Текст книги "Юг! История последней экспедиции Шеклтона 1914-1917 годов (ЛП)"
Автор книги: Эрнест Генри Шеклтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
«21 июля, 1 ночи. Вскрылись каналы около 40 футов шириной. Корабль в открытой полынье около 100 футов диаметром. Сильное давление в окрестностях корабля. Свистал всех наверх, обрезали тросы с полубака. [Эти тросы оставались вмороженными в лёд с тех пор, как корабль сорвало со швартов, и они, временами, были полезны для определения движения льда около корабля.] 2 ночи. Корабль качнуло поперёк канала, поскольку лёд вскрылся, и льдины с левого борта давят на корму, разворачивая её. 11.30. В полынье у корабля появилась стая косаток. Некоторые разбивают мягкий лёд (примерно с дюйм толщиной) и выталкивают сквозь него свои головы, вздымаясь на пять или шесть футов перпендикулярно воде. Они, видимо, оглядываются. Странно видеть косаток в этом огромном ледовом поле, я думаю, что открытая вода должна быть где-то рядом. 5.15 вечера. Вскрылись новые каналы. Льдины по левому борту выталкивают корму на лёд (поле), после льдины сомкнулись и зажали корабль с бака и кормы. Руль погнуло в сторону правого борта и разбило. Твёрдый дуб и железо сломало как спичку. 8 вечера. Умеренный юго-юго-западный штормовой ветер со снегом. Сильное напряжение на тимберсах, вызванное сдавливанием. 10 ночи. Экстра сильное сжатие с кормы и бака, корабль заметно изгибает. Очень сильное сдавливание.»
«22 июля. Корабль в неудачном положении во вновь замёрзшем канале, с баком и кормой, зажатым между тяжёлых льдин, от сильного сжатия слышны сильный треск и стон. 8 утра. Приказал всем готовиться и сделал последние приготовления для оставления судна. Некоторым дал особые задания, чтобы соблюсти быстроту и порядок, если корабль будет раздавлен. Боюсь, что если давление продолжится, возвращение корабля будет невозможно, мы не сможем спасти его. 2 дня. Кораблю легче. Вылили серную кислоту на лёд за кормой в надежде растопить трещину и снять давление с рудерпоста, но безуспешно. Очень сильное давление на и вокруг судна (особенно на корму и бак по правому борту). Корабль выжимает и от напряжения он весь трещит. 10 ночи. Корабль крушит собой путь в новом льду правым бортом и разворачивается вдоль канала, освободив ото льда рудерпост. Полночь. Корабль в безопасном положении, каналы вскрылись во всех направлениях.»
«23 июля. Сквозь туман уловили отблеск острова Коулман. Положение судна 14 градусов к юго-востоку (ист. скл.), восемьдесят миль от острова Коулман. На протяжении дня и ночи продолжались сжатия, иногда заставлявшие тимберсы трещать и стонать. Корма судна сейчас в более или менее мягкой кровати, сформированной вновь образовавшимся льдом около одного фута толщиной. Я благодарю Бога, что мы избавились от этого страшного кошмара. Я никогда не забуду складывавшегося в гармошку судна во время вчерашнего и в среду носового и кормового сжатий.»
«24 июля. По сравнению с предыдущими днями – этот один из спокойных. Каналы открывались и закрывались, иногда корабль подвергался неприятным сдавливаниям со стороны твёрдых льдин по правому борту. Большое количество вскрывшихся каналов „весеннего“ типа (покрытых тонким льдом, образующимся на толщину три-четыре дюйма в течение нескольких часов) между твёрдыми и тяжёлыми льдинами и полями. Конечно же, мы в руках Провидения, ведомые им сквозь тяжёлый трущийся пак более двухсот (географических) миль вдоль припая западного берега, обогнув с севера остров Франклина, и сейчас там, что выглядит прямой дорогой в открытое море! Принимая во внимание наше шаткое положение и опасность для жизни людей, я послал этим вечером аэрограмму Его Величеству Королю Георгу (to H. M. King George) с просьбой выслать спасательный корабль. Я надеюсь, она дойдёт. Я послал это сообщение после тщательного обдумывания и знаю, что если мы не прибудем в Новую Зеландию к определённой дате (1 ноября), спасательный корабль будет направлен на помощь Южной партии.»
«25 июля. Очень сильное сжатие возле корабля. Рано утром большое ледовое поле с левого борта пришло в движение и, встретив нашу льдину, вздыбило гребни от десяти до пятнадцати футов высотой. Блоки льда, рассыпаясь, наваливались друг на друга с оглушительным грохотом. В течение дня сжатие продолжалось, льдины попеременно смыкались и размыкались, корабль скрипел и стенал во время сжатий льдин.»
«4 августа. Девять дней у нас были южные ветра, последние четыре мы провели под завывания бурь. Я оглох от адского шума ветра. Din! Din! Din! и тьма. Мы должны были сегодня увидеть солнце, но скопления кучевых облаков скрыло его, дневной свет – это такое счастье.»
«6 августа. Ветер стих в 6 утра и к завтраку в чистом воздухе стала видна земля от мыса Коттер (Cape Cotter) до мыса Адэр. Что за чудесный день! После четырёх туманных дней мы ввиду мыса Адэр, где-то около сорока пяти миль к востоку от островов Владения, за это время мы продрейфовали сотню миль. Это хорошо. Вершина Сабина, первая земля, увиденная нами на пути на юг, лежит далеко к западу, самый высокий пик (10 000 футов) среди величественной горной цепи, покрытой вечными снегами. На западе мы видим острова Владения, лежащие под громадой утёса мыса Дауншир (Downshire), которые выглядят как большие пятна чёрных скал. Земля понижается к северо-западу от мыса Дауншир и снова вздымается в высоту около мыса Обожания (Cape Adore). В ожидании солнца этим утром мы волновались, солнце взошло около девяти тридцати (время местное). Это было величественное, радостное видение. Мы за что-то выпили, и с лёгким сердцем сказали ему спасибо.»
«9 августа. Донноли вновь взялся за ремонт руля. Это долгая работа – разрезать железную обшивку руля, и не такая безопасная, поскольку лёд ненадёжен. Гук сказал, что сейчас всё нормально. Я хочу, чтобы у него всё получилось. Он хороший спортсмен и продолжает пытаться, хотя убеждён, что не особо надеется на такую убогую антенну.»
«10 августа. Положение судна 70 градусов 40 минут ЮШ, сорок миль севернее и 29 градусов к востоку от мыса Адэр. Пройденное расстояние со 2 августа по 6-е составило сто миль, с 6-го по 10-е восемьдесят восемь миль.»
«12 августа. По наблюдениям и ориентированию относительно земли мы в сорока пяти милях к северо-востоку от мыса Адэр на 70º42’ ЮШ. Это положение немного восточнее относительно 10-го августа. Поскольку ориентирование производится по карте небольшого масштаба, то очень неточно, это нам мешает, а наши хронометры потеряли свою точность. Донноли и Грэйди все в работе с железными пластинами на руле, но должны закончить резку завтра. Аварийный руль почти готов. Днём мы замесили немного бетона для нижней части, должны были использовать кипящую воду, поскольку обычная вода замерзала при перемешивании. Плотник хорошо поработал над аварийным рулём, и хотя ковырялся с ним на шканцах, в условиях низкой температуры поморозился.»
«16 августа. Мы ‘ни туда, ни сюда’, приблизительно в сорока милях к северо-востоку от мыса Адэр. Там, где мы ожидали хорошо продвинуться. Однако мы не можем роптать и должны быть терпеливы. Много миражей на севере и с вороньего гнезда отлично видна открытая вода, протянувшаяся с северо-северо-запада на северо-восток.»
«17 августа. Великий день! Земля отчётливо видна и на севере постоянно висит над горизонтом чёрный край водяного неба. Гук услышал остров Маккуори, „передающий“ Хобарт. В сообщении был прогноз погоды. У нас есть надежда на получение новостей в ближайшем будущем.»
«23 августа. Видна земля в районе мыса Норд. К юго-юго-западу отчётливо видны белые утёсы и пики внутренних хребтов, вдалеке на юго-запад виден низкий участок волнистой земли. Временами видна сквозь мрак вершина Сабина. Широта 69 градусов 44 1/2 минуты. Мы в пятидесяти восьми милях к северу и сорока милях к востоку от мыса Норд.»
«24 августа. Мы вытащили изо льда руль и положили его на расчищенную корму перпендикулярно линии корабля. Мы изрядно намучились с ним (вес четыре с половиной тонны), используя тройной сдвоенный роликовый блок с цепным приводом талей от машинного отделения, и приложив приличные усилия всё же его вытащили. Все поворотные шкворни сорвало с носовой части руля, они разбиты и свидетельствуют о страшной силе, которая воздействовала на судно во время сдавливания. Я доволен, что вытащили руль и теперь чётко виден гребной винт. Его лопасти (из твёрдого дуба, обшитые с двух сторон железом в три четверти дюйма) не повреждены, отделались разбитыми шкворнями, поворачиваемой частью рулевого ствола».
«25 августа, 11 вечера. Гук только что принёс добрую весть, что слышал Маккуори и Блаф (Новая Зеландия), посылающие прогнозы погоды и обменивающиеся сигналами. Может это означать, что теперь они слышат наши посылаемые сигналы и пытаются связаться с нами? Наша станция вроде в порядке.»
«26 августа. Плотник закончил работать с аварийным рулём и сейчас занимается с нижним концом рулевого ствола, где руль проходит через кормовые тимберсы. Мы рады удобному случаю устранить эти небольшие повреждения, которые в море могут оказаться серьёзными.»
«31 августа, 6.30. Очень сильный шум давления на юго-востоке. Я поднялся наверх после завтрака и с удовольствием увидел многочисленные открытые разводья во всех направлениях. Вчера разводья смёрзлись, показывая, что мало шансов для основательного и продолжительного разрушения льда до тех пор, пока температура не поднимется. Земля видна, но слишком далеко даже для примерного ориентирования. Айсберг до сих пор к северо-западу от корабля. Мы, похоже, разворачиваемся наружу от земли. Мы не сможем выйти из этого положения слишком быстро, и, хотя, каждый на борту занят и не скучает, беспомощность корабль надоедает.»
«5 сентября. Сегодня во время бури остались без антенны. В первой половине дня мне удалось доползти до наветренной стороны верхней части надстройки у мостика, и под прикрытием штурманской рубки я видел, как антенная мачта гнулась под напором ветра и раскачивалась как ветви дерева, но после того, как антенна продержалась всю зиму, я не думал, что её унесёт. К счастью, поскольку в такую погоду было опасно для жизни находиться на палубе (еду с камбуза принесли с задержкой сквозь слепящий снег и по большим сугробам), никто не видел, когда антенну унесло.»
«8 сентября. Унылая грустная погода. Порывы ветра, снег, потом спокойно на час или два. Временами дует без снега, а иногда с ним, какая разница. У меня теперь двое больных – Ларкман и Магридж. Ларкман отморозил большой и указательный палец на левой ноге некоторое время назад и до сих пор не обращал на них внимания. Теперь они беспокоят его, поскольку началась гангрена. Магридж страдает от сыпи, у него красная воспалённая кожа с большими быстропроходящими прыщами. Я не знаю что это, чёрт возьми, но нечто похожее описано в „Materia Medica’ и т. д., если пузырчатка, значит пузырчатка, ему прописали ‘тоник’ и растирания.“
„9 сентября. Первый день за долгое время, когда нами зарегистрирована минимальная температура выше нуля за двадцать четыре часа. Приятно осознавать, что с полудня до полудня, включая ночь, температура не опускалась ниже +4° градусов (28 градусов мороза, ~ – 15 °C), и с увеличением светового дня она даёт почувствовать, что лето действительно приближается.“
„13 сентября. Северный горизонт одно сплошное водяное небо, но вокруг корабля перспектива тоскливая. Солнце поднялось в 6.20 утра и село в 5.25 вечера. По корабельному времени солнце светит одиннадцать часов пять минут, общая протяжённость светлого времени семнадцать часов. Три часа сумерек утром и вечером. Плотник разобрал гакаборт (для облегчения выгрузки и, если необходимо, загрузки запасного руля) и скоро построит временное съёмное ограждение.“
„16 сентября. Часты миражи, на востоке, юге и юго-западе поднимается морозный туман. Над северным горизонтом низкие кучи облаков белого висящего тумана, как будто над морем. Не нравятся мне эти продолжающиеся низкие температуры. Я начинаю сомневаться, что мы освободимся прежде, чем солнце начнёт растапливать лёд.“
„17 сентября. Годовщина нашего отплытия из Лондона. Из одиннадцати на борту нас таких четверо – Ларкман, Ниннис, Маугер и я. Многое произошло с пятницы 18 сентября 1914 года, и я припоминаю картину, когда мы шли вниз по Темзе мимо подводных лодок и крейсеров с выстроившимися экипажами. Я помню также грусть, когда оставлял всё это и последующее ‘пресыщение.’“
„21 сентября. Солнце быстро идёт на юг, у нас сегодня более семнадцати часов светлого времени и двенадцать часов солнца. Когда же выберемся! Однообразие и тревога в нашем беспомощном положении убийственны. Я полагаю, что Шеклтон и его партия вскоре начнут делать заброски и полны надежд на будущее. Я задаюсь вопросом, зимовал ли „Эндьюранс“ во льдах или же отправился на север. Я не перестаю думать, что если он зимовал в море Уэдделла, то ему будет хуже, чем „Авроре“. Как много мы должны узнать в ближайшие полгода – новости о Шеклтоне и „Эндьюранс“, партии на мысе Эванс и войне.“
„22 сентября. 69º12’ ЮШ, 165º00’ ВД. Остров Sturge (группа Бэллени) к северу (ист. скл.) в девяноста милях. Лёгкий северо-западный ветер с ясной хорошей погодой. Остров Sturge заметили утром к северу от нас как появившуюся тусклую низкую тень на горизонте. Это хорошо, что мы снова получили хороший ориентир для определения местоположения, хорошо увидеть, что мы продвигаемся к северу, хотя и не быстро. С тех пор, как нас отнесло от мыса Эванс, мы прошли примерно семьсот пять миль, замечательный дрейф! Приятно думать, что всё это не было напрасно, и что этот опыт станет ценным пополнением копилки человеческих знаний. Расстояние от мыса Эванс до нас семьсот пять (географических) миль.“
„27 сентября. Прошлой ночью температура в моей каюте была около нуля, довольно холодно, но под одеялом достаточно тепло. Гук демонтировал свою радиоточку. Он болезненно переживает за отсутствие связи, хотя и не показывает это.“
„30 сентября. Ниннис всю неделю был занят строительством нового трактора. Он собрал кузов и будет монтировать двигатель в передней части ’между палубами’, где его можно надёжно закрепить, когда мы освободимся от льда. С топ-мачты я вижу каналы открытой воды, но мы по-прежнему крепко удерживаемся льдом. Как долго?“
„7 октября. Поскольку со временем уменьшается вероятность вернуться к Барьеру и к береговой партии, то стоит рассмотреть вариант, что если мы в этом сезоне в ближайшее время не освободимся, то нам придётся повернуть на юг сразу, хотя у нас и нет никаких якорей, мало швартов, нет руля и небольшие запасы угля. Оставшаяся партия на Барьере оставила нас без лишних рук, но это можно сделать, и это всё лучше для оказания помощи людям на мысе Эванс. В 5 часов утра прекрасный паргелий сформировался вокруг солнца. Это зрелище так поразило боцмана, что он разбудил меня, чтобы его показать“.
В течение октября „Аврора“ продрейфовала без особых приключений. Стенхаус упоминает, что на северном и восточном горизонтах часто появлялась открытая вода. Но беспокойные глаза тщетно выискивали признаки, что день освобождения близок. Гук вновь запустил радиостанцию и ежедневно пытался войти в контакт с островом Маккуори, теперь находящимся приблизительно в восьмистах пятидесяти милях. Просьбу выслать спасательный корабль, несомненно, повторили бы, если бы смогли установить связь, в это время, если бы всё хорошо сложилось у „Эндьюранс“, должна была стартовать сухопутная партия от моря Уэдделла. К концу месяца усилились подвижки льда, разводья открывались и закрывались, но льдина, площадью в несколько акров, в которую была вморожена „Аврора“, оставалась твёрдой до первых чисел ноября. Трещины, появлявшиеся рядом с кораблём, по-видимому, были вызваны проседанием льдины из-за длительного дрейфа. Температуры теперь были выше, под воздействием солнца лёд становился мягче. Таяние вызывало также дискомфорт в каютах на борту. Положение 12 ноября было определено как 66°49’ ЮШ и 155°17’45» ВД. 17 ноября на 66°40’ ЮШ и 154°45’ ВД Стенхаус сделал промер глубины и нашёл дно на 194 саженях. В донном заборе грязь и несколько мелких камней. Линь показал довольно сильное подводное течение на северо-запад. «Мы промыли часть грязи, – говорит Стенхаус, и в оставшемся песке нашли несколько крупинок золота». Два дня спустя направление течения было уже на юго-восток. 22-го началась оттепель. В каютах всё капало, свежевыпавший снег маленькими ручейками стекал с корабля. Все были счастливы, такая погода обещала начало взлома пака.
«23 ноября. 3 утра. Остров Янг (Young Island) группы Бэллени к северу на восточном азимуте 54 градуса (ист.). Остров, который чётко показался на горизонте на фоне покрытого тяжёлыми облаками неба находится очень далеко. Широта в полдень 66°26’. Поскольку по карте это широта пика Формен (Peak Foreman), азимут на остров Янг не согласуется с картой. В 8 утра земля видна на 60-ти градусах к западу (ист.) относительно юга. То, что могло быть мысом Хадсон, смутно проглядывалось сквозь туман в виде высокого массивного выступа с низкой неровной землёй, протянувшейся вдаль к юго-юго-востоку и к западу от него. Появление этого мыса угадывалось последние два дня по клубам тёмного тумана, но кажется странным, что столь высокую землю мы не смогли увидеть прежде, чем не произошли небольшие изменения в атмосфере.»
«24 ноября. Утром пасмурно и туманно. Облачно, а потом ясно и замечательно днём и вечером. Признаков земли не видно, так что мыс Хадсон в действительности ‘мыс Исчезающий вдали’. Это самое странное. Все увидели мыс на юго-западе, некоторые из нас даже зарисовали его. Теперь (после обеда), хотя небо и кристально чистое, на юго-западе ничего не видно. Мы не могли продрейфовать столь далеко относительно вчерашнего положения. Неудивительно, что Уилкс сообщил об этом. 9 вечера. Низкий край земли появился на горизонте к юго-западу, но ничем не напоминает нашего вчерашнего мыса. Днём в трещине в 200-х ярдах к западу от корабля бросили линь, но не нашли дна на 700 саженях.»
Любопытным событием стало обнаружение грачовника императорских пингвинов 26 ноября. Ниннис и Кавенег (Kavenagh) совершили продолжительную прогулку к северо-западу и нашли оставленное лежбище. Понижение во льду, проделанное птицами, было около восемнадцати дюймов, и в нём находился сероватый осадок. Грачовник располагался в котловине, окружённой торосными грядами шести футов высотой. По-видимому, там гнездилось около двадцати птиц. Кусков яичной скорлупы было не видно, все подобного рода останки скорее всего растащили буревестники и поморники. Льдины становились мягкими и подтаявшими, передвигаться становилось всё труднее. Глубокие лужи из снежной каши и покрытая тонким снегом вода образовывали для людей ловушки. Стенхаус считал, что сильная буря взломает пак. Его беспокойство росло с приближением лета и записи в журнале проникнуты глубоким стремлением освободиться и снова приступить к активным действиям. Но объятия пака были неумолимы. У людей было полно работы на борту «Авроры», которую приводили в порядок после натисков зимних штормов. Тюленей и пингвинов видели часто, запасы свежего мяса пополнялись. Аварийный руль был готов, но не мог быть установлен прежде, чем корабль освободится ото льда.
«Никаких существенных изменений в нашем окружении,» – записано 17 декабря. «Каждый прошедший день уменьшает наши шансы вовремя уйти к северу за рулём, якорями и углём. Если мы вырвемся до 15 января, то сможем дойти до Новой Зеландии и вернуться обратно на мыс Эванс, чтобы забрать партию. После этой даты мы можем только попытаться пройти на юг в нашем жалком состоянии и с дефицитом горючего. С девятидневным запасом угля на борту у нас мало шансов пройти сквозь какой-либо пак в море Росса или вообще пробраться к югу, особенно если мы столкнёмся с частыми бурями. Ещё остаётся спортивный шанс и нам может посопутствовать удача… Шеклтон должно быть проходит сейчас мимо Полюса. Я хочу, чтобы наши радиосигналы достигли цели.»
Прошло Рождество с его особенным ужином и скромным празднованием, а лёд оставался непоколебим. Мужчины находили довольно интересным наблюдать за линькой императорских пингвинов, которые расположились в различных местах в районе корабля. Они занимали места с подветренной стороны торосов и, казалось, шевелились только тогда, когда ветер менялся или снег вокруг них стихал. Они прятались, но даже через несколько ярдов пути спотыкались от слабости. Одного императора принесли на борт живым, и экипаж очень забавлялся, наблюдая птицу, удерживающую себя на пятках и хвосте, с поднятыми пальцами, в положении, сходным с тем, когда яйцо лежит на ногах во время инкубационного периода. Угроза жестокого «натиска» несколько раз вызывала надежду на освобождение, но буря – наверное, первая антарктическая буря за столь долгое время – всё не начиналась. Новый Год застал Стенхауса и остальных восстанавливающимися от снежной слепоты, вызванной экскурсией через льды без очков.
К концу первой недели января корабль находился на 65º45’ ЮШ. Пак был хорошо взломан в миле от судна и быстро двигался. С бака и кормы образовалась полынья, длинной полосой простирающаяся на запад. Тюлень, внезапно появившийся из-под кормы 6-го января, свидетельствовал о том, что в притопленном льду были разрывы. Стенхаус экономил пищу. Завтрак не подавался, тюленье и пингвинье мясо давали один раз в день из двух приёмов пищи. Все были стеснены в одежде, но вещи береговой партии Стенхаус хранил нетронутыми. Сильный переменчивый ветер 9-го вновь дал надежду, утром 10-го лёд хорошо взламывался на расстоянии от полумили до мили от корабля во все стороны. «Кажется экстраординарным то, что судно удерживается в почти неразбитой льдине с квадратную милю площадью, тем более, что она была полностью сжата и взломана во время июльских штормов и сильно деформирована. Практически в любом направлении на расстоянии с полмили от корабля возвышаются торосные гряды из восьми дюймового льда высотой футов в двадцать. Неплохо, что избежали хоть этого.»
Прошла середина января, а «Аврора» всё ещё оставалась во льду. Полярный день подходил к концу и в полночь сгущались сумерки. Водяное небо было видно на северном горизонте. 24 января широта была 65º39 1/2 ’. К концу месяца Стенхаус распорядился провести тщательную ревизию всех запасов и генеральную подготовку к началу движения. Муки и сливочного масла было достаточно. Остальные запасы уменьшились, и экипаж не упускал случая раздобыть тюленей и пингвинов. Пингвины Адели в значительных количествах путешествовали к востоку-юго-востоку, но из-за состояния льда их не могли поймать, пока они не приблизятся к кораблю. Восстановили унесённую антенную мачту, и 2 февраля Гук возобновил свои попытки связаться с островом Маккуори. Он тщетно выслушивал любые признаки того, что его слышат. Пак находился в движении, но большая льдина, удерживающая корабль, оставалась твёрдой.
Её взломало лишь 12 февраля. Сильный северо-восточный к юго-восточному ветер привёл лёд в движение и принёс ощутимое волнение. Корабль стал набирать воду, и все целый день работали на насосах, уменьшив уровень воды с трёх футов восьми с половиной дюймов до, в лучшем случае, двенадцати дюймов, несмотря на замёрзшие патрубки и другие трудности. Работать закончили к полуночи, когда под влиянием волнения лёд за кормой взломался и быстро разошёлся во всех направлениях. Экипажу удалось спасти немного тюленьего мяса, которое во время дрейфа держали возле трапа. Потеряли флагшток, который был возведён на льдине в качестве внешней мачты антенны. Теперь корабль плыл среди обломков льдин и заметно вздымался на волнах. В течение ночи дул свежий южный ветер, и корабль постепенно начал продвигаться вперёд даже без парусов. В 8.30 утра 13-го Стенхаус поставил фок и стаксель, и «Аврора» медленно пошла на север, иногда сокрушая довольно большие льдины. Навигация в таких условиях, без пара и руля, была весьма трудна, но Стенхаус хотел, по возможности, сохранить оставшиеся небольшие запасы угля до тех пор, пока корабль не выйдет из пака, чтобы суметь быстро добраться до Мак-Мёрдо. Аварийный руль не мог быть установлен, пока существовала опасность его повреждения. Корабль набирал примерно три с половиной фута воды в сутки, но её уровень легко удерживался под контролем с помощью насосов.
В течение 14-го «Аврора» очень медленно продвигалась на север сквозь тяжёлый паковый лёд. Иногда короткие участки проходили, заведя на льдину ледовый якорь, но большую часть времени корабль шёл сам. Во второй половине дня установили стрелу аварийного руля, но сам руль не поставили, пока не будет достигнут разреженный пак или открытая вода. 15-го февраля корабль весь день находился на 64º38’ ЮШ. Тяжёлые льдины преградили путь в любых направлениях. Попытались идти с помощью парусов, верпа и ледовых якорей, но корабль не мог быстро маневрировать среди то открывающихся, то закрывающихся каналов. 16-го было аналогично. Ночью под лёд проникло сильное волнение и корабль пережил тяжёлые испытания. Острая льдина десяти или двенадцати футов толщиной неустанно билась о правый борт и кранцы лишь частично гасили удары. «Бесполезно сражаться с этим паковым льдом с помощью машины» – написал Стенхаус. «Мы, конечно, можем использовать все наши скудные запасы угля, чтобы достигнуть границы льда, находящегося в поле зрения, но затем останемся ни с чем… Что если эта пауза продлится ещё неделю, и мы будем вынуждены поднять пар и истратить наш уголь в попытке вырваться в судоходные воды. Я боюсь, что наши шансы пройти на юг сейчас очень невелики». (Кранец (судовой) – это устройство, которое используется для амортизации ударов корпуса судна о причал или другое судно в процессе швартовки или буксировки. Прим. пер.)
Паковый лёд оставался сплочённым, и 21-го сильное волнение сделало ситуацию довольно опасной. Ночью корабль содрогался от ударов льда, и от кранцев было мало толку. С каждой «волной» судно ударялось баком о льдину впереди, а затем отскакивало назад, и ахтерштевнем врезалось в другую льдину. Эта льдина, около шести футов толщиной и 100 футов в поперечнике, была, в конечном счёте, разбита. Пак сплотился 23-го, когда в полдень широта была 64º36 1/2 ’ ЮШ. Последующие изменения были ещё хуже. Пак разошёлся в ночь на 25-е, и сильное северо-западное волнение стало причиной сильных натисков на корабль. Они с некоторыми интервалами повторялись и в последующие дни. «Натиск и давление льдин усилилось утром [29 февраля], и казалось, что вот-вот их острые края пронзят корпус корабля. В 6 часов утра мы подсунули под кранец с левого борта большой матрас, о который под форштевнем билась льдина от двадцати до тридцати футов толщиной, угрожая сокрушить гребной винт вместе с ахтерштевнем. В 9 часов утра, после откачки, инженер сообщил о протечке в канале гребного вала с кормы возле ахтерштевня по левому борту. Плотник вырезал часть трубопровода и заполнил его Стокгольмским гудроном, цементом и паклей. Он не смог полностью устранить протечку, но времянка сделала течь меньше. Я переживаю за винт. Этот пак – опасное место для корабля, кажется удивительным, что старый Барки ещё на плаву».
1 марта лёд немного развело. Было необходимо как можно скорее вырваться из опасного положения, поскольку приближалась зима, и поэтому Стенхаус приказал поднять пар. На следующее утро он поставил бизань-гафель для использования его в качестве временного руля при прохождении пака. Пар был поднят до рабочего давления в 5.15 дня 2-го и «Аврора» начала продвигаться на запад. Прогресс был очень медленным из-за тяжёлых льдов и осадки, что требовало частых остановок двигателей. На следующее утро после беспокойной ночи, проведённой среди раскачивающихся льдин, в поле зрения на севере и северо-западе была открытая вода. Но продвижение было очень медленным. «Аврора» шла с подветренной стороны под влиянием запад-юго-западного бриза, и управление с помощью лебёдки и верпа было ответственным делом. Корабль застопорился посреди тяжёлых льдин около полудня 3-го, и три часа спустя, после тщетных попыток пробиться вперёд с помощью ледовых якорей, Стенхаус распорядился (для экономии угля) приглушить котлы.
4 и 5 марта существенных изменений не произошло. Умеренный шторм с востока-северо-востока сомкнул лёд и привёл его в движение, «Аврору», с её приглушёнными котлами, сильно крутило и било об лёд. В поле зрения находились семнадцать айсбергов, а один из них несло на юг сквозь пак, угрожая судну. Ночью двигатели часто проворачивало путём воздействия льда на лопасти гребного винта. «Все теории, что волнения в паке не существует, ложные» – пишет озабоченный капитан. «Здесь из воды только водяное небо, но корабль то погружается по шпигаты, то насаживается на льдины.» Лёд вскрылся после того, как стих ветер и в полдень 6-го «Аврора» снова пошла на север. «Без руля (аварийный руль не могли пока использовать посреди беснующихся льдин) судно требует много внимания. Его бак следует направлять между льдин с помощью ледовых якорей и верпа, или, пришвартовавшись к льдине, под паром огибать её. Мы довольно хорошо выдержали курс между двумя айсбергами и прошли около пяти миль на север, пока не наступила тьма, мужики не могли больше рисковать, закрепляя якоря на льдинах.»
Следующие три дня были полны тревоги. «Аврора» удерживалась льдом и подверглась нескольким ударам, когда с севера стали приближаться два айсберга. 10-го утром ближайший из них был в трёх кабельтовых от корабля. Но пак вскрылся и к 9.30 утра корабль вышел из опасной зоны и направился на северо-северо-восток. Пак продолжил вскрываться во второй половине дня, и «Аврора» прошла сквозь широкую полосу небольших разрозненных льдин и обломков. Пока не стемнело и не пришлось остановиться, продвигались хорошо. На следующее утро пак стал плотнее. Стенхаус берёг аварийный руль (управляя судном с помощью бизань-гафеля), но не мог уверенно вести судно. В полдень был виден широкий канал к северо-западу, и корабль прошёл с четверть мили до ближайшего разводья, прежде чем был задержан тяжёлым паком. Его снова несколько раз ночью сотрясало ударами льдин, и вахтенные стояли наготове с кранцами, чтобы смягчить наиболее опасные удары.
Рано утром на следующий день Стенхаус опустил аварийный руль, управляемый при помощи шкентелей, проходящих под водой, и направился на север к северо-западу сквозь сплочённый пак. Он прошёл за день шестнадцать миль на непостоянном курсе, а затем провёл тревожную ночь, во время которой корабль относило назад в сильно крушащийся пак. Попытки идти вперёд к открытому каналу утром 13-го были безуспешными. Около полудня удалось немного продвинуться, и в 4.50 дня «Аврора» вышла из основного пака. Час провели, плывя с неуправляемым аварийным рулём, но затем корабль медленно пошёл на север. Впереди был ещё пак, айсберги и гроулеры постоянно угрожали кораблю в тёмное время суток. Оставалось доделать ещё немного беспокойной работы, пока айсберги и рассеянный лёд расходились во всех направлениях, но в 2 часа дня 14 марта «Аврора» прошла последний пояс льда на 62º27.5’ ЮШ и 157º32’ ВД. «Мы ‘врезали по одной’», – сказал Стенхаус, «и дали льду на прощанье три могучих гудка».
