Текст книги "Нектар Полуночи (СИ)"

Автор книги: Ева Гончар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

С растущим раздражением он поставил перед девушкой тарелку каши с разогретым консервированным мясом: «Как пить дать, отвернёт свой аристократический носик от моей плебейской еды!» Но Принцесса, которая уже не помнила, когда в последний раз ела, мигом проглотила всю порцию и попросила добавки. В этот момент в комнате что-то неуловимо изменилось, наследники Ирсоль почувствовали перемену одновременно. Чуть не стукнувшись лбами, склонились над раскрытой книгой – и увидели, как на чистой доселе странице проступают буквы.

«Дети мои, приветствую вас и радуюсь нашей грядущей встрече!»

– Дети мои… – пробормотала девушка.

– Сдаётся мне, ваше высочество, она, и правда, была моей прапрапрапрабабушкой, – откликнулся Многоликий. – И вашей видимо, тоже.

Так оно и оказалось. Принцесса читала медленно, староавитанский никогда не был её коньком. Многоликий сидел с нею рядом, стараясь, чтобы расстояние было не слишком близким, и слушал, затаив дыхание. За тяжеловесным средневековым стилем скрывался простой и прозрачный смысл. Если верить написанному – а не верить причины не было, – оба они были отдалёнными прямыми потомками Ирсоль: «Наш род даст этому миру многих чудодеев и волшебников, но вы – последние из рода, кого глаза мои различают сквозь пелену столетий».

– Почему я-то ничего об этом не знала? – недоумевала Принцесса.

«Потому что не всякого ребёнка женщина рожает от законного мужа», – предположил Многоликий, но промолчал.

Ирсоль предвидела, что от века к веку Одарённых будет рождаться всё меньше. Когда-нибудь их станет так мало, что одни станут скрывать свой дар, а другие – убегать и прятаться от тех, кто заставляет чужое волшебство служить своей корысти. «Сердце моё становится сосудом боли и печали, когда я думаю о том, что за судьба ждёт Одарённых. Мой род прервётся в этом мире, и нет такой силы, что могла бы это предотвратить. Однако, дети мои, есть и другие миры – миры, где царствует волшебство, не обращённое ко злу, и один них примет вас по-матерински».

– Легенды не врали, ваше высочество, – заметил взмокший от волнения Многоликий, когда Принцесса дошла до этих строк и остановилась, чтобы передохнуть. – Другие миры существуют, мы можем туда попасть.

– Других миров нет, – возразила девушка, которую не отпускал скепсис. – Вы не видели расчётов Эремейна, а я видела! Против математики магия бессильна.

– Слышали, что сказал Хранитель? Если других миров нет, значит, мы можем создать новый… или изменить существующий.

Она вспылила:

– Вы хоть представляете, сколько магической энергии на это потребуется?! Ладно, ваша способность менять своё тело… или моя – отрываться от земли… но создать или изменить целый мир! Нам не хватит энергии всей планеты!

– Значит, этот ваш Эремейн рассчитал неправильно, – сухо проговорил Многоликий. – Другие миры уже есть. И какой-то из них дожидается нас.

– Что мы спорим… – махнула рукой Принцесса. Она и сама не знала, почему так упорно держится за логику. Может, боялась, что без неё совсем захлебнётся в бушующем море перемен, которым за один неполный день стала её жизнь. – Давайте сперва дочитаем, тут немного.

Наследники надеялись, что в последнем абзаце «прапрапрапрабабушка» объяснит, где искать спрятанный ею артефакт. Но их подстерегали два сюрприза, один другого неприятней.

«О, как хотела бы я распахнуть врата, благословляя вас: ступайте, дети мои, и познайте радость, – писала Ирсоль. – Но, проникая взором в будущее, я вижу лишь яркие куски, выхваченные из непроглядного мрака. Могу ли я быть уверена, что злые люди не войдут в мои врата прежде, чем вы? А посему, не врата вас ждут, но узкий и тайный лаз, что откроется вам, если вы придёте к нему вместе. Всем тем, что нужно, чтобы его отыскать, вы уже владеете».

– Что значит – уже владеем? – нахмурился Многоликий, видя, что непрочитанными остались всего три строчки. Край последней страницы выглядел странно, как будто был оборван. – Нам с вами шараду придётся разгадывать?

Принцесса шевельнула плечом и закончила:

– «Но помните, дети мои, кто стремится получить всё, тот рискует всё потерять. Могу ли я быть уверена, что нет у вас ничего дорогого в этом мире? Быть может, вы живёте покойно и счастливо – смею ли я покушаться на ваше счастье? Забудьте о моём наследстве, сожгите эту книгу, если страшитесь потерь – пусть пламя поглотит её и даже память о ней».

Повисла пауза. «Кто стремится получить всё, тот рискует всё потерять», – эхом отдавалось в ушах у Многоликого. Наконец, он произнёс:

– Похоже, нас предупреждают об опасности.

– Очень похоже, – согласилась она, и оба невольно покосились на давно остывшую печь.

– Мне нужно побыть одному, ваше высочество, – охрипшим голосом сказал мужчина, – простите.

Ему было, о чём подумать, но рядом с девчонкой способность мыслить ему отказывала. Бросив через плечо:

– Зовите меня, если понадоблюсь, я буду недалеко, – он вышел за дверь, обернулся первой пришедшей в голову лесной тварью и через окно выскользнул в лес.

– Провались оно, это наследство! – прошептала Принцесса.

Никогда в жизни она не испытывала такой растерянности, как теперь. Нет никаких других миров, сиятельная Ирсоль выдавала желаемое за действительное. Не нужно тратить время и силы на сопряженные с опасностью поиски «узкого и тайного лаза», нужно устраивать свою жизнь здесь и сейчас! «Так и скажу ему, когда он вернётся, – решила Принцесса, но в её душе уже поселилась шальная, сумасшедшая надежда. – Что, если он, и правда, где-то есть – мир, в котором отец верит мне и любит меня… и в котором, может быть, жива моя мама?»

Лежащий на столе манускрипт тревожил девушку, давил на неё своим древним авторитетом. Она со вздохом отодвинула книгу, посмотрела на неё ещё раз – и перебралась в другую комнату, где до самых сумерек ждала Многоликого.

Он же тем временем метался в траве, давая выход своей досаде. Жёсткие стебли больно хлестали по носу и по бокам. Больше всего на свете ему хотелось заполучить Наследство Ирсоль, он готов был рисковать ради этого чем угодно – но не Принцессой! Прародительница выразилась ясно: путь в другой мир откроется только им обоим. Вправе ли он подвергать девчонку неведомой опасности ради того, чтобы совершить главный в своей жизни побег? «Конечно, нет, – сказал себе Многоликий. – Я сделаю то, что должен: отвезу её к матушке Аржни. А книгу мы, от греха подальше, прямо сегодня сожжём в печи!»

Когда он возвратился, уже совсем стемнело. Небо, весь день безоблачное и безмятежное, затянули рваные тучи. Безупречно круглая луна то пряталась за ними, очерчивая их края белым потусторонним светом, то открывалась снова. Превратившись на крыльце в человека, Многоликий открыл дверь – и увидел Принцессу, ожидающую его в широком луче лунного света.

– Наконец-то, – улыбнулась она, – я уже начала волноваться.

– Что со мной сделается, – проворчал он, шагнул к стулу и тяжёло на него опустился: не до конца зажившая нога снова ныла.

Коротко глянув на него, девчонка вдруг отступила к стене, глаза у неё расширились.

– Слушайте, Многоликий, мне кажется, всё это уже было!

– Когда и где? – удивился он.

– Не знаю я… не знаю! Тёмная комната, луна в окне, этот чёртов плющ, – Принцесса в сердцах дернула свисающий с потолка чёрный побег, – и вы сидите передо мной вот так, хмуритесь и собираетесь сказать что-то важное.

– Дежавю, – вздохнул Многоликий. – Ваше высочество, вы просто устали и нервничаете. Но я, в самом деле, собираюсь сказать что-то важное. Я тут подумал… насчёт Наследства Ирсоль, и пришёл к выводу, что…

– Да-да, я тоже пришла к выводу, что… – подхватила девушка, но он не слушал.

– …Мы с вами не должны рисковать. Всё, что вам сейчас нужно – переждать где-нибудь в тихом месте, пока не разрешится история с заговором. Я знаю такое место. Одна хорошая женщина, госпожа Аржни, держит виноградники на побережье. Завтра же я отвезу вас к ней.

– Отвезёте к ней? – переспросила Принцесса. – А вы?..

– А я буду навещать вас время от времени, чтобы убедиться, что у вас всё в порядке.

Он собирается её оставить?! Взрыв отчаяния был таким сильным, что здравый смысл испуганно шарахнулся на задворки сознания.

– Это плохой план! – воскликнула девушка.

«Так и есть, она не хочет расставаться! – в панике понял он. – Я собирался – что?.. Убедить её, что я гораздо хуже, чем она вообразила!» Но лживые злые слова застряли у него в горле. С языка рвалась правда: я жить без вас не могу, но не прощу себе, если обреку вас на вечное бегство. Многоликий сглотнул и осторожно уточнил:

– Плохой план? У вас есть лучше?

– О да! – решения Принцесса принимала мгновенно. – Я думаю, мы с вами должны рискнуть и разыскать Наследство.

– Вы изменили мнение? Совсем недавно вы говорили, что путешествовать между мирами…

– Изменила. Вы ошибаетесь, если считаете, что здесь мне было хорошо… Я не меньше вашего хочу попасть в тот мир, где… – она запнулась, – где есть те, кто меня любит.

«И где мы с вами сможем быть счастливыми вместе», – подумали оба и прочитали это в глазах друг у друга.

Многоликий медленно кивнул:

– Давайте рискнём. Но вы помните, что сначала нам придётся разгадать шараду?

Принцесса озадаченно свела брови, и вдруг её осенило.

– Быть не может! – охнула она и положила ладонь на солнечное сплетение. – Карты!

– Какие карты?

– Те карты, что я нашла для вас в библиотеке, когда вы рассчитывали сбежать из Замка через подземные коммуникации. Я вырвала их из книги и спрятала за корсаж, а потом не смогла его снять, – объяснила она, порозовев. – Так они там и остались.

Повернувшись спиной к Многоликому, девушка вытащила из-за корсажа несколько изрядно помятых тёплых листов. Уже зная, что с ними следует сделать, кинулась к манускрипту, нашла оборванную страницу и стала один за другим прикладывать к ней листы, как кусочки паззла. Третий по счёту лист подошёл идеально, миг – и линия разрыва исчезла, словно тут всегда была карта. Ошеломлённые наследники рассмотрели изображение. Это оказалась подробно прорисованная гора, та самая, к которой с одной стороны прилепился Замок. По другую сторону горы возникла, отмечая место, лиловая чернильная стрелка.

Глава восьмая,

в которой Паркер готова провалиться сквозь землю, лишается оружия и просит отца о помощи, а Джароду приходится разбираться с адвокатом Роджерсом вместо того, чтобы мчаться её спасать

Паркер рывком села в постели, глубоко вдохнула, медленно выдохнула через рот и только тогда открыла глаза. Чувствовала себя, как после холодного душа: голова была совершенно ясной, а кровь, казалось, бежала по жилам впятеро быстрее обыкновенного. Фантастически богатый ощущениями и эмоциями сон предстал перед нею в мельчайших подробностях – события реальной жизни, и те редко вспоминаются так ярко! Заговор в темноте. Побег. Умопомрачительный ночной полёт. Загадочная древняя книга, витиеватый волшебный текст, проступающий под пальцами. И Многоликий… чёрт подери, Джарод-Многоликий, который расстёгивал ей платье, топил печь – рыжие отблески пламени плясали на его лице, – кормил её простой и вкусной пищей и обращался с Принцессой так, будто ничего дороже неё у него нет. Паркер не просто помнила, какие мысли бродили в голове у девчонки, что за желания её будоражили – влечение переполняло её до сих пор, казалось, шевелись, и оно перельётся через край.

Растерянно и зло выругавшись, женщина опустила ноги на пол, увидела у изголовья пустую ёмкость из-под Нектара и выругалась снова. «Ведь не хотела же пить эту дрянь! Не хотела! Опять не удержалась, идиотка безвольная!»

Силу воли она испытывала до половины третьего ночи. Порыв избавиться от опасного подношения, шарахнув его об стену, прошёл после звонка Джарода. Паркер вынула флакон из корзины с цветами, поднялась вместе с ним в спальню и поставила его на прикроватный столик. Села на одеяло, подобрав под себя ноги, и задумалась. Неужели Аксель знал заранее, что не вернётся сегодня из Бостона? Иначе как объяснить приложенный к букету «гостинец»? Мошенник всё подстроил? Но как он мог подстроить снежную бурю, помешавшую им улететь? Или он выдумал бы другой предлог, чтоб задержаться, если бы не буря?

Не находя ответов, в какой-то момент Паркер поймала себя на том, что думает уже не об Акселе, а о Джароде. Реплика за репликой перебирает в уме давешний разговор. Она сказала себе, что хочет найти подвох, какой-то знак причастности Притворщика ко всей этой безумной истории. Хотя, на самом-то деле, сознавала, что никакого подвоха не было. Ей просто нравилось вспоминать глубокий голос звонившего, то озадаченный, то насмешливый, то сочувственный, перебирать, как тёплые разноцветные камешки, сказанные Джародом слова. Нектар Полуночи завлекательно и лукаво поблёскивал под лампой. Сказочный его запах был надёжно заперт под крышкой, но это не спасало: душою Паркер уже была там, в покоях Принцессы, отпирающей двери незваному гостю. «Чего я жду? – наконец, не выдержала женщина. – Можно подумать, это героин, а не ягодный сироп!» – и опустошила флакон. Веки знакомо отяжелели, и сделанное тут же стало казаться единственно и безусловно правильным.

Новую вспышку утреннего негодования вызвала картина, которая дремала, прислонённая к косяку, у двери спальни. Вчера Паркер была напугана тем, сколь точно эта картина передаёт эстетику и атмосферу сновидений. Но сейчас стало ещё хуже! Последняя сцена сегодняшней «серии» воссоздана была так подробно, как будто художник, подсматривая, стоял позади Принцессы. «Так, стоп, возьми себя в руки! Ты путаешь причину и следствие! Никто за тобой не подсматривал. Паршивая мазня сама навеяла тебе этот сон, только и всего…» – попыталась успокоить себя женщина, но страх не уходил, царапался изнутри мелкими острыми коготками. Нужно таки поговорить с Сидни, решила Паркер, рассказать ему всё начистоту. «Если у меня начались проблемы с психикой, чем раньше я узнаю о них, тем лучше!» Вот так. И незачем ломать голову над всякой ерундой! Особенно в такой важный день, как сегодня – день, который изменит многое для неё, для отца и для всего Центра.

В последнее время работе Паркер уделяла гораздо меньше внимания, чем следовало, и теперь ей было стыдно. Скандинавский контракт знаменовал собой начало новой главы в истории Центра. Сколько копьев они сломали в борьбе с Триумвиратом, не дававшим «добро» на сделку! Как торжествовали, когда, наконец, удалось добиться от африканцев согласия – пусть вялого и неохотного, но вполне определённого! Никто не говорил об этом вслух, но все понимали: если союз с норвежцами станет удачным, в будущем он позволит Центру освободиться от власти зулусских денег.

Изо всех сил настраиваясь на торжественный лад, Паркер выбрала одежду: ярко-синюю шёлковую блузку и костюм из тонкой чёрной замши. Уложила волосы, накрасилась, оделась, с пристрастием и с удовольствием осмотрела себя в зеркале. Вид у неё был цветущий, несколько ночей отменного сна как будто омолодили её на несколько лет. Предстоящий день вызывал смешанные чувства. Момент подписания контракта она предвкушала. Смущалась – необходимостью поговорить с Сидни. Ожидание всё проясняющего допроса, который она устроит Эспеланну, вызывало азартный трепет. Сквозь предвкушение, смущение и азарт пробивалась тревога: с какими такими внезапными проблемами пришёл вчера к её отцу мистер Рейнс? «Всё будет в порядке, – убеждала себя женщина, – не пройдёт и часа, как я во всём разберусь!»

Она уже стояла у порога, когда явился очередной курьер и вручил ей коробку с логотипом известного магазина. Несложно было догадаться, что в ней лежат коньки от Джарода. Вскрывать посылку Паркер не стала, боясь нарушить своё с таким трудом установленное равновесие: на всё, что было связано с отправителем, она сейчас реагировала слишком бурно. Однако обычного раздражения, которое вызывали у неё подарки Притворщика, в этот раз не было. Она пристроила коробку на полу под вешалкой и вдруг представила, как будет кататься на коньках. А что, прекрасная идея! Сегодня – решающее рандеву с норвежцами и совместная рождественская вечеринка. А завтра начнутся каникулы! В Довере наверняка где-нибудь есть каток, и… Благодаря Принцессе, она уже вспомнила, каково это – быть юной. Почему бы не вспомнить о невинных и лёгких юношеских способах развлекаться?

Центр встретил Паркер тишиной и пустыми коридорами. Как странно! Радостная суета сегодня была бы куда уместней. Женщина посмотрела на часы – вдруг она приехала слишком рано? Но нет, стрелки показывали четверть десятого, рабочий день давно начался. В полдень – заключение контракта. До этого нужно побеседовать с директором по связям – «Надеюсь, отец серьёзно отнёсся к моим подозрениям, и Аксель не сбежал по дороге из Бостона!» Но сначала – зайти к Сидни и Брутсу. С первым – условиться о вечерней встрече, тем самым лишив себя путей к отступлению. Спросить у второго, сумел ли он раскопать ту запись из чайной комнаты, которую от имени Паркер какой-то мерзавец заменил поддельной – вчера компьютерщик обещал заняться поисками.

Кабинет Сидни оказался заперт, что было непривычно и удивительно – психиатр, ранняя пташка, никогда не опаздывал. Тревога, до сих пор звеневшая вокруг еле слышным надоедливым фоном, внезапно резко усилилась. Сама удивляясь своей нервозности, Паркер достала мобильный и набрала номер Сидни. «Абонент временно недоступен», – флегматично сообщила трубка. «Ладно, с доктором разберёмся потом, сейчас заглянем к нашему компьютерному гению…» Но и тот на месте отсутствовал. В аналитическом отделе подтвердили, что Брутс сегодня не появлялся и вряд ли появится. «Его отправили в срочную командировку», – сообщили сотрудники, которые почему-то выглядели напуганными. «В командировку? Не предупредив меня?!» В коридоре Паркер позвонила Брутсу. Но чёртов телефон, которому дела не было до того, что у его хозяйки от волнения трясутся руки, снова выдал равнодушно-сакраментальное: «Абонент временно недоступен».

Тревога оглушала. Запрещая себе поддаваться ей, Паркер быстрым шагом направилась к отцовскому кабинету. Прежде, чем войти, замерла, поразмыслила и отключила сигнал вызова на телефоне. Сидни и Брутс, где бы они сейчас ни были, вскоре получат сообщения о пропущенном вызове – нельзя, чтобы кто-то из них вмешался своим звонком в предстоящую беседу с Эспеланном.

Распахнув дверь, Паркер воскликнула:

– Доброе утро, папа! – и поперхнулась: отец был не один.

В креслах для посетителей расположились трое: братец, мистер Рейнс и незнакомый блондин лет пятидесяти, с уныло опущенными уголками губ, обширной проплешиной на темени и несуразно длинными руками и ногами. На вошедшую посмотрели так, словно дожидались именно её – и взгляды у всех, включая отца, были недобрыми. Женщина прокашлялась и продолжила, скрывая беспокойство:

– Доброе утро, господа. Что здесь у нас за совеща…

– Мы ждали тебя, ангел, – перебил её мистер Паркер и поморщился. – Вчера ты сказала, что у тебя есть вопросы к мистеру Эспеланну. Спрашивай, он готов на них ответить.

– Слушаю вас, мисс Паркер, – сухо проговорил незнакомец.

* * *

Ни неба, ни крыши соседнего дома из окна сегодня видно не было, такой густой шёл снег. Проснувшись, Джарод некоторое время смотрел на снегопад, пытаясь разглядеть за ним хоть что-нибудь и восстанавливая связь с реальностью. Чувства, которые он испытывал во сне – вернее, одно-единственное, целиком завладевшее им чувство – даже и не думали рассеиваться. Принцесса! Шоколадный локон, выпавший из причёски. Хрупкие девичьи плечи, узкая талия, ложбинка вдоль позвоночника. Тёплый цветочный запах её кожи – только он и успокаивал горностая, судорожным кольцом свернувшегося вокруг её шеи, когда они летели прочь из Замка. Её глаза, красноречиво блестевшие в полумраке заброшенного дома. Как она ждала его в луче лунного света. Восторг и ужас, охватившие Многоликим, когда он понял, что девчонка намерена остаться с ним. Всё прочее: побег, внезапный визит антиквара, магический древний манускрипт, Наследство Ирсоль, которое вдруг само поплыло в руки – вспоминалось не менее ясно, но и вполовину не так горячо и сладко.

То, что вчера казалось забавной и милой игрой, сегодня пугало и ошарашивало. «Принцессы – нет! – пробормотал Притворщик и поднялся. – Нет её, я сам её придумал!» Но у неё были лицо и голос мисс Паркер, она была похожа на мисс Паркер, которую он знал когда-то давно, и его сознание не желало мириться с тем фактом, что к нынешней мисс Паркер, говорившей с ним вчера по телефону, Принцесса имеет очень косвенное отношение.

Кстати, о телефоне. Надо бы всё-таки разобраться, что там у неё творится! За ночь тревога слегка притупилась, но не исчезла – если отсюда ничего выяснить не удастся, придётся всё же ехать в Голубую бухту. Вчерашняя идея о том, что Нектар Полуночи – это какой-то новый психотроп, который Центр испытывает на них обоих, при свете дня казалась совсем уж бредовой – проще было поверить в череду невероятных совпадений. Но Джарод нутром чуял, что подруга детства в опасности.

Покончить с подлецом адвокатом – и ехать! Под столом в чёрной спортивной сумке, аккуратно завёрнутая в газетный лист, покоилась китайская чаша необыкновенной красоты – династия Юань, тринадцатый век, тончайший резной фарфор цвета слоновой кости, жемчужина коллекции Роджерса. В дом коллекционера Джарод, которому было не привыкать притворяться взломщиком, наведался нынче ночью. Слабенькая надежда обнаружить там вещи, украденные у мистера Гриффита, не оправдалась – их, конечно, припрятали до поры до времени. Забираться дальше комнат с расставленной для любования коллекционной посудой Притворщик не рискнул. Цель у него, в любом случае, была другая, и как только чаша перекочевала в его сумку, он покинул дом.

Очень обидно, сожалел Джарод, одеваясь, что нельзя отдать вора под суд – если негодяй не выкрутится, он, бесспорно, потянет за собой мальчишку. Ничего не поделаешь, придётся оставить его на свободе, сейчас главное – вернуть вещи… и позаботиться о том, чтобы скучающий, жадный и беспринципный адвокат никогда больше не пытался брать, что плохо лежит, и загребать жар чужими руками.

Притворщик наклонился, чтобы зашнуровать ботинки, и зацепился взглядом за прислонённый к ножке кровати довольно большой плоский пакет, упакованный в плёнку поверх коричневой плотной бумаги. Подняв пакет, оказавшийся неожиданно лёгким, он осмотрел его со всех сторон – никаких надписей, эмблем и наклеек на нём не было. Снял полиэтилен, аккуратно разорвал бумагу… и присвистнул от изумления. В ушах зашумело, и пол поехал куда-то вбок. В одно мгновение Джарод понял мисс Паркер, чуть не разрыдавшуюся вчера, когда он спрашивал её о подарке!

Перед ним была картина, вернее, репродукция на холсте, натянутая на тонкую деревянную раму. А на картине – то, что мог видеть только он один!

Не бывает таких совпадений!!! Ни одной живой душе он не пересказывал своих прекрасных и диковинных снов. Кто, каким образом ухитрился узнать о его ночных приключениях? Сюжет картины – двое в пустой комнате, залитой лунным светом – не просто совпадал с сюжетом последнего сна. Мелкие детали были изображены с такой точностью, с какой, наверное, не смог бы их изобразить сам Притворщик. «Когда-то Центр контролировал каждый мой шаг и каждый вздох, – подумал он мрачно. – Но в мои сновидения никогда не вторгались даже там!» Джарод был совершенно уверен: никакой техники для чтения снов у человечества пока нет. Но картина – вот она, пахнет деревом, шершавится холщовой изнанкой. В её существовании сомневаться не приходится. Что же тогда водило рукой неведомого художника?

А мисс Паркер? Какие сны снились ей? Какую картину она получила? Мужчина зажмурился, стараясь поймать ускользающую мысль, словно отгадка витала где-то совсем рядом… но чуда не произошло. Бросил взгляд на часы – в Делавэре сейчас одиннадцать, – вздохнул и принялся звонить. Он перебрал все известные номера ему номера мисс Паркер – ни один из них не ответил. С каждым новым длинным гудком Притворщик волновался о ней всё сильнее. Что за чёрт?! Ей же положено всегда быть на связи! Дозвониться до Сидни тоже не удалось. Осадив себя: «Только без паники! У них там событие века – должно быть, весь Центр стоит на ушах», – он решил позвонить позже.

Ещё один вопрос: откуда, собственно, взялся этот невозможный подарок? Здесь его, разумеется, оставил мистер Гриффит, постеснявшийся будить своего гостя – а значит, старик, как минимум, знает, кто принёс пакет… или даже причастен к появлению оного. Джарод выглянул в темноватый коридор второго этажа и позвал:

– Эйб! – но ответа не прозвучало.

Пройдя по всем комнатам и спустившись в магазин, он убедился, что антиквара нигде нет. Четверть часа потратил на ожидание, предположив, что радушный хозяин отправился к миссис Мэйсон за свежими бисквитами к завтраку… но дольше ждать было нельзя. Притворщик подхватил сумку с китайской чашей, вышел из дома и запер за собой дверь. Крыльцо замело, какие-либо следы на нём отсутствовали, что, впрочем, нисколько не удивляло – крупные хлопья снега сыпались из толстобрюхих низких туч сплошным потоком.

– Нет, Эйб сегодня не заходил, – сказала соседка, к которой Джарод на всякий случай заглянул. – Вроде я пару часов назад видела, как он идёт в сторону автостанции. Но, знаете ли, в такую погоду запросто могла обознаться!

Исчезновение мистера Гриффита, сопутствовавшее появлению картины, выглядело очень подозрительно. Нужно было слушаться интуиции – неслучайно в пространстве сна у антиквара обнаружилось не двойное даже, а тройное дно! Однако, что бы, на самом деле, ни представлял собой безобидный с виду старик, обокрали его по-настоящему, следовательно, нет причин отказываться от задуманного. Истерзанный тревогой, до крайности озадаченный и злящийся на себя за неспособность решить головоломку Притворщик отбился от настойчивого предложения выпить кофе и, пробираясь через сугробы, двинулся к особняку адвоката Роджерса.

* * *

«Главное – сохранить лицо! Главное – сохранить лицо!» – стучало в висках у Паркер. По спине стекала противная липкая струйка пота. Из последних сил удерживая спокойный деловой вид, женщина посмотрела в бесцветные невыразительные глаза настоящего директора по связям и вежливо ему кивнула. Эспеланн не ответил. Свободных кресел в кабинете не было, галантная мысль уступить место даме никому из присутствующих в голову не пришла. Не желая стоять перед ними, как проштрафившаяся школьница, Паркер на ватных ногах переместилась к отцовскому столу и присела на его край.

«Что делать? Проклятье, что мне теперь делать?!» Спрашивать Эспеланна решительно не о чем, с ним, разумеется, всё в полном порядке. Но признаться во всеуслышание, что она приняла за него другого человека, означает выставить себя полной дурой! Поэтому о чём-нибудь спросить нужно.

– Будьте добры, покажите мне документы, мистер Эспеланн, – попросила Паркер, лихорадочно пытаясь придумать вопросы.

Норвежец извлёк из внутреннего кармана пиджака изрядно потрёпанную тёмно-красную книжечку паспорта, автомобильные права и новенький пропуск Центра. Особенно внимательно Паркер осмотрела пропуск. Позавчера она держала в руках точно такой же, но на фотографии была жизнерадостная широкая физиономия викинга, а не скучное и бледное лицо этого похожего на моль субъекта! «Как же я не распознала подделку?» – тоскливо подумала женщина. Вернула директору по связям документы и спросила:

– Где вы остановились?

– В отеле, вместе со всей делегацией, – ответил Эспеланн. – А в чём проблема?

– В записях Джози Уоррен – это наша сотрудница, которая отвечает за размещение гостей – рядом с вашим именем стоит отметка «не прибыл»…

– У вашей сотрудницы устаревшие данные. Дела задержали меня в Осло, я прилетел позавчера утром.

Выходит, на роковом приёме его быть не могло, чем и воспользовался самозванец!

– Кто-нибудь знал заранее, что вы задержитесь?

– Я знал, – вмешался мистер Паркер.

– И я, – прохрипел мистер Рейнс.

– Знали все, кто хотел, чтобы я… – Эспеланн запнулся, подбирая слова, – все, кому требовалось моё участие в переговорах. Эта информация не была секретной.

– С кем вы встречались после того, как прилетели? – спросила Паркер, лишь бы ещё что-то спросить.

– Позавчера мы целый день…

– Да, я в курсе: обсуждали текст договора вместе с другими членами руководства. А кроме них?

– С вашим человеком, который встретил меня в аэропорту – простите, не помню его имени. И с теми, кто вчера сопровождал меня в Бостон…

Дотошный норвежец вознамерился перечислить своих спутников, но Паркер прервала его:

– И всё?

– Да.

– У меня больше нет к вам вопросов, мистер Эспеланн, – кое-как изобразив улыбку, проговорила она.

– Прекрасно!

Он резко поднялся, посмотрел на неё сверху вниз, и Паркер вдруг поняла, что «моль» в бешенстве.

– Прекрасно! – повторил Эспеланн, в речи которого неожиданно прорезался акцент. – Меня практически под конвоем привезли из Бостона. Мне демонстрировали недоверие. Меня спрашивали, тот ли я, за кого себя выдаю. И всё это – лишь потому, что ваша нерадивая сотрудница забыла отметить моё прибытие в своём списке?! Просто прекрасно! – он шумно выдохнул и поинтересовался: – Надеюсь, теперь я могу идти?

Отреагировать она не успела – мелькнув длинной сутулой спиной, директор по связям вышел из кабинета и с грохотом закрыл за собой дверь. «Позорище!» – пронеслось в голове у Паркер. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Три пары глаз уставилось на неё. В отцовском взгляде было тягостное свинцовое недоумение, во взгляде Рейнса – холодная ненависть, во взгляде Лайла – насмешливое злорадство.

– Что это было, сестричка? – ухмыльнулся, наконец, последний.

Наплевать, что думают о ней братец и «Потрошитель» – пускай идут в задницу со своими злорадством и ненавистью! Но выносить недоумение в глазах отца Паркер была не в состоянии.

– Папа, я должна поговорить с тобой наедине, – вымолвила она.

Уши и щёки у неё пылали.

– Это касается всех нас, дорогая, – покачал головой мистер Паркер.

– Папа!..

– Говори, – непререкаемым тоном распорядился он.

«Будь что будет!» Она помолчала, собираясь с мыслями, повернулась к отцу и начала, обращаясь к нему одному:

– Четыре дня назад я познакомилась с человеком, который назвался Акселем Эспеланном, директором по связям. Это произошло на приёме в Центре. Мне и в голову не могло прийти, что там окажется самозванец…

– Самозванец? – удивился мистер Паркер.

– Да. Если сейчас тут был настоящий Аксель Эспеланн, значит, тот мужчина…

– Выдал себя за него, зная, что настоящий ещё не приехал, – догадался отец.