Текст книги "Вторая мировая война"

Автор книги: Энтони Бивор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 76 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Естественную уязвимость острова Сингапур вдоль пролива Джохор усугубила убежденность Персиваля, что японцы будут атаковать остров с северо-востока. Он исходил из странного убеждения, что военно-морская база, которая к тому времени была уже разрушена, является ключевым объектом, требующим защиты. Персиваль проигнорировал инструкции генерала Уэйвелла, в то время главнокомандующего британскими войсками в регионе: укрепить наиболее сложную для обороны северо-западную часть острова, с ее болотами и узкими заливами.

Командование 8-й австралийской дивизии, которой поручили оборонять этот сектор, немедленно увидело опасность. Тут не было удобных секторов обстрела, не хватало мин и колючей проволоки, потому что основная масса их была использована на северо-востоке. Батальоны дивизии получили свежее пополнение, но многие новобранцы почти не умели обращаться с винтовками. Генерал Гордон Беннетт видел, в чем основное заблуждение Персиваля, но почти ничего не сказав, просто удалился в свой штаб.

7 февраля японская артиллерия впервые подвергла Сингапур обстрелу. Город окутался завесой черного дыма еще с вечера предыдущего дня, после авианалета на нефтехранилища военно-морской базы. На следующий день японцы усилили бомбардировки северо-восточной части острова. Этот отвлекающий маневр противника окончательно убедил Персиваля, что именно здесь следует ожидать главного удара.

Ямасита наблюдал эти события с башни принадлежавшего султану Джохора дворца с видом на узкий пролив. Японский генерал решил использовать последние артиллерийские боеприпасы, прежде чем его войска, переправившись ночью на лодках и баржах, высадятся на болотах северо-западного берега острова Сингапур. Большие потери нападавшим наносили пулеметы «виккерс». Но 3 тыс. австралийцев, удерживавших сектор, не могли долго противостоять шестнадцати батальонам Ямаситы, наводнившим остров. Массированные бомбардировки уничтожили все линии полевой связи, поэтому поддержка артиллерии значительно запаздывала. В штабе 8-й дивизии слабо понимали, что происходит. Даже выпущенные австралийцами сигнальные ракеты «вери» остались незамеченными.

На рассвете 9 февраля высадились еще около 20 тыс. японских солдат. Но Персиваль не сделал никаких серьезных перемещений сил, кроме отправки двух недоукомплектованных батальонов, чтобы сформировать заградительную линию. Он также позволил последней эскадрилье «харрикейнов» уйти на Суматру. Путаница в решениях быстро разрушила его надежды создать последний рубеж обороны к северо-западу от города. Японцы ввели в бой танки, которые вскоре смяли все оставшиеся блокпосты. По приказу губернатора в казначействе начали сжигать все имевшиеся банкноты. Автомобили сбрасывали в море – чтобы не достались врагу. Впрочем, большая часть машин лежала в виде обгорелых обломков на улицах. В разбомбленном горящем городе стоял смрад разлагающихся трупов. Больницы были переполнены ранеными и телами убитых. Эвакуация женщин, в том числе медсестер, была ускорена: отходили последние суда. Часть этих кораблей попала под бомбежку. Спасшихся, которым удавалось доплыть до берега, японские патрули закалывали штыками или расстреливали на месте. Пытающиеся уйти военные суда натыкались прямо на японскую военную флотилию.

Персиваля, который от Черчилля и Уэйвелла получил приказ сражаться до последнего, подчиненные командиры убеждали сдаться, чтобы избежать дальнейших жертв. Он обратился к Уэйвеллу, но тот подтвердил приказ: продолжать сопротивление, защищать каждую улицу. Но в городе не было воды, так как бомбежки разрушили водопровод. Японские солдаты ворвались в госпиталь в квартале Александра и закололи штыками всех пациентов и персонал. Одного человека зарезали прямо на операционном столе, когда он был под наркозом.

В конце концов, в воскресенье 15 февраля, генерал Персиваль сдался генералу Ямасите. Генерал Беннетт бежал, приказав солдатам сложить оружие и оставаться на своих местах. С группой людей он вплавь добрался до ближайшего сампана, а затем, подкупив капитана китайской джонки, отправился на Суматру. Попав в Австралию, он утверждал, что бежал ради того, чтобы поделиться своим опытом боевых действий против японцев. Но оставленные им солдаты, по совершенно очевидным причинам, испытывали по отношению к генералу отнюдь не теплые чувства.

Вслед за унизительной катастрофой на Персиваля посыпались обвинения губернатора Шентона Томаса, Беннетта, Брук-Попэма, Уэйвелла и ряда других высокопоставленных руководителей. «Мы теперь очень дорого расплачиваемся за то, что не вносили вовремя страховые платежи на обеспечение безопасности Империи», – записал в своем дневнике генерал сэр Алан Брук, сменивший сэра Джона Дилла на посту начальника Имперского Генерального штаба. Но и помимо того, что подготовка и проведение малайской кампании были абсолютно неудовлетворительными, Сингапур все равно не стал бы неприступной крепостью. Морское и воздушное пространство вокруг острова контролировали японцы. А на самом острове, кроме военных, находилось более миллиона мирных жителей, среди которых вскоре начался бы голод.

Правительство Австралии было и разгневано, и встревожено. Страна оказалась в опасности, так как ее лучшие дивизии до сих пор находились на Ближнем Востоке. Австралийцы начали осознавать свою уязвимость лишь в ноябре, когда австралийский крейсер Sydney был потоплен недалеко от родного побережья при попытке перехватить немецкое рейдерское судно Kormoran под голландским флагом. В ходе последовавших за этим продолжительных дебатов – причем два правительственных расследования проводились уже в 1998 г. и позднее – многие высказывали подозрение, что немецкий рейдер действовал не в одиночку. Они полагали, что Sydney был торпедирован сопровождавшей Kormoran японской подводной лодкой за восемнадцать дней до нападения на Перл-Харбор.

Гнев Австралии на неспособность англичан отстоять Малайю был, конечно, оправданным, но очевидно также и то, что страна приложила недостаточно усилий к собственной обороне. А по иронии судьбы, именно резкость австралийской критики толкнула Черчилля на отправку в Сингапур дополнительных подкреплений, из которых почти все попали в плен к японцам.

Из Сингапура путь на Суматру, в Голландскую Ост-Индию, лежал прямо через Малаккский пролив. И японцы, не теряя времени, продолжили свои завоевания. 14 февраля 1942 г., за день до капитуляции Персиваля, на Палембанг высадился японский парашютный десант, который должен был захватить нефтепромыслы и нефтеперерабатывающий завод компании «Датч-Шелл». К берегам острова подошел японский флот в составе одного авианосца, шести крейсеров и одиннадцати эсминцев, сопровождающих военно-транспортные суда с десантом на борту.

Следующей целью был остров Ява. Битва в Яванском море 27 февраля быстро решила исход сражения на этом театре войны. Союзные силы голландского, американского, австралийского и английского крейсеров и шести эсминцев напали на два японских каравана, шедших в сопровождении трех тяжелых крейсеров и четырнадцати эсминцев. В последующие тридцать шесть часов союзные корабли храбро, но обреченно вели бой со значительно превосходящими силами противника. Исход союзного предприятия был предопределен с самого начала подавляющим превосходством японского флота, у которого было намного больше орудий и торпед. К 9 марта Батавия (ныне Джакарта) и остальная часть Голландской Ост-Индии капитулировали.

Японское командование армии в Китае считало своей важнейшей целью захват Бирмы. Это был лучший способ перерезать пути снабжения националистических войск Чан Кайши, а также защитить весь свой западный фланг в Юго-Восточной Азии. Императорский Генеральный штаб изначально планировал оккупацию только южной Бирмы, но инерция наступления вскоре расширила этот план.

Битва за Бирму начались 23 декабря 1941 г., когда японские самолеты бомбили Рангун. Последующие налеты авиации вызвали паническое бегство населения из города. У союзников имелась только одна эскадрилья «брюстеров Ф2 A буффало» Королевских ВВС и одна эскадрилья американских летчиков-добровольцев, прозванных «Летающими тиграми», на «кертис» П-40. Вскоре также подоспели три эскадрильи истребителей «харрикейн», отозванные с Малайи.

18 января 1942 г. 15-й армия генерала Седзиро Ииды напала на Бирму, перейдя границу из Таиланда. Генерал-майор Джон Смит, командовавший 17-й индийской дивизией, хотел организовать линию обороны вдоль реки Ситтан (ныне Ситаун), которая стала бы серьезным препятствием на пути противника. Но Уэйвелл приказал ему выдвинуться на юго-восток, в сторону таиландской границы, чтобы насколько возможно замедлить наступление японцев. Ему нужно было больше времени, чтобы укрепить оборону Рангуна. Но попытка одной-единственной дивизии неполного состава защитить всю южную Бирму оказалась гибельной.

9 февраля японская политика внезапно изменилась. Императорский Генеральный штаб охватила «Лихорадка побед». Генералы поняли, что могут овладеть большей частью Бирмы и перерезать маршрут снабжения китайских националистов у самого истока. Смит был вынужден отступить к реке Ситтан, как он и предвидел. Но для этого ему предстояло за одну ночь на 21 февраля перевести всю свою дивизию, выстроенную в колонну по одному, через узкий дощатый мост. Один из грузовиков застрял на мосту, и вся колонна остановилась на три часа. На рассвете противник застал большую часть дивизии в чрезвычайно уязвимом положении на восточном берегу бурной реки. Пытаясь отрезать ее, японские силы угрожали захватить мост. Заместитель командира дивизии посчитал, что мост нужно взорвать. Уйти удалось лишь небольшой части дивизии. Далее последовало беспорядочное отступление к Рангуну.

Бирманскую столицу прикрывали «Летающие тигры» и Королевские ВВС, которые заставили японцев перенести бомбардировки на ночное время. В результате в порту смогли высадиться подкрепления, в том числе 7-я танковая бригада, на вооружении которой находились легкие танки «стюарт». Но Рангун был обречен. Союзники вывозили на север все запасы со складов из пустеющего города. Владелец зоопарка выпустил на волю всех животных, в том числе хищников, в результате чего возникла паника. В оставляемом жителями городе английский губернатор сэр Реджинальд Дорман-Смит и его помощник, допив несколько последних бутылок из винного подвала, завершали партию в бильярд. Затем, чтобы портреты бывших губернаторов не попали в руки японских захватчиков, они стали метать бильярдные шары в полотна.

Генерал сэр Гарольд Александер, назначенный командующим войсками в Бирме, с приближением к городу японцев вылетел в Рангун. 7 марта он приказал разрушить резервуары нефтехранилища под Рангуном, а оставшимся британским войскам – отходить на север. К счастью для британцев, на следующий день японцы не сумели организовать эффективную атаку из засады, устроенной для отходящих войск, и те успешно отступили.

План состоял в том, чтобы сформировать новую линию обороны на севере вместе с 1-й бирманской дивизией, состоящей из горцев племени карен, ненавидящих японцев, и 50 тыс. китайских националистов во главе с американским командующим в Китае генерал-майором Джозефом Стилуэллом. «Уксусный Джо» был закоренелым англофобом. Он необоснованно утверждал, будто бы Александер был «поражен, увидев МЕНЯ – меня самого, чертова американца – во главе китайских войск. “За-ме-ча-тель-но!” Посмотрел на меня так, будто увидел выползающую из-под камня змею».

Японцы, заняв город и порт Рангун, смогли быстро усилить свои войска. Их самолеты, поднимаясь с аэродромов в центре страны, уничтожили на аэродромах северной Бирмы почти все остававшиеся там истребители Королевских ВВС и «Летающих тигров».

К концу марта наступление китайских войск было отбито, а оставшийся у англичан Бирманский корпус, которым командовал генерал-лейтенант Уильям Слим, вынужден был быстро отступать, для того чтобы избежать угрозы окружения. Чан Кайши обвинил англичан в неспособности удержать линию обороны. Конечно, связь между двумя армиями была неэффективной, скорей даже хаотичной. В частности, у китайцев не было карт; а на тех, что им предоставляли англичане, они не могли прочесть географические названия. К настоящему же бедствию привело то, что Стилуэлл настаивал на необходимости наступления, которое китайские войска не в состоянии были провести.

Стилуэлл отклонил план обороны Мандалая, предложенный Чан Кайши, как слишком пассивный. Не предупредив англичан, Чан Кайши послал в атаку две китайских дивизии и не разрешил 200-й дивизии оставить Таунгу. Японцы быстро воспользовались чрезмерной растянутостью войск на линии обороны и просочились в Лашо, к северо-востоку от Мандалая, обойдя англичан с фланга. Стилуэлл, отказываясь признать свою ответственность за эту катастрофу, обвинил свои китайские войска в нежелании атаковать и вырвать победу у противника. Англичане же больше ценили усилия китайцев, и вместе с Чан Кайши ругали Стилуэлла.

5 апреля мощная группировка японского флота вошла в Бенгальский залив, чтобы атаковать английскую военно-морскую базу в Коломбо. Адмиралу сэру Джеймсу Сомервиллу удалось вовремя вывести из залива большую часть своих кораблей, но понесенные потери все же были огромными. К началу мая японцы захватили Мандалай и даже дошли по Бирманской дороге до границы с Китаем, оттеснив часть сил националистов в провинцию Юньнань. Но больше всего пострадала от отступления на север большая индийская община Бирмы, в том числе мелкие торговцы и их семьи, не привыкшие к лишениям. Бирманцы, ненавидевшие индийцев, нападали на них и грабили. Остатки британских войск были вынуждены отступить к индийской границе, потеряв не менее 30 тыс. человек. Японская оккупация Юго-Восточной Азии, по существу, была завершена.

Глава 17
Китай и Филиппины
Ноябрь 194–апрель 1942 гг.

Начало 1941 г. казалось китайским националистам обнадеживающим. Японская 11-я армия была настолько рассредоточена, что уже не могла провести крупное наступление. К югу от Янцзы, на реке Цзинь, националистам удалось даже нанести серьезное поражение 33-й и 34-й японским дивизиям, уничтожив при этом около 15 тыс. солдат и офицеров противника.

Чан Кайши, коварно рассчитав игру, заставил Новую Четвертую армию коммунистических партизан оставить свои районы к югу от Янцзы и двигаться к северу от Хуанхэ. Но, похоже, что, несмотря на достигнутую договоренность о таком отступлении, Мао позаботился о том, чтобы она была вскоре разорвана. Когда коммунистические войска, умышленно направленные Мао в неверном направлении, натолкнулись на силы националистов, завязалась жестокая схватка. Естественно, отчет о происшедшем в интерпретации одной и другой стороны резко отличался. Очевидно, что это сделало назревавшую гражданскую войну неизбежной. Советские представители ограничивались выражением обеспокоенности по поводу того, что националисты и коммунисты сражаются друг против друга, вместо того, чтобы бороться с японцами. Но коммунистические партии всего мира воспользовались этим инцидентом в целях пропаганды, утверждая, что националисты всегда выступают в роли агрессоров.

Генералиссимуса тем временем бесило возросшее советское влияние в дальней северо-западной провинции Синьцзян, граничившей с Монголией, СССР и Индией. Договорившись с местным полевым командиром Шэн Шицаем, СССР построил там базы и фабрики, разместил военный гарнизон и начал добычу олова, а также разведку нефти. В секретном лагере велась подготовка кадров для Компартии Китая, влияние которой в провинции росло. Шэн Шицай даже подал заявление о вступлении в КПК. На это наложил вето Сталин. Заявителя приняли в ряды ВКП(б). Поскольку Синьцзян являлся важным перевалочным пунктом поставок и торговли с СССР, у националистов были связаны руки. Чан Кайши мог лишь выжидать благоприятного момента для восстановления контроля над провинцией, превратившейся в советскую вотчину.

Несмотря на такую напряженность, советская сторона временно возобновила поставки Гоминьдану, в основном из-за опасений Сталина относительно возможного нарастания японской угрозы на Дальнем Востоке.

В битве за южную провинцию Хунань националисты снова использовали свою тактику отступления с последующей контратакой. Японцы достигли существенных успехов только в южной провинции Шэньси, где в результате наступления они захватили ценные сельскохозяйственные территории, необходимые националистам как источник снабжения продовольствием и новобранцами. Это случилось после сокрушительного поражения националистов в битве при Чжунъюане, которую Чан Кайши назвал «величайшим позором в истории войны против японцев».

Эрнест Хемингуэй в это время путешествовал по Китаю с новой женой, Мартой Геллхорн. Окружающие нищета и убожество угнетали даже неустрашимую Марту. «Китай излечил меня – я не захочу больше путешествовать, – писала она своей матери. – Реальная жизнь Востока – это боль, на которую трудно смотреть, и ужас, который не хочется пережить вновь». Грязь, смрад, крысы и клопы произвели должное впечатление. В Чунцине, столице националистов, которую Хемингуэй описывает как «бесформенное и грязное скопление серых цементных зданий и нищих лачуг», они завтракали с мадам Чан Кайши и самим генералиссимусом. Им сказали потом, что он оказал гостям особую честь, принимая их без своих зубных протезов.

Генералиссимус не был бы в восторге, узнав, какое большое впечатление произвел на Геллхорн представитель коммунистов в Чунцине Чжоу Эньлай. Хемингуэй, со своей стороны, показал, что он уже более критично относится к коммунистам, чем в Испании. Он хорошо понимал эффективность их пропаганды и то, как сторонники коммунистов, вроде Эдгара Сноу, сумели убедить читателей в США, будто бы силы Мао самоотверженно сражаются, в то время как взяточники-националисты ничего не делают, а на самом деле все было наоборот.

Коррупция в националистическом Китае, конечно, была, но неодинаково проявлялась в разных армиях и у конкретных командиров. Старорежимные офицеры 50-й армии использовали военные грузовики, чтобы привозить опий из Сычуани и продавать его в долине Янцзы. Но не все офицеры националистов вели себя в стиле полевых командиров. В то время как некоторые бесстыдно крали и продавали пайки собственных солдат, другие, более современные и либеральные, за собственные деньги покупали для подчиненных лекарства. Коммунисты вскоре показали, что они не лучше других. Они использовали производство и продажу опиума для создания военного фонда, чтобы в дальнейшем бороться с националистами. В 1943 г. советский посол оценивал продажи опиума коммунистами в 44 760 кг, что в то время соответствовало 60 млн американских долларов.

В гитлеровском вторжении в Советский Союз в июне 1941 г. националисты видели две стороны медали. Положительным было то, что Сталин уже не мог проявлять прежнюю настойчивость в своем стремлении занять провинцию Синьцзян. Но, прежде всего, очень четко обозначились линии фронта Второй мировой, вследствие чего Англия, США и СССР оказались по одну сторону с Китаем против Германии и Японии. С другой стороны, стало очевидно, что Сталин будет старательно избегать столкновения с Японией.

Сталин опасался скопления японских войск на севере и просил китайских коммунистов предпринять широкомасштабное наступление. Но Мао, дав согласие, на самом деле ничего не сделал. Единственное крупное наступление, предпринятое коммунистами, операция «Ста полков», было осуществлено предыдущим летом. Мао был в ярости, так как это наступление помогло в трудную минуту националистам. Операция нанесла серьезный ущерб железным дорогам и шахтам, находившимся в руках противника, но и коммунисты понесли большие потери.

Несмотря на то, что коммунистические силы в течение 1941 г. вернулись к фактическому нейтралитету, японский командующий генерал Ясудзи Окамура начал свою дикую антипартизанскую кампанию «Три все»: «всех убить, все сжечь, все уничтожить», – против районов базирования коммунистов. Молодых мужчин, если не убивали, то забирали на принудительные работы. Голод тоже использовали в качестве оружия. Японцы конфисковали весь урожай, а что не могли забрать с собой – сожгли. Было подсчитано, что население районов, где базировались коммунисты, за это время сократилось с сорока четырех миллионов до двадцати пяти миллионов человек.

К большому неудовольствию Москвы, Мао отвел значительную часть своих сил и разделил на мелкие группы те соединения, что еще оставались в тылу японцев. С советской точки зрения, это было предательством «пролетарского интернационализма», который обязывал коммунистов всего мира жертвовать всем ради «Родины всех угнетенных». Сталин теперь убедился, что Мао больше заинтересован в захвате территорий националистов, чем в борьбе против японцев. Мао также делал все возможное для уменьшения советского влияния внутри КПК.

Хотя Сталин в апреле подписал с Японией пакт о ненападении и впоследствии прекратил военные поставки националистам, он все еще направлял к ним военных советников. Главным советником в то время был генерал Василий Чуйков, который позже, при обороне Сталинграда, командовал 62-й армией. Всего в Китае служило около 1500 офицеров Красной Армии, приобретая опыт и оценивая системы вооружения, так же, как во время Гражданской войны в Испании.

Англичане тоже предлагали оружие и обучение для китайских партизанских частей. Эта деятельность осуществлялась гонконгским отделом Управления специальных операций. Но поскольку УСО начало вооружать коммунистические группы в районе Восточной реки (провинция Гуандун), Чан Кайши потребовал, чтобы программу прекратили.

В это время начали оказывать помощь и американцы. Среди прочего они формировали группы американских пилотов-добровольцев, «Летающих тигров», на самолетах «кертис» П-40. Ими командовал отставной офицер авиации сухопутных войск США Клэр Ли Шеннолт, советник Чан Кайши по авиации. «Тигры» базировались в Бирме и защищали дорогу на юго-запад Китая. Однако американские П-40 очень уступали японским «мицубиси зеро», если только пилот не прибегал к особой тактике.

В небе над самим Китаем, особенно над столицей, Чунцином, пилоты скромных воздушных сил националистов делали все возможное, чтобы нарушить боевой порядок японских бомбардировщиков. Императорский Генеральный штаб вынужден был признать в декабре 1938 г., что тактика китайских националистов подрывает надежду японцев на быструю победу. Поэтому они прибегли к стратегическим бомбардировкам, рассчитывая сломить волю китайцев к сопротивлению.

Целью налетов становились все промышленные предприятия. Но главное внимание японская авиация сосредоточила на столице националистов, на которую неустанно сбрасывали фугасные и зажигательные бомбы. Японцы применяли тактику многочисленных малых налетов, чтобы постоянно держать город в тревоге и изматывать его ПВО. Китайские историки называют это «Великой бомбардировкой Чунцина», наиболее интенсивный этап которой длился с января 1939 по декабрь 1941 г., когда авиация японских ВМС была переброшена на Тихий океан. В ходе этих бомбежек более 15 тыс. мирных жителей Китая погибли, 20 тыс. получили тяжелые ранения.

18 сентября 1941 г. японская 11-я армия начала новое наступление четырьмя дивизиями на стратегически важный город Чанша. Сражение за город было тяжелым, китайские войска отступили. Как всегда при отступлении, больше всех страдали раненые. Китайский врач из Тринидада в Вест-Индии описал такую сцену (к сожалению, типичную): «Машину Красного Креста, стоящую на дороге, окружили сотни раненых – одни стояли, другие лежали. Машина была переполнена, и легкораненые вскарабкались на ее крышу. Некоторые даже натолкались в кабину и на водительское сиденье. Водитель стоял перед ними, в отчаянии подняв руки и умоляя их». Такие сцены не были редкостью. Раненые ложились поперек шоссе, чтобы их не оставили на забаву японцам.

Во время этой новой попытки окружить Чанша, японцы понесли более тяжелые потери, чем сумели нанести противнику. Сочетание националистами войсковых и партизанских операций становилось все более эффективным. План был разработан генералом Чуйковым. В очередной раз китайцы контратаковали, как только японские войска вошли в город. Японские источники утверждают, что они отошли только потому, что получили приказ Императорского Генерального штаба, тогда как китайцы объявили о великой победе.

В это же время китайцы послали большие силы на Ичан, надеясь отвоевать этот важный порт на реке Янцзы. 10 октября они почти преуспели в разгроме японской 13-й дивизии, защищавшей этот стратегический пункт. «Положение дивизии было настолько отчаянным, что командование уже готовилось сжечь полковые флаги, уничтожить секретные документы и совершить самоубийство». Их спасла вовремя подоспевшая 39-я дивизия.

Как армии националистов со своими союзниками, местными полевыми командирами, так и китайские коммунисты сознательно вели затяжную и географически широкую кампанию, избегая крупных наступательных операций. Порой и националисты, и особенно коммунисты стремились заключать с японцами локальные перемирия. С другой стороны, японская Императорская армия использовала операции в Китае для боевого обучения вновь созданных воинских частей. Несмотря на то, что продолжительное сопротивление Китая не изменило результат войны на Дальнем Востоке, оно имело значительные последствия.

Даже к тому времени, когда японцы начали широкомасштабную войну в Тихом океане в декабре 1941 г., их экспедиционная армия в Китае все еще насчитывала 680 тыс. человек. И это было в четыре раза больше, чем во всех японских сухопутных силах, задействованных против британских, голландских и американских владений. Кроме того, как указывает ряд историков, средства, выделявшиеся на китайско-японскую войну с 1937 г., можно было бы использовать с гораздо большей отдачей в рамках подготовки к войне на Тихом океане, в частности на постройку большего числа авианосцев. Но наиболее важным следствием китайского сопротивления, в сочетании с советской победой на Халхин-Голе, стал отказ Японии от нападения на Сибирь, когда Красная Армия была наиболее уязвима – осенью и в начале зимы 1941 г. Ход Второй мировой войны мог бы круто измениться, если бы такое нападение произошло.

В феврале 1942 г. генерал Маршалл назначил генерал-майора Джозефа Стилуэлла на должность командующего войсками США в Китае и Бирме. Когда в 1937 г. началась война китайского сопротивления против Японии, Стилуэлл был американским военным атташе в Нанкине при националистическом правительстве, поэтому Вашингтон видел в нем старого специалиста по Китаю. Но «Уксусный Джо» считал китайских офицеров ленивыми, двуличными, коварными, непоследовательными, не боевыми, коррумпированными и даже глупыми. В значительной степени его взгляды основывались на представлениях девятнадцатого века, когда Китай считался «больным человеком Восточной Азии». Он, по-видимому, имел слабое представление о действительных трудностях, с которыми сталкивался режим Чан Кайши, в частности, о проблеме снабжения продовольствием. А именно она часто бывала причиной вынужденного отступления – вывода войск в более богатые сельскохозяйственные районы, чтобы предотвратить дезертирство от голода.

Стилуэлл отказывался понимать, что продовольствие неизбежно является главной заботой националистов, особенно с тех пор как подконтрольную им территорию наводнили более миллиона беженцев, спасающихся от жестокости японцев. После неурожаев и захвата врагом многих сельскохозяйственных районов цены на продукты питания подскочили головокружительно. Бедняки и беженцы голодали, даже младшим офицерам непросто было прокормить свои семьи. Правительство практически не в силах было предотвратить утаивание пшеницы и риса спекулянтами и офицерами ради наживы. В результате часть припрятанных запасов сгнила. С коррупцией, которую так осуждал Стилуэлл, было очень трудно бороться.

Националисты нашли выход, обложив натуральным налогом крестьян, переложив на их плечи бремя кормления огромной армии. А ведь их также массово призывали на военные работы. Вскоре во многих районах начался голод. В результате стало сложнее набирать солдат. Вербовщики прибегали к силе, не принимая во внимание никакие льготы.

Пайки постоянно сокращались, а солдатская плата за целый месяц к концу войны вследствие инфляции составляла меньше, чем стоили два кочана капусты. Перенаселенное и разоренное аграрное общество с нарушенными связями было практически не в состоянии вести современную войну. Коммунисты в своих менее густонаселенных районах справлялись лучше, в основном путем введения строжайшего контроля на всех уровнях и более эффективного использовании труда. Они даже посылали войска помогать крестьянам в уборке урожая. Кроме того, армия коммунистов заводила собственные фермы, стремясь к самообеспечению. Благодаря этому коммунисты имели большую поддержку среди бедняков, чем националисты. Их большим преимуществом было также то, что японцы, сосредоточившие свои силы в основном против националистов, беспокоили их сравнительно меньше.

Маршалл остановился на кандидатуре Стилуэлла, в частности, за его приверженность доктрине американской армии, в которой подчеркивалась важность наступления. Но националисты и их союзники были просто не в состоянии приступить к эффективным операциям. Им не хватало транспорта для быстрого сосредоточения сил, не хватало поддержки с воздуха, не хватало танков. Именно поэтому Чан Кайши еще до начала войны решил, что единственный шанс на выживание – это война на истощение.

Реалист, знающий свою страну и недостатки своей армии гораздо лучше, чем Стилуэлл, он вынужден был мириться с постоянными упреками в отсутствии у него «наступательного духа». Стилуэлл презрительно называл генералиссимуса «мелюзгой». Чан Кайши, недооценивая степень озлобленности по отношению к Японии в американском обществе, ошибочно опасался, что США могут пойти на мир с Токио, а его бросить. Но, отчаянно нуждаясь в американской помощи, он был вынужден мириться с неуважительным союзником.

Стилуэлл также разделял общее для Маршалла и его последователей подозрение, что англичане заинтересованы только в восстановлении своей империи и склонны манипулировать американской поддержкой для достижения этой цели. Но в своем убеждении, что японцев можно наиболее эффективно разбить в Китае, Стилуэлл был совершенно одинок. Подобная точка зрения полностью выпадала из стратегии Вашингтона, предполагавшей поощрение Чан Кайши только для того, чтобы связать как можно больше японских сил в Китае, пока США не вернут себе господство на Тихом океане. Маршалл твердо отказал Стилуэллу в предоставлении американского армейского корпуса, который смог бы возглавить наступление националистов в Китае.