Текст книги "Тайный ребенок для безжалостного дона (ЛП)"

Автор книги: Эшли Сайлас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Как только мы выходим из квартиры, следующие пять минут я убеждаю его не подходить.

– Киара спит. Она серьезно отстала от смены часовых поясов. Плюс в доме беспорядок. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь это увидел, пока мы не приведем все в порядок, – говорю я, повторяя оправдания, которые приносила последние несколько минут.

Они просто не проникнут в его толстую, упрямую голову. Тони выглядит чертовски подозрительно, и это достаточное доказательство того, что я не смогу долго скрывать свою тайну. Я внутренне вздыхаю, чувствуя, как мое сердце падает.

– Чувак, какого черта меня это должно волновать?

– Чувак, – говорю я раздраженным тоном. – Пожалуйста, позволь мне войти и отдохнуть. Я измождена. Я приду к тебе завтра.

Он должен увидеть по моему лицу, что я закончила разговор.

– Отлично. Иди. Однако я помещаю одного из мужчин перед зданием. Чтобы следить и обеспечивать вашу безопасность обоих.

Я улыбаюсь. Его покровительство может быть сладким. В основном чертовски раздражает, но все равно мило.

– Хорошо, брателло. До свидания.

Я выхожу из машины на обочину, махая ему рукой, пока он уезжает. У меня перехватывает дыхание, и я чувствую себя опустошенной, пока бреду в вестибюль квартиры и захожу в лифт. Меня доставили в нашу квартиру на третьем этаже. Киара открывает дверь, как только я звоню в звонок, на ее лице появляется обеспокоенное выражение.

– Эй, как все прошло?

– Я сказала им, что мы останемся здесь вместе, – говорю я, заходя внутрь. – И нет, я не сказала им правды.

Она хмурится.

– В конце концов, ты должна им рассказать, Елена.

– И я сделаю, – говорю я. – Как только скажу Роману.

Киара следует за мной, пока я иду в спальню. Рядом с кроватью стоит кроватка, и мое сердце сжимается, когда я подхожу к ней и смотрю вниз на крошечного ребенка внутри. Она крепко спит. Кассиопея Де Лука родилась три месяца назад. Счастливая, здоровая малышка. Она самое красивое и драгоценное существо, которое я когда-либо видела. И она моя. И Романа тоже.

Будущее никогда не казалось более неопределенным, чем сейчас, но я сделаю все, чтобы исправить его.

Для моей маленькой девочки.

Глава 16

Роман.

В ней есть что-то другое.

Это все, о чем я мог думать с тех пор, как сегодня утром в моем доме появилась Елена Леган. Я не видел ее уже год. В некотором смысле она все еще выглядит прежней, но она другая. Я чувствую это. Я просто не знаю, почему.

За последний год я выступил довольно хорошо. Я почти не думал о ней. Первые несколько недель после ее ухода она доминировала в моих мыслях, но со временем мне стало легче не думать о ней. К сожалению, ее новое появление снова привело к расцвету этих мыслей. И вот уже час я не могу перестать думать о ней.

Майкл замечает. Он щурится на меня.

– Что происходит, Роман?

Я качаю головой.

– Ничего. Продолжай говорить со мной о поставках оружия.

Он этого не делает, вместо этого решает закрыть планшет и встать на ноги.

– Ты проигнорировал половину моего задания. Я устал, и ты тоже. Пора остановиться, – заявляет он.

Я выгибаю бровь.

– Я говорю, когда остановиться.

Он делает лицо.

– Сейчас никаких рейтингов. Я чертовски устал и голоден. Мы обсуждали эту тему весь день. И, честно говоря, я думаю, нам нужно третье мнение. Тони бесполезен.

Он действительно есть. К сожалению, способности Тони больше подходят для сферы убийств и насилия, чем для более практических аспектов нашего бизнеса. Продажи, финансы его не интересуют.

Кратко обдумав слова Майкла, я встаю на ноги и следую за ним, пока мы спускаемся на кухню. Я почти уверен, что никто из нас не удивится, увидев там Тони с сэндвичем в руке. Парень почти всегда что-то ест.

– Как прошла встреча? – бормочет он с полным ртом ветчины.

– Отвратительно, чувак, – со стоном говорит Майкл. – Сначала проглоти, прежде чем говорить.

Тони закатывает глаза.

– Ты не моя мать, Майки.

– Слава Богу за это, – говорит Майкл по-итальянски.

Я улыбаюсь и подхожу к холодильнику, чтобы посмотреть, есть ли остатки еды. Время ужина уже давно прошло, но я надеюсь, что мама оставила что-нибудь для нас.

– Я уже разогреваю макароны с сыром для вас обоих, – говорит Тони, указывая на них.

Я киваю, ожидая, пока это будет сделано. Как только это произойдет, Тони поможет нам раздать еду. Мы втроем работаем тихо, как единое целое, следя за тем, чтобы не создавать слишком много шума, учитывая, что большая часть семьи спит.

– Моя сестра съехала, – объявляет Тони, как только мы заканчиваем есть.

Затем он продолжает объяснять странные действия Елены. Я пожимаю плечами, когда он закончил.

– Она всегда была склонна делать странные вещи.

– Конечно, но она ведет себя подозрительно. Ее переезд в Англию, ее возвращение – все подозрительно. Она почти не звонила домой, когда была там. Я был готов сесть в самолет, чтобы навестить ее, но папа убедил меня не делать этого. Сказал, что хочет дать ей место, и я уважаю это желание. Теперь она вернулась домой, и он дает ей еще больше места? Это не имеет никакого смысла.

– Я уверен, что у твоего отца есть свои причины.

– Да, или он становится мягким. Забудьте об этом – он всегда был с ней мягок. В его глазах она не может сделать ничего плохого. Он вздыхает.

Я смотрю на него, задаваясь вопросом, в чем источник его обид. Когда я смотрю на Майкла, он тоже внимательно наблюдает за Тони. Я смотрю на него.

– Хотите что-нибудь добавить? – спрашиваю я.

Майкл качает головой.

– Он прав. Что-то не так с девочками. Киара ничего мне не сказала, но их переезд в Англию и обратно – это странно.

Я не озвучиваю тот факт, что я с ними абсолютно согласен. Но если бы у девочек были какие-то проблемы, я уверен, они бы пришли к нам. Елена часть моей семьи, и Киара тоже. Несмотря на любые разногласия между нами, я бы без колебаний помог им.

– Твоя сестра может позаботиться о себе, – говорю я Тони. – Что бы вы ни думали, она не маленький ребенок. Она зрелая, хотя иногда и не ведет себя так. Она тоже сильная.

– Я знаю, – говорит Тони, проводя рукой по волосам. – Я просто волнуюсь. Все время. После того, как мама ушла, я должен заботиться о ней. Папа делает все, что может, но иногда кажется, что он боится оттолкнуть ее, как он это сделал с мамой. Он позволяет ей делать все, что она хочет. Елена этим пользуется.

Тони нес на своих плечах бремя сохранения семьи с пятнадцати лет. Его мать ушла, а отец внезапно превратился в оболочку самого себя, отсутствуя во всех случаях, когда им нужно было его присутствие. Тони взял на себя заботу о Елене. Она была чертовски упрямой и трудной, но он сделал все, что мог, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Мой лучший друг – лучший человек, чем кто-либо думает.

– Просто расслабься, ладно, Тони? Они будут говорить с нами обо всем, что их беспокоит, когда захотят. Не дави. И не будь быком, – предупреждает Майкл.

Я посмеиваюсь.

– Я не бык, – говорит Тони, явно обиженный.

– Но ты есть. Как только ты что-то задумал, ты берешь плату. У тебя туннельное зрение. Как бульдозер.

Он дуется.

– Ребята, с вами не весело.

Следующий час мы проводим, разговаривая обо всем и ни о чем. Самая большая вещь, за которую я всегда был благодарен, – это мои отношения с братьями. Первую половину своей жизни до встречи с Тони я провел в изоляции от всего и всех. Я был неспособен построить искренние отношения. У меня всегда был Майкл, но наша связь не процветала, пока Тони не завершил нас. Они помогли мне увидеть, что можно открыть свое сердце, не чувствуя при этом слабости. И я это сделал, или, по крайней мере, попробовал.

И все же есть один секрет, который я храню от своих братьев. Тот, который тяжело давит на мой разум. И какая-то часть меня беспокоится, что наша связь не выживет, если эта тайна раскроется.

Тони, возможно, никогда меня не простит. Если есть что-то, в чем он хорош, так это затаенная обида.

У всех Леганов была разная реакция на отказ матери Тони и Елены. У Сальвадора было больше горя; было очевидно, что он скучал по своей жене. Елена поначалу была убита горем. Затем она начала испытывать гнев, но в конечном итоге ее эмоции привели к печали. Как и ее отец, она тоже скучает по матери. Она хочет ее. Единственный известный гнев Тони по поводу того, что его бросила мать. Он отказывается прощать ее и решает забыть ее. Он упоминает о ней время от времени, но ясно, что он этим не занимался и не планирует.

Мужчина едва контролирует свои эмоции, но гнев – его близкий друг. Вот откуда я знаю, что он меня не простит. Я так хочу сохранить это в тайне. Но то, что я сделал с Еленой… подобные вещи всегда находят выход.

Особенно сейчас, когда она вернулась.

Моя мама любит ждать, пока не получит то, что хочет. С тех пор как я добился своего положения дона, она не может кричать на меня, как раньше, но это не помешало ей постоянно придираться ко мне и требовать от меня выполнения ее желаний. Я вздыхаю, когда она следует за мной в домашний спортзал. Когда я понимаю, что она не остановится, пока я не признаю ее присутствие, я оборачиваюсь к ней с раздражением.

– Чем я могу помочь тебе, мама?

Ее глаза сужаются.

– Ты точно знаешь, как это сделать. Я договорилась о свидании между тобой и Бьянкой сегодня вечером. Это в Ле Бернадин. Я много работала, чтобы обеспечить эту резервацию.

– Я видел ее на прошлой неделе, – говорю я сухо. – Действительно ли сегодня необходимо еще одно свидание?

– Да. Бьянка – женщина, на которой ты женишься, и я ожидаю, что ты серьезно отнесешься к ее знакомству.

– Я отношусь к этому серьезно.

У нас с этой женщиной было три чертовых свидания. Первая, она была совершенно послушной, скучной. Я почти отступил. В следующий раз, когда мы встретились, она показала несколько своих когтей. Я имею в виду это и в прямом, и в переносном смысле, потому что у женщины длинные ногти, которые, я почти уверен, могут проткнуть кожу. Когда я спросил, как ей удобно носить их с собой, она пронзительно рассмеялась и поблагодарила меня за внимательность, прежде чем объяснить, что она к ним привыкла. Затем она сказала мне, что сможет перестать это делать, как только мы поженимся и у нас появятся дети. Я не смог придумать ответ. Это было наше второе свидание, и она уже думала о браке и детях.

К сожалению, именно так обстоят дела в нашем мире. К тому времени, когда мы снова встретились на третьем свидании, это было после встречи с ее отцом, во время которой брак был оформлен. С тех пор моя мать внимательно наблюдала за мной с нетерпеливым выражением лица. Я думаю, она ждет, что я спрошу ее об обручальном кольце, но еще слишком рано. Я пока не готов брать на себя обязательства. Хотя, наверное, мне следовало бы.

– Роман, мне нужно напомнить тебе, насколько выгодна эта договоренность?

– Нет. Я очень хорошо осведомлен. Учитывая, что я подписал документы и высказал эту идею.

– Точно. Я не принуждаю тебя к браку. У тебя был выбор, и ты выбрал Бьянку.

Из всех моих возможностей ее семья была самой богатой, и на протяжении многих лет они были невероятно преданы мне. Лорен Занетти – крупный авиационный магнат. Владение компанией, производящей самолеты, реактивные самолеты и несколько других впечатляющих летательных аппаратов. Наши семьи были близки на протяжении многих лет, и хотя Занетти не был активным членом, он является основным источником финансирования. Он подчинялся моему отцу, пока тот был жив, и теперь, чтобы гарантировать продолжение их партнерства, я решил заключить брачный контракт с одной из его дочерей.

Бьянка приходит в ресторан с опозданием на пять минут, с румянцем на щеках и извиняющейся улыбкой.

– Там было небольшое движение. Мне жаль.

– Все в порядке, – говорю я ей, садясь вперед на стуле.

На ней облегающее красное платье без бретелек. Бьянка красивая женщина. Длинные темные волосы струятся по плечам, светло-карие глаза, оливковая кожа. У нее аристократический вид, и, учитывая положение ее семьи в обществе, она прекрасно сочетается с бесконечной грацией.

– Ты прекрасно выглядишь, – вежливо говорю я.

Она сияет. Единственное, чего я не могу понять о Бьянке: действительно ли она заинтересована в этом матче или делает это ради своей семьи. Она, конечно, проявляет заинтересованность, но я не могу сказать, каковы ее мотивы.

– Спасибо, я потратила час на подготовку. Я немного нервничала.

Мои брови хмурятся.

– Почему ты нервничаешь?

– Потому что на наших предыдущих свиданиях мы все еще проверяли почву. Теперь, когда контракты подписаны, наше будущее высечено в камне. Не могу дождаться, чтобы увидеть, каким будет это будущее, – говорит она, взмахивая ресницами в мою сторону.

Я тянусь к воротнику, чтобы расстегнуть пуговицу на рубашке, и меня охватывает жар. Я не уверен, что мне нравится смысл слов «высеченный в камне». Каждый день мне хочется развернуться и не доводить дело до конца. Но мои родители сделали это, и я знаю, что именно этого хотел бы мой отец. Все, что я делаю, – это почтить его память.

– Я немного хочу пить. Можно ли мне немного воды? – спрашивает она.

Я киваю, жестом приглашая официанта подойти. Я сообщаю ему, что дама требует чашку воды, прежде чем мы сделаем заказ, и официант уходит, возвращаясь с чашкой на подносе. Он кладет его перед Бьянкой, но, должно быть, приложил слишком много усилий, потому что часть его высыпается на стол. Бьянка издает пронзительный крик.

– Что с тобой, черт возьми, не так? – кричит она, поглаживая спереди свое платье, на котором почти не осталось воды. – Это Дольче и Габбана.

Я спокойно наблюдаю за этой сценой, пока мужчина бормочет извинения. Приходит еще один официант и тоже извиняется, прежде чем увести первого. Я жду, пока они уйдут, прежде чем говорить.

– Ух, идиот, – бормочет она.

– Это была просто ошибка, этот парень человек. Ему следует оказывать некоторое уважение.

Бьянка моргает, выражение ее лица почти комичное.

– Ты прав. Мне жаль. Я слишком остро отреагировала, – говорит она.

Я хмурюсь от ее быстрого согласия. Когда официант возвращается, она даже извиняется. Извинения далеко не искренние; совершенно очевидно, что она сделала это только для того, чтобы понравиться мне.

– Тебе следует выбрать вино, – говорит она, указывая на меню передо мной.

Я качаю головой.

– Ты можешь выбрать.

– Нет. Я бы предпочла, чтобы ты выбрал.

Я прочищаю горло, чтобы стряхнуть раздражение, и достаю меню, чтобы заказать нам вино, а затем и еду. Весь вечер скучен. Наша тема разговора перетекает из наших семей в ее взрослую жизнь, о которой было бы неплохо поговорить, если бы она не представляла свою жизнь идеальной. Будучи третьим ребенком из пяти, она всегда имела все, что хотела. Ее отец обожает всех своих детей. Она также одна из двух дочерей, и она обязательно подчеркивает тот факт, что ее отец сделает для нее все. Разговор также затрагивает некоторые модные показы, которые она посетила, и ее друзей-знаменитостей.

Бьянка идеально уступчива, послушна. На каком-то уровне я понимаю, что именно такое поведение некоторые мужчины хотели бы видеть в своей партнерше. Но за вечер мне становится еще неуютнее.

Как будто она робот. Что еще больше расстраивает, так это то, что я знаю, что она кусает больше, чем показывает. За этими карими глазами скрывается разум. Она играет свою роль, и я не знаю, как сказать ей, чтобы она бросила эту роль. Поэтому я ничего не говорю.

Когда мы закончили с едой, я веду ее к машине. Впереди водитель.

– Спасибо за еду, Роман. Мне понравилось, – сообщает она мне.

Действительно? Потому что я чуть не умер от скуки.

Я держу это при себе. Мысль о свадьбе, на которую я согласился звенит в моих ушах.

– Я тоже так думаю. С тобой всегда приятно проводить время.

Когда она улыбается, я считаю, что ночь окончена. Я открываю заднюю дверь, чтобы помочь ей сесть в машину, но она поворачивается ко мне с нерешительным выражением лица.

– Разве ты не собираешься поцеловать меня, чтобы закончить ночь? – подсказывает она.

Эта просьба застает меня врасплох, но я этого не показываю. Я дарю ей свою легкую улыбку, наклоняюсь вниз и слегка целую ее губы. Поцелуй в лучшем случае поверхностный. Я ничего не чувствую, когда ее губы прижимаются к моим. Никакого тепла, никаких эмоций. За год я ничего не почувствовал к женщине. Не со времен Елены.

Когда я отстраняюсь, Бьянка смотрит на меня так, будто я повесил луну.

– Спокойной ночи, Роман, – выдыхает она.

Я киваю и, как только она садится в машину, закрываю дверь. И только когда машина скрылась из виду, я тихо выдохнул. Речь идет не только о Бьянке или нашем возможном браке. В последнее время мне хочется большего. Я просто не уверен, что именно это такое. Мои обязанности как дона выполняются хорошо. Бизнес процветает, и моя семья наконец-то в хорошем положении. Все хорошо, и мне чертовски скучно.

Мне никогда не удавалось сидеть на месте. И сейчас мне кажется, что моя жизнь застопорилась. Я жажду большего действия, большего волнения. Еще что-то. Я просто не знаю что.

Когда мой телефон звонит от сообщения, когда я иду к машине, я понимаю, что всегда полезно быть осторожным в своих желаниях. Потому что имя Елены Леган мелькает на моем экране, а ее текст состоит из четырех простых слов – прямо по делу.

Нам нужно поговорить.

Я делаю паузу, думая о том, что она могла бы мне сказать. Это занимает несколько секунд, но я отвечаю.

Когда?

В любое время, завтра ты свободен.

Ладно.

Думаю, я увижусь с ней завтра.

Часть меня не хочет проводить время в ее присутствии из-за беспокойства, что эмоции, которые, как я думал, были похоронены, выйдут на поверхность. Елена всегда умела выявить во мне худшее, а иногда и лучшее.

Но одно можно сказать наверняка: мне с ней не будет чертовски скучно.

Глава 17

Елена.

Я занимаю всю нашу гостиную, останавливаясь лишь для того, чтобы проверить телефон каждые несколько минут. Со своего места на диване Киара вздыхает. Она держит на руках крепко спящую Кэсси, ее тихое дыхание слегка успокаивает меня.

– Елена, я гарантирую, что твой темп не заставит Романа прибыть сюда быстрее.

– Я бы предпочла, чтобы он вообще не приходил, – говорю я.

Она бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Ты должна сказать ему. Лучше поздно, чем никогда. А это уже крайне поздно.

Я стону, садясь рядом с ней. Кэсси шевелится на руках, прежде чем снова заснуть. Для трехмесячного ребенка она спит довольно хорошо, и я этому очень рада. Мы наняли няню в первый месяц после ее рождения, потому что мы с Киарой бегали повсюду, пытаясь подготовить все к нашему переезду в Нью-Йорк. Няня не могла перестать говорить о том, какая она сладкая малышка. Конечно, она еще не начала спать по ночам, но почти не плачет и ест без особой суеты.

Когда я пытаюсь отобрать ее у Киары, она качает головой, уходя вне досягаемости.

– Э-э-э, я собираюсь пойти и взять бутылочку и одеяло, чтобы укутать ее. Нам тоже нужно уйти сейчас, чтобы нас не было здесь, когда придет Роман, – говорит она.

Мы оба решили, что будет лучше, если она возьмет Кэсси на прогулку, пока я поговорю с Романом. Она не заходит слишком далеко, чтобы вернуть ребенка, как только я закончу вводить Романа в курс дела.

– Или тебе нужно, чтобы мы были здесь с тобой?

Я не сразу отвечаю. На каком-то уровне мне, возможно, было бы неплохо поговорить с ним наедине, но на каком-то другом…

– Я имею в виду, что, если было бы неплохо иметь между нами буфер?

Она пристально смотрит на меня.

– Если ты хочешь, чтобы я осталась, я останусь.

– Нет, – я качаю головой. – Мне следует поговорить с ним наедине. Я знаю, что он разозлится, и это справедливо, но он не собирается меня убивать. Плюс, если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы мой ребенок был здесь.

– Роман может быть страшным, но он не монстр, – кивает Киара.

Я фыркаю.

– На самом деле он такой. Возможно, мне следует попросить его снять все свое оружие, прежде чем войти.

Я лишь полушучу. Киара должна увидеть беспокойство на моем лице, прежде чем наклониться ближе и положить руку мне на бедро.

– Ты справишься, Елена. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Доказательство Кэсси, что ты можешь сделать все, к чему пожелаешь. Ты почти в конце своего пути, любимая. Теперь все, что тебе нужно сделать, это сказать ее отцу правду. Вместе вы двое решите, как разговаривать с остальными членами семьи.

Мое сердце колотится при этих словах, еще один разговор, которого я совершенно не хочу вести. Очень осторожно Киара поднимается на ноги и направляется в спальню. Кэсси выглядит такой крошечной в ее руках, что у меня болит сердце. Она такая невинная, иногда больно на нее смотреть.

Когда Киара возвращается через несколько минут, на ней поверх одежды накинуто пальто. Я встаю и смотрю на крошечного ребенка, запеленутого в одеяла. Она до сих пор так мирно спит. Я кладу руку на ее мягкую щеку, чувствуя, как у меня болит сердце.

– Ты думаешь, я поступила правильно, Ки? Скрывать свою беременность и рождение Кэсси? Что, если это непростительно? – спрашиваю я, нервничая.

– Нет ничего непростительного, – твердо заявляет Киара. – Всем потребуется некоторое время, чтобы смириться с этим, но в конечном итоге они это сделают. Вот увидишь.

Она уходит вместе с Кэсси, и следующие двадцать минут я провожу в тишине, ожидая прибытия Романа. Он приезжает ровно в 18:00. Когда я открываю дверь, на его лице появляется любопытное выражение.

– Елена, – дружелюбно здоровается он.

– Роман, – говорю я, мой голос звучит немного запыхавшимся. – Входи.

Я отодвигаюсь от дверного проема, предоставляя ему доступ в нашу квартиру. Я наблюдаю, как он замечает свое окружение, и пытаюсь увидеть дом его глазами. Стены сиреневого цвета и кремовая мебель. Учитывая, что мы переехали всего два дня назад, дом по большей части пуст, лишен чего-либо по-настоящему личного. Мы с Киарой позаботились о том, чтобы очистить гостиную от всего, что могло указывать на то, что в доме живет младенец.

Лицо Романа остается пустым. Я вытираю потную ладонь о платье и жестом приглашаю его сесть. Выражение его лица становится подозрительным.

– Ты ведешь себя странно, – говорит он. – Это тревожно.

– Определи странность?

– Ну, за последнюю минуту ты не пошутила и не сказала ничего слегка оскорбительного или раздражающего.

Ах. Он ожидал бы этого от меня.

– Я изменилась.

Он поднимает бровь. – Действительно? И что привело к этому… изменению?

– Не мог бы ты присесть и дать мне говорить? – спрашиваю я, слегка расстраиваясь.

Он ухмыляется, садясь на диван. Я делаю паузу, прежде чем сделать то же самое.

– Ты бы хотел что-нибудь? Вода? Сок?

Брови Романа взлетают вверх. – Теперь я знаю, что что-то не так. Ты в порядке? Что-то случилось в Англии? У тебя проблемы?

– Нет я не….Все в порядке.

– Тогда почему ты попросила меня прийти сюда?

– Ты знаешь, что этот разговор пошел бы быстрее, если бы ты просто позволил мне высказаться, – огрызаюсь я.

Я внутренне вздыхаю, потому что была полна решимости не позволить ему добраться до меня. Роман тревожит меня так, как никто другой. И я почти уверена, что он это знает. На его лице появляется самодовольная ухмылка, когда он скрещивает руки на груди.

– Давай, – говорит он, жестом предлагая мне говорить.

Я открываю рот, чтобы сделать это, и тут же теряю самообладание. Очень медленно мой рот закрывается, и я тяжело сглатываю. Я отворачиваюсь от него, глядя в стену.

– В чем дело?

Я качаю головой.

– Роман, я собираюсь задать тебе несколько вопросов, и мне нужно, чтобы ты ответил мне честно. Ты мог бы это сделать?

Выражение его лица задумчивое, когда он наблюдает за мной. Я улавливаю легкое беспокойство в его темных глазах. И, возможно, некоторые подозрения. Потом я понимаю, что в последний раз, когда я задавала ему вопросы, мы трахались в его машине. Именно это и привело к этой ерунде. Почему-то я улыбаюсь.

– Не волнуйся, я обещаю не карабкаться на тебя и не делать ничего плохого.

– Залезть на меня? – сухо говорит Роман, закатывая глаза. – Хорошо, задавай свои вопросы.

– Хорошо. Первый вопрос: почему ты меня ненавидишь?

Он издевается. – Я не ненавижу тебя, Елена.

– Ты ненавидел меня с тех пор, как я была подростком. Роман, ты меня терпеть не мог. Ты заставил меня чувствовать себя дерьмом из-за моего желания преследовать свои мечты. У нас был секс, и для тебя это ничего не значило. Ты обращался со мной как с мусором, – говорю я сквозь стиснутые зубы.

Я позвала его сюда не для того, чтобы высказать свое недовольство, но благодаря Кэсси у нас будут хорошие отношения, нравится нам это или нет. И я бы предпочла, чтобы эти отношения не были напряженными.

Роман испускает многострадальный вздох, глядя в потолок. Вероятно, он вообще задается вопросом, зачем он сюда пришел. Когда он снова смотрит на меня, он откидывается на спинку дивана.

– Ты помнишь свой первый год обучения в средней школе? Ты пробралась на вечеринку для старших людей одна. Ты там никого не знала, и все же, когда случайный парень предложил тебе алкоголь, ты выпила его, не задумываясь. Мы с Тони прибыли прежде, чем что-то могло случиться, но, Елена, ты была так близка к тому, чтобы проследить за парнем до комнаты.

Я вздрагиваю от воспоминаний. Признаюсь, тогда я была крайне незрелой, тупой и все еще не оправившийся от ухода матери из моей жизни.

– Слава богу, что ты не была под наркотиками. Тони буквально пришлось вытаскивать тебя из дома. Ты разозлилась и продолжала кричать на брата. Ты назвала его мудаком. Ты сказала, что он тебя душил. Ты сказала ему оставить тебя в покое, – продолжает Роман, стиснув челюсти. – Он не сделал этого в ту ночь и никогда не делал. Но это был всего лишь один момент из многих, когда тебе пришлось выдержать столько всего.

– Значит, ты ненавидишь меня, потому что я была незрелым подростком, которая злилась из-за того, что скучала по маме? – спрашиваю я, не в силах сдержать горечь в голосе. – Роман, ты был для меня мудаком много лет! Я не могла находиться с тобой в одной комнате, потому что ты либо оскорбил меня, либо каким-то образом унизил. Ты заставил меня почувствовать себя никем.

На этот раз его очередь вздрагивать.

– Мне очень жаль, – говорит он тихо. – Я тоже был незрелым подростком. Я наблюдал за борьбой моего лучшего друга, и вид тебя в таком виде меня чертовски разозлил. Ты не осознавала, что было прямо перед тобой. У тебя была семья, Елена. Семья, которая так заботилась. Раньше я немного завидовал твоим отношениям с отцом и даже с Тони. Моя семья и я, конечно, близки, но не так, как ваша. Мы всегда были более традиционными, наши взаимодействия были скучными. И ты была тут же – ты не знала, что у тебя есть, и ты все это выбрасывала. Я ничего не мог делать, кроме как смотреть.

– Я больше не та девушка, – шепчу я.

Он смотрит мне в глаза: – Нет, это не так. Ты выросла, Елена Леган. Повзрослела. И как бы мне ни было больно это признавать, ты была права. Тебе действительно нужно было быть вдали от своей семьи, чтобы найти себя. Переезд в колледж стал началом того, что ты стала настоящей взрослой. И я горжусь тобой.

Я тихо вздохнула, чувствуя неустойчивое жужжание в груди. – Мне бы очень хотелось, чтобы мы могли оставить всю ненависть позади.

– Как я уже сказал, это не была ненависть. Больше похоже на раздражение, направленное на тебя, потому что ситуация вышла из-под моего контроля, и я не знал, как помочь.

– Но ты больше так не чувствуешь?

Он качает головой.

Я улыбаюсь. – Означает ли это, что мы теперь друзья?

Роман наклоняет голову набок. – Не пойми меня неправильно, ты все еще меня раздражаешь.

– Придурок, – говорю я, ударяя его по плечу.

Он усмехается. – Но да, я думаю, мы можем быть друзьями. Ты в моей жизни, Елена. Всегда будешь. Это никогда не изменится.

– Это действительно хорошо. Я так рада это слышать, – говорю я, с энтузиазмом кивая.

Он выгибает бровь.

– Почему это хорошо?

Я тихо вдыхаю, прежде чем выпалить слова, над которыми работала с момента его прибытия.

– Роман, у нас есть общий ребенок. Я беременна… или, по крайней мере, я… я была, – заикаюсь я, мое сердце колотится в груди.

Я планировала сказать ему спокойно, но, думаю, придется сделать так.

Роман напрягается. Его глаза на секунду изучают мое лицо, прежде чем он смеется.

– Очень смешно, волчонок, – говорит он, проводя рукой по волосам.

– Нет, Роман, я серьезно. У меня родился ребенок.

Его темно-карие глаза останавливаются на мне.

– Забавно, – невозмутимо говорит он.

Я внутренне стону, поднимаясь на ноги. Я начинаю ходить перед ним. Он наблюдает спокойно, на его лице отчетливо прослеживается тревога.

– У нас был секс в прошлом году.

– Я помню, – говорит он, снова скрещивая руки на груди. – Твоя точка зрения?

– Я хочу сказать, что это привело к рождению ребенка. Я была беременна. А потом я родила.

Роман моргает. Медленно. Было бы смешно, если бы мне не было так страшно.

– Именно поэтому я переехала на год в Лондон, – мягко объясняю я. – Я была беременна, и мне пришлось скрывать это от тебя, от всех. И мне очень жаль, что я это сделала. Я пыталась поступить правильно. Я подумала, что будет полезно, если я останусь в стороне на год. Так я и сделала. Я уехала и родила ребенка. Это девочка. Ее зовут…

– Заткнись, – ледяным тоном говорит Роман.

Мой рот закрывается. Выражение его лица гораздо мрачнее, чем я когда-либо видела. Я смотрю, как он медленно поднимается на ноги.

– Елена, ты сейчас кажешься чертовски расстроенной. Какого черта ты несешь?

– У тебя, у тебя есть ребенок. Маленькая девочка, – говорю я с колотящимся сердцем.

Он издает резкий смешок.

– Это вздор. Ты ни за что не забеременела, и вместо того, чтобы сказать мне, ты решила перебраться через океан!

– Я могу объяснить…

– Нет! Я устал это слушать, – говорит он, явно рассерженный.

– Роман, я…

– Просто перестань, ладно?! Черт возьми, остановись.

Он прерывисто вздыхает и, последний раз взглянув на меня, уходит, покидая квартиру. Как только он ушел, я падаю на диван. Моя голова обхватывается руками, а глаза наполняются слезами.

– Ну, все прошло очень плохо, – говорю я себе.

От нечего делать я пишу Киаре и прошу ее прийти домой с моим ребенком. Она приходит в квартиру с обеспокоенным выражением лица, особенно когда осознает тот факт, что его здесь нет.

– Где Роман?

– Он ушел, – категорически отвечаю я, забирая Кэсси из ее рук.

Она уже проснулась с очаровательно счастливым выражением лица. Я несу ее на диван и сажусь, издавая тихие воркующие звуки. Ее щеки покраснели, а короткие темные волосы слегка растрепаны. Она самое прекрасное существо, которое я когда-либо видела.

– Что случилось? – спрашивает Киара, все еще стоя у двери. – Ты ему не сказала?

Я издал резкий смешок. – Я сказала ему.

– А что потом?

– И ничего, Ки. Он мне не поверил. Я пыталась с ним поговорить, но он просто ушел.