Текст книги "Трактир "Бойкая щучка" (СИ)"

Автор книги: Эва Гринерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18

Я приняла душ и ходила по дому в одной сорочке, пока сушила волосы. В этот момент примчалась Карла при почти полном параде – платье было очень ярким, в точности, как она описывала. В волосах болтались папильотки, на которые были накручены будущие локоны, а выходные туфли были у неё в руках.

– Ты еще не готова? Давай, пошевеливайся. Тебя тоже нужно накрутить и накрасить. Я взяла косметику: и белила, и краски.

Я поморщилась. Наносить что-то на своё лицо в такую жару – ну уж увольте. Волосы и так выглядели прекрасно – густые и блестящие, они сами вились на концах. Я отыскала во дворе кустики молодой крапивы и сделала отвар для ополаскивания волос, поэтому они струились и скользили между пальцами, как шелковые.

– Оставь, Карла. Всё это лишнее. Пойду оденусь, а ты пока завари нам кофе. Где кофейник ты знаешь. И не суетись, еще рано – Алехандро приедет к пяти часам.

Я рассмотрела беленькое платье с шитьём, облюбованное мной заранее. Оно было явно сшито не у портнихи, а дома. Швы были не идеальны, а вышивка кое-где не была симметричной. Но выглядело оно настолько прелестно, что я решила его надеть. Я стала рассматривать себя в зеркале и вдруг заметила, что у меня на груди что-то приколото. Сняв платье, обнаружила там маленькую розочку. Миленькая такая эмалевая брошечка. Можно было оставить её и подобрать волосы лентой в тон.

По сравнению с Карлой я, наверное, выглядела слишком скромно, но это платье было лучшим, что висело в моём гардеробе.

– Габи, – воскликнула моя подруга, когда я вышла к ней, – ты выглядишь прелестно!

– Спасибо, мне очень приятно, ты тоже, – ответила я, и присела за стол, чтобы выпить свой кофе.

– Как есть хочется, – закрутилась она, – Как ты думаешь, мы успеем перекусить? Скорее бы твой Алехандро приехал.

– Могу предложить тебе булочку, если пожелаешь. Но если ты продолжишь меня сватать за него, будешь сидеть голодная.

– Я не сватаю тебя за него. Просто болтаю.

– Ну конечно, так я тебе и поверила, – поставив перед Карлой булочки, взглянула на настенные ходики с тяжелыми железными гирьками.

Половина пятого. До приезда Алехандро оставалось полчаса. Щеки внезапно загорелись, и я приложила ладони к ним, чтобы остудить.

Поймав на себе ехидный взгляд Карлы, я с деланным безразличием показала ей язык и снова взялась за кофе.

– Давай тебя всё-таки накрасим, – не выдержала и нескольких секунд молчания подруга, – Алехандро там в городе привык к современным девушкам, модным.

Я открыла было рот, чтобы парировать, но тут раздался голос самого Алехандро:

– Вот тут я бы поспорил, сеньорита Карла. Как ни старался, не привык, – он привычно рассмеялся, а я покраснела до корней волос. Ну, Карла, вот устроила позорище, язык без костей.

– Давайте скорее выдвинемся, – заторопилась я от смущения, стараясь не смотреть Алехандро в глаза. Одет он был по обыкновению в белую свободную рубаху и серые брюки из мягкой ткани.

– Карета ждет вас, прекрасные сеньориты, – усмехнулся молодой Гонсалес, делая приглащающий жест.

Повозка, мягко покачиваясь, ехала по пыльной дороге, обрамленной оливковыми деревьями и кустами лавра. Вокруг повозки летали бабочки и стрекозы. Солнце светило еще высоко, и было жарко. Я порадовалась, что не стала краситься: Карле было явно некомфортно. Она то и дело промокала виски и оттягивала ворот платья.

Алехандро натянул полог, который немного спасал.

– А как выглядит этот дансинг? – спросила Карла, обмахиваясь платком.

–Т ам на площадке играет хороший оркестр, – принялся рассказывать Алехандро, – есть столики, где можно выпить чего пожелаешь. Вокруг парк. Довольно красиво. Есть где погулять с компанией или вдвоём.

– Ты часто там бывал? А кавалера там трудно найти? Все, наверное, по парочкам, – заволновалась вдруг Карла. – Нужно было уговорить доктора Переса поехать с нами. Правда, он неважно танцует, но так я хотя бы стенку не подпирала бы…

– Габи, ты такая молчаливая, – обратился ко мне Алехандро. – Всё хорошо?

В его голосе звучала неподдельная забота. Всё-таки, если забыть о том, кто его отец, парень был очень приятным и обаятельным.

Искренне улыбнувшись ему, я ответила:

– Всё хорошо, Алехандро, правда.

– Мне было бы приятно, если бы ты звала меня, как прежде, – небрежно заметил он.

Интересно, как же я его звала-то? Зайчиком, ёжиком, котиком? Знать бы…

– А как она тебя звала? – на редкость вовремя вмешалась Карла.

– Мы были совсем детьми тогда, и она называла меня Ацо. Так мы и привыкли. Остальные называли – Сандро, Алекс. А Габи упрямо звала Ацо. Как маленькая, – он обернулся ко мне с улыбкой, а я смущенно вжалась в спинку сиденья. Как неудобно. Похоже, у тех детей в прошлом было что-то большее, чем детская дружба. Первая любовь? Я чувствовала себя самозванкой, не имеющей права на эти нежные воспоминания.

– Алехандро, Габи частично потеряла память после той трагедии, – серьёзно заявила Карла. – Она ещё не вся восстановилась.

Лицо его стало чуть озабоченным.

– Теперь ясно. Что ж, надеюсь, я помогу тебе всё вспомнить, Габи, – и он стегнул лошадь. Та сделала вид, что потрусила бодрее.

В городе было оживленно, из окон была слышна музыка, на тротуарах прогуливались люди самого разного возраста. Чувствовалась атмосфера праздника, беззаботности и веселья.

– Как хорошо! – всплеснула руками Карла, свешиваясь через дверцу и рискуя вывалиться.

Мы подъехали к небольшому парку, и Алехандро отдал поводья служащему, вложив в его руку монету.

– Пойдёмте, дансинг там.

В этот момент вдалеке приглушенно зазвучала оркестровая музыка. Когда-то я обожала Глена Миллера и фильм “Серенада солнечной долины”. Сейчас я как будто оказалась в той волшебной непередаваемой атмосфере очаровательной музыкальной романтической комедии. Моё сердце ёкнуло и громко застучало.

– Тебе нравится? – чутко улавливая моё настроение, спросил Алехандро. Поколебавшись, он осторожно взял меня за руку. И я не стала её отнимать.

Просто кивнув, я разглядывала встречные лица в свете фонарей, пышные кустарники в ярких цветах, затем большой круглый танцпол и элегантный оркестр на специальной площадке.

По периметру располагались скамейки и столики, полускрытые ветвями цветущей акации. Аромат от неё витал в воздухе, оставляя сладко замирающее чувство в груди.

Карла застонала:

– Просто восхитительноооо! Габи, мы должны сделать также красиво у нас в “Бойкой щучке”. Если меня сейчас никто не пригласит, я просто умру! – она решительно развернулась к Алехандро, но в тот же момент увидела, как к ней спешат с двух сторон двое молодых людей. Просияв, подруга изящно выхватила платочек, принявшись обмахиваться им, хотя было уже не жарко. Вид при этом она приняла совершенно неприступный.

– Позволь мне пригласить тебя, – Алехандро вопросительно посмотрел на меня. – Или хочешь пока посидеть, посмотреть? Может, выпить что-нибудь?

Я замотала головой.

– Нет-нет, пойдем потанцуем. Но учти, я не очень умею.

Мы прошли к танцующим и через секунду уже покачивались на волнах чарующей музыки.

– Мне нужны такие пластинки для трактира, – подумала я вслух. – Как красиво звучит.

– Достать их не так легко, – рассмеялся Алехандро, – но я постараюсь подарить их тебе на открытие, Габи.

Чувствовала я себя просто восхитительно. И весь последующий вечер был таким – ароматным, каким-то сиреневым. Кружилась голова, и я смутно чувствовала пресловутых бабочек в голове.

Мы танцевали снова и снова, глядя друг на друга, пока не начало светлеть. А потом между танцами мы пили лёгкие коктейли и много смеялись. Карла зря переживала: она не сидела ни одного танца. К ней буквально толпились в очереди, чтобы пригласить. Меня тоже пытались несколько раз, но Алехандро мягко держал меня за руку и я отказывала новоявленным кавалерам, выбирая только его.

На обратном пути хорошо захмелевшая Карла моментально и крепко заснула, положив голову мне на плечо. Я придерживала подругу, а сама рассматривала профиль Алехандро исподтишка. Ловила себя на мысли, что нужно просто рассказать ему всё, как есть. Тогда, может, все проблемы исчезнут. И то, что он сын моего заклятого врага, не будет больше иметь значения для меня.

Дома, попрощавшись с Алехандро, я сразу прошла на пирс, чтобы встретить рассвет. Не хотелось, чтобы кончалась эта прекрасная ночь.

Я сидела, прокручивая её моменты в голове, и улыбалась самой себе. Странным образом, теперь я ожидала от жизни только хорошего.

Глава 19

Чьи-то руки бесцеремонно тормошили меня, пытаясь разбудить. Я с трудом вынырнула из сна, в котором кружилась в танце, только почему-то с удочкой в руках. На крючке болтался мой улов – огромная пятнистая мурена с злобной мордой, похожая на змею. Только было ощущение, что это не я её поймала, а она меня. Разлепив наконец-то глаза, я поняла, что мне приснился кошмар, и выдернула из него меня Карла, сидящая на краю моей постели.

– Что ты здесь делаешь? – пробормотала я и зевнула, протирая глаза. – Как хорошо, что ты меня разбудила, мне такой ужас сейчас приснился…

– Габи, подожди, – голос Карлы был таким странным – сдавленным, испуганным, что сонливость моя моментально слетела, и я резко поднялась.

– Случилось ужасное, – продолжила Карла и замолчала. Она вздрагивала всем телом, а я, тоже вдруг испугавшись, не торопила её.

Подруга глубоко вздохнула и наконец принялась рассказывать.

– Меня разбудила мать и огорошила, что вся деревня гудит: Гонсалеса то ли убили, то ли похитили – полиция в доме у них. Говорят, всё у него в комнате перевёрнуто и в крови. Такой ужас!

Меня словно выбросило из постели и я очутилась на ногах.

– Господи, кошмар! А что же Сандро? Он в порядке?

Карла только плечами пожала:

– Вроде да…

А я заметалась по комнате.

– Мне нужно сейчас же пойти узнать!

– Погоди, Габи… Да погоди ты! Я ещё не всё тебе сказала.

Остановившись, я смотрела на подругу в ожидании. Что еще за новости она принесла мне? Только бы с Алехандро всё было хорошо! Сама не знала, почему это было так важно для меня.

– Ты только не пугайся, но мать сказала, что в деревне все как один твердят, что это твоих рук дело, – она опустила глаза, как будто и сама верила в это.

Сказанное окатило меня, как ледяной душ. Что за дичь вообще?.. От неожиданности я не могла вымолвить ни слова. Карла тоже молчала, от этого мне становилось еще более дико. Это просто продолжение моего ночного кошмара, только и всего. Нужно немедленно проснуться!

– Что ты такое говоришь? Как я могу быть причастной? Если даже допустить, что я способна на такое злодейство, то мы же вместе были!

Карла бессильно опустила руки, глаз на меня она по-прежнему не поднимала.

– Габи, я сама не понимаю. Мать мне столько нажужжала, пока я одевалась, чтобы бежать к тебе. Как будто бы Гонсалес рассказывал кому-то, что ты приходила к нему из-за долга, угрожала. И что тебя часто видели у его дома в последнее время.

Я опустилась на постель и закрыла лицо руками. Всё оборачивалось против меня, всё. И Сандро… он ведь тоже может поверить во всю эту чушь.

Затем вскочила и принялась натягивать на себя первое платье, что попалось мне под руку.

– Мне нужно пойти и объяснить всё. Что за чудовищное обвинение? Я просто не понимаю, кому такое могло в голову прийти.

Взгляд Карлы выражал что-то среднее между сочувствием и сомнением. Боже, если даже она мне не верит, то что же остальные…

– Алехандро скажет, что мы были с ним. Даже если нам с тобой не поверят, ему-то уж наверняка, – по-моему я говорила очень убедительно, и голос мой не дрожал. Ну или только чуть-чуть...

– Всё разрешится, Габи, – неуверенно произнесла моя подруга, – Хочешь, я пойду с тобой?

Я не успела ответить. В доме вдруг послышались мужские голоса и топот множества ног. Мне показалось, что сюда идут человек пятьдесят, и почему-то закрыла уши ладонями.

В комнату заглянул тот самый капитан, который приходил ко мне в больницу. Усатый. Луис… как его, как его… Мигель! Он шевельнул усами беззвучно, а Карла мягко отняла мои руки от ушей. Тогда я его услышала.

– Сеньорита Ловейра, прошу вас пройти со мной. Вы меня слышите?

От нелепости и абсурдности происходящего я невольно улыбнулась, а капитан, напротив, нахмурился.

Обернувшись к Карле, я спросила:

– Что же теперь с “Бойкой щучкой” будет?

Как будто это сейчас имело какое-то значение.

– Мы присмотрим, Габи! – лицо Карлы скривилось, как будто она собиралась меня оплакивать. – И я, и Паблиньо, и Рауль. Всё выяснится, и ты скоро вернешься домой.

Кажется, она себе не верила. Говорила из жалости. Кивнув ей, я прошла за капитаном Мигелем. В кухне толпились еще четверо здоровенных, словно буфеты, парняги в форме. Они также хмурились, как и их шеф.

– Сеньорита, вы сейчас пройдёте со мной, а ваш дом обыщут, – пояснил Мигель.

Я попыталась спросить, в чем меня обвиняют, о понятых, об ордере на обыск, но слушать меня Мигель не стал. Лишь взял крепко повыше локтя и повел к выходу.

На мостике стояла полицейская повозка с решетками, вокруг толпились любопытные. В сторону баркаса я головы не повернула – было слишком страшно прощаться с ним.

В разговорах толпы сочувствующих интонаций слышно не было. Странно, я ведь со многими стала приятельствовать с тех пор, как подрядилась ходить на рынок с товаром. Думала, что ко мне хорошо относятся… Вон загорелая Луиза, которая всегда брала у меня что-нибудь вкусненькое, вон еще женщины-торговки. Почти все знакомые лица.

Капитан Мигель помог мне сесть в повозку и запер крепкую дверь. Мы тронулись и ехали по главной улице посёлка, а я вдруг вспомнила, что хотела сказать.

– Сеньор Мигель! То есть… капитан! – затарабанила я в стенку повозки. – Вы слышите меня? Мне нужно кое-что сказать вам, это срочно!

Полицейский дилижанс остановился, и хмурый капитан Мигель открыл дверцу, глядя на меня сухо и строго.

– Капитан, поговорите с Алехандро Гонсалесом, мы ведь были с ним вчера всю ночь…Ну то есть не в том смысле. Мы ездили в соседний город на танцы и вернулись только утром.

Мигель чуть постоял, качнувшись взад-вперед, пошевелил губами. Я напряженно всматривалась в его лицо, словно ожидала, что до него сейчас дойдет: у меня есть железное алиби и отпустит домой.

– Сеньорита, – произнес Мигель чуть мягче, – мы уже говорили с сыном сеньора Гонсалеса. Дело в том, что он видел отца и говорил с ним по своему возвращению. Несчастье произошло после того, как он лёг спать. Я говорю вам это неофициально, только для того, чтобы вы не дёргали меня в дороге. Ваш допрос состоится позже. А пока подумайте, что вы можете сообщить о том, где вы были и что делали с того момента, как расстались с Алехандро Гонсалесом и до вашего задержания.

С этими словами он снова запер дверь, а я села на лавку совершенно опустошенная, не пытаясь больше спорить и возражать. Только смотрела на грязный дощатый пол повозки. Через внушительные щели была видна желто-серая бегущая дорога.

После двух или трех часов езды мы остановились. Странным образом я успокоилась к тому времени. Я ни в чем не виновата, как говорится: следствие разберется. Нужно просто набраться терпения. Очень скоро я вернусь домой. А то, что меня задержали, это просто по протоколу положено. Так я убеждала себя, чтобы сохранять спокойствие.

Здание полицейского участка было наполовину каменным, наполовину мазанкой. Наверное, его достраивали. Одноэтажное, побеленное снаружи, с решетками на окнах.

Меня молча провели в камеру, ничего не объясняя, и оставили одну. Из обстановки здесь была только лавка, привинченная к полу. В углу грязное ведро с крышкой.

Окно находилось выше моего роста, за ним виднелись покачивающиеся ветви оливы. Как дома. Как же хорошо сейчас дома… Бухта, теплый деревянный пирс, мелкие прозрачные волны весело плещутся. Припекает солнце. Дышится легко и свободно.

“А что если я отсюда больше никогда не выйду?” – мелькнула паническая мысль, обдав меня кипятком изнутри. Глубоко и часто задышав, чтобы не расплакаться, я стала смотреть в окно на ветку и считать листочки. Послышался протяжный свист, и на одну из ветвей, на самый кончик вспорхнула птичка, такая же черно-желтая, как и та, с которой я разговаривала у себя в саду.

Я ей обрадовалась, как будто получила хорошее известие. Это явно был добрый знак, а как могло быть иначе?

– Эй Лаврушка, – шепотом позвала я её и, улыбаясь, сморгнула предательские слезинки, закипевшие в уголках глаз, – привет, подружка!

Конечно, это была другая птичка: их здесь обитали десятки в каждом саду, если не сотни. Но тем не менее это меня немного взбодрило.

Прошел час, по моим внутренним ощущениям, затем еще. Обо мне, кажется, забыли. А я подозревала, что звать кого-то и спрашивать было бы бесполезно.

Заняться здесь было совершенно нечем. Лаврушка давно улетела, взгляду не за что было зацепиться. Оставалось только себя поочередно то накручивать, то успокаивать.

Где-то в здании были слышны голоса, иногда раскатистый смех.

Наконец, через несколько часов я услышала приближающиеся шаги и невольно встала. Лязгнул замок, и дверь отворилась.

Вошедший карабинер – молодой парнишка – посмотрел на меня настороженно, как будто я была опасной преступницей, и сообщил, что комиссар ожидает меня на допрос.

Молча поднявшись, я прошла вместе с ним из камеры и дальше по коридору. Мысли нестройно прыгали и разбегались. Хотя сейчас мне бы не помешала ясная голова.

“Всё будет хорошо, всё будет хорошо,” – твердила я, как мантру. И очень старалась в это поверить.

Глава 20

Комиссар полиции выглядел, как переодетый на маскарад бульдог. Большой, с мощными покатыми плечами и опускающимися на них щеками. Смотрел он на меня хмуро и неприязненно. Я постаралась выдержать его взгляд.

Он повозился на своём месте, посморкался в большой мятый платок, поперекладывал бумаги на своём столе, где так же громоздились самые разнообразные предметы личного обихода: две кружки, алюминиевая и керамическая, глиняная тарелка с объедками, засаленная колода карт, еще один носовой платок, металлическая коробочка с леденцами и другая с помадой для усов, табакерка на почетном месте и рядом плевательница. Легкий диссонанс в сомнительный натюрморт вносил нежный букетик ромашек, притулившийся сбоку.

Пока я размышляла, откуда он мог здесь взяться, комиссар пребывал в непонятном раздумье. А потом всё-таки предложил сесть на табурет, стоящий перед столом.

–Сеньорита…Ловейра, да, Ловейра, – он закашлялся, затем отхлебнул из кружки, – что вы можете сообщить мне об исчезновении сеньора Гонсалеса? И лучше бы вам начать говорить правду сразу, а не тогда, когда вам будет предъявлено обвинение в суде – тогда может быть уже поздно…

–Комиссар, – перебила я его, – так речь об исчезновении? Сеньор Гонсалес даже не был найден мертвым, а меня арестовали? Он, может быть, уехал по своим делам вообще…

–Сеньорита, – перебил теперь уже он меня, – полицию вызвал сын уважаемого сеньора Гонсалеса, после того как обнаружил в его комнате следы борьбы и кровь. Много крови. Как будто там свинью зарезали.

–Ну и при чем тут я? Какое это имеет ко мне отношение?

–А такое, что некоторые из опрошенных по горячим следам жителей, показали, что вы угрожали сеньору Гонсалесу не так давно, явившись в его дом. Да и вообще вас часто видели там соседи. В одно и то же время, по утрам. Вы, конечно, объясните нам это. Прошу вас, подробней. А заодно, куда вы дели тело сеньора Гонсалеса. Это можете сообщить в первую очередь.

Меня даже затрясло от возмущения и беспомощности.

–Я не имею никакого отношения к этому…происшествию, комиссар, – к глазам подступали слёзы, но я изо всех сил сдерживалась, – я могу объяснить всё, что вы перечислили, кроме исчезновения сеньора Гонсалеса. И свидетели моим словам найдутся. Выслушайте меня беспристрастно, прошу вас! Не на этом ли построены принципы правосудия?!

Мой несколько высокопарный призыв пришелся комиссару по вкусу. Он приосанился и величаво кивнул:

–Хорошо, сеньорита Ловейра. Слушаю вас внимательно.

Я сосредоточилась. То, что будет сказано мной сейчас – очень важно. Нужно было отбросить волнение.

–Комиссар, первое – зачем я приходила к сеньору Гонсалесу. Мой отец должен был денег ему. Недавно он погиб и мне пришлось разбираться с этим. Я пришла к сеньору Гонсалесу попросить отсрочки, только и всего. При этом у него возникли какие-то грязные мысли на мой счет и я всего лишь…ну да, пригрозила, что голову ему откушу, но только если он будет протягивать ко мне руки…– черт, получалось как-то не очень складно.

Комиссар, впрочем, сидел, не высказывая никаких эмоций. Изображал Фемиду.

–Но я не собиралась причинять ему физического вреда, просто выпалила от страха, понимаете?

Комиссар покивал.

–Физического, стало быть не собирались. А какой собирались? – спросил он меня как бы невзначай.

Черт. Черт! Да почему всё истолковывается не так?

–Никакого не собиралась! Просто вернуть долг, не лишившись при этом своей земли, которая была в залоге у сеньора Гонсалеса.

–Стало быть, сеньорита, в случае смерти сеньора вы освобождались от огромного долга и кучи проблем. Заодно и жирный кусок себе возвращали. Всё легко и просто.

Я вскинула голову и невольно сжала кулаки. Узнаю, кто меня так подставил – заставлю плакать, клянусь.

–Да, комиссар, получается так. Но тем не менее, я не пыталась убить Гонсалеса, я работала, чтобы собрать деньги и отдать ему, – голос мой звучал отчаянно, я ощущала вкус этого отчаяния у себя во рту – кислый такой, медный.

–Убить не пытались, всего лишь кувшин о его голову разбили. Он жаловался людям. При этом, заметьте, был милостив и учитывая старую дружбу с вашим отцом, не стал заявлять на вас.

Я подумала, что у меня сейчас от бессильной ярости взорвется голова. Просто разлетится на мелкие кусочки. Тем временем он продолжал.

–Что вы делали каждое утро у дома достопочтенного сеньора? – комиссар взял из табакерки кусочек прессованного вонючего табака и принялся жевать его, распространяя вокруг себя дивное амбрэ.

–Приносила еду сеньоре Мадуро. Помогала ей. Она была единственной прислугой у Гонсалеса и ей нелегко приходилось. – Я отвечала, понимая, что и это будет истолковано превратно. И не ошиблась.

–То есть, подбирались к нему поближе, служанку в сообщники, понятно. Надо узнать, не жаловался ли сеньор Гонсалес на недомогание, а то, может, вы его и отравить пытались, – комиссар флегматично сделал у себя пометку на клочке бумаги.

Я хотела возмутиться снова, но почувствовала, что это просто бесполезно. Сотрясание воздуха.

–Комиссар, я просто хочу сказать, что не имею отношения к этому делу. Меня просто подставили, подтасовав факты. Всё говорит против меня, я понимаю. У меня только одна просьба – дайте мне поговорить с Алехандро Гонсалесом. Он хорошо меня знает и…

Комиссар не дал мне закончить.

–Если сеньор Алехандро пожелает – мы позволим ему поговорить с вами, сеньорита. Думаю, на сегодня достаточно. Серхио! – окликнул он. В кабинет заглянул тот же кудрявенький молодой карабинер, – проводи сеньориту.

У двери я обернулась.

–Послушайте, комиссар. Сейчас вы смотрите на меня, как на дочь бедного рыбака, которую можно обвинить в преступлении, не разбираясь особо. В угоду пропавшему богатому негодяю. Но подумайте хотя бы на десять ходов вперёд: может статься, что правда восторжествует, настоящий виновный будет найден и вам придется меня отпустить. А дальше будет вот что – я разберусь с долгом, останусь владелицей половины побережья. Знатной сеньорой. И буду на вас в большой обиде. Всего доброго. – с этими словами я шагнула за дверь и пошла по коридору, гордая такая, независимая. Что значит самовнушение. Надеюсь, на комиссара тоже подействовало.

Парнишка-конвоир шагал рядом со мной навытяжку – он уж точно был под впечатлением.

У дверей камеры я схватила его за руку и, дернув к себе, зашептала на ухо:

–Принеси мне карандаш и бумагу! Поможешь мне – отблагодарю. Хорошо?

Бедняга Серхио испуганно закивал. В его глазах я уже была знатной сеньорой. А через десять минут у меня уже было пару листиков и огрызок карандаша.

У меня было много слов для Алехандро. Но сейчас все они казались какими-то унизительными оправданиями. Почему я должна оправдываться в том, чего не совершала? И почему он сам до сих пор не здесь?

Впрочем, второе было объяснимо – у него пропал отец и сам Алехандро, скорее всего, принимает участие в поисках. В общем, я решила ему не писать. А вместо этого написала несколько строчек Карле. Конечно, я не просила её приехать в такую даль. Но было бы здорово, конечно, увидеть родное лицо.

Передав записку Серхио, я получила от него заверения, что письмо будет доставлено сегодня же, потому что он из нашей же деревни и вечером после смены направится сразу домой.

–Спасибо тебе, – поблагодарила я парня. В кармане нашлось несколько монеток, однако он отказался их брать.

–Лучше когда-нибудь возьмите меня к себе на работу, – застенчиво проговорил он.

–Не нравится в полиции? – спросила я его. Приятный мальчик. Он сюда и вправду не вписывался.

–Совсем не нравится, – вздохнул он, – мне бы в деревне у нас найти что-нибудь Но рыба мне в руки не идёт. Отец ругался, что как со мной в море выйдет – так без улова и приходим. Пока малой был – матери на кухне помогал, вот это нравилось. А сюда случайно попал, повезло, говорят.

–Даст Бог мне выбраться отсюда – что-нибудь придумаем, Серхио, – пообещала я убедительно.

Мальчик пробормотал короткую молитву и исчез. А я опустилась на скамью.

Самое угнетающее было то, что я ну совсем ничего не могла поделать, чтобы помочь себе. Мне не предложили какого-нибудь бесплатного адвоката, с которым я могла бы обсудить всё случившееся. Как-то определиться с линией поведения. Узнать нюансы законодательства. Я же понятия о них не имела. Может, меня вообще арестовали незаконно. Подумаешь, кто что наговорил.

Хотя, судя по тому, что успел наговорить мне комиссар – наговорили достаточно. Кстати, даже то, что было у Гонсалеса дома без свидетелей. С кем он делился так подробно и зачем? Он же вроде бы ни с кем из односельчан не общался.

Как же мне нужна была помощь, чтобы свести все ниточки воедино! И я попросила Бога, небеса, вселенную помочь мне. Раз больше никого рядом не было.