Текст книги "Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов (ЛП)"

Автор книги: Эрнест Генри Шеклтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Ранним утром следующего дня (15 апреля) все оживились. Вскоре ярко засияло солнце, и мы растянули сушиться наши промокшие вещи, пляж выглядел словно цыганский табор в его не самом лучшем виде. Особенно пострадали за время нашего путешествия обувь и одежда. Я решил отправить Уайлда на Стэнкомб Уиллс вдоль побережья поискать новое место для лагеря, мы с ним обсудили детали предстоящего путешествия во время завтрака горячей тюлениной с салом. Место для лагеря, которое я хотел найти, должно было быть таким, чтобы партия смогла в нём жить в течение недель или даже месяцев в полной безопасности со стороны моря или ветров в разгар зимних бурь. Уайлд взял с собой четырёх наиболее сильных людей: Марстона, Крина, Винсента и Маккарти и пошёл на запад вдоль побережья. Если он не успеет вернуться засветло, то мы должны были зажечь сигнальный огонь, который будет служить ему маяком для входа в канал. Стэнкомб Уиллс отчалил в 11 часов утра и быстро скрылся из виду. Затем Хёрли и я пошли вдоль берега на запад, перебравшись через проход между скалами и большим отдельностоящим базальтовым выступом. Вновь открывшаяся узкая полоска пляжа была завалена грудами камней, упавших со скал. Мы с трудом преодолели мили две или чуть больше в поисках места, где смогли бы вытащить лодки на берег и основать постоянный лагерь в случае, если поиски Уайлда окажутся бесплодными, но после трёх часов тщетных усилий повернули обратно. Мы обнаружили на обратной стороне базальтового выступа расщелину, которая, как казалось, была вне досягаемости всего и вся, кроме разве что сильных штормов. Округлые камешки показали, что море легко добирается и до этого места. Я решил оставить там десять упаковок бовриловских сухпайков на тот случай, если придётся быстро снятся. Мы могли бы вернуться сюда за продовольствием позже, если представится возможность.

Вернувшись в лагерь, мы нашли людей отдыхающими или занимающимися своими делами. Кларк пытался удить на отмели у скал и поймал одну или две небольших рыбёшки. День прошёл спокойно. Покрывшиеся ржавчиной иголки почистили, натерев их до блеска о скалы, починили и заштопали одежду. Чувство усталости, которое как я и полагал, было реакцией на напряжение предыдущих дней, сковало нас, но наступающий прилив залил берег сильнее, чем это было за день до этого, и нам пришлось перетащить лодки на более высокий уступ. Мы также были вынуждены передвинуть наш временный лагерь поближе к скалам. Я распределил доступные площадки под палатки, камбуз и другие цели, поскольку каждый фут земли был на вес золота. Когда наступила ночь, Стэнкомб Уиллс так и не показался, и я распорядился зажечь жировую горелку у основания канала.

Около 8 часов вечера мы услышали раздавшийся издалека приветственный клич. Мы ничего не видели, но вскоре, словно бледный призрак, из тьмы вынырнула лодка, а яркий свет огня выхватил белые лица мужчин. Уайлд вывел на гребне волны лодку на пляж и через пару минут мы оттащили её в безопасное место. Я с большим беспокойством ждал отчёта Уайлда, и моё облегчение было огромным, когда он сказал мне, что нашёл небольшую песчаную косу в семи милях к западу, примерно в 200 ярдов длиной, выступающей под прямым углом к побережью и заканчивавшейся в сторону моря массивной скалой. С берегом косу соединяли протяжённые снежные наддувы, выглядевшие подходящими для обустройства снежной хижины. Коса, в любом случае, была значительно лучше нашего узкого пляжа. Уайлд добавил, что место, которое он описывал, было единственно возможным из тех, что он видел. Дальше, на запад и юго-запад лежала негостеприимная линия скал и ледников, с явными обрывами к воде. Он думал, что в очень тяжёлые шторма либо с юго-запада, либо с востока косу, возможно, будут накрывать брызги, но море её не достанет. Лодки можно оставить на пологом берегу.

Услышав эту хорошую новость, я был готов немедленно покинуть наш лагерь. Дувший вдоль побережья ветер был благоприятен для движения вдоль него. Хорошая погода, стоявшая в течение последних двух дней, могла измениться в любой момент. Я сказал всем, что стартуем рано утром. Вновь убитый тюлень обеспечил нас роскошным ужином из бифштекса с салом, а потом мы безмятежно проспали до рассвета.

Утро 17 апреля выдалось ясным и безоблачным. Море было спокойным, но вдалеке мы увидели пояс пакового льда, который, как казалось, приближался. Мы заметили, что пак и айсберги гонит течением к востоку и затем относит на запад. Течение было быстрым, порядка пяти миль в час, и задержало Уайлда по возвращении с косы. Колебание уровня прилива составляло в это время около пяти футов, но луна стала полной и высота прилива увеличивалась. Появление льда подчеркнуло необходимость оставить пляж как можно быстрее. Оказаться запертыми на пляже паком будет серьёзной проблемой. Вскоре лодки стащили на мелководье и после торопливого завтрака все занялись укладкой снаряжения и припасов на борт. Когда мы спускали лодки, нас постигла неудача. Мы использовали вёсла в качестве валков и три из них сломали, оставив себя без самого необходимого в самом начале путешествия. Подготовка заняла больше времени, нежели я предполагал, казалось, что со стороны нескольких человек сквозило какое-то нежелание оставить наш бесплодный безопасный маленький пляж и снова выйти в море. Но этот шаг был необходим и в 11 часов утра мы вышли, ведомые Джеймсом Кэрд. Как только мы обогнули маленький остров, занятый очковыми пингвинами, с 2000-футового утёса позади нас налетел «вилливау» (кратковременный порыв ветра ураганной силы, прим.), предвестник южного шторма, который разыгрался в течение получаса.

Вскоре мы прорывались на вёслах сквозь штормовой встречный ветер. Никогда ещё прежде мы не встречались с более серьёзной задачей. Ветер менялся от южного до юго-западного и нехватка вёсел стала серьёзной проблемой. У Джеймса Кэрд, самой большой шлюпки, был полный комплект гребцов, в то время как у Дадли Докера и Стэнкомб Уиллс был недобор, и они поочерёдно использовали нечётного гребца. Сильный прибой громыхал напротив утёсов, временами нас бросало на скалы завихрениями зелёной воды. Мы должны были держаться как можно ближе к берегу, дабы не оказаться затянутыми бушующим морем, окутанным белоснежной мглой вздымаемых яростными шквалами брызг. После двух часов напряжённейшего труда мы были вымотаны почти до предела, но нам посчастливилось найти небольшое укрытие за выступом скалы. Над нами возвышался отвесный утёс под сотню футов высотой, морские птицы, вспархивающие из его щелей, были карликового размера. Лодки поднимались и опускались в больших волнах, но море не проникало в нашу маленькую гавань, мы отдыхали там, поглощая сухие пайки. Некоторые из матросов были вынуждены стоять с вёслами в руках, чтобы отталкивать лодки от скалы.

После получасовой паузы я отдал приказ двигаться дальше. Дадли Докер, как и Стэнкомб Уиллс шёл на трёх вёслах, но его отнесло особенно сильным порывом ветра. Я с тревогой наблюдал, как он сражается против ветра и моря. Джеймсу Кэрд было бесполезно идти на выручку Дадли Докеру, поскольку мы и сами двигались еле-еле. Оставалось идти вперёд и надеяться на лучшее. Все снова вымокли и ощущали заметное влияние холода. Мы медленно продвигались, и вскоре подошли к одиноко стоящей в море огромной каменной скале, вздымавшейся на высоту около 2400 футов (ск. всего 240 футов). Между берегом и этим каменным изваянием протянулась отчётливая линия рифа, и я подумал, что по мере приближения к ней нам придётся столкнуться с бушующим морем по ту его сторону, но разрыв в белом прибое указал на проход, и мы с трудом преодолели его под несомые ветром облака брызг с левого борта. Стэнкомб Уиллс прошёл следом без проблем. В колких брызгах я совсем потерял из виду Дадли Докер. Было очевидно, что ему придётся обогнуть скалу, поскольку он и так прилично отстал, я не видел, что с ним случилось, но и не рисковал остановиться. Это было ужасное время. Наконец, около 5 часов дня Джеймс Кэрд и Стэнкомб Уиллс достигли сравнительно спокойной воды и прямо по курсу мы увидели пляж Уайлда. Я оглянулся, безуспешно высматривая Дадли Докер.

Косу окружало усеянное камнями мелководье и бушующее среди него море. Я приказал Стэнкомб Уиллс двигаться в сторону пляжа к месту, которое выглядело наиболее пологим, и через несколько минут первая лодка была на берегу, выскакивающие люди удерживали её от отступающей волны. Я сразу понял, что она была в безопасности, и направил туда же Джеймс Кэрд. Сразу же некоторые из нас поднялись выше края прибоя и закрепили фалинь за камень, чтобы удержать лодку. Затем мы стали сгружать припасы и вещи, работая словно одержимые, лодки нельзя было сдвинуть с места, пока они не будут разгружены. Быстро запалили жировую печь и кок начал готовить горячий напиток. Мы разгружали шлюпки, когда я заметил белого, как мел, Рикенсона, пошатывающегося в полосе прибоя. Я вытащил его из воды и послал к плите, которую разместили во временном укрытии из нескольких камней. К нему подошёл Маклрой (врач) и диагностировал сильную аритмию. Рикенсон был плох и нуждался в быстрой медицинской помощи. Есть люди, которые всегда будут делать больше, чем это необходимо, те, кто будут пытаться сделать более, нежели могут физически. Рикенсон один из таких. Он страдал, как и многие другие члены экспедиции от фурункулов. Ими были покрыты наши запястья, руки и ноги. По-видимому, это было связано с постоянным контактом с морской водой, мокрой одеждой и внешними раздражителями.

Я очень волновался за Дадли Докер, сразу же, как только мы перенесли вещи на берег, мои мысли и взор были устремлены на восток, но через полчаса пропавшая лодка появилась, с трудом пробиваясь сквозь вспененное белое море и к настоящему времени достигла сравнительный спокойной бухты. Мы наблюдали за её продвижением с чувством облегчения, которое испытывает моряк, заходя в портовый кабак. Начинался быстрый отлив и Уорсли подсветил Дадли Докеру место высадки среди скал, куда они и направились. Затем он пришвартовался, и с общей помощью мы вскоре сгрузили наши пожитки на берег, и все три судна теперь были выше максимальной отметки уровня воды. Коса была отнюдь не идеальным местом для лагеря, это было неровное, мрачное и негостеприимное место, акр или два камней и гальки, окружённое вспенившимся морем, за исключением места, где снежный склон, протянувшийся к леднику, сформировал прибрежную границу. Некоторые из больших камней предоставляли некоторую защиту от ветра, и мы, столпившись вокруг жировой плиты, источающей едкий дым, дующий в наши лица, были довольно забавной компанией. В конце концов, очередной этап на обратном пути домой был пройден, и мы могли позволить себе забыть на некоторое время о грядущих сложностях. Жизнь была не так уж плоха. Мы доели ужин, и пока снег сдувало вниз с поверхности ледника наши замёрзшие тела наполнялись теплом. Затем мы подсушили на плите немного табака и наслаждались покуриванием трубок, прежде чем забрались в палатки. Снег делал невозможным точно определить уровень прилива, мы не знали, насколько море зальёт наш пляж. Я поставил свою палатку на обращённой к морю стороне, так что должен был первым предупредить об опасности и, как и этого и следовало ожидать, в 2 часа ночи небольшая волна проникла под её днище. Это была наглядная демонстрация того, что мы не ушли далеко от моря, но в полутьме было трудно понять, где мы смогли бы найти безопасное место. Несомненно было к лучшему, что у нас был опыт внезапного быстрого переноса лагеря в случае опасности. Мы быстро сняли палатки и перенесли их поближе к высокой скале на вдающемся в море конце косы, где крупные валуны делали наше ложе очень неудобным. Шёл сильный снег. Затем мы все вместе вытянули лодки подальше от берега и тогда же понесли существенную потерю. Два из наших четырёх тюков одежды лежали придавленные Джеймсом Кэрд и, прежде чем мы осознали опасность их положения, лодку подняло волной и оба тюка унесло в море. У нас не было шансов достать их. Эта потеря далеко не полный перечень наших ночных несчастий. Рано утром ветром была разорвана в клочья большая восьмиместная палатка. Некоторые из её обитателей расположились в других палатках, но некоторые остались в своих спальных мешках под остатками тента до рассвета.

Утром 18 апреля всё замело. Перспектива была безрадостная, но предстояло сделать ещё очень многое, и мы не могли уступить желанию оставаться в тёплых спальных мешках. На пляже чуть выше уровня прилива лежали морские слоны и мы убили парочку помоложе ради мяса и жира. Большую палатку заменить было нечем и для того, чтобы сделать убежище для людей, мы перевернули Дадли Докер вверх ногами и валунами прикрыли боковые стороны. Чтобы защитить лодку от опасности быть сдвинутой ветром, мы занайтовили её носовым и кормовым фалинем за самые тяжёлые булыганы, которые только смогли найти. Два тюка одежды, подскакивающие о камни и лёд, ветром отнесло к наветренной стороне косы, и достать их пока не представлялось возможным. Буря продолжалась весь день и масса снега, сдуваемого с поверхности ледника, добавлялась к большим хлопьям, падающим с неба. Я провёл тщательное обследование косы с целью убедиться в её пригодности для организации лагеря. По всей видимости, часть пляжа была выше максимально возможного уровня воды за счёт возвышающихся скал. В хорошую погоду можно было бы сходить к снежным склонам в сторону ледника, но во время шторма я пока туда не рвался. На выступающем в море конце косы был уже упоминавшийся кусок скалы. На этих камнях гнездовались несколько тысяч антарктических и папуанских пингвинов, мы с большим удовольствием отметили этот факт во время нашей высадки. Антарктические пингвины были отнюдь не лучшими с точки зрения голодного путешественника, но какая-никакая, а еда. В 8 утра я увидел, что они организованно собрались у кромки воды, и подумал, что они приготовились к ежедневной рыбалке, но вскоре заметил, что несколько вожаков ходят вдоль строя. Они собирались мигрировать, а с их уходом мы лишались ценного источника пропитания. Наспех вооружившись кусками лыж от саней и другими импровизированными дубинками, мы побежали в сторону гнездовья. Но опоздали. Услышав пронзительные кличи вожаков, пингвины стройными рядами стали прыгать в море. Следуя за ними, они выныривали за полосой прибоя и появлялись в клокочущей воде вдалеке от берега. Лишь очень немногие из числа наиболее слабых испугались и попятились обратно к берегу, где позже были принесены в жертву нашей нужде, но основная часть пингвиньей армии ушла на север и больше мы их не видели. Мы опасались, что папуанские пингвины последуют примеру их антарктических сородичей, но они остались с нами и, скорее всего, были не из числа мигрирующих. Их было сравнительно немного, время от времени они ходили от моря до нашего пляжа. У папуанских пингвинов наиболее яркая окраска из всех мелких разновидностей пингвинов и они намного превосходят Адели весом лодыжек и груди, местами, особенно привлекательными для нас.

Опустевшее место гнездования пингвинов было, безусловно, выше максимального уровня воды в любое время, и мы поднялись на этот скалистый выступ в поисках места для установки наших палаток. Пингвины знали лучше, где им отдыхать, там, где море не сможет достать их даже в сильнейший шторм во время самого высокого прилива. Но недостатки лагеря на месте гнездовья были очевидны. Мягко говоря, сильно воняло, и было не похоже, что запах станет менее сильным, когда мы теплом своих тел подтопим смёрзшуюся поверхность. Но выбор места был невелик, и после обеда мы расчистили среди помёта места для двух палаток, выравнив их, убрав снег и камни. Моя палатка № 1 расположилась ближе к основанию утёса и там во время моего пребывания на Элефанте я жил. Палатка Крина была рядом, три другие палатки, установленные на достаточно чистом снегу, находились в нескольких ярдах поодаль. Пятая палатка была совсем ветхой. Тент разорванной восьмиместной палатки натянули на грубый каркас из вёсел, и люди ютились в этом подобие укрытия.

Установка лагеря, ревизия вещей, добыча и разделка тюленей и морских слонов заняла весь день и мы рано залезли в наши спальники. Мне и моим товарищам по палатке № 1 не суждено было провести приятную ночь. Теплом наших тел вскоре под нами подтопило снег и днище палатки стало невыносимо вонять от пропитавшей его жёлтой грязи. Снег, сметаемый с утёса над нами, сильно давил на бока палатки, а ночью штормовые порывы ветра буквально клали на нас крышу нашего маленького дома. Мы оставались под тяжестью снега до утра, было совершенно безнадёжным делом даже думать о переустановке палатки во время бури, которая неистовала в ночной тьме.

Утром 19 апреля погода оставалась по-прежнему плохой. У некоторых из людей наблюдались признаки деморализации. Они не хотели покидать палаток когда настал час подъёма, и было видно, что больше думали о неудобстве момента, нежели об удаче, которая привела нас на твёрдую землю к относительной безопасности. Состояние рукавиц и головных уборов некоторых особо потерянных наглядно иллюстрировало пресловутую поговорку о разгильдяйстве моряков. Ночью вещи смёрзлись, оказалось, что их хозяева считали, что такое положение дел даёт им право жаловаться, или, во всяком случае, право ворчать. Они сказали, что хотят сухой одежды и что их здоровье не позволяет им выполнять какую-либо работу. Только довольно жёсткими методами их удалось взбодрить. Замёрзшие рукавицы и шапки были, безусловно, очень неудобны, а следовательно, ночью эти вещи необходимо держать под одной из поддёвок.

Южный шторм, принёсший так много снега, был настолько силён, что когда я пошёл вдоль берега убить тюленя, то был сбит с ног его порывом. В тот же момент от палатки номер два в сторону моря покатились, подлетая на камнях, котелки. Крышка ящика, которой они были придавлены, чтобы держать их вместе, была опрокинута порывом ветра. Эти котелки, к счастью, не были столь необходимыми с тех пор, как почти всё наше приготовление пищи осуществлялось на жировой плите. Камбуз был установлен у скал довольно близко к моей палатке, в нише, которую мы сделали среди помёта пингвиньего грачовника. Упаковки с провизией обеспечивали некоторую защиту от ветра, а растянутый парус защищал кока от падающего снега во время работы. У него почти не было свободного времени. Количество мяса и сала тюленей и морских слонов, потребляемых нашей голодной командой, было почти невероятным. Он не испытывал недостатка в помощи, постоять рядом с жировой плитой было привлекательным для каждого члена партии, но заслужил всеобщую благодарность за свою неослабевающую энергию в приготовлении еды, которая была сытной и вкусной. Положа руку на сердце, мы действительно нуждались в тепле, которое давала нам горячая пища. Ледяные щупальца бури выискивали каждую щель меж камней нашего пляжа и безжалостно проникали сквозь нашу изношенную одежду и лохмотья палаток. Снег, несомый с ледника и падавший с небес, покрывал нас и наши вещи, образуя коварные ловушки для наших заплетающихся ног. Волнующееся море, бьющееся о скалы и камни, выбросило обломки плавучих льдов в нескольких футах от наших лодок. Однажды утром солнечные лучи проникли сквозь мчащиеся тучи, и мы увидели проблеск голубого неба, но хорошая погода, увы, не наступала. Утешением ситуации служило лишь то, что наш лагерь был в безопасности. Мы могли стерпеть неудобства, и я чувствовал, что всем будет польза от возможности отдохнуть и восстановить силы.

ГЛАВА IX. ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛОДКЕ

Усилившееся волнение моря вынудило нас перетащить лодки повыше. Это была задача для всех, и после ударной работы мы вытащили лодки в безопасное место среди скал и фалинями занайтовили их за большие валуны. Затем я обсудил с Уайлдом и Уорсли шансы достигнуть Южной Джорджии, прежде чем зима скуёт окружающее нас море. Для спасения экспедиции нужно было что-то предпринимать. Выпавшие лишения и внешняя среда оставили свой неизгладимый след на партии, здоровье и душевное состояние нескольких человек вызывали моё серьёзное беспокойство. Ноги Блэкбороу, которые были обморожены в переходе на лодке, находились в плохом состоянии и оба доктора опасались, что будет необходима операция. Они сказали мне, что если в обозримом будущем не наступит улучшения, то пальцы придётся ампутировать. Также жизненно важным был вопрос продовольствия. У нас осталось десять упаковок сухпайков в расщелине скалы на нашей первой стоянке на острове. Ревизия оставшихся припасов показала, что их хватит на пять недель. Эти пайки можно было растянуть на три месяца, сократив при этом суточную норму и частично восполняя их тюленями и морскими слонами. Но я не мог с полной уверенностью рассчитывать на мясо и жир животных, пляж опустел, на носу была зима. Сейчас эти наши припасы состояли из трёх тюленей и двух шкур (с жиром). Мы главным образом завесили от жира для топлива и, после предварительного обзора ситуации, я решил, что партия должна быть ограничена одним горячем питанием в сутки.

Я пришёл к выводу, что с целью спасения экспедиции было необходимо путешествие на лодке и оно не могло быть отложено на долго. Ближайшим портом, где можно было найти гарантированную помощь, был Порт Стэнли на Фолклендских островах, в 540 милях отсюда, но мы не могли даже надеяться идти против преобладающего северо-западного ветра на маленькой лодке с небольшим парусом. Южная Джорджия была более чем в 800-ах милях, но лежала по пути западных ветров, а я мог рассчитывать найти китобоев в любой китобойной станции на восточном побережье. Небольшая команда сможет пройти этот путь и вернуться со спасением в течение месяца, при условии, что море будет свободным ото льда и лодка выживет в бушующем море. Было совсем не трудно определить, что нашей конечной целью должна стать Южная Джорджия, и я продолжил планирование маршрута и необходимых для этого средств. Опасности 800 мильного путешествия на лодке через штормовой антарктический океан были очевидны, но я считал, что от этого рискованного мероприятия те, кто останутся на острове, совершенно ничего не потеряют. Зимой будет меньше ртов, лодка возьмёт максимум месячный запас еды на шесть человек, ибо, если мы не достигнем Южной Джорджии за это время, то не достигнем её никогда. Ещё одним веским доводом для меня было то, не было ни единого шанса, что хоть кто-то будет нас искать на острове Элефант.

Данные соображения требовалось обсудить в деталях, поскольку все знали, что опасность предполагаемого путешествия была исключительной. Этот риск был оправдан только нашей крайней необходимостью в помощи. В середине мая океан к югу от мыса Горн, как известно, является самым бушующим в мире. Постоянно плохая погода, унылое и пасмурное небо, практически непрерывные шторма. Нам придётся столкнуться с этими условиями в маленькой тщедушной лодке, основательно потрёпанной за прошедший месяц. Уорсли и Уайлд понимали, что такая попытка должна быть сделана, и оба вызвались сопровождать меня в этом путешествии. Я сказал Уайлду, что на этот раз он должен остаться. Я полагался на него, как на человека, который способен сохранить партию вместе, пока меня не будет, а также он был лучшим из тех, кто сможет довести людей весной до острова Обмана в случае нашей неудачи привести помощь. Уорсли я хотел взять с собой, так как был очень высокого мнения о его способностях в навигации, особенно в тяжёлых условиях, это мнение лишь усилилось во время последнего перехода. Требовалось ещё четверо человек, и я решил вызвать добровольцев, хотя, по сути, очень хорошо знал, кого выберу. Тому Крину я предложил остаться на острове в качестве правой руки Уайлда, но он так сильно просил взять его с собой, что после консультации с Уайлдом, я ему это пообещал. Я собрал людей вместе, объяснил свой план и вызвал добровольцев. Многие сразу же вышли вперёд. Некоторые просто не подходили для этого дела, других нельзя было брать, так как они не были закалёнными моряками, хотя опыт последних месяцев давал им некоторое право называться таковыми. Оба врача, Маклрой и Маклин, хотели идти с нами, но понимали, что их обязанность состояла в том, чтобы остаться на острове с больными людьми. Они предложили нам взять с собой Блэкбороу, мотивируя это тем, что он сможет получить тепло и кров, настолько быстро, насколько это возможно, но у меня было вето на эту идею. Жить в лодке будет достаточно трудно и здоровым людям. Я реально не представлял себе, как больной человек, беспомощно лежащий на дне лодки, сможет выжить в суровую погоду, во встрече с которой я был уверен. В итоге я выбрал Макниша, Маккарти и Винсента. Экипаж выглядел сильным и я, глядя на этих людей, чувствовал растущую уверенность в успехе.

Приняв решение, я пошёл сквозь метель вместе с Уорсли и Уайлдом осмотреть Джеймс Кэрд. Эта 20-футовая шлюпка и так никогда не выглядела особо большой, а сейчас, казалось, каким-то таинственным образом съёжилась, когда я смотрел на неё в свете нашего нового предприятия. Это был обычный китобоец, крепко скроенный, но с видимыми признаками повреждений, полученных после гибели «Эндьюранс». Пробоина, полученная при выходе из пака, к счастью, была выше ватерлинии и легко заделывалась. Стоя рядом с ним, мы смотрели на громыхавший прибой штормового моря, по которому предстоял наш путь. Было ясно, что вояж будет большим приключением. Я подозвал плотника и спросил его, сможет ли он что-нибудь сделать, чтобы вельбот стал более мореходным. Он переспросил меня, пойдёт ли он со мной, и выглядел очень довольным, когда я сказал ему «да». Ему было за пятьдесят, он был не совсем здоров, но хорошо знал парусные суда и был очень сообразителен. Маккарти сказал, что он сможет смастерить какую-никакую палубу для Джеймс Кэрд, если ему дадут крышки от ящиков и четыре санных лыжи, которые были занайтовлены внутри лодки для использования на случай высадки на Земле Грэхама в заливе Вильгельмина. Эта бухта одно время была нашей целью, но потом курс пришлось изменить, а лыжи мы оставили. Плотник предлагал покрыть её брезентом и принялся немедленно воплощать в жизнь свой план.

Миновал полдень, а метель была даже ещё более сильной, нежели до этого. Подготовка продолжалась. Палатки трепало на ветру, море ещё сильнее штормило. Мы прошлись к снежному склону у прибрежного конца косы с намерением вырыть в снегу пещеру, достаточно большую, способную обеспечить всю партию кровом. У меня была мысль, что Уайлд со своими людьми смогут расположиться в ней лагерем во время моего отсутствия, поскольку казалось совершенно невероятным, что палатки выдержат ещё много много дней бесконечные порывы ветра, но исследование места показало, что любая пещера, которую мы смогли бы вырыть, будет быстро забиваться снегом. В темноте, около 5 часов вечера, после ужина, состоящего из кружки горячего молока, одного из наших драгоценных сухарей и холодной пингвинячьей лапки, мы все завалились спать.

На следующее утро (20 апреля) буря усилилась. Что-либо делать было нельзя. Метель и снег, снег и метель, то внезапно стихающие, то с яростью начинающиеся. Во время затишья мы могли видеть на далёком горизонте к северо-востоку двигаемые штормом айсберги всех форм и размеров и зловещего вида быстро движущиеся массы льда, при виде которых становилось хорошо только от того, что вместо противостоянию шторму среди льдов, нам оставалось лишь смотреть на сдуваемый с ледников снег и высокие утёсы. Порывы ветра могут сбить нас с ног, но, по крайней мере, мы упадём на твёрдую землю, а не раскачивающиеся льдины. Два тюленя вылезли на пляж, один из них в десяти ярдах от моей палатки. Наша потребность в пище и жире была столь велика, что я созвал всех и организовал линию загонщиков, вместо того, чтобы просто подойти к тюленю и дать ему по носу. Мы готовы были навалиться на этого тюленя en masse (всей массой), если он попытается сбежать. Его убили кайлом и через несколько минут пятидневный запас пищи и шестидневный топлива был сложен в безопасном месте среди валунов. Днём кок, который великолепно работал на льдине и во время путешествия на лодках, вдруг неожиданно свалился без сил. Мне довелось в этот момент быть на камбузе, и я видел его падение. Я оттащил его вниз по склону к палатке и засунул в неё, указав соседям держать его в своём спальном мешке до тех пор, пока я не позволю ему выйти или врачи не скажут, что он здоров. Затем я назначил вместо кока одного из людей, которые выразили желание лечь и умереть. Задача поддерживать огонь на камбузе была довольно трудна, и поэтому отвлекала от ненужных мыслей. И в самом деле, немного позднее я увидел его серьёзное выражение лица, озабоченное сушкой не очень чистых носок, которые висели в непосредственной близости от нашего вечернего молока. Занятость вернула его мозги в привычное рабочее русло.

21 апреля в непогоде произошла передышка и плотник начал собирать материалы для палубы Джеймса Кэрд. Он установил внутри лодки с бака до кормы в качестве продольной надпалубной балки мачту Стэнкомб Уиллс, таким образом, укрепив киль с целью предотвращения «хоггинга» – напряжения в корпусе лодки при перегибе в сильном волнении. У него не было достаточно древесины для палубы, но, используя лыжи от саней и крышки упаковочных коробок, он сделал от бака до кормы хороший каркас. Это была основа для брезентового покрытия. У нас был с собой сильно смёрзшийся рулон брезента, и этот материал нужно было вначале обрезать, а затем оттаять на жировой печи, фут за футом, для того чтобы придать ему необходимую форму. Когда его закрепили в нужном положении это, безусловно, придало некую видимую безопасность лодке, хотя у меня было неприятное чувство, вызванное сильным сходством с декорацией, на которой видишь гранитную стену, а на самом деле это лишь брезент и рейки. Но как показали дальнейшие события, это укрытие выполнило свою задачу на отлично. Мы, безусловно, не смогли бы без него выжить в плавании.

Очередной свирепый шторм, задувший 22 апреля, вмешался в нашу подготовку к путешествию. Горелку палатки № 5 сдуло порывом ветра, и хотя её поймали у края воды, она была навсегда испорчена. Ноги Блэкбороу причиняли ему мучительную боль, и Маклрой и Маклин полагали, что вскоре им будет необходимо его прооперировать. Они волновались, что у них не было хлороформа, но впоследствии, после того, как мы отплыли, они нашли кое-что в аптечке. Некоторые упаковки с припасами, остававшиеся на камнях в конце косы со дня нашего прибытия, были в этот день перенесены в лагерь. Мы сидели среди припасов для путешествия на лодке и отбирали всё самое необходимое из тех скудных запасов, что имелись в нашем распоряжении. Две десятигалонные бочки нужно было заполнить талой водой изо льда с подножия ледника. Это было довольно медленным делом. Жировая плита работала всю ночь, и дежурные заливали воду в бочки из кружек с растаявшим льдом. Бригада энтузиастов начала копать пещеру в снежном склоне в почти сорока футах выше уровня моря с целью организовать место для лагеря. Они довольно неплохо начали в самом начале, но с островных ледников непрерывно сдувало снег и, в конце концов, бригада отказалась от этой затеи.