его просьбу мне передали, – Чернов улыбнулся женщине и вышел в коридор.

Не успел он войти в кабинет, как раздался телефонный звонок. Опытный майор Мухин когда-то учил его: «Не спеши поднимать трубку, отвечай после четвертого или пятого звонка. Так поступают все начальники, а сразу отвечают на звонок только дневальные на тумбочке». Чернов не спеша сел за стол, потер руки и снял с рычага трубку. Он не успел ответить, как услышал разъяренный голос начальника штаба:

– Ты что себе позволяешь? Тебе кто дал право опрашивать моих подчиненных по поводу моих действий?

– Во-первых, насколько я понял, мы еще не перешли на «ты» в наших отношениях. А во-вторых, меня этого права никто не лишал, оно дано мне моими служебными полномочиями. Если вы хотите со мной что-то обсудить, то я готов уделить вам время после обеда, даже без предварительных договоренностей, – мягко отреагировал на хамство Чернов.

В ответ абонент бросил трубку.

До конца дня Игорь просидел у себя в кабинете, обдумывая версии случившегося на лагерном аэродроме и свои дальнейшие отношения с начальником штаба. «Если в первом случае вопросов было больше, чем ответов, то в ситуации с начальником штаба все было ясно, как белый день. Закоренелый солдафон Федотов всегда будет видеть в Чернове не представителя органов госбезопасности, а обычного капитана. Идти с ним на примирение – значит подчиниться его воле и, образно говоря, стать в строй его подчиненных. Тогда можно потерять свой авторитет не только в его глазах, но и перед всеми офицерами полка. Продолжать словесные перепалки – тоже смысла нет, потому что ничем хорошим и продуктивным это не закончится. Остается одно – погонами надавить на погоны. Другими словами, доложить данную информацию полковнику Иващенко, а тот быстро расставит точки над «i». Тогда Федотову придется выбирать из двух зол меньшее, а в его случае – это мир с капитаном Черновым», – подумал Игорь. На этом решении он и остановился. На следующий день он прямо с утра отправился в Особый отдел доложить полученную информацию. Подполковник Можайский, внимательно выслушав его, немного подумал и решительно подвел итог всему услышанному:

– Я считаю так: по факту незаконного уничтожения кодовой таблицы необходимо проинформировать командующего ВВС, пусть они проводят свое расследование и сами наказывают виновных. Я не думаю, что кто-то из этих троих умышленно ее похитил. И прапорщик из СПС, и начальник штаба в этом не заинтересованы, тем более что сразу подпадают под подозрение. Омельченко там вообще «левый чайник». Видимо, нашли первого попавшего незадействованного человека. Да и нет у нас оснований утверждать, что она была похищена. Видимо, так на самом деле все и было, как они утверждают. А вот ваши отношения с Федотовым как-то решать надо. Было бы лучше, если бы ты сам, без нашей помощи, нашел с ним точки соприкосновения.

– Да я обеими руками «за», – ответил Игорь, – но он во мне видит только капитана и не более того. О чем бы мы с ним ни говорили, все заканчивается разницей в погонах. Что же, мне ждать, пока подполковника присвоят?

– Пожалуй, к тому времени Федотов либо уйдет на пенсию, либо станет полковником, – Можайский улыбнулся и предложил свой вариант примирения: – Давай, я поговорю с ним, а не Иващенко. Я не буду акцентировать внимание на вашем конфликте, опрошу его по ситуации с кодовой таблицей и сделаю так, что у него надолго пропадет желание ездить в Особый отдел общаться с равными по званию. Думаю, после этого для него выгоднее будет решать вопросы с тобой. Пока суть да дело, набросай текст информации командующему, а я пока вызову на беседу Федотова.

Игорь взял лист бумаги и сосредоточенно стал обдумывать содержание информации, а Можайский подвинул к себе телефонный аппарат внутренней связи и набрал номер одного из заместителей командующего ВВС.