Текст книги "Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов (ЛП)"
Автор книги: Эрнест Генри Шеклтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
В значительной степени благодаря Уайлду, его энергии, инициативе и изобретательности в партии всё время поддерживался высокий моральный дух и она прошла сквозь выпавшие испытания без потерь. При содействии двух хирургов, докторов Маклроя и Маклина, он пристально следил за здоровьем каждого из них. Его не оставлял неунывающий оптимизм даже когда еда была очень скудна, а перспективы спасения туманны. Каждый в своём дневнике с восхищением отзывается о нём. Я без тени сомнений считаю, что вся команда, которая находилась на острове Элефант, обязана своей жизнью ему. Духам уныния не было места рядом с ним, не довольствуясь «разговорами» он «делал» столько, сколько мог, а зачастую больше чем мог. Он проявил прекрасные качества лидера и более чем оправдал мою в нём абсолютную уверенность. Хасси со своей жизнерадостностью и своим банджо сыграл ещё одну очень важную роль в пресекании любых тенденций к упадничеству.
После того, как они поселились в своей хижине, здоровье команды было довольно хорошим. Конечно, все они были довольно слабы, у некоторых кружилась голова, все были обморожены, у некоторых позже были проблемы с сердечной недостаточностью. Блэкбороу, который сильно обморозил пальцы на ногах во время перехода на лодках, нуждался в ампутации пяти из них прямо на острове. Немногочисленным инструментом, что был в наличии, без надлежащей стерилизации, операцию провели прямо в темноте и грязи хижины, отапливаемой только жировой печью, и это многое говорит о мастерстве и инициативе хирургов. Я рад возможности сказать, что операция прошла очень успешно, и после небольшого лечения, очень любезно оказанного чилийскими врачами в Пунта-Аренас, он полностью восстановился и теперь ходит лишь слегка прихрамывая. Хадсон, который заработал бронхит и болезнь бедра (что-то типа артрита, прим.), практически выздоровел к моменту спасения партии. Все следы сильных обморожений, полученных в путешествии на лодках, исчезли, хотя на некоторых и оставались пятна от недавних поверхностных обморожений. Все, естественно, когда спаслись, были слабы, в связи с тем, что долго сидели на мизерных пайках, но все были живы и очень веселы, благодаря Фрэнку Уайлду.
30 августа 1916 года описывается в их дневниках как «день чудес». Еды было очень мало, оставался всего двухдневный запас мяса, а перспектив его пополнить не было. Вся партия собирала моллюсков и водоросли, чтобы есть их с тушёными костями тюленя. Уайлд готовил обед, Хёрли и Марстон находились снаружи, ещё раз напоследок пронзительно вглядываясь в направлении, где ожидали увидеть корабль. Через две недели после того, как я покинул остров, Уайлд каждый день начал сворачивать свой спальный мешок, приговаривая при этом: «Держите вещи наготове, парни, сегодня может приехать Босс». И, как это бывает, однажды туман поднялся и показалось судно, которого они так долго и с такой надеждой ждали в течение четырёх месяцев. «Марстон был первым, кто заметил его и немедленно прокричал: „Кораабль!“ Обитатели хижины приняли этот крик за команду „Обеед!“ и сперва не откликнулись. Вскоре, тем не менее, мы услышали стук его быстро барабанящих по снегу шагов и, задыхаясь, дрожащим, хриплым от волнения голосом он крикнул: „Уайлд, там корабль! Не лучше ли зажечь огонь?“ Мы все как один ринулись к нашей узкой двери. Те, кто не мог пролезть, в спешке и волнении срывали брезент стен. Горшки с нашими драгоценными моллюсками и водорослями были опрокинуты стремительным порывом. Мы увидели огибающий остров небольшой корабль, плывущий под флагом Чили.»
«Мы пытались кричать, но волнение сковало наши голосовые связки. Маклин бросился к флагштоку, ранее установленному в наиболее видном месте на ледовом склоне. Подъёмный механизм не работал, а сам флаг от мороза превратился в твёрдую компактную массу, поэтому в качестве сигнала он привязал свой свитер к макушке флагштока.»
«Уайлд пробил киркой нашу последнюю банку горючего, намочил им куртки, рукавицы и носки, отнёс их на вершину Пингвин Хилл в конце косы и вскоре они горели.»
«Между тем, большинство из нас собралось на берегу, беспокойными глазами наблюдая за малейшими признаками того, что на корабле нас заметили или за любыми ответными сигналами. Пока мы стояли и смотрели, он, казалось, отвернул, словно не заметив нас. Вновь и вновь мы кричали „ура“, хотя наши слабые крики могли, конечно, быть не слышны так далеко. Внезапно он остановился, была спущена шлюпка, и мы узнали фигуру Сэра Эрнеста, когда он спускался по трапу. Одновременно мы взорвались приветственным рёвом, а потом один сказал другому: „Слава Богу, Босс спасся“. Ибо я думаю, что его спасение было более важным для нас, чем наше собственное.»
«Вскоре лодка подошла достаточно близко, и Босс, стоявший на носу, крикнул Уайлду: „Вы целы?“ На что тот ответил: „Все живы, всё хорошо.“ и мы увидели улыбку, озарившую лицо Босса, когда он произнёс: „Слава Богу!“
Прежде чем причалить, он бросил на берег горсть сигарет и табак, и курильщики, которые в течение двух месяцев пытались найти утешение, заменяя его водорослями, дроблёными трубчатыми костями, мясом тюленя и осокой жадно на них набросились.»
«Блэкбороу, который не мог ходить, перенесли к высокой скале и, оперевшись на свой спальный мешок, он мог смотреть на эту замечательную сцену.»
«Вскоре мы влезли в лодку, и чилийские матросы, посмеиваясь над нами, источали такое же удовлетворение нашим спасением, как и мы сами. Лодка возвращалась ещё не менее двух раз и через час с момента, когда мы впервые заметили корабль, мы направлялись на север к внешнему миру, из которого не имели никаких известий с октября 1914 года, более двадцати двух месяцев. Мы словно люди, пробудившиеся от долгого сна. Мы пытаемся приобрести внезапную перспективу, которую остальной мир приобрёл постепенно за два года войны. Произошло много событий, о которых мы никогда не слышали.»
«Наша первая еда, из-за общей слабости и атрофированному состоянию желудков оказалась бедствием для многих. Хотя вскоре они восстановились. Наши кровати были устроены на матрасах и диванчиках, однако вахтенный офицер любезно предоставил двоим из нас свою койку. Я думаю, мы очень мало спали этой ночью. Было просто божественно лежать и слушать грохот двигателей вместо треска ломающихся льдин, шума прибоя о покрытый льдом берег или завывание вьюги.»
«Мы намерены сделать 30 августа праздником на всю оставшуюся жизнь.»
Вы, читатели, наверное, можете представить себе мои чувства, когда я стоял в маленькой каюте, наблюдая, как едят мои спасённые друзья.
ГЛАВА XIII. ПАРТИЯ В МОРЕ РОССА
А сейчас я перехожу к удачам и неудачам партии в море Росса и «Авроры». Несмотря на чрезвычайные трудности, возникшие в связи с относом «Авроры» от места зимовки, с неё успели выгрузить достаточное количество продовольствия и снаряжения, и капитан Энеас Макинтош и партия под его командованием выполнила задачу, поставленную этой части экспедиции. Склады с продовольствием, основная задача партии, были заложены в указанных мною местах, и если бы трансконтинентальной партии повезло пересечь материк, то она нашла бы помощь в виде забросок, которые были жизненно важны для успеха всего предприятия. Вследствие недостатка продовольствия, одежды и санного снаряжения, забросочная команда была вынуждена передвигаться более медленно и с бОльшими трудностями, чем изначально предполагалось. В результате оказалось, что в этом путешествии потребуются невероятная стойкость, самопожертвование и терпение и, читая последующие страницы, вы поймёте, что всё это было не зря. И потому более чем прискорбно, что после стольких месяцев тягот и лишений пропадут без вести Макинтош и Хейворд. Примером для всех стал Спенсер-Смит, которого в течение долгих дней тащили на санях его товарищи, который страдал, но никогда не жаловался. Макинтош и Хейворд своими жизнями в том путешествии обязаны неустанной заботе и напряжённым усилиям Джойса, Уайлда и Ричардса, которые, также поражённые цингой, но чуть более здоровые, нежели их товарищи, смогли вынести их на себе сквозь метели и глубокие снега. Я думаю, что нет более поразительной истории о силе человека, чем повествование о том долгом походе, который я собрал из различных дневников. К сожалению, дневник руководителя этой части экспедиции пропал вместе с ним. Самой яркой страницей истории партии в море Росса стало, несомненно, путешествие, проделанное этими шестерыми. Более ранние походы не выявили явных лидеров среди членов команды. Макинтошу повезло, что в том долгом путешествии с ним были эти три человека: Эрнест Уайлд, Ричардс и Джойс.
Прежде чем приступить к приключениям этой партии, я хочу здесь, на этих страницах внести ясность, насколько я ценю помощь, полученную как в Австралии, так и в Новой Зеландии, особенно в последнем доминионе. Думаю, что для моих многих друзей не станет оскорбительным, если я особо упомяну Леонарда Триппа, который на протяжении многих лет был моим наставником, консультантом и другом, и кто, когда экспедиция оказалась в опасности, отдал все свои силы, знания и время в интересах нашего общего дела. Я также должен поблагодарить Эдварда Сондерса, который уже во второй раз сильно помог мне в подготовке экспедиционных записей для публикации.
Правительству доминиона я выражаю свои самые тёплые слова благодарности. Жителям Новой Зеландии и тем многим друзьям, столь многочисленным, чтобы упомянуть здесь всех, которые помогли нам, когда удача была не на нашей стороне, я хочу сказать, что их доброта в моей неувядающей памяти. Если у кого и есть причины быть благодарным за помощь в те смутные дни, так это у меня.
«Аврора» под командованием капитана Энеаса Макинтоша отплыла из Хобарта в море Росса 24 декабря 1914 года. Корабль был доукомплектован в Сиднее, где федеральное и правительство штата оказали щедрую помощь и он мог, если будет необходимо, провести два года в Антарктике. Мои инструкции капитану Макинтошу вкратце состояли в том, чтобы проследовать в море Росса, в удобном месте в или рядом с проливом Мак-Мёрдо организовать базу, сгрузить припасы и снаряжение и заложить склады на шельфовом леднике Росса (Большой Ледовый Барьер, далее Барьер) в направлении ледника Бирдмора (Beardmore Glacier) для использования партией, которую я собирался провести по суше от побережья моря Уэдделла. Эта программа включала несколько продолжительных санных походов, но маршрут был известен, и я не ожидал, что эта работа будет сопряжена с какими-то великими трудностями. На «Авроре» находились материалы для хижины, снаряжение для береговых и санных партий, все необходимые припасы, одежда и достаточный запас саней. Также были собачьи упряжки и один трактор. Я сказал капитану Макинтошу, что в случае, если высадка на побережье моря Уэдделла окажется неожиданно лёгкой, то возможно трансконтинентальное путешествие будет предпринято в сезоне 1914-15 и, стало быть, на него возлагается задача заложить склады немедленно после прибытия на базу. Я указал ему место закладки продуктов питания и топлива на 80-м градусе в 1914-15 и возведения гурия с флагами, как руководства для санной партии, приближающейся со стороны полюса. Остальные склады дальнего юга следует организовать летом 1915-16 годов.
«Аврора» без приключений отправилась на юг. 25 декабря, на Рождество, она бросила якорь на острове Маккуори. Ретранслятор, построенный Австралийской Антарктической экспедицией Сэра Дугласа Моусона, можно было увидеть на вершине к северо-западу от хижины у подножия холма. Саму хижину занимал персонал метеостанции и позже, в тот же день, метеоролог господин Таллоч (Tulloch) поднялся на корабль и поужинал на борту. На «Авроре» находились некоторые грузы для партии на острове Маккуори и в последующие дни их на лодках переправили на берег. Берег представлял собой грубый, покрытый водорослями пляж, на котором лежали останки новозеландского барка Клайд. Якорная стоянка на острове Маккуори ненадёжна и несколько морских судов, занятых в тюленьем и китобойном промысле оставили свои остовы на его скалистых берегах, где грелись большие стада тюленей и морских слонов. «Аврора» вышла с острова 31 декабря, а три дня спустя с неё заметили первый плоский айсберг (столообразный по современной номенклатуре), возвышающийся на 250 футов над уровнем моря. Это произошло на 62-м градусе 44 секунде южной широты и 169 градусе 58 секунде восточной долготы. На следующий день, на 64°27’38’’ ЮШ «Аврора» прошла через первый пояс пакового льда. 7 января в 9 часов утра в семидесяти пяти милях показалась вершина Сабина (Mount Sabine), могучий пик Хребта Адмиралтейства на Земле Южная Виктория.
Изначально предполагалось, что зимой на мыс Крозье (северная оконечность острова Росса) с базы будет ходить отряд из трёх человек, чтобы добывать яйца императорских пингвинов. Корабль зашёл на мыс Крозье сгрузить часть провизии и возвести небольшую хижину из фибро-бетонных панелей для использования этой партией. Корабль подошёл к мысу в полдень 9 января и с него спустили лодку со Стенхаусом, Коупом, Джойсом, Ниннисом, Маугером и Айткеном для поиска места высадки. «Мы направились в сторону Барьера»– написал Стенхаус, «и нашли вход, ведущий в большую бухту к востоку от него. Мы безуспешно попробовали подняться на крутой припай под скалами, а затем проследовали в изголовье бухты. Пройдя вдоль отвесно возвышающегося льда, мы повернули к ледяным утёсам и уткнулись в тупик, в конце которого находился грот. В гроте и на снежном карнизе сидели несколько пингвинов Адели. Великолепные зелёные и голубые оттенки льда делали картину настолько нереальной, словно постановочной. Возвращаясь вдоль края бухты, мы поймали и убили одного пингвина, другой заставил нас повозиться, он прыгнул в нишу во льду, и лишь после долгого скваканья был извлечён багром и схвачен. Мы вернулись к месту высадки очень вовремя, ибо только успели уйти за карниз, на котором висел Ниннис, пытаясь поймать пингвина, как тот откололся, и кусок весом в сотни тонн упал в море.»
«Как только мы оставили корабль, с юга пришёл туман, и когда мы вернулись обратно ко входу в бухту, корабль был едва различим. Мы нашли подъём на припай, Джойсу и мне удалось с помощью рубки ступеней взобраться на засыпанную обломками скал кромку между утёсами и льдом, которая, как мы думали, сможет вывести в окрестности гнездовья императорских пингвинов. Я отправил на корабль шлюпку передать капитану сообщение о нашей неудаче найти место для установки хижины, а затем вместе с Джойсом пошёл вдоль узкой полоски земли между скалами и льдом на юг в надежде найти пингвиний грачовник. Мы прошли около мили вдоль подножия скал по холмистым тропам, иногда осторожно спускаясь вниз по промоинам, а затем по камням из обломков скал, упавших с отвесно возвышающихся над нами утёсов, но не увидели никаких признаков гнездовья или другого места, где оно могло бы быть. Близко к скалам и отделённый от них проходом, по которому мы шли, ледник в своём движении к морю имел разрывы и признаки сжатия. Увидев впереди поворот, который, как мы думали, возможно выведет нас к лучшей точке обзора, мы прошли вперёд и были вознаграждены зрелищем, которое Джойс признал величайшим из тех, что когда-либо видел. Барьер упирался в скалы, и оттуда, откуда мы смотрели на него, казалось, что айсберги попадали в огромную пещеру и лежали там дикими нагроможденьями. Глядя вниз на эту удивительную картину, я понял, насколько мы малы на фоне бесконечности природы.»
«Нас не могли долго ждать и, как бы не хотелось идти дальше, пришлось возвращаться назад. Я провалился в небольшую трещину, без последствий. Вернувшись назад, откуда отправили лодку, мы увидели, что она ещё не вернулась, и поэтому сели под навесом и закурили, наслаждаясь чувством одиночества. Вскоре из тумана появилась лодка, и её экипаж рассказал нам свежие новости. После того, как мы покинули судно, капитан попробовал подвести его поближе к барьеру, но, к сожалению, двигатели не смогли дать реверс, когда потребовалось сдать назад, и корабль врезался в край Барьера. Барьер здесь примерно двадцать футов высотой и утлегарь судна принял на себя основной удар. Когда я вернулся, Томпсон был занят починкой сломанной стрелы и снастей. К счастью, серьёзных повреждений удалось избежать, но для Антарктики начало было плохим. На мысе Крозье нет места, откуда было бы возможно выгрузить хижину и припасы, поэтому построить здесь хижину мы должны зимой, что будет означать много дополнительных санных переходов от зимовья. Плохое начало, хороший финиш! Джойс и я полезли наверх в воронье гнездо, но не увидели с него открытых участков в Барьере к востоку, по которым судно могло бы пройти дальше на юг.»
Макинтош направился в пролив Мак-Мёрдо. Тяжёлый паковый лёд задержал корабль на три дня и только 16 января он дошёл до мыса Эванс, где сгрузили десять тонн угля и девяносто восемь упаковок топлива. В течение следующих дней капитан Макинтош отвёл «Аврору» южнее, и 24 января она находилась примерно в девяти милях от Хат-Пойнт. Там он пришвартовал корабль ко льду и приступил к организации санных походов. Это было его решение сразу начать закладывать склады и оставить вместо себя командовать «Авророй» первого офицера Льюита Стенхауса, предоставив последнему право выбора места для основной базы и береговой партии.
Первой целью был мыс Хат-Пойнт, на котором находилась хижина, возведённая экспедицией Дискавери в 1902 году. Передовая партия, состоявшая из Джойса (старшего), Джека и Гейза с собаками и полностью загруженными санями покинула корабль 24 января, Макинтош с Уайлдом и Смитом вышли на следующий день, а группа поддержки, состоящая из Коупа (старшего), Стивенса, Нинниса, Хейворда, Гука, и Ричардса вышла 30 января. У первых двух партий были собачьи упряжки. Третья партия взяла трактор, который не оказал хорошей помощи, на которую я так рассчитывал. В течение последующих недель всем партиям досталось изрядно. Люди, только что сошедшие с корабля, находились не в лучшей форме, то же самое относилось и к собакам. Было плохо, что их заставили работать сразу же по прибытии в Антарктику. Они пребывали в плохом состоянии и не были обучены для работы в команде. Закономерным результатом этого стала потеря многих собак, которая серьёзным образом сказалась в следующем сезоне. Записи капитана Макинтоша о санных походах первых месяцев 1915 года достаточно полны. Они не позволяют проследить в деталях за состоянием других партий, но хотя люди и столкнулись со многими трудностями и опасностями, но шли по хорошо известным маршрутам, которые знакомы большинству читателей истории предыдущих экспедиций.
Капитан Макинтош и его партия оставила «Аврору» вечером 25 января. С ними были девять собак и одни тяжело нагруженные сани, стартовали быстро под аккомпанемент аплодисментов товарищей. Собакам так не терпелось поработать после затянувшегося заключения на борту корабля, что они припустились вперёд на всей возможной скоростью и нужен был хоть один человек, который бы сидел на санях и умерял их темп. Макинтош надеялся достичь Хат-Пойнт ночью, но удача отвернулась от него. После того, как он прошёл около пяти миль, разразилась непогода и снег, полностью заслонивший все ориентиры, вынудил его разбить лагерь на морском льду. На следующее утро видимость по-прежнему отсутствовала и партия, вышедшая после завтрака, сбилась с пути. «Мы придерживались курса, на котором, как я себе представлял, находится Хат-Пойнт» – записал капитан Макинтош в своём дневнике, «но когда санный метрометр показал тринадцать миль пятьдесят ярдов, что на четыре мили превышало расстояние от судна до Хат-Пойнт, я решил остановиться. Поверхность значительно изменилась, а земли не было видно. Мы шли сквозь глубокий снег, сильно увязая в нём, собаки также не слишком радовались.» Они вышли в полдень 27 января, когда достаточно прояснилось, чтобы увидеть землю и в 4 дня достигли Хат-Пойнт. Санный метрометр показал, что общее пройденное расстояние составило более семнадцати миль. Макинтош нашёл в хижине записку от Джойса, который был там 25-го, и в ней сообщал, что одну из собак разорвали другие. В хижине были некоторые припасы, оставленные ранними экспедициями. Партия осталась в ней на ночь. Макинтош оставил записку для Стенхауса, указав тому оставить провизию в хижине на тот случай, если санные партии не вернутся вовремя. На следующее утро в хижину вернулся Джойс. Он столкнулся с плохим состоянием льда и пришёл обратно проконсультироваться с Макинтошем относительно маршрута, которым нужно было следовать. Макинтош велел ему держать на Чёрный Остров (Black Island), пересекая изголовье пролива напрямую от Хат-Пойнт.
Макинтош вышел из Хат-Пойнт 28 января. Он взял некоторое количество дополнительных припасов и упоминает, что сани теперь весили около 1200 фунтов. Это был тяжёлый груз, но собаки тянули его хорошо, и он думал, что они справятся. Он столкнулся с трудностями почти сразу же после спуска по склону от мыса на морской лёд, сани вязли в мягком снегу, партии пришлось уменьшить вес саней и переносить грузы до тех пор, пока они не достигли более лучшей поверхности. Появилась проблема с собаками, которые тянули сани абы как, общее пройденное в тот день расстояние составило около четырёх миль. Погода стояла тёплой, снег раскис. Макинтош решил, что будет лучше идти по ночам. Начавшийся снег задержал партию на весь следующий день и они не покидали лагерь почти до полуночи. «Поверхность была отвратительно мягкой,» писал Макинтош. «Мы впрягались в сани и вместе с собаками прилагали неимоверные усилия, пытаясь сдвинуть их с места. Мы ещё не ушли далеко, когда намертво застряли в глубоком снегу. Мы пробовали и так и этак, но так и не смогли продолжить движение. Неохотно мы разгрузились и начали утомительное челночинье. Работа, несмотря на облегчённые сани, оказалась ужасной для нас и собак. Мы надрывались четыре часа, а затем поставили лагерь, чтобы дождаться вечера, когда солнце не будет столь яростным, а поверхность, быть может, станет лучше. Я должен сказать, что чувствую себя несколько подавленным, так как мы не продвигаемся настолько хорошо, насколько я рассчитывал, мы не находим это дело столь лёгким, как можно подумать, читая книги.»
Днём обе партии встретились. Джойс был также вынужден поочерёдно перетаскивать свой груз, все трудились усердно, но продвигались медленно. Они достигли края Барьера ночью 30 января и поднялись по пологому склону на его поверхность, поднимающуюся на высоту около тридцати футов над уровнем морского льда. Собаки проявляли признаки утомления, и когда Макинтош стал лагерем в 6.30 утра 31 января, он оценил пройденное за двенадцать с половиной часов расстояние в две с половиной мили. Мужчины убили тюленя на краю морского льда и положили мясо на гурий для использования в будущем. Одну собаку, отказавшуюся тянуть сани, оставили с хорошей порцией мяса, и Макинтош надеялся, что животное проследует за ними. То, с чем столкнулась партия в последующие дни, могут наглядно проиллюстрировать некоторые выдержки из дневника Макинтоша.
«Воскресенье, 31 января. Вышли в 3 дня. Поверхность слишком ужасна, что бы её описать. Мы зачастую проваливаемся в снег по колени, собаки, выбираясь из него, задыхаются и прилагают огромные усилия. Я думаю, что мягкий снег, должно быть вызван феноменально тёплым летом без сильного ветра. Прошли около 1000 ярдов. Я заметил справа по курсу несколько шестов. Мы пошли туда и обнаружили промежуточный лагерь капитана Скотта. Мы выгрузили там весь груз и вернулись с пустыми санями за второй частью. Нам потребовалось четыре часа на эту короткую дистанцию. Это раздражает. После того, как притащили вторую часть груза, пообедали. Мы порылись вокруг шестов, пока шёл снег, и на глубине около трёх футов наткнулись сначала на мешок овса, а ниже на две упаковки собачьих галет, одну с полным недельным рационом, другую с тюленьим мясом. Хорошая находка. В сорока шагах поодаль мы нашли фанерную крышку, торчащую из-под снега. Смит поскрёб вокруг неё ледорубом и вскоре обнаружил трактор капитана Скотта. Он был в том же состоянии, в каком его бросили, бензобак частично заполнен и, видимо, испорчен. Мы обозначили это место шестом. Снег перестал идти, пошли челночить. Мы преодолели всего полмили, всё также утопая в глубоком снегу, а затем вернулись обратно за второй частью груза. Всё ещё видим гурий, возведённый на краю барьера и чёрное пятно, которое принимаем за собаку.»
«1 февраля. Встали в 7.30 вечера и, поев, свернули лагерь. Прочелночили две с половиной мили. Санный метрометр во время этого перехода остановился. Возможно, поэтому он не показывает общее пройденное расстояние. Навскидку мы покрыли семь с половиной миль, чтобы перенести груз всего на две с половиной мили. После обеда решили, так как поверхность становилась всё лучше, попробовать идти с полным грузом. Это была изнурительная работа. Уайлд командовал упряжкой, в то время как Смит и я тянули лямки. Огромная проблема сдвинуть сани после многих вынужденных остановок. Нам удалось покрыть милю. Это даже лучше, чем челночить. Затем разбили лагерь, собаки полностью вымотаны, бедняги.»
«2 февраля. Проснулись в полдень, пока находились в спальных мешках услышали лай собак Джойса. Они хорошо шли и догнали нас. Слышно голос Джойса, спрашивающего время. Он шёл с полной загрузкой. Мы договорились идти „поочерёдно“ от Блаф (Minna Bluff, выступающий материковый хребет, прим. пер.) и он согласился. Когда встали в 6.30 вечера его лагерь был виден примерно в трёх милях впереди. Около 8 часов вечера, после хуша, вышли и дошли до лагеря Джойса в 1 час ночи. Собаки хорошо тянули, видя лагерь впереди, но когда мы достигли его, идти дальше они не собирались. После недолгих уговоров и борьбы мы вышли, но не надолго. Эта стартовая возня страшная работа. Мы толкаем тяжело нагруженные сани, одновременно понукая собак. Если они не тянут вместе с нами, это бесполезно. Когда сдвигаем сани, то мучаемся неизвестностью, на каком снежном склоне вновь остановимся, это происходит часто. Передвижение на санях реально тяжёлая работа, но мы идём вперёд.»
2 февраля поверхность стала лучше, и партия покрыла шесть миль без челночинья. Они разбили лагерь на раскисшем снегу и, когда на следующий день вышли, то два часа перетаскивали груз на сто пятьдесят ярдов. Затем вышли на след Джойса и пошлось лучше. Макинтош догнал Джойса утром 4 февраля и пошёл дальше, его партия пробивала путь в течение следующего перехода. Ночью 4-го они покрыли десять миль. Одна собака на марше «откинулась», и Макинтош упоминает, что намеревался увеличить собачьи рационы. Поверхность стала жёстче, и ночью 5 февраля Макинтош покрыл одиннадцать миль двадцать пять ярдов, но финишировал с двумя собаками на санях. Джойс шёл днём, так что партии проходили мимо друг друга каждый день.
10 февраля с юга налетела метель, и партии оставались в палатках на протяжении суток. Погода успокоилась утром следующего дня, и в 11 часов Макинтош разбил лагерь рядом с лагерем Джойса и приступил к перегруппировке партий. Одна из его собак умерла 9-го, несколько других не могли больше тянуть. Он решил взять лучших собак из двух упряжек и продолжать поход вместе с Джойсом и Уайлдом, в то время как Смит, Джек и Гейз отправлялись обратно к Хат-Пойнт с оставшимися собаками. Это потребовало корректировки загрузки саней, дабы обеспечить достаточный запас провизии для складов. У Макинтоша было восемь собак и пять у Смита. В этом месте был заложен склад с топливом и построен гурий с бамбуковым шестом, возвышающимся над ним на десять футов. Внесённые коррективы позволили идти в лучшем темпе. Смит повернул назад, а партия Макинтоша продвигалась довольно быстро, собаки были в состоянии тащить сани без помощи людей. Каждый час партия возводила снежные пирамиды как указатели пути к складу и маркировку для обратного похода. Очередная вьюга задержала мужчин 13 февраля и они с дискомфортом, вызванным низкой температурой, провели время в своих спальных мешках.
В течение последующих дней партия пробиралась вперёд. В зависимости от состояния снега и погоды они покрывали от пяти до двенадцати миль в день. Регулярно строили пирамиды и сверяли маршрут, ориентируясь на горы на западе. Собаки тянули груз довольно хорошо. В полдень 20 февраля партия достигла 80 градуса южной широты. Макинтош надеялся найти место под склад рядом со складом капитана Скотта, но никаких его следов не обнаружил. Поверхность была очень неровной, и по этой причине заложенный склад назвали «Склад Скалистые Горы». Его поместили в большой гурий, а под прямыми углами к складу в качестве указателя для материковой партии, построили небольшие пирамиды. «Как только позавтракали, написал Макинтош на следующий день, Джойс и Уайлд отправились на восток с пустыми санями и собаками выложить через каждую милю пирамиды и место под сигнальные флаги. На внешнем гурии установили большой флаг и оставили записку, указывающую положение склада. Я остался, чтобы измерить углы и зафиксировать наше положение теодолитом. Этим утром температура была очень низкой, и работа с теодолитом оказалась не слишком тёплой для пальцев. Мои усы примерзали к металлу, пока я брал горизонт. Через пять часов путешественники вернулись. Они прошли миль десять, пять туда и пять обратно. Во второй половине дня мы закончили гурий, который построили высотой в восемь футов. Это солидной площади возвышение должно хорошо выдержать выветривание, а сверху мы установили бамбуковый шест с флагом, сделав общую высоту двадцать пять футов. Во время строительства гурия было тепло, но потом по десять минут приходилось оттаивать лёд на наши бородах. Завтра мы надеемся выложить пирамиды к западу, а затем взять курс на Блаф.»
Ночью погода вновь испортилась. Буран продержал мужиков в спальниках на протяжении 21 февраля, и продолжался до полудня 23-го, когда Макинтош и Джойс попытались выложить гурии к западу. Они обнаружили, что за время бури умерли две собаки и теперь в живых оставались только семь. Макинтош и Джойс прошли полторы мили к западу и построили пирамиду, но видимость была столь скверной, что они не посчитали разумным идти дальше. Было ничего не видно далее сотни ярдов, и палатка вскоре исчезла из виду. Они вернулись в лагерь и оставались там до утра 24 февраля, когда начали обратный путь сквозь падавший снег. «Мы отошли от лагеря» пишет Макинтош, «но как только прошли около четырёх сотен ярдов, туман стал настолько плотным, что мы едва могли разглядеть собственную вытянутую руку, поэтому мы снова поставили палатку и теперь сидим внутри, надеясь, что погода прояснится. Мы возвращаемся только с десятидневным запасом продовольствия, и это на всех сильно давит. Эти задержки реально бесят. Бедные собаки голодны, они едят постромки и ремни. Мы не можем дать им ничего более, кроме их пайки по три галеты каждой, мы и сами на голых пайках, но я уверен, что им требуется больше, чем один фунт в день. Это то, что они получают сейчас… После обеда немного прояснилось, но видимость очень плохая. Мы решили поднажать. Фантастика идти при таком свете. Нет контраста или очертаний, небо и поверхность одинаковы и мы не можем различить неровности, с которыми сталкиваемся с катастрофическими результатами. Мы дошли до нашего первого внешнего гурия. Это было замечательно. После прохождения второго гурия все следующие оказались скрыты, поэтому мы вынуждены стать лагерем, покрыв 4 мили 703 ярда. Собаки, испытывая муки голода, жрут всё, что видят. Они сожрут всё, кроме, разве что, верёвки. Если бы не эти бестолковые три дня, мы, возможно, смогли бы дать им хорошую еду на складе Блаф, но теперь это невозможно. Сильно снежит…».
