Текст книги "Патриот. Смута. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Так. – Я кивал, слушал внимательно.

– Поэтому мне-то сказать сложно. Родни никакой я не видел. Но с Мстиславским Иваном Федоровичем батюшка ваш покойный как-то на равных говорил. Особенно примечал я, когда вдвоем они оставались, что не как боярин и его прислужник рваных. Ну а на застолье и прочих делах, здесь по-разному. Часто батюшка ваш кланялся князю. Но как-то холодно, без усердия.

М-да, тут могла же быть просто дружба старая. Или отец мой выручил когда-то самого этого Мстиславского, который заговоры-то все плел. Выручил и тот ему должен был за это. Вот и на людях по одному себя вели, а как вдвоем оставались, иначе.

– Ну так, и что?

– Не знаю я, хозяин. Учили вас славно. И сабле, и танцам, и этикету…

Черт, никогда бы не подумал, что, оказывается, мой прошлый я все это знал.

– Учили, только не особо-то учились вы. Да и я тоже. – Он пожал плечами. – Хозяин, не знаю, что еще сказать. Я же холоп простой. Мудрствований боярских не ведаю. Сложно это для меня. Я же больше вас оберегал всегда. Чтобы все ладно было, чтобы быт ваш внимания с вашей стороны не требовал. А тут, как отец ваш погиб…

– То что? – Эту историю я уже слышал, да и память о ней была еще в моей голове, хоть и далеко спрятана.

– Начались наши с вами муки. Мстиславский сам за вас взялся и здесь началось. Ну а потом, весь этот путь и Чертовицк. А потом… – Он замолчал, вновь побледнел.

– Потому? – Я криво улыбнулся, будто волк оскалился.

– Потом поменялись вы невероятно. Может… – Он вдохнул, выдохнул. Пальцы его тряслись, глаза бегали. – Может, отец ваш Василий и правда какой-то родич был от Ивана Великого.

– А могло быть, что от Василия? Отца царя Грозного?

– Ох… Если так подумать, у Ивана же еще сын был. Говорят, что бестолковый. – Он вздрогнул, перекрестился. – Прости, хозяин, то не я, то языки злые. Говорят, говорить не умел, слушать не мог, делал что хотел и праздно жил, поживал.

Припоминал я что-то такое.

– И была у него супруга. Как не быть, то раз кровей царских. Ну и…

– И?

– Не знаю я господарь. Дети-то быть могли. Если не от Ивана вы, то, может, от него?

– А может, и не от него. – Проворчал я. – У отца-то родичей не было, сам говоришь.

– Ну так… – Он сбился.

– Ладно, Ванька. Давай баньку, а дальше, поглядим, что да как.

Слуга мой, вскочил, видно, что рад был убраться от этих всех расспросов. Вылетел пулей. А я завершал прием пищи.

Узнал много, обдумывал, прикидывал.

Хорошо день с водных процедур начинать. Ведь вечером меня ждут чертовски сложные переговоры. Пожалуй, уровня общения с сыном хана – Джанибеком Герайем. Надо быть готовым. А еще проверить все, что мы с собратьями сотниками вчера обсудили.

А здесь еще наговоренное слугой об отце.

В сердце чувствовалась грусть, видимо, тот прошлый я чуть вылез наружу. А мне думалось, что только сам Иван Федорович Мстиславский, задумавший все это с татарами и прочими делами, в которые я бесцеремонно влез, мог дать ответ.

Раз мог, значит даст.

Найду, спрошу по всей строгости. Все они, бояре, под Москвой сидят, окрест. И в самой столице тоже.

Поел, вышел во двор.

Осмотрелся по сторонам.

С одной стороны, внизу у ступеней сидел под охраной Лжедмитрий. С правой маялся батюшка местный. Службу утреннюю он отслужил, судя по всему. Стоял, шапку мял. А на дворе толпилось примерно полсотни человек.

Приметил я, что все они пришли посмотреть на нашего пленника.

Подходи неблизко. Так, шагов с десяти глядели. Плевались, крестились сами, ругались под нос, разворачивались и уходили. Процессия внезапно мне чем-то напомнила мавзолей Ленина. Только там настрой совершенно иной был. Но тоже люди подходили удостовериться, что был на самом деле такой великий человек. А здесь – скорее наоборот. Мечтали взглянуть на лишенного царствующей маски упыря.

Посмотреть, сплюнуть, запомнить. B больше ошибок своих не повторять.

Спустился. Люди кланяться начали, процессия чуть смялась.

– Что, отец, готов? – Обратился к батюшке.

* * *

Топовая на АТ серия про Афганистан! Погибший на задании офицер спецназа получает второй шанс… СССР, 1985 год.

Герой снова молод и намерен изменить ход Афганской войны.

Действуют скидки: /work/358750

Глава 16

Старик священник отвесил глубокий поклон.

– Да, господарь. Готов. Только боюсь, как бы на коне не растрясли меня. Давно я в седле-то не сидел.

– А ты, старик, аккуратно. Ты Дедилову живой нужен.

Хотя, признаться, ситуация была спорной. Если умрет он, все эти люди уйдут в Тулу. И может быть, это даже лучше будет для них. Но, как-то язык у меня не поворачивался сказать этому преклонных лет человеку, что его смерть, возможно, стала бы причиной перемен для живущих здесь людей.

Жестко.

Нельзя так. Они же по своей воле здесь. Не рабы какие-то, а он им не надсмотрщик. Муку принимают осознанно. Общиной живут, поддерживают друг друга. Считают – верно так. Не хотели бы, давно ушли.

– Аккуратно, старик. – Произнес я с уважением. – Я с тобой людей опытных пошлю.

Он вновь поклонился, перекрестился.

Передал ему несколько писем, вечером с Григорием заготовленных. Добавил.

– Кому какое, в целом, неважно. Они одного смысла. В них сказано, что я Игорь Васильевич Данилов. Иду на Москву, чтобы собрать там Земский Собор со всей Земли Русской! Сказано, что прохода требую. И всем, кто желает присоединиться в походе, место найдется. – Я посмотрел на старика, глаза того расширялись все больше.

От удивления. Казалось, вот-вот из орбит вывалятся.

– Еще сказано, что воровской царик у меня в плену. Что никакой это не Дмитрий. Обычный человек. Матвей, сын Веревкин из Северской стороны. Написано, что выдавал себя за Царя. Оболгал, обманул всех людей русских. Жив он и в лагере моем. Тот самый, что в Тушине сидел, а потом в Калуге. Кто хочет, может прийти, глянуть. Сюда. А если не торопится, то через три дня я его к Туле сам привезу.

При этих словах батюшка перекрестился.

– А еще сказано, что Шуйскому пора бы тоже с трона слезать. Да в постриг монастырский идти. Тогда, может, и вымолит прощение у Земли, у людей всех. И что не ради себя я в столицу иду. И что каждый в войске моем знает, почему движемся мы туда. Клятву мне дал, а я перед каждым поклялся в том, что Земский собор соберу. – Я чуть помолчал, добавил. – Или помру, на пути к этой цели.

Старик моргал, переваривал услышанное.

– Передай тем, кому доверяешь и обратно. Люди ждать тебя будут.

– Все сделаю, господарь. – Он поклонился.

Я благополучно прикомандировал его к небольшому разъезду, и они умчались на север.

А сам занялся важными делами. Ведь вечером меня ждала встреча с Ляпуновым, воеводой собранного под Рязанью войска.

Первая часть дня, что началась для меня после быстрых водных процедур в баньке, прошла в рутинных делах и суете.

Ездил я окрест Дедилова, по лагерю и за его пределами с телохранителями. Смотрел, как готовиться воинство мое. На земляные работы поглядывал, которыми Филка и Вильям ван Врис занимались, укрепляя лагерь. Часть моих бойцов с почти всеми прочими голландцами и французом тренировались в поле.

Конница занималась сама.

Нашли они более или менее ровное место.

Примерно половина ее состава строилась в коробки и репетировала, оттачивали маневры. Повороты, разъезд врассыпную, переходы с шага на резкий галоп, для удара или отхода. Стрельбу из лука на скаку по мишеням.

Порох не тратили, лошадей не пугали.

Посмотрел, привстав в стременах. Выглядело вполне уже неплохо. Маневр выходил довольно ловко, но, удастся ли делать также, когда кони будут бояться врага? В самой гуще боя испуг животного, дело опасное. Получиться ли у самих людей удержать их, направить.

Хотелось верить, что да. И что вся эта наука, вбиваемая в голову каждую свободную на марше минуту, не пойдет прахом.

– Хорошо ходят. – Аж присвистнул Богдан, которые пристальнее всего из троих наблюдал за действом. – Выучились.

– Это да. – Кивнул в ответ.

С пехотой было попроще. Но, тренировал их мой француз жестко. Ставку Франсуа делал именно на нее. Кавалерия – больше рассматривалась им, как вспомогательный род войск. А костяк – это пешие служилые люди. Пикинеры и аркебузиры.

Люди надежнее лошадей.

Если вспомнить историю, то семнадцатый век, это как раз постепенный уход от рыцарской армии в пользу пехоты. Все больше и больше разрастались вооруженные силы. Коней на всех не хватало, это раз. Да и качество их, чтобы обеспечить хоть какой-то эффект, должно быть, высокое. Выучка, как животных, так и самих воинов, тоже должна быть на высоте.

Без этого – вся ценность дорогостоящей, боевой единицы сильно страдала.

Второе – доминирование закованных в латы малых отрядов пошатнулось. Порох, арбалеты, пики – все больше уравнивал простого наемника, хоть и хорошо тренированного, но не обязательно благородного и рожденного воином со знатным человеком. Не было такого, что один аристократ мог разогнать десяток, а то и сотню крестьян, потому что имел навык войны и необходимое снаряжение.

Такие героические истории уходили в прошлое.

Война становилась все более массовой.

Третье как раз связано с тем, что вооружать пехоту можно было достаточно эффективно, но более дешево. А на поле решать задачи она могла, чуть ли не лучше рыцарей.

Четвертое – осада и штурм крепостей. Опять же требовался не малый элитный контингент, а умеренно обученных, знакомых с принципами инженерного дела людей. Армию, которая может и окружить, в кольцо взять укрепление. А еще копать, строить контрвалы, делать подкопы под башни и стены. Подрывать их.

Рыцари не очень хорошо понимали в рытье земли.

Спорить с этим было сложно.

Да, несмотря на все это, у нас на Руси и в соседней Речи Посполитой еще долго конница будет достаточно важным родом войск. Набеги от южных степей, с Поля, а также расстояния тому виной. Колоссальные, невероятные просторы, по которым пешком идти ужасно долго. А до Суворовских маршей, вышколенных и выверенных, еще почти две сотни лет изменения не столько тактики ведения боев и вооружения. Больше уровня мотивации, психологической обработки, мотивации простых солдат. А также организации воинства, его снабжения, стратегического маневра и всего, что позволяло бойцам эффективнее сражаться.

По всем этим причинам, в восточной Европе конница оставалась важной силой на поле боя. Отказаться от нее в противостоянии с татарами было просто невозможно.

Без сотен, могущих сражаться в Поле, отбивать атаки и наскоки, преследовать, ловить было почти нечего.

Либо хитростью заманивать в плохо проходные места.

И если на западе континента испанская пехота втаптывала всех и вся на своем пути в грязь. Подавляла своей мощью. То у нас все же было не так. Старые традиции ведения боя диктовали кое-какие устойчивые привычки.

Но, это даже лучше.

Более грамотное и качественное использование различных родов войск их комбинирование должны были выдать лучшие результаты. Этим во время слаживания мы и занимались. Франсуа и голландцы муштровали, а я на каждом из советов говорил о тренировках и образе действий в случае боя.

Качество сейчас могло взять верх перед количеством.

Этому были подтверждения.

К сожалению, в реальной истории Клушино это показало. Небольшой в сравнении с русской царской армией польский отряд, состоящий из лихих и закованных в латы крылатых гусар, смог успешно противостоять и на голову разбить неумело управляемое, пассивное войско. Одолеть в очень сложных условиях. Даже если оно превосходит его в несколько раз числом. И казалось бы, может выставить и хорошую наемную пехоту и достаточно большие массы кавалерии.

Все равно польская латная конница сотворило чудо.

Понимая эти проблемы, я требовал учиться.

Сотники, к слову, на всех военных советах только кивали. Не было в них боярской напыщенности и стремления воевать так, как предки завещали. Предки не были идиотами, они подстаивались под ситуацию. И нам равняться на них и следовать букве, а не духу тактики ведения война, казалось мне глупой затеей. Да, традиция, все дела. Но это же жизней людских касается.

Воевать надо не как писано тысячу лет назад, а по ситуации, с разумом.

Время требовало, что где надо было сражаться по-новому – нужно было адаптироваться.

Мое воинство, состояние почти на сто процентов из людей бедных, с земли поднятых, не входивших в древнюю аристократию как раз хорошо понимало нововведения. Они видели, что казацкие силы, стоящие за простым атаманом Болотниковым, вполне успешно били элитные части царских войск, состояние из бояр.

Видели и сами участвовали.

На поле боя решала не знатность, а толковость, выучка, подготовка. Снаряжение, конечно, тоже. Но с последним я подтянул свои силы до минимально приемлемого, на мой взгляд, уровня. А боярские, царские силы обеднели. Все же люди в них погибали, снаряжение изнашивалось, терялось, пропадало, требовало ремонта.

И все эти факторы уменьшали их преимущество.

Глядишь, когда вольются ко мне войска, оставшиеся от лагеря Лжедмитрия на Упе и Ляпуновские рязанцы – будет толк. Может, и в Москву войдем без боя. Отворят нам, увидев знамя царское.

Кто знает.

Уверен, столкнись моя конница с конницей Шуйского здесь и сейчас, то бились бы на равных. А то и с преимуществом. Все же слаживание и грамотное построение сотен, выделение сотников и десятников давало свои плоды. Также работало разделение частей по типу боя – ударная кавалерия в бронях, люди огненного боя и вынужденная мера – лучники старой комплектации превосходили смешанные полки Шуйского.

Смотрел я на своих людей и понимал, что все их навыки скоро придется проверять.

Очень не хотелось делать это сегодня вечером. Надеялся я, что Ляпунов, как и обещал, с миром идет. Не хитрит, не дурит и не устроит провокаций. Хотя на тему последнего я в районе обеда плотно пообщался с сотней Якова. Даже если против меня и всего нашего лагеря не затевал бы они ничего, то вот пленник наш – Лжедмитрий…

Уверен – этот человек ему интересен

Сам ли он, или люди его. Ночью к гадалке не ходи, придут по его душу.

В районе полудня произошла смена тренирующихся отрядов. Та часть, что занималась окапыванием, лагерными делами и постовой службой почти вся вышла в поле на обучение. А вернувшиеся заняли их место. Лишь некоторые бойцы не участвовали. Те, которым предстояли ночные караулы. Все же спать людям тоже было надо, а ввиду того, что именно этой ночью я ждал возможных проблем, халатно отнестись к отдыху бойцов и их возможностям ночью стоять на страже я отнесся максимально серьезно. А также отправленные в дальние разъезды разведчики.

За полдень пришли гонцы от Ляпунова.

Их тут же отправили ко мне.

Сидел я в приемном покое. За спиной телохранители, по правую руку – Яков, а по левую – Григорий. Тренко, как заместитель меня в качестве воеводы занят был.

Сопровождающий их разъезд, что докладывал, сообщил еще до того, как самих гонцов ввели.

Интересное.

Когда увидели пришедшие тренировочную атаку моей одной из лучших сотен в полной броне, то глаза их полезли на лоб. Это было сделано показательно, готовилось заранее. Специально я приказал проводить их мимо этих людей. Чтобы видели они и всадников огненного боя, и самые лучшие, земляные укрепления.

Да и на пехоту пялились, как на чудо какое-то иноземное.

Вошли

Двое их было, пропыленных людей. Поклонились, поприветствовали, сказали, что воинство рязанского воеводы перебирается через реку чуть выше по течению. Там были броды и возможность перейти пехоте и перетащить телеги. Ляпунов в письме, переданном мне, бил челом и просил об аудиенции сразу по подходу.

Сам с отрядом вперед не выдвигался, за что извинялся.

Чудно.

Гонцы, по моему требованию уселись. Указал им за стол, чтобы присоединялись. Поначалу как-то нервничали, говорили сбивчиво. Не ждали такого приема. Видимо, думали, что дойдут до лагеря, письмо передадут и обратно. А их и встретили и проводили и доложили.

Да еще и кормить собрались.

А я читал. Писано было, что должен Ляпунов в войсках присутствовать и лично руководить.

Это несколько удивляло и направляло мысли в определенные русла. Выходило по его словам, что армия его без него не очень-то функциональна. И все держится на авторитете самого Прокопия и работает только под его надзором. Либо, второе, что боится он за жизнь свою. И если вблизи моего лагеря будет стоять его сильномогучее, как казалось рязанцу войско, то не случится с ним ничего, или как?

Если боится – то, как мы с ним говорить-то будем? В чем суть аудиенции? Я к нему не готов ехать, а он, выходит, ко мне.

И что?

Встречаться в чистом поле между войсками?

Как-то внешне уважительно звучало письмо, а подтекст считался мной недружественный. Не в рамках того, как изначально писал мне Ляпунов. Смысл упоминания того, что он при войске – остался за пределами моего понимания.

Но, время покажет.

Воевода же писал, что челом бьет и меня, царем признавал. Значит – ему ко мне ехать и в стан заходить, а не мне. Иначе не как. Это не я к нему напрашивался. Только вот бойцы его меня не господарем, а воеводой называли. А это фактор важный, показательный.

Поговорив с гонцами, я понял, что ведет Ляпунов примерно четыре тысячи. И это с посошной ратью, примерно в тысячу человек. Негусто, так-то. Зачем Прокопий тащил крестьян с собой, также осталось для меня загадкой. Артиллерии в войске не было. Осад и штурмов вроде не предполагалось. Да и… Захоти они лезть боем на Тулу – сил таких скорее не хватило бы.

А вот со Лжедмитрием, что из Калуги шел… Здесь иной расклад.

Хотя, на мой взгляд, тоже мало. Тула – очень крепкий город, если огнем и мечом его брать. Но гарнизон, как я понимал – небольшой. И воевода молодой, неопытный, новый. Значит, хитростью-то можно.

Поэтому, о посошной рати мысль моя шла в сторону того, что взяли ее для большего объема воинства, чтобы значимости придать. Чтобы окапываться быстрее, укрепления ладить и перевозы через реки быстрее делать.

Расспрашивал дальше гонцов в непринужденной манере. Говорили они свободно, открыто. Видно было, что ко мне относятся как к союзнику. И даже с большим уважением, как к какой-то важной персоне – князю, воеводе. Но, не царю, это уж точно.

Разговор наш шел к концу. Сидя, ожидая обед, обратился к ним

– Ну что, сотоварищи, все сказали мне, все рассказали. – Улыбнулся им. – Пока кушанья ждем, скажите, как дорога от Рязани?

– С божией помощью. – Быстро ответил один из них.

– А чего так воевода быстро собрался-то. Мы же ним переписку вели. О татарах, о делах и не собирался он сам из Рязани выезжать. А здесь раз – и с войском.

Замешкались бойцы. Видно было, что не знают, чего отвечать. Один протянул.

– Мы же люди, воевода, маленькие. Дозор несем, письма возим. – Переглянулся с другим, добавил. – Таких дел не ведаем.

Ясно. Похоже на правду.

– А сколько же конных Ляпунов приведет? Как с конями-то вообще, с фуражом по дороге. Здесь у нас-то земля обезлюдила совсем. А от Рязани как?

– Воевода, да дела страшные. – Покачал головой тот, что был болтливее. – Смута всех разогнала. Но у нас, на Родине, там, на Оке реке сила есть еще.

Он неуклюже улыбнулся.

– А чего же вы не по Оке пошли?

– Так мы поначалу по ней, а потом… Нас же к Туле воевода вел. Вот и вышло. – Он пожал плечами.

– А что о Нижнем Новгороде слышно? – Я закинул удочку в надежде получить хоть что-то в ответ.

– Так это… Далеко же. Времени то сколько… – Замялся говоривший.

Он точно что-то знал. Так-то Нижегородцы за Шуйского и власть центральную стояли. Били всякие банды Лисовчиков и прочих в край распоясавшихся приверженцев Лжедмитрия.

Мы диалог продолжили.

Выдали они, что конницы у Ляпунова примерно половина, как и пехоты. И что сила эта большая.

По составу, если считать.

Говорив с этими людьми, я понимал, доспешных у Ляпунова раз-два и обчелся. Все ушли в Москву, в войско Шуйского, что в реальной истории к Клушино двинулось. А здесь собрал рязанец тех, кто остался. Самых последних.

Может, поэтому и сидит он при войске, потому что надежность его под вопросом. Либо молодежь неопытная, либо показаченные какие-то крестьяне бывшие. Либо те, кого при хорошем случае с земли поднимать не стоило.

Пока еду ждали, задумался я. Замолчал.

А что Нижегородцы? Вроде бы по словам Боброва не успевало их воинство к Серпухову, к назначенному мной сроку. Я ему задачу ставил – десятого июня. А он что… Припоминаю – два месяца сказал. То есть начало июля где-то.

Уверен, постараются побыстрее, слухи-то о моем походе расходятся быстро.

Но от сегодня, это считай месяц. Ну может пятнцать-двадцать дней.

Выходило сейчас так, что и я задерживался, хотя и не сильно. Удивительно, но ведь от Нижнего, скорее всего, через Рязань же по Оке пойдет. Знает ли об этом Ляпунов? Он же с собой забрал многих. Обезлюдила служилыми людьми земля рязанская.

Значит, пропустит Новгородцев. Чем воевать-то с ними? Да и зачем.

И, беспокоил меня еще один очень важный вопрос. Он касался и Серпухова, и Рязани и Нижнего Новгорода. Каким-то путем от Волги, из Макарьевского Желтоводского монастыря повезет Лыков Оболенский якобы… Якобы Феодосию Рюриковну. Вопрос ее истинности большой. Очень. Но сам факт, что этот человек будет сопровождать не только девушку, но и ее мамок-нянек, других монахинь, и какой-то архив, а еще свидетелей. Это же человек десять. Женщин. А значит, им охране нужна.

Неприметно такой толпой проехать сложно. Очень.

Получается, этому самому Оболенскому как-то надо договариваться с теми, через чьи земли он идет. А то может выйти, как у Артемия Шеншина. Внезапно наткнулся на неравнодушного воеводу с большим отрядом и серебро, что татарам предназначалось, моим стало.

Не выйдет ли так с этой Рюриковной?

Сложно, ой сложно.

Мотнул головой, выходя из раздумий. Приказал накормить, напоить людей с дороги. И не чинить преград, если вернуться захотят.

Ели мы вместе в тереме. А после решил зайти с козырей, когда уже речь об отъезде зашла. И по этикету прощаться они начали.

– А что, у входа видели человека-то? – Вкупе с доспешной конницей еще и о царике сказать было надо, чтобы Прокопий там у себя шустрее думал в верном и нужном мне направлении. Перестал сомневаться.

* * *

От автора.

ВТОРОГОДКА, книга 4

В девяностых его убил лучший друг. Но он не умер и переродился в школьнике в нашем времени. И теперь он подобрался вплотную к своим врагам, матёрым и опытным, ситуация обострена до предела.

Идёт выкладка 4го тома: /work/502881

На 1-ый и остальные тома большие скидки: /work/470570

Действуют скидки и на другие книги Дмитрия Ромова.