Текст книги "Замерзший (ЛП)"

Автор книги: Эрин Боуман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Копия не отвечает

– Отлично, – говорю я. – Будешь голодать до смерти.

Он чертыхается. Я не знаю, чего он ожидал. Он дал нам понять, что он, в конце концов, попытается завершить свою миссию, а наша сделка просто оттягивает время. Если у него нет больше информации, которую он мог бы нам преподнести, я не предоставлю ему шанс узнать месторасположение Долины Расселин. Особенно, когда я знаю его методы добывания информации, которые будут включать в себя пытки.

Я прошу Бри загнать автомобиль во Внешнее Кольцо. Тень проходит над автомобилем, и мы внутри.

Все это навевает много воспоминаний. Побег с Эммой. Пробуждается чувство замешательства и недоумения не только в связи с обнаружением еще большего пространства вне Клейсута, но и другой Стены, заманивающей нас в ловушку, не говоря уже об огромном, невообразимом мире за его пределами. Я открываю окошко, и холодный воздух успокаивает меня.

Мы пробираемся сквозь мертвые, заснеженные земли до Стены Группы А, которая внезапно появляется перед нами. Я пулей выскакиваю из машины, подхожу к ней и прикладываю ладонь. Ее фасад гладкий и блестящий, на ощупь как лед. Она выглядит так же, как и наша Стена в Клейсуте.

– Что теперь? – спрашивает Ксавье.

Вся команда смотрит на меня, даже Бо. Я ненавижу, что я как-то стал главным. Я понятия не имею, что делать.

Бо выглядит замершим и несчастным, Эмма – тревожной. Клиппер выглядит... юным. Я не знаю, как мой отец вел так много людей под своим командованием. Я не знаю, как их вести. Я знаю только то, чтобы я сделал бы в одиночку, с чего бы начал я.

– Эти люди осторожны. Когда мы увидели их на экране в диспетчерской, они были едва заметны – просто мелькнула рука или нога. Если мы отправимся туда сейчас, пока еще есть немного света, они никоим образом не покажутся. Но ночью, если мы будем вести себя тихо, мы будем в состоянии обнаружить их, прежде чем у них появится шанс спрятаться. В любом случае темнота была бы нам полезна, я не хочу, чтобы нас обнаружили на камерах.

Теперь, когда я начал говорить, план сформировался без особых усилий.

– Мы разделимся. Бо остается здесь с Ксавье и Эммой – так что у нас будут уши снаружи. Остальные идут вовнутрь.

Пока Сэмми на ужин согревал на костре консервированную фасоль, мы с Ксавье провели инвентаризацию нашего оружия. Всего того, что мы смогли погрузить на спасательную шлюпку, покидая корабль, и то, что у нас осталось: лук и стрелы Ксавье, два ножа, переданные Бо и Клипперу, два запасных пистолета лежащих в сумке моего отца. Так же у нас есть пистолет, который я нашел в машине Ордена, тот самый, что в настоящее время находится у Бри.

Когда Сэмми говорит, что ужин готов, я приношу чашку фасоли Джексону. Он сидит в машине, глядя на возвышающуюся Стену через окно. Что-то в его глазах выглядит слишком полным надежды.

Это должен был быть он, думается мне – не Оуэн – кто должен был опуститься на дно вместе с «Кэтрин».

***

Темно и снова идет снег, когда мы движемся на машине вдоль Стены, чтобы переправиться на ту сторону. Ксавье отдал мне свой лук, – я никогда не любил огнестрельное оружие, особенно если у него длинный ствол – а он взял один из пистолетов отца, так что оставшаяся часть команды не осталась безоружной. Сэмми досталось второе оружие моего отца, у Бри за поясом засунут пистолет, которым я грозил Джексону.

В машине было только два прибора ночного видения, и я надел один из них. Второй достался Бри. Остальная часть команды, идущая с нами, выключили свои фонари, несмотря на то, что смысл был в том, чтобы не использовать их без крайней необходимости. У нас есть рации, так что мы сможем общаться с оставшейся командой. Клиппер дважды или трижды проверяет каналы и прием, прежде чем говорит мне, что мы готовы.

Когда команда вылезает из машины, готовясь подняться на Стену, чья-то рука хватает меня за локоть. Эмма.

– Я хочу пойти с тобой, – говорит она. – Я могу оказать медицинскую помощь, если кто-то пострадает. – Она кладет ладони на мою куртку, и я чувствую знакомую боль в груди.

– Никто не пострадает.

– Но если это случится, мне следует быть там.

– Клиппер знает достаточно о первой помощи, чтобы справиться с чем угодно небольшим.

Она хмурится.

– Если травмы будут незначительными, то я не понимаю, почему я не могу пойти.

Этот спор мог идти по кругу всю ночь. Я положил руки на ее плечи.

– Эмма. – Она смотрит на меня снизу вверх. – Пожалуйста, останься здесь с Бо и Ксавье. С людьми, которым мы доверяем. Где безопасно. Я скоро вернусь.

Она смотрит на Стену.

– Только будь осторожен.

– Я постараюсь изо всех сил не делать глупостей.

– Я не знаю, что заставляет меня чувствовать себя лучше. Но я знаю, что это ты.

Я смеюсь, а потом застываю, когда она обнимает меня за шею, приподнимается на цыпочки и оставляет поцелуй на моих губах. Поцелуй быстрый и дружелюбный, но миллион воспоминаний прилагается к нему.

– У меня хорошее предчувствие, – говорит она, отступая назад. По поводу Группы А. Миссии. Очень хорошее чувство.

– У меня тоже, – говорю я, обуреваемый новоприобретенной уверенностью. – Я скоро увижу тебя. Обещаю.

Она улыбается улыбкой, свойственной только ей.

– Я буду ждать.

Я иду к машине, поднимаюсь на ее крышу, где команда с нетерпением меня ожидает. Особенно Бри. Она злится на меня, сложа руки на груди, указательными пальцами постукивая по бицепсу. Еще присутствует какая-то эмоция, которую я не распознаю. Страх, может быть? Тревога?

– С тобой все хорошо? – спрашиваю я.

– Я большая девочка, Грей. Меня не волнует, кого ты целуешь.

– Я вообще-то говорил о Стене, – говорю я, опешив. – Ты готова?

– О. – Сейчас она выглядит оскорбленной, почти как если бы она хотела спросить меня о поцелуе, который начал не я или который я не планировал. – Конечно. – Она замолкает и хмурится. – Надеюсь, они не сошли с ума, как и предсказывала Феллин – не стали сборищем дикарей. Это бы все усложнило.

Феллин – капитан Повстанцев и главный представитель народа Бри из Солтвотера, которая никогда не поддерживала нашу миссию. Она клялась нам, что пройдя через полстраны мы не найдем ничего, кроме диких зверей, живущих за Стеной, но я всегда думал, что видео, которые мы видели в диспетчерской предлагало совсем другое.

– Все будет хорошо, – говорю я. – Особенно когда мы вместе. Я чувствую себя намного увереннее, когда ты за моей спиной.

– Прекрати, – огрызается она. – Не смей говорить мне такие вещи.

– Какие такие?

– Обо мне и о тебе, о нас. Это только делает все труднее.

– Поэтому мне нельзя высказывать свое мнение? Даже если это – правда?

Она хмурится и так пристально смотрит на меня, что ее выражение лица превращается в нечто более печальное, чем жестокое.

– Особенно если это – правда.

– Ты хочешь, чтобы я лгал тебе?

– Меня не волнует, что ты будешь делать, если это не будет каким-то образом похоже на то, как будто ты стоишь на моей груди и ломаешь мою грудную клетку.

Вот так мы возвратились к этому – в один прекрасный момент мы снова противостоим друг другу – и это просто отлично. Я могу играть с ней в эту игру бесконечно. Отталкивать ее, дразнить ее, науськивать, постоянно язвить ей. Я говорил ей с самого начала, что у меня есть куча доводов, почему у нас не получится быть вместе. Это даже не борьба, это наша вторая натура – перегрызать друг другу глотки. Это так же легко, как дышать.

– Если ты заметишь камеру с той стороны, не жди от меня, чтобы я пойду спасать твою задницу, когда Орден схватит тебя.

Она ухмыляется, и это заставляет ее выглядеть немного больше похожей на себя.

– Аналогично.

– Кроме того, твои шнурки на ботинках развязаны.

Бри смотрит вниз и видит, что ее шнурки крепко связаны. Она отпихивает меня, ее рот сжимается, сдерживая смех и ярость одновременно.

Сэмми откашливается.

– Мы это делаем или мы будем стоять здесь всю ночь?

– Нет, мы идем, – говорю я, и после моих слов, Ксавье, находящийся рядом со мной, предлагает свои переплетенные пальцы, чтобы я мог использовать их в качестве дополнительной ступеньки.

– Увидимся на другой стороне, – говорю я Бри. Ее лицо ожесточается, и она кивает коротким кивком.

Я ставлю свой ботинок на ладони Ксавье, и он поднимает меня вверх.

Мои руки достают до верхнего края Стены, и я влезаю.

 

Часть третья: Выжившие

ДВАДЦАТАЯ

Я СВИСАЮ СО СТЕНЫ, немного поболтавшись, перед тем как, наконец, спрыгнуть.

За тот небольшой промежуток времени, который я нахожусь в свободном падении, я представляю себе, что я возвратился в Клейсут. Что когда мои ноги коснутся земли, я обнаружу глину под своими ногами и увижу начало привычных охотничьих троп. Но за Стеной земля бесплодна, как и во Внешнем Кольце. Деревья, растущие тут, в основном молодняк, да и редки они на этой заснеженной земле. Я думал, что я смогу разглядеть очертания зданий на расстоянии, но непрерывный снегопад мешает мне что-либо увидеть.

Рядом со мной приземляется Бри. Дальше идет Клиппер, следуя после Джексона и, наконец, Сэмми. Я направляюсь связать руки Джексона, но он отшатывается от меня, упираясь рукой в Стену, чтобы не упасть.

– Меня тошнит, – говорит он.

Я уверен, что это часть спектакля, для того, чтобы избежать того, что мы для него придумали, убежать от судьбы, как говорится, но после своих слов он выносит в снег свой ужин.

– Давай, – говорю я, одергивая его.

Он смотрит на Стену и дергает головой в сторону, словно уворачиваясь от удара, а затем зажимает переносицу и начинает что-то бормотать.

– Что с ним такое? – шипит Бри.

– Эй, соберись. – Я встряхиваю Джексона и его глаза распахиваются.

– Мы не должны туда идти, – говорит он. – Это плохо. Это плохое место.

Он все бормочет и дергается. Клиппер выглядит напуганным, а у меня не должно быть Копии, пугающей до смерти ни из-за чего мою команду.

– Эй! – Я хватают его за плечо. – Джексон!

Он замирает.

– Ты назвал меня по имени.

– Если бы я знал, что сделав так, тебя будет легче контролировать, я бы уже давно перестал бы называть тебя Копией. Я заново свяжу тебе руки, и если ты не успокоишься, я без особого труда опять сломаю тебе нос, прежде чем мы найдем место, где тебя оставить. Выбирай: ты хочешь умереть с голоду еще и со сломанным носом, или просто от голода?

Он предлагает мне свои запястья.

– Я думаю... Мне нужно... – Его голова падает на грудь, и он снова съеживается, как будто испытывает резкую боль. – Я не знаю. Я ничего не знаю.

– Пойдемте, – говорю я другим, поражаясь, каким хороший актером становится Джексон. – Он будет в порядке.

Сэмми хватает Джексона за локоть, чтобы сопровождать его.

– Копии было не достаточно. Нет, нам надо было спрыгнуть, чтобы получить еще один нервный срыв.

Бри огрызается на него, требуя замолчать, и мы начинаем продвигаться вперед. Трудно видеть сквозь хлопья снега, но я могу разобрать по мере приближения к городу безжизненные поля и загоны для скота.

Группа А была наиболее хорошо укомплектована из подопытных групп, у них было подведено электричество и водопровод, пока Франк не отрезал их. Я знал это с того самого дня, как прочитал документацию проекта, но я никогда по-настоящему не осознавал, какие условия жизни были у них до сегодняшнего дня, пока мы не вступили в сам город. Как этой группе удалось поднять восстание и напасть друг на друга, а потом практически вымереть, когда в их распоряжении было так много ресурсов – мне было не понятно. С просевшими крышами, здание за зданием стоят прижатые друг к другу. Некоторые похожи на скелеты – от них остались лишь каркасы. У других стены не повреждены, но выглядят они так, будто сейчас развалятся. Даже с учетом разрушений, очевидно, что когда-то они были безупречными. И современными.

Я прищуриваюсь и всматриваюсь в разбитые окна строения справа. Школьные парты стоят рядами, некоторые опрокинутые. Следующее здание – это больница, намного совершеннее, чем Клиника, где управлялись Эмма со своей мамой. Здесь кровати на колесиках и вдоль стен стоят мощные шкафы с замками. Их содержимое было вытащено и разбросано по полу: ржавые ножницы, разбитая техника, медицинские мензурки, что катаются от ветра.

Джексон все еще бормочет, когда мы подходим к деревянной платформе. Т-образный остов возвышается из своего основания, и веревочная петля болтается на самой высокой точке. Я думал, что это должно быть, что-то типа нашего Колокола Совета – устройства, которое кое-кто использовал для встреч с Орденом – пока Сэмми не шепчет:

– Виселица.

Затем он тянет веревку, висящую над головой, и затягивает ее на своей шее. Он наклоняет голову на бок и высовывает язык, свешивая его изо рта, и тут меня озаряет. Мы обходим платформу по широкой дуге, проходя мимо.

– Помнишь, когда ты сказал, что докажешь мне, что я ошибаюсь? – шепчет мне Бри. – Ну, это место выглядит не особо заселенным.

– Они должны быть здесь. Мы их видели.

Чего я ей не могу сказать, так это то, что я тоже начинаю волноваться, как и она, что мы зря пересекли весь ЭмИст. Я не ждал, что выжившие будут вываливать на улицу, чтобы поприветствовать нас, но мы не увидели ни одного признака жизни. Вероятность того, что Группу А перебили всех до единого, все еще кажется более правдоподобной.

Но вдруг...

– Там.

В одном из зданий впереди светится огонек. Он слабый, еле проглядывается в снегопаде. Мы с Бри бежим туда. Сэмми что-то кричит о том, что останется с Копией, но мы не останавливаемся. Я врываюсь в дом, Бри за мной. Две туши оленей свисают с потолка и воздух наполнен металлическим запахом крови. Первый признак людей. Выживших.

– Есть кто живой? – кричит Бри.

Мы движемся вокруг столов, уставленных топорами и киянками. С другой стороны комнаты скрипят половицы. У меня наготове стрела, да и пистолет Бри направлен в темноту. Я надеюсь, что тот, кто здесь находится, не видит также хорошо как мы, с нашими приборами ночного видения. Я сомневаюсь, что мы выглядим располагающими к себе.

– Есть кто? – повторяет Бри.

Слышатся шаги, а затем появляется фигура с факелом, ослепляя им меня в очках.

Человек пробегает между двумя тушами и выскальзывает в боковою дверь. Мы с Бри преследуем его, пересекая переулок и забегая в другое здание. Мы входим в большое помещение – возможно сарай – пустое, окромя деревянной обрешетки и пары лопат.

Оружие наготове, и мы с Бри двигается в центр комнаты. Факел, и человек, держащий его, исчезли.

Взрыв с улицы достигает наших ушей: Клиппер зовет на помощь, Сэмми вскрикивает.

Джексон. Мы никогда не должны были оставлять его наедине с другими. Истерика Копии была игрой, как я и подозревал. Он, наверное, сбежал прямо сейчас.

Но прежде чем я успеваю двинуться, пол подо мной оживает, отступая. Мы с Бри смотрим друг на друга, и затем падаем.

Я достигаю дна и ничего не вижу, меня опять слепит. Тепло пронзает мою спину. Я задыхаюсь, снова и снова пытаюсь набрать воздуха, и, наконец, он возвращается в мои легкие. Сверху прыгает незнакомец и люк, в который мы с Бри упали, закрывается.

Незнакомец держит факел в вытянутой руке, быстро моргая, как будто его яркость режет ему глаза. Я снимаю очки ночного видения, чтобы рассмотреть его. Он не намного старше меня, с растрепанными волосами, которые слиплись в спутанные до плеч космы, с бледной, почти просвечивающей кожей. Что-то темное, похожее на смолу размазано по его лицу как своего рода ночной камуфляж. Он наклоняется вперед, сверкая лезвием передо мной.

– Смот’ите-ка, у нас гости, – говорит он.

И только потом, когда зажигаются еще факелы, я замечаю с полдюжины фигур по периметру комнаты. Группа людей состоит полностью из мужчин, их одежда имеет беспорядочное сочетание материалов – меха, с заплатками из хлопка, шерсти, и кожи. Они приседают у стен, как животные – костлявые колени и ладони ставят на пол, моргая при этом налитыми кровью глазами.

Одно слово приходит на ум, слово, которое произносила Феллин, когда она смеялась над нашей миссией и над ее планами.

Дикари.

И они окружают нас.

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я ОТПОЛЗАЮ НАЗАД, МОИ ПЛЕЧИ упираются в плечи Бри. Парень прижимает плоское лезвие своего кинжала к моей шее под подбородком и направляет его вверх, вынуждая меня посмотреть на него.

– Я не делал бы никаких ‘езких движений. – Его слова звучат растянуто, соединяясь друг с другом таким образом, как будто он съедает согласные. – Я п’едпологал, что вы пойдете за мной. Теперь я буду вынужден пе’е’езать вам глотки.

Дверь за его спиной распахивается, и двое мужчин втаскивают Клиппера, Сэмми и Джексона. Всех троих связали и заткнули им рты. Получается крики, которые мы слышали до этого, не имели никакого отношения к Копии.

– Титус, мы нашли д’угих, – говорит один из конвоирующих.

Титус ослабляет нажим кинжала к моему подбородку и поворачивается в их сторону. Мы с Бри понимаем, что это наш шанс и приходим в движение в эту же секунду. Она вскакивает на ноги и хватает рацию с моего бедра.

– Ксавье. Мы...

Кулак Титуса приходит из ниоткуда. Я чувствую вкус крови, рация падает. Весь мир становится на мгновение размытым. Когда мое зрение восстанавливается, Титус стоит передо мной, раскручивая металлическую цепь в своих ладонях. Он растоптал рацию своим каблуком.

– Достаточно! – кричит Бри, наставляя на него пистолет. – Развяжи их. – Она дергает стволом в сторону остальной части нашей команды. – Сделай это сейчас же или, клянусь, я выстрелю.

Титус проводит кинжалом так быстро, что я этого не ожидаю. Проходит одно мгновение и моя грудь горит огнем. Я задыхаюсь, прижимаю ладонь к своей рубашке. Материал становится влажным, а мои пальцы липкими.

– Опусти пистолет, девочка, – говорит Титус Бри, – или в следующий ‘аз ему станет хуже.

– Мы пришли помочь вам, – говорит она, отказываясь опускать пистолет. – Мы пришли...

– А мы не п’осили вашей помощи! Так всегда с вашими людьми. Вы думаете, что знаете лучше, кому что надо. Вы думаете так много, но не з’аете ничего.

Я моргаю, и лезвие его кинжала во второй раз утыкается в мою шею. Двое мужчин позади Титуса также прижали свои ножи к шеям Сэмми и Клиппера. Только Джексону никто не угрожает, видя, что он был связан с самого начала, стало, наверное, ясно, что мы никогда не заботились о его безопасности. На долю секунды я надеюсь, что он воспользуется этим и как-то освободит нас всех. Глупая, отчаянная мысль.

– Клади на пол свой пистолет и мы но’мально пообщаемся, – говорит Титус Бри.

– Откуда мне знать, что ты не перережешь ему горло, когда я опущу пистолет?

– Ты п’осто должна мне дове’иться.

– Чего это?

– Если ты этого не сделаешь, я пе’ебью всю твою команду.

Бри переступает с ноги на ногу.

– Ты блефуешь.

Но я понимаю, что он говорит правду. Я вижу это в его налитых кровью глазах. Мы были неправы думая, что эти люди здесь нуждались в нашей помощи, что мы могли бы убедить их присоединиться к нам, превратить их тюрьму в наше убежище. Это было неправильно.

– Бри, – говорю я. Кинжал Титуса режет мою шею. – Это того не стоит.

– Я не могу это сделать.

Они слишком рассредоточены. Она только успеет выстрелить, может дважды в лучшем случае, прежде чем один из нас умрет.

– Ты хороша, но ты не настолько хороша для всего этого. Никто из нас бы не смог. Если ты умна, ты признаешь это.

Ее рука дрожит, переводя ствол пистолета между Титусом и его людьми. Бри сглатывает и опускает оружие. Титус выхватывает его у нее. Он поворачивается лицом к голой стене, и нажимает на курок шесть раз. Мои уши закладывает, в голове стучит и пульсирует от выстрелов в закрытом помещении.

Титус улыбаясь, передает пистолет обратно Бри.

– Насколько убедительным оно было до э’ого момента, не ‘ак ли, да?

Она смотрит на пистолет, теперь просто пустой кусок металла. Ее челюсти сжимаются. Она бросается на него, но кто-то, стоящий вдоль стены, прыгает, чтобы сдержать ее.

Титус оборачивает цепь вокруг своей ладони.

Он ударяет Бри три раза, прежде чем мне завязывают глаза и вытаскивают из комнаты.

Меня кидают на холодную землю. Боль вспышкой проходит через мои плечи к моим рукам, когда их связывают сзади. Потом моя рубашка распахивается. Позже наступает момент, когда жало иглы, не пытаясь быть аккуратным, зашивает мой разрез на груди. Мой рот затыкается кляпом, когда я не переставая зову Бри и остальных.

Когда рана зашита и повязку с глаз наконец-то снимают: я вижу, что нахожусь в темной комнате, наполненной трубами и столбами, и как ни странно одинаковыми по размеру металлическими баками. Стало совсем темным темно, когда ушел лекарь, закрыв за собой дверь. Теперь моя единственная компания – это мерцание свечи находящейся от меня вне досягаемости.

– Эй! – кричу я через мой кляп. Мой голос разносится эхом по темной комнате. Я пытаюсь встать, но мои руки связаны не только за спиной, но и вокруг столба. Я кручусь, пытаясь освободиться, и чувствую, как напрягаются мои швы от движения.

– Эй! – кричу я снова. – Развяжите меня!

– Они не придут, – отвечает мне кто-то. Джексон.

Я приспускаюсь на пол и заглядываю под металлический бак за столбом, к которому я привязан. Я едва-едва могу разобрать его с другой стороны, сидящего ко мне спиной.

– Джексон. Ты можешь развязать меня? – Из-за кляпа мои слова произносятся нечетко, но, кажется, он понял меня достаточно хорошо, потому что он смеется.

– На фиг мне тебе помогать? И, кроме того, я не могу. Я тоже связан...

– А где остальные?

– Сэмми и Клиппера куда-то утащили. Я не знаю, где держат их.

– А Бри? – спрашиваю я заискивающе. – Что насчет Бри?

– Титус бил ее пока она не отключилась. Потом меня затащили сюда, но ты был слишком занят, крича, чтобы услышать, когда они меня сюда притащили. Я больше ничего не знаю.

Мои губы пересохли. Как это произошло? Как мне удалось испоганить нашу миссию, сделать так, что всю мою команду поймали? И Бри. Это полностью моя вина. Я сказал ей опустить пистолет. Я сказал ей отдать ее единственный способ защитить себя.

Громкий звук эхом проносится через комнату и она наводняется факелами. Я отстраняюсь от этого. Входит человек, одетый в меха и кожу, волоча за собой Сэмми и Клиппера. Белобрысая челка Сэмми мокрая от крови, и нос распух вдвое больше нормального размера. Он наверняка сломан. Я чувствую небольшое облегчение, когда вижу Клиппера невредимым.

Человек привязывает Сэмми к столбу передо мной, а Клиппера за Сэмми. Затем он замечает меня, смотрит и кричит в сторону двери.

– Он хочет увидеть следующим лидера?

– Тащи его, – слышится ответ.

Меня быстро отвязывают и вытаскивают из комнаты. Мы поднимаемся по лестнице и минуем ряд коридоров. В некоторых коридорах бетонные стены покрыты инеем, в других нет ничего, кроме замерзшей грязи. Я ни разу не увидел окна. Мы все еще под землей. Даже странно, что я не вижу ни одного человека. Здесь должно быть больше народу, чем та горстка, которую мы с Бри видели после падения в люк.

Мы делаем крутой поворот, и меня впихивают в комнату. Гамак висит между двумя трубами. Туалетный горшок стоит на полу. Несколько свечей расположились на поверхности грубо сделанного стола. Титус выходит из угла на их свет.

Меня толкают на ящик служивший стулом, и хотя бы вынимают кляп, тем самым как мои руки остаются связанными у меня за спиной.

Титус пренебрежительно отмахивается от моего эскорта.

– Б'уно, ставь че’тов факел и вали отсюда. Он ‘ежет глаза.

Бруно ворча, уходит. Как только я остаюсь один на один с Титусом, я выдаю первую мысль, которая приходит мне в голову.

– Где Бри?

Его улыбка превращается в злой оскал при свете свечей.

– Ты здесь не для того, чтобы сп’ашивать о своей женщине.

– Где она?

– Скажи мне свое имя, и возможно я скажу тебе, где она.

– Грей, – немедленно отвечаю я. – Грей Везерсби.

Он повторяет мое имя, как будто пробует его на вкус. Затем он проводит пальцами по пламени свечей.

– Я сказал тебе мое имя. Теперь говори где она?

– Я пе’едумал.

Я стараюсь развязать руки.

– Ты сказал...

Титус поднимает свой кинжал и всаживает его в стол. Он входит вертикально, колеблясь, и свет, отражается от его лезвия.

– Что на этот ‘аз? – оскаливается он, распрямив грудь. – Что вы хотите?

– На этот раз? Мы пришли предложить вам помощь.

Он скрещивает руки на груди и смеется.

– То же самое гово’или люди и в п’едыдущий визит, и что потом п’оизошло, п’едставитель?

Я пытаюсь осмыслить его слова, но ничего не понимаю. Я вспоминаю все, что я знаю про Группу А.

Подопытные стали нецивилизованными. Они дрались, убивали друг друга, полностью вышли из-под контроля. Франк отключил электричество, надеясь, что они погибнут. Что и произошло (Бо несколько лет назад подслушал отчет одного члена Ордена для Франка подтверждающего это). Но затем, несколько месяцев назад, мы увидели выживших из Группы А на экранах в диспетчерской Центра. Я должно быть что-то упустил – решающую деталь – ведь то, что говорит Титус, не имеет смысла.

– Т’ои люди сказали мне то же самое, когда мы доп’ашивали их, – сказал Титус. – Мы здесь, чтобы помочь. Блондин был п’актически бесполезен. Он к че’тям собачьим отказался гово’ить. Утве’ждал, что ты бы этого не хотел.

Я почувствовал прилив благодарности за верность Сэмми.

Титус, сидя на ящике напротив меня, вытаскивает свой кинжал из стола. Он направляет его на меня.

– Тепе’ь я слушаю, и я слушаю внимательно. Вы не надели эти че’ные мунди’ы, но я знаю, что вы задумали. И даже если я еще не ‘одился в то в'емя, когда Жнецы пе’есекли нашу Стену, я слышал исто’ии. Я знаю, что за ст’адания вы сеете.

Правда бьет меня, как удар под дых. Бо интерпретировал доклад о Группе А как то, что они умерли поубивав друг друга. Но теперь, я думаю, я знаю. Я не хочу в это верить, но думаю...

– Титус, что случилось в последний раз, когда к вам пришли?

– Ты п’ек’асно знаешь, что п’оизошло, – выплевывает он. – Это были твои люди, и это была бойня. Все, кто жил наве’ху были уничтожены.

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

МОЙ РОТ РАСКРЫВАЕТСЯ. Это невероятно жестоко, но логично. Это объясняет, как так они выжили, почему они так осторожны и скрытны даже сейчас.

– Твои люди тогда сражались, – произношу я. – Это была война. Те, кто не хотел принимать участие в кровопролитии, должно быть, ушли в подполье. Остальные продолжали бой на поверхности, в открытую, в течение нескольких месяцев. И потом... – Я вспоминаю слова Титуса, используемые им для описания скорее всего Ордена. – И тогда прибыли Жнецы.

– Я смотрю ты вспомнил, п’едставитель. Поэтому я сп’ашиваю снова: что ты хочешь на этот ‘аз?

– Мы не с ними, – говорю я. – Не с теми людьми... Жнецами. Они часть Франконианского Ордена, группа под предводительством Дмитрия Октавия Франка. Он ваш враг – не моя команда. Он поместил вас внутрь этой Стены, и когда все стало слишком из рук вон плохо, он решил навести порядок, начав с того, что стал безжалостно истреблять твой народ.

– Ты знаешь очень много о нашей исто’ии. – Глаза Титуса сужаются. – Слишком много.

– Мы такие же, как вы, Титус. Я тоже вырос окруженный Стеной.

Он с сомнением хмыкает.

– Ты лжешь.

– Почему? Потому что если кто-то взберется на Стену и попытается перебраться на ту сторону – сгорит? Потому что меня бы тут не было, если бы я перебрался?

Он смотрит на меня исподлобья.

– Я, конечно, знаю, об этом. Как и любой Жнец.

– Я не Жнец. Моя команда не имеет никакого отношения к Ордену.

Он поднимает голову и смотрит на меня с налитыми кровью глазами. У меня отвратительное предчувствие, что он решает, как избавиться от меня, когда наша встреча подойдет к концу. Он не верит ни единому моему слову.

– Ты сказал, что тебе нужны ответы, у меня они есть, – отчаянно говорю я. – Я расскажу правду, с какой целью моя команда находится здесь, но только после того, как увижу Бри, убедившись, что с ней все в порядке.

Он соглашается на это, и, в конце концов, кивает мне, чтобы я продолжал. Я начинаю открывать правду, которую однажды открыли мне.

– Это место, ваш дом – он часть проекта. Проекта «Лайкос».

И я рассказываю ему все.

Я объясняю, как Франк создал пять подопытных групп в ЭмИсте. Как он поставил общества этих групп в различные условия жизни, чтобы создать свою собственную марку солдат. Как он с помощью церемонии Похищения забирал мальчиков в возрасте восемнадцать лет, а в случае Солтвотера – иногда и девушек в возрасте шестнадцати лет. Я рассказал ему о Копиях, о плане Франка создавать Колонов похищенных людей для его постоянной борьбы с ЭмВестом, и о его конечной цели – безграничном числе клонов, расходной армии солдат, которую, я боюсь, он, наконец, достиг. Я заканчиваю рассказ как Повстанцы заметили Группу А на экранах в диспетчерской Франка и решили с этим разобраться.

– Мы хотим помочь вам взять здесь власть в свои руки. Затем мы могли бы войти в контакт с нашими людьми на востоке, и сражаться с Франком с двух сторон. Вы можете помочь нам. Или вы могли бы оставить все это, перелезть через Стену, и начать жизнь где-то еще. Все, что захочет твой народ. Дело в том, что вы не должны так больше жить. Повстанцы готовы помочь вам.

– Тот, кто пе’елезет че’ез Стену, тот ум’ет, – твердо произносит Титус.

– Я только что сказал тебе: Франк даже не знает, что вы здесь. Он думает, что всех убили. Ничего не случится, если вы перелезете.

– Ложь! Все мы помним ‘ассказы наших бабушек и дедушек о Жнецах, одетых в че'ное, единственной целью кото’ых было сеять сме’ть. Сме’ть всем пе’елезающим че’ез Стену.

– О, действительно? Когда в последний раз кто-то пытался пересечь Стену?

– Никто не лазил последние десятилетия, и никто в ближайшее в’емя не полезет. Мы выходим только по ночам, темнота – это безопасность, день – опасность. Ничего хо'ошего там нет.

– Нет, там есть много чего. Там тоже плохо, но я предлагаю тебе помощь. Сотни, тысячи нас на вашей стороне. Мы хотим сделать это правильно. Мы хотим свергнуть Франка так, чтобы никто больше не боялся его, включая твой народ.

Он крутит своим кинжалом по столу, вырезая ударами крошечные дерна.

– Жнец, это зак’ученная ложь то, что ты гово’ишь. Думаешь, я попадусь на нее, потому что она такая наве'нутая?

– Я говорю тебе правду!

– Похищения, о кото'ых ты упоминал, в чем состоит смысл этого п’едполагаемого п’оекта – у нас они не п’оисходили. Их никогда здесь не было. Твоя исто’ия полна п’отиво’ечий и я не куплюсь на нее.

– Конечно, они здесь не происходили! Франк считал твоих людей нестабильными. Он не хотел использовать их в качестве основы для Копий. Он считал вас настолько дикими, что просто пришел и убил всех наземных, чтобы положить конец его собственному беспорядку. И теперь, даже если он действительно захотел бы Похитить твоих людей, он не смог бы, потому что он не знает о твоем существовании. Вы прячетесь здесь в течение многих лет, боясь показать свои лица.

Титус ударяет ладонями по столу.