Текст книги "Натюрморт из Кардингтон-кресент"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Могу я видеть миссис Мейпс? – спросил Томас, решительно входя в дом, но тотчас же остановился, напомнив себе, что ни в коем случае не должен выдать своих истинных намерений. – Я по делу.

– Да, сэр. Сюда, сэр.

Девочка повернулась и зашагала по коридору. Питт обратил внимание, что она босиком, а пятки грязные. Она даже не обернулась и потому не заметила, как вслед за Томасом в дом, закрыв за собой дверь, проскользнул другой констебль. В конце коридора располагалась дверь в гостиную, в которой Питт успел побывать сегодня утром. Девочка робко постучала.

– Входи! – раздался из-за двери голос Кларабеллы Мейпс. – В чем дело?

– Миссис Мейпс, мэм, к вам пришел джентльмен с деньгами. Хочет видеть вас, мэм.

– Пусть войдет, – голос хозяйки заметно смягчился. – Впусти его.

– Спасибо, – произнес Питт, шагнув мимо девочки в комнату и быстро закрыв за собой дверь, чтобы миссис Мейпс не заметила констебля, который в этот момент направлялся в кухню и к черному ходу, чтобы пустить в дом напарника. Они уже получили приказ обыскать дом.

На миссис Мейпс было бордовое платье, лиф которого трещал по швам, едва вмещая пышный бюст, а не менее пышные юбки наполняли собой все кресло, шелестя тафтой при каждом ее движении. Было уму непостижимо, как она умудрялась запихнуть свои роскошные формы в столь тесный корсет, но, по всей видимости, тщеславное стремление к шику было для нее гораздо важнее, чем постоянный дискомфорт. Пальцы Кларабеллы Мейпс были унизаны кольцами, в ушах болтались золотые серьги.

Стоило ей увидеть Питта, как лицо ее просияло восторгом. В свою очередь, инспектор краем глаза заметил, что на комоде, с которого было убрано все лишнее, стоял поднос, а на нем графин с вином – судя по цвету, мадерой – и два дорогих фужера. Насколько Питт мог судить по их виду, они стоили столько, что на эти деньги можно было бы кормить всех обитателей дома в течение двух недель, причем не одной только водянистой кашей.

– Что ж, мистер Питт, вы меня не обманули, – произнесла Кларабелла Мейпс, сияя улыбкой. – Сдается мне, вам не терпелось вернуться сюда. Ну как, принесли деньги?

Ее жадность была такой неподдельной, такой искренней, что Томасу потребовалось усилие воли, чтобы выбросить из головы кровавые свертки, упакованные ее руками. А ведь Кларабелла Мейпс занималась этим регулярно: заворачивала в коричневую бумагу детские трупики, после чего отправляла их Септимусу Виггу, чтобы тот сжег их в печке. Сколько их, несчастных крошек, умерло от естественных причин, а сколько – от недоедания и болезней, которые никто даже не думал лечить? А скольких она убила в буквальном смысле этого слова? Этого он никогда не узнает и тем более не докажет. В общем, перед ним, облаченное в шелк и тафту, сидело настоящее чудовище.

– Я только что посетил одного вашего знакомого, – уклонился он от прямого ответа. – Я бы даже сказал, делового партнера.

– У меня нет деловых партнеров, – осторожно возразила миссис Мейпс, и улыбка ее слегка потускнела. – Хотя есть немало желающих ими стать.

– Это тот, кто время от времени оказывает вам, скажем так, некую услугу, за которую – в этом я ничуть не сомневаюсь – получает от вас вознаграждение.

– Если я и плачу, то из своего кармана, – осторожно согласилась Кларабелла Мейпс. – В этой жизни просто так ничего не делается.

– Это некий мистер Септимус Вигг.

На какой-то миг хозяйка дома остолбенела. Однако быстро пришла в себя и продолжила речь как ни в чем не бывало:

– Даже если я что-то и купила у него, то честно, за свои деньги. А краденое оно или нет, меня не касается. Откуда мне знать, где он берет эти вещи?

– Я имел в виду не вещи, миссис Мейпс, а некую услугу, – четко произнес Питт.

– Вигг никому не оказывает услуг! – Кларабелла Мейпс брезгливо сложила губы.

– Никому, кроме вас. Вам он их оказывает, – поправил ее Питт, по-прежнему стоя между ее креслом и дверью. – Он подвел вас лишь один раз.

Толстые кулаки, лежавшие на шуршащей тафте, сжались еще сильнее, но в глазах по-прежнему читался вызов. Кларабелла Мейпс злобно посмотрела на Питта.

– Он не стал сжигать тело женщины, которое вы отправили ему, завернутое, как обычно, в коричневую бумагу. Поначалу он решил, что это тельце очередного мертвого младенца, которых он во множестве сжигал для вас в печке. Увы, к тому моменту, когда нужно было отправлять сверток в печь, бумага насквозь пропиталась кровью. И тогда он ее развернул и увидел, что внутри. Взрослые кости, миссис Мейпс, горят плохо, не то что младенческие. Чтобы уничтожить бедренную кость или череп, требуется сильный жар. Вигг это знал и потому не хотел, чтобы они оставались в его печи. Вот он и решил разбросать эти свертки подальше от его дома, насколько ему хватит сил избавиться от них в одиночку в течение одной ночи. Он думал, что тем самым обезопасит себя, и в принципе был почти прав.

Лицо Кларабеллы Мейпс под слоем румян сделалось бледным, как мел. Впрочем, она еще не догадывалась, сколь многое ему известно. Ее пышное тело напряглось в тесном корсете, руки подрагивали – впрочем, едва заметно.

– Если он кого-то убил, то при чем здесь я? А если он так говорит, значит, врет как сивый мерин! Идите и арестуйте его, а меня нечего запугивать! И вообще вы не слишком-то похожи на легавого, а я их, уж поверьте, чую издалека. В этом доме никто никого не убивал, так что, если у вас ко мне больше нет дел, я требую, чтобы вы немедленно покинули его. Только не забудьте отдать деньги, которые мне оставила миссис Марч. Надеюсь, они при вас.

– Никаких денег нет.

– Врешь, ублюдок! – взвизгнула Кларабелла Мейпс и подалась вперед, чтобы встать с кресла. Теперь она стояла перед ним, гневно сверкая глазами. – Ты вонючий лживый ублюдок. Грязная свинья! – она замахнулась, как будто намереваясь его ударить, однако сдержалась. Это была крупная женщина, пышнотелая и тяжелая, но вот ростом не вышла. Питт был намного выше ее, да и сил ему тоже было не занимать. Вступать с ним в драку – себе дороже.

– Лжец! – повторяла она. – Гнусный лжец!

– Верно, – согласился Питт. – Сначала мне нужно было выяснить, что вам известно про миссис Марч. Затем я увидел на кухонном столе сверток и узнал бумагу и узлы. Те свертки, в которых были обнаружены куски человеческого тела, были завязаны вашими руками, а не руками Септимуса Вигга. Он утверждает, что получил их от вас, и я склонен ему верить. Кларабелла Мейпс, я должен арестовать вас по подозрению в убийстве женщины, чьи изуродованные останки были найдены на кладбище церкви Святой Марии в Блумсбери. И мой вам совет – не пытайтесь оказывать сопротивление. Помимо меня, в доме присутствуют еще два констебля.

Хозяйка не сводила с него глаз, и на ее лице сменялись самые разные чувства – страх, ужас, недоверие и, наконец, решимость. Она все еще не желала сдаваться.

– Ну, хорошо, допустим, – нехотя призналась миссис Мейпс. – Она здесь умерла. Но ее никто не убивал. Я пыталась защитить себя, а это вы никак не поставите мне в вину. Ведь что еще мне, бедной женщине, оставалось! – Ее голос постепенно обрел былую уверенность. – Я не намерена выслушивать ваши обвинения в свой адрес и в адрес того, что я делаю. А я делаю доброе дело – беру на себя заботу о детишках, от которых отказались собственные матери, потому что они либо не замужем, либо у них и без того полно голодных ртов. Так что с вашей стороны просто некрасиво бросать мне в лицо обвинения, и это при том, что я делаю для этих малюток! – Заметив на лице Питта скептическую улыбку, она поспешила сменить тактику. – Но у меня не было выбора. Иначе бы на полу лежала бы я, помоги мне Господь! Набросилась на меня, как тигрица… – Кларабелла Мейпс снова посмотрела на Питта, сначала слегка прищурившись сквозь ресницы, затем смело открыв глаза. Питт, не промолвив ни слова, ждал. – Хотела забрать одного малыша. Некоторые женщины, они такие. Потеряют своего, придут за чужим. Как будто дети – это платья или шляпы. Разумеется, я отказалась отдать ей ребенка.

– Почему же? – холодно осведомился Питт. – Мне казалось, вы были бы только рады, если бы сирота обрел, наконец, дом. Да и у вас одним ртом было бы меньше. Зачем же так утруждать себя?

Кларабелла пропустила его сарказм мимо ушей. Бросить ему в ответ какую-то колкость она не могла, хотя глаза ее по-прежнему пылали гневом.

– Об этих детях забочусь я, мистер Питт! Я! Она же пришла не просто за ребенком. Ей, видите ли, подавай того, который ей приглянулся. А приглянулся ей тот, чья мать временно осталась без средств. И возложила на меня заботу о малютке, пока сама не найдет средств к существованию. И вот нате вам, ко мне врывается эта особа и требует, чтобы я отдала ей именно этого ребенка. Я, разумеется, ответила ей отказом, и тогда она налетела на меня как сумасшедшая. И что мне оставалось делать, скажите на милость – ждать, пока она перережет мне горло? Конечно, я была вынуждена дать ей отпор.

– Вот как? И чем же, если не секрет?

– Ножом, конечно. Мы были в кухне, она схватила мясницкий нож и набросилась на меня. Тогда я тоже схватила нож, ведь надо было как-то постоять за себя. То, что она при этом погибла, – так это чистой воды случайность, ведь я оборонялась от нее. На моем месте так поступил бы любой.

– И тогда вы разрезали ее на куски, завернули их в бумагу и отнесли Септимусу Виггу, чтобы он их сжег? – язвительно спросил Питт. – Неужели в этом была такая необходимость?

– У вас жестокий язык, мистер Питт, – заявила Кларабелла Мейпс. Она уже почти взяла себя в руки. – И еще куда более жестокий ум. Скажите, пригласи я сюда вашего брата легавого, кто бы поверил мне? Никто, точно так же, как и вы сейчас. Разве я не права?

– Совершенно верно, миссис Мейпс. Никто. Вот и я тоже не верю, причем ни единому слову. За исключением разве что одной вещи – вы действительно схватились за нож и убили эту женщину. После чего продолжили свое кровавое дело – то ли ножом, то ли тесаком для рубки мяса.

– Можете мне не верить, мистер Питт, ваше право. – Кларабелла Мейпс уперлась кулаками в бока. – Но готова спорить на что угодно, вы все равно ничего не докажете. И ни один суд в Лондоне не осмелится повесить женщину на основании ваших домыслов. Это я вам точно говорю.

Она права, с горечью признал Томас.

– Тем не менее я предъявлю вам обвинение в незаконном уничтожении тела, – сказал он. – Одного этого достаточно, чтобы остаток своих дней вы провели в Ньюгейте.

Кларабелла Мейпс всплеснула руками.

– Можно подумать, здесь, в Сент-Джайлсе, легавым докладывают про все трупы! Да люди мрут здесь как мухи каждый божий день!

– Тогда почему вы ее не похоронили? Как все те, о ком вы мне говорите.

– Потому что я ее пырнула ножом, вот почему. Или вы считаете, что священник согласится хоронить женщину, которую зарезали? Тем более что она была не из Сент-Джайлса. Пришла сюда откуда-то еще. И ваш священник наверняка начал бы задавать вопросы. А закон таков – если вы обвиняете меня, обвиняйте тогда и всех остальных. Когда судья узнает, как она набросилась на меня и как она случайно напоролась на нож, он поймет, почему я потеряла голову и от нее избавилась.

– Это мы выясним, миссис Мейпс. Я вам обещаю, – холодно отозвался Питт. – Возможность предстать перед судьей у вас будет. Вот тогда вы все ему и расскажете. Констебль! – крикнул он, повысив голос.

Дверь тотчас распахнулась, и в комнату шагнул один из стражей порядка, тот, что покрепче телом.

– Слушаю, сэр.

– Оставайтесь здесь, с миссис Мейпс, и проследите за тем, чтобы она никуда не сбежала. Потому что она мастерица на все руки, особенно по части ножей. Те, кто ей угрожает, почему-то оказываются разрезанными на мелкие части, которые потом, завернутыми в бумагу, находят по всему Лондону. Так что, приятель, смотрите в оба.

– Да, сэр. Буду смотреть в оба. – Лицо констебля сделалось каменным. Он хорошо знал, что такое Сент-Джайлс, так что слова Питта не слишком-то его удивили. – Я присмотрю за ней, сэр. Когда вы вернетесь, обещаю вам, вы застанете ее здесь.

– Отлично. – Инспектор вышел в коридор и направился к кухне. Там вокруг второго констебля собралась стайка девочек. Как только Питт вошел, все – и констебль, и девочки – встали. Правда, вторые сделали это не столько из уважения, сколько из страха.

Томас прошествовал внутрь и, подойдя к кухонному столу, довольно бесцеремонно уселся на край столешницы. Одна за другой девочки снова сели и прижались друг к другу.

– Миссис Мейпс сказала мне, что недели три назад сюда пришла молодая женщина, которая хотела взять себе маленькую девочку, и очень расстроилась, когда ей не разрешили взять ту, которая ей приглянулась. Скажите, кто-нибудь из вас помнит такое?

Все как одна посмотрели на Питта пустыми глазами.

– Она была хорошенькая, – продолжал он, пытаясь не показывать своего раздражения. Казалось, что от бессилия его голос вот-вот сорвется на крик.

Еще ни разу в жизни инспектор не горел таким желанием упрятать кого-то за решетку, как Кларабеллу Мейпс. Но если он не докажет, что убийство – ее рук дело, эта мерзавка выкрутится. История про то, что она защищала себя, – чистой воды выдумка, хотя такое тоже исключать нельзя. Присяжные вполне могут в это поверить. И его начальство знает это не хуже, чем сама Кларабелла Мейпс. Дело вообще может не дойти до обвинения. Эта мысль разъедала его подобно кислоте. Обычно в работе Питт старался не давать волю чувствам, но на сей раз ненависть к этой особе была так велика, что бурлила и клокотала, сжигая его изнутри. И он ничего не мог с этим поделать. Если быть до конца откровенным, то даже и не пытался.

– Прошу вас хорошенько подумать, – вновь обратился он к девочкам. – Молодая, довольно высокого роста, светлые волосы, чистая кожа. Причем явно не из здешних.

Одна из девочек подтолкнула локтем в бок подружку, не решаясь, однако, посмотреть Питту в глаза.

– Фанни, – шепнула она ей.

Фанни уставилась в пол..

Питт знал, что девочка перепугана. Будь он сам ребенком в доме миссис Мейпс, на ее месте он, наверное, поступил бы точно так же, побоявшись навлечь на свою голову хозяйский гнев.

– Миссис Мейпс сказала мне, что она приходила сюда, – мягко произнес он. – И я ей верю. Но было бы лучше, если бы это помнил кто-то еще, – сказал инспектор и сделал выжидательную паузу.

Фанни переплела пальцы и издала глубокий вздох. Кто-то кашлянул.

– Я помню, мистер, – в конце концов подала голос Фанни. – Она постучала в дверь, и я ей открыла, – девочка покачала головой. – Она была не здешняя, такая красивая и чистая. Она ужасно расстроилась, что ей не дали ту маленькую девочку. Она сказала, что это ее ребенок, но миссис Мейпс сказала ей, что она сумасшедшая, бедняжка.

– Это еще что за маленькая девочка? – спросил Питт. – Ты знаешь, которая?

– Да, мистер, я помню, потому что она была такая хорошенькая, вся такая светленькая и с ямочками на щечках. Кажется, ее звали Фейт.

Предполагая, что сейчас услышит, Питт набрал полную грудь воздуха.

– И что с ней стало? – спросил он еле слышно и даже был вынужден повторить свой вопрос.

– Ее удочерили, мистер. Пришла одна леди, у которой нет своих детей, и взяла ее.

– Понятно. Скажите, а эта самая леди, которая пришла за Фейт, – когда она уходила отсюда, тоже была расстроена?

– Не знаю, мистер. Мы не видели, как она ушла.

Прежде чем задать следующий вопрос, Питт заставил себя сделать равнодушное лицо и спросил как можно мягче – боялся испугать девочек, хотя и знал, что голос его готов сорваться на крик.

– Скажи, Фанни, она назвала тебе свое имя? Лицо девочки осталось безучастным. Взгляд был устремлен куда-то в пространство. Питт посмотрел на пол. Ну, давай, вспоминай, мысленно взмолился он, сжимая в карманах кулаки. Там она их точно не увидит.

– Пруденс, – отчетливо произнесла Фанни. – Она сказала мне, что ее имя Пруденс Уилсон. Я ее впустила и пошла доложить миссис Мейпс о ее приходе. Миссис Мейпс отослала меня назад, спросить, зачем она пришла.

– И зачем же?

Внезапно Томас ощутил прилив надежды и одновременно сильной горечи. Как печально, однако, узнавать, что у окровавленных кусков плоти было имя. Ведь совсем недавно это был живой человек, с его чувствами и надеждами. Осознание этого делало смерть девушки еще более жестокой и уродливой.

Фанни покачала головой.

– Не знаю, мистер, мне она не сказала. Только миссис Мейпс.

– А миссис Мейпс не сказала тебе?

– Нет.

Питт поднялся.

– Ну что ж, спасибо за помощь, Фанни. Оставайся здесь и присматривай за малышами. Констебль тоже останется здесь.

– А вы кто такой, мистер? И что происходит? – подала голос старшая из девочек со страдальческим выражением лица. Перемены их пугали, потому что несли с собой утрату пусть крошечной, но уверенности в завтрашнем дне и предполагали начало новой борьбы за выживание.

Как бы ни хотелось инспектору надеяться, что на этот раз все будет иначе, тешить себя этой призрачной надеждой он не стал. Девочки были слишком юные, чтобы честным путем заработать себе на жизнь. Да и самих путей было не слишком много – либо наняться прислугой в дом попроще, где не спрашивают рекомендаций, либо пойти на фабрику с ее мизерными заработками. Без Кларабеллы Мейпс, умевшей ежемесячно выманивать из несчастных женщин деньги на содержание их детей, которых те сами якобы не могли поднять на ноги, у ребятни из дома номер три по Тортес-лейн не было никаких средств к существованию, и единственное, что им светило, это работный дом.

В общем, Питт не знал, как ему поступить – то ли солгать им, чтобы они, не дай бог, не испугались еще больше, либо сказать правду и тем самым лишить последних крох собственного достоинства. В конечном итоге верх одержала трусость, но лишь потому, что в душе его не осталось никаких эмоций.

– Я из полиции, и до тех пор, пока не нанесу еще кое-какие визиты, я не могу вам сказать, что происходит. Мне нужно выяснить, кто такая Пруденс Уилсон. Кстати, Фанни, она сказала тебе, откуда она?

– Нет, – сокрушенно покачала головой девочка.

– Ничего страшного. Я выясню это сам. – С этими словами инспектор направился к двери, где велел констеблю оставаться на месте, пока он не вернется сам или не пришлет помощь.

Выйдя на Тортес-лейн, Питт быстро зашагал в сторону Блумсбери. Если начинать поиски, то лучше всего оттуда. Нетрудно было предположить, что Пруденс Уилсон пришла к Кларабелле Мейпс пешком, а значит, путь ее был относительно недолгим. По всей видимости, предположил полицейский врач, она жила в каком-то относительно приличном доме, где работала горничной.

И Питт направил стопы в полицейский участок Блумсбери. В десять минут девятого он уже стоял перед усталым и раздраженным сержантом, который провел на ногах весь день и теперь мечтал лишь об одном: пропустить в ближайшем пабе кружку эля.

– Слушаю вас, сэр, – буркнул сержант, даже не подняв глаз от лежавшего перед ним толстого журнала учета правонарушений, куда он четким, аккуратным почерком вписывал подробности очередного происшествия: какой-то мальчишка поломал забор.

– Инспектор Питт, лондонская полиция, – представился Питт, давая сержанту возможность изменить свое отношение к его персоне.

– Такого здесь нет, сэр. По крайней мере, в нашем участке. Но я о нем слышал. Занимается убийствами, если не ошибаюсь. Попробуйте спросить на Боу-стрит [10]10
  На Боу-стрит находилось Управление полиции Лондона.


[Закрыть], сэр. Там наверняка знают, где его искать.

Томас устало улыбнулся. Это небольшое недоразумение позабавило его и даже слегка взбодрило.

– Инспектор Питт – это я, сержант, – ответил он. – Я здесь потому, что действительно расследую убийство. И я был бы вам благодарен, если бы вы уделили мне минутку внимания.

Сержант тотчас покраснел как рак и, вскочив из-за стола, стал навытяжку. Спеша загладить оплошность, он даже не поморщился, когда больно задел «любимой» мозолью о ножку стула, и теперь вопрошающе смотрел Питту в глаза.

– Мне нужны любые сведения о некоей Пруденс Уилсон. Вполне вероятно, что она работала горничной где-то в этом районе. Недели три-четыре назад она ушла из дома и не вернулась, и я очень надеюсь, что ее хозяева заявили об этом в полицию. Скажите, это имя вам знакомо?

– Нам не докладывают о пропавших горничных, сэр, – покачал головой сержант. – Люди обычно подозревают худшее, и чаще всего бывают правы. Если пропала – значит, сбежала с кем-нибудь, и что ни говори… – Сержант осекся на полуслове, поняв, что сейчас выскажет непозволительную мысль. Лично он желал таким сбежавшим горничным только счастья. Сам он был вполне счастлив своей семейной жизнью и не видел причин, почему кто-то должен быть этого счастья лишен только потому, что находится в услужении в чужом доме. Где написано, что прислуга не имеет права обзаводиться семьей? – Наверное, так оно и было.

Тем не менее он отправился за журналом, в котором регистрировались подобные происшествия, и снял его с полки. Положив журнал на стол, аккуратно пролистал страницы на четыре недели назад и принялся читать записи.

Изучив шесть страниц, сержант остановился и, приложив палец к какой-то строчке, грустно и слегка растерянно посмотрел на Питта.

– Да, сэр. Запись имеется. Молодой человек по имени Гарри Крофт пришел и сказал, что она была его нареченной невестой. Она якобы отправилась привести от кого-то маленькую девочку, – ну, вы, наверно, знаете, что люди берут на воспитание чужих детей, – и больше не вернулась. Он был страшно расстроен, этот Гарри. Он был уверен, что с ней что-то случилось, потому что они с ней решили пожениться, и его невеста была очень счастлива. Но что мы могли поделать? Обычно женщин ищут мужья или отцы, или, на худой конец, те, у кого они работали, а не какие-то там женихи с улицы. Откуда нам знать, вдруг она просто взяла эту девочку и скрылась с ней в неизвестном направлении?

– Согласен, – ответил Питт. В рассуждениях сержанта был здравый смысл. Но даже знай они, что случилось на самом деле, было уже поздно. – Вашей вины здесь нет.

– Так она умерла, сэр? – спросил сержант.

– Да.

Сержант не сводил с Питта глаз.

– Это та самая, чье тело нашли в тех свертках? Я прав, сэр?

– Да, сержант, та самая.

Сержант побледнел, как мел.

– И вы уже поймали того, что это сделал?

– Это дело рук одной женщины – и, да, мы ее поймали. Я готов предъявить ей обвинение и заключить под стражу.

– Мое дежурство вот уже несколько минут как закончилось, но я был бы весьма благодарен вам, сэр, если бы вы разрешили мне пойти с вами. Прошу вас.

– Разумеется. Я согласен. Лишние люди мне не помешают. Потому что убийца – женщина крупная. Кроме того, там куча детей, которых нужно куда-то пристроить. По-видимому, в работный дом.

– Да, сэр.

К тому времени, когда они вернулись на Тортес-лейн, было уже без пятнадцати девять. Поскольку на дворе стояло лето, было еще довольно светло. В распоряжении Питта имелся еще целый час, прежде чем на город начнут опускаться сумерки: тени начнут удлиняться, постепенно сливаясь в сплошную черную мглу, лишь изредка освещаемую газовыми фонарями на главных улицах или редкими фонарями со свечкой здесь, в Сент-Джайлсе.

Наконец они остановились перед домом номер три. Питт, не постучав, вошел внутрь. Ощущения триумфа не было. Зато им владело не свойственное ему желание отомстить. Решительно пройдя по коридору, он распахнул дверь в гостиную миссис Мейпс. Констебль по-прежнему стоял там же, где он его и оставил. Кларабелла, разложив вокруг себя шуршащие юбки, восседала все в том же кресле. Ее черные кудри тускло поблескивали в свете угасающего дня, на губах играла торжествующая улыбка.

– Итак, мистер Питт? – бросила она ему. – И что теперь? Вы что, собрались простоять здесь целую ночь?

– Никто из нас не собирается проводить здесь всю ночь, – ответил Томас. – Более того, сомневаюсь, что мы вообще вернемся сюда. Кларабелла Мейпс, я должен арестовать вас по подозрению в убийстве Пруденс Уилсон, когда та явилась к вам, чтобы забрать ребенка, которого вы затем продали.

Какой-то миг казалось, что она вот-вот взорвется. Но нет.

– Это с какой стати? Зачем мне было ее убивать? Это же полная бессмыслица!

– Она пригрозила вам, что расскажет, чем вы здесь занимаетесь, – бросил ей в ответ Питт. – На вашей совести жизни десятков младенцев, которых матери доверили вам. Вам выгоднее отправить их на тот свет, нежели растить и кормить. И стань об этом всем известно, как ваша лавочка тут же прикрылась бы.

Похоже, на этот раз Кларабелла Мейпс испугалась: на лбу и верхней губе выступили капельки пота. Кожа сделалась серой, как будто из нее выпустили всю кровь.

– Прошу вас, констебль, – приказал Питт. – Уведите ее. – С этими словами он повернулся и, выйдя за дверь, вновь зашагал в сторону кухни. – Констебль Уаймэн! Я пришлю кого-нибудь вам на смену. А пока оставляю детей под вашу ответственность. Завтра мы поставим в известность местный церковный приход.

– Вы ее уводите, сэр?

– Да, по обвинению в убийстве. Назад она не вернется.

Неожиданно из глубины гостиной донесся крик, затем глухой удар, как будто на пол упало что-то тяжелое, после чего вновь раздались возмущенные крики. Развернувшись на каблуках, Питт выскочил в коридор, где его взгляду предстала следующая картина: отряхивая с себя пыль и налипший к форме пух камыша, констебль поднимался с пола, а в дверях мелькнула и исчезла спина сержанта.

– Она сбежала! – в ярости крикнул констебль. – Она набросилась на меня. Стукнула по голове!

Вместе с Питтом они бросились вслед за сержантом и выскочили за дверь.

Подхватив шуршащие юбки, Кларабелла Мейпс с завидной для ее пышной комплекции прытью бежала по переулку. Не обращая внимания на сержанта, Томас со всех ног бросился ей вдогонку. Завидев его, какая-то старая женщина с узлом тряпья и уличный торговец испуганно шарахнулись в сторону, угодив при этом в придорожную канаву. Но Питт ничего не замечал. Ведь стоит ему упустить Кларабеллу Мейпс, и, как говорится, ищи-свищи: эта часть Лондона представляла собой настоящий лабиринт закоулков, в котором при желании любой беглец мог скрываться долгие годы, особенно если ему было что терять, попади он в руки правосудия. Кричать и звать на помощь было бесполезно. Здесь, в Сент-Джайлсе, никто не станет останавливать вора.

Тем временем, подстегиваемая страхом, Кларабелла Мейпс неслась вперед, Питт – следом за ней. Неожиданно она резко свернула в сторону и нырнула в какую-то дверь. Томас, который отставал от нее на десять ярдов, не успел заметить, в какую именно. Тем не менее он прибавил скорости, сбив по пути какого-то старика. Тот, сыпля проклятиями, упал на мостовую, но Питт даже не обернулся, влетев наугад в какой-то коридор. Перед его глазами стояла одна-единственная картина: Кларабелла Мейпс, черные кудри растрепаны, пышные юбки колышутся, как наполненные попутным ветром паруса. Инспектор влетел вслед за ней в какую-то комнату, в которой, как он успел заметить краем глаза, над столом согнулась какая-то компания, затем – в коридор, а оттуда – в провонявшее кислым пивом помещение с посыпанным опилками полом. Пивная.

Здесь Кларабелла Мейпс на миг застыла на месте и обернулась. Глаза ее сверкнули ненавистью. Оттолкнув прислуживающую девушку – отчего та, расплескав эль, вместе со своим подносом упала на пол, – беглянка бросилась дальше. Питт тоже был вынужден притормозить, чтобы не споткнуться о девушку, чьи ноги перегородили ему путь. Увы, при этом он зацепился за табурет и наверняка бы растянулся во весь рост, не успей вовремя ухватиться за дверной косяк. За его спиной раздался взрыв хохота, а затем какой-то грохот. В следующий миг вслед за ним в пивную – пуговицы расстегнуты, каска набекрень – вбежал сержант.

Выскочив на улицу в переднюю дверь, Питт увидел, что Кларабелла Мейпс улепетывает от него в направлении какого-то переулка – не переулка даже, а узкой щели между серыми стенами соседних домов, – все дальше углубляясь в лабиринт трущоб. Если он не поймает ее сейчас, то потеряет навсегда – мерзавка найдет убежище в каком-нибудь только ей известном месте. Ему же крупно повезет, если он вообще сумеет выбраться отсюда, не говоря уже о том, чтобы ее схватить.

В конце проулка оказалась лестница, ведущая в просторное, плохо освещенное помещение, в котором женщины что-то шили при свете масляных ламп. Кларабелла не смотрела, куда бежит, сбивая всё и всех на своем пути. Впрочем, то же самое можно было сказать и про Питта. В его ушах звенели возмущенные женские крики.

В дальнем конце инспектор с разбега грудью налетел на дверь и на мгновенье застыл на месте, жадно глотая воздух. Но он слишком увлекся преследованием, чтобы обращать внимание на боль. В его сознании пульсировала одна-единственная мысль: он не должен дать ей уйти, должен ее схватить, должен убедиться, что она в его власти. Тогда он закует ее в наручники и заставит идти перед собой, а она будет шагать – и каждой клеточкой своего тела осознавать, что это начало ее пути к виселице. Ибо другого просто не должно быть.

В соседней комнате три старухи распивали бутылку джина, а рядом какой-то ребенок играл с парой камешков.

– Помогите! – крикнула Кларабелла Мейпс. – Остановите его! Он за мной гонится!

Но старухи уже успели как следует принять спиртного, так что ноги их почти не слушались. Они даже не пискнули, когда Питт пролетел мимо них, лишь посмотрели на него мутными глазами. Он же постепенно догонял Кларабеллу. Еще несколько ярдов, и он схватит ее. Все-таки ноги у него длиннее, да и в юбках он тоже не путается.

Но теперь она была среди своих и знала, куда бежать. Следующая дверь захлопнулась у инспектора перед носом, и сколько он ее ни дергал и ни толкал, наотрез отказывалась открываться. Тогда Томас был вынужден навалиться на нее всем своим весом, больно ушибив при этом плечо. Лишь когда к нему подоспел сержант, они сумели совместными усилиями выбить злополучную дверь.

По ту сторону оказалась тускло освещенная комната, до отказа набитая людьми. Тут были и стар, и млад: мужчины, женщины, дети. Помещение провоняло потом, прокисшими объедками, клопами и крысами.

Перепрыгивая через тела на полу, Питт с сержантом бросились дальше и наконец через дверь в дальнем конце помещения выбежали в переулок, такой узкий, что верхние этажи домов почти соприкасались. Канава, что протянулась посреди переулка, была почти до краев забита отбросами. Вдоль переулка виднелся ряд дверей, и Кларабелла Мейпс могла нырнуть в любую из них. Увы, все они оказались заперты. Более того, в дверных проемах уже устроились на ночь бездомные; многие предварительно хлебнули на ночь высокоградусного снотворного. Никто из них даже не повернул головы, за исключением одного старика, который, сообразив, что кто-то за кем-то гонится, крикнул Питту, приняв его за воришку – мол, давай, парень, уноси ноги. В сержанта же полетела пустая бутылка. Впрочем, на его счастье, она пролетела мимо и, ударившись о стену, разбилась вдребезги. Осколки разлетелись во все стороны на добрые десять ярдов.