Текст книги "Алтарь страха (сборник)"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Подобно большинству здоровых мужчин, Армстронг редко прибегал к своей силе. Светловолосого он вытащил из машины, как тряпичную куклу. Огромный кулак обрушился на подбородок парня. Жертва отлетела на пару ярдов и вырубилась.

Слегка удивившись, что хватило и одного удара, Армстронг лизнул костяшки кулака, обернулся и увидел, что за разыгравшейся сценой уже наблюдают зрители. Рядом с его автомобилем остановился длинный черный лимузин, из которого на него таращились двое мужчин. Наконец они не выдержали и вылезли из машины.

Вынув из кармана носовой платок, Армстронг перевернул бесчувственного парня на живот и завел ему руки назад, собираясь связать запястья. Двое из машины подошли ближе и с интересом молча стали наблюдать за происходящим. Оба выглядели крепышами, хотя ростом были ниже, чем Армстронг. Один из них толкнул носком ботинка лежащую жертву.

– Вы опередили нас, мистер Армстронг, – заметил второй. В его ладони блеснула золотая бляха. – Мы федеральные офицеры. – Он задумчиво уставился на распластанное тело: – Мы сели ему на хвост сразу же, как только он пристроился за вами. Жаль, что вы его отделали. Может быть, лучше было позволить ему и дальше играть в эти игры, пока он сам себя не обыграет.

– Вам стоило раньше им заняться, – коротко ответил Армстронг. – А теперь он уже связан. Его полиция разыскивает.

– Ну тогда ладно. Значит, вы взяли на себя большую часть работы, – сказал агент. – Мы бы могли его и сами взять, вот только они не всегда помнят наши услуги. – Он вытащил наручники. – Оставьте его нам, мы позаботимся.

– Был бы вам весьма признателен, – осторожно высказался Армстронг. – Бот только мне не нравится, как торчат ваши уши.

С этими словами он врезал агенту по зубам. Даже удар копыта лошади оказался бы мягче. Малый рухнул, глухо ударившись спиной о землю.

Со стремительностью, удивительной для человека такого веса и габаритов, он бросился добывать окончательную победу, но не преуспел в этом. Когда он рванулся к агенту с наручниками, внезапно подал признаки жизни светловолосый и дернул ногой в самый неподходящий момент. Армстронг споткнулся и со всего маху полетел на землю.

Задыхаясь, он перевернулся на спину. Кто-то вцепился ему в ноги. Он мельком успел увидеть светло-голубые глаза, устремленные на него, и тут же в голове что-то взорвалось. Неведомая комета ворвалась в мысли, и все померкло.

Чувства возвращались медленно и нехотя. Он лежал, распластавшись на траве, ощущая, как на макушке растет шишка. В глазных яблоках пульсировала боль. Поморгав и обретя четкость видения, он обнаружил, что над ним склонились какой-то водитель грузовика и патрульный полицейский. Он сел, обхватив голову руками, и огляделся. Его автомобиль уже развернули вдоль обочины, рядом с машиной стоял мотоцикл полицейского.

– Ох! – крякнул Армстронг, поглаживая голову.

– Это трое ребят отделали вас, – сообщил водитель грузовика извиняющимся тоном. – Но они все проделали так быстро, что я даже номера не успел заметить.

– За ними погнался мой напарник, – сказал коп. – Мы лишь на минуту опоздали, а то застукали бы их на месте преступления. – Он задумчиво и в то же время строго посмотрел на Армстронга: – Может быть, вы их знаете?

– Я их совсем не знаю… Ох, впрочем, не совсем так! – мрачно ответил Армстронг. Пошатываясь, он поднялся, придерживая голову, чтобы та не разлетелась на куски. – Двое из них пытались одурачить меня, представившись федеральными агентами. Но, похоже, они составляли эскорт третьего малого.

– С чего вы взяли, что они не фэды?

– Просто никогда не слышал, чтобы парни из ФБР разъезжали в иностранных лимузинах или пользовались наручниками, изготовленными в Европе.

– Это уже совсем другое обвинение, – так же задумчиво произнес коп. – И весьма серьезное – выдавать себя за представителя закона. Мне придется составить протокол. Сообщите мне ваше имя и адрес. – Повернувшись к водителю, он добавил: – И ваше – тоже, как свидетеля. – Записав информацию, он сказал Армстронгу: – Вы далеко едете?

– В Хартфорд.

– Это не мой округ. Впрочем, какая разница? Я провожу вас. Если кто-то напал на вас, то могут попробовать и еще раз.

Армстронг забрался в машину, тронул с места. Мотоцикл полицейского затарахтел сзади. Нелегко сидеть за рулем, когда башка раздулась, как детский воздушный шар, и ее от каждого толчка пронзает боль. Устремив взор на лобовое стекло, он ругал себя последними словами. Схватка со светловолосым оказалась глупой затеей. Все, чего он добился, – шишки на голове.

И все? Сейчас, размышляя, он припомнил, что еще вчера эта тема его не занимала. Сегодня этот на первый взгляд эксцентричный поиск, казалось бы, не существующих фрагментов головоломки уже не выглядел столь бессмысленным. Нет, наверняка где-то существовала некая картина, которую он мог бы разглядеть, если бы удалось собрать воедино все ее кусочки. Ведь не шутки же ради обыскивали его квартиру и лабораторию! И не ради стремления подраться на дороге тащился следом за ним светловолосый и его спасательная партия. За всеми этими действиями проглядывала цель, причина, которую можно выяснить, если заниматься поисками достаточно долго и имея в наличии хотя бы небольшую долю везения. И если даже в конце поиска таится нечто зловещее и смертельно опасное, конец и смысл должны существовать!

Эти размышления настолько успокоили его, что в Хартфорд он прибыл в значительно лучшем расположении духа. Миссис Сандерс, нервно ломая руки, стала заверять, что отлучалась всего лишь на пару часов.

– И как только я шагнула за порог, так все это и произошло!

Успокоив ее несколькими словами, он извлек из укромного места камеру, обработал пленку и пропустил ее через проектор.

Перед ним прокрутилась сцена, весьма схожая с той, что разыгралась в квартире, с той лишь разницей, что на этот раз обыск осуществлял худой тип со впалыми щеками, которого не тревожили стуки в дверь.

Приехали двое хартфордских полицейских в гражданском платье, и он прокрутил фильм для них еще раз. Но они не признали малого со впалыми щеками. Забрав фильм как доказательство, они уехали. А он навел порядок в лаборатории, проверил наличие вещей и выяснил, что ничего важного не пропало.

Из всего увиденного на пленках следовало, что ни одной из ищеек не удалось найти тот таинственный предмет, который они искали. Но что же они искали? Может быть, он носит это что-то при себе? Или носил? Если так, надо быть начеку!

Лишь через три дня Хансен вновь увидел Армстронга. Томная Мириэм проводила его в кабинет, где Хансен ерзал на поскрипывающем стуле.

– Меня впечатляет та скорость, с которой мы движемся в никуда, – устало объявил Армстронг.

Хансен нахмурился, порылся в ящике стола, отыскал ключ от квартиры Армстронга и бросил тому в руки.

– Если у меня что-то где-то получается, то только потому, что я знаю, чем заниматься. А какого прогресса можно добиться в твоем деле, когда я работаю в полной темноте? Все, что тебе нужно – это отчеты, отчеты и еще раз отчеты. И лишь изредка ты вопишь, призывая на помощь.

– Скверно, – посочувствовал Армстронг. – Но я не держал бы тебя в темноте, если бы сам знал, откуда ждать света.

– Ты что, всерьез утверждаешь, что и сам бродишь без цели, как пьяный гиппопотам?

– Вот именно, без цели! Я бы сам хотел знать хоть чуточку больше!

– Господи помилуй! – недоверчиво уставился на него Хансен. – Ты суешь свой нос в различные места, разрываешь кучи мусора, люди получают синяки и пули, а ты даже не знаешь, в чем дело!

– Послушай, случилось так, что меня посетила навязчивая идея, всего-навсего. А все остальное происходит само по себе.

– Ну еше бы, – ухмыльнулся Хансен. – А потом приезжает труповозка. – Он задумчиво уставился на собеседника: – И в ней увозят тебя. – Он стал еше задумчивей. – И никто не знает почему. – Он навалился на стол и фыркнул: – Как никто не узнает, кто будет следующим.

– Тут ты прав, – согласился Армстронг. – И в самом деле, хорошо бы узнать, кто на очереди после меня. – Его осенило, и он с энтузиазмом высказался: – Послушай, Ханни, да ведь им будешь ты!

– И я не исключаю такой возможности, – мрачно пробурчал Хансен.

– Кроме того, – продолжал Армстронг, – уж если я опрокинул мусорное ведро, то люди должны знать, почему я это сделал. И это знание поможет кому-нибудь добиться успеха там, где не удалось мне. Затем он получает по башке, а я обретаю приятеля в загробном мире.

– Мой бизнес ограничивается земной сферой, – угрюмо сообщил Хансен. – Астральные же дела интересуют меня только тогда, когда за них платят твердой, земной валютой.

– Хорошо, – устало махнул волосатой лапой Армстронг. – Я расскажу тебе то немногое, что мне известно, и посмотрим, что ты тут сможешь сделать. Итак, я полагаю, что череда провалов ракетных полетов не объясняется случайностями или совпадениями. Все происходит преднамеренно. Кто-то прикладывает к происходящему руку.

– Кто?

Армстронг одарил его скорбным взглядом:

– Прыгал бы я тут, как обезьяна в клетке, если бы знал кто. – Он помолчал, но Хансен ничего не говорил, и он продолжил: – Это предположение я сделал в основном ради собственной забавы и еще по каким-то причинам, которых не в состоянии объяснить. И если предположение неверное, то неверны и последующие выводы независимо от логичности перехода от одного к другому. Повторю, что предположил, будто катастрофы ракет связаны с деятельностью некоего неизвестного. Какое отсюда следует логическое заключение?

– Сам скажи, ты начал.

– Неудачи произошли в разное время, связаны с разными рабочими группами и разными странами. Следовательно, даже гений не в состоянии устроить все это. Отсюда следует предположение, что ответственность ложится на целую организацию, поскольку саботаж затронул широкий круг людей. И организация, судя по всему, интернациональная, не обремененная духом патриотизма. Вот и первое затруднение. – Он погладил широкий подбородок. – Эти русские могут не позволить нам добраться до Венеры раньше их. Французы заинтересованы в том, чтобы не дать обогнать себя британцам. В общем, у каждой страны найдется соперник. Но зачем это нужно какой-то интернациональной организации? Что ей с того? Каковы их мотивы?

– Понятия не имею, – пожал плечами Хансен.

– Я тоже не вижу смысла в происходящем, – признался Армстронг. – И именно отсутствие мотива беспокоит меня больше всего. Неделю назад у меня было два решения. Во-первых, организация может продавать свои услуги различным странам по очереди, и тогда это просто шайка мошенников. Во-вторых, я просто сумасшедший и напридумывал Бог знает что. – Он сердито почесал в затылке: – Однако же этот трещащий череп я не придумал.

– А может быть, ты искал нечто несуществующее и, сам того не зная, раскопал что-то другое, – предположил Хансен, – Знаешь, как бывает: пошел человек по воду, а вытащил утопленника.

– Возможно, но мало вероятно. – Армстронг на минуту задумался. – Тем не менее если таковая организация существует, то найти ее можно, лишь подозревая всех, в какие бы невинные одежды они ни рядились. Вот почему я загружаю тебя работой над отчетами. Я хочу всех подозреваемых подвести к общему знаменателю.

– А! – прокомментировал Хансен, блеснул взором и вновь произнес: – А!

– Каждый раз, как только нам начинает казаться, что мы куда-то вышли, оказывается, что мы вышли в никуда. Светловолосый исчез вместе со своими спасителями, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Адрес на Кипарисовых Холмах дал лишь арендованную на время квартиру, в которой не отыскалось никаких следов. Никто не знает того малого, что обыскивал мою лабораторию. Кларк Маршалл, как и Боб Мэндл, умер от сердечного тромбоза, и врачи уверяют, что все вполне естественно.

– Но это уже кое-что, – вмешался Хансен. – Разве тут ничего нельзя предпринять?

– А что они могут сделать? Они клянутся, что невозможно довести человека до такого состояния искусственным путем. Причину тромбоза невозможно устроить ни подсыпанием чего-либо в еду или питье, ни путем инъекции. И в свете последних данных науки обе смерти произошли в результате естественных причин, пусть последняя случилась и при весьма странных обстоятельствах. И все!

Оба надолго замолчали, напряженно работая мозгами. Наконец Хансен заметил:

– Я сейчас подумал вот о чем. У всех этих типов, о которых ты просил отчеты, есть одно общее.

Армстронг подскочил в кресле.

– И что же это? – нетерпеливо спросил он.

– Они живы, – сказал Хансен.

Армстронг расслабился.

– Ну разумеется, они живы. Какой смысл собирать информацию о покойниках?

– А почему бы и нет? Может быть, кто-то из них как раз и подходит под твой общий знаменатель – или подходил, пока был жив.

– Что ж, верно.

– Более того, кое-кто из них мог умереть и естественной смертью.

– Это ты к чему?

– А к тому, что могли загнуться от сердечного тромбоза.

– А ведь и верно, могли! – Армстронг обдумал эту мысль. – Предположим, что мы вычислим дюжину человек, умерших от этой причины, – ну и что? Любой медик тебе скажет, что каждый день даже в одном Нью-Йорке дюжина людей загибается по этой причине. Может быть, твое предположение что-то и значит. Но что?

– Ты наверняка уже и сам понимаешь, что это значит, – проницательно предположил Хансен. – Ты же сам застукал на месте преступления светловолосого с помощью твоей камеры. Ты же не слепой и не обколотый наркотиками. Ты как дважды два видел то же самое, что и я, и уже раз пятьдесят задумывался над происходящим. – Он начал крутить кольцо на пальце. – А поскольку власти конфисковали твой фильм, наверняка копы тоже размышляют над тем, что происходит, и скоро придут к выводу.

– Да, – нехотя согласился Армстронг. – Я думал о той штуке, которую он держал в руках, стоя у двери. Она походила на фонарик. Но какой смысл подходить к двери с фонариком в руках? Нелогично. Тем не менее он подошел и держал эту штуку, как пистолет, хотя она и не походила на пистолет. – Он уставился на Хансена: – Поза этого парня и выражение лица создавали впечатление, что он держит в руках какое-то оружие. Я предположил, что это распылитель какого-то газа.

Хансен кивнул:

– Я тоже так подумал. Когда он столкнулся с Маршаллом, то что-то прыснул, отчего тот свалился. – Он облизнул тонкие губы. – Я могу рассуждать только в пределах известного, хотя известное не означает знакомое. Я не думал, что это какое-то совершенно новое устройство. Скорее всего, это карманный газовый пистолет или распылитель. И поэтому я вчера позвонил доктору Лоури и спросил, известен ли ему такой газ, от которого человек получает сердечный тромбоз.

– И что же он сказал?

– Он сказал, что это чушь.

– Итак, мы опять вышли в никуда, – проворчал Армстронг.

– Он погрузил меня в лавину слов, каждое ценой в десять долларов, но смысл остался тот же: такого газа нет. – Вновь облизнув тонкие губы, он добавил: – Но…

– Да продолжай же! Что ты тянешь резину!

– Но воздействие газа раздражающего типа может привести к респираторным конвульсиям, а уже они могут вызвать смерть человека, даже если заболевание кардиальным тромбозом находится у него в начальной стадии. – И он пояснил в более доступных, но и в более откровенных терминах: – У жертвы пульс прыгает до неба, и сгусток крови всасывается в сердце.

– Да, много мы поимели с этого объяснения, – высказался Армстронг, вновь погружаясь в уныние. – Я сам видел, как Мэндл сползал с кресла. Видел собственными глазами. Он даже не кашлянул.

– Я знаю. Я сам проверял дело Мэндлй. И читал результаты вскрытия Маршалла. Он не отравился газом – в легких и следа от него не осталось. Не было у него и конвульсий – совершенно определенно.

– Вот мы и вновь вернулись на то место, откуда начали. Газовый распылитель светловолосого газовым распылителем не является. – Косматые брови Армстронга сошлись на переносице. – Итак, в данный момент мы в тупике. Но я вырвусь из него, если только не сверну себе шею или кто-нибудь другой мне ее не свернет. Вполне возможно, что, когда я получу от тебя все отчеты, я выйду на какой-нибудь новый след. Имеющихся пока недостаточно. Мне нужно много отчетов – и чем раньше, тем лучше.

– Ну, это моя забота, – спокойно сказал Хансен. – Скоро я закончу эту работу. Тем более что она пересекается и с моими интересами.

Уже наполовину открыв дверь, Армстронг остановился на пороге:

– А мне не расскажешь?

– Я веду расследование. Те парни, что обыскали твою квартиру и лабораторию, делали это не ради забавы. Они что-то искали, пусть мы и не знаем, что именно. И если бы выяснилось, что какие-то бумаги уничтожены или пропали, появился бы след. Вот под каким углом я и рассматриваю это дело.

– Попусту тратишь время. – Армстронге интересом посмотрел, как Хансен открыл рот, но ничего не сказал и вновь закрыл его. – Я под таким углом столько уже нарассматривал, что меня даже тошнит. Я постоянно прихожу к одному и тому же выводу, а именно: фэды знают, что собой представляет предмет поиска, но не скажут. И те парни искали то, чего у меня нет и быть не должно. И они хотели в этом убедиться.

– А фэды отказываются рассказывать?

– Отказываются.

– Черт знает что! – Хансен устало потер лоб. – С каждой минутой мы погружаемся все глубже и глубже, даже и не зная, во что погружаемся.

Опустив широкие плечи в знак смирения, Армстронг закрыл за собой дверь и отправился домой.

Хансен или кто-то другой навел в его квартире порядок и запер дверь на ключ. Армстронг по достоинству оценил проявленную о нем заботу. Сняв пальто, он повесил его на крючок, потом извлек свою шпионскую камеру, перезарядил, привел в готовность и вставил в укромное место.

Затем позвонил Клер Мэндл. Она появилась на экране, как обычно опрятная и свежая.

– В последнее время никто не рыскал в вашем доме? Или, может быть, совали нос в бумаги? – спросил он.

Она даже вздрогнула:

– А вам откуда известно?

– Потому что у меня произошло то же самое, – мрачно поведал он. Он и тут не преминул воспользоваться дарованной возможностью: – Если хотите узнать, отчего да почему, то лучше не по телефону, а за чашкой кофе.

– Это ваше последнее слово?

– Да.

– Ничего себе! – выразила она свое отношение к предложению. – Хорошо, я согласна. Вечером?

– Уау! – взвыл он от радости, понимая, что ведет себя как мальчишка, но она одобрительно улыбнулась. – В том же месте, в то же время?

– И даже раньше!

Пунктуальная, как обычно, она явилась в облегающем, безукоризненно сшитом платье, и на голове ее красовалась небольшая шляпка.

– Ну, – сразу приступила она к делу, как только они сели за столик, – вы собираетесь посвятить меня в тайну?

– О да. Квартиру мою перевернули вверх дном дня три или четыре назад. То же случилось с моей лабораторией в Хартфорде. Но больше всего меня волнует тайна, окружающая предмет поисков. – Он осторожно посмотрел на нее. Тут надо действовать деликатно, дабы все не пошло насмарку. – Поскольку случившееся имело место вскоре после нашего последнего разговора, я предположил существование некой связи. Может быть, нас обоих подозревают в том, что мы сообща владеем какой-то информацией. И в таком случае к вам тоже должны были пожаловать незваные гости.

– Понятно, – Она искренне недоумевала. – Но что же такого у нас общего, что надо у нас искать?

– Может быть, то, что хранится в вашем доме? – предположил он.

На нее эти слова не произвели должного впечатления. Наоборот, они озадачили ее еще больше.

– Кто-то вчера забрался ко мне, перерыл все бумаги, устроил на письменном столе и в библиотеке разгром, но ничего не взял.

– Вы уверены, что ничего не пропало?

– Абсолютно.

– Может быть, что-то из бумаг Боба?

– Нет, они все на месте. – В глазах у нее промелькнуло подозрение. – А кстати, Боб-то тут при чем?

– Ну, насколько мне известно, он занимался работой на правительство, что-то такое совершенно секретное.

– Кто это вам сказал?

– ФБР.

Он так и не понял, какое впечатление произвела на нее эта информация. Она прекрасно владела собой и восприняла услышанное совершенно хладнокровно. Ненадолго задумалась.

– Боб занимался чем-то связанным с космическими ракетами. Это я знала точно. Но из оставшихся после него документов такие выводы сделать невозможно. Разве что его теория слоя. Во всяком случае, он не хранил дома ничего, что касалось бы его работы на правительство. Я думаю, что все свои наработки он сам отдавал правительству, а остальное уничтожал. Боб всегда отличался методичностью и осторожностью.

– Так и надо себя вести, когда имеешь дело с секретами, – одобрил Армстронг.

– А поскольку в настоящее время ученые заняты созданием ракеты номер восемнадцать, – продолжила она, – то, скорее всего, работа Боба имела отношение именно к ней. Возможно, при строительстве восемнадцатой использовалась какая-нибудь суперреволюционная теория, которую правительство строго засекретило.

– Восемнадцатая практически завела нас в тупик, – возразил он. И рассказал ей все, что знал. Поведал о поездке в Нью-Мехихо, о стычке с Фозергиллом и о том, что узнал от Куинна. – Я не знаю, о чем вы думаете, – заключил он, – но, с моей точки зрения, все эти препятствия в работе выглядят искусственно созданными, словно кто-то хочет как можно дольше не запускать эту ракету, одновременно стараясь не афишировать данный факт.

Выслушав его, она надолго задумалась. В глазах эльфа отразилась предельная сосредоточенность. Наконец она сказала:

– Странный получается парадокс. Тот самый корабль, который финансирует правительство, наталкивается на препятствия, созданные, пусть косвенно, правительством же. Правительство строит корабль и в то же время тянет с завершением строительства. Может быть, и еще кто-то заинтересован в задержке, и тогда ситуация усложняется. Но давайте проигнорируем этот фактор и сосредоточимся только на правительственном аспекте. Почему власти предержащие строят корабль, но не больно-то торопятся?

– Во всяком случае, не из-за отсутствия денег. Так что спросите что-нибудь попроще!

– Вот мы и спрашиваем. Должна же быть логика в этой на первый взгляд нелогичной ситуации?

– Единственное пришедшее мне в голову объяснение выглядит не слишком правдоподобным.

– И какое же?

– Может быть, та суперсекретная идея – не знаю какая – требовала дальнейшей доработки, прежде чем на ее основе строить космический корабль. И поэтому строительство перед лицом неизбежных перемен задержали. Но почему надо тянуть резину, даже если строительство начали по одному плану и требуется некоторое время на приведение его в соответствие с другим планом? Я понимаю, что бюрократия – дело нудное, но не до такой же степени!

Она неодобрительно наморщила носик.

– С моей точки зрения, объяснение неубедительное.

– С моей – тоже. Предложите получше.

Она вновь задумалась. Он заказал выпивку, а Клер продолжала размышлять и после того, как ее бокал опустел. Армстронг же занимался тем, что рассматривал ее лицо. И продолжал лицезреть, когда глаза ее внезапно вспыхнули.

– А если предположить, что ситуация со строительством восемнадцатой вовсе не так уж и плоха?

– О’кей, предположим. Ну и что?

– А то, что это может быть просто приманка.

– Что?! – воскликнул он.

– Тсс! – Она оглянулась на ближайшие столики. – Не надо так вопить! – Она перешла на доверительный тон: – Половину людей в мире уже давно перестала волновать идея саботажа, касающаяся запусков ракет. Власти же обязаны серьезно относиться к этой идее. А теперь представим, что они готовы к запуску восемнадцатой, но их беспокоят странности, что сопровождали полеты ее предшественниц. – Она устремила на него проницательный взор: – Что бы сделали вы на их месте?

Он хлопнул огромной ладонью по столу:

– Черт побери! Я бы строил ее в каком-нибудь тихом и недоступном месте вроде Северного полюса. А другую, широко разрекламированную строил бы для игр саботажников в Нью-Мехико.

– Умница! – удовлетворенно заключила она.

– И тем не менее не все понятно, – возразил он. Махнув рукой, он подозвал официанта, и тот принес им полные бокалы. Затем Армстронг навалился на стол и заговорил вполголоса: – Давай пока оставим эту тему в покое, а я тебе поведаю о своем.

– Восхитительно! – пробормотала она, делая глоток.

– Последние дни у меня странное ощущение, – продолжил он. – Я никак не могу понять, испытывают ли то же самое и другие люди или это я один такой ненормальный.

– А какое ощущение?

– Смесь дурного предчувствия, раздражения, подозрения и обшей нервозности.

– И когда именно ты испытываешь эти чувства?

– Почти всегда. Читаю газеты, и ощущения тут же появляются. Посмотрю на световую рекламу – появляются. Слушаю радио – и они тут как тут, наваливаются толпой. Только что я ощущал себя пупом земли – и тут же превращаюсь в ничтожество из ничтожеств. Неуравновешенность, как у какой-нибудь примадонны.

Поставив бокал, она посмотрела на него очень серьезно:

– Если бы ты меня послушался, Джон, я бы сказала, что ты нуждаешься в длительном отдыхе.

– Не думаю. Понимаешь, физически я ощущаю себя великолепно. Вот только в умственном плане проблемы. И они имеют свою причину. – Он решительно посмотрел на нее. – И эта причина, хоть я ее и не знаю, мне кажется важным фрагментом той загадки, которую я пытаюсь разгадать.

– Ты всерьез полагаешь, что твоя раздражительность связана с этими ракетными проблемами?

– Клер, я понятия не имею, как одно может быть связано с другим! Тем не менее в этой связи я уверен так, как ни в чем другом.

– Ты уже пытался анализировать происшедшее в каждом отдельном случае?

– Да, конечно, но без успеха. И только каждый раз снова удивляюсь, что же это со мной происходит. – Он мрачно осмотрелся, а когда вновь устремил взор на Клер, в глазах его застыло легкое недоумение. – Например, вчера вечером, разглядывая толпу, я обратил внимание на смуглого симпатичного парня в зеленом тюрбане. Вылитый индуистский божок, какой-нибудь Шри Баннерджи, или как они там называются. Тут же мои мысли перескочили на индийских аскетов. Я думал о тех из них, кто год за годом неотрывно смотрит на солнце, пока не ослепнет, но все равно до конца своей жизни продолжает таращиться на него невидящим взором. Я думал о тех, кто, подняв руку вверх, так и держит ее, пока она не отсохнет. Думал о тех, кто, скрестив под собою ноги, сидит так, пока они окончательно не атрофируются, и эти бедолаги уже потеряют способность передвигаться, и кто-то должен будет носить их на руках. Вот такое же чувство овладело и мною. С неодолимой силой. Я ощущаю себя живой рыбой на раскаленной сковородке.

К концу его монолога глаза ее зажглись странным светом.

– А как ты себя чувствуешь, когда находишься рядом со мной? Только серьезно, без острот.

– Умиротворенно, – улыбнулся он. – Спокойно, умиротворенно и безмятежно.

Она негромко рассмеялась:

– Словно я не от мира сего?

– Ну, к счастью, ты не ангел, – уклончиво ответил он. – Ты женщина. И именно эту твою ипостась я и предпочитаю.

– Но это не ответ на мой вопрос.

– Отвечу, – сказал он, – когда у меня в руках будут факты.

Они не отрываясь смотрели в глаза друг другу, а в голове у него непрерывно пульсировали ее слова. Не от мира сего… не от мира сего… не от мира сего. Да ведь это же идея! Люди не из этого мира.

Она первая отвела взгляд.