Текст книги "Рыцарь в черном плаще"

Автор книги: Эрнест Капандю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

XXXVI
Сестры

– О! Как прекрасны эти бриллианты, милая Нисетта! Подними руку к свету, дай мне их рассмотреть.

Нисетта послушно подняла левую руку, и на нее упал свет от ламп и люстр.

– Как он блестит!

– Твой бриллиант, Сабина, тоже очень хорош! Дай взглянуть!

Сабина подняла руку, на которой сверкал подаренный ей королем перстень.

Молодые девушки разговаривали в Цветочной гостиной. Бал продолжался. Гости решили веселиться до рассвета.

После отъезда короля, который не произвел никакого волнения, потому что для большинства инкогнито его было сохранено, Ролан привел свою сестру и невесту в гостиную, чтобы они могли отдохнуть от шума и толпы. Нисетта и Сабина сняли маски и сели рядом, держась за руки; они смотрели друг на друга, и в выражении взгляда Нисетты было глубокое восхищение.

– Боже! – Она наклонилась, чтобы обнять Сабину. – С тех пор, как ты выздоровела, я не могу на тебя наглядеться. Мне все кажется, что ты больна, лежишь в постели, и, когда я вижу тебя улыбающейся и оживленной, спрашиваю себя: ты ли это?

– Дитя мое, – сказала Сабина, возвращая данный ей поцелуй, – как ты добра и мила!

– Я тебя очень люблю!

– И я тебя!

– Какое счастье, – сказала Нисетта, придвигаясь к Сабине, – что наши братья полюбили нас обеих.

– Неудивительно, что Ролан полюбил тебя: ты так хороша!

– Ты также хороша, Сабина. Ты гораздо красивее меня!

– Нет, что ты.

– Я понимаю, почему мой брат Жильбер обожает тебя.

– И они с Роланом так любят друг друга!

– Мы можем быть так счастливы все четверо, Сабина!

– А моего согласия почему не спрашиваете? – произнес мужской голос.

Вошли Жильбер и Ролан. Жильбер был в костюме неаполитанского крестьянина. Увидев молодых людей, Нисетта и Сабина пришли в замешательство.

– Поздно, – сказала Сабина, – нам пора ехать.

– Если хочешь, поедем, – отозвался Ролан, – отец уехал вслед за королем в Версаль и оставил нам экипаж, в котором мы приехали сюда.

– Дайте мне вашу руку, моя прекрасная Сабина, и пойдемте.

Сабина взяла под руку Жильбера. Она опиралась на эту сильную руку с доверием слабого создания, которое не сомневается в покровительстве сильного. Ролан шел впереди с Нисеттой.

– Какие новости? – спросила Сабина, наклоняясь к Жильберу.

– Еще ничего определенного, – отвечал он.

– Однако вы надеетесь?

– Я уверен, что мы узнаем истину, и тогда вы будете отомщены, Сабина.

– Что надо сделать, чтобы достигнуть цели?

– Надо достать бумаги, запертые в секретном шкафу начальника полиции.

– Пусть король велит их дать, отец попросит короля.

– Это невозможно. Не говорите ни о чем вашему отцу, Сабина.

– Почему?

– Потому что тогда вместо успеха мы скорее всего потерпим неудачу.

– Не понимаю вас…

– Вы мне доверяете, Сабина?

– О, вы же знаете, Жильбер!

– Тогда предоставьте действовать мне и храните нашу тайну.

– Но как же вы достанете эти бумаги?

– Еще не знаю, но я их достану обязательно!

– И вы думаете, что из этих бумаг узнаете, кто хотел меня убить?

– Да, Сабина. Я искренне и глубоко убежден, что начальник полиции знает, кто вас ранил, но запутывает дело умышленно.

– О Боже мой! – прошептала Сабина. – Но кто же тот злоумышленник?

– Без сомнения, какой-нибудь знатный вельможа, которого не смеют открыто наказать. Месяц тому назад, король, двор и начальник полиции занимались этим делом. Прилагали все силы, чтобы узнать истину, клялись, что не остановятся, пока не найдут виновного… и никого не нашли, Сабина. Неделю назад поиски прекратили и перестали заниматься этим делом. Я это знаю. Поскольку начальник полиции действует подобным образом, должно быть, он встретился лицом к лицу с каким-нибудь опасным и могущественным противником.

– А бумаги, о которых вы говорите, помогут выяснить, в чем дело?

– Без сомнения. Так как король может потребовать отчета, когда ему вздумается, у начальника полиции, тот должен иметь все необходимые документы, чтобы дать ответ королю. В секретном шкафу хранятся все бумаги, относящиеся к делам, которые нельзя предать гласности. Вы понимаете?

– Очень хорошо. Но каким образом вы достанете эти бумаги?

– У меня есть могущественный друг из приближенных Фейдо, он поможет мне.

Сабина прижала к сердцу руку Жильбера.

– Приложите все силы, – сказала она. – Я должна узнать, кто хотел убить меня.

В этом порыве было столько душевных сил, что Жильбер с восторгом посмотрел на Сабину.

– Я узнаю, – твердо пообещал он.

Жильбер и Ролан, Нисетта и Сабина надели маски, прежде чем покинуть гостиную. В ту минуту, когда обе пары вышли в переднюю, два экипажа остановились у подъезда. Один – нанятый Роланом, другой был каретой без герба. Из нее вышел шевалье де Морлиер. Жильбер посадил в экипаж Сабину, потом, предоставив Ролану заниматься Нисеттой, поспешно отступил и положил правую руку на плечо Морлиера, который тоже надел маску, прежде чем вышел из кареты.

– Черт побери! – пробормотал Морлиер, останавливаясь и оборачиваясь.

Жильбер пристально посмотрел на него. Глаза его Жильбера сверкали сквозь прорези маски.

– Откуда ты? – спросил он.

– Из Красного дома, – отвечал шевалье.

– Ты видел герцога?

– Видел.

– Он говорил с королем?

– Да. Завтра вечером король желает отужинать с мадам д'Этиоль, и Ришелье привезет ее в Версаль.

– Герцог позволил тебе действовать по твоему плану?

– С охотой.

– И ты сделаешь все, как я тебе велел?

– Разумеется. Когда я высказал свой план герцогу, он нашел мой способ чрезвычайно забавным.

– Хорошо! Пригласи сегодня вечером в половине шестого д'Этиоля и будь с ним неразлучен, как тень!

– Исполню. Будут другие указания?

– Нет. Ты можешь остаться здесь до окончания бала.

Морлиер радостно повернулся и быстро взбежал по лестнице. Жильбер возвратился к экипажу, обе молодые девушки и Ролан ждали его.

– На улицу Сент-Оноре, – сказал Жильбер, садясь на переднюю скамейку.

Экипажи, как правило, не имели тогда фонарей, так что внутри походили на темную берлогу, в которой ничего нельзя было рассмотреть. Закрыв дверцу, извозчик хлестнул лошадей, и экипаж медленно покатил по мостовой.

XXXVII
Костер на улице

Хотя Рейни установил в 1667 году в Париже пять тысяч фонарей, улицы в большинстве своем были еще темны. Спустя несколько месяцев, в ноябре, эти фонари оснастили отражателями, но в феврале этого изобретения еще не существовало, так что, хоть в ратуше и был большой праздник, Гревская площадь и улицы, примыкавшие к ней, были погружены во мрак.

Экипаж продолжал медленно ехать. Было три часа утра. Обе молодые девушки сидели на скамейке, Жильбер – напротив Сабины, а Ролан напротив Нисетты. Ехали молча, но безмолвный разговор их переплетенных пальцев был выразительнее слов.

Вдруг среди тишины и мрака раздались громкие крики и блеснул яркий свет. Экипаж въехал на Ломбардскую улицу, где пылал потешный костер, вокруг которого молодые люди плясали и прыгали через пламя. На них были причудливые костюмы и маски. Без сомнения, они устроили свой праздник, как и богатые буржуа, но, если богачи украсили огнями ратушу, эти разожгли огонь прямо на улице. Горожане плясали, пели, кричали, прыгали с таким шумом, который мог разбудить всех обитателей соседних домов. Увидев подъезжавший экипаж, молодые люди весело и насмешливо закричали: «Виват!» Потешный огонь занимал всю середину улицы, так что карете негде было проехать.

– Она проедет! – кричали одни.

– Не проедет! – спорили другие.

И они опять принялись петь и танцевать, окружив экипаж, словно стая хищных зверей.

– Мне страшно! – сказала Сабина.

– Пустяки, – возразил Жильбер. – Мальчишки забавляются. Поезжайте! – велел он извозчику, высунувшись из кареты.

– Поберегись! – закричал извозчик, взмахнув хлыстом.

– Едут через огонь! – закричал кто-то.

– Он сможет проехать, – сказал другой.

– От этого посыплются искры.

– Это будет забавно!

– А если он не поедет через огонь, не проедет совсем.

– Нет, нет, он не проедет!

– Поезжай!

– И я боюсь! – сказала Нисетта.

– Поворачивай, – сказал Ролан извозчику. – Проедем по другой улице.

Танцы и пение продолжались. Извозчик хотел было развернуть лошадей, но его не пускали.

– Надо проехать! – с гневом сказал Жильбер.

– Не выходи! – вскричала Нисетта.

– Не бойся.

Жильбер открыл дверцу.

– Пропустите нас, друзья мои, – сказал он.

– Прежде спляши с нами! – закричал высокий парень с безобразным лицом.

– В карете есть дамы! – сказал другой.

– Пусть и они потанцуют с нами.

– Да, да! – закричали со всех сторон.

К открытой дверце подступила толпа. Жильбер не стал ждать. Он схватил высокого парня, который кричал громче других, и оттолкнул его так сильно, что тот упал на мостовую и, падая, повалил еще трех человек. Грязные ругательства послышались из толпы. С десяток человек бросились на Жильбера. Он встретил их, не отступив ни на шаг, и двое других упали возле тех, которые не успели еще подняться.

– Брат! – слабым голосом позвала Нисетта.

– Жильбер! – вскричала Сабина.

Ролан выскочил из кареты и одним прыжком очутился возле Жильбера. В эту минуту яркий свет озарил улицу: в костер подбросили охапку соломы. Громкие крики раздались со всех сторон, внутренность кареты ярко осветилась.

– Господи! – вскричала Сабина с ужасом. – Это тот самый экипаж, в котором меня везли, когда хотели убить…

Она не успела договорить, как открытая дверца захлопнулась и лошади понеслись через костер. Пылающая солома, затоптанная лошадиными подковами и каретными колесами, разбросала настоящий дождь искр. Потом яркий свет сменился темнотой. Карета, увлекаемая лошадьми, катилась по направлению к кладбищу. Жильбер и Ролан вскрикнули в один голос и бросились за экипажем, опрокидывая всех на своем пути. Но лошади скакали быстро. Карета скрылась, не было слышно стука ее колес. Жильбер и Ролан добежали до кладбища и посмотрели друг на друга со страшным беспокойством.

– Испуганные лошади взбесились, – сказал Ролан. – О, если они опрокинут карету!

– Вперед! – вскричал Жильбер, бросаясь к той улице, откуда они выбежали.

– Куда ты бежишь? – спросил Ролан, останавливая его.

– Захватить одного из тех парней, чтобы узнать, где Сабина и Нисетта…

– Ты думаешь, что это новое покушение?

– Да. Беги за экипажем!

Жильбер бросился к тому месту, где был разведен костер. Солома догорала на мостовой. Улица была пуста. Жильбер внимательно осмотрелся вокруг и не увидел никого. Он был один.

Раздалось пение петуха. Глаза Жильбера радостно сверкнули. Он повернул на улицу Трусс-Ваш. Тень возникла перед ним.

– Вы? – с удивлением прошептал Жильбер. – Вы были здесь?

– Да, – ответил голос человека, прислонившегося к двери одного дома, – я был здесь, и у меня в курятнике пятеро из тех, кто плясал вокруг зажженной соломы.

– Ты их захватил?

– Да.

– О! Ты больше, чем мой помощник, ты мой брат! – Жильбер крепко пожал руку собеседника. – Но где же экипаж? – спросил он.

– Петух Яго, Индийский Петух и Черный Петух бросились по его следам.

– Тогда все идет прекрасно!

– Даже лучше, чем вы думаете. Нынешней ночью Петух Коротышка опознал трех человек, которые 30 января исчезли на улице Фран-Буржуа. Он пошел за ними со своими курицами, и теперь эти трое должны быть в наших руках.

– Любезный Б, – растроганно произнес Жильбер, – если вы у меня потребуете половину моей жизни, я отдам ее вам – другая половина принадлежит Сабине.

– Вся моя жизнь ваша, вы это знаете, и, что ни делал бы я для вас, я никогда не заплачу мой долг.

– Теперь, – продолжал Жильбер, – нам необходимы бумаги из секретного шкафа начальника полиций.

– Как их достать? – спросил Б.

– Я сам их достану.

– Когда?

– Через три дня.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно уверен, любезный Б.

– О! Вы самый великий из людей!

– А вы самый умный и самый преданный друг на свете.

Со стороны монастыря Сен-Мари раздалось пение петуха.

– Индийский Петух! – сказал Б.

– Верно, есть известие о карете.

– Не сомневаюсь. Пойдемте! И оба исчезли в темноте.

XXXVIII
Рапорт

Фейдо де Марвиль сидел в своем кабинете напротив главного секретаря Беррье. Их разделял стол, заваленный бумагами. Тут были все рапорты главных агентов, и начальник полиции с секретарем просматривал их. Фейдо взял несколько тетрадей и положил на стол перед Беррье. Тот подвинул к себе тетради, быстро пробежал глазами и взглянул на начальника полиции, который выжидающе на него смотрел. Потом они одновременно покачали головой.

– Это надолго или нет? – спросил Беррье.

– В том-то и вопрос, – вздохнул Фейдо.

– Положение чертовски затруднительное.

– Увы, к сожалению.

– Что говорит король?

– Еще ничего.

– Что говорит герцог Ришелье?

– Он сомневается.

Фейдо встал.

– Открыто объявить себя на ее стороне, – сказал он, – помогать ей освободиться от мужа – это было бы прекрасно, если бы я был уверен в продолжительности ее успеха… но если это мимолетное увлечение, интрижка…

– Причем не первая, – заметил секретарь.

– После смерти герцогини де Шатору король не любил никого… серьезно.

– Да, розовый трон прекрасной герцогини еще не занят.

– Появится ли у нас на этот раз королева по левую руку?

– Ах, если бы это можно было знать наверняка!

– Я через час был бы у нее, а муж ее остался бы в Лионе.

Фейдо медленными шагами начал ходить по кабинету.

Беррье следовал за ним глазами. Фейдо снова сел напротив секретаря.

– Перечитаем эти рапорты! – сказал он. Беррье снова взял бумаги.

– «Вчера утром, – читал он, – герцог Ришелье послал Сен-Жана, своего доверенного слугу, к мадам д'Этиоль. Сен-Жан был принят тайно. Он прошел в комнату Эйлали – горничной мадам д'Этиоль. В комнате Эйлали Сен-Жан и встретился с мадам д'Этиоль. Он просил ее назначить свидание его господину в тот самый день, прибавив, что герцог собирается поговорить с ней о деле крайне важном. Мадам д'Этиоль ответила, что не может принять герцога у себя, но что собирается на прогулку по саду Тюильри и в два часа будет в большой аллее. Ришелье отправился на свидание к мадам д'Этиоль. Между ними состоялся разговор, результатом которого стала договоренность. Никто из гулявших, проходя мимо них, не мог, конечно, предполагать, что здесь решался вопрос о королевских удовольствиях. В половине шестого Морлиер приехал за Норманом д'Этиоль. Тот хотел увидеться с женой перед отъездом, но мадам д'Этиоль была нездорова – двумя часами раньше она заперлась в своей комнате, так что муж был вынужден уехать, не простившись с женой. В семь часов мадам д'Этиоль вместе с Эйлали, которая все приготовила, спустилась по черной лестнице в сад. Она была закутана в коричневое манто. Эйлали, за которой ухаживал садовник, имела второй ключ от калитки сада, выходившей на Воробьиную улицу. Вам известно, что мадам д'Этиоль живет в особняке своего дяди, главного откупщика Турншера, и что этот особняк находится напротив особняка Мазарини. Герцог Ришелье ожидал мадам в карете. Она села, и карета поехала в Версаль. В девять часов вечера герцог вошел в малые апартаменты под руку с мадам д'Этиоль, которая, сбросив кружевную мантилью, закрывавшую ее, открыла самый богатый и модный наряд. Камердинер короля, Бине, попросил мадам д'Этиоль пройти в столовую. Были приглашены также Люксембург и Ришелье. Ужин был очень весел…».

Беррье остановился и, усмехнувшись, заметил:

– Тут следует одно замечание, доказывающее, что наши агенты действительно люди незаурядные. Смотрите: после фразы «Ужин был очень весел» поставлены точки и приписано: «Я счел своим долгом в этот момент выйти из малых апартаментов и задернуть над моим рапортом занавес тайны».

Фейдо улыбнулся.

– Деланд вовсе не глуп, – заметил он.

– Я продолжаю, – сказал Беррье.

«Рассветало, когда герцог потребовал карету. Король, видимо, был раздосадован необходимостью столь быстрого отъезда и дал это понять в выражениях, которые вселили радость в сердце мадам д'Этиоль и вызвали краску на ее лице. Король взял с нее обещание, что скоро у них будет новое свидание. Герцог и мадам д'Этиоль сели в карету в ту минуту, когда бледная зимняя Аврора заставляла белеть кроны деревьев парижских аллей. Если ужин был весел, возвращение должно было быть печальное. Сен-Жан, доверенный слуга герцога, видел, что происходило внутри кареты через щель, которую он сделал и которая оказывает ему большие услуги. После отъезда никто не проронил ни слова. Герцога можно понять: признанному волоките нечего сказать женщине, когда между ними стоит непреодолимая преграда. Несмотря на свою любезность, он положил голову на подушку кареты и спокойно заснул. Мадам д'Этиоль прислонилась в другой угол и также погрузилась в сон, который был так глубок, что Сен-Жан был вынужден почтительно прервать его по приезде. Он кашлянул, сказал несколько слов и, наконец, даже дернул за рукав герцога. Эйлали ждала мадам у калитки сада. Мадам д'Этиоль вернулась домой, не возбудив ни малейшего подозрения. В полдень д'Этиоль пожелал видеть свою жену – его впустили.

– Как вы провели ночь? – спросил он.

(Не обвиняйте меня, монсеньор, что я фантазирую: я передаю буквально слова, услышанные Эйлали.)

– Хорошо! – отвечала мадам д'Этиоль. – Со вчерашнего вечера я чувствую себя лучше.

– Вы кажетесь, однако, немножко бледны.

– Это последствия кризиса.

– Эти кризисы, на мой взгляд, слишком сильны, надо стараться их предупреждать.

– Я буду принимать меры предосторожности.

– А мне нездоровилось почти всю ночь.

– Что вас так беспокоило, месье?

– Вчера вечером я ужинал с друзьями… Я чувствовал себя очень хорошо, ел с отменным аппетитом, но этот Морлиер заставлял меня слишком много пить.

– Фи! – сказала мадам д'Этиоль, презрительно отвернувшись.

– Милая моя, это совсем не то, что вы думаете… у меня вдруг сильно заболел желудок, я думал, что у меня воспаление.

– Вы должны лечиться.

– И вы тоже, милая моя.

– О! У меня скоро все пройдет. Уверена, если я пробуду в своей комнате неделю и не буду принимать никого…

– Целую неделю! – вскричал д'Этиоль. – Это чересчур долго!

– Надо уметь терпеть. Мне необходим абсолютный покой, и я вас предупреждаю, что моя дверь часто будет заперта.

– Увы, милая Антуанетта, я буду в отчаянии, но, главное, вы берегите себя. Я тоже буду отдыхать целый день, потому что сегодня вечером я опять ужинаю с этим воплощенным дьяволом Морлиером, который приедет за мной. Он обещал еще лучший ужин, чем вчера.

– Идите же отдыхать!

Д'Этиоль простился с женой. Сегодня вечером мадам д'Этиоль опять поедет в Версаль с герцогом».

– Этот рапорт очень точен и умно составлен, – заметил начальник полиции.

– Вот рапорт Леду, – продолжал Беррье. – «Турншер, чтобы избежать огласки и не допустить скандала, отправил д'Этиоля в Лион под предлогом чрезвычайно важного дела.

Норман д'Этиоль отбыл в три часа пополудни; вскоре он прибыл в Лион, потому что на дороге были приготовлены сменные лошади. Он отправился к маркизу де Ла Валетту, главному контролеру провинции. Шевалье де Ла Морлиер захотел проводить д'Этиоля до Масона, чтобы, по его словам, во время путешествия убедить д'Этиоля в превосходстве бургундских вин».

– Он в хороших руках, – сказал, улыбаясь, начальник полиции.

– Вот третий рапорт, Армана. Он сообщает, что вчера вечером мадам д'Этиоль, получившая свободу после отъезда мужа, уехала в Версаль с герцогом Ришелье и…

– И? – спросил Фейдо, видя, что Беррье остановился.

– Она еще там, – прибавил секретарь. Наступило молчание.

– Что вы думаете об этом, Беррье? – спросил начальник полиции.

Секретарь приблизился вплотную к своему начальнику и посмотрел ему прямо в глаза.

– Вы хотите, чтобы я был откровенен? – спросил он.

– Да, – ответил Фейдо.

– Каково бы ни было положение дела, есть способ хорошо его завершить.

– Какой?

– Играть двойную игру, тогда непременно выиграешь.

– Что за игру вы имеете в виду?

– Из двух одно: или мадам д'Этиоль заменит герцогиню де Шатору и сделается всемогущей, или любовь, внушенная ею, будет мимолетна.

– Согласен.

– В первом случае вы должны действовать как можно скорее, чтобы заслужить ее признательность; во втором – подобный поступок станет, напротив, очень опасен.

– Я говорю о том же. Какое же средство предлагаете вы, чтобы избежать этой опасности?

– Средство очень простое. Предоставьте мне действовать в отношении мадам д'Этиоль самостоятельно. Очевидно, что если ее ожидает блистательное будущее, то она вознаградит меня впоследствии, потому что сейчас я могу оказывать ей весьма важные услуги, сообщая обо всем, что будут говорить в городе и при дворе, и предостерегая ее таким образом от многих ошибок. Ей понадобится твердая рука, чтобы вести ее к цели, потому что она честолюбива – это видно – и мечтает о власти и могуществе. Я помогу ей и буду считаться ее сторонником. В случае вашей немилости и моего успеха я обещаю вам употребить все силы, чтобы улучшить ваше положение. И, напротив, если я потерплю неудачу, вы обязуетесь покровительствовать мне. Согласны?

– Будем говорить яснее, – сказал Фейдо де Марвиль. – Если мадам д'Этиоль сделается фавориткой, вы надеетесь со временем стать начальником полиции?

– Признаюсь в этом откровенно.

– Какое вознаграждение буду я иметь?

– Какое вы хотите?

– Я променяю это место только на главное интендантство.

– На лангедокское, например. Это ваша родина.

– Это было бы для меня удобнее всякого другого, но я приму и провансальское, потому что моя жена родом из Марселя.

– Если успех будет сопутствовать мне, я обязуюсь употребить все силы, чтобы исполнить ваше желание, и даю вам слово, что приму ваше место только после вашего назначения.

– Решено, любезный Беррье. Я питаю к вам такое доверие, какое и вы питаете ко мне. Теперь в случае, если вы потерпите неудачу, что я буду должен сделать для вас?

– Предоставить мне место главного откупщика. Я хочу заняться финансами. Турншер будет в восторге от моего покровительства и будет сам мне покровительствовать.

– Даю вам слово. Я убежден, что успешным все же будет ваш вариант.

– Так повидайтесь сами с мадам д'Этиоль, если убеждены в ее победе.

– Я не верю в свои успехи на посту начальника полиции. Вот уже год мне ничего не удается, дело Петушиного Рыцаря чрезвычайно повредило мне в глазах короля… Я понимаю неудовольствие его величества…

– Это правда. Дело становится непонятным. Что означает исчезновение молодых девушек?

– Дочери Даже и невесты его сына? В судьбах обеих девушек сам король принимает участие, он даже сделал им свадебные подарки, и в ту же самую ночь они похищены. Причем никак не удается узнать, куда они девались! Честное слово, есть от чего сойти с ума!

Дверь кабинета отворилась.

– Монсеньор д'Аржансон, – доложил посыльный.

– Министр! – с живостью сказал Фейдо, вставая. – Все, о чем говорили, решено? – спросил он Беррье.

– Да, если вы этого хотите, – отвечал секретарь.

– Хочу.

– Что ж, начнем действовать. Я прямо от вас иду к мадам д'Этиоль.

– Идите и действуйте.

Министр вошел, Беррье низко поклонился и вышел.