Текст книги "Алтарь страха (сборник)"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Хансен взвыл:

– Мириэм!

– С ней ничего не случилось, – сообщил ему Пит. – Она схватила шляпку и сбежала, как только мы появились. Она летела со всех ног. У нее случилась историка.

– Истерика, – поправил Армстронг.

– Точно, историка, – согласился Пит. Он кивнул в сторону Хансена: – Она что-то такое говорила относительно его предков.

– Ничего, переживет, – спокойно сказал Хансен. – Утром вернется. Я же плачу ей за работу, не так ли?

– Ну, может, она думает, что ей платят не за то, чтобы она тут загнулась, – предположил Пит.

– Я тоже так думаю, – огрызнулся Хансен. Он повернулся к входным дверям: – Ну вот, целый взвод пожаловал.

Тяжело и торопливо топая, ворвались визитеры: два человека в гражданской одежде, фотограф, медик, эксперт по отпечаткам пальцев и тот самый полицейский капитан, что занимался расследованием гибели Кларка Маршалла.

Увидев Армстронга, капитан воскликнул:

– Вы только посмотрите, кто тут у нас! Опять фильм снимали?

– На этот раз нет.

– Жаль. – Он оглядел комнату. – Три жмурика здесь и один в соседней комнате. Мертвее мертвого! И как прикажете выбивать показания из мертвецов? – Он беспомощно пожал плечами. – Ну ладно, перейдем к делу. Что тут произошло?

Армстронг, выбирая слова, заговорил:

– Я сидел тут и консультировался с моим агентом, когда ворвалась эта толпа и принялась требовать у меня информацию, которой, к несчастью, я не обладал. По непонятным мне причинам они продолжали настаивать на своем, считая, что я молчу из упрямства. Пит, который болтался на улице, видел, как они входили, узнал их, вспомнил, что их разыскивают, и вызвал двух полицейских. Те прибыли как раз в тот момент, когда ребята собирались обойтись с нами круто. Немного постреляли. На все ушло меньше минуты. Что получилось – вы видите.

– Ладно, как предварительная версия принимается, хотя, судя по всему, девять десятых вы упустили. Например, какую информацию они от вас требовали?

– Подробности, касающиеся строительства последних наших ракет.

– О! – выдохнул капитан. – Тогда сто к одному, что парни – иностранцы. И мы вряд ли их идентифицируем. А значит, это работа для ФБР. Позвоню-ка я им.

– Их уже вызвали. Они едут.

– О’кей. Делаем свое дело и отваливаем. А они пусть занимаются своей работой.

Капитан начал распоряжаться. Десять минут спустя прибыли люди из ФБР. Их было четверо. Трое присоединились к полицейским. Четвертый подозвал к себе Армстронга:

– Я отвезу вас в штаб-квартиру.

Когда они оказались там, Армстронг предстал перед тем самым широколицым чиновником, который расспрашивал его о Клер Мэндл.

– Итак, вашим друзьям пришлось туго, мистер Армстронг. Что случилось?

Армстронг вкратце рассказал, сообщил то же самое, что выложил и полицейскому капитану.

Чиновник на минуту задумался, затем спросил:

– А что именно они хотели узнать о ракетах?

– Они требовали подробности, касающиеся строительства ракет номер девятнадцать и двадцать.

– Насколько мне известно, строительство девятнадцатой во Франции даже еще и не начиналось. А кто будет строить двадцатую – вообще неизвестно. Может быть, и мы, если восемнадцатая тоже взорвется.

– Ваше умение владеть лицом впечатляет, – сообщил ему Армстронг.

– Что вы имеете в виду?

– То, что вы мне так ничего и не сказали.

Чиновник изобразил вежливое недоумение:

– А что я должен был сказать?

– Да нет, пожалуйста, лгите, если хотите, – раздраженно проворчал Армстронг, – Только я-то сразу это чувствую.

– Вы меня заинтриговали. Даже представить себе не могу, о чем, по вашему мнению, я умалчиваю. Но уж коли до того дошло, то и вы не очень разговорчивы. Вы не рассказали мне и четверти из того, что знаете.

– Так, значит, зуб за зуб.

– Да, – согласился чиновник. – Может быть, и так. Но вы, похоже, не видите различия в наших позициях. Вы как свободный гражданин, ни в чем не обвиняемый, можете рассказать столько, сколько захотите. Я же могу выкладывать лишь то, что разрешено мне моим начальством. И разумеется, такое разрешение не диктуется желанием удовлетворить ваше любопытство. – Он постучал пальцем по столу, подчеркивая значимость своих слов. – Но если вы сочтете возможным поделиться с нами той информацией, о которой, очевидно, умалчиваете, то и мы тоже, учитывая вашу важную роль в этом деле, вполне возможно, отнесемся к вам с большим доверием.

– Я хотел бы подумать.

Чиновник жестом выразил легкое нетерпение:

– Послушайте, дружище, это не та проблема, которая требует долгого и тщательного размышления. К тому же это ваш долг. Банда иностранцев вмешивается в наши ракетные дела. Разве это не повод для американского гражданина вспомнить о своем долге и…

– Только не надо рассказывать мне о долге! – резко прервал его Армстронг. – Ситуация вышла на такой уровень, что тут каждый человек уже сам для себя решает, в чем его долг, и при этом он вовсе не обязан прислушиваться к тому, на что толкают его те квазипатриоты, чья лояльность устремлена к месту, расположенному отсюда на расстоянии в шестьдесят миллионов миль.

– Шестьдесят миллионов миль! – присвистнул чиновник. – Бред какой-то!

– Точно, братец, – согласился Армстронг. – Такой же бред, как и почитание индусами священных коров. А то, что биржевой брокер свой бумажник ценит больше родной матери, не бред? А то…

– Вы что, издеваетесь надо мной? – Лицо чиновника окаменело.

– Я издеваюсь над людьми, подобными сенаторам Линдлу и Уомерсли, и над целой толпой их могущественных и влиятельных друзей. Солидные, надежные граждане, которые отдают честь флагу и поют национальный гимн, и в это же самое время спят и видят, как все американские ракеты взрываются.

– Это официальное обвинение, выдвинутое против сенаторов Линдла и Уомерсли?

– Воспринимайте как знаете. – Армстронг поднялся. – Но если копнете глубже, то наткнетесь на богатые залежи. Если, конечно, какое-нибудь высокопоставленное лицо вообще не запретит вам копать!

Сжав губы, чиновник ударил по кнопке звонка вызова. Появившемуся типу он сказал:

– Пожалуйста, проводите мистера Армстронга на выход.

Лицо его отражало задумчивость, смешанную со злостью.

Армстронг улыбнулся про себя, повернулся и вышел из кабинета.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Оказавшись у дверей своей квартиры, Армстронг осторожно открыл замок, вошел внутрь и внимательно огляделся. Зная о встроенном микрофоне, он довольно быстро отыскал его. Местечко, выбранное для микрофона, делало честь специалисту – стоваттную лампочку выкрутили из прикроватного абажура, а на ее место вставили другую, более сложную по конструкции. Лишь сняв абажур, он обнаружил подмену.

Выкрутив лампу из патрона, он внимательно ее осмотрел. Внутри, под обычной стеклянной оболочкой, располагалась обычная двойная спираль, зато пластиковый цоколь в два раза превышал обычные размеры.

Швырнув лампочку в камин, он на всякий случай еще и раздавил каблуком пластиковый цоколь. Тот раскололся, открыв мешанину деталей, столь сложных и крошечных, что сборка могла производиться лишь под увеличительным стеклом и лишь искусным мастером! Главные нити накаливания обегали устройство по бокам, напрямую с ним не соединяясь, и подпитка микрофона осуществлялась с помощью блестящего паукоподобного блока питания размером с кнопку, удерживающего одну из нитей.

Поскольку провода, связывающие подслушивающее устройство с далеким слушателем, отсутствовали, оставалось предполагать, что аппарат преобразует звуковые колебания в радиочастотные. Без тестирования в лабораторных условиях невозможно было точно установить дальность действия прибора, но Армстронг на глаз определил ее ярдов в двести. Микроскопичность схемы не позволяла тщательно ее рассмотреть, но все же можно было сделать вывод, что это не обычный и простенький радиопередатчик, применяющийся в земной практике. Незначительные признаки выдавали в приборе неземное происхождение, поскольку термионное управление осуществлялось кристалликом цвета розового опала, вокруг которого и лепились прочие крошечные компоненты.

Положив это загадочное устройство на стол, он вытащил из кармана предмет, похожий на фонарик и принадлежавший некогда светловолосому, и стал внимательно его разглядывать. Эта штуковина, двух дюймов в диаметре и шести в длину, имела сбоку кнопочку, а на конце – толстую линзу из прозрачного пластика. Гладкий на ощупь предмет, цвета радиевого покрытия, был довольно тяжелым.

На корпусе отсутствовали какие-либо отверстия или зажимы, а поскольку единственный открытый конец закрывала линза, то предположение о «фонарике» как о распылителе газа, явно было ошибочным. Направив оружие в открытое окно, Армстронг нажал на кнопку. Ничего не произошло – по крайней мере видимого. Не было ни звука, ни луча. Армстронг направил «фонарик» на оконное стекло. Тоже без результата. Стекло осталось целым.

Достав из ящика лист бумаги, он прикрепил его к окну, отошел к противоположной стене и прицелился в лист. Но с тем же успехом он мог бы целиться в лист бумаги и прогулочной тросточкой. Армстронг присел и задумался над этой проблемой. Вернувшись к стене, он вновь прицелился в лист и медленно двинулся вперед, не отпуская кнопку. Никаких результатов.

А может быть, эта штука служила деталью общего разыгранного спектакля? А может быть, это действительно фонарик с севшими батарейками? Быстрее всего он мог бы определиться, разобрав эту штуку на куски, но ему не хотелось поступать так, не узнав, как же она работает. Достав из ящика стола большое шестикратное увеличительное стекло, он начал внимательно разглядывать бумажный лист. В точке чуть ниже центра листа обнаружилась отметина в форме правильного диска, диаметром примерно в одну десятую дюйма. Края диска потемнели, словно дырку прожигали.

Достав новый лист бумаги, он тщательно осмотрел его, убедившись, что никаких изъянов не существует. Установив новую мишень, он подошел к ней, нажимая кнопку, затем внимательно осмотрел. Вновь коричневый диск. Тот же цвет, тот же размер.

Десять минут времени и два десятка бумажных листов ушли на то, чтобы установить: одинаковые отметины появляются только тогда, когда мишень располагается на определенном расстоянии от «фонарика» – приблизительно пять футов и девять дюймов. Каким бы эффективным ни был этот «фонарик», он работал только на этом расстоянии. Никакого видимого эффекта не проявлялось на расстояниях, больших или меньших этого.

Закрепив очередной лист на установленной дистанции, Армстронг стал нажимать на кнопку, все время глядя на цель. Очень медленно появилось коричневое пятнышко; постепенно темнея, оно наконец стало черным, словно обуглилось, хотя при этом не показалось ни огня, ни дыма. Выключив «фонарик», Армстронг сдул с кружка пепел и задумчиво уставился на крошечное отверстие в бумажном листе. На то, чтобы сотворить такую отметину, у фонарика ушло четыре минуты и двадцать две секунды. Слишком, слишком медленно для того, чтобы претендовать на роль эффективного оружия.

Поставив на стол чашку с водой, он сунул внутрь термометр и навел на это сооружение оружие. Ртуть начала карабкаться вверх и достигла пика через семь минут, оказавшись у цифры 107 градусов по Фаренгейту, что значительно превышало нормальную температуру тела. Армстронг с головой ушел в эксперимент и принялся подвергать обработке оружием все, что приходило на ум, сожалея при этом, что не может воспользоваться оборудованием своей лаборатории в Хартфорде. Через четыре с половиной минуты «фонарик» обуглил конец сигареты, но не смог ее зажечь. Обломочек восковой свечи расплавился за семнадцать секунд. Головка спички вспыхнула через одиннадцать секунд. Полчаса спустя он наткнулся на первую догадку, обработав «фонариком» кусочек гуммиарабика. Кусочек высох и затвердел через восемь секунд.

Складывалось впечатление, что выделение тепла в фокусной точке – явление побочное. На самом деле там концентрировалось какое-то другое поле совсем другой энергии, а терминальная реакция была лишь побочным следствием.

Следуя этой идее, а также подозрительности, развившейся за последние дни, он надрезал руку предварительно простерилизованной бритвой, выдавил несколько капель крови на шпатель и поместил его в фокус воздействия «фонарика». Красная жидкость мгновенно свернулась. Он произвел еще один такой же опыт. И получил тот же самый результат. Реакция осуществлялась в долю секунды. Заклеив небольшой порез пластырем, он выключил «фонарик», рухнул в кресло и крепко задумался.

Лежащий на столе аппарат размером два на шесть дюймов оказывался оружием огромной мощности. От последующих размышлений он начал потеть. Чем больше он думал, тем страшнее выглядело это оружие.

Если собираешься убить человека в людном месте, то револьвер или автоматический пистолет громко объявят о совершенном преступлении. С этим же дьявольским устройством можно просто пройти мимо человека и спокойно проделать свою работу так, что ничего не заподозрит ни жертва, ни окружающие. Тихо, коварно и не привлекая к себе внимания прохожих, вы отправляете человеку в сердце сгусток крови и наблюдаете, как через несколько минут он умирает от коронарного тромбоза. А можно сотворить этот сгусток и подальше от сердца, так что доберется он до сердца через день, а то и через неделю или месяц, пока не достигнет роковой точки, после чего следует коллапс и быстрая смерть.

Вытащив носовой платок, Армстронг вытер взмокший лоб. А кто знает, не успел ли светловолосый уже нажать кнопку там, в офисе Хансена? И ловкое, не замеченное никем движение большого пальца в ближайшем будущем отправит Армстронга к праотцам. И сколько еще жертв бродит по городу, не ведая, что их дни уже сочтены и счет этот смертельно короток?

И теперь, когда этот светловолосый лежит в морге с пустыми глазами, уже никак не узнать, успел ли он выписать свою месть авансом. Вряд ли даже исследование с помощью рентгеновских лучей даст ответ на эти вопросы. И ничего не остается, как просто ждать, то ли человек останется в вертикальном положении, то ли он внезапно схватится за сердце и перейдет в горизонтальное, задыхаясь, хватаясь руками за грудь и отходя в вечность.

Осознав до конца зловещее назначение «фонарика», Армстронг решил разобраться до конца с первым прибором – микрофоном. И до него неожиданно дошло, что он просмотрел вывод настолько очевидный, что его сделал бы и ребенок: микрофон не имел независимого источника питания. Энергию он получал путем индукции. Если лампа не была включена, то и микрофон не включался. И пребывал в режиме простоя до включения лампы.

Вывод напрашивался сам собой. Светловолосый и его шайка с поразительным проворством оказались в офисе Хансена. Они подслушивали, находясь совсем рядом. И вряд ли в пункте прослушивания никого не осталось. И неведомый член их шайки оставался и слушал, слушал, пока внезапный поворот событий не заставил его сбежать.

Известие о случившемся уже должно широко распространиться. Сколько бы членов в этой шайке ни оставалось, они уже должны узнать, что попытка обрести в лице Армстронга союзника стоила им трех человек. И такая новость их вряд ли обрадует. Пусть даже их взгляды на запуск ракет и совпадают, ныне он, Армстронг, зачислен ими в отряд врагов, и они не колеблясь примут соответствующие меры. Хотя бы в порядке предупреждения.

А это означало, что на первое место выступала проблема определения, где, когда и как приятели покойного светловолосого нанесут удар. И пока что он представлял собой довольно легкую добычу. Они будут подслушивать тайком, отсеивая для себя его самые значимые слова, а потом выберут время и прихватят его где-нибудь на входе или выходе, а может быть, и в этом самом месте.

Если выходить из дома – значит, напрашиваться на неприятности. Оставаться дома – его ждут те же самые неприятности. Правда, есть слабая надежда на крепкую дверь и надежный замок. Но если микрофон работает при включенной лампе, то они и не должны ничего слышать, пока светит солнце. Значит, проблемы надо решать, пока не погас дневной свет. И если действовать достаточно быстро, то можно попробовать оторваться от хвоста и отыскать какое-нибудь укромное местечко.

Последнее соображение буквально обожгло мозг. Он даже сморщился от отвращения. Бежать, подобно крысе! Искать какую-нибудь тихую дыру! Сама эта мысль оскорбляла его достоинство и приводила в ярость. Вся его суть восставала против этого унижения. Забыв о доводах разума и поддавшись накатившей волне эмоций, он решил, что не позволит сделать из себя объект погони, пока не убедится, что сам не сможет заставить их бежать. Гораздо достойнее искать убежище после того, как разделаешься с врагами. Возможно ли такое?

Может быть. Те, кто его подслушивают, прибывают на свой пост с наступлением сумерек. Скорее всего, этот пост располагается где-то в радиусе ярдов двухсот от его квартиры. Площадь не такая уж и большая. Вполне возможно обойти ее, отыскать тех, кто подслушивает, отдубасить как следует и отобрать «фонарики» и прочие неземные устройства.

Подключать к такой работе Хансена смысла не имеет. Наверняка за агентом следят столь же неотступно, как и за ним самим, и с целями столь же губительными. Если к организации ловушки привлекать людей Хансена, то это все равно что дать рекламу по видеофону.

Обратиться к полицейским?

В ФБР?

Ворчливый голос внутри него промолвил: «Ну их к черту, этих копов и ФБР! Сам сделай! Дай подслушивающим повод – они тут же устремятся навстречу!»

Вздрогнув, он схватил расколотый микрофон и внимательно его оглядел. В глазах появился блеск. Если бы он обладал детской гибкостью, то поцеловал бы сейчас свой правый каблук. Ах ты миленький каблучок, ударил по микрофону не изо всех сил! Только расколол корпус, а внутренности, к счастью, не пострадали. И эта штуковина работает – только теперь уже на меня!

Часть лампы, конечно, разбита. Ну да не важно. Нет смысла соединять волоски накаливания, чтобы восстанавливать электропроводность путем последовательного соединения; у параллельной схемы сопротивление окажется низким, что и приведет к короткому замыканию, которое сыграет роль запала. Замысел был прост: вскрыть прикроватный торшер, оголить провода и присоединить их к нитям накаливания. Затем он выкрутил лампу и заменил ее стоваттной. Функционально полученная конструкция ничем не отличалась от первоначальной.

Затем он отыскал свой револьвер 38-го калибра, проверил механизм и убедился, что магазин полон. По сравнению с «фонариком» револьвер выглядел допотопным, как лук. Тем не менее и у огнестрельного оружия были свои преимущества – не обладая коварством фонарика, револьвер все же убивал гораздо быстрее. К тому же и пользоваться им было привычнее. Армстронг мог с расстояния в двадцать ярдов три раза подряд попасть в десятицентовик. И сейчас дело ему предстояло отнюдь не разговорного жанра.

Теперь оставалось самое трудное – дождаться вечера. Армстронг бродил по квартире, расставлял вещи, переставлял их, перебирая книги, и при этом ворчал от нетерпения. Он походил на беспокойного носорога, уже почуявшего, но еще не увидевшего врага. Да и топотал он своими ножищами точно так же.

Ровно в девять он нарушил тишину, взявшись за телефон и набрав номер, правда, при отключенном аппарате. Это ничего особенного не давало, но если те, кто подслушивают, обладают достаточной смекалкой, то по щелчкам диска определят, что набирается номер Хансена. Устроившись в мягком кресле напротив входной двери, он вступил в разговор с несуществующим собеседником.

– Хм! Хм! – Он прочистил горло, мысленно представил себе экран видеофона, посчитал про себя до четырех и сказал: – Включиться! – Выждав необходимое время, заговорил: – Привет, Хенни. Так что, копы тебя таскали? – Пауза. – Нет? А вот я разошелся во мнениях с ФБР, и мы расстались худшими друзьями. – Пауза. – Да, плохо дело. Только как следует поразмыслив, я наконец понял, насколько оно плохо. Эти копы все нам испортили.

Посмотрев на дверь, он помолчал, затем слегка повысил голос:

– Как же так? Да ты что, совсем из ума выжил? Я жду не дождусь встречи с этими людьми – с единственными, может быть, которые могли бы мне помочь, – а их перестреляли.

Пауза. Он немного продлил ее, словно выслушивая возражения.

– Ну да, я их сам одурачил, – уныло сказал он. – Теперь вот жалею. Но в тот момент мне никто ничего не предлагал. Я бы подумал, взвесил, может быть, и пришел бы к какому-то решению. – Пауза. – Да, теперь, спустя несколько часов, я понял, что Пит и эти копы все только испортили. И я потерял контакт. Попробуй, может, тебе удастся восстановить его. – Пауза. – Да, я понимаю, но за что же я тогда тебе плачу?

Еще одна затянувшаяся пауза. Потише, но все же отчетливо он продолжил:

– Все, о чем я прошу, так это если ты все же каким-то образом выйдешь на них, то не сообщай властям, а предоставь действовать мне. Я должен отыскать этих ребят до того, как всех нас начнут крушить по головам, – Пауза. – Хорошо, завтра увидимся.

Протянув руку, он положил трубку, откинулся на спинку кресла и уставился на дверь. Итак, вызов пошел!

Так он просидел часа три, и наконец в коридоре послышались шаги незваных гостей, а в дверь резко постучали. Армстронг встал, подошел к двери и чуть приоткрыл ее, вопросительно вглядываясь в двух мужчин, стоящих на пороге.

Первый спокойно спросил:

– Мистер Армстронг?

– Он самый.

– Просим прощения за беспокойство в столь поздний час, – Взгляд его шарил по комнате через плечо Армстронга, – Мы хотели бы с вами поболтать. Речь пойдет о событиях сегодняшнего дня, и дело не терпит отлагательств.

– Заходите. – Осторожно отступив в сторону, Армстронг наблюдал, как они входят.

Они входили легко, уверенно, друг за другом, засунув руки глубоко в карманы. Прежде чем сесть, они еше раз внимательно осмотрелись.

Закрывая дверь, Армстронг сказал:

– Надо полагать, вы из полиции?

– Вовсе нет. – Один из визитеров позволил себе ухмыльнуться. – Мы некоторым образом представляем пострадавшую сторону.

– Каким же образом?

– А это будет зависеть, – осторожно сказал второй, – от того, что мы сочтем самым существенным, учитывая их интересы на данный момент.

– Говорите вы много, но пока ничего не сказали. Может, все-таки ближе к делу?

– Именно эти самые слова я только что и собирался произнести. Совсем недавно – несколько часов назад – вы много говорили. Но тоже ничего не сказали. – Он не мигая уставился на Армстронга, который тут же заметил сходство этих светло-голубых глаз с глазами светловолосого. Однако у этого малого волосы были какого-то мышиного цвета. – И если вам действительно есть что сказать, так говорите. И сами перейдите к делу.

Армстронг угрожающе начал:

– Вы, ребята, движетесь по скользкой дорожке. Вторгаетесь в мою квартиру в нечестивый час, требуете, чтобы я вам что-то рассказывал, но даже не потрудились представиться. Я не из тех, кто открывает рот по команде первого попавшегося малого. Вот почему я морочил головы тем троим, которых видел сегодня днем. Прежде чем начать говорить, я должен знать, кто вы, откуда и кто вам обо мне рассказал. При этом мне нужны и доказательства.

– Выуживаем, а? – усмехнулся в ответ второй. – Стало быть, мы должны исповедаться перед тобой, как перед отцом святым, и только тогда ты благословишь нас информацией? – Ухмылка исчезла. – А у тебя крепкие нервы. Ведь ты один, а нас двое!

– Вот это меня и беспокоит, – нахмурясь, сказал Армстронг. – У нас с вами весьма интимная обстановка, а ведь мы еще не поженились.

– Смешно! – без смеха сказал второй. И оскалился: – Очень смешно! – Он глянул на компаньона, который, сидя на ручке кресла, молчал, застыв в напряженной позе. – В общем, хватит морочить нам голову, – продолжил второй. – Мы знаем, что ты вел переговоры о том, чтобы нас разыскали. Ты готов к сделке. Но у нас относительно тебя есть подозрения. И пока что твоя позиция подтверждает наши подозрения. А ведь мы все знаем, что лучший способ определить готовность пудинга – съесть его. Так что, если ты искренне намерен сотрудничать с нами, выложи нам информацию посущественнее.

– Нельзя ли поконкретнее? – проворчал Армстронг. – Время для загадок слишком позднее.

– Расскажи нам все, что знаешь, о ракетах номер девятнадцать и двадцать. – Второй бросил на Армстронга вызывающий взгляд. – И мы удовлетворимся. И станем побратимами или кем захочешь. Если же не расскажешь…

Армстронг пристрелил его на месте. Всадив подряд две пули. Малый откинулся назад, словно его огрели молотом, но особо рассматривать его было некогда. Он молниеносно обежал вокруг стола, когда второй начал вставать с ручки кресла. Рука уже появилась из кармана, и в ней блеснул «фонарик». Армстронг на бегу выстрелил, целя в запястье, промахнулся и вновь нажал на спусковой крючок. Визитер отшатнулся назад, выронил оружие, выругался, но тут же вытащил вторую руку из кармана, и в ней тоже что-то тускло блеснуло.

На этот раз размышлять над тем, что стоило бы оставить в живых хоть одного, времени не оставалось. С сожалением Армстронг всадил ему пулю на дюйм ниже линии волос. Жертва отлетела спиной к стене и сползла на пол. Рука, сжимающая тускло блестевший предмет, разжалась. Что-то со вспышкой, сопровождаемой искрами, разлетелось по комнате, обдавая Армстронга жаром.

Армстронг застыл в нерешительности, с разинутым ртом наблюдая, как на полу образовался небольшой вулкан. В следующее мгновение послышалось шипение, как от летящего на всех парах локомотива, и вверх взметнулся столб огня. Пламя с ревом ударило в потолок. Словно в квартире этажом ниже кто-то запустил реактивный двигатель, направив сопло вверх. Рев все нарастал, так что квартира начала содрогаться, а жар заставил хозяина отскочить к дверям.

Сунув револьвер в карман, он счел за лучшее убраться подальше. Позади занялись пламенем письменный и обеденный столы. Взбежав вверх по лестнице, он попытался предупредить обитателей верхней квартиры, но дома никого не оказалось. Выше этажей не было. Теперь он мог стремительно сбежать вниз и вызвать из ближайшей телефонной будки пожарных.

Через несколько минут улицу запрудили пожарные машины, полицейские и зеваки. Армстронг не стал слоняться рядом с местом события – существа разумные знают, когда надо смыться.

Быстро шагая по улице, он остановил первое попавшееся такси. Вскоре все признаки пожара остались позади. Двадцать минут заставлял Армстронг озадаченного водителя петлять, кружить, по нескольку раз объезжать кварталы. Сам пассажир при этом внимательно поглядывал в зеркало заднего вида. Оказавшись в жилых кварталах, он пересел в другую машину, повторил все замысловатые петли, пересел в метро, перескакивая под землей с поезда на поезд, и только тогда удовлетворился проделанной работой.

Таким образом он оказался в нескольких кварталах от дома Билла Нортона. Армстронг шагал под полной луной, которая дразняще улыбалась ему с небес.

Нортон открыл не сразу, но наконец появился в дверях в старой пижаме и шлепанцах. Почесывая спутанные волосы, он тупо уставился на гостя.

– А, это ты! В чем дело? – Он устало махнул рукой. – В любом случае заходи. Ты что, вообще никогда не ложишься в постель?

– Нет, если меня в ней собираются поджарить. – Армстронг вошел, огляделся и с отвращением принюхался.

– Ну? – Нортон сонно посмотрел на него и с наслаждением зевнул.

– Вот я и говорю, что ложусь в постель спать, а не подвергаться кремации.

– Это понятно. – Отыскав потрепанный халат, Нортон принялся сражаться с рукавами. – Я тоже не люблю, когда в квартире душно. – Он неуклюже затянул пояс, вновь зевнул, прикрывая ладонью рот. – Но извини меня, вряд ли я стал бы гулять по ночам, чтобы охладиться.

Армстронг свирепо сверкнул глазами:

– Да я же тебе говорю, что квартиру мою подожгли.

– Что? – Нортон наконец-то проснулся. – Ты сказал подожгли? Когда? Где?

– Да какая разница! – рявкнул Армстронг. – Ты же не на работе, что тебе за дело? Дай мне лучше большое одеяло и покажи какую-нибудь софу или что-нибудь в том же роде.

– Вон там свободная кровать. – Нортон указал на левую комнату. – А как же пожар?

– Спокойной ночи! – невежливо огрызнулся Армстронг. – А утром можешь заплатить еще за один мой бифштекс. – Он прошел в комнату, посмотрел на небольшую походную кроватку, сунул револьвер под подушку и начал раздеваться.

Нортон, стоя в дверях, сказал:

– Ладно, утро вечера мудренее. На сегодня хватит. – Раскрыв рот, он издал протяжное «уау» и побрел прочь, при этом отвороты пижамных брюк хлестали его по лодыжкам.