Текст книги "Натюрморт из Кардингтон-кресент"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Шарлотта в ужасе уставилась на него, затем, видя отчаяние в глазах мужа, слыша, как готов сорваться на крик его голос, сделала шаг к кровати, по-прежнему отказываясь посмотреть туда, где сидела Сибилла.

– Хорошо, сядь вон туда, – уступил Питт, указывая на столбик балдахина с противоположной стороны. – Сядь там и обхвати руками шест у себя за спиной.

Медленно, на негнущихся ногах, Шарлотта сделала так, как он ей велел: подняла над головой руки и завела их за шест, делая вид, как будто завязывает что-то у себя на шее.

– Теперь наклонись, – приказал Питт. Шарлотта пригнулась чуть ниже. – Потяни, чтобы узел затянулся. – Он взял ее руки и потянул их вниз.

– Не могу! – крикнула Шарлотта. От напряжения у нее затекли мышцы. – Это слишком низко. У меня не получится. И вообще, Томас, мне больно.

Питт отпустил ее.

– Так я и думал, – глухо произнес он. – Никакая женщина не смогла бы затянуть волосы так низко у себя на шее.

Опустившись рядом с Шарлоттой на колени, он обнял ее и, зарывшись лицом в ее волосы, начал медленно целовать ее, с каждой минутой все крепче прижимая к себе. В словах необходимости не было. Ибо оба прекрасно знали: Сибилла стала жертвой убийства…

Наконец Шарлотта стряхнула с себя оцепенение, возвращаясь в настоящее, к завтраку и этой болезненной загадочной обыденности. Ей хотелось утешить их всех, но времени не было. Допив чай, она обвела взглядом сидевших за столом.

– У нас у всех есть глаза и уши, и способность рассуждать, – четко сказала она. – Один из нас убил Джорджа. И вот теперь – Сибиллу. Будет лучше, если мы, пока не поздно, попытаемся вычислить убийцу.

Миссис Марч ахнула и схватила Томаса за руку. Пальцы ее – коричневые, в пигментных пятнах – напомнили Шарлотте когти хищной птицы.

– Мне сейчас станет дурно!

– Опустите голову между коленей, – устало посоветовала Веспасия.

Миссис Марч тотчас открыла глаза.

– Не смешите меня! – резко бросила она Веспасии. – Вы, если хотите, можете сидеть за столом, засунув голову себе между ног. Я не удивлюсь. Но только не я.

– Это неудобно, – впервые подала голос Эмили, поднимая глаза. – Вряд ли у вас получилось бы.

Веспасия даже не стала отрывать глаз от тарелки.

– Если кому-то нужно, у меня есть нюхательная соль.

Юстас никак не отреагировал на ее предложение. Он по-прежнему смотрел на Шарлотту.

– Вы думаете, нам стоит это сделать, миссис Питт? – спросил он, даже не моргнув глазом. – Но правда может оказаться весьма болезненной, особенно для вас.

Шарлотта прекрасно знала, на что он намекает, – на суть самой правды, и то, как, по его мнению, та должна быть преподнесена полиции.

– О да, – согласилась она дрогнувшим голосом, злясь на саму себя и будучи не в состоянии ничего с этим поделать. – Меня больше всего страшит не то, что мы можем узнать, а то, что правда останется скрыта для нас до тех пор, пока убийца не нанесет новый удар.

Уильям застыл на месте. Веспасия поднесла руку к лицу и наклонилась над столом.

– Дурная кровь, – бросила миссис Марч и так резко схватилась за ложку, что рассыпала по столу сахар. – В конце концов она всегда дает о себе знать. Сколь красивым бы ни было лицо и сколь изысканными манеры, кровь все равно берет свое. Джордж был дурак. Безответственный, неверный дурак. Поспешные браки – причина всех несчастий в этом мире.

– Страх, – нарочно, как будто в пику ей, бросила Шарлотта. – Я бы сказала, что причиной всех несчастий в этом мире является страх – страх боли, страх выставить себя на посмешище, страх возможной неудачи. И, пожалуй, самый главный – страх одиночества. Страх того, что никто в целом мире вас не любит.

– Вы разговариваете сами с собой, моя милая? – бросила, поворачиваясь к ней, миссис Марч. Лицо ее было бледным, как мел, глаза горели, как угли. – Мы, Марчи, ничего не боимся.

– Не говорите глупостей, Лавиния! – Веспасия расправила плечи и убрала со лба волосы. – Ничего не боятся только святые, для которых рай важнее страданий и искушений плоти, а также простаки, которым не хватает воображения представить себе боль. Здесь, за этим столом, нам всем страшно.

– А что, если миссис Марч – святая? – с нескрываемой издевкой заметил Джек Рэдли.

– Придержите язык! – оборвала его Лавиния. – Чем скорее полиция арестует вас, тем лучше. Даже если вы не убивали бедного Джорджа, вы вложили эту идею в уши Эмили. Так или иначе, вы виновны, и вас нужно повесить.

Кровь прилила к лицу Джека Рэдли, однако он выдержал взгляд старой леди и не отвел глаз. После чего за столом воцарилось гробовое молчание. Затем в коридоре послышались громкие шаги лакея, однако вскоре они стихли. Даже Юстас и тот сидел неподвижно. Веспасия еле-еле встала из-за стола, как будто у нее болела спина. Глядя вокруг остекленевшим взглядом, Уильям тоже поднялся и, отодвинув ее стул, поддержал ее за руку.

– Полагаю, мистер Бимиш вновь пришлет мистера Хейра, чтобы нас утешить, – негромко сказала она, причем голос ее почти не дрогнул. – Это даже к лучшему. От него будет больше пользы, если он приедет сюда. Если что, я у себя в комнате. Буду рада с ним увидеться.

– Бабушка, может, стоит послать за доктором? – выдавил из себя Уильям, когда к нему вернулся голос. Он как будто по-прежнему видел перед собой кошмар, который мучил его всю ночь, а проснувшись, обнаружил, что кошмар никуда не делся и теперь продолжается наяву.

– Нет, спасибо, мой дорогой, – Веспасия похлопала его по руке и, слегка пошатываясь, медленно вышла из столовой.

– Извините, – подала голос Шарлотта, откладывая салфетку и поднимаясь вслед за леди Камминг-Гульд, которую догнала уже в коридоре, где, взяв ее под локоть, помогла подняться по широкой лестнице. В кои веки тетушка не стала возмущаться.

– Мне остаться с вами? – спросила Шарлотта у двери в спальню.

Веспасия пристально посмотрела на нее. На ее лице по-прежнему читались усталость и страх.

– Вам что-нибудь известно, Шарлотта?

– Нет, – честно призналась та. – Но если Эмили права, то Сибилла ненавидела Юстаса. То ли из-за себя, то ли из-за Уильяма или Тэсси. Не знаю.

Веспасия еще крепче поджала губы. Взгляд ее сделался еще более несчастным.

– Пожалуй, из-за Уильяма, – прошептала она еле слышно. – Юстас никогда не думает, прежде чем что-то сказать. Ему не хватает здравого смысла.

Шарлотта хотела было спросить, было ли что-то еще, однако передумала. Улыбнувшись Веспасии, она оставила ее одну.

Ей в голову пришла одна мысль, и как только она убедилась, что на верхнем этаже никого нет, подошла к комнате Сибиллы и дернула за ручку. Слугам наверняка сказали, что произошло, и ни одна горничная не рискнула бы зайти сюда. Питт еще утром, прежде чем проводить свой эксперимент, перенес тело Сибиллы на узкий диван у окна и, возможно, теперь вернул его на место, где положил так, чтобы казалось, будто она спит – при условии, если не смотреть на ее лицо.

Дверь оказалась не заперта. Впрочем, запирать ее не было необходимости. Ведь если кто и заглянет сюда, то только затем, чтобы отдать покойной дань последнего уважения. Питт с Тревесом наверняка уже сделали все, что могли, и спустились в комнату камердинера посовещаться. На всякий случай еще раз окинув взглядом коридор, Шарлотта повернулась и вошла.

Окна комнаты выходили на юг, и она была залита солнечным светом. На кровати, накрытые простыней, вырисовывались очертания тела. Шарлотта старалась не смотреть в ту сторону, хотя прекрасно знала, что увидит, если приподнимет край простыни. Будет лучше, если она постарается держать в узде воображение, а заодно и на удивление сильное чувство жалости, которое то и дело напоминало о себе душевной болью. Да, Сибилла причинила Эмили страшные страдания, и тем не менее Шарлотта не испытывала к ней неприязни, даже когда покойная еще была жива. Потому что в Сибилле она тоже ощущала твердый узел боли. Он рос с каждым днем и с каждым днем становится все больнее и больнее. Если она кого и ненавидела, то лишь тех, кто в отличие от нее самой не испытывал никаких мук. Стоило ей увидеть рану и поверить, что та болит, как от гнева, от ненависти ничего не оставалось, они просачивались, как через сито. Сибилла не была исключением. И вот теперь Шарлотта решила заняться в ее комнате поисками хотя бы крошечной зацепки, которая помогла бы размотать клубок загадок.

Шарлотта осмотрелась по сторонам. С чего начать? Интересно, где Сибилла хранила свои личные вещи… Такие, которые тотчас бы рассказали все о слабостях своей хозяйки другой женщине. Только не платяной шкаф. Ибо в нем будет только одежда. Личные вещи в карманах никто не оставляет. В прикроватной тумбочке имелся выдвижной ящик, но в нем вполне могли наводить порядок горничные, тем более что замка на нем нет. И все-таки Шарлотта на всякий случай вытащила его. Внутри оказались лишь носовые платки, мешочек с ароматной лавандой, сложенная в несколько раз бумажка, в которой когда-то был насыпан порошок от головной боли, пузырек нюхательной соли. И все.

После этого Шарлотта заглянула на комод. Там, как она и ожидала, лежали расчески и щетки для волос, шелковые платки для чистки шпилек, духи и румяна. Шарлотта поймала себя на том, что не отказалась бы в один прекрасный день научиться пользоваться макияжем столь же искусно, как Сибилла. Убитая была красивой женщиной. И от этой мысли Шарлотте стало вдвойне больней: теперь все эти коробочки и пузырьки, эти снадобья больше не нужны своей хозяйке. Как, однако, глупо, ставить себя на место убитой… И все же Шарлотта никак не могла отогнать от себя это чувство.

Затем она, как и ожидала, нашла нижнее белье. Оно было новее и красивее, чем ее собственное. Примерно такое же носила Эмили. Увы, в этих вещах не было ничего такого, что имело бы некий глубинный смысл: ни клочка бумаги, ни какой-нибудь мелочи, спрятанной в самом низу. Тогда Шарлотта заглянула в шкатулку с драгоценностями и с завистью посмотрела на нитку жемчуга и изумрудное ожерелье. Но опять-таки сами по себе они ничего не сказали ей, не дали ни малейшего повода полагать, что за ними что-то кроется. Это были просто украшения богатой женщины, которую любит муж.

Шарлотта стояла посреди комнаты, глядя на картины, шторы, огромную кровать под балдахином. Нет, здесь наверняка должно что-то быть…

Под кроватью! Шарлотта быстро опустилась на колени и приподняла край простыни. Под кроватью оказался сундук для одежды, а рядом с ним, в тени, – небольшая шкатулка. Шарлотта тотчас вытащила ее и, не вставая с колен, попробовала открыть крышку. Шкатулка оказалась заперта.

– Черт! – в сердцах воскликнула Шарлотта. – Разрази тебя гром!

Пристально глядя на шкатулку, она на минуту задумалась. Замок был обычный, маленький, легкий. Язычок удерживала на месте крошечная скобка. Она наверняка сможет ее сдвинуть. Да, а где ключ от замка? У Сибиллы наверняка имелся ключ…

Кстати, где она сама хранит ключи? Ну, конечно же, в шкатулке с драгоценностями, под небольшим блюдцем, на котором лежали серьги. Именно там она хранила ключи от чемоданов, хотя не слишком часто путешествовала. Поднимаясь с пола, Шарлотта наступила на край юбки и с размаху уселась на пуф перед туалетным столиком. Там он и оказался – небольшой медный ключик, примерно в дюйм длиной, вместе с золотыми цепочками.

Ключ идеально подошел к замку шкатулки. Трясущимися от волнения руками Шарлотта откинула крышку – и увидела связку писем и две небольшие книжечки в лайковом переплете. На обложке одной было написано: «Адреса». Первым делом Шарлотта взялась за письма. Это были любовные письма Уильяма, и после первого письма она проверила на остальных лишь имена. Письма эти были полны страсти и нежности. Изящно написанные, они тотчас заставили ее вспомнить холст на мольберте в оранжерее. Он тоже был полон чем-то большим, нежели ветер в весенних деревьях. Была в нем легкая грусть по минувшему году, цветение и лед, осознание скорых перемен.

Шарлотта была ненавистна самой себе. Все письма были от Уильяма, и ни от кого больше. Ни листочка от Джорджа. Но с другой стороны, не секрет, что Джордж не принадлежал к числу любителей писать любовные послания, и по сравнению с письмами Уильяма письмо кого бы то ни было смотрелось бы бледно и убого.

Шарлотта взяла в руки вторую книжечку, никак не озаглавленную. Это оказался дневник, начатый несколько лет назад в обыкновенной тетради. Никаких дат, никаких заголовков, кроме тех, что были добавлены рукой самой Сибиллы.

Открыв его наугад, Шарлотта увидела пометку:

Рождество 1886 года.

Всего несколько месяцев назад. Шарлотта с ужасом погрузилась в чтение.

Уильям провел за мольбертом весь день. Уже сейчас видно, что картина будет прекрасная, но мне не хотелось бы, чтобы он все время проводил в мастерской, оставляя меня одну с его родственниками. Старушенция по-прежнему донимает меня вопросами, когда я стану, наконец, «настоящей женщиной» и подарю семейству Марчей наследника. В иные моменты я ее ненавижу с такой силой, что с радостью убила бы, знай я, как это можно сделать. И пусть потом я наверняка пожалею об этом, все равно вряд ли буду чувствовать себя хуже, чем теперь. Юстас сидит и вечно рассуждает о никчемности Уильяма – дескать, это надо же, писать картины, вместе того чтобы предаваться радостям жизни! При этом он то и дело сальным взглядом посматривает на меня, как будто глаза его могут видеть сквозь одежду. Самодовольный самец, каких свет еще не знал! И как только мне хватило безумия пустить его к себе в постель? Я бы все на свете отдала, чтобы вернуть все назад, чтобы между нами ничего не было, но, увы, локти кусать поздно. Что произошло, то произошло. Это наш с ним общий секрет, и я не рискну рассказать об этом никому, потому что Тэсси будет в ужасе, причем не из-за отца – порой мне кажется, что она вообще не испытывает к нему никакой дочерней любви, – но из-за Уильяма, которого она любит со всей нежностью, на какую только способна. Больше, чем любая сестра любит брата.

О боже, какая же я несчастная… Я даже не знаю, что мне делать! Но трусость вряд ли мне поможет. Я всегда умела очаровывать мужчин. И, думаю, сумею найти выход.

Шарлотту била дрожь. И хотя в комнате было жарко, по спине ее стекали ручейки холодного пота. Так, значит, вот зачем ей понадобился Джордж! Никакой испепеляющей страсти, ни даже тщеславия красивой женщины. Просто способ оградить себя от домогательств Юстаса… От этой мысли ее начало поташнивать.

Шарлотта быстро пролистала страницы блокнота, пока не добралась до конца. Здесь она впилась глазами в последнюю запись.

Мне с трудом в это верится! Увы, ничто не способно умерить его аппетит или отпугнуть. Мне порой кажется, что это какое-то наваждение. Дурной сон – как, собственно, он того и хотел. Я должна посмотреть на Джека, чтоб убедиться, что это так. Бедный Джек. Бабушка Веспасия смотрит на него с разочарованием. Мне кажется, он ей нравился. В ее глазах он из той породы мужнин, с которыми она с удовольствием станцевала бы на балу в молодости. А Шарлотта… Вот кому эта история просто противна, достаточно посмотреть на ее лицо. Думаю, это Эмили постаралась. Жаль, однако, что у меня самой нет такой любящей сестры. Раньше мне никогда не хотелось иметь близкую душу, ту, кого я бы могла посвятить во все мои секреты, кто бы всегда встал на мою защиту. И вот теперь мне ее так недостает!..

Думаю, одного моего крика будет достаточно. Господи, Юстас действительно пришел в ужас, пусть всего на миг, не зная, что сказать, когда все сбегутся. Не думаю, что он верил, что я закричу, пока я не открыла рот.

Так что помоги мне, Господь! Если он придет снова, мне все равно, кто что подумает. Я так ему и сказала. Теперь у него подбит глаз, а у Джека разбита губа. Не иначе как он пришел к Юстасу и как следует ему врезал. Милый Джек… Но что мне делать, когда он уедет?

Боже, прошу тебя, помоги мне!

На этом дневник обрывался. Новую запись Сибилла сделать не успела, ибо утро для нее не наступило.

Но почему она ничего не сказала Уильяму?

Потому что Уильям давно не испытывал к отцу никаких теплых чувств, и Сибилла опасалась, что, охваченный гневом и отвращением, муж поднимет на отца руку. Или потому, что была уверена, что из любого поединка между отцом и сыном победителем выйдет отец. Не удивительно, что она так ненавидела Юстаса Марча.

Внезапно за дверью послышался какой-то звук – нет, не легкий шаг горничной, а чья-то тяжелая поступь. Времени на то, чтобы скрыться, не было: шаги остановились, и кто-то взялся за дверную ручку. Охваченная паникой, Шарлотта быстро задвинула шкатулку назад под кровать, после чего сама нырнула туда вслед за ней. При этом она больно обо что-то ударилась. Подтянув вслед за собой юбки, молодая женщина опустила край простыни. Она успела вовремя, потому что в следующую секунду дверь открылась и закрылась снова. И теперь в комнате кто-то был. Кто?

Шарлотта прижалась к сундуку. Шкатулка больно упиралась ей в спину, однако ей было страшно пошевелиться. Она подумала о том, что над ней лежит Сибилла, холодная и бездыханная. Друг от друга их отделяли только пружины кровати и толщина матраса.

Кто же это такой? Незнакомец открывал и закрывал ящики, рылся в них в надежде что-то найти. Затем – точно так же, как и несколько минут назад, – пискнула дверца платяного шкафа, и ее слух уловил шуршанье шелка и тафты. Затем дверца снова затворилась.

Царица Небесная, неужели он ищет ту самую книжицу, которую она сейчас держит в руках? Его ноги направились к кровати. В эти минуты Шарлотта отдала бы все на свете, чтобы узнать, кто это такой, но она не решалась приподнять край покрывала даже на дюйм. Потому что он вполне может смотреть в ее сторону и тогда сразу догадается, что под кроватью кто-то есть. И что тогда? Он вытащит ее, а потом в лучшем случае обвинит в том, что она пыталась обворовать покойницу.

Шкатулка больно упиралась ей в спину, врезалась под ребра; ноги как будто налились свинцом.

Затем послышался негромкий звук, – как будто незнакомец переставил ноги, – и шорох ткани. Что же происходит?

Ответ не заставил себя ждать.

Край покрывала взмыл вверх, и взгляду окаменевшей от ужаса Шарлотты предстала красная физиономия Юстаса и его округлившиеся от удивления глаза. На какой-то миг он застыл в растерянности так же, как и она. Затем он заговорил, хотя голос его было не узнать.

– Миссис Питт, вы бы не могли объяснить мне, что вы здесь делаете?

Интересно, он знает, что написано в блокноте Сибиллы? Шарлотта прижала к себе книжицу с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Она открыла было рот, чтобы заговорить, но в горле пересохло от ужаса. Она сидела ни жива ни мертва, не в силах пошевелиться. Она даже не могла забиться дальше под кровать – мешал сундук. Если он попробует вырвать у нее из рук злосчастный дневник – а именно его он, по всей видимости, и искал, – то единственный способ для нее уберечь себя – это остаться сидеть здесь. Юстас был слишком толст, чтобы протиснуться под кровать. Так что здесь, под кроватью, она в безопасности.

Впрочем, в этом тоже хорошего мало. Она выйдет только тогда, когда в комнату войдет кто-то еще и попробует уговорить ее вылезти из-под кровати. А пока ей тут так и сидеть скрюченной.

– Миссис Питт! – Лицо Юстаса было каменным. Глаза горели ненавистью. Да, он наверняка заметил небольшую белую книжечку в ее руках и понял, что это такое. А может, знал с самого начала. Она смотрела на него, как кролик на удава.

– Миссис Питт! И как долго вы намерены оставаться здесь, под кроватью? Я пригласил вас к себе в дом, чтобы вы могли утешить свою сестру, потерявшую мужа. Однако ваши действия заставляют меня предположить, что вы душевно больны не в меньшей степени, чем она.

С этими словами он протянул руку, сильную, квадратную и на удивление холеную, с аккуратно обработанными ногтями, что тотчас бросилось ей в глаза.

– И отдайте мне блокнот, – добавил он, и голос его почти не дрогнул. – Я сделаю вид, что не знал, что он побывал в ваших руках. Так оно будет к лучшему. С другой стороны, я полагаю, что вы должны немедленно вернуться домой. Полагаю, вы оскорблены в лучших чувствах и не можете оставаться в нашем доме.

Шарлотта даже не пошелохнулась. Если отдать ему дневник, то он его тотчас же уничтожит. И тогда не останется никаких улик, кроме ее голословных утверждений, которым никто не поверит.

– Выходите! – раздраженно бросил ей Юстас. – Вы ведете себя, как ребенок. Немедленно вылезайте из-под кровати!

Шарлотта медленно приподняла руку и расстегнула верхние три пуговицы на платье. Юстас смотрел на нее одновременно с любопытством и с ужасом. Тем не менее взгляд его по привычке переместился ниже, ей на грудь, а это всегда было ее главное достоинство.

– Миссис Питт! – прохрипел он.

Глядя ему в глаза, Шарлотта аккуратно затолкала книжицу за пазуху и вновь застегнула ворот. Ощущение было неприятное и наверняка со стороны смотрелось тоже довольно смешно, но если ему захочется отобрать блокнот, он будет вынужден разорвать на ней платье, а вот это будет ой как трудно объяснить.

Юстас продолжал смотреть на нее – охваченный одновременно похотью и яростью, – и нетрудно было предположить, что он напуган не меньше, чем она сама. Ощущая на себе его взгляд, Шарлотта вылезла из-под кровати и выпрямилась, хотя, сказать по правде, колени ее тряслись.

– Эта записная книжка не ваша, миссис Питт, – процедил сквозь зубы Юстас. – Отдайте ее мне.

– Вам она тоже не принадлежит, – ответила Шарлотта с вызовом, собрав все мужество, на какое была способна. Юстас был сильный, коренастый и широкоплечий мужчина и стоял между ней и дверью. – Я передам ее полиции.

– Вы этого не сделаете, – Юстас потянулся и схватил ее за руку. Его пальцы как клещи сомкнулись вокруг ее запястья. Он стоял, обдавая Шарлотту своим жарким дыханием.

– Значит ли это, мистер Марч, что вы порвете на мне платье? – Она попыталась произнести это как можно игривее и, разумеется, не сумела. – Потому что объяснить это будет нелегко, я же – обещаю вам – непременно подниму крик. Чем вы объясните это, когда сюда сбежится народ? Что мне что-то привиделось?

– И чем вы, в свою очередь, объясните, каким образом вы оказались здесь? – бросил Юстас ей в ответ.

Но он явно был напуган. От него, наполняя собой комнату, исходил запах страха. Шарлотта явственно ощущала его даже в том, как он с силой сжимал ей пальцы.

– А вы?

Его губы скривились в омерзительной улыбке.

– Я скажу, что услышал внутри какие-то звуки, и когда вошел, увидел, что вы роетесь в шкатулке с драгоценностями Сибиллы. Причина ваших действий будет и так ясна.

– Тогда я скажу то же самое! – возразила Шарлотта. – Только в моем случае это будет не шкатулка с драгоценностями. Это будет футляр с туалетными принадлежностями под кроватью. А еще я скажу, что вы нашли ее дневник, и тогда все прочтут и узнают, что там написано.

Хватка Юстаса ослабла. От Шарлотты не ускользнуло, что страх исказил его лицо еще больше; на верхней губе и на лбу заблестели капли пота.

– Отпустите меня, мистер Марч, или я закричу. В соседних комнатах наверняка находятся горничные, а в соседней комнате отдыхает леди Камминг-Гульд.

Медленно, как будто сомневаясь, Юстас отпустил ее руку. Шарлотта дождалась, когда он окончательно уберет пальцы – кто знает, вдруг он передумает? – и лишь затем повернулась и на ватных ногах направилась к двери. Еще миг – и она уже была в коридоре. От облегчения кружилась голова и немного поташнивало. Теперь ей нужно в срочном порядке найти Томаса.