Текст книги "Вторая мировая война"

Автор книги: Энтони Бивор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

У наспех мобилизованной югославской армии, не имевшей ни зенитной, ни противотанковой артиллерии, не было ни единого шанса противостоять люфтваффе и танковым дивизиям вермахта. Немцы обратили внимание на то, что сербские части оказывали намного более решительное сопротивление, чем хорваты или македонцы, которые часто сдавались в плен при первой же возможности. Одна колонна пленных из 1500 человек по ошибке подверглась бомбардировке «юнкерсами» и понесла «чудовищные потери». «Это война!» – отреагировал Рихтгофен.

Вторжение в Югославию создало неожиданную опасность для «линии Альякмон». Если бы немцы решили подойти с юга, через Монастирское ущелье неподалеку от Флорины, как, вероятнее всего, они бы и сделали, то позиции союзных войск оказались бы обойдены с фланга. Для того чтобы избежать такой угрозы, войска необходимо было немедленно отводить с «линии Альякмон».

Гитлер хотел отрезать экспедиционный корпус союзников в Греции от основных сил и уничтожить его. Он не знал, что у генерала Уилсона было одно тайное преимущество. Впервые радиоперехваты, осуществленные в Блетчли-Парке в рамках операции Ultra, дали возможность командующим на передовой получать всю информацию о планах вермахта. Но больше всего командование греческих и британских войск обескуражил невероятно быстрый развал югославской армии, части которой в ходе всей кампании смогли уничтожить только 151 немецкого солдата.

Греческие войска, оборонявшие «линию Метаксаса» у болгарской границы, сражались отважно, но части немецкого XVIII горнострелкового корпуса в конце концов прорвали фронт через юго-восточную оконечность Югославии и открыли себе путь на Салоники. Утром 9-го апреля Рихтгофен получил «потрясающие новости» о том, что 2-я танковая дивизия вошла в пригород Салоник. Однако греки продолжали контратаковать у перевала Рупель, что заставило генерала, уже научившегося уважать греков, перебросить туда часть своих бомбардировщиков, чтобы остановить контратакующего противника.

11 апреля 1-я английская танковая бригада к югу от Веви оказалась лицом к лицу с частями дивизии Leibstandarte Adolf Hitler. Майор Джерри де Уинтон, командир роты связи, очень хорошо запомнил тот бой в долине в уже наступающих сумерках: «Совсем как одна из картин леди Батлер, где солнце садится слева, немцы атакуют по центру, а справа занимают позиции наши артиллеристы». Перехват Ultra подтвердил, что британцы в этом бою действовали эффективно: «Близ Веви дивизия СС «Адольф Гитлер» встретила ожесточенное сопротивление противника». Но таких эпизодов, к сожалению, было немного. Началось отступление от одного горного перевала к другому, причем отступающие войска союзников с трудом отрывались от наступавших немцев. Греческие войска, не имевшие автотранспорта, не успевали за частями союзных войск, и вскоре на албанском фронте между греческой армией в Эпире и союзной группой войск образовалась брешь.

Танки и грузовики, которые не могли дальше двигаться по горным дорогам, бросали или уничтожали, поскольку отступавшие воинские колонны союзников все время подвергались налетам вражеской авиации. Несколько эскадрилий «харрикейнов» Королевских ВВС, дислоцированных в Греции, не могли ничего сделать против «мессершмиттов» Рихтгофена, обладавших подавляющим численным превосходством. А во время отступления, передислоцируясь с одного импровизированного аэродрома на другой, английские летчики не могли не вспомнить мрачные картины падения Франции. Все сбитые немецкие летчики наталкивались на очень жестокое обращение греческих крестьян, жаждавших мщения.

17 апреля югославы капитулировали. Подвергшись удару соединений армии генерал-фельдмаршала Листа с австрийской территории на севере, с территории Венгрии, Румынии, а также Болгарии, растянутые по фронту югославские части не имели ни малейшей возможности противостоять немецкому вторжению. 11-я танковая дивизия немцев была очень довольна своими достижениями. «Меньше чем за пять дней уничтожено семь вражеских дивизий, – писал в своем дневнике один ефрейтор, – захвачено огромное количество военного снаряжения, взято в плен 30 тыс. солдат и офицеров противника. Белград вынужден сдаться. Наши потери совсем невелики». Солдат 2-й дивизии СС Das Reich удивлялся: «И сербы еще думали, что со своей недоукомплектованной, устаревшей, неподготовленной армией смогут противостоять вермахту? Все равно, что червь захотел бы проглотить удава!»

Несмотря на легкую победу над Югославией, Гитлер, будучи австрийцем, был настроен отомстить сербам, которых он до сих пор считал террористами, ответственными за начало Первой мировой войны и за все принесенные ею беды. Решено было расчленить Югославию. Часть территории отдали венгерским, болгарским и итальянским союзникам. Хорватия, получив фашистское правительство, стала итальянским протекторатом, а Сербию оккупировала Германия. Жестокое обращение немцев с сербским населением оказалось совершенно непродуктивным, поскольку привело к началу исключительно ожесточенной партизанской войны и помешало разграблению сырьевых ресурсов страны.

Отступление в Грецию югославов вперемешку с греками и солдатами союзных армий порождало порой сюрреалистические картины. В заторе, состоящем из военных грузовиков и бронемашин, можно было увидеть богатого белградского прожигателя жизни в умопомрачительных туфлях за рулем открытого двухместного «бьюика», да еще и с любовницей. Один английский офицер, увидев «проходящий в лунном свете эскадрон сербских улан в долгополых накидках, похожий на призраки проигравших сражение рыцарей», решил, что это ему просто снится.

Потеряв связь с частями греческой армии слева и частями британской группы войск W, генерал Уилсон отдал приказ отступать к линии обороны в Фермопилах. Это отступление прошло успешно лишь благодаря мужественной обороне Темпейской долины силами 5-й новозеландской бригады, которая почти три дня сдерживала натиск немецких 2-й танковой и 6-й горнострелковой дивизий. Но очередной перехват Ultra предупреждал, что немецкие войска прорываются на Адриатическом побережье в направлении Коринфского залива.

Солдаты союзных войск чувствовали себя крайне неловко, уничтожая по мере отступления мосты и железные дороги, однако местное население продолжало относиться к ним очень дружелюбно и с пониманием. Православные священники благословляли их грузовики, а крестьянки дарили на прощание цветы и хлеб, хотя и понимали, как несладко придется им самим в условиях вражеской оккупации. На деле они даже не догадывались, какие ужасы их ожидают. Всего через несколько месяцев каравай хлеба будет стоить два миллиона драхм, и в первый же год немецкой оккупации более 40 тыс. греков умрут от голода.

19 апреля, на следующий день после самоубийства греческого премьер-министра, генерал Уэйвелл прилетел в Афины для проведения консультаций. Положение было сложным, и офицеры его штаба носили табельное оружие при себе. На следующее утро было решено эвакуировать все союзные части генерала Уилсона. В тот день в небе над Афинами последние 15 «харрикейнов» вступили в бой со 120 немецкими самолетами. Британские дипломаты и сотрудники военной миссии, разместившиеся в отеле Grande Bretagne, начали жечь документы, самыми важными из которых были радиоперехваты Ultra.

Когда слухи об эвакуации разнеслись среди местного населения, союзников все равно приветствовали на всем пути их следования. «Возвращайтесь с удачей! – кричали греки. – Возвращайтесь с победой!» Многие солдаты и офицеры едва сдерживали слезы, понимая, что оставляют этих людей на произвол судьбы. Лишь мысль о том, что надо спешить, пока отступление не переросло в бегство, позволяла сохранить присутствие духа. Под прикрытием сильного арьергарда австралийцев и новозеландцев, сдерживавших наступающие немецкие части, остатки группы войск W добрались до пунктов погрузки на корабли: городков Рафина и Порто-Рафти к югу от Афин или небольших портов на южном побережье Пелопоннеса. Немцы были решительно настроены не допустить на этот раз нового Duenkirchen-Wunder – «Дюнкеркского чуда».

Хотя генерал Папагос и король Греции Георг II намеревались оказывать сопротивление, пока экспедиционный корпус союзников еще находился в материковой части страны, командование греческой армии, сражавшейся с итальянцами в Эпире, приняло решение сдаться немцам. 20 апреля генерал Георгиос Цолакоглу вступил в переговоры с генерал-фельдмаршалом Листом с условием, что греческой армии не придется иметь дело с итальянцами. Лист согласился. Услышав об этом, разъяренный Муссолини пожаловался Гитлеру, и тот не пожелал в очередной раз унижать своего союзника. Фюрер послал генерал-лейтенанта Йодля из штаба Верховного главного командования вермахта вместо рассерженного Листа для участия в церемонии капитуляции, на которой также должны были присутствовать и итальянские офицеры.

Восторг от такой легкой победы испытывали многие немецкие солдаты и офицеры. Вот что написал 22 апреля своей жене офицер-артиллерист из 11-й танковой дивизии: «Если я вижу врага, я тут же открываю по нему огонь и чувствую подлинное, дикое удовольствие во время боя. Это радостная для нас война… Мы все такие загорелые и абсолютно уверенные в победе. Прекрасно служить в такой дивизии». Гауптман из 73-й пехотной дивизии размышлял о том, что даже на Балканах с приходом «нового европейского порядка» вскоре воцарится мир, «так что наши дети никогда больше не увидят войны». 26 апреля, сразу же после вступления первых частей вермахта в Афины, над Акрополем был поднят огромный красный флаг с черной свастикой в центре.

На рассвете того же дня немецкие парашютисты высадились на южном берегу Коринфского канала, стремясь окружить отступающие войска союзников. Во вспыхнувшем хаотичном бою они понесли тяжелые потери от новозеландцев, которые встретили их огнем пушек «бофорс» и нескольких легких танков 4-го гусарского полка. Немецким парашютистам также не удалось выполнить и свою главную задачу – захватить мост. Два британских офицера-сапера, подготовившие взрыв моста, смогли подползти к нему и взорвать.

В то время как немцы праздновали свою победу в Аттике, эвакуация войск Уилсона шла ускоренными темпами. Британцы использовали для эвакуации все доступные им средства. Легкие бомбардировщики «бленхейм» и летающие лодки «сандерленд» с трудом взлетали, набитые под завязку солдатами, скрючившимися в бомбовых отсеках и кабинах пулеметчиков. Рыбацкие лодки, колесные пароходы, все, что могло плавать, до отказа заполнялось солдатами и спешило на юг, к острову Крит. Королевские ВМС выслали шесть крейсеров и девятнадцать эсминцев, чтобы снова эвакуировать свою разбитую армию. Дороги, ведущие к портам южного Пелопоннеса, где шла погрузка на корабли, были забиты наспех уничтоженным военным транспортом. В итоге из 58 тыс. отправленных в Грецию солдат и офицеров только 14 тыс. человек попали в немецкий плен. 2000 военнослужащих были убиты или ранены в ходе боев. С точки зрения потерь в живой силе, поражение могло быть намного более тяжелым. Но потери бронетехники, транспортных средств, вооружений и военного снаряжения были катастрофическими – и это в то время, когда Роммель начал наступление в Египте.

Гитлер испытал облегчение, обезопасив свой левый фланг, но ближе к концу Второй мировой войны признал, что именно эта кампания задержала начало операции «Барбаросса». В последние годы историки много спорили о том, какое влияние оказала операция «Марита» на вторжение в Советский Союз. Большинство склоняется к тому, что влияние это было невелико. Перенос начала операции «Барбаросса» с мая на июнь 1941 г. обычно связывают со многими факторами, сыгравшими тогда свою роль. В частности, такими могли стать, например, заминки в распределении автомобильного транспорта, состоявшего в основном из захваченных в 1940 г. автомобилей французской армии; проблема с распределением топлива; сложности создания передовых аэродромов для самолетов люфтваффе из-за сильных дождей в конце весны. Но одним из следствий этой кампании, в чем мало кто сомневается, было то, что именно операция «Марита» сбила с толку Сталина относительно немецких планов. Он полагал, что немецкий бросок на юг означает подготовку к захвату Суэцкого канала, а не к вторжению в Советский Союз.

Пересекая Эгейское море, перегруженные суда, на которых находились остатки группы войск W, с переменным успехом пытались уйти от атак «юнкерсов» и «мессершмиттов» Рихтгофена. Двадцать шесть судов были потоплены, включая два плавучих госпиталя. Погибло более 2 тыс. человек, причем свыше трети – тогда, когда два английских эсминца, Diamond и Wryneck, попытались спасти людей с потопленного голландского торгового судна. Немцы потопили оба эти корабля, один за другим.

Большую часть эвакуированных из Греции войск, около 27 тыс. солдат и офицеров, высадили в бухте Суда на северном побережье Крита в последние дни апреля. Изможденные до крайности солдаты с трудом могли доплестись в тень оливковой рощи неподалеку от берега, где им выдавали сухари и тушенку в банках. Отбившиеся от своей части солдаты, потрепанные небольшие подразделения, оставшиеся без офицеров, штатские англичане – все смешались в этом хаосе, не ведая, куда идти. Новозеландская дивизия Фрейберга вместе с несколькими австралийскими батальонами высадилась в полном боевом порядке, поддерживая отличную дисциплину. Они ожидали, что их отправят обратно в Египет, чтобы вступить в бой с частями Роммеля.

Вторжение на Мальту рассматривалось Верховным главным командованием вермахта еще в начале февраля. И сухопутные войска, и кригсмарине поддержали этот план, чтобы обезопасить морские караваны, идущие в Ливию. Но Гитлер решил, что план может подождать до конца года, когда будет разгромлен Советский Союз. Впоследствии англичане на Мальте создадут много препятствий для снабжения войск стран «Оси» в Ливии, но базы союзников на Крите вызывали у Гитлера больше беспокойства, поскольку остров можно было использовать для бомбардировки нефтепромыслов Плоешти. По этой же самой причине фюрер требовал от итальянцев любой ценой оборонять захваченный ими архипелаг Додеканес. Оккупация Крита могла бы тоже принести большую пользу. Остров можно было бы использовать в качестве базы люфтваффе для бомбежек Александрии и Суэцкого канала.

Еще до падения Афин офицеры люфтваффе начали изучать возможность высадки десанта на Крите. Особенно настроен на проведение такой операции был генерал авиации Курт Штудент, создатель немецких воздушно-десантных войск. Командование люфтваффе полагало, что таким образом сможет восстановить свой престиж после неудачной попытки разбить Королевские ВВС в Битве за Британию. Геринг благословил этот проект и взял Штудента с собой на встречу с фюрером, которая состоялась 21 апреля. Штудент вкратце обрисовал свой план использованияXI авиакорпуса для захвата Крита с последующей высадкой десанта в Египте, когда подойдет Африканский корпус Роммеля. Гитлер был настроен несколько скептически и предсказал большие потери в ходе проведения такой операции. Он сразу отверг вторую часть плана Штудента, но одобрил вторжение на Крит при условии, что это никоим образом не задержит начало операции «Барбаросса». Критская операция получила кодовое наименование «Меркурий».

Крит – остров, оборонять который очень трудно. Об этом очень хорошо знали и генерал Уэйвелл, и адмирал Каннингем. Почти все гавани и аэродромы находились на северном побережье острова. Они были очень уязвимы для воздушных атак с аэродромов противника, расположенных на островах Додеканес. Кроме того, крайне уязвимы были и транспортные суда, доставлявшие на остров все необходимое. В конце марта перехваты Ultra выявили присутствие в Болгарии частей XI авиакорпуса генерала Штудента, среди которых была и 7-я парашютно-десантная дивизия. В середине апреля расшифровка другого донесения показала, что туда перебросили также 250 транспортных самолетов. Было очевидно, что немцы готовят крупную воздушно-десантную операцию, вероятной целью которой был захват Крита, особенно если немцы хотели использовать его в качестве трамплина для захвата Суэцкого канала. Целый шквал перехватов Ultra в первую неделю мая подтвердил, что именно Крит – цель планируемой операции.

С того самого момента, как в ноябре 1940 г. английские войска оккупировали остров, командованию было ясно, что для немцев единственным возможным способом захватить Крит была высадка воздушного десанта. Присутствие в восточном Средиземноморье мощного английского флота в противовес небольшому количеству боевых кораблей стран «Оси» полностью исключало нападение на остров с моря. Первый командующий британскими силами на Крите бригадный генерал О. Х. Тидбьюри провел тщательную рекогносцировку острова и определил возможные места, где немцы могли бы высадить воздушный десант: аэродромы в Ираклионе, Ретимно и Малеме, а также долина к юго-востоку от Ханьи. 6 мая полученный перехват Ultra подтвердил, что Малеме и Ираклион планируется использовать для «десантирования остальной части XI воздушного корпуса, включая штаб и вспомогательные подразделения», а также в качестве передовых аэродромов для пикирующих бомбардировщиков и истребителей.

Британские войска находились на острове уже почти шесть месяцев, но мало что сделали для превращения острова в неприступную крепость, как того требовал Черчилль. Частично это объясняется безынициативностью и бестолковщиной, царившими в тот момент среди английских офицеров, а также тем, что генерал Уэйвелл уделял острову меньше всего внимания. Строительство дороги от южного, менее уязвимого побережья острова едва началось, а сооружение новых аэродромов не продвигалось вообще. Даже бухта Суда, в которой Черчилль видел вторую Скапа-Флоу для базирования Королевских ВМС, не имела необходимых сооружений.

Генерал-майор Бернард Фрейберг, командир новозеландской дивизии, прибыл на Крит на борту корабля Ajax только 29 апреля. Характерно, что он оставался в Греции до последнего момента, пока не удостоверился, что все его солдаты погрузились на корабли. Фрейберга, похожего на медведя, Черчилль давно считал героем, памятуя проявленную им храбрость в злополучной битве за Галлиполи. Черчилль называл его «великий святой Бернард». На следующий день Фрейберга вызвал к себе Уэйвелл, прилетевший на Крит утром на бомбардировщике «бленхейм». Встреча произошла на вилле у моря. К ужасу Фрейберга, Уэйвелл попросил его остаться со своей дивизией на Крите и взять на себя командование обороной острова. Затем Уэйвелл передал ему последние разведданные о готовящемся немецком нападении, в котором, как считало английское командование, будет участвовать 5–6 тыс. парашютистов, возможно, поддержанных кораблями и морским десантом.

Фрейберг огорчился еще больше, когда узнал об очень слабом прикрытии с воздуха. Он также опасался, что ВМС не смогут обеспечить оборону острова в случае вторжения с моря. Похоже, что с самого начала он взялся за дело не с того конца. Он не мог себе представить, что Крит можно захватить посредством высадки парашютного десанта, и поэтому сконцентрировал свои усилия на угрозе вторжения с моря. Уэйвеллу, однако, было абсолютно ясно – как явствует из его донесений в Лондон, – что у стран «Оси» просто не было достаточного количества военных кораблей для высадки на остров с моря. Эта фундаментальная ошибка Фрейберга повлияла и на первоначальную дислокацию его войск, и на его тактику ведения боев в самый критический момент.

Союзные войска на острове, находящиеся под командованием Фрейберга, получили прозвище Creforce (т. е. «войска на Крите»). Аэродром в Ираклионе, на востоке острова, оборонялся английской 14-й пехотной бригадой и батальоном австралийцев. На аэродроме в Ретимно дислоцировались два батальона австралийцев и два полка греков. Но вот аэродром в Малеме, на западе острова, который являлся главной целью немцев, оборонял лишь один новозеландский батальон. Так произошло потому, что Фрейберг предполагал высадку морского десанта немецких войск на берег Крита к западу от Ханьи. В результате он сосоредоточил главные силы своей дивизии вдоль этого участка, оставив в резерве Уэльский полк и еще один новозеландский батальон. На дальней стороне Малеме не было вообще никаких союзных войск.

6 мая перехват Ultra показал, что немцы собираются высадить на острове две десантные дивизии, то есть вдвое больше парашютистов, чем считал поначалу Уэйвелл. Поступившие вскоре подтверждение и детали немецкого плана указывали абсолютно точно, что парашютный десант станет основной ударной силой вторжения. К несчастью, управление военной разведки в Лондоне ошибочно завысило вдвое предполагаемое количество немецких войск, переправляемых по морю для высадки на второй день вторжения. Однако Фрейберг, получив это донесение, ушел в своем воображении намного дальше, подумав о «возможном десанте с применением танков», о чем в донесении не было сказано ни слова. После окончания битвы он признался: «Мы ожидали в первую очередь десант с моря, а не с воздуха». Черчилль, со своей стороны, был в полном восторге от точности всех деталей, фигурировавших в расшифровках Ultra, относительно парашютного десанта немцев. Такое случалось на войне крайне редко, чтобы знать точное время и главные цели вражеского наступления. «Это великолепная возможность перебить немецких парашютистов», – написал Черчилль Уэйвеллу.

В то время как союзные войска, оборонявшие остров, имели огромное преимущество в разведданных, немецкая военная разведка была крайне неуклюжа и малоэффективна. Это было обусловлено, скорее всего, излишней самоуверенностью в результате побед, одержанных немцами с такой легкостью. В донесении немецкой разведки от 19 мая, накануне вторжения, сообщалось, что на острове находится около 5 тыс. солдат и офицеров союзных войск, из них в Ираклионе всего 400 человек. Фоторазведка самолетами «дорнье» не смогла обнаружить хорошо замаскированные позиции союзных войск. Но самой поразительной частью донесения была информация о том, что жители Крита с радостью встретят немецких захватчиков.

Из-за задержек в поставках авиационного топлива начало операции перенесли с 17 на 20 мая. В самые последние дни перед началом немецкого вторжения «мессершмитты» и «юнкерсы» Рихтгофена значительно усилили атаки на остров. Их главной целью были позиции зенитной артиллерии. Для зенитчиков эти дни были ужасны, исключая зенитные подразделения у Ираклиона – ими был получен приказ не оставаться у своих орудий и сделать вид, что они все уже уничтожены. Это мудрое решение было принято командованием 14-й пехотной бригады, чтобы сохранить зенитную артиллерию до того момента, когда появятся транспортные самолеты с парашютистами. Но вот еще одним примером сумятицы в мышлении союзного военного командования стало решение не выводить из строя аэродромы, хотя в дешифровках Ultra говорилось о планах немцев не бомбить аэродромы, чтобы их можно было использовать впоследствии.

На рассвете 20 мая небо над Критом было безоблачным. Наступал очередной прекрасный жаркий средиземноморский день. Ставшие уже привычными воздушные налеты начались в 06.00 утра и продлились полтора часа. После отбоя воздушной тревоги, солдаты выбрались из щелей укрытия и начали заваривать чай для завтрака. Многие уже стали думать, что высадка немецкого парашютного десанта, которая, как их предупредили, назначена на 17 мая, может вообще не состояться. Фрейберг, знавший, что десант перенесен на это утро, решил такую информацию в войска не передавать.

Около восьми часов утра стал слышен звук авиамоторов – это к острову приближались немецкие транспортные самолеты «юнкерс» Ю-52. Солдаты схватили винтовки и бросились на свои позиции. У Малеме и на полуострове Акротири, неподалеку от штаба Фрейберга, над головами британцев со свистом пронеслись на бреющем полете самолеты странной формы с длинными, сужающимися к концу крыльями. Раздались крики: «Планеры!» Солдаты союзников открыли ружейно-пулеметный огонь. В Малеме сорок немецких планеров приземлились за западной границей аэродрома, на дно пересохшей реки Тавронитис. Несколько планеров разбились, несколько были сбиты огнем с земли. Однако именно в этот момент стала очевидна ошибка Фрейберга, который не оставил к западу от Малеме никаких войск. На этих планерах находился 1-й батальон Ударного парашютно-десантного полка под командованием майора Коха, возглавлявшего годом ранее операцию по захвату бельгийской крепости Эбен-Эмаэль. Вскоре еще более мощный рев авиамоторов возвестил о прибытии главных сил немецких парашютистов.

К полному изумлению младших офицеров штаба, генерал Фрейберг, несмотря на гул авиамоторов, продолжил свой завтрак. Он только и заметил, посмотрев в небо: «Точно по расписанию». Его полнейшая невозмутимость, с одной стороны, произвела на присутствующих неизгладимое впечатление, а с другой, сильно их встревожила. Офицеры его штаба наблюдали в бинокли, как волны транспортных «юнкерсов» сбрасывают парашютистов и как вдоль всего побережья начинается бой. Несколько молодых штабных офицеров присоединились к охоте на парашютистов из планеров, упавших неподалеку от каменоломен, где располагался штаб Creforce.

Новозеландцы азартно расстреливали парашютистов, пока те спускались на землю. Офицеры приказали целиться в их сапоги, сделав, таким образом, поправку на скорость падения. В Малеме еще два немецких батальона приземлились за Тавронитисом. Командир 22-го новозеландского батальона, отвечавший за оборону аэродрома, расположил вокруг аэродрома только одну роту, и всего один взвод на его самой уязвимой, западной стороне. Недалеко от южной части аэродрома находился небольшой скалистый холм, получивший обозначение «высота 107», где подполковник Л. У. Эндрю расположил свой КП. Командир роты на западной стороне высоты 107 весьма эффективно управлял огнем своих солдат, но когда он предложил ввести в бой два орудия береговой артиллерии, то получил ответ, что их приказано использовать только для ведения огня по морским целям. Зацикленность Фрейберга на «морском вторжении» привела к тому, что он отказался вводить в бой артиллерию и резервы. Это было грубой ошибкой, а самым правильным тактическим решением была бы организация немедленной контратаки, пока немецкие парашютисты не успели сосредоточиться.

Многих немцев, десантировавшихся к юго-западу от Ханьи, в так называемой Тюремной долине, перебили, поскольку они приземлились прямо на замаскированные позиции британских войск. Одна группа немецких парашютистов умудрилась приземлиться прямо на штаб 23-го батальона. Командир батальона застрелил пятерых парашютистов, а его адъютант двух, даже не вставая со своего места. Со всех сторон только и неслись крики: «Получай, гад!» В пылу боя пленных почти не брали.

Но никто не был так решительно настроен защищать остров любой ценой, как сами жители Крита. В бой с немецкими парашютистами вступали старики, женщины и подростки, вооруженные дробовиками, старыми ружьями, лопатами и даже кухонными ножами. Отец Стилианос Францескакис, услышав о вторжении, бросился в церковь и зазвонил в колокол. Затем, взяв в руки ружье, он повел своих прихожан к северу от Палеохоры, чтобы вступить в бой с немцами. Немцы, которые всегда испытывали прусскую ненависть к партизанам, срывали у жителей с плеч рубашки и платья. Если обнаруживали на плече следы отдачи от винтовки или находили нож, то расстреливали на месте, невзирая на возраст и пол.

Союзные войска на Крите очень страдали от отсутствия нормальной связи: у них отчаянно не хватало радиостанций, поскольку за три недели до начала немецкого вторжения из Египта не доставили ни одной рации. В результате австралийцы в Ретимно и английская 14-я пехотная бригада в Ираклионе до 14.30 даже понятия не имели о том, что на западе острова уже началось немецкое вторжение.

К счастью для британцев, проблемы, возникшие с заправкой самолетов на аэродромах в Греции, задержали вылет 1-го парашютно-десантного полка полковника Бруно Бройера. Это означало, что обеспечивающие высадку налеты «юнкерсов» Ю-87 и «мессершмитов» Ме-109 закончились задолго до того, как прилетели транспортные «юнкерсы» с десантом на борту. Горнисты сыграли общую тревогу за несколько минут до 17.30. Солдаты поспешно заняли хорошо замаскированные позиции. Расчеты зенитных орудий, которые не отвечали огнем на атаки «мессершмиттов» и «юнкерсов» несколькими часами ранее, развернули зенитные пушки «бофорс» в полной готовности встретить огнем неуклюжие немецкие транспортники. За следующие два часа они сбили пятнадцать транспортных «юнкерсов».

Бройер, которого ввели в заблуждение неточные разведданные, принял решение рассредоточить свои подразделения при десантировании. 3-й батальон сбросили к юго-западу от Ираклиона, 2-й батальон приземлился на аэродроме к востоку от города, а 1-й батальон около деревни Гурнес еще восточнее. 2-й батальон гауптмана Буркхарда был уничтожен почти полностью, попав под шквальный огонь Шотландского королевского полка Black Watch («Черная стража»). Те немногие, кто приземлился живым, были затем смяты отрядом 3-го гусарского полка на танках «уиппет», которые давили немцев гусеницами и расстреливали из пулеметов всех, кто пытался спастись бегством.

3-й батальон майора Шульца приземлился на кукурузном поле и виноградниках и смог пробиться с боем в Ираклион, несмотря на отчаянное сопротивление греческих войск и местных добровольцев, оборонявших древние стены города, построенного еще венецианцами. Мэр сдал город немцам, но затем Йоркско-Ланкастерский и Лестерширский полки нанесли контрудар и выбили немцев из города. К наступлению сумерек полковник Бройер понял, что его операция катастрофически провалилась.

У Ретимно, между Ираклионом и Ханьей, часть 2-го парашютного полка полковника Альфреда Штурма также приземлилась в ловушку. Подполковник Иан Кэмбелл расположил два своих австралийских батальона и отряд плохо вооруженных греков на холме, господствующем над прибрежной дорогой и аэродромом. Когда над морем появились летящие на малой высоте «юнкерсы», его солдаты открыли ураганный огонь. Семь самолетов были сбиты. Другие, пытаясь уйти из-под огня, сбросили парашютистов в море, где часть из них утонула, запутавшись в собственных парашютах. Некоторые парашютисты упали на скалы и получили при этом ранения, а несколько человек погибли ужасной смертью, приземлившись на острые бамбуковые колья, которые проткнули их насквозь. Затем оба австралийских батальона бросились в контратаку. Оставшиеся в живых немецкие парашютисты вынуждены были бежать на восток, где заняли оборону на фабрике по производству оливкового масла. Другая группа немцев, высадившаяся ближе к Ретимно, отошла к деревне под названием Периволия, где заняла оборону от критских жандармов и горожан-добровольцев.