Текст книги "Записки опера особого отдела"

Автор книги: Евгений Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

Глава 3

Игорь возвращался в полк в надежде, что быстро найдет канал утечки информации. Ему казалось, что все получится очень просто и быстро. Гарнизон находится в режимной зоне, поэтому посторонние появиться здесь не могли. Отправлять документы по почте было бы глупо со стороны Шкилева, но исключать такую возможность нельзя. Если передача состоялась в Мурманске, то проверить его контакт с иностранцами через возможности территориального управления КГБ не составляло большого труда. Оставался самый сложный момент – отпуск. Здесь проверить передвижение командира полка и его контакты было уже сложнее.

Незаметно прошло время в пути. Чернов вышел из «уазика» и направился в штаб. На пороге как всегда курили офицеры и что-то бурно обсуждали. Игорь зашел в штаб и в вестибюле встретился лицом к лицу с полковником Шкилевым. Учитывая последние события, разговаривать с ним, а особенно смотреть в глаза, желания не было. Где-то в глубине души у него тлело чувство вины перед этим человеком.

– Хочешь завтра полететь со мной на Кильдин? – предложил Игорю командир. – Я планирую проверить на острове нашу комендатуру и готовность аэродрома. Насколько я знаю, ты там еще не был, заодно на вертолете покатаешься. Никогда не летал на Ка-29? Ну, так как?

– Я с превеликим удовольствием, но нужно поставить в известность мое руководство, – ответил Игорь.

– Давай быстрее решай и дай мне знать, чтобы я внес тебя в полетный лист, – с улыбкой сказал Шкилев и поспешил к своей машине.

Войдя в кабинет и едва успев снять шинель, Чернов сразу же позвонил Можайскому:

– Андрей Викторович, разрешите мне завтра полететь вместе со Шкилевым на Кильдин? Он сам предложил, – как бы извиняясь, спросил Игорь.

– Ну, вы же знаете, что не имеете права летать на ПЛА-шных вертолетах без парашютной подготовки и разрешения командующего. Зачем лишний раз себя подставлять?

– Андрей Викторович, – не унимался Чернов, – мы полетим на транспортном вертолете Ка-29, на нем разрешена перевозка пассажиров. А что касается парашютных прыжков, то у меня их десять, еще с армейской службы.

– Что, ностальгия? – усмехнулся Можайский. – Ну ладно, лети, голубь сизокрылый, только попроси Шкилева, чтобы на всякий случай взяли и на тебя парашют. Сам знаешь, какая у нас техника. По прилету заодно отпишешься о готовности запасного аэродрома.

Довольный тем, что завтра он опять окунется в свою стихию, Игорь даже забыл о произошедшем в Особом отделе разговоре. Он очень любил летать, учеба в штурманском училище проходила для него легко. Впереди были мечты о небе, воздушных трассах и дальних командировках. В летных училищах запрещались занятия боксом и тяжелой атлетикой, но, тем не менее, вечерами Игорь посещал секцию каратэ, которую на добровольных началах вел их командир взвода. Полученная на тренировке травма сначала никак не сказалась на здоровье будущего штурмана, но через год после окончания училища Игорь стал замечать, что видит не так четко, как раньше. Диагноз врачей для Игоря был неутешительным, впереди его ждало списание с летной работы. В этот период волею судьбы случай его свел с особистом местного авиаполка, который и предложил ему перейти на службу в КГБ, тем более что имеющийся процент зрения был допустимым к оперативной работе.

Приятные воспоминания прервал треск телефона внутренней связи.

– Капитан Чернов, слушаю вас, – снял трубку Игорь.

– Ну, что, решил вопрос с начальством по поводу завтрашнего вылета? – услышал он знакомый голос командира полка.

– Да, все нормально, разрешили, но с условием, что вы и на меня возьмете парашют, – с усмешкой передал Игорь рекомендацию своего начальника.

– Не волнуйся, если ни дай бог что – возьмешь мой, – засмеялся Шкилев. – Короче, завтра ты должен быть как штык в девять часов утра на аэродроме, борт N 29, только без опозданий, ждать никто не будет. Давай.

– До завтра, – ответил Чернов и положил трубку.

Не понятно почему, но настроение Игоря стало портиться. По-человечески Шкилев вызывал у него симпатию и уважение. Им часто приходилось общаться по служебным вопросам, и они всегда находили общий язык. Леонид Петрович был интеллигентным человеком, очень выдержанным и тактичным. Он никогда не разговаривал с подчиненными на повышенных тонах и никогда никого не оскорблял, но попадать к нему «на ковер» боялись все. Однажды Игорь слышал реакцию одного провинившегося офицера, вышедшего из кабинета командира: «Лучше бы дал по морде или матом обложил». За все время, проведенное в гарнизоне, Игорь ни разу не слышал о нем плохого слова. Это редкий случай, когда командир устраивал практически всех. Поэтому Шкилев никак не уживался в сознании Чернова в роли предателя. А самое главное, абсолютно не просматривался мотив для предательства. Как командир полка, прослуживший более трех лет на Севере, с учетом полярных надбавок, он получал зарплату, какую не получали генералы на Большой земле. Он был на хорошем счету у командования ВВС флота. Его жена была лишена амбиций, присущих «первой леди». Единственный сын заканчивал обучение в летном училище. Обдумывая все произошедшее за эти дни, Игорь стал склоняться к мысли, что не все так просто, как ему показалось сначала. Но новые идеи в голову не приходили.

На следующее утро, без четверти девять, Чернов вместе с членами экипажа ждал командира возле вертолета. Тот прибыл ровно к девяти, принял доклад командира экипажа и дал команду всем занять рабочие места. Уже в вертолете он обратился к командиру экипажа:

– Толя, у тебя сегодня выходной, поспи в салоне, полечу я, – он сел в командирское кресло, привычно положив правую руку на штурвал, а левую на рычаг шага. Через пару минут засвистел двигатель, и вертолет оторвался от земли. Игорь смотрел в иллюминатор и поражался безграничным просторам белого безмолвия, где на многие километры не было никаких признаков жизни. Кругом белели только сопки, лишенные растительности. Через двадцать минут полета земля резко закончилась, и внизу неожиданно показалась бухта, усеянная стоящими у причалов подлодками. Рядом виднелись четырехэтажные дома.

– Это что за гарнизон? – спросил Чернов у дремлющего рядом командира экипажа.

– Гремиха, – не открывая глаз, ответил тот.

– А как же люди сюда добираются? Я не видел ни одной дороги внизу.

– По морю. Раз в месяц из Мурманска сюда ходит паром, – ответил немногословный летчик.

Когда-то в детстве Игорь хотел быть моряком. Теперь, глядя на морской гарнизон сверху, он порадовался, что любовь к авиации оказалась сильнее.

Впереди был остров Кильдин. До этого Чернову ни разу не приходилось бывать на островах, и это подогревало его интерес. Через несколько минут полета вертолет «по-самолетному», на зависая в воздухе, сел на взлетно-посадочную полосу острова, уложенную металлическими плитами. Шкилев дал возможность выйти всем членам экипажа из вертолета, а затем вылез из кабины сам. В морской авиации были морские традиции. В отличие от обычной авиации, где командир выходил из самолета первым, в морской авиации командир экипажа, как капитан, покидал судно последним.

На аэродроме его уже ждал комендант. Он подбежал к командиру полка и представился:

– Товарищ полковник, начальник комендатуры капитан Горохов, здравия желаю.

– Здравствуй, Григорий Фомич, – поздоровался с ним за руку командир полка. Все члены экипажа последовали его примеру. Чернов с Гороховым уже знакомились, когда последний прилетал в гарнизон на подведение итогов. Пожимая руку коменданту, Игорь почувствовал сильный запах перегара. Видимо, пить Горохов закончил уже сегодня, потому что он усиленно пытался не показывать своего «тяжелого» состояния, однако красные глаза его предательски выдавали.

Обменявшись несколькими общими фразами, Шкилев взял Горохова под локоть и отвел в сторону.

– Григорий Фомич, ты когда слезешь со стакана? – строго спросил он. – Неужели ты не понимаешь, что своим видом и поведением не просто показываешь дурной пример подчиненным, ты разлагаешь личный состав? У тебя комендатура, подразделение, которое в любой момент должно быть в готовности принять на вынужденную посадку вертолет или самолет. Как ты это сделаешь в таком состоянии?

– Так же, как и сегодня, – логично ответил Горохов и добавил: – Мое состояние на готовность аэродрома не влияет. Я в любом состоянии готов выполнить боевую задачу, – с гордостью заявил комендант.

Затем, поменяв тон, обратился к командиру:

– Леонид Павлович, а чем здесь еще заниматься? Телевидения нет, клуба нет, спортзала нет, жена от меня ушла. Я бы, может быть, и окунулся с головой в службу, но нет возможности. Материалов нам для ремонта помещений не выделяют, борта садятся к нам в лучшем случае раз в месяц, вот и пьем с мужиками от безделья. Палыч, я уже седьмой год на острове, может, поможете перебраться на Большую землю? Если б хоть здесь «островные» платили, а так хуже ссылки.

– Да тебя бы уже давно перевели, но ты же виноват сам. Как ни приедет на аэродром комиссия, так ты с бодуна.

– Слово офицера даю, что в гарнизоне брошу пить.

– Ой, не зарекайся… Ладно, буду в кадрах, переговорю о тебе, а теперь показывай свое хозяйство.

Особо показывать было нечего. Весь гарнизон состоял из здания командно-диспетчерского пункта, казармы для солдат, столовой и двух деревянных домов для семей военнослужащих. Следуя в казарму, где по совместительству находился и штаб комендатуры, Игорь обратил внимание, что из домов вышли три женщины с детьми. Они надели, видимо, самые праздничные наряды, потому что для них появление новых людей на аэродроме и было своеобразным праздником, где можно себя показать и на других посмотреть. Сразу за домами была свалка мусора, который разносился ветром. Его здесь были целые горы, потому что вывозить его было некуда и нечем. В общем, зрелище было удручающим. Невольно Игорь перевел взгляд в противоположную сторону, где красовались дикие скалы, усеянные чайками. Пройдя немного дальше, Чернов вышел к проливу, отделяющему остров от Большой земли. Он смотрел на противоположный берег, представляющий собой отвесную монолитную скалу, и думал о людях, населявших этот остров. Фактически они были узниками военной службы. Даже при желании, преодолев пролив на лодке, они не имели возможности подняться на берег, настолько были отвесными скалы. Люди добровольно обрекли себя на заточение и только полтора месяца в году, в отпуске, могли жить по-человечески. Размышления Игоря прервал Леонид Павлович.

– Ну, как тебе здесь? – спросил он.

– Жутковато, – честно признался Игорь.

– Это с непривычки. Зато летом здесь отлично: охота, рыбалка, грибов и ягод – море. Когда бывает тепло, люди выходят даже позагорать на пляж, – он показал рукой в сторону песчаной косы, протянувшейся к противоположному берегу. – Кстати, именно из-за этой косы выслуга у наших идет не год за два, как на островах, а год за полтора. Какой-то умник в московских кабинетах определил, что «островные» надбавки можно получать только в том случае, если остров находится на удалении от суши более чем на один километр. А здесь, на Кильдине, расстояние от берега определяется именно по крайней точке косы и равно восемьсот метров. Вот так.

Вместе с командиром они зашли в штаб. Пока Горохов докладывал о готовности объекта к приему полка, Игорь осмотрел помещения, предназначенные для «секретки», кодогруппы и комнаты для хранения оружия. Все держалось на честном слове, но высказывать замечания коменданту при полном отсутствии средств не было смысла. Для себя Игорь уже определил, что он изложит в докладной записке на имя начальника отдела.

На обратном пути Игорь смотрел в иллюминатор и думал о женщинах, которые приехали на этот остров за своими мужьями, не зная, что их ждет впереди. Ведь многие из них раньше даже не имели представления о военных гарнизонах. Жили в городах, выходили замуж за курсантов в надежде со временем попасть вместе с ними в Германию или Венгрию. А судьба распорядилась иначе, вместо заграницы они оказались на забытом Богом острове. И надо отдать им должное, остались со своими мужьями.

– Да, – подвел итог своим размышлениям Игорь, – декабристки отдыхают.

Вернувшись с аэродрома, Чернов позвонил Можайскому:

– Андрей Викторович, я прибыл. Есть что рассказать и написать по результатам поездки.

– Хорошо, я завтра подъеду к вам в гарнизон, у меня тоже есть чем поделиться. Постараюсь быть с утра. Так что до завтра. Отдыхай, – закончил разговор Можайский.

В половине десятого в кабинете Чернова появился Можайский. В неофициальной обстановке он предпочитал общаться с подчиненными на равных, без армейского официоза и субординации.

– Пока ты вчера наслаждался красотами Севера и катался на вертолете, мы не сидели сложа руки, – начал Можайский. – Наш человек из штаба ВВС проверял вашу «секретку». Так вот, в папке командира полка находятся 96-листовая тетрадь и одна дискета. Никто, кроме самого Шкилева, работу не брал и посмотреть ее в «секретке» не мог, так как папка с диссертацией опечатана его личной печатью.

– А что такое дискета? – услышав незнакомое слово, спросил Игорь.

– Это магнитный носитель информации, на который можно записать все – и текст, и расчеты, да все что угодно. Их используют в компьютерах, но, как мне сказали специалисты, у нас в частях их пока еще нет. Да, тетрадь зарегистрирована 11 ноября прошлого года. Значит, до этого времени диссертации еще не было, а следовательно, утечка информации об ее тематике могла произойти позже этого времени. И второй момент: тему своей диссертации полковник Шкилев заявил не в академии имени Гагарина в Москве, как мы предполагали, а в академии имени Гречко в Ленинграде. Мы забываем, что наши подопечные хоть и летчики, но служат все же на флоте.

– Так, может, утечка информации произошла через академию, а мы уже изменника Родины делаем из порядочного офицера, – с надеждой произнес Чернов.

– Не исключено. Для этого нужно проверить, что он отправлял в академию. Если туда поступали какие-то материалы, то можно проинформировать наших коллег в Ленинграде и умыть руки. А если нет, то придется искать здесь.

– А не могло получиться так, что Шкилев никуда ничего не посылал? Когда заявлял тему диссертации в академии, то на словах все рассказал куратору, а тот ее передал дальше? – высказал свое предположение молодой сотрудник.

– Игорь, неужели ты думаешь, что спецслужбы интересуют чьи-то мысли, летающие в воздухе? В технических вопросах разведку интересуют не слова, а чертежи, описания и расчеты. Поверь мне, интерес у них появляется только после того, как они получат экспертное заключение на возможность тех или иных работ. Поэтому что-то они уже получили. Вопрос: где, когда и от кого? Большего разведчики все равно нам ничего не скажут, потому что тогда есть вероятность засветки их источников. Так что думай, в каком направлении будем копать.

Информации оказалось слишком много, чтобы ее переварить и выдвинуть какие-либо версии. Поэтому Чернов, не долго думая, предложил:

– А давайте вызовем Шкилева к нам и напрямую спросим, кто помогает ему в написании диссертации и что записано у него на дискете. И, соответственно, где он ее взял.

– Я вижу, после общения с командиром вы уже не верите, что утечка информации произошла в результате его умышленных действий? Как версию этот вариант вы отвергаете полностью? – перешел на официальный тон Можайский.

Чернов нервно потер ладони рук и, не глядя в глаза начальнику, продолжил:

– Андрей Викторович, я действительно не верю в предательство Шкилева. Он летчик и, как всякий летчик, признает только один руководящий документ, заслуживающий внимания: это наставление по производству полетов. Все остальные для них – выдумки чиновников. Поэтому, мне кажется, если утечка и произошла, то только в результате халатности. Тем более что для умышленных действий нужен мотив, а у него его нет. У него перспектива продолжить службу в академии, зарплата больше, чем у генералов, машина. Он имеет все, что нужно и о чем можно мечтать.

– Это вы судите по себе. У него могут быть другие планы на жизнь. Если он защитит свою диссертацию за границей, он получит миллионы, пожизненную пенсию, а возможно, ему предложат продолжить военные разработки дальше за очень большие деньги. Знаешь, денег много не бывает, и не каждый может устоять перед их соблазном. Поэтому вызывать и опрашивать его мы не будем до тех пор, пока не убедимся в его невиновности. А пока подумай, что можно сделать еще. Я поеду к себе, а ты поговори со своими источниками, может, кто-то что и подскажет. Если придерживаться твоей версии и у него не было преступного умысла, значит, он не особо беспокоился по поводу конспирации, а следовательно, обязательно кто-то что-то должен был видеть или слышать. Дерзайте, молодой человек.

Можайский надел шинель и, попрощавшись с Черновым, вышел из кабинета. Игорь остался на месте, переваривая весь разговор с начальником.

Глава 4

Он понимал, что первоочередной задачей в поиске было найти компьютер, который использовал Шкилев. В личном пользовании у жителей гарнизона его не могло быть. Зато в Мурманске или Североморске они могли быть в любом институте или организации. Нужно выяснить, с какими организациями полк поддерживает шефские связи. А если называть вещи своими именами, какие организации официально оказывают полку спонсорскую помощь. Такая форма «единства армии и народа» широко практиковалась в конце 80-х годов. Вторая задача – нужно собрать информацию о командире полка с момента окончания школы, чтобы определить мотив. Третья задача – выяснить, что записано на дискете, возможно, что она вообще чистая. И четвертая – найти помощника. Чернов продолжал не верить тому, что автор диссертации писал ее исключительно самостоятельно, поэтому помощник должен быть рядом, и об этом кто-то должен знать в полку.

Решению этих вопросов Игорь посвятил весь следующий день. Он расписал запросы по всем местам службы и учебы проверяемого, включая академию имени Гречко. Опрос негласных источников мало что дал, летчиков и техников мало интересовала личная жизнь командира, тем более что никто из них не входил в круг его друзей. Сказывалась разница в возрасте и должностном положении. В конце дня Чернов сидел в своем кабинете и, анализируя имеющиеся данные, пришел к выводу, что зашел в тупик. Мыслительный процесс прервал стук в дверь.

– Открыто, – крикнул Игорь.

– Привет, – в кабинет зашел улыбающийся инженер полка по радиоэлектронному оборудованию майор Ручковский. Он не был «коренным северянином», в гарнизон прибыл по замене, и срок его пребывания в Заполярье подходил к концу. Они были соседями по дому и дружили семьями.

– Завтра выходной, – с порога начал инженер, – не составишь мне компанию? Я собираюсь завтра в Ловозеро.

– Серега, а что там делать? – поинтересовался хозяин кабинета.

– О-о-о, – загадочно протянул Ручковский, – там клондайк. Шкуры, оленьи рога, красная рыба. Это край охотников и оленеводов. А самое главное – все продается за спирт. Деньги там не котируются. У них их и так валом, а тратить негде. У тебя есть «шило»?

На вертолетах спирт использовали в антиобледенительных системах бортовых радиостанций и для обмыва блистеров, поэтому спирт в гарнизоне был практически у каждого. Более ходовой валюты на тот период еще никто не придумал.

– Конечно, есть, – ответил Чернов.

– Тогда готовься на завтра. Да, ты «шило» в чистом виде не бери, – с порога начал инструктировать Игоря сосед. – Местные аборигены знают только спиртовую смесь «шлемку» с Ту-16, им ее привозят «дальники» – летчики дальней авиации – из Оленегорска. Она по крепости ниже 50 градусов, так что смело можешь развести «шило» пополам. Только не разводи водой из-под крана, а то спирт сразу помутнеет. Лучше зайди в санчасть или в аккумуляторную, возьми у них три литра дистиллированной воды. Тогда точно никто подвоха не заметит.

– Когда выезжаем? – спросил Игорь. Для себя он уже решил, что непременно поедет. Учитывая, что у Люды в скором времени день рождения, это был незаменимый случай привезти лисий или песцовый чулок в подарок. Тем более что Игорь очень хотел еще приобрести в качестве сувенира оленьи рога.

– Я думаю, что выехать в семь утра будет нормально, чтобы не шарить по темноте и засветло вернуться.

– Тогда утром заходи за мной, и вместе пойдем в гараж за машиной, – согласился Игорь.

Они ехали на юг, и Игорь поражался, как быстро меняется пейзаж. Через каждые десять километров пути растительности становилось все больше и больше. Карликовые березы сменялись елями и соснами, а леса становились все гуще и гуще. Проезжая указатель поворота на Оленегорск, Игорь отметил, что здесь уже ничего не напоминает о Севере. Снега было мало, а кругом стоял сосновый бор. К десяти часам утра, переехав мост через реку Вирма, автомобиль въехал в село Ловозеро. Его еще называли столицей русской Лапландии.

– Окунись в экзотику, – прервал молчание Ручковский, – посмотри, как живет коренной народ Кольского полуострова саамы.

Следуя в это село, Игорь представлял его себе как поселок, состоящий из чумов, где люди перемещаются исключительно на оленях. Каково же было его удивление, когда он увидел четырехэтажные кирпичные дома, добротные избы из сруба и снегоходы во дворах. Единственное, что вызывало недоумение, – это отсутствие людей. Так они проехали все село и остановились возле крайней избы. Нужно было выйти и спросить, где живут охотники. Долго людей ждать не пришлось. Из соседнего дома вышли трое мужиков с суровыми лицами и медленно двинулись в сторону приезжих.

– Что надо? – грубо спросил один из них.

Игорь понял, что церемония приветствия здесь излишня, сразу огласил цель своего визита:

– Шкурки, рога, красная рыба.

– На «жабры» есть что плеснуть? – также лаконично поинтересовался представитель коренного народа.

– Конечно, – ответил Ручковский и в подтверждение своих слов открыл портфель с бутылками. Лицо местного жителя сразу подобрело, он растянул рот в улыбке, обнажив редкие желтые зубы. Не дожидаясь приглашения, он сел в автомобиль на правое кресло возле водителя и сказал, обращаясь к Сергею:

– Что стоишь, поехали со мной.

Не скрывая улыбок, офицеры сели в машину.

Подъехав к четырехэтажке, «проводник» выскочил из салона и бегом заскочил в подъезд. Через минуту он стоял возле машины, держа в руках пару рогов и шкуру песца. Дальше начался торг, как на восточном рынке. За спирт отдавать шкурку он отказался, а за рога сначала запросил три бутылки, но согласился отдать за одну. Получив долгожданную «валюту» в руки, он сразу, в салоне автомобиля, сорвал пробку и сделал три жадных глотках, опустошив бутылку на треть.

– Эй, парень, не горячись, что мы с тобой делать будем? Ты нас отвези к другим охотникам, – попытался остановить его Ручковский.

– Я все, завязываю. Это с утра «трубы» горели. А еще бутылку дадите, если отвезу к нужным людям? – особо не надеясь на удачу, спросил «проводник».

– Конечно, ты говори куда ехать, – успокоил аборигена Сергей.

В течение двух часов они объехали дворов десять и в общем взяли все, что хотели. У Игоря в портфеле лежал шикарный чулок северной лисы, а в багажник – сложенная пополам пара рогов. Ручковский тоже взял себе рога и большую шкуру оленя.

– Может, еще что-нибудь хотите? – любезно спросил сопровождающий. – Если есть еще спирт, мы можем съездить еще по одному адресу.

У Игоря еще оставался спирт, и везти его назад не было желания, поэтому он согласился. Вместе они поднялись на третий этаж четырехэтажки. Дверь открыл тщедушный мужчина неопределенного возраста с грязными волосами и одним зубом во рту. Сопровождающий обратился к нему на незнакомом языке, видимо, саамском, тот ему ответил также. Затем, обращаясь к Игорю по-русски, совершенно без акцента, он заявил:

– Рога отдаю только за выпивку.

– А я с выпивкой, – ответил Игорь.

После этого хозяин квартиры предложил войти. У него была хорошая по планировке большая трехкомнатная квартира. Одна из комнат под потолок была завалена необработанными рогами оленя. Две другие были пустыми, если не считать двух матрацев. На кухне стол и стулья заменяли три ящика. Игорь осмотрелся и увидел на стене небольшие, но ветвистые рога, покрытые лаком.

– А эти отдашь? – спросил Игорь, показывая на стену.

– Нет, – категорично заявил хозяин.

– А за три бутылки? – не успокаивался Чернов.

– За три забирай, – сразу, не торгуясь, ответил он.

Выйдя из дома, Игорь поблагодарил местного провожатого и отдал ему оставшуюся бутылку спирта. Счастью последнего не было предела. Его отвезли назад к дому, где уже заждались измученные товарищи.

Оба офицера возвращались домой в хорошем настроении. Чернову было легко и приятно общаться с Сергеем, поэтому предстоящая замена товарища на Большую землю несколько огорчала Игоря. Ручковский закончил с отличием академию имени Жуковского в Москве, и теперь ему предложили там должность преподавателя.

– Что слышно с твоим переводом? – поинтересовался Игорь.

– Жду. Мой предшественник еще не уволен, хочет закрыть год. Поэтому жду перевод предположительно к осени.

– И на какую кафедру приглашают?

– Радиоэлектроники, – ответил Ручковский.

Чернов никогда не привлекал своих друзей к решению своих служебных вопросов, но сейчас захотел использовать его в качестве консультанта.

– А ты, когда учился в академии, компьютером пользовался? – спросил Чернов.

– Естественно, у нас даже дисциплина была – «Программирование». А что тебя это так заинтересовало?

– Да по телевизору смотрел передачу о компьютерах, – соврал Игорь.

– Должен тебе заметить, что штука очень перспективная. Поверь мне, пройдет немного времени – и все наши ЭВМ, печатные машинки, копирки, счеты, энциклопедии и справочники останутся в прошлом. Будут только одни компьютеры. Они со временем даже телевизоры вытеснят. На нем уже сейчас детям в игры играть можно.

– А чем он отличается от ЭВМ? – продолжал интересоваться Игорь.

– Во-первых, у компьютера гораздо больше функций. Во-вторых, он значительно компактней. В-третьих, ЭВМ выдает информацию в виде многометровых рулонов бумаги, а в компьютере ты видишь информацию на мониторе и можешь сбросить ее на дискету размером с открытку.

– А с какой целью у нас в полку в вычислительном центре стоит ЭВМ? – продолжал атаковать вопросами Игорь.

– В середине 80-х в полк поступил вертолет Ка-27Е с аппаратурой для замера уровней радиации различных объектов. К нему прилагалась ЭВМ и ряд другой техники. Первоначально полученная информация должна была дешифроваться в полку, но потом эту работу перехватил на себя флот. На базу в Гаджиево передали всю технику, кроме вертолета и ЭВМ, у них своя была. Сейчас специальная аппаратура устанавливается и снимается с вертолета именно там. А у нас ЭВМ стоит для мебели, более того, приказом командира назначен целый капитан Бондаренко, который отвечает за ее состояние, и матрос для охраны. Два бездельника, которые вообще ничего не делают, да еще за это деньги получают.

– Так неужели ей нельзя найти применения, коль уж она есть? – продолжал задавать вопросы Чернов.

– Поначалу ее хотели использовать с пользой для дела. Пытались вбить программу по обработке полетной информации с учетом хронометража. Все вроде получалось нормально, но потом оказалось, что эта программа исключала возможность приписок, а следовательно, летный состав терял возможность подтверждать класс. У нас же знаешь как: улетит полк на лагерный аэродром «Талые ручьи», и каждый летает то, что ему нужно. Кому нужно отлетать «день в сложных метеусловиях», тот летает день. Кому нужно «ночь в простых метеоусловиях», тот пишет ночь. Хотя летали в одно и то же время. А ЭВМ фиксировала все и исправления не допускала. Так что от нее отказались, так летчикам спокойнее. Хотя, конечно, применение ей найти можно, но это никому не нужно. Все люди при деле. Командир как-то при мне вызвал Бондаренко, дал ему какую-то тетрадь и попросил что-то просчитать. А так я даже не помню, чтобы ее когда-то использовали по назначению.

После этих слов Чернов едва сдержал свой восторг. Наконец-то он увидел выход из тупика. Теперь он знал, с кем ему нужно пообщаться.

Когда в полк поступил вертолет Ка-27Е, предшественник Чернова на должности оперуполномоченного установил доверительные отношения с капитаном Бондаренко с целью осуществления контроля режима секретности при осуществлении вышеупомянутых работ. До этого капитан стоял на должности техника группы РЭО первой эскадрильи. С поступлением новой техники была введена новая должность в вычислительном центре, куда его и перевели приказом командующего ВВС флота. Затем спецтехнику передали во флотскую структуру, а должность осталась. И Бондаренко на этой должности.

В силу своей оторванности от службы как негласный помощник он стал бесполезен оперативному работнику. Поэтому с ним никто не встречался, а сам Бондаренко уже и забыл, что когда-то обещал помогать сотрудникам КГБ в решении стоящих пред ними задач. Ему уже было около сорока лет. Он закончил среднее авиационно-техническое училище, поэтому осознавал, что, получив звание «капитан», без академии достиг пика своей служебной карьеры. Учиться дальше он не хотел, да и считал, что уже поздно. Жизнь на Севере его устраивала полностью. У него был нормированный рабочий день. Он получал достойную зарплату, бесплатно питался в технической столовой. Его жена работала поваром в солдатской столовой, что значительно сокращало расходы семейного бюджета на продукты питания. Плюс ко всему за гаражами он смастерил небольшой сарай, где выращивал свиней. О воинской службе ему напоминали только утренние построения и наряды на службу. Хотя последнее его мало беспокоило, офицеров в полку было достаточно, и он заступал в наряд не чаще одного раза в месяц.