Текст книги "Палаццо Сольяно (ЛП)"
Автор книги: Ева Модиньяни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Саверио сразу же ответил:
«Мама, ну ты даешь! Разве ты не поняла, что это подарок?»
«Почему?»
Саверио написал: «Я сейчас занят. Обратись к бабушке, она тебе расскажет».
Донна Маргарита каждый вечер отправлялась на кладбище – пожелать спокойной ночи мужу и сыновьям. Она садилась на скамью, закрывала глаза и начинала рассказывать о семье, о предприятии, вопрошая умерших: «А ты что скажешь? А ты как думаешь?» Конечно, она не ждала ответов, но у нее появлялись идеи о том, как поступать дальше. А потом, признаваясь в невыносимой боли от потери мужа и сыновей, твердила, что не хочет к ним спешить.
– Я здорова, я люблю жизнь.
Сегодня, увидев невестку на пороге капеллы, Маргарита пригласила:
– Посиди со мной. А я, как всегда, разговариваю с нашими мужчинами.
– Я хотела поговорить с Вами, и без лишних ушей. Я хотела спросить Вас, почему Монджелло подарили нам такие ценные кораллы, и такое огромное количество.
– Дон Чиро просто расплатился со старым долгом, тяготившим его вот уже восемьдесят лет. У нас, кораллари, хорошая память, как на доброе, так и на плохое. Без Сольяно Монджиелло бы не стало уже сто лет назад. Разве ты не знала?
– Нет, конечно. Иначе бы не спрашивала…
– }Это были годы, когда кораллари, выловив необработанный коралл, мыли его, высушивали и относили в банк. Потому что там кораллы были в безопасности. Покупатели приходили в банк, уплачивали оговоренную цену и забирали коралл. В эти сложные времена цены были очень низкими, потому что из месторождений Шиакка добывали невероятное количество кораллов. Год за годом, кораллы постепенно выходили из моды, теряли свою важность в качестве украшений, и даже как амулеты становились непопулярны.
Египтяне дарили кораллы Изиде и распыляли коралловую пыль, веря, что он спасет от саранчи. Римляне с помошью кораллов останавливали кровотечения, лечили детей от эпилепсии и от болей при прорезывании зубов. В Средние века кораллы защищали от молний и от града, в восемнадцатом веке кораллы дарили кормилицам, считая, что коралловые бусы помогут давать много молока. Сколько коралла мы продали в Лацио, на земле кормилиц! А потом рухнуло все.
Судовладельцы Монджелло понесли убытки от последних поставок, и, чтобы избежать позорного банкротства, продали все, даже баркасы для добычи кораллового мха. Как всегда происходит, многие семьи, чей вклад в общее дело был ничтожно мал, с радостью нажились на несчастьях других. Сольяно, которые также были судовладельцами, почувствовали ненадежность рынков и стали уделять больше внимания обработке коралла и обратили взор на новые перспективные рынки – такие, как Лондон и европейские столицы. Отец моего свекра закупил огромные количества необработанного коралла у Монджелло, помог расплатиться с долгами, помог им открыть первую лабораторию и почти подарил партию коралла. Да и впоследствии покупал кораллы только у них. Он стал спасением Монджелло, которые восстановили свое наследие и нажили еще больше. Сейчас последний из семьи Монджелло, старый чудак Чиро, решил расплатиться с долгами. Понимаешь теперь? Сколько ему осталось? И он не забывал о нас.
– Да… но… через сто лет?
– Повторюсь, у кораллари хорошая память, и лишь немногие благородны как Монджелло.
– Но он же не сказал, что хочет сделать подарок.
– Потому что такой подарок мы бы не приняли, поэтому и отрезал, что его коралл всего лишь меняет склад.
Невестка и свекровь вернулись домой к ужину. Семья садилась за стол, а Аркетта, как и каждый вечер, красовалась в своей диадеме.
– Как ты прекрасна, тетушка Аркетта! – сказала Джульетта, зная, что ее слова порадуют тетю.
– Я знаю. С этой диадемой на голове я чувствую себя королевой. Мой брат сделал мне роскошный подарок, и не вздумай просить меня дать тебе ее поносить, потому что я никому ее не дам.
А потом Аркетта добавила шепотом, привлекая внимание к своим словам:
– Сегодня на складе, в офисах, на производстве работницы были очень довольны.
– Правда, Аркетта? А почему? – ласково спросила ее Маргарита.
– Потому что на склад прибыли кораллы! И мы сейчас богаче Скапече!
– Тетушка, тебе нравится быть богатой? – спросила Кристина.
– Что за дурацкие вопросы ты задаешь! Пусть я и даун, но я не идиотка!
Иногда Аркетта выдавала потрясающие ответы. Этим вечером так остро чувствовалось отсутствие Эдуардо, что Урсула не выдержала и прошептала:
– Папа здесь, с нами, и он так счастлив за нас.
}4
} Джанни поднял бокал и предложил:}
}– Давайте выпьем за папу.}
}– И за длинную и счастливую историю нашей семьи, – предложила Маргарита. – Помните, трудности только сплачивали Сольяно, и успехи никогда не возносили нас. Давайте смотреть вперед, помня о семье и о работе. }
}– Да будет так, – повторила Урсула, поднимая вслед за всеми бокал. }
}Доедая кусок лазаньи, Джанни обратился к Кристине: }
}– Я видел твои эскизы новой коллекции. У тебя уже есть восковые образцы?}
}– Нет еще, я пока не определилась с застежками для цепочек и браслетов. Я бы хотела выделить их, а Саверио предлагает не подчеркивать. Мне нужны две красивые ветви, одна – черазуоло, вторая – кораллы Шиакка. Хочу} }сфотографировать}.}
}– Зачем? – спросила Джульетта.}
– Из министерства окружающей среды меня попросили написать статью, объяснить разницу между мертвым и живым кораллом.
– Тебе заплатят? – спросил Джанни.
– Не знаю, – беззаботно ответила Кристина.
– Ну раз тебе нужно писать, – вмешалась Джульетта.
– Скажешь, что это мои проблемы, – добавила Кристина.
– Я помогу подыскать тебе подходящие кораллы для фото, – добавил Джанни.
Урсула и Маргарита с улыбкой посмотрели друг на друга: юные Сольяно, несмотря на периодические перепалки, выпадение из реальности, революционные идеи, исключающие кораллы, все-таки занимались одним делом. В конце ужина Аркетта попросила Титину:
– Принеси мне футляр.
Она нежно сняла диадему, аккуратно уложила ее на бархатную подкладку, закрыла коробку на ключ и отдала Титине.
– Отнеси ее в мою комнату.
– Я схожу за мороженым в «Золотую Милю». Кто со мной? – предложила Кристина.
«Золотая Миля» – самый красивый отель городка, вечером в саду гостиницы светились фонтаны и гуляла торрийская молодежь.
– Мамочка, можно и я пойду? – спросила Джульетта.
– Не думаю, что твоя компания интересна старшей сестре, – сказала Урсула.
– И вправду, – отрезала Кристина, выходя из столовой.
– Давай я с тобой побуду, – предложила тетушка Аркетта.
– Спасибо, не стоит тебе так беспокоиться, – Джульетта попыталась улизнуть от тетушкиного общества. – Поиграем в карты? – предложил Джанни сестре.
– Разве ты не идешь на свидание с Марией Соле?
– Сегодня вечером она дома.
– Розария, завари мне травяной чай и отнеси в гостиную.
– Давайте я принесу Вам чай, – предложила Четта, тридцатилетняя горничная, которую наняли совсем недавно в помощь Розарии и Титине. Девушка шепотом объяснила Маргарите, что у Розарии уже давно болят колени, но она не хочет, чтобы об этом знала хозяйка.
– Завтра обязательно позовем врача, пусть даже это ранит ее гордость, – решила Маргарита, направляясь в гостиную.
– И Титина тоже не в лучшей форме, – заметила Урсула. – Я думала, нам стоить нанять еще девушку в помощь Четте. Что скажете, мама? Спросим совета у монсиньора Бартиромо?
Именно падре из базилики Санта Кроче предлагал подходящих людей. Маргарита кивнула в знак согласия.
В палаццо Сольяно работали много людей, но вечером каждый возвращался домой, оставались лишь Розария, Тина и Четта.
Свекровь и невестка расположились в креслах в гостиной, а Четта принесла им чай. Пока Маргарита прихлебывала чай из апельсиновых цветков, Урсула нервно теребила засахаренную лимонную корку. Она понимала, что вот он – подходящий момент рассказать Маргарите о неизвестном внуке, только она не знала, как начать.
– Я собиралась поехать в Женеву на днях.
– Думаю, тебе нужно чаще путешествовать, раз нашего Эдуардо больше нет с нами. Ты не можешь повесить все на Саверио, три четверти нашего производства отправляется зарубеж, и наших агентов в Китае, Японии, Индии и России следует контролировать. Я уж не говорю об американцах.
– В Женеве надо…– попыталась вмешаться Урсула, но свекровь ее перебила.
– А Англия, а Франция, а Германия? Мы не должны создать впечатление, что со смертью Эдуардо готовы потерять территории. Ты только посмотри, как довели страну политики и банкиры, жадный, коррумпированный и некомпетентный народец. Мы, кораллари, знаем, что наша работа связана с поездками по миру, мы изучаем чужую реальность и дарим им свою.
Я рассказывала тебе, как прадед Сольяно поехал в Японию и одновременно объехал полмира, продавал кораллы и покупал жемчужины у японцев? А его сын неделями катался по Востоку на пароходе, и часто впустую. А братья Ливерино, которых пригласили в Рангун, но за свой счет? По этой истории вообще нужно писать книгу…
– Я…, – снова попыталась сказать Урсула. – Мама, я знаю все эти истории. А я хотела рассказать Вам историю, которую Вы еще не слышали, где главный герой – малыш девяти лет по имени Стив.
5
Маргарита молча выслушала рассказ Урсулы.
– Мне надо пройтись. Давай пойдем поедим мороженого. Пойдем к порту, хочется подышать морским воздухом.
– Мама, Вы уверены, что хотите выйти? Вы кажетесь мне очень усталой.
Вскочив с кресла, пожилая женщина попросила:
– Пойдем.
Они уселись за столиком на открытом воздухе – на террасе совсем рядом с морем, с террасы можно было наблюдать, как волны разбиваются о берег. На часах было десять вечера, и бар был практически пуст, через час подтянется гораздо больше народу.
– Клубника и фисташки, – сделала заказ подошедшему официанту Маргарита.
– На двоих, – предложила Урсула, волнуясь за состояние свекрови.
– Когда я была маленькой, вместо всех этих заведений стояли лишь дома бедных рыбаков. Я приезжала сюда из Неаполя, где жила с матерью, двумя сестрами и бабушкой, женским племенем. Нас всех приглашали Сольяно. Торре был всего лишь деревенькой, это сейчас он превратился в город. Я понятия не имела, как сложится моя дальнейшая жизнь, я была всего лишь девчонкой и жила настоящим. Палаццо Сольяно был сказочным королевством, мой дом – королевством гордой нищеты, но тогда я ничего толком не осознавала. Иногда моя мама плакала, и я спрашивала ее о причине этих слез. Я быстро выучила, что жизнь чаще дарит боль, чем радость, и между моментами счастья и моментами беды – повседневная серость, со всеми своими проблемами. Кто-то питает иллюзии, что с возрастом твоя мудрость, будто спасательный круг, спасет тебя от сильных эмоций, плохих ли, хороших, потому что вот он – твой горизонт… Но это не так. Прежде чем достичь берега вечного спокойствия, тебе придется еще пострадать, и узнать много такого, о чем даже и не подозревал, – говорила старая женщина, и было понятно, что она разговаривает скорее с самой собой, чем с невесткой.
– Мама, Вы устали, да и я тоже. Мороженое было вкусным, но и оно закончилось. Поедем домой?
– Посмотри-ка, кто там!
Урсула повернулась, и увидела своих сыновей за столом с Виченцо Скапече. Могущественный коралларо смеялся и о чем-то весело болтал с двумя молодыми людьми.
Что ему от них нужно? – с беспокойством спросила Урсула.
Может, и ничего, давай уже пойдем, прежде чем они нас заметят, не волнуйся, дон Виченцо никогда их не обидит.
А по-моему, он собирается выведать информацию у моих детей. Помните сказку о вороне и сыре? Я надеюсь, мои дети не настолько глупы, чтобы попасться в его сети.
Подожди, когда они вернутся домой, и тогда мы узнаем больше.
– Однажды Эдуардо рассказал мне историю о старом коралларо, который всегда, укладываясь спать, держал на тумбочке ветку коралла, чтобы касаться ее ночью, – сказала Урсула, пытаясь отвлечься от беспокойных мыслей.
– Дон Доменико Йорио! Помню-помню. Он всегда говорил: кто рано встает, получает коралл. Эти слова даже выгравированы на его могильном камне.
Свекровь с невесткой вернулись в молчаливый палаццо Сольяно. Они подошли к комнате Маргариты, которая упала на кровать. Урсула наклонилась, чтобы помочь женщине снять обувь.
– Спасибо, дорогая. Я справлюсь сама. Когда-нибудь я расскажу тебе свою историю. Я была красивой влюбленной женщиной, но до свадьбы я была между двух огней, и мне пришлось выбирать, с кем оставаться. Это длинная история.
Женщины услышали, как открывается входная дверь. Дети вернулись.
– Иди к детям. У нас еще будет время для признаний. И … кстати, я очень хочу познакомиться с моим внуком.
– Спасибо, мама. Я так надеялась, что Вы это скажете. Он – чудесный мальчик, и ему нужна Ваша любовь.
– Не говори ничего детям, хотя бы сейчас. У них и так много проблем. И не слишком злись на Скапече, он не такой уж и дьявол, каким его все считают, и он тесно связан с историей нашей семьи.
6.
Саверио прислал восторженное письмо из Тайваня, которое братья и сестры радостно комментировали. Урсула прошла в гостиную. Джанни зачитал матери отрывки: «Кажется, что кончина папы только укрепила отношения Сольяно с клиентами. Обо мне заботятся, по-своему оберегают. Они увеличили число заказов, и сразу же, как кота в мешке, сделали заказ на новую линию Кристины, еще не вышедшую в производство. Я бы хотел, чтобы эту линию назвали «Эдвардианской», в память о папе. Что скажете?»
– Напиши немедленно, скажи, что мы работаем над этим, и завтра у нас будет прототип на воске, – велела Урсула.
– Но меня все еще смущает застежка, если я выполню ее в золоте и бриллиантах, то стоимость резко подскачет. Если же я ее спрячу…
– Не надо прятать. Попробуй выполнить в малахите с красным золотом по бокам, – вмешалась Джульетта.
– Коралл апельсинового цвета, зеленый малахит и красное золото. Отличная идея, – одобрила сестра. – Только вот что вырезать на малахите?
– Наш герб – корону, – снова вмешалась Джульетта.
– Сестричка, ну ты даешь! – восхитился Джанни.
– Завтра мы все сравним с Рино, – продолжила думать вслух Кристина.
Мастер-гравировщик Рино более тридцати лет работал на Сольяно. Урсула молча слушала разговор своих детей и благодарила небеса за их единство и энтузиазм.Она все еще волновалась за Джанни, опасаясь, что интерес к делам семьи испарится при первых же трудностях, ведь недаром же он протестовал столько лет. Ее беспокоила эта встреча с доном Винченцо, а в особенности– слова Маргариты: «И не слишком злись на Скапече, он не такой уж и дьявол, каким его все считают, и тесно связан с историей нашей семьи». Что бы могло значить это признание?
– Я пойду спать. Если вдруг у вас появятся новости, знаете, где меня найти.
На следующее утро Урсула встретила в столовой только Джульетту.
– А твои братья и сестры все еще спят?
– Не знаю. Я только встала.
Четта принесла дымящийся мокко, пакет молока, свежие булочки и апельсиновое варенье.
– А где все? – спросила горничную Урсула.
– Донна Маргарита еще отдыхает, Розария пошла к доктору, а Титина составила ей компанию.
– Я говорю о Джанни и Кристине.
– Не знаю, они устроили настоящее землетрясение в кухне.
– Значит, в лаборатории, – сделала вывод Урсула.
Четта ушла, ворча.
Потягивая кофе, Урсула спросила у Джульетты:
– Что вы делали вчера вечером?
– Мы гуляли, встретили дона Винченцо, который пригласил нас на мороженое.
– Да?
– Он поздравил нас с приобретением склада дона Чиро, и интересовался нашими делами. Он был очень внимателен, даже пригласил к себе домой на вечеринку, говоря, что мы, молодежь, должны чаще бывать у него дома. Джанни сказал, что подумает, но мы не пойдем… помнишь, что говорил папа о доне Винченцо?
– Что Скапече хитрее самого черта, – ответила Урсула.
– Что в нем такого, в доне Винченцо? Я вижу, что остальные с ним прекрасно общаются.
Урсула была согласна с дочерью. Иногда люди, которых мы боимся, оказываются лучше, чем есть на самом деле. Чуть позже она спустилась в офисы и нашла Джанни в кабинете Саверио. Ее младший сын обложился альбомами со старыми фотографиями.
– Что ты делаешь?
– Изучаю историю семьи и фирмы Сольяно, мама. Посмотри, сколько фотографий! А вот эта совсем смешная…
Вечером, после ужина, Маргарита сказала невестке:
– Уже июль. Слава богу, нас миновала ужасная жара в этом году. Я хочу поехать в Швейцарию, познакомиться с внуком.
Урсула решила полететь самолетом. На рейсе Неаполь-Женева она поняла, что этот вид транспорта, которого она всегда так боялась, совсем не так страшен. Во время полета она показала фотографию, которую дал ей Джанни – на фото был изображен ее муж вместе с «мерзавцем» Скапече. Маргарита вздохнула, улыбнулась ей и сказала:
– Пришло время рассказать тебе мою историю.
Маргарита
IL Mattino («Утро»), достопочтенное ежедневное неаполитанское издание, основанное Эдуардо Скарфольо и Матильдой Серрао, утром этого дня 1926 года пестрело заголовками:
«Известный доцент университета задушен руками сумасшедшего уборщика». Вступление ниже объясняло: «Он бесплатно раздавал студентам книги, за который служитель университета требовал плату».
Сорокалетнего профессора Джованни Ланцетту четырежды пырнули ножом в спину, на глазах множества свидетелей. На процессе адвокат уборщика напирал на умственную неполноценность подопечного, пытаясь избежать смертной казни. Судьи же ограничились выяснением причины преступления, но смертный приговор так и не вынесли. Доцент оставил молодую жену, Антонию, и трех дочерей. Самой младшей, Маргарите, недавно исполнилось два года. Лишившись доходов мужа, вдова оказалась стеснена в средствах, и в определенный момент ей пришлось продать апартаменты на виа Позилипо и перебраться в скромную квартирку на виа Витторио Эммануэле. Однажды Маргарита услышала разговор Антонии и Клотильды Сольяно, которая приехала навестить их из Торре дель Греко, где и жила:
– Они больше не досаждали тебе, ну, те самые?
– Подружка моя, я же женщина, и у меня в семье остались одни женщины. Чем они могут навредить нам? Для них женщины – пустое место. Разве ты не знаешь? Юные красавицы служат им игрушками, а остальные должны лишь рожать детей и подымать руку, выкрикивая «Вива Дуче!»
– Но все же поняли, что процесс над убийцей твоего мужа – лишь пошлый фарс.
– А кто-нибудь из этих «всех» хоть подал голос? Никто из них не осмелился даже прошептать, что профессор Ланцетта был убит, потому что осмелился противиться режиму, и им понадобился несчастный слабоумный уборщик, чтобы лишить глупца жизни…
– А улики? Они же все исчезли. Кто пойдет против партии? Партия играет на страхе и самых низких людских инстиктах. А культура? А пресса? Газеты полны банальностей, ляпсусов и незначительных новостей. Несчастная страна гробит культуру и развивает мускулатуру! Возвращаются спортивные соревнования, но где же гимнастика для ума? А мы, женщины, по-прежнему для них ничего не значим, – поддержала подругу Клотильда.
– Как за вдовой и матерью троих детей, за мной закрепили кафедру письменности. Меня продержали на коротком поводке год, а потом, буквально позавчера, заявили: «Синьора, Вам следует успокоиться. Многим преподавателям рабочие места нужны больше, чем Вам, ведь Вы же землевладелица!» Я знаю, что управляющий нещадно меня обманывает, но он есть власть, он тесно связан с иерархами.
Маргарита, пока две ее сестры играли в куклы, вслушивалась в шепот женщин, не понимая, о чем они говорят, и все же улавливала всю горечь интонации, жалела мать, взвалившую на себя всю домашнюю работу, потому что последняя горничная уволилась – ведь Антония не могла ей платить. Принимая гостей, мама прихорашивалась, надевала белую шелковую блузку, оборачивала вокруг шеи камею с маленькими бриллиантиками, девочке очень нравился бантик-застежка, на который закрывалось колье. Другие же драгоценности постоянно то сдавались, то возвращались из ломбарда.
В прошлый раз, когда мать забрала украшения у ростовщика, она разложила на шелковом покрывале золотые кольца, браслеты и сережки с драгоценными камнями, коралловую парюру, вечернюю сумочку с серебряной застежкой, золотую табакерку… Маргарита с восхищением смотрела на все эти чудные вещицы, которые ее мама никогда не надевала. Женщина кинула грустный взгляд на своих дочерей и промолвила:
– Я так надеялась разделить их между вами, когда вы подрастете и выйдете замуж. Боюсь, мне придется их в итоге продать, как я продала и дом в Позилипо.
}Когда Антония получала из Лукании тонкую пачку купюр от управляющего, она сразу же покупала девочкам картонную коробочку «развлекушечек», фундук, арахис, и тыквенные семечки, которые девочки просто обожали, покупала себе пятьдесят грамм кофе, которые она обжаривала на печке и разрешала старшей Розине покрутить ручку кофемолки – оттуда выходила «бурая пыль», превращающаяся в чудесный напиток, панацею от болезней физических и душевных.
Иногда мама наводила блеск и лоск на себя и своих девочек, и они отправлялись с визитом к княгине Эуджении Бельмонте, крестной матери Антонии. Они выстаивали очередь и попадали в салон в стиле рококо, с китайскими шелковыми обоями и большими вазами династии Минь. В одну из таких ваз влезла Маргарита, когда ей было два года, хозяйке дома, несмотря на слезы и сожаление, пришлось разбить ценный сосуд, чтобы вытащить девочку. Эту «ошибку» и мамин недосмотр женщинам Ланцетта не прощали месяцами.
Мама и княгиня между собой разговаривали на неаполитанском диалекте с примесью французских словечек. Наряженная, накрашенная и надушенная аристократка и юная нищая вдова плакали друг у друга на плече. Знатная дама, велев лакею принести изысканное мороженое, приготовленное из настоящих яиц и молока, принялась поносить всех фашистов, называя их современными «каморристами». (Каморра – мафиозная организация на Сицилии, прим. А.М.) Досталось и князю, ее покойному супругу, который имел наглость связаться с певичкой из варьете, вдвое моложе самой Эуджении.
– Вот пример, который подает нам новый правящий класс: они плюют на наши ценности, на все самое святое. Если бы в Италии не было фашизма, дорогой покойничек никогда бы меня не оставил.
Княгиня Эуджения, знающая положение женщин Ланцетта как никто другой, сказала Антонии:
– Девочка моя, тебе снова нужно выйти замуж. И я даже знаю за кого.
– Кого? – с любопытством спросила Антония.
– Его зовут так же, как и тебя – Антонио. Антонио Пископо, морской офицер. Сорок лет, холостяк, приличный доход и хорооший характер. Вот качества, которые по-настоящему важны.
– А какие же качества считаются неважными?
– У него немного пахнет изо рта, но кто будет обращать на это внимание? Он почти всегда в море, а когда он будет возвращаться, заставь его жевать шалфей, лимонные корки и анисовые пастилки, – отрезала принцесса.
– Если ему сорок и он до сих пор не нашел женщину, желающую выйти за него, значит, от него должно вонять.
– Нет, можешь мне поверить. Пахнет совсем немножко. Он не женат совсем не поэтому… ну, ты понимаешь.
– Нет.
– Антония, да он никогда не трахался! Если он не женится, то не сделает карьеру в Морском полку Ее Величества. Не забывай, что наш глава правительства кичится своей мужественностью, будто медалью, и призывает к этому всех мужчин. В первый раз ты вышла замуж по любви, во второй – выйдешь замуж по любви к детям. Это честная сделка, поверь мне.
Так у Маргариты появился отчим. Хороший человек, почти всегда в море, а когда он был дома, то старался стать незаметным.
2
В этом году произошли три важных события. Вдова Ланцетта стала синьорой Пископо. Вместе с супругом, которому дали чин капитана фрегата, и тремя дочерьми, Антония пережила новый переезд и переселилась со всем семейством в новую квартиру. У нее снова появилась горничная для домашней работы, и кофе, большая слабость Антонии, снова стал наполнять своим ароматом дом. Второе событие – Италия стала воевать вместе с нацистской Германией. Содружество, в которое решил вступить Муссолини, почти привело к гибели страну. Третье событие оказалось самым волнующим. Розина, старшая сестра Маргариты, вышла замуж за богатого бразильца, которого встретила на одном из приемов в доме княгини Бельмонте.
Даже спустя много лет,Маргарита помнила, будто вчерашний день, пышное празднество во дворце, помнила и долгие приготовления. Вечерние платья были обязательным условием, но целых четыре платья, для себя и для дочерей – непосильная ноша, которую синьора Пископо не решилась взвалить на плечи супруга. В шкафу Антония отыскала старые бархатные занавески цвета выдержанного вина, и решила сшить из них вечерние платья, а старшая дочь помогла раскроить и отделать наряды. отделкой.
Когда женская часть семейства Пископо появилась в бальной зале князей Бельмонте, хозяйка поплыла им навстречу с распростертыми объятиями, и прошептала своей крестнице: «Вы прекрасны, все четверо. А ваши платья! Расскажешь потом, где это ты нашла такую чудную портниху».
Антония покраснела и пробормотала:
– Дорогая крестная, нужда помогает гениям.
– Девочки, отправляйтесь – ка вон к той группе, к молодежи. Антония и Розина, идемте со мной, хочу вас представить кое-кому.
Среди различных гостей, приехавших издалека, был и синьор Руиз Коста Валенте, бразильский коммерсант, поставщик кофе, игнорирующий хорошие манеры неаполитанского сообщества, но тем не менее, всегда знающий, чего же ему хочется от жизни. В конце приема бразилец сделал Розине предложение:
– Выйдешь за меня?
Девушка застыла в изумлении, и собравшись с мыслями, ответила:
– Синьор, я совсем не знаю Вас.
– Узнаешь, когда мы поженимся, – ответил темпераментный бразилец. За разговором он незаметно вывел девушку на террассу, прижал к себе, поцеловал и расхохотался.
– Ты совсем не умеешь целоваться. В моей стране девушки более шустрые, так что мне придется научить тебя. Учеба окажется приятной и пусть не совсем легкой, за хрупкостью фарфоровой куколки я чувствую огонь.
Девушка вырвалась из его объятий, и в слезах побежала искать мать. Антония вела неспешный светский разговор с дамами в гостиной. Увидев дочь, она попрощалась с синьорами, и воскликнула:
– Что с тобой случилось?
– Случилось то, что я хочу жениться на Вашей дочери, – бразилец следовал за девушкой и сейчас стоял за ее спиной.
– У нас не принято так себя вести, – ответила Антония, желая защитить дочь.
– Простите меня, синьора. Я прямой человек, и не знаю традиций старого континента, – извинился Руиз Коста Валенте, который, однако, не выглядел сконфуженным.
– У нас хорошим тоном считается попросить руки девушки у родителей – моей дочери недавно исполнилось восемнадцать, и она еще несовершеннолетняя.
Бразилец отвесил глубокий поклон, положил руку на сердце и продолжил, сверкнув обаятельнейшей улыбкой:
– Синьора, я прошу у Вас чести жениться на синьорине Розине.
– Я удовлетворю Вашу просьбу только в том случае, если согласна сама синьорина Розина.
Естественно, княгиня Бельмонте уже обо всем знала, и загадочно улыбалась, когда увидела парочку на террасе. Она дала Валенте отличные рекомендации:
– Ну, не будем говорить о его образовании. Он наполовину индиец, наполовину португалец, и в его краю все еще водятся дикари. Что до всего остального, у него много солнечных земель и он судовладелец.
– Он положил глаз на мою Розину, – сказала Антония.
– Хвала небесам! Она удобно устроится на денежной горе. Бразилец приехал в Италию исключительно по делам, – рассказала крестная.
А сейчас, когда четверо женщин возвращались домой, Антония спросила у дочери:
– Ну что, тебе нравится этот тип?
– Нет, – покраснела Розина, опустив глаза.
– Я твоя мать и хочу услышать правду. Так он тебе нравится?
– Да, – девушка опустила взгляд и начала плакать.
– Да уж, он тебе страшно нравится, – прошептала женщина, ласково поглаживая дочку по плечам. Затем она обратилась к двум другим дочерям и заявила: «Девочки, Розина устроилась, и как мне кажется, замечательно. Жаль, что ваш отец не сможет разделить с нами радость».
Через месяц, старшая из сестер Ланцетта села в Неаполе на пароход, отправляющийся в Рио-де-Жанейро. Княгиня Эуджения, принявшая непосредственное участие в расходах на свадьбу, прошедшую без излишней пышности, но с изящной элегантностью, сказала Антонии, как только ее увидела: «Одна уехала. Теперь нужно позаботиться об остальных».
– Еще есть время, крестная.
– Насчет твоей второй дочери я не питаю особых надежд. Она какая-то пресная, бедняжка. Ты уверена, что она дочь своего отца?
– Принцесса, да о чем вы? – возмутилась женщина.
– Ну, твоя первая и третья дочери удивительны, средняя же, прости меня за эти слова, совершенно ничего из себя не представляет. Нужно посмотреть среди учеников ее отца – они все стали профессорами, и наверняка среди них можно отыскать мужчинку без претензий, пусть даже зануду, ну какая разница.
Откровенность княгини оказалась довольно обидной, но как бы ни страдала гордость Антонии, женщина вынуждена была признать, что Матильда, ее вторая кровиночка, и правда ничего из себя не представляет.
– А рыжая Маргарита… за нее я волнуюсь больше всего. Она хитра и неугомонна как хорек, и совершенно не соблюдает этикета. Она выросла без отцовского надзора и думает, что ей все позволено. Она вот-вот вспыхнет и взорвется, осталось только поджечь фитиль,
– Да что Вы говорите, крестная? Она же еще совсем ребенок!
– Правду говорят, что матери слепы по отношению к собственным детям. Этому ребенку, как ты говоришь, уже 16 лет, ее формы так и выпирают из тесных платьев, которые ты тщетно пытаешься удлинить и расширить. Она ни перед кем не опускает глаз, особенно перед мужчинами, а встреться ей какой красавец, начинает стрелять глазами хуже кошки. Найди ей мужа, и побыстрее, моя дорогая.
– Лето мы проведем в Торре, у Сольяно. У Клотильды двое парней, всего на несколько лет старше Маргариты, кто знает…
Антония подумала о восенадцатилетнем Ренцино, неспокойном, как штормовое море, и решила, что не представляет себе лучшей партии для дочери.
Через два дня, с балкона палаццо Венеция, в Риме, Муссолини объявил, что Италия вступает в войну. Капитан Антонио Пископо, бывший дома в 30-дневном увольнении, подлежал призыву. Антония с девочками уехали в Торре.
3
– Этим летом мы будем купаться в Марина ди Кьяйя. К счастью, они пока не в том возрасте, чтобы идти в армию. Этот говорит, что нас ожидает молниеносная война, и хоть раньше мы никогда ему не верили, на сей раз хотим поверить всеми фибрами души, – заявила Клотильде Сольяно, принимая Антонию в Торре.
– А разве мы не поедем на Капри? – разочарованно спросила Маргарита.
– Маргарита! Веди себя прилично!
– Она всего лишь непосредственна. И мои парни протестовали, но их отец решил так. Сказал, что когда страна воюет, грешно развлекаться, даже если на сегодняшний день ничего не изменилось. Они были в саду палаццо Сольяно, пока Клотильде вязала свитер, Антония умело облагораживала крохотными кусочками коралла вечернее платье подруги. Молодежь отправилась на экскурсию в Помпеи вместе с учителем истории.
