Текст книги "Патриот. Смута. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Качай! Игорь, качай.

– Скажи, Матвей, а на свадьбе твоей с Маришкой, с Мнишкой кто прислуживал? Сколько слуг в Москве-то было?

Он ощерился, затрясся уже всем телом.

– Не знаешь. – Так-то я тоже не знал, и при любом его ответе сказал бы, что он врет. Но он молчал.

– Ага, а как батюшка выглядел, который вас в Москве венчал. А, Матвей?

Тот опять дернулся, как ужаленный. Замотал головой.

– Не Матвей я… – Голос его сорвался. – Нет, не он, не Матвей. Дмитрий! Царь! Я! Не Матвей. – Его трясло все сильнее и сильнее. Истерика началась явная. Еще немного и припадок случиться может. – Не сын Веревкин… Царь… Царь я!

Попался.

– Веревкин, значит. – Я ухмыльнулся, посмотрел на Якова, тот пребывал в некотором шоковом состоянии. – Слышишь, не Печенкин, а Веревкин.

– Слышу, господарь.

– Нет, нет! Я! Только я! – Он взревел, попытался кинуться на меня, но я резко навернул веревку на локоть, и подвис Лжедмитрий, захрипел. – Не Веревкин… Не Матвей… Царь…

Глаза его наполнились слезами. Болтался, сопел, кряхтел, дышать пытался.

Все стало ясно.

Подержал его так и отпустил. Рухнул, заплакал, как младенец. Выл что-то причитал. Повторял одно и то же, что не веревка, нет здесь ее, веревки. Нет… Смотрел я на него и понимал, психика этого человека совершенно сломлена. Он уверовал, заменил, видимо, свою личность царской. Почему? Чтобы выжить. Никому не нужен был простой попович Матвей. Всем был нужен царь.

Какой? Да не важное – но царь.

И перед ним, царем, даже в шутку приклонялись. Этикет кое-чего требовал. Да, за спиной ляхи, дворяне, бояре, казаки и все, кто в Тушине был, сговаривались. Все понимали – что никакой это не царь, не Дмитрий из Углича и нет в нем не кровинки, ни былинки от Рюрика. Если только случайно как-то, когда-то, кто-то, где-то согрешил лет неведомо сколько назад.

Но такое родство роли не играло никакого.

Однако – всем был нужен Димитрий, а вот Матвей Веревкин оказался никому не нужен. И не мог он здесь быть. Не существовал несколько лет. Но у человека, что вырос как сын попа навыков правления, а также харизмы и воли банальной – имелось с гулькин нос.

Вот и выходило, что царем-то он себя считать начал, уверовал в это. А вести себя как властвующая, правящая особо не обучился. Не хватало смелости и прочих качеств. Вел, как умел. Разговоры говорил, как царское дело понимал. Да, читать и писать умел, кое-каким разумом не был обделен. Все же грамотный человек, к книгам святым доступ имеющий.

Толку только.

Царя-то воспитывают не просто так. Там и учителя, и фехтование, и конные тренировки и с луком обращаться и в обществе себя вести – этикет. И служба, и наставники, и люди вокруг, от которых почерпнуть многое можно. Очень много всего. А этот – посмешище.

Вот и сейчас хлюпал носом, плакал, стонал, стенал. Ненавидел он сам себя.

Я поднялся, посмотрел на Якова, покачал головой, проговорил:

– Будем с собой возить. В клетке, видимо. Показывать всем, каков этот – Лжедмитрий. Кто он на самом деле. Простой поповский сын, а не Рюрикович. – Вздохнул, добавил. – Позор то какой. Тысячи людей же за ним шли.

Сотник мой покачал головой, сплюнул. Перекрестился. Лицо его выражало невероятный комплекс чувств: удивление, отвращение, непонимание, пренебрежение и еще с десяток иных, более мелких.

Проговорил он медленно.

– Храни господь землю нашу. Как же так вышло-то, господарь?

Смотрел на него, тяжело было на моей душе. Что говорить о человеке, который воевал за этого Лжедмитрия. За го идею. Верил ему.

– Яков. – Начал я тихо. – Вот и я не хочу так. Пусть, не стенать, не страдать, а говорить всем, что я Царь. Не так это. Земский Собор решить должен, кому, а Руси у нас царем зваться. Не гневаюсь я, что господарем вы зовете меня, что верите в меня. Это для дела надо. – Перевел дыхание. – Но вот так во лжи, с ума сходя. Не хочу. По справедливости, это можно. По выбору всей Земли. Да. А вот так, нет.

Вздохнул еще раз, добавил.

– Грузите его, только проверьте, хорошо ли связан. Конным пойдет, главное, чтобы не упал и не зашибся. Живой нужен. Всем напоказ.

– Сделаем. – Яков стоял ошарашенный ситуацией.

Я двинулся вновь к берегу.

Люди, мимо которых я шел, смотрели на меня с каким-то трепетом, кланялись. Что испытывали они сейчас? Ведь совсем недавно многие из них стояли за этого самого воровского царика. И ко мне перешли лишь потому, что… Сделал я многое, мог прилично и делом показывал, что в случае чего пойду в бой первым. Коли надо будет, встану рядом с ними и на себя возьму важную задачу.

Ответственность возьму и в тяжелой ситуации силу воли проявлю, чтобы решить дело сложное.

Как и этой ночью – сам же полез Лжедмитрия вытаскивать. А они только прикрывали.

Добрался до реки в раздумьях. Посмотрел на левый берег – переговоры в их лагере все еще шли. Махнул рукой. Богдан приметил, отвлекся, тоже замахал. Я показал ему, что пора бы возвращаться, время не ждет. Тот кивнул.

Через минут десять он, тяжело дыша и держась за веревку, которую мы ему закинули выбрался на берег. Упал, распластался на траве. Сопел, отплевывался.

– Тяжело, ух, тяжело зараза.

Я выжидал. Прошла минута, он поднялся, начал облачаться.

– Ну, что скажешь? – Наконец-то я задал свой вопрос.

Глава 11

Богдан сопел, одеваясь.

Переправа туда-сюда далась ему нелегко. Все же в это время люди не то чтобы хорошо умели плавать. Да и Упа – не узенькая речушка. Одним махом не перелетишь.

– Да… Господарь… – Он отдышался, влез в верхние штаны шаровары. – Сейчас… Уф…

Я выждал, и наконец-то Богдан начал излагать суть дела.

По его словам выходило, что эту часть лагеря, куда он непосредственно плавал, контролируют служилые люди из северской земли и казаки его отца Филата Межакова. Остальной лагерь разгромлен. Творится там не пойми что. Они пока туда не высылали людей. Выжидали, как дым, туман сойдут. Да и ночь только ушла.

Оттуда принимают, но только тех, кого в лицо кто-то из своих знает, поручиться может. И кто во всяких разбойничьих делах не отличился.

Богдан закончил облачение, продолжил.

– Ночью, стало быть, под утро, враг ударил. – Проговорил казак, криво улыбнулся. – Враг, ага… – Хохотнул. – Мы это были. Так вот как ударил, как мост запалили. Так и началось. Царь Дмитрий пропал, шатер его сгорел…

– Сказал им, что у нас их воровской царик?

– Сказал. – Усмехнулся он вновь.

М-да, бесстрашный казак был Богдан. Не убоялся. Ведь за такое заявление его и вздернуть могли, и на ремни пустить. Мало ли что тамошним служилым людям в голову взбредет и в каком они сродстве со Лжедмитрием. Он служил тем, кто умыкнул их предводителя. Того, кого они царем считали.

– И чего? – Я приподнял бровь.

– Ну… – Протянул Богдан. – Князь там, этот… Трубецкой, вот. Он проворчал что-то типа… Жаль, не помер.

Вот как. Хотя он же с татарами группой шел. В перевороте участие принимал. Только меня увидел и опешил. Ретировался.

– Дальше давай. – Потребовал я.

Богдан рассказывал.

В общих чертах, из того, что мне было, интересно используя наводящие вопросы, оказалось следующее. Сидели они в Калуге, силы копили. И здесь царик услышал, познал откуда-то из донесений, что мы идем к Туле. Ранее от Воронежа какие-то вести шли, про наши деяния, но так, вскользь. А здесь его словно муха укусила, или даже нет. Не муха, а какой-то другой страшный, лютый зверище!

Взбеленился, обезумел. Поднял всех. Собрал, потребовал, кричал и возмущался.

А здесь еще касимовские татары к Калуге подошли с ханом. За поход выступили. Поддержали.

И вся эта ватага, порядка четырех тысяч человек двинулась к Туле. Что делать у стен города, никакого понятия некто из атаманов и сотников не имел. Мысль была, даже больше надежда, что пустят их в город как прошлый раз. Ворота откроют.

Полагали, воевода городской отложиться от Шуйского и припадет к Дмитрию. Сразу, как только узреет его.

С чего? Вроде как были на то весомые причины. Только никто не ведал о них.

Мост они восстанавливали несколько дней. Уже готовы были поутру совершить последний переход до города. Но с каждым днем, даже, точнее, вечером, лагерь все больше превращался в какое-то невероятное, совершенно невоенное сборище отребья. Более-менее держались как раз казаки отца Богдана и северцы.

Ну и татары тоже. Они вообще к хмельному не очень как-то. Аллах не велит.

– Трубецкой сказал, господарь, что татары Димитрия убить решили. – Воодушевленно проговорил Богдан. – Заговор учинили.

Ага, он же с ними в нем и участвовал. Ему из первых рук то это и известно.

– Ясно, а что Мнишек?

– О, тут дело интересное. Касимовцы, отряд их выходит, отбить ее решил. Но она у отца моего под охраной была. Ну и обломились, утекли сами. Сидит, ни жива, не мертва. А еще князя Урусова удалось захватить. Петра.

Вот как. Тот человек, который в настоящей истории прикончил воровского царя, теперь в руках Трубецкого. Интересный поворот. Он то, насколько я понял, был основным заговорщиком. Точнее, главным исполнительным действующим лицом.

– И что думают они делать? – Это был очень важный вопрос.

– Как что? – Богдан явно не понял. Лицо его сделалось удивленным. Пожал плечами, ответил. – Тебе господарь, служить. Чего же еще.

Я слушал, а казак продолжал.

– Трубецкой просил передать на словах, что челом бьет. Кается. Говорит, околдовал его проклятый этот бес, что за царя себя выдавал. Его, да и всех. Отсюда, когда силу колдун терять стал, и разгул начался. И развал пошел. Как ощутил колдун силу истинного господаря. Так и рухнуло все, и сам он, чуть в пламени святом не сгорел.

Богдан с улыбкой дедиловна лице перекрестился.

– Вот тебе крест, господарь, Игорь Васильевич. Так и сказал князь. А отец стоял только да головой кивал.

Колдун значит. Черт возьми. Долго мы свою деятельность подрывную, против Родины настроенную будем колдовством прикрывать. Злости у меня на эти выдумки не хватало. Колдун! А я, стало быть, каким-то чудом весь этот морок, чары или что там было – рассеял.

Как это понимать, к чему оно все вообще!

– Ясно. Колдун значит. – Вздохнул я. – Вон он у сосны сидит. Ревет. Чуть ума не лишился. Ни царь он никакой. Его ляхи выдумали, нашли, убедили. Деваться несчастному некуда было. А потом пошло-поехало. – Я провел рукой по лицу. – Ужасы Смуты всей из-за жадности людской, из-за желания власти. Амбиций непомерных. Столько людей погибло. Столько не родиться.

Богдан смотрел на меня широко глаза раскрыв, кивнул. Перекрестился.

А мне с каждой фразой все хуже на душе было. Прямо тошно, противно.

– Дальше что? – Я решил все же не зациклиться на причинах, а с последствиями дальше разбираться.

– Так чего, господарь. Утро. Думают они сейчас по лагерю пройтись. Кто живой, кто здоровый, всех собрать. Допросить. В строй взять, если толковые люди. Может, вернется кто за день. Ну и мост будут восстанавливать, а как достроят, то сразу к нам.

– К нам, значит. – Покачал головой. План вроде хороший, но как вольются они. Все же силы крупные. Как бы козни строить не начали. И здесь решил я спросить о самом важном. – Сказал ему про Земский собор, Богдан? Про клятву нашу? Про дела?

– Как не сказать, конечно, господарь. Обо всем поведал, не изволь беспокоиться.

– И что? – Этот вопрос тоже был достаточно важен. Просто также я их в войско же свою не возьму.

– Удивлены были. Но, сказали, что слышали про это. Не верили. – Ухмыльнулся казак. – Но моему слову поверили, со второго раза. Когда я именем своим поклялся и крестом себя оценил.

Мнишек, значит, у них, сами под мою руку придут. Причем самые толковые и уже обученные. Все складывается вполне хорошо.

– Когда ждать их?

– Дня два на мост. – Казак задумался. – Потом до Тулы день. Ну а там, мы то сами где будем?

– Пока не знаю. – Криво улыбнулся я. – Думаю, в Туле уже. Но здесь, как сложиться. Откроет ли город ворота или…

Задумался я. Не понимал на что надеялся Лжедмитрий. Может, на нестойких воевод. Иных вариантов я как-то не видел. Взять штурмом крепостные укрепления с моей скудной артиллерией – это дело совсем дохлое.

Проломных орудий нет, а теми, что есть… Они же для полевого боя. Сняты со стен воронежских, а там стояли для отражения и поражения живых масс противника.

– Скажи, а Трубецкой сам уверен был, что Тула им ворота откроет?

– Господарь. – Он вздохнул, посмотрел на меня, плечами пожал. – Димитрий уверен был. А вот князь, да отец мой, сомневались.

Понятно. Внушил сам себе царик воровской что-то. Напридумывал. Или все же не просто так все это было. Основания какие-то имелись? Может, у него свои какие-то люди, особо верные. Мало ли чем черт не шутит.

– Богдан, а казна, архив царский и прочие документы. Осталось что-то?

Лицо казака приняло глупое выражение.

– Эээ. Я не спрашивал.

Понятно, казак говорил о своем, а о важных документах и деньгах армейских не уточнил. Где они, что они, для кого и кому достались.

– Молодец. – Похвалил я своего телохранителя. – Лихой ты человек. Отважный.

– Мне до тебя, как до солнца, господарь. – Он улыбнулся, довольный похвалой. – Я к отцу плавал, а ты к самому хану крымскому хаживал. Это как небо и земля.

Не стал я его поправлять в том, что не к хану, а к его сыну. В целом, прав в чем-то был этот человек. Однако за жизнь его я все же опасался. Могли его вполне там убить. И отец не уберег бы. Да и зная норов людей этого времени – отказаться родич мог. Отречься, проклясть. Мало ли что на уме у него.

Но, вышло все хорошо. Ладно вышло. Столько сведений новых, полезных.

Складывалось все лучше некуда.

– По коням! Собратья! – Выкрикнул я.

Поговорили, наладили контакт дипломатический. Пора в путь. Время не ждет. К вечеру в Дедилове надо быть.

Вроде все более-менее стало ясно. Ждать остатки войска Лжедмитрия здесь смысла никакого не было. Им нужен мост. Обоз бросать – глупая затея. Князь и казацкий атаман сами ко мне переправляться опасались. Да и на чем? Вплавь как-то не пристало людям такого уровня. А лодок окрест я не видел. Может, и были они в лагере, для ремонта моста же должны использоваться как-то.

Взмахнул я рукой оставшимся на том берегу. Внимание привлек. Выкрикнул громко.

– Через три дня! У Тулы! Жду!

Ответа не было, но уверен – услышали меня.

Дал пяток коню, и двинулась моя полутысяча на восток.

Шли быстро. Солнце, всходившее из-за леса, слепило глаза, ползло все выше и припекало сильнее. Погода налаживалась. Солнечно, должно быть, и без дождя.

Вперед и по сторонам, насколько это возможно ввиду растущего окрест леса, отправил я разъезды.

Часа через два стали нам попадаться все более обжитые места.

Разведка докладывала, что люди, при виде их скрываются в лесах, разбегаются. И я их понимал. От вооруженных людей в Смуту добра искать не приходится. Если разъезды видны, то следом, скорее всего, какая-то сила идет. Войско.

Грабить будут.

А если еще и что поперек сказать им, убить могут. Им-то несложно кровь пролить.

Мои такого себе не позволили бы. Следил бы я за дисциплиной. Только кто же знает, кто у войска воевода. Ждать-то привыкли худшего. Надеялись на лучшее, на завершение всего этого хаоса. Но, при виде нас сразу драпали в лес.

Живому, оно как-то получше будет, чем мертвому. В бессчетное число раз.

Солнце шло к зениту, когда мы вышли на простор.

Передовые отряды видели иных служилых людей. Те в бой не вступали, отходили на восток к городу. Можно поставить что угодно это Тульские разъезды. Воевода тамошний все же какую-то деятельность вел. Дозоры в пределах нескольких часов от города все же присутствовали.

Карта здесь особо не помогала.

Все, что там было это река, мост какой-то поселок, видимо, уничтоженный в Смуту до основания, дорога. Все.

Наконец-то, когда солнце взошло в зенит, мы увидели впереди Тулу. Высокие, массивные деревянные стены, башни вздымаются к небу. Вокруг хутора, слободы и в самой близи – посад. Но местами все это имело черный, выгоревший свет.

Стены деревянные, возвышались над степью.

Преграждали путь татарским полчищам.

Слева на севере от нас Упа, не доходя километра три до города, была перекрыта каким-то инженерным сооружением. Вроде бы плотина и водяные мельницы. Правее, южнее города было нарыто несколько оврагов и холмов. Рукотворные они были изначально такими, или все же имели искусственную подоснову, которую просто использовал инженер, понять оказалось очень сложно.

Я точно знал, что за город несколько лет назад было сражение. Войска Шуйского противостояли здесь Болотниковцам. Вот и могли вполне, как и при Ельце, нарыть, перекопать, изменить весь ландшафт.

Слободы выглядели безлюдными.

На стенах бил набат. Звуки его доносились до нас. Хотя из-за расстояния эдак – еле-еле.

Разведка в очередной раз доложила, что люди ушли, укрылись в стенах. Видели они, как бежал торговый народ. Все жители предместий, прихватив самое ценное, втянулись в город, укрылись там.

Подходить близь смысла я особо не видел.

Еще надумают из пушек залп дать. Глупая трата сил и людей. Верных, лучших.

Полутысяча могла вызвать у Тульского воеводы желание вывести против меня своих служилых людей. Не так уж много нас было, чтобы рисковать. Поэтому мой приказ был таков.

Обходить город, держа его в пределах видимости.

Разъездов отправил больше. Они должны были сообщить в случае возросшей угрозы. Если воевать решит город, то нам нужно быстро принимать какие-то решения. То ли уходить быстрее к Дедилову, к основным силам. То ли в бой ввязываться. В зависимости от силы противника, конечно.

Признаться, сражаться желания у меня не было. План бессмысленный и глупый.

Мы повернули на юг, забирали чуть на восток.

Здесь тоже в поле было несколько слободок. Но выглядели они заброшенными, а некоторые оказались даже сожженными. Ситуация, видимая мной по пути от Ельца досюда – повторялась. Пепелища были старыми, уже обмытыми дождями и даже прошедшие через зиму, возможно, не одну.

Тула оставалась за спиной. Каких-то активных действий ее гарнизон против нас не развернул.

Я поравнялся с Яковом, проговорил.

– Интересно, как царик воровской хотел Тулу брать. Что думаешь?

– Мыслю господарь так. Либо ошибался он. – Начал держать ответ сотник. – Что возможно, ввиду того, что в лагере творилось. И что мы услышали при допросе. Обезумел зовущий себя… Кха… Зовущий Димитриусом. Либо, ждали его там. Кха… Черт. Какие-то силы внутри должны ворота открыть.

– И если второе, откроют ли они нам?

Он уставился на меня.

– Чего не знаю, того не знаю. Господарь.

И действительно.

Шли дальше. Забирали на юг и восток. Наконец-то дозоры сообщили отличную новость. Впереди встретили наших. Это воодушевляло и придавало сил. Скоро долгожданный привал и заслуженный отдых. И людям, и коням.

Воинство мое в Дедилово стояло, как и планировалось. Тренко организовал, как и приказано было, активную дозорную деятельность, изучал окрестности, показывал всеми силами Тульскому воеводе, что они тут всерьез и надолго. И что их сюда подошло много, а вскорости подойдут еще.

Ну и то, что настроены все мы, гости незваные, очень и очень серьезно.

Взвесил и прикинул услышанное. Хорошо. Все получалось, как это и планировал.

Лошади устали, люди тоже, но до Дедилова оставалось не так уж и много. Скрепив сердце после сложной вылазки, мы ускорились, двинулись дальше. Второй долгий конный переход давался лошадям уже совсем тяжело. Они утомились, роптали, сбивались с шага.

Приходилось чаще менять одних на других.

Вокруг закончились поля. Опять пошла лесостепь. Поселков все меньше, даже если учесть, что почти все они были сожженными. Людей нет. Дозоры говорили о единичных случаях, когда они видели, прячущихся в лесах и убегающих из домов жителей.

М-да, довела Смута до ужаса все население.

Оружный человек, дворянин, казак вызывал у своего соотечественника страх.

За пару часов до заката я наконец-то увидел впереди наш лагерь. Стройные ряды палаток, табуны лошадей. В центре приличных размеров острог, даже можно сказать – кремль. Несколько строений внутри стен. Только вот – прилично изломанных, почерневших от пожара.

Коробки пехоты маршировали окрест. Внезапно вечером. Франсуа и голландцы занимались муштрой даже так поздно. Тренировали моих людей, что радовало.

Конница, видимо, проходила слаживание днем, вечером животные отдыхали, а вот люди – могли делать это с утра до вечера.

Нас приметили. Навстречу понесся отряд.

Через минут пятнадцать встретились близ какого-то давно непаханого поля.

Почти весь мой офицерский корпус оказался здесь. Смотрел на меня с уважением, приветствовали. Каждый приподнимался в стременах, кланялся. Перешептывались все, косились друг на друга.

– Что, собратья. – Рассмеялся я. – Хотите воровского царя увидеть?

Вперед Тренко выехал. Как самый главный в воинстве. Мой заместитель.

– Господарь, неужто удалось все. Молились мы. – Он крест положил на грудь размашистый.

– Удалось. – Я махнул рукой. – Вон, везем голубчика. Только… – Вздохнул я. – Царского в нем мало чего осталось. Все же ни капли государевой крови нет в нем, и это видно. Слабый, замученный и сам себя замучивший человечишка.

Люди переглядывались, а Тренко внезапно выкрикнул.

– Слава господарю! Слава Игорю Васильевичу!

Офицеры мои в стременах вставали, выкрикивали приветствия.

Вся полутысяча загудела, отвечая.

Рад я был, что вернулся, хотя сравнения с цариком и название Царем в этом ключе как-то двояко звучало. Я понимал, что люди мои верят в меня, пойдут за мной, скорее всего, до самого конца. Особенно воронежцы, как костяк воинства. Да и те, что в полутысяче элитной были, что слышали все и видели. Все же там и Елецкие люди служилые были, не только те, кого я в бой против татар водил.

– Как прошло все? – Это уже я расспрашивал воеводу, оставленного взамен себя. – Как переход, как лагерь?

– Спокойно все. За день, как и планировали, дошли. Разъездов тульских не было, не видели мы. В Дедилово вошли. Здесь сторожа была, но как нас увидели, даже не основное воинство, а авангард, сочли за лучшее они на север уйти. Людей бросили. Ну а они… – Тренко плечами пожал. – Им-то все равно, главное, чтобы не грабили, да не били. Не насильничали и не мучили. А мы то, как ты говорил, ни в коем разе. Мы со всем уважением.

– Молодцы. – Похвалил я.

– Ну и стоим, получается, второй день вот к концу идет. – Он помотал головой, в знак немого протеста, но дальше говорил по существу. – Тренируемся. Немец твой, тот еще, гоняет нас. Эти, что по пути встретились тоже опытные бойцы. Даже за два дня уже многому научили. Но и мы их тоже. Языку помаленьку. Все же на их этой речи ломанной, как общаться-то. Вот и учим.

– Это верно. – Подхватил я. – Вести какие есть?

– Так это, да. Самое важное, господарь. – Он несколько напрягся. – Завтра к вечеру Ляпунов к Дедилову подойдет. Дальние дозоры, что я по твоему разумению вперед, на север, то есть и на восток послал с его людьми, встретиться.

Ляпунов, пронеслась у меня в голове эта фамилия. Ох уж этот… Ляпунов.