Текст книги "Замерзший (ЛП)"

Автор книги: Эрин Боуман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Мне больше нравится, когда у меня длинные волосы, – заявляю я.

– Дело не в том, что тебе нравится, а что нет, Грей. Главное, чтобы ты меньше всего походил на себя на плакатах.

Я нехотя стою возле раковины в ванной комнате, пока Эмма порхает вокруг меня с ножницами. Я не знаю почему, но расставание с чем-то столь же бессмысленным, как волосы, приносит немного боли. Ничего не менялось с прошлого лета, с тех пор как я взобрался на Стену с Эммой, и я чувствую себя наиболее комфортно, когда мои волосы завиваются за ушами, попадают в глаза, щекочут мою шею. Все это напоминает мне Клейсут: это как подтверждение того, что я не потерял себя во всем, что произошло.

– Чем сейчас занят Джексон?

Эмма бросает взгляд на открытую дверь в гостиную.

– Он играет в «Камень, Ножницы, Бумага» с Эйденом. Ничего не изменилось с тех пор, как ты в последний раз просил меня проверить его.

Она улыбается мне в зеркало, а затем заставляет меня встать на колени, чтобы ей было проще избавить меня от оставшихся волос.

– Что ты будешь делать, когда это все закончится? – спрашивает она, отрезая мне челку, чтобы она больше не попадала мне на глаза. – Группа А, Франк, да все. Что потом?

– Я не думал так далеко наперед. Кажется, опасно быть столь оптимистичным.

– Я вернусь в Клейсут, – произносит она. – Я скучаю по маме. И я также хочу найти Лауру и доказать ей, что я никогда не была сумасшедшей, веря в большее, хоть она всегда и смеялась над моими теориями, когда мы были детьми.

Я представил эту встречу. Мать Эммы и ее лучшая подруга, плача, обнимают Эмму так крепко, что ей от этого становится трудно дышать.

– Так ты решила остаться там? – спрашиваю я.

Она пожимает плечами.

– Я так думаю. Там, конечно, все будет круто напоминать о том, что это тюрьма и обо всей лжи. Но потом, это все-таки дом, и, возможно, все будет не так уж плохо, когда у нас будет возможность свободно переходить за Стену.

– Я пойду с тобой. Чтобы увидеть Блейна, потому что я знаю, он сразу отправится туда разыскивать Кейл. И тогда, возможно, я буду снова драться с Челси, чтобы улучшить свой показатель или просто посмотреть, как ты будешь зашивать ее подбородок.

Эмма усмехается и кладет ножницы.

– Ты не забываешь обиды.

– Я знаю, – говорю я вставая. – Я ужасен из-за этого.

– Ну, никто не идеален. По крайней мере, я.

Несколько месяцев назад я бы сказал, что Эмма близка к совершенству, что именно таким и должен быть человек. Добрым, отзывчивым, уверенным в себе. Верным. Но теперь, хотя я знаю ее всю свою жизнь, она мне кажется чужой.

– Я действительно очень сильно сожалею. – Она смотрит на меня, и ее глаза полны ужасающего сомнения, как будто она боится, что наши отношения навечно разрушены. Не единожды я и сам об этом думал.

– Если ты решишь, что я заслуживаю второй шанс, я буду ждать, – добавляет она. – Я надеюсь, ты знаешь об этом.

Она проходит мимо меня в гостиную. Я сжимаю раковину обеими руками, глядя на себя в зеркало. Мне хотелось бы знать, как ее простить, хотелось бы, чтобы я мог любить эту Эмму, также как я люблю ее в своих воспоминаниях.

Я приношу лезвие из другой комнаты и бреюсь. Это сделает меня более похожим на лицо на плакатах, но мне плевать. Я просто хочу почувствовать себя собой.

К тому времени как я захожу в гостиную, Эйден устал играть. Он лежит на диване, головой на коленях у Джексона, глаза с трудом остаются открытыми. Джексон накинул руку на мальчика почти в родительской манере. Копия – как подушка и защитник. Стало так смешно, что я чуть не рассмеялся.

Я собираю шмотки, прося других сделать то же самое. Эйден зевает и говорит что-то о том, что ему надо в душ, я резко отвечаю ему, чтобы он поспешил. Эмма кидает на меня укоризненный взгляд, но солнце садится. Я не хочу испытывать удачу и оставаться в это доме еще на какое-то время.

Я пролистываю несколько писем, лежащих на захламленном столе, ожидая Эйдена. Они написаны от руки элегантным почерком, все буквы ровные и с завитушками. Я нашел самое последнее письмо, датированное прошлой неделей и начал читать.

Карл,

Барсук сказал, что он не будет больше переправлять наши письма, даже если у вас с ним налажена торговля. Он говорит, что это слишком рискованно. Экспаты* набирают обороты – я уже слышала несколько рассказов про них, которые добрались до Бон Харбора – да и Орден рассредоточил войска вдоль границы, увеличив их в результате этого в два раза. Корабли все чаще останавливают в Заливе. Карл, они ищут причины арестовывать людей. Пока это удар по Экспатам, который притупляет энтузиазм, но они не будут останавливаться.

Барсук утверждает, что эта переписка содержит слишком много неоспоримых улик. Я умоляла его, говорила, что мы можем поменять имена, места, что-либо – мы, если надо, будем писать закодировано – но он отказывается быть нашим курьером.

Это мое последнее письмо.

Я буду на праздничной неделе ловить рыбу с Чарли, там, где хороший улов. Ты знаешь это место: наше любимое место к юго-западу от Залива. Встретишься с нами, правда, же? Ты можешь навсегда переехать на запад. Мы собираемся бросить рыболовство и направиться за защитой к Экспатам. Я знаю, что ты никогда не любил моего брата, но это все идеи Чарли: подумай о том, чтобы присоединиться к нам. Мы даже можем потопить твой сейнер**, чтобы это выглядело так, как будто он пошел ко дну. Никто не отправится на твои поиски. Пожалуйста, Карл. Орден все отнял у твоего народа: надежду, стойкость, свободу. Не позволяй им к тому же забрать твое сердце.

Ты знаешь, где меня найти.

С любовью, Мэй.

И тут я понимаю, чего раньше не замечал: одежда в сушилке давно уже сухая; фрукты на кухонном столе начинают портиться. Хозяина дома, Карла, давно нет. И он не вернется.

Также на столе валяются десятки вырезок, их края рваные, как будто Карл вырвал их из больших источников. На них заметки про войска, которые дислоцируется на побережье городов Залива в качестве дополнительного пограничного контроля; объявление о налогах на пресную воду; заметка о комендантском часе; другая статья, рассказывает о том, что все корабли подлежат случайному обыску при выходе и входе в порт. Франконианский герб стоит в конце каждой новости.

В глаза бросается смятая бумажка, потому что у нее имеется другой оттенок – более коричневый, чем пепельно-серый как у вырезок. Я скольжу взглядом по нескольким предложениям про цены на воду и черные рынки. Имя Барсука появляется дважды. На этой бумажке нет Франконианский метки и лишь внизу написано, что это «Предвестник Бон Харбора» и после прочтения, его следует сжечь.

Я хмурюсь от противоречивых историй, пробегая своим большим пальцем по имени Барсука.

Эйден выходит из ванной, и я убираю «Предвестник» и письмо Мэй в карман. Я позже покажу их моему отцу, но в данный момент, мы должны двигаться.

Прим. переводчика:

* Экспат (expat) – это английский термин, являющийся сокращением от expatriate и означающий «нахождение вне родины».

**Се́йнер (англ. seiner, от (purse) seine – (кошельковый) невод) – рыбопромысловое судно для лова рыбы снюрреводом или кошельковым неводом, который также может называться сейной (англ. seine).

ДВЕНАДЦАТАЯ

НА УЛИЦАХ ЦАРИТ ТИШИНА, в то время как мы по ним пробираемся. Мы минуем здание, увенчанное на вершине крестом. Внутри здания раздается пение людей и по одной свече горит в каждом его окне. Большинство других зданий в городе темные и, казалось бы, обманчиво свободные. Мы замечаем только одного члена Ордена по пути к гавани. Он стоит, прислонившись спиной к кирпичной стене, глядя на звезды вместо улицы, на которую он по идее должен смотреть.

Когда мы добираемся до доков, остальная часть группы уже там. Лошадей нет, и я полагаю, отец с успехом их продал.

Бри встречает меня кратким кивком.

– Хорошая стрижка.

– Я думал, что ты со мной не разговариваешь.

– Я и не разговариваю. Но прелестно узнать, что ты не умер. – Она поворачивается и направляется к Ксавье и Сентябрю, обсуждающих что-то, что называется приливом.

Мой отец сканирует город с помощью бинокля. Клиппер делает то же самое.

– Три огонька в верхнем окне, один – во всех остальных, – сказал ему Оуэн. – Это сигнал.

– Там – восклицает Клиппер, указывая на крохотный домик в бухте.

– Хорошо, что все заняты празднеством – произносит Бо. – Иначе добраться до этого дома незамеченными будет непросто.

– Да уж, да здравствуют праздники, – пробормотал Сэмми позади меня. – И именно таким образом я люблю их проводить. – Расти гавкнул, как бы соглашаясь с ним, а половина команды одновременно шикнула на него.

Когда мы добираемся до отмеченного дома, отец стучит в дверь на некий забавный манер, который, как я думаю, является еще одним сигналом. Дверь рывком открывается и свет заливает улицу. Человек, стоящий перед нами – полный, но энергичный, с густыми бровями и с еще более густыми и широкими усами. Между его зубов находится трубка, создавая такое впечатление, что она оттуда произрастает.

– Счастливого Рождества, друзья! – говорит он. – Входите, входите! А то близок комендантский час.

Когда мы входим для получения инструкций в его теплый, тесный дом, шум океана исчезает после закрытия двери.

Капитан Исаак Кристофер Мерфи – самый суеверный человек, которого я когда-либо встречал. Он почти теряет сознание, когда узнает, что на борту его корабля будут женщины.

– Это не было частью соглашения, – разглагольствует он. – Райдер не упоминал о женщинах. Я не потерплю этого! Я таки бы не взялся за эту работу, если бы знал.

Исаак ходит по кругу маленькой гостиной, попыхивая трубкой и утверждая, что женщины потопят его лодку. Это продолжается до того момента, как маленькая девочка заходит в комнату и указывает на полосатого кота Исаака, свернувшегося клубочком на коленях Бри, и только после этого Исаак наконец-то успокаивается.

– Па, смотри, – говорит она. – Дикси понравилась тетя.

– Ну, это таки немного меняет дело, – говорит Исаак, после некоторых раздумий, – но мне по-прежнему не нравится эта идея. Это безумие – приводить женщин на борт. Особенно с текущим положением вещей! Члены Ордена наращивают свое присутствие в городе. Вдоль границ растет напряженность. Когда я месяц назад занимался рыбной ловлей с моим постоянным экипажем на западном берегу Залива, ветер нам принес, что ЭмВест пытается убедить граждан ЭмИста перейти их сторону. «Настоящие патриоты это Экспаты», – говорили они. Вы слышали этот треп? – В этот момент мне сразу вспоминается письмо Мэй, как Исаак начинает задыхаться и его трубка вываливается из его рта.

– И нас будет тринадцать! Тринадцать, включая Дикси. Еще-таки больше невезения. Не говоря уже то том, что не очень-то комфортно с десятью, а тут – тринадцать! Нет, я этого не потерплю.

– Вообще-то четырнадцать, – говорит Бри. – Если вы подсчитаете Расти.

– Собак не считаю, – отрезает Исаак таким тоном, как будто это настолько очевидно.

– Но вы подсчитали кота.

– Конечно, подсчитал. Кошки приносят удачу на корабле.

– Подождите минутку, – говорит мой отец. – Не все отправятся на борт, так что количество не будет проблемой. Сентябрь останется в Бон Харборе.

– Я, что? – сказала Сентябрь, удивленная, также как и я этой новостью.

– Мы согласились взять с собой Эйдена до ближайшего города, и предстоящий этап нашего путешествия – это не место для маленького мальчика. Но так как мы не можем просто бросить его на улице, я надеюсь, что ты, Сентябрь, сможешь найти ему с Расти хороший дом. Затем нам нужно, чтобы ты выжидала, пока мы не сможем отправить для тебя сообщение, чтобы ты можешь присоединиться к нам. Так что ваше число падает до десяти, Исаак. Одиннадцать, если вы настаиваете на подсчете кота.

– Мы таки установили, что кошки считаются, – проворчал он. – Мне все еще неспокойно по поводу женщин, но, полагаю, что у меня нет выбора в этом вопросе. Не можем же мы сесть на мель с друзьями друзей. – Он попыхал своей трубкой еще некоторое время и добавил: – Я таки предполагаю, что вы, дамы, не будете готовы находится голыми на борту? Голая женщина – это к удаче, так чтоб вы знали.

– Вы бредите, – сказала Бри. – Мы останемся в одежде и все будет хорошо.

– Что насчет тебя, десятая? – спросил Исаак, подняв свои кустистые брови на Эмму.

Она просто краснеет и опускает взгляд на руки. Бри толкает ее плечом и шепчет:

– Давай, Эмма. Не позволяй ему поставить тебя в неудобное положение. Пусть засунет это себе куда подальше.

Но прежде чем она что-то делает, разносится визг со стороны дочери Исаака и Эйдена. Девочка обучила его новой игре, где они соединяют кулаки и борются, чтобы придавить большой палец друг друга.

– Кэтрин, дитя мое. А ну живо в кровать! – Исаак направляется в сторону коридора. – Если ты ждешь, что Санта Клаус придет к тебе с маленьким подарочком, то ты должна будешь уже спать прежде, чем я досчитаю до трех. Один... два...

Но Кэтрин уже убежала. Эмма повела Эйдена следом за ней.

– Моя сестра придет сюда рано, чтобы позаботиться о Кэтрин. Я бы предпочел уйти до того, как она придет – эта женщина болтает без умолку – так что отдыхайте пока можете. – Исаак посмотрел на меня, как будто увидел меня в первый раз, несмотря на то, что я пожал ему руку, когда мы вошли. – Ты... Ты тот парень на плакатах.

Я киваю, и он поспешно закрывает шторы.

– Мне таки это не нравится, – повторят он еще раз, что заставляет меня думать, что Исааку вообще ничего не нравится. – Сейчас не лучшее время, чтобы бы пересекать Залив с беглецами. В целом быть в Заливе – уже плохо. – Он задувает свечи в передней части дома и так же зашторивается.

– Райдер говорил, что ты человек, которому мы можем доверять, – сказал мой отец. – Если это правда, я уверен, что ты не веришь всему, что пишут на Франконианском плакате.

– Конечно, нет, – бормочет Исаак. – Как я могу, когда Орден продолжает патрулировать наши улицы, как будто мы преступники и снимает с нас налог на питьевую воду, как будто она золотая? Они собираются сломить меня. Мне пришлось начать покупать воду у этого человека, что приходит от Барсука. Такие парни как он изворотливые, но его вода чистая и дешевая, и я принимаю такую сделку. Даже если он живет в ЭмВесте.

– В ЭмВесте? – эхом повторяет Бо. – Я думал воду достаточно трудно доставить таким путем.

– Предположительно так оно есть, но они будут обменивать ее только по хорошей цене: за информацию. Все что угодно о Франконианском Ордене, до чего они смогут дотянуть свои руки, настолько долго, насколько это будет заслуживать доверия, а я узнал кучу всего об особенностях Орденского мореходства за время моего пребывания в Заливе. Они что-то замышляют. Не знаю что, но это понемногу сгущается вокруг Ордена, и если это заставит Орден от меня отвязаться, я не буду жаловаться. Знаете, таки я иногда ловлю себя на мысли, а что если эти ребята из ЭмВеста – такие же как мы, только застрявшие на противоположной стороне линии, проведенной по песку.

Исаак тянется к последним занавескам и зашторивает их.

– Мы уйдем задолго до рассвета, – объявляет он нам. – Выкидывайте свои черные шмотки – вы не будете носить их на моем корабле – не смейте произносить слово «утонуть» на палубе, и когда вы шагнете на борт, то это будет с правой ноги, иначе вы накликаете бурю и похороните нас в Заливе. Все понятно?

Все кивают, но когда Исаак уходит спать, Бри бормочет:

– Какая чушь.

Мы располагаемся в крошечном доме, положив спальники практически внахлест. Те в группе, кто еще не помылся, по очереди идут в душ. Я плюхаюсь между Бо, который напевает песню о красных ягодах с закрытыми глазами, и отцом, который чистит винтовку. Я показываю ему письмо Мэй и статью «Предвестника». Он читает молча, морща лоб.

– Что это значит? – спросил я, когда он протянул их мне обратно.

– Я не знаю. Это может означать много чего. «Предвестник» – это явно подпольное издательство, выпускающийся людьми из этого города. Таким образом, его факты только хороши как слухи, которые, должен сказать, не хороши вообще. А что касается письма? То это всего лишь девушка пишет рыбаку, скорее всего, она встретила его на море и влюбилась.

– Но слухи в «Предвестнике» соответствуют большей части письма Мэй, плюс являются частью из того, что рассказал нам Исаак. И, кроме того, в слухах же всегда доля правды, разве нет?

Мой отец кивает и одновременно хмурит брови.

– Очень хорошее замечание.

Я наблюдаю за ним, как он чистит шомполом ствол.

– Я просто... Я думаю, что было бы глупо не заглянуть туда.

Он кладет оружие на пол.

– Дайка мне посмотреть еще раз. – Я протягиваю ему бумаги, и он читает снова. Дважды. – Мы завтра снова поговорим с Исааком. Попытаемся вытащить из него больше. Я думаю, я мог бы заставить Сентябрь порыскать по городу, когда она решит вопрос по поводу Эйдена. Посмотрим, сможет ли она подтвердить эти слухи.

Я киваю и залезаю глубже в спальный мешок. Я не уверен, что из этого выйдет, но вроде надо действовать в этом направлении: расследовать эти странные рассказы пока правда сама себя не раскроет. Я бы до сих пор сидел в Клейсуте, если бы не сделал то же самое после возникшего сомнения в Похищении.

Позади меня, я слышу шипение Дикси, когда Джексон пытается уговорить ее лечь к нему на колени. Ему потребовалось много времени, чтобы завоевать Расти. Я не знаю, почему он считал, что ему будет сопутствовать успех с котом. Клон Блейна встает у меня перед глазами, и я вспоминаю, что я не смог почувствовать его истинную природу, и из-за этого я чувствую себя немного жалким из-за того, что мои инстинкты намного хуже, чем у домашнего животного.

– Ты уверен, что нам следует брать с собой на борт Копию? – спросил я отца.

– Для него будет легче легкого связаться с Орденом в Бон Харборе. И я не хочу сожалеть, оставив его позади, если вдруг у Клиппера возникнут осложнения с Внешним Кольцом.

Дикси снова шипит на Джексона, и меня накрывает беспокойство, что отец идет на большой риск, чем когда-либо после того, как мы оставим Эйдена позади и будем находиться на лодке. Ребенок каким-то чудом пробуждает в Джексоне какое-то подобие человечности.

– Ты должен поспать, Грей, – говорит мой отец. – Возможно, это не будет так же легко, как только мы окажемся на воде.

Я поворачиваюсь и пытаюсь заглушить постукивание Бо. Снаружи ветер ударяется об дом. Далекий шум океана практически заглушил скрип половиц и свист сквозняков. Кажется, мои глаза закрылись только на одно мгновение, когда вдруг кто-то трясет меня за плечо.

Настало время поприветствовать море.

ТРИНАДЦАТАЯ

ИСААК С УТРА БЫЛ в бешенстве.

– Поторапливайтесь, – подгонял он. – Орден последние несколько недель в случайном порядке проверяет лодки, перед тем как они отчалят, и я хочу исчезнуть, прежде чем они начнут рыскать по берегу. – Давайте, поспешите!

В спешке мы быстро попрощались. Сентябрь обещала позаботиться о Эйдене и найти ему самый лучший дом. Мы все заглянули в спальню перед уходом, даже Копия. Темные волосы Эйдена разметались по подушке, а Расти лежал, свернувшись калачиком у его ног.

Мы собрали пожитки и вышли на улицу под бубнеж Исаака о раннем отъезде и о том, что мы обязательно пойдем ко дну, если не поторопимся. Когда мы добрались до доков, большая часть команды была напряжена. Даже Сэмми казался взволнованным.

Корабль оказался больше, чем я ожидал, выглядя нависшим гигантом, выходящим из густого, утреннего тумана. Сэмми говорил, что это рыбацкая лодка, точнее, рыболовное судно, но я не представлял, что смогу находится на чем-нибудь таком настолько массивном. Он смеялся над этим и говорил, что лодка средних размеров, но когда я оглядываю гавань, то понимаю, что немногие суда превзойдут судно Исаака в масштабе.

Небо едва начинает светлеть, но я могу разобрать надпись «Кэтрин», написанное на боку лодки. Интересно, а корабль назван в честь дочери Исаака в знак удачи или просто потому, что он любит своего ребенка настолько, что ее имя заставляет его почувствовать себя рядом с ней, когда он в море. Когда мы в это утро уходили из дома, капитан оставил на деревянной столешнице у камина фрукты вместе с куклой, что склоняет меня в сторону последнего.

Исаак не позволил нам взойти на борт, пока не плюнул в море – еще один ритуал на удачу – и пока не предупредил нас еще раз о том, что мы должны вступить на борт с правой ноги.

– Он что-то с чем-то, да? – говорю я Бри, когда мы петляем по доку.

Она смотрит вперед, держась руками за лямки рюкзака.

– Я про капитана, – уточняю я. – Все эти суеверия.

– Прости, – произносит она, издевательски усмехаясь. – Ты что-то сказал?

– Бри, ты не можешь постоянно избегать разговора со мной.

– Отвали от меня, – огрызается она и залезает на борт.

– Ай-ай-яй! – ругается Исаак. – Первой должна быть правая нога! Правая!

Бри раскидывает руки в стороны и даже, несмотря на то, что она спиной ко мне, я уверен, она закатывает глаза. Она находит опору и продолжает двигаться вперед.

Сэмми слегка толкает меня в плечо.

– Что происходит с вами двумя?

– Ничего. Просто Бри – это Бри.

Он смотрит с сомнением.

– Она пугает меня. Я не знаю, как ты миришься с ней.

В данный момент Бри спорит с Исааком о чем-то насчет нелепых правил и бредовых суеверий.

– Она и меня пугает, – признаю я. – Я думаю, она пугает всех.

Сэмми смотрит на меня, и я не могу понять по его лицу, о чем он думает.

– Проходи. Давай поднимемся на борт, прежде чем Исаак увидит что-то несчастливое в стоянии в доке и задерживающее наш отъезд.

На палубе нам немедленно придумали работу. Нам с Сэмми, в конечно итоге, досталось сворачивать самые толстые веревки, которые я когда-либо держал в руках, тогда как Исаак поспешно ушел готовить корабль к отплытию. Он продолжал глядеть на берег, но за исключением нескольких других рыбаков, город все еще спал.

Через некоторое время двигатель лодки, тарахтя, оживает и затем отправляет нас в море. Земля исчезает, дома Бон Харбора уменьшаются в размерах. Вскоре люди на берегу становятся крохотными силуэтами. Я моргаю, и они исчезают в тумане. Теперь остались только мы с лодкой, балансирующие на беспокойной воде, плывя на северо-запад.

Будучи окруженным такой синевой со всех направлений, мне кажется, что я упал в небо. У меня появляется немного параноидальная мысль, что из «земли» есть только палуба, на которой я стою. Из-за всего этого я начинаю чувствовать тошноту и в виде отвлечения брожу с Сэмми.

Все составляющие лодки именуются достаточно распространенными названиями, но слова, кажется, приобретают новый смысл на воде. На корабле есть мостик, но это не имеет ничего общего с пролетом, он просто является приподнятой частью корабля, где находится капитан и командует судном, наблюдая за главной палубой.

Мостик располагается рядом с, что Сэмми называет, рубкой – и это не дом вовсе, а комната, защищенная от непогоды и начиненная навигационным оборудованием с капитанским стулом и столом, покрытым в настоящее время картами. Вокруг нее располагается небольшая палуба, огибающая рубку, на которую выходит много окон или, правильнее, иллюминаторов. Несколько лестниц, которых Сэмми называет трапами, ведут на корабельную палубу. Они выглядят достаточно крутыми. Ниже, под палубой, расположены каюты экипажа, заполненные койками – этим причудливым словом обзываются кровати, стоящие штабелями одна поверх другой.

Лодка без предупреждения кренится и мой живот скручивает.

– Воздуха, – говорю я Сэмми. – Мне нужен воздух.

По возвращению на палубу, ветер разгулялся и дует яростно. Я придерживаю свою шапку и цепляюсь за перила, пытаясь успокоить дыхание. Мои ноги прочно стоят на палубе, и все же я чувствую, как они трясутся независимо друг от друга.

– Ты позеленел, – к нам присоединяется Клиппер, держась за перила.

– Неа, – сказал Сэмми, улыбаясь. – Он бледен, как призрак. Цвета полностью покинули его.

– О нет. Лучше помогите. – Каждый из них смотрит на меня с такой жалостью, что я запрещаю себе вывернуться перед ними наизнанку. Понятно, что Бри была права, говоря, что на море меня будет тошнить. Ну почему она должна быть права?

– Ты думаешь, что сейчас тяжело? – спрашивает Клиппер. – Просто подожди, когда начнется буря.

Сэмми улыбается.

– Может быть, мы должны посадить его в шлюпку и тащить за нами. Он направился к небольшой лодке, привязанной на палубе, которая вряд ли вместит больше пяти человек. – Тогда он поймет, как ему хорошо, и что эта штука прорезает волны, как нож.

Они уходят прочь, смеясь над моим несчастьем. Я ненавижу их за это, но в то же время это странным образом меня успокаивает, эти дружеские подколки. Это почти так же хорошо, как когда Блейн находится рядом.

***

Мы выпили за праздник. Исаак предложил нам большой кувшин с прозрачным алкоголем, но отказался участвовать в празднестве.

– Мы таки кажись, избежали этой проверки в городе, – сказал он, – но это не означает, что Орден не остановит нас, если у них появится шанс. Хотя я направляю этот корабль подальше от их стандартных маршрутов, так что это будет подобно тому, как найти иголку в стогу сена. Ладно, не позволяйте мне омрачать ваше веселье. – Он развернулся в сторону штурвала, выглядя немного разочарованным.

Нам, наверное, следовало быть более обеспокоенными словами Исаака, но Ксавье сгреб кувшин с алкоголем в охапку и мы сели в круг за тесный стол. Я думаю, мы все просто хотели забыть о том, что нам все еще нужно оглядываться назад.

– Так кто-то верит в этот бред об Экспатах? – спрашивает Сэмми, когда кувшин преодолевает свой путь от человека к человеку. – Что это граждане ЭмВеста, находящиеся в оппозиции к Франку – вроде как Повстанцы, только застрявшие по другую сторону границы?

Бо морщит нос.

– Если они собирают компромат на Орден и в процессе этого помогают среднестатистическим гражданам ЭмИста, то, конечно, монстрами их не назовешь.

Я рассказываю всем о письме Мэй и о «Предвестнике». Исаак соглашается с последним.

– Эта вещь написана группой местных жителей Бон Харбора практически с просьбой быть арестованными. Они ненавидят Орден, всегда ища способы, чтобы переплюнуть их. Я держу пари, они хорошо вписываются в вашу жизнь. Хотя этот отзыв о торговле с Барсуком сэкономил мне кучу денег. Я слышал, что он даже не принимает новых клиентов: слишком занят.

– Если ЭмВест не отличается от Повстанцев, то почему они напали на Таем прошлым летом? – спросила Эмма. Я вспоминаю самолеты, которые я видел с крыши Центра Объединения. – Они бы убили столько невинных людей, если бы их миссия увенчалась успехом.

– Может, они считают, что это была бы вынужденная жертва, – предполагает мой папа. – Я не говорю, что я согласен с этим, но если их целью было только устранение Франка, они, возможно, думали, что это был их единственный вариант.

– Сомнительная мораль, если хотите узнать мое мнение, – сказал Сэмми, и затем, как будто это переполняет его, добавляет: – По крайней мере, у них имеется пробивное название.

– Как это?

– Ну, так называли на Западе каждого с Востока, кто экспатриировал, то бишь отказался от гражданства во время Войны, из-за того, что Запад захотел отделиться. Они были рады отказаться от своей страны. Но теперь, это выглядит так, как будто они приняли то, что раньше скорее было оскорблением и воспользовались этим. Это как плевок в лицо Франка.

– Это слишком парадоксально, – сказал Исаак, управляясь со штурвалом. – Особенно учитывая их новый лозунг, как они говорят о борьбе с Франком – что это поистине патриотический акт.

Кувшин достигает меня, и я делаю глоток, прежде чем передаю его Бо.

– А по поводу того вируса, который они выпустили в начале войны? – спросил он. – Это было патриотично?

Исаак пожимает плечами.

– Мой старик всегда говорил, революционеры и террористы это одно и то же. В этом нет логики, но в тоже время так оно и есть. И от этого у меня голова трещит.

Мой отец хмурится, задумавшись.

– Этот вирус был выпущен несколько десятилетий назад, так что люди, ответственные за это, вероятно, уже ни при делах. Может быть, мы не так уж много знаем об ЭмВесте, о Экспатах, как нам кажется.

Эмма выглядит, как будто она хочет снова напомнить об их воздушной атаке, но Бри перебивает ее.

– Мне все это кажется ужасно подозрительным. И чего это эти слухи и рассказы внезапно посыпались на нас.

– Мы направляемся на запад, – замечает Ксавье.

Сэмми оживленно стучит по столу.

– Да, может быть, мы все это слышим потому, что мы движемся по направлению к источнику. Может быть, эти рассказы умолкают, не достигнув Таема.

Мой отец поднимает бровь.

– А может быть Франк заставляет их умолкнуть.

– Погодите! – говорю я, когда одна мысль озаряет меня. – Помните, когда Копия смеялся по поводу наших планов насчет Группы А? Он сказал, что Франк оказывает нам слишком много чести, что мы собираемся найти единомышленников на Западе. Ну, может он имел в виду запад-запад. То бишь ЭмВест! Может быть, Франк знает, что они стали бы хорошими союзниками для нас и вот почему он был так одержим желанием остановить эту миссию.

Все повернулись и уставились на Джексона, который прислонившись к стеклу иллюминатора, выглядел скучающим.

– Думайте, что хотите. Если мы вернемся к нашей сделке, единственное что я сделаю для вас – это дам вам преодолеть Внешнее Кольцо.

Оуэн встал.

– Я оставил Сентябрь, чтобы она выяснила все об этих слухах об Экспатах в Бон Харборе, но, возможно, она должна будет попытаться выйти на связь с Райдером вместо этого. Я хотел бы знать, что он думает об этом всем.

Он вскарабкался к радиостанции находящейся рядом с Исааком, отчаянно пытаясь позвонить, прежде чем мы выйдем из зоны действия сети. Наши размышления продолжались до тех пор, пока алкоголь не начал греть нас, убеждая нас перевести серьезный разговор на что-то более расслабляющее. Когда Оуэн присоединяется к нам за столом, Эмма предлагает поиграть в игру «Маленькая ложь», или, как Повстанцы называют ее в Долине Расселин – «Бред сивой кобылы».

Такое впечатление, что мы играем уже несколько часов, каждый произносит пять предполагаемых фактов, а группа пытается угадать, что из этого ложь. Ксавье проговаривается, что ненавидит кошек, и каждый сует ему Дикси весь оставшийся вечер. Клиппер с моим отцом признаются, что боятся высоты, о чем я, возможно, догадывался по поводу парнишки, но не по поводу Оуэна. История о том, как отец Сэмми был казнен за подделку карточек для получения воды, портит всем настроение. Бри делится несколькими смущающими фактами от том, что произошло в ее жизни, которые мне бы слышать не хотелось: как она на спор переходила голая ядовитый плющ, еще в детстве мочилась в постель, как у нее начались первые месячные во время охоты и она пришла домой с пустыми руками, опасаясь, что умирает.