Текст книги "Тайный ребенок для безжалостного дона (ЛП)"

Автор книги: Эшли Сайлас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Это… – Киара замолкает.

Я просто вздыхаю, прежде чем обратить внимание на комочек радости в своих руках. Ее карие глаза практически блестят, когда она смотрит на меня.

– Я так тебя люблю, – дышу я, прижимая ее ближе к груди.

Больше, чем что-либо еще в мире.

Глава 18

Роман.

Мой кулак врезается ему в лицо, и парень отлетает назад. Он выпрямляется, прежде чем упасть на пол, стиснув челюсти.

– Полегче, дон, – говорит Тони слева от меня.

– Если ты видишь, что на тебя летит кулак, ты должен, черт возьми, увернуться! Разве я не ясно выразился? – кричу я.

Вокруг меня около двадцати человек, образующих широкий круг, в центре которого я стою. Мы находимся в одном из моих зданий, своего рода тренировочном центре для свежей крови. Большинству мужчин и нескольким женщинам от восемнадцати до двадцати одного года – детям, которым некуда обратиться, кроме преступного мира. Мой отец всегда любил их вербовать, обучать, помогать им зарабатывать себе на жизнь. Все, что он просил взамен, – это преданность семье и стремление сражаться за нас, если и когда это будет необходимо. Я продолжил традицию.

Вскоре после этого все они разбиваются на группы и тренируются в рукопашном бою. Я отхожу и направляюсь к холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Тони следует за мной. Он прислоняется к стене.

– Ты в порядке, Роман? Ты ведешь себя странно со вчерашнего вечера.

– Я в порядке, – выдавливаю я.

– Действительно? – он тянет. – С того места, где я стою, похоже, что ты в плохом настроении. У кого твои трусики перевернуты?

Твоя чертова сестра! Я хочу кричать. Но я сжимаю челюсти и отвожу взгляд. После ухода от Елены и этого безумно странного разговора я пошел к себе домой и тут же заперся в своей комнате. Остаток ночи я провел, чередуя отрицание и неизбежную ярость. Сегодня утром я проснулся с еще большей склонностью к отрицанию.

Потому что, черт возьми, не может быть, чтобы она родила ребенка и не сказала мне об этом. Это нелепо.

Тем не менее, я весь день был раздражен, раздражался по малейшим вещам. Конечно, Тони заметил, и, конечно же, у него есть вопросы.

– Я в порядке, Тони. Просто плохой день и все. Я расстроен, что сделка с Гейтсом не состоялась.

Он изучает меня секунду, прежде чем кивнуть, поверив мне. – Все будет хорошо, чувак. Я уверен, что в конце концов они выберут головы из облаков. Если они этого не сделают, мы можем просто снести им головы.

– Очаровательно, – бормочу я сухо.

Он посмеивается, прежде чем хлопнуть меня по спине и подойти к одной из групп, показывая парню, как душить кого-то сзади. Остальная часть тренировки проходит как в тумане. Я направляюсь домой, когда получаю сообщение.

Нам нужно поговорить.

На этот раз письмо не от Елены, а от ее лучшей подруги. Я роняю телефон, совершенно игнорируя сообщение, но телефон снова звонит. И опять.

– Ради всего святого, – простонаю я, тянусь к телефону. Я останавливаюсь на обочине, останавливая машину, чтобы прочитать сообщения Киары.

Я сейчас чертовски серьезно, Роман. Мне нужно поговорить с тобой.

Приезжай сюда сейчас же. Я в кафе на Оушен-авеню.

Я стиснул зубы, обдумывая ее просьбу. Я не сомневаюсь, что она хочет поговорить со мной о безумном заявлении Елены. И хотя мне было бы очень спокойно не участвовать в разговоре, я не могу игнорировать его вечно. Что-то происходит, и я чертовски уверен, что выясню, что именно.

Я уже в пути.

Я отвечаю, завожу машину и направляюсь в Бруклин.

Киара сидела в кабинке, когда я пришёл в кафе. Ее черные волосы намного короче, чем я помню. Теперь они доходят до подбородка и обрамляет ее лицо. Она выгибает бровь, когда я продолжаю стоять, и после секундного колебания я проскальзываю в кабинку перед ней.

– Привет, Роман, – начинает она.

– Не говори мне «привет, Роман». Что ты можешь рассказать мне о том дерьме, о котором вчера говорила Елена? – говорю я, переходя прямо к делу.

Глаза Киары ненадолго закрываются, и она делает успокаивающий вдох. – Ты знаешь, она бы убила меня, если бы узнала, что я связалась с тобой. Вчера она была очень расстроена.

Я издеваюсь. – Она рассказала мне о ребенке, о существовании которого я понятия не имел, и это она расстроилась?

– Итак, ты согласен, что у тебя есть ребенок.

– Черт возьми, нет.

Киара вздыхает.

– Это тяжело для тебя. И я обещаю, я это понимаю. Но Елене тоже тяжело. Ей было трудно набраться смелости и сказать тебе. Она ожидала, что ты рассердишься, она ожидала осуждения. Чего она не ожидала, так это того, что ты ушел от нее, игнорируя ее.

Я издал хриплый смешок.

– Что, черт возьми, я должен был делать? Обнять ее?

– Ты мог сделать что угодно! Что угодно, только не уйти. Это именно то, чего она боялась, что ты сделаешь. Не знаю, что сейчас у тебя в голове, Роман, но у тебя есть ребенок. Маленькая девочка. И она самое красивое существо на свете.

Моё сердцебиение учащается, а кулаки сжимаются.

– Прекрати говорить это.

Киара пристально смотрит на меня. – Это правда. Мне очень жаль, Роман, но мы не можем себе позволить, чтобы ты отрицал это. Проснись. Это происходит. И мне чертовски жаль, что мы скрыли от тебя правду. У тебя есть полное право реагировать так, как ты хочешь, но прямо сейчас ты ей нужен.

На последнем слове ее голос дрожит. Я ничего не говорю несколько секунд. Когда я говорю, мой голос низкий и грубый.

– Спасибо, что поговорила со мной об этом, – говорю я Киаре, вставая на ноги.

Ее глаза расширяются.

– Чего ожидать? Вот и все?

– Чего ты хочешь от меня? – спрашиваю я раздраженно.

– Я хочу, чтобы ты попросил меня отвезти тебя к твоему ребенку. Я хочу, чтобы ты поговорил с Еленой, чтобы она все объяснила.

– Как ты сказала, я имею полное право реагировать так, как хочу. Если то, что ты говоришь, правда, то Елена прекрасно заботилась о себе весь последний год. Я ей ни на хер не нужен, и я не увижу ее, пока не буду готов.

Выражение лица Киары сужено. – Чему ты не веришь? Что она была беременна? Что у тебя есть ребенок?

– Я не знаю, чему верить, – говорю я. – Сейчас я устал и хочу отправиться домой. Может быть, я проснусь завтра и захочу разобраться в этой дурацкой ситуации.

– Хорошо, – говорит Киара через несколько секунд.

– Хорошо, что? – спрашиваю я устало.

– Ты сказал, что будешь готов к завтрашнему дню.

Теперь я встревожен.

– Я этого не говорил.

– Я поговорю с Еленой. Я ей скажу, что ты обещал прийти завтра. И я не слышу никаких аргументов, – говорит она, ее тон не оставляет места для споров.

– Киара, – пытаюсь я.

Она поднимается на ноги, хватая сумочку.

– Я знаю, что это тяжело, но ты нам нужен. Ты ей нужен.

И с этими словами она выходит из кафе. Я снова сажусь, глядя в окно кафе и позволяя себе обдумать такую возможность. Это все еще безумие, но это Елена Леган – с ней все возможно. Женщина не делает дел наполовину и уж точно не смотрит на ситуации как нормальный человек.

Дорога домой проходит в тишине, а остаток ночи и подавно. Впервые с тех пор, как я разговаривал с Еленой, я позволяю себе задуматься над ее словами. Чтобы серьезно над ними задуматься. Добавьте это к речи Киары, и я буду вынужден признать тот факт, что они, возможно, говорят правду.

На следующее утро, когда я просыпаюсь, в моей голове звучит только одна мысль.

Блядь. У меня может быть ребенок.

Именно это побуждает меня позвонить Елене. Она берет трубку на втором гудке.

– Нам нужно поговорить, – говорю я.

Клянусь, если мне придется услышать или произнести эти четыре слова еще раз. За последние семьдесят два часа им пользовались больше, чем мне хотелось бы.

– Где?

– Я не приду в квартиру. Встретимся в баре, куда твой брат привел тебя несколько лет назад.

Я уверен, что она помнит место, о котором я говорю. Однако она не сразу отвечает.

– Хорошо. Судя по месту, которое ты выбрал, я предполагаю, что ты все еще не готов к встрече с ней.

Не нужно спрашивать, о какой «ней» она говорит.

– Нет. Только ты.

– Хорошо. Увидимся в семь.

Она кладет трубку, и я продолжаю свой день, опасаясь нашей встречи. Я без проблем участвовал в перестрелках и поножовщине, но разговор с женщиной о ребенке – единственное, что меня действительно пугает. Я прихожу в бар на десять минут раньше и сажусь ждать ее. К счастью, Елена приезжает вовремя.

Дверь бара открывается, и входит она в темных джинсах, ботильонах и кремовой рубашке. Ее волосы собраны в хвост. Когда она идет ко мне, мне хочется ударить себя. Потому что будь я проклят, если она до сих пор не самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел. Я стискиваю зубы, достаю стакан и выпиваю рюмку виски. Елена, стоящая перед столом, устало смотрит на него.

– Ты уверен, что тебе стоит выпить сегодня вечером?

– Присаживайся, – я жестикулирую, игнорируя ее слова.

Она делает это, на ее лице ясно видно нервозность.

– Вчера со мной разговаривала твоя подруга. Она умоляла меня выслушать тебя.

Раздражение пробегает по ее чертам, но она быстро сглаживает его.

– Да, я говорила с Киарой о вмешательстве. Ей не следовало этого делать, – бормочет Елена.

– Хм. Хочешь чего-нибудь выпить?

Она покачала головой.

– Просто вода.

– Действительно?

Ее взгляд сужается. – Роман, у меня ребенок.

– Так ты продолжаешь говорить, – тяну я. – Хорошо, продолжай. Расскажи мне все об этом ребенке. Что случилось? Я послушаю.

Какое-то время она настороженно смотрит на меня, прежде чем начать рассказ о том, как ее жизнь стала такой, какая она есть сейчас. По ее словам, она узнала о своей беременности через месяц после того, как у нас был секс. Но из-за состояния моей семьи и того факта, что мы были в центре войны между бандами, она не сочла хорошей идеей рассказывать мне о внебрачном ребенке, которого она вынашивала. Она уехала в Лондон, чтобы рожать вдали от дома и посторонних глаз.

К тому времени, как она закончила, я выпил еще четыре рюмки виски и одну рюмку водки. Челюсть Елены стиснута.

– Так ты хочешь сказать, что сделала все это для меня? Ты целый год держала вдали от меня ребенка, который предположительно был моим, потому что считала, что поступаешь правильно?

– Да, – спокойно отвечает она.

– Как ты можешь быть уверена, что ребенок мой?

Она явно раздражена этим вопросом.

– Поверь мне, Роман. Она твоя. Это довольно очевидно. Ты увидишь, когда встретишь ее.

Я откидываюсь назад, скрещиваю руки и смотрю на нее. Никто из нас не говорит ни минуты, ни двух. В баре в основном тихо, посетителей в среду вечером немного. Елена терпеливо ждет, пока я что-нибудь скажу. Когда я наконец это делаю, мой голос холоден и лишен эмоций. Как всегда, всякий раз, когда я оказываюсь в нестабильном эмоциональном состоянии, я отключаюсь.

– Беру свои слова обратно, – говорю я наконец.

Она отступает назад, выражение ее лица нерешительное.

– Что?

– Когда я сказал тебе, что не ненавижу тебя. Я врал.

Она резко вздыхает, ее лицо бледнеет.

– Роман…

– Нет, я тебя послушал, теперь твоя очередь. Ты и твоя лучшая подруга, похоже, не осознаете всей серьезности этой ситуации, поэтому я тебе ее изложу. Ты забеременела и вместо того, чтобы прийти ко мне, как нормальная женщина, решила взять дело в свои руки. Ты уехала из страны, скрывалась целый год, родила ребенка, а теперь рассчитываешь пробраться обратно в мою жизнь и разрушить ее.

Она вздрагивает, и я заставляю себя сделать успокаивающий вдох. Проведя рукой по волосам, я пристально смотрю на нее.

– Независимо от причин, по которым ты это сделала, я имею полное право злиться. Речь идет о ребенке. Живой, дышащий ребенок, частью жизни которого я до сих пор не был. О существовании которого я понятия не имел. Ты не имела права, Елена. Я пропустил всю беременность. Я пропустил ее рождение. Я пропустил первые три месяца ее жизни! Что, черт возьми, ты ожидаешь от меня прямо сейчас? Как мне с этим справиться?

Ее лицо вытягивается, когда она понимает, что я действительно хочу ответа.

– Я не знаю, – грустно говорит она. – Как ты справишься с этим, зависит от тебя.

Я встаю на ноги, чувствуя, как гнев начинает гореть под моей кожей.

– Ты держала ее подальше от меня, не сообщив мне правду. А теперь тебе придется иметь дело с последствиями, – плюю я, и мне даже плевать, насколько резко я это говорю.

Бросив на стол несколько купюр, чтобы покрыть напитки, я выхожу из бара. Елена следует за мной в ночь. Я слышу ее шаги позади себя. Прежде чем я поворачиваюсь к ней лицом, у меня вырывается раздраженный смешок.

– Как ты могла так поступить со мной?

В ее зеленых глазах вспыхивает боль.

– Я не хотела. Мне очень жаль.

– Тебе жаль? У меня есть ребенок, Елена. Ребенок! Ты скрывала это от меня, моей семьи, черт возьми, даже от своей семьи, – я стону. – Это такой пиздец. Что, черт возьми, нам делать?

Елена делает шаг ко мне: – Роман, дыши.

Я смотрю на нее. – Не указывай мне, что делать.

Я иду к своей машине, но она преграждает мне путь.

– Ты не водишь машину в таком состоянии, – твердо говорит она.

– Ты, черт возьми…

– Нет. Обернись, Роман. Лови такси.

На моей челюсти дергается мышца. Но, учитывая, что мне не интересно проводить с ней ни секунды, я делаю, как она говорит. Мой гнев остается беспокойным ожогом под моей кожей, но он остывает с каждым шагом, который я делаю от нее. Я вызываю такси и уезжаю. Последнее, что я вижу, это Елена на обочине дороги, обнимающая себя руками, с разбитым сердцем выражением лица, пока она смотрит, как я уезжаю.

Я отсутствую два дня. Елена не пытается связаться со мной, давая мне пространство, и я немного благодарен за это. Моя семья замечает, что что-то не так, но не настаивает. Я совершаю повседневные дела, борясь с растущим страхом и нарастающим чувством ответственности. К тому времени, когда наступает третий день, я злюсь на себя еще больше.

Мой отец научил меня лучшему, чем избегать своих обязанностей из-за страха перед неизвестным. Именно поэтому позже в тот же день я прихожу в квартиру Елены, не зная, что именно собираюсь сказать.

Однако когда она открывает дверь, из меня вырываются нужные слова.

– Как ее зовут?

Глава 19

Елена.

Я могу сочувствовать тому, через что проходит Роман. Я его даже понимаю. Ему приходится смириться с тем фактом, что его жизнь уже не та. И несмотря на то, как сильно его слова ранили, я внезапно сообщила новость, изменившую мою жизнь. Никто не должен иметь дело с тем, через что он сейчас проходит.

Мои намерения были чисты, когда я решила скрыть это от него, но теперь я застала его врасплох и заслужила его гнев. Он отсутствовал три дня, и я даже не нашла в себе сил злиться. Мужчине пришлось смириться с тем, что он отец, поэтому я дала ему немного места.

Однако, глядя на него прямо сейчас, у меня болит сердце. Потому что я никогда не хотела, чтобы все было именно так. Я следовала своему сердцу и могу только надеяться, что не причинила при этом больше боли, чем необходимо.

Роман продолжает пристально смотреть на меня, и я отвлекаюсь от своих мыслей.

– Кассиопея, – выдыхаю я. – Но мы зовём ее Кэсси.

Одна бровь поднимается вверх.

– Ты назвала ее в честь тщеславной царицы из греческой мифологии, которую в конечном итоге убили?

– Акцент на ферзя, – говорю я, защищаясь. – И я назвала ее в честь созвездия на небе.

Удивительно, но Роман улыбается. Она маленькая и больше похожа на усталую улыбку, но вид ее наполняет меня облегчением.

– Как твоя мама? – спрашивает он. Я не удивлена, что он знает.

Мое второе имя – Андромеда; Тони – Орион. Моя мама любила наблюдать за звездами. Именно поэтому мой отец построил обсерваторию у нас дома. Еще ей нравилась греческая мифология, поэтому она назвала нас в честь обоих.

Когда я родила Кэсси, я почувствовала себя в каком-то смысле исцеленной – как будто глубокая дыра, оставленная моей матерью, внезапно заполнилась. Я, вероятно, никогда не узнаю, где она сейчас, но я любила ее. И, глядя на собственную дочь, я дала себе обещание добиться большего, чем она. Для моей маленькой девочки. Кэсси никогда не узнает, каково это – быть брошенной.

– Да, – говорю я тихо.

– Могу ли я зайти? – осторожно спрашивает он.

– Конечно, – отвечаю я, отходя от двери, чтобы он мог войти внутрь.

Он осматривает квартиру. Я не скучаю по тому, как его взгляд сосредоточен на бутылке на столе. Когда он приходил сюда в последний раз, я позаботилась о том, чтобы стереть все признаки того, что у меня есть ребенок. Но теперь уже нет причин прятаться.

– Она сейчас спит, – сообщаю я ему. – Она много спит днем и большую часть ночи не спит.

Он кивает, выражение его лица встревожено. Совершенно очевидно, что я не единственная, кто нервничает.

– Мне… мне пойти и забрать ее?

– Просто… подожди, – отвечает он, садясь на диван.

Я тоже сажусь, оставляя между нами дистанцию.

– Бояться встречи с ней – это нормально, – говорю я, когда молчание затянулось достаточно долго.

Он поднимает бровь, очевидно, ему не нравится тот факт, что я намекаю на то, что он чего-то боится.

– Ты не тот большой злой волк, каким ты себя считаешь, Роман.

Он закатывает глаза.

– Нет, я просто психопат, – саркастически говорит он.

– Я думаю, ты будешь отличным отцом, – говорю я с улыбкой. – Я была в ужасе, прежде чем встретиться с ней. Те часы, которые я провела во время родов, были одними из худших в моей жизни, потому что я боялась, что не смогу увидеть ее.

Он напрягается, потирая воротник.

– Разве это не были легкие роды?

– Так и было, – успокаиваю я его. – Не было никаких осложнений, и Киара все время была рядом со мной.

– Я рад, что она была. Ты склонна жить в этом изолированном мире самостоятельно, где ты не можешь ни от кого зависеть. Кажется, ты всегда забываешь, что есть люди, которым не все равно.

Его челюсть сжата, когда он произносит эти слова. Я отвожу взгляд, полностью понимая его смысл.

– Я знаю, что людям не все равно. И я не принимала решения за Кэсси самостоятельно.

– Нет, ты только что сделала их без ее отца, – сухо говорит он.

– Я не сделала этого, потому что думала, что ты не будешь для нее отличным отцом, – чувствую необходимость уточнить.

Он может вести себя самоуверенно и уверенно в себе, но, в конце концов, у него есть сомнения, как и у любого другого человека. Мои мысли переносятся в день похорон его отца. В ту ночь он был так близок к тому, чтобы сломиться, боясь, что его будет недостаточно.

– Я удерживала ее не потому, что не верила в тебя. Я держала ее подальше, потому что тебе приходилось многое решать, и, как бы я ни хотела тебе сказать, я не хотела при этом усложнять твою жизнь.

Взгляд его глаз немного напряжен, когда он смотрит на меня. Мне хотелось бы сказать, о чем он думал. Затем Роман моргает, и выражение его лица становится настороженным.

– Я бы хотел увидеть ее сейчас, – говорит он мне.

Мое сердце набухает.

– Действительно? – он кивает, и я быстро поднимаюсь на ноги. – Она в своей кроватке в моей спальне.

Я подвожу его к одной из дубовых дверей и тихо открываю ее. Зайдя внутрь, я заглядываю в кроватку из красного дерева с нарисованным на ней полумесяцем. Она все еще спит. Очень медленно я просовываю руку внутрь, чтобы поднять ее. Но Кэсси суетливый ребенок и к тому же чутко спит. Ее глаза открываются, и она издает тихий крик.

– Шшш, – говорю я тихо. – Не плачь, моя любовь.

Это занимает несколько секунд, но мой голос успокаивает ее настолько, что она перестает плакать. Я поднимаю глаза и понимаю, что ее отец все еще стоит в дверях комнаты. Мне бы хотелось взять зеркало и показать ему, каким напуганным он сейчас выглядит. Это почти смешно. Почти.

– Не волнуйся, Ром. Она не укусит, – поддразниваю я.

Он хмурится, прежде чем сделать медленный шаг внутрь. Добравшись до нас, он смотрит на ребенка у меня на руках, и почти сразу выражение его лица смягчается. Я почти уверена, что вижу, как он тает.

– У нее мои глаза.

– Да, – говорю я тихо. – И твой нос тоже. Немного раздражает, что она так похожа на тебя, тем более, что я потратила семь часов на ее рождение.

– Она знала, что ей нужно походить на более красивого родителя, – шепчет Роман, не глядя на меня. Его глаза прикованы к дочери.

Я закатываю глаза на комментарий.

– Ты хочешь. Мы оба знаем, что я красивее родителя. Кроме того, Ки говорит, что с возрастом она станет больше походить на меня.

– Посмотрим, – с улыбкой говорит Роман.

– Ты хочешь ее подержать? – нежно спрашиваю я.

Он внезапно выглядит встревоженным.

– А что, если я ее уроню?

– Не уронишь, – уверяю я его.

Он выдыхает, кивает, и я осторожно передаю Кэсси из своих рук в его. Он с трудом пытается принять правильное положение, но вскоре уже держит ее, заложив руку ей за голову, чтобы удержать ее. Как только она занимает идеальное положение, она моргает, глядя на отца, и мое сердце замирает, когда она улыбается. Выражение лица Романа смягчается.

– Черт возьми, – говорит он.

Я кашляю.

– Ром, никаких ругательств при ребенке.

– Верно, – бормочет он. – Прости, принцесса.

Мои глаза почти наполняются слезами от ласки, но я смахиваю их. Мы оба стоим неподвижно несколько мгновений. Он просто наблюдает за ней, а я смотрю, как он наблюдает за ней. Когда Кэсси начинает извиваться, я кладу руку ей на голову, нежно успокаивая ее. Она не перестает ерзать, и когда открывает рот, чтобы заплакать, выражение лица Романа быстро становится измученным.

– Все в порядке, – говорю я ему. – Наверное, ей просто нужна соска.

Я хватаю её и кладу ей в рот. После этого она успокаивается, и я вижу, как Роман тихо вздохнул.

– Наверное, нам следует снова уложить ее, чтобы она могла поспать.

Он кивает и передает мне ребенка. Я укачиваю ее несколько секунд и радуюсь, когда ее глаза начинают закрываться. Очень тихо кладу ее в кроватку и, убедившись, что радионяня включена, выхожу из комнаты, замечая, что Роман уже ушел, а я даже не заметила.

Я нахожу его прислоненным к стене в гостиной.

– Итак… – тяну я. – Все еще думаешь, что она не твоя?

Он закатывает глаза.

– Я имел полное право задать этот вопрос, и ты это знаешь.

– Конечно, – бормочу я.

Он отводит взгляд, и мне хочется, чтобы он рассказал мне, о чем думает. Он только что впервые встретил свою дочь. Я хочу знать, что он чувствует, но он мне ничего не дает. Когда Роман говорит, в его голосе есть что-то резкое.

– Я просто хочу прояснить кое-что, – начинает он, и я жестом призываю его говорить. – Во-первых, я не прощаю тебя за то, что ты скрывала ее от меня.

Что-то треснуло у меня в груди, но я все равно киваю.

– Я понимаю.

Он имеет полное право злиться. Роман не был построен за один день. И Роман, очевидно, испытывает то же самое чувство, когда дело касается прощения.

– Однако мы находимся в этой ситуации вместе. Больше нет ни тебя, ни меня, есть только мы, пытающиеся позаботиться о нашей… – он колеблется, грубо сглатывая. – Нашей дочери.

Эти два слова слетают с его губ шепотом, но он выговаривает их. Я не говорю ни слова, а он продолжает.

– Сейчас я собираюсь вернуться домой. И мы оба сделаем все возможное, чтобы наша семья об этом не узнала.

Когда я открываю рот, чтобы протестовать, он не дает мне говорить.

– Со временем они узнают, но мне нужно придумать лучший план действий. Они будут в ярости, и это справедливо. Мне нужно время. И способ облегчить им доступ к этой информации.

Я сажусь на диван и вздыхаю.

– Мы в жопе, что бы ты ни делал, Роман.

Он гримасничает. Роману нравится чувство контроля над любой ситуацией. Это то, что ему неподвластно.

– Я разберусь с этим. Просто убедись, что никто не узнает о Кэсси.

Я киваю один раз.

– Я сделаю это.

Он снова смотрит на мою спальню, и я вижу, что он хочет увидеть ее снова. Но он качает головой, обдумывая эту мысль.

– Я поручу одному или двум мужчинам охранять здание, – сообщает он мне.

Мои глаза расширяются. Почти сразу я вспоминаю, что имею дело с параноидальным и чрезмерно опекающим главой мафиозной семьи.

– В этом нет необходимости. Плюс, что, если они увидят Кэсси, когда мы возьмём ее на прогулку?

– Они будут держать язык за зубами, если хотят сохранить свою жизнь, – говорит он, и на его челюсти подергивается мускул.

Я моргаю.

– Видишь, теперь нам придется поговорить о таком поведении по отношению к Кэсси. Смягчи психопатическое поведение дона.

– Она моя защита.

– Наша, – поправляю я резкостью в голосе.

Он закатывает глаза.

– Охранники будут здесь сегодня позже. Я позабочусь о том, чтобы они поняли, что такое осмотрительность. Ни тебе, ни ребенку не разрешено жить в этом здании без охраны.

Я сжимаю кулаки.

– Это слишком много. Расслабься.

Он смотрит на меня.

– Для нее нет ничего особенного. Сейчас я уйду, – объявляет он.

– Когда ты вернёшься? Увидеть ее?

Он колеблется.

– Может быть, для меня было бы хорошей идеей не приходить сюда слишком часто. На случай, если у нашей семьи возникнут подозрения. Я приеду к ней на этих выходных. Может быть, в воскресенье?

– Хорошо, – киваю я. – Пока.

Он уходит, не сказав больше ни слова. Моя голова падает обратно на диван, и я тихо вздыхаю. Меня не устраивает ситуация с безопасностью. Но мы с Романом застряли вместе. И прямо сейчас он делает все возможное, чтобы разобраться в ужасной ситуации. Меньшее, что я могу сделать, это не сражаться с ним на каждом шагу.

Мы с Киарой отвозим Кэсси в больницу на ежемесячный осмотр, и я рада, когда врач сообщает нам, что она совершенно здорова. Ест и спит достаточно хорошо для своего возраста.

Мы выходим из больницы, когда Киара предлагает отвезти Кэсси домой, пока я схожу навестить отца.

– Разве у тебя не была сегодня встреча с этими модными руководителями? – спрашиваю я ее, пока мы направляемся к машине.

Она качает головой.

– Они отменили меня. Думаю, они не слишком заинтересованы в знакомстве с начинающим ювелиром. Мой бренд все еще развивается; я не могу ожидать, что такая огромная компания отнесется ко мне серьезно.

Мои глаза сужаются.

– Ерунда, твой бренд потрясающий. И они глупы, потому что не воспринимают тебя всерьез.

Она улыбается.

– Что еще больше раздражает, так это то, что папа близко дружит с генеральным директором компании. Один телефонный звонок, и они тут же будут на встрече со мной.

– Но ты не собираешься его спрашивать.

– Нет, – заявляет она, передвигая ребенка на руках. Кэсси очень любопытно наблюдала за людьми, слоняющимися в вестибюле больницы, ее голубые глаза большие и широко раскрытые, когда она пытается осмотреться.

– Но ты…

– Я не звоню ему, Елена. Конец истории, – твердо говорит Киара.

Несколько месяцев назад она и ее отец сильно поссорились, но, по ее словам, это произошло уже давно. Я не уверена в подробностях, потому что Киара может быть раздражающе скрытной в своей семейной жизни. Мистер Коулман может быть чрезвычайно властным, но я провела с ним недостаточно времени, чтобы оценить его отношения с дочерью. Он всегда казался мне суровым человеком, немного властным.

Я думала, что у меня проблемы с тем, как отец и брат пытались меня контролировать, но потом я встретила отца Киары. Он всегда пытался контролировать ее жизнь на микроуровне, вплоть до одежды, которую ей разрешалось носить на публике.

У Киары гораздо больше контроля, чем раньше, но ясно, что он на самом деле не сдается. Она не разговаривала ни с ним, ни со своей матерью с момента их последней ссоры.

– Хорошо, – говорю я ей, оставляя этот вопрос. – Думаю, мне стоит пойти к отцу. Он попросил меня приехать несколько дней назад, но я сказал ему, что занята.

– Мы отвезем машину домой. Ты можешь поймать такси, верно?

– Ага.

Я смотрю, как она направляется к нашей машине, делая вид, что не замечает большого, неповоротливого человека, идущего за ними. Как только Киара усаживает Кэсси в автокресло, она садится на водительское сиденье. И наш телохранитель, которого я про себя зову Тоддом, потому что нас еще не представили, направляется в черный Эскалад, на котором он повсюду следует за нами. Но я ценю, что он предоставил нам пространство. Обычно мы не замечаем его присутствия.

Когда они уходят, я ловлю такси и еду в дом своей семьи, где нахожу отца в гостиной. Меня ждет сюрприз в виде Ивана Де Луки, который, кажется, смотрит игру в бейсбол с моим отцом. Когда я прихожу, они оба поднимают глаза и поднимаются на ноги. Лицо моего отца расплывается в улыбке.

– Привет, дорогая, – говорит он.

– Папа, – приветствую я, целуя его в щеку. – Иван, – я киваю другому мужчине.

Я не видела его с тех пор, как вернулась из Лондона. Его темные волосы стали немного длиннее, и он намного крупнее, чем в последний раз, когда я видела его, но он все тот же. С его очаровательной аурой золотого мальчика, которая вызывает у человека желание доверять ему. К сожалению, на меня это не работает.

– Эй, красавица.

Он двигается так, будто хочет меня обнять, но, кажется, передумал. Я рада.

Я обращаюсь к отцу.

– С каких пор вы двое достаточно близки, чтобы вместе смотреть игру?

– Поскольку Иван станет моим зятем, – небрежно объявляет папа.

Я моргаю, медленно собирая воедино это утверждение.

– Извини, что? – спрашиваю я в замешательстве. – У тебя есть еще одна дочь, о которой я не знаю?

К моему крайнему раздражению, оба мужчины посмеиваются.

– Конечно нет, моя любовь. Я же говорил тебе, что найду тебе мужа, не так ли? И за последний год Иван доказал, что он подходит на эту роль.

С нарастающим ужасом я поворачиваюсь к Ивану, у которого довольное выражение лица. И вот так мое тяжелое положение становится еще хуже.

Глава 20

Роман.

Я вздрагиваю, когда дверь моей «Ауди» захлопывается. Я не собирался закрывать её с такой силой. Я смотрю на церковь, которую посещаю столько, сколько себя помню. Я давно здесь не был, но мама настояла на моем сегодняшнем появлении, заявив, что главе семьи нехорошо слишком долго находиться вдали от Божьего присутствия. На самом деле она хотела сказать, что это плохой пиар для нас перед лицом средств массовой информации, тем более что мы должны быть хорошей любящей итальянской семьей.

Майкл рядом со мной, когда мы входим в величественный собор. Тони с нами нет, потому что этот ублюдок практически атеист. Проходя через парадный вход, мы опускаем руки в освященную воду, прежде чем перекреститься. Затем мы направляемся к скамьям, где обычно сидит моя семья. Большую часть прихожан составляют итальянцы, члены семьи. Я стою рядом с матерью, и она улыбается, протягивая мне сборник гимнов. Я не пою, но с началом службы хор голосов усиливается.

Я не говорю ни слова, сижу всю службу, пока священник не произнесет волшебные слова.

– Иди с миром.

Мы все встаем, когда он уходит. Окончательно. Все начинают просачиваться через выход, и я тоже собираюсь уйти, но мама убеждает меня остаться и пообщаться с некоторыми из прихожан.

Чертов ад.

– Мама, – говорю я сквозь стиснутые зубы, когда она просит меня проводить ее в заднюю часть церкви, чтобы увидеть священника. – Меня совершенно не волнует, какие пожертвования ты планируешь сделать церкви. И мне особенно наплевать, что ты скажешь священнику.