Текст книги "Журнал «Если», 2004 № 07"

Автор книги: ЕСЛИ Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Ну, я… А что я должен делать? Я имею в виду – если я соглашусь?…

– Просто скажи «да», и все узнаешь сам, – сказала Одри. Гости рассмеялись, а я почувствовал, что краснею.

– А если я присоединюсь к ордену Нептуна вместо него? – сказал вдруг какой-то мужчина, незаметно подошедший к капитанскому столу.

На мгновение за столом воцарилась тишина. Мужчина, задавший этот странный вопрос, стоял за спиной Одри. Он был одет в белую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Совершенно белая густая борода падала ему на грудь; длинные седые редеющие волосы были зачесаны назад. Глаза у него были светло-голубые, водянистые, лицо – красное, обветренное, а сильные, мускулистые руки были покрыты старческими пигментными пятнами, похожими на следы раздавленных ягод.

– Привет, Джордж! – сказал капитан Признер. – Я думал, ты давно не играешь в эти игры.

Я почувствовал, как кто-то пнул меня в лодыжку, и покосился на Одри.

– Это Джордж Джонсон, – прошептала она, едва шевеля губами, но глаза у нее широко раскрылись от изумления и любопытства.

– Я случайно проходил мимо, капитан, – невозмутимо ответил Джонсон, – и услышал, о чем вы тут говорите. Вот мне и подумалось, почему бы не тряхнуть стариной и не присоединиться к ордену Нептуна? Если, разумеется, их преподобие не возражают…

И он пристально посмотрел на преподобного Пеннебакера.

– Нет-нет, мистер Джонсон, – ответил тот и холодно улыбнулся.

– Боюсь, ничего не выйдет. Вы же отлично знаете, что команда Нептуна – христианская организация.

– Вы хотите сказать, что я – хреновый христианин?

Лицо Пеннебакера стало таким же красным, как и его волосы. Вскочив на ноги, он швырнул салфетку.

– В моем присутствии можете сквернословить сколько угодно, Джонсон, – отчеканил он. – Для меня в этом нет ничего нового – я давно знаю, что вы за фрукт, – но я не потерплю, чтобы вы выражались подобным образом в присутствии моей дочери.

– Все в порядке, папа, не волнуйся… Он не хотел… Все в порядке, – пролепетала Одри.

– Нет, не в порядке! – отрезал Пеннебакер.

– О'кей, я готов извиниться, – сказал Джонсон. – Но только перед вашей дочерью.

Одри пыталась исправить положение, но ее усилия ни к чему не привели. Я ясно видел, каких трудов стоило ее отцу сдержать себя. К счастью, он все же сумел взять себя в руки. Когда Пеннебакер заговорил, в его голосе звучал убийственный холод.

– Капитан, господин посол… – промолвил он и слегка поклонился. – Боюсь, что не смогу преломить с вами хлеб. Этот стол осквернен. Идем, Одри!

– Но папа!..

– Я сказал – идем!

– Да, сэр, – негромко ответила Одри, опустив глаза. – Я позвоню тебе позже, – шепнула она мне.

Одри и ее отец вышли из зала.

– Ну и черт с ними! Хорошо, что избавились, – заявил Джордж Джонсон и, не тратя времени даром, опустился на стул, который только что освободил отец Одри. – Мир еще не видел другого такого двуличного типа, как его преподобие. Этот его культ Возрождения – самый настоящий рэкет.

– Мизтер Пеннебакер был очень полезен нам при организации переговоров з Зетью, – заметил граф.

– Всем давно известно, что старик Пеннебакер – любитель таракашек, но меня это не трогает. – Джонсон отломил кусок хлеба и отправил в рот. Некоторое время он задумчиво жевал, потом вдруг повернулся ко мне.

– Что ты так на меня уставился, приятель? – спросил он.

– Познакомься, Джордж, это СП, – представил меня капитан Признер. – СП, это Джордж Джонсон, знаменитый писатель.

– Как поживаешь, малыш? – Джонсон слегка осклабился, обнажив стертые, пожелтевшие зубы.

– СП работал проводником у жителей Древа.

– Это правда? – Джонсон слегка приподнял брови. – Значит, ты тоже тараканий прихвостень?

– Боюсь, в настоящее время летатели не питают ко мне особенной любви, – осторожно сказал я.

– Ну и черт с ними, нужны они очень!.. – рявкнул Джонсон. – Пошли бы они знаешь куда!..

– Полегче, Джордж, – предупредил капитан Признер. – Кстати, вот и официант. Закажи лучше себе что-нибудь. И вы, СП, тоже…

– Я хотел бы сначала посмотреть меню, – сказал я.

– Никакое меню тебе не нужно, – перебил Джонсон. – Я знаю, у них есть устрицы. Любишь устрицы, малыш?

Не дожидаясь моего ответа, он властным жестом подозвал официанта.

– Принесите нам для начала по порции «камамото». На второе мы возьмем омаров с салатом из шпината, только чеснока положите побольше. И принесите нам пару бутылок этого вашего тавельнского вина.

– Насколько я знаю, Джордж, молодой человек не пьет крепкого вина, – вмешался капитан Признер.

– Если он столько времени прожил с таракашками, значит, пьет, – отрезал Джонсон. – Эти твари выделяют сладкое молочко, которое можно сбраживать и перегонять. На этой планете пуритан нет – они там просто не выживают.

– Езли бы они там были, его преподобие озталзя бы без работы, – вставил граф Лэттри.

– Джим Пеннебакер без работы не останется – он слишком любит учить всех, как надо жить, – неприязненно ответил Джордж Джонсон. – И он, и эти долбаные таракашки… – Он снова повернулся ко мне и прищурился. – Послушай-ка, малыш, а это не ты работал с тем художником, который?…

– Да, я.

– Таракан – и рисует! Это ж охренеть можно!

– Отчего же? – вежливо спросил я. – Я хотел сказать – почему бы им не рисовать?

– И замечу, это у них получается очень неплохо, – сказал капитан.

– У меня в кабинете – конечно, не здесь, а дома – висит очень неплохая копия одной из его картин.

– Какой именно? – спросил я, невольно заинтересовавшись.

– «Крыльцо 7», – ответил Признер. – Это очень красивый туманно-голубой пейзаж, который… Вы его знаете? – Он беспомощно пошевелил пальцами, но я его понял. Трудно передать словами настроение, которое вызвано зрительным образом. Особенно, если речь идет о картине, написанной Генри.

Я покачал головой.

– Нет. Впрочем, Генри написал очень много хороших картин.

– И еще больше посредственных, – вставил Джонсон. Он хотел добавить что-то еще, но тут вернулся официант с вином и устрицами. Раньше я видел их только на картинках, так как в океанах планеты летателей не водилось ничего подобного. Серовато-белые блестящие моллюски лежали на створках перламутровых раковин и, казалось, чуть заметно шевелились. Джонсон выжал на свою порцию половинку лимона, потом посыпал каждую устрицу мелко нарезанным зеленым луком. Взяв раковину, он запрокинул голову назад, и моллюск соскользнул прямо ему в рот. Я проделал то же самое. Устрицы оказались довольно вкусными, особенно если не слишком задумываться о том, что ты ешь.

Когда с устрицами было покончено, подали омаров. Капитан Признер показал мне, как вскрывать панцирь и извлекать мясо с помощью специальной вилки. Вкус омаров тоже оказался приятным, хотя есть их мне было нелегко – уж больно напоминали они своим строением летателей. После омаров я заказал еще порцию устриц.

Между тем еда и выпивка, казалось, немного смягчили Джонсона. Он даже извинился перед сидящими за столом за свое поведение.

– Это все межзвездный перелет, – оправдывался он. – Каждый человек, которому предстоит прыжок, испытывает вполне понятное волнение.

– Да будет тебе, Джордж, – возразил капитан. – Ты-то летишь не в первый раз.

– Скажешь, я не прав? – Джонсон ухмыльнулся. – А ну-ка, малыш, – обратился он ко мне, – посмотри повнимательнее на нашего капитана. Сколько, ты думаешь, ему лет?

Я пожал плечами.

– Я не умею определять возраст людей, – признался я. – Для этого я слишком мало с ними общался.

– Все-таки попробуй, – не отступал Джонсон. – Ну-ка, Майк, повернись, покажи парню седину на висках.

Я немного подумал.

– Лет сорок, сорок пять?

– Ему двадцать шесть! – выпалил Джонсон, не скрывая своего торжества.

– Пока только двадцать пять, – поправил капитан. – Двадцать шесть мне исполнится лишь в следующем месяце.

Я невольно вспыхнул.

– Прошу прощения, сэр! – воскликнул я. – Я не хотел…

– Ничего страшного, малыш, – перебил Джонсон. – Капитан не барышня. К тому же ты его еще пожалел: по всем стандартам наш мистер Признер выглядит гораздо старше. Скажи-ка ему, Майк, сколько лет самому старому из капитанов на этой галактической трассе?

– Все капитаны межзвездных линий уходят на пенсию в тридцать два года, – ответил Признер. – Так записано в контракте, и это правило никогда не нарушалось.

– И сколько тебе было лет, когда ты начал готовиться к этой профессии?

– Двенадцать.

– А в каком возрасте ты совершил свой первый переход?

– Тогда мне исполнилось девятнадцать лет и три месяца.

– Видишь, малыш? Восемь лет подготовки и двенадцать лет службы! Не слишком долгая карьера, верно?

– Ну, учитывая количество приемов и банкетов, на которых мне приходится присутствовать, капитанская карьера может показаться даже чересчур долгой! – пошутил Признер.

Мы рассмеялись, потом капитан серьезно добавил:

– Прыжок действительно влияет на некоторых людей, но мы этого и не скрываем. Поле, которое заставляет корабль двигаться, обладает большой мощностью и способно воздействовать на живой организм, однако это вовсе не означает, что межзвездный прыжок как таковой вреден для человека. Столь низкий пенсионный возраст является лишь необходимой предосторожностью, на которую компания идет ради безопасности пассажиров.

– Но согласись, Майк, прыжки все-таки сказываются…

– О'кей, они действительно сказываются. Но все дело, скорее, в колоссальной ответственности, чем в реальном физическом вреде.

– Но ведь прыжки влияют не только на капитанов, но и на пассажиров, Майк, – не отступал Джонсон. – Иногда стабилизирующее поле начинает действовать на них, и тогда люди впадают в панику. Подобное происходит, к примеру, во время космического шторма, когда напряженность поля неизбежно возрастает.

Капитан отставил бокал.

– Послушай, Джордж, мне кажется, ты выбрал не самое подходящее время и место, чтобы говорить о таких вещах.

– А я хочу о них говорить, Майк. И не увиливай, пожалуйста… Как насчет «Утренней звезды»?

– Нет никаких доказательств, что в ее гибели виноват шторм, – сухо заключил капитан.

– Черта с два – нет доказательств! Я сам видел обломки, которые подобрали на месте крушения! – Джонсон повернулся ко мне. – У меня был приятель, Харви Дент, он занимался на Тансисе страховым бизнесом. Харви показывал мне кое-что со «Звезды».

– Лучше помолчи, Джордж! – предупредил капитан, но Джонсон не обратил на него никакого внимания.

– У Харви были неприятности с женой. Проще говоря, она его вышвырнула, и он несколько месяцев жил в своей конторе. Я столкнулся с ним в кафе на первом этаже нашего офисного здания, и Харви пригласил меня с ним выпить. Сам он сидел в кафе уже давно и успел изрядно набраться.

«Джордж, – спросил меня Харви, – хотел бы ты иметь кошку?»

А надо сказать, что на Тансисе кошки считаются предметом роскоши. Местные жители буквально с ума по ним сходят и готовы платить бешеные деньги за каждую хвостатую тварь. Когда дела Харви были в порядке, он купил своей жене кошку в рассрочку и с тех пор регулярно делал причитающиеся платежи.

«Я терпеть не могу кошек, – добавил он, – так на хрена мне за нее платить?»

Я ответил, что кошка мне ни к чему. Большую часть времени я проводил в разъездах и бывал дома редко. Кто станет ее кормить, спросил я. К тому же ее, наверное, надо выгуливать.

«Кошек не надо выгуливать, – ответил Харви. – Они гадят в ящик с песком».

Но я все равно не хотел брать у него кошку, и Харви принялся меня уговаривать. В конце концов он сказал, что если я просто взгляну на нее, он за это покажет мне нечто весьма и весьма интересное. Честно говоря, я не думал, что у Харви может быть что-то эдакое, но так устал от его нытья, что пошел с ним.

Мы вместе поднялись в его офис, который напоминал зону стихийного бедствия. Повсюду валялась одежда, стояли ящики и коробки с посудой, бельем и прочим барахлом. Его было столько, что Харви никак не мог найти свою кошку. В конце концов мы ее все же отыскали – она спала в нижнем ящике письменного стола. Это была пушистая рыжая зверюга с короткими ушами и круглой, как у совы, мордой. Мне она совершенно не понравилась. По правде говоря, выглядела она просто кошмарно.

«Я не хочу брать эту тварь, Харви, – сказал я. – Она слишком уродлива».

Но Харви ответил, что если я возьму кошку, он даст мне материал для сенсационной статьи. Я спросил, для какой, и тогда он показал мне обломки, подобранные на месте крушения. Они лежали в железном сундучке, который Харви выдвинул из-под стола. Включив лампу, он предложил мне рассмотреть вещи как следует.

В сундучке лежали наручные часы, детский ботиночек, несколько скрученных кусков металла и фирменная тарелка с названием корабля. Это была тарелка с «Утренней звезды». И еще там лежал дневник. Рукописный дневник девочки-подростка, которая летела на Тансис, чтобы провести летние каникулы у своей старшей сестры. Заметив мой интерес, Харви дал мне блокнот и сказал, что я могу сделать необходимые записи. Я так и поступил. Дневник подробно излагал события, произошедшие на борту «Утренней звезды»: все пассажиры вдруг словно взбесились, нарушили стабилизирующее поле и погубили корабль и самих себя. – Джонсон усмехнулся. – Разумеется, наш капитан будет и дальше настаивать, что никаких обломков на месте гибели «Утренней звезды» не обнаружили, однако он знает правду. Знает! Все, что сообщалось о крушении этого межзвездного лайнера в средствах массовой информации – это официальная версия, которая была выдвинута с одной-единственной целью: скрыть истину!

– Ты тогда был журналистом, – сказал капитан Признер. – Почему же ты так и не опубликовал свои сенсационные разоблачения?

– Я подготовил материал, Майк, но интернет его не пропустил.

– Да будет тебе, Джордж! Пошутил, и ладно… – Капитан покачал головой. – Нас не проведешь. То, что ты нам только что рассказал, всего лишь эпизод из твоей книги, не так ли?

– Ты, кажется, назвал меня лжецом? – холодно обронил Джонсон.

– Не лжецом, а мистификатором, Джордж. И довольно безответственным к тому же…

– Что ты имеешь в виду?

– Рассказывать подобные истории здесь не рекомендуется, как и кричать «Пожар!» в театре. Может получиться не очень смешно.

Джордж Джонсон хотел что-то возразить, но не успел. Граф Лэттри, который все это время спокойно курил, брезгливо поморщился, обнажив потемневшие от никотина зубы.

– Возможно, мизтер Джонзон не виноват, – сказал он. – Мне кажетзя, он прозто не может удержатьзя.

Джонсон повернулся к графу.

– Что ты сказал?! Лэттри отложил сигарету.

– Я злышал, что идея книги «Возточный край луны» не принадлежит ее автору.

Казалось, вся кровь отхлынула от лица Джонсона. Медленно поднявшись со своего места, он обогнул стол и остановился перед креслом графа.

– Ах ты гнида!.. – процедил он сквозь стиснутые зубы. – И как только у тебя хватает наглости говорить мне подобные вещи?!..

– Я только повторяю то, что и так взе знают, – спокойно ответил Лэттри. – Ваш роман – обычная пропаганда, напизанная под влиянием Зети.

Джонсон мрачно ухмыльнулся.

– Знаешь, давно хотелось, чтобы какая-нибудь тансисская сволочь сказала мне это в лицо. Ну-ка, вставай!

– К вашим узлугам…

Граф поднялся, но даже стоя он едва доставал Джонсону до груди. Могучим телосложением он тоже не отличался. Сухой, тонкокостный Лэттри выглядел чрезвычайно хрупким. Казалось, достаточно одного не очень сильного удара, чтобы он разбился на тысячу кусков, словно терракотовая статуэтка.

– Откажись от своих слов! – прорычал ему в лицо Джонсон.

– Почему я должен отказыватьзя от правды? – пожал плечами Лэттри.

Джонсон скрипнул зубами и, сделав шаг вперед, занес кулак. Но прежде чем он успел нанести удар, я вскочил на ноги и втиснулся между ними.

– Прекратите, прошу вас!

– С дороги, сопляк!

– Нет. Я не позволю вам ударить пожилого человека.

Джонсон не стал тратить времени и препираться со мной. Кроме того, он, очевидно, совершенно искренне полагал, что одного предупреждения вполне достаточно. Опустив плечо, он имитировал удар левой. Я машинально отпрянул, уклоняясь от удара, который Джонсон и не думал наносить, и наткнулся на кулак его правой руки.

Странное чувство охватило меня. Боли я не испытывал. В эти секунды мне больше всего хотелось лечь на пол и немного отдохнуть. Так я и поступил. Движение отдалось у меня в затылке и шее неприятным сотрясением, но я не обратил на него внимания. Словно сквозь сон я слышал, как капитан, привстав со своего места, говорил Джонсону, что если тот немедленно не покинет зал, его прикажут посадить на корабельную гауптвахту. Все еще взбешенный Джонсон удалился, а граф Лэттри преспокойно опустился на свое место и закурил очередную желтовато-коричневую сигарету. Потом я почувствовал, что мне помогают встать, и услышал собственный голос, уверявший кого-то, что со мной все в порядке. В конце концов я вернулся на свое место и даже доел устриц, однако окружающее еще долго представлялось мне словно в тумане.

Потом меня отвели в мою каюту.

4.

Вернувшись к себе, я обнаружил, что кровать уже разобрана. На ночном столике возле кровати стояло ведерко со льдом, герметичный пластиковый пакет, графин с минеральной водой, стакан, несколько шоколадно-мятных конфет в фольге и аппарат для чтения. Насколько я понял, все это было предоставлено мне командованием «Стеллы». Я долго разглядывал эти предметы, потом сбросил неудобный костюм, выдвинул из стены ванну и наполнил ее горячей водой.

Лежа в ванне, я думал об Одри. Я вспоминал, как восхитительно она выглядела в своем облегающем платье, и мне казалось, что если бы Одри осталась с нами за столом, ситуация не вышла бы из-под контроля. Безусловно, я предпочел бы, чтобы события развивались именно таким образом, но вовсе не потому, что в этом последнем случае я бы не получил от Джонсона столь сокрушительный удар.

Когда вода остыла, я выбрался из ванны и тщательно вытерся. Взяв кассету, которую дала мне Одри, я раскрыл аппарат для чтения. Под крышкой аппарата в специальных кармашках уже лежало несколько дисков-кассет. Я вынул одну из них и слегка сжал между пальцами. В ту же секунду в воздухе передо мной возникло изображение бескрайней песчаной пустыни. В темно-синем вечернем небе поблескивала над горизонтом яркая звезда. Над ней вспыхнули золотым светом слова: «Новый Завет. Авторизованная версия». Вздохнув, я убрал эту кассету обратно в кармашек, наполнил пластиковый пакет льдом из ведерка, вставил в приемник читального аппарата диск с «Восточным краем луны», положил пузырь со льдом себе на лоб и откинулся на подушки.

ОБ АВТОРЕ

Джордж Леонард Джонсон родился в 21… г. в Сент-Энтони, Миннесота. Когда ему было шесть лет, его родители утонули во время несчастного случая на воде. По решению суда опекуном Джорджа Джонсона и его сестры была назначена их родная тетка Клодетт Джонсон-Моррис – широко известная на Среднем Западе поэтесса и критик. Дети должны были жить с ней до достижения совершеннолетия, однако Джорджу Джонсону – как он сам писал впоследствии – «претила фальшивая атмосфера псевдостарины». В двенадцать лет Джордж Джонсон убежал из дома и некоторое время путешествовал «зайцем», сначала на океанских лихтеровозах на Земле, затем на космических грузовых судах. Этот период его жизни описан в дневниковых заметках Джорджа Джонсона, опубликованных медиа-синдикатом «Скриппс» под названием «Письма изгнанника». Книга принесла автору известность благодаря своему глубокому романтизму, правдивости и стремлению «выстоять во что бы то ни стало». Несмотря на успех своей книги, Джордж Джонсон еще некоторое время работал грузчиком на космических трассах и даже выступал на полупрофессиональном боксерском ринге. Лишь несколько лет спустя он по настоянию синдиката «Скриппс» отправился на Тансис в качестве специального корреспондента, чтобы освещать разразившийся там военный конфликт. Опыт, приобретенный Джонсоном в послевоенные годы на Тансисе, лег в основу его единственного романа «Восточный край луны».

Передо мной в воздухе возникло лицо Джонсона. Он улыбался, и волосы его были еще не белыми, а просто с проседью. Потом изображение стало сворачиваться по краям – сначала медленно, потом все быстрее, что всегда вызывало у меня ощущение падения. Еще несколько мгновений спустя у меня в ушах раздался шум, лязг и рев моторов, и я вдруг понял, что стою на какой-то улице с оживленным движением. Иллюзия была полной: никакого сомнения в реальности происходящего у меня не возникло. Тогда я закрыл аппарат для чтения, и улица исчезла. Открыл – и улица появилась вновь. Передо мной окутанные клубами густой красноватой пыли проносились легковые машины и грузовики. Все они были непривычно узкими, угловатыми и казались неустойчивыми из-за слишком массивной верхней части.

Потом изображение улицы как бы отодвинулось, одновременно окружая меня со всех сторон. Шум движения немного стих, превратившись в часть звукового фона. Повернувшись на каблуках, я поднялся на открытую веранду небольшого кафе, где за столиком сидел какой-то молодой человек, отдаленно напоминавший Джонсона.

Он был в черной куртке, черной рубашке с воротником-стойкой и темных брюках. На губах у него играла спокойная улыбка.

– Добро пожаловать на Тансис, – приветствовал он меня. – Мы находимся на бульваре Пеланк. Наступил конец лета – последние недели долгой ежегодной засухи, во время которой пересохшая земля превращается в тончайшую красную пыль. Эта пыль сыплется и сыплется на город, оседает на крышах и камнях и придает зданиям, мостовым и деревьям красивый красноватый оттенок. Мое имя Мэттью Брэди, я работаю специальным корреспондентом в местном отделении синдиката «Скриппс».

Мои обязанности заключаются в том, чтобы следить за всем, что здесь происходит. На Тансисе много иммигрантов и туристов, и работы у меня хватает. Я наблюдаю за ними или разговариваю с теми, кто постоянно с ними общается, а потом записываю все, что мне удается узнать: политические события, спортивные новости, слухи, светские сплетни – во всяком случае те из них, которые можно повторять безнаказанно. Таков уж наш журналистский хлеб. Те, кто остался на Земле, очень интересуются, чем живут и что замышляют их бывшие соотечественники. Так, во всяком случае, говорят мне редакторы новостей, которым я поставляю свежие новости и громкие сенсации.

Брэди сделал глоток вина из бокала.

– Я живу здесь практически постоянно с самого конца войны. За это время я многое узнал, многое повидал, но об этом мы говорить не будем. Слушай, может быть, ты присядешь? Я закажу тебе что-нибудь тонизирующее, а то у тебя какой-то кислый вид… Ты здесь впервые?

– Да, но… – Я заколебался.

– Что-нибудь не так?

– Послушайте, Брэди… Разве я должен так вот… разговаривать с вами?

– Почему бы нет? Я ведь с тобой говорю!

– Разумеется, и все же…

– Позволь дать тебе один совет, дружище. Коль скоро ты все равно сюда попал, самым разумным будет смириться и не рыпаться. Не пробуй бороться с Тансисом, потому что он все равно победит. Это место не зря называется Городом Потерянных Душ.

– Что значит – «потерянных»?

– Я могу, конечно, попытаться объяснить, в чем дело, – сказал Брэди. – Но будет гораздо лучше, если ты попробуешь взглянуть на вещи с моей точки зрения. Так ты скорее разберешься, что к чему.

– С вашей точки зрения?

– Да. Это очень просто – достаточно некоторое время побыть мной. Иди сюда, я покажу, в чем дело.

При этих словах Брэди я почувствовал, как меня словно что-то толкает к нему, а уже в следующее мгновение я стал им. Это я сидел за столиком на открытой веранде кафе, и рядом никого не было. Глядя на стоящий передо мной бокал крепкого вина, я подумал, что сегодня оно составит мне компанию. Доброе вино иногда может составить очень хорошую компанию, и сегодня я предпочел бы общество бутылки. Тягучее, густо-зеленого цвета вино слегка отдавало анисом. Тонкой струйкой стекая мне в горло, оно будило очень необычные, но приятные ощущения. Странное вино, странная компания… Чувствуя приятное опьянение, я бросил взгляд на противоположный тротуар и заметил какого-то человека, который весьма решительно направлялся в мою сторону. Это был высокий молодой парень с очень серьезным, почти мрачным лицом и длинными рыжими волосами. На носу у него поблескивали очки. Насколько я знал, на всем Тансисе очками уже давно никто не пользовался. Один только Джекоб Кахейн носил очки, во-первых, чтобы показать людям свою независимость, а во-вторых, чтобы все видели, как он испортил зрение напряженной работой.

– Хэлло, Мэтт! – окликнул он меня. – Ты хорошо устроился, как я погляжу.

– В этом кафе очень удобные стулья, – ответил я. – Люди специально приходят сюда, чтобы посидеть на них хоть немного. – Пинком ноги я придвинул к нему одно из полумягких кресел. – Давай, бросай кости!..

– Просто не знаю, что со мной творится, Мэтт, в последнее время я не могу усидеть на месте и минуты! – возразил он, но все-таки сел и тотчас принялся нервно обгрызать зубами заусенцы на пальцах.

Я стукнул ему по руке.

– Перестань глодать!

– Ничего не могу с собой поделать, – пожаловался он. – Это у меня привычка такая…

– Все же постарайся. Меня от твоих привычек мороз пробирает. Расскажи лучше, как продвигается работа над книгой.

– Скверно, Мэтт. Я никак не могу составить даже приблизительный план. Так, какие-то фрагменты… – Он замолчал.

– Все придет. Со временем, – подбодрил я его.

– Да, конечно, – согласился Кахейн без особого воодушевления. Внезапно он сказал: – Слушай, Мэтт, что ты знаешь о Баррене?

– Ничего. То есть я хочу сказать, что никогда там не был.

– Я собираюсь отправиться туда. Хочешь поехать со мной?

– Зачем?

– В тех краях дьявольски жарко. Настолько жарко, что я просто не представляю, как тамошним жителям удается что-то производить, но они делают… Хотел бы я знать, как они вообще умудрились построить этот город!

– Быть может, они строили в те периоды, когда жара была не такой сильной, – предположил я.

Кахейн поднес к глазам обрамленный заусенцами ноготь, критически осмотрел, потом, спохватившись, убрал руки под стол.

– Я хочу убедиться в этом сам, хочу увидеть все собственными глазами. И я больше не могу ждать. Я намерен нанять вертолет и отправиться на юг. Если ты согласишься лететь со мной, я оплачу тебе все расходы.

– Нет, – отказался я. – Я не хочу пропустить свое любимое время года.

– Баррен окружен непроходимыми джунглями, – продолжал Кахейн, словно не слыша моих слов. – И человек должен в полной мере отдавать себе отчет в том, что ему противостоит. Каждый день он обязан делать вполне определенные вещи, твердо зная, для чего они и что с ним наверняка случится, если он их не сделает. Именно наверняка,а не возможно.Никто над ним не стоит и не принуждает делать их, если он не хочет. И если человек ничего не предпринимает, никто не поднимает шум по этому поводу.

– Это верно, – согласился я. – Когда древесный шакал прыгает человеку на загривок, никакого шума не бывает. Он просто напрочь отгрызает ему голову! И надо сказать, что эти дьяволы умеют делать свою работу очень быстро и совершенно бесшумно.

– Лучше остаться без головы, чем каждую ночь испытывать то, что я испытываю сейчас, – мрачно заметил Кахейн. – Я совсем не могу спать, Мэтт. Я не могу спать и не могу сидеть спокойно. Мне…

Звонок у входной двери каюты заставил меня вздрогнуть. Аппарат для чтения выпал у меня из рук и выключился. В первые мгновения я никак не мог поверить, что лежу на своей койке в каюте «Стеллы», но это было именно так, хотя тяжелый гул грузовиков, проносившихся по бульвару Пеланк, еще звучал у меня в ушах. Свет не горел, и я видел только чей-то силуэт, появившийся на пороге на фоне освещенного коридора. Человек стоял, широко расставив ноги, словно моряк, сражающийся с сильной качкой, и все же его заметно покачивало. Сделав шаг вперед, он едва не упал, но удержался, схватившись за косяк.

– Ну, наконец-то! – воскликнул человек. – Этот долбаный придурок-стюард сказал, что твоя каюта где-то на палубе D…

Я узнал Джорджа Джонсона и поспешно сел на кровати. Пластиковый пакет с растаявшим льдом соскользнул у меня со лба и упал на колени. Джонсон тяжело рухнул в кресло рядом с моей кроватью, и я включил лампу на ночном столике. У Джонсона было какое-то загадочное выражение лица, словно он знал некую тайну и хотел поделиться ею. Я ждал, что он скажет, но вместо этого Джонсон наклонился вперед и взял аппарат для чтения.

– Что ты читаешь?

– Посмотрите сами, – предложил я.

Он приподнял верхнюю крышку. Даже в полутьме я разглядел, как побелело его лицо. Поморщившись, Джонсон отложил аппарат.

– О, Господи!.. – прошипел он. – Как это все гнусно!

– Что именно? – попытался уточнить я.

– Читать свои собственные вещи. Гнусно и больно – это скажет тебе любой профессиональный писатель. Редко кому нравятся собственные вещи, малыш… Чаще всего бывает совсем наоборот: собственная книга кажется тебе невероятной дрянью. – Он снова скривился. – Кстати, где ты ее взял?

– Кто-то прислал Одри Пеннебакер кассету с записью. Но она не захотела читать вашу книгу и отдала мне.

– Она даст тебе еще кое-что, – заметил Джонсон, небрежно бросая аппарат на пол.

– Мне кажется, – сказал я, – за такие слова я должен хотя бы попытаться вас ударить. Я бы так и поступил, но я еще не совсем оправился после прошлого раза.

– Извини меня, малыш. Ты совершенно прав. – Джонсон с трудом поднялся на ноги. – Я твой должник. Давай… Врежь мне. Врежь как следует.

Я испытал острое желание выполнить его просьбу. Джордж Джонсон не сделал ничего, чтобы завоевать мою симпатию. Но, с другой стороны, я никогда не был кулачным бойцом. Этот вид спорта – если можно его так назвать – был мне глубоко противен.

– Ну давай же, ублюдок, вмажь мне!..

– Я не стану бить вас, Джордж, – сказал я. – Давайте лучше поговорим.

Он растерянно заморгал, и лицо у него неожиданно сделалось мягким и почти кротким.

– О чем ты хочешь со мной поговорить?

– Почему вы так разозлились на графа? Джонсон застонал.

– Ох, лучше б ты мне вмазал!

– И все-таки скажите, если только это не секрет… Джордж Джонсон задумчиво пожевал бороду.

– О'кей, ладно, – в конце концов согласился он. – Не знаю, правда, зачем тебе все это, но… Понимаешь, этот роман – единственная стоящая вещь, которую я написал. Она принесла мне славу и богатство. Это был хит – самый настоящий долбаный бестселлер. Было время, когда ею зачитывались буквально все. Юноши одевались в черное, как Мэттью Брэди, а девушки зачесывали волосы набок и красились под платину, чтобы походить на Чейз Кендалл. Ты уже дошел до этого места?

– Нет.

– Ну, ты еще увидишь, что я имею в виду… Словом, книга была дьявольски популярна, но она очень не понравилась властям Тансиса. Дело дошло до того, что они аннулировали мою визу, и мне пришлось вернуться на Землю. Поначалу, впрочем, меня это не особенно беспокоило. Подумаешь, рассуждал я, поживу у себя в Миннесоте и напишу еще несколько романов. Да только ничего не вышло, однако даже тогда я не заподозрил подвоха. Не получается здесь, подумал я, получится в другом месте. И я действительно перебрался на новое место и попробовал начать все с начала. И снова – ноль. Я не сумел выдавить из себя буквально ни строчки! Тогда-то я и начал задумываться, но сделать я все равно ничего не мог. Сколько бы я ни переезжал из страны в страну, с планеты на планету, как бы ни напрягался, ничего путного не выходило. Мне не удавалось даже начать новую книгу.