Текст книги "Имя мое — память"

Автор книги: Энн Брешерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

«Потому что ты еще не знаешь этого нового человека. Прежнего я тоже не знала».

Прежнего Дэниела любила Констанция. И София. Раньше это имело для нее значение. Теперь нет.

Она поднесла руку ко рту и, заметив на темной перчатке обрывки ледяного кружева, увидела, как над ней летают огромные снежинки. Наверное, изменилась она сама. Тогда она была намного мягче, сильнее хотела влюбиться или верила, что влюблена. Теперь стала сдержанной, склонной к уединению; черты лица обрели четкость. Вероятно, она больше не способна к отношениям такого рода.

Но почему нет? Из-за того, что узнала у мадам Эсме и доктора Розена или в старинном особняке в Англии? Может, услышав о том, что не раз бывала старухой, она похоронила себя? Под грузом этих знаний утратила свое прежнее «я»?

Ей стало грустно, и она прикрыла ладонью глаза, спрашивая себя, действительно ли Дэниел добивался ее.

Он тоже стал теперь другим, изменился не только внешне. Наконец-то он назвал ее настоящим именем. Он назвал ее Люси.

Калькутта, Индия, 2009 год

В начале 2009 года ему позвонила женщина из Калькутты. Это было вскоре после того, как он увидел Софию в библиотеке университета. Женщина представилась как Амита. Она минуту болтала с ним по-бенгальски, и только потом ему удалось убедить ее, что он не говорит на этом языке.

– Как вы можете не знать бенгальского? – с укором спросила она на ломаном английском.

– Почему я должен его знать?

– Вы там не жили?

– Мы не могли бы перейти на английский?

Она рассмеялась, и Дэниел понял, что это Бен.

– А, так это мой старый друг, – произнес он на устаревшем итальянском диалекте, которым они пользовались на корабле.

– А теперь ты хочешь говорить на разных языках? – снова на английском спросила она.

– У нас много общего, – сказал он на латыни.

– Можешь приехать в гости?

Когда его призывал к себе Бен, надо было ехать.

– Да. Когда?

– Поскорее! Когда захочешь.

Она продиктовала ему адрес, и Дэниел купил билет на самолет на следующий день. У него в больнице оставалось много отгулов.

Он разыскал ее в маленькой квартирке на верхнем этаже старого дома в густонаселенном бедном районе Калькутты. Она была молодая, с очень подвижным лицом. На ней было очаровательное сари небесно-голубого цвета и звенящие золотые браслеты на запястьях. Она сразу же обняла его и повела за собой в небольшую кухню, где она готовила какое-то кушанье.

– Ты очень красив, Дэниел, – сказала она, игриво приподнимая брови.

– В этой жизни мне повезло, – откликнулся он. – Если красота – это везение.

– Иногда да, иногда нет. – Она пальцем попробовала что-то из одной кастрюльки. – Изумительно, – объявила она.

– Я рад тебя видеть!

– А я рада видеть тебя. – Приблизившись к нему с ложкой в руке, она поцеловала его в подбородок. – Мне бы хотелось целовать тебя еще, – сказала она, указав ложкой в сторону небольшой комнатки с полуоткрытой дверью. – Я бы хотела отвести тебя туда, но знаю, ты любишь другую девушку.

Дэниел рассмеялся. Трудно было понять, шутит она или нет, но, независимо от этого, он не мог вообразить, что ляжет с Беном в эту неубранную постель. Прежде всего потому, что она была Беном, он был с ней недолго знаком, как с Лорой и другими. Дэниел никогда не мог выбросить из головы прежние жизни. Ничьи, тем более Бена. Впервые встречая человека, Дэниел испытывал затруднение оттого, что его привлекало любое последующее перевоплощение мужчины в женщину. Ему плохо удавалось жить между тем и этим.

– Я – Амита, – произнесла она.

– Ты – оборотень, – шутливо промолвил он.

– Нет, это жизнь, – возразила она. – А то, чем занимаешься ты, не жизнь, а существование.

В глазах ее мелькнула нежность, но он невольно отпрянул.

– Расскажи мне о своей девушке, – попросила Амита.

– Я знаю, где она сейчас, – сказал Дэниел.

– Почему же ты не с ней?

Можно было не сомневаться, что Бен способен задеть за живое. Дэниел устал, он приехал в Калькутту и не хотел лгать.

– Несколько лет назад я пытался поговорить с ней и все испортил. Я слишком поторопился и напугал ее. Не думаю, что после этого она захочет видеть меня. Перед тем как попытаться снова, я дал ей передышку.

Даже для его собственных ушей это объяснение прозвучало беспомощно. Сколько времени он собирается ей дать?

– Вероятно, ей не нужна передышка.

Дэниел устало вздохнул.

– Не знаю, кого она хочет. Но думаю, не меня.

Амита стояла с ложкой в руке, покачиваясь и глядя на него.

– Ах, Дэниел, – произнесла она наконец. – Тебе нужна любовь. Ты растерял все свои навыки.

Он рассмеялся.

– Вот почему ты хотела заманить меня в спальню…

– Любовь – это любовь.

Он покачал головой. Ее заигрывания были проявлением жалости.

– Сейчас не совсем подходящее время снова попытаться встретиться с Софией. Если немного подождать, может, у меня появится шанс, – проговорил Дэниел.

Амита кивнула.

– Так можно ждать вечно. – Она подтянулась, чтобы сесть на столешницу. Потом оперлась подбородком на руку и произнесла: – Может, если бы ты обратился к ней самой, назвав по имени, а не как к кому-то другому, то не отпугнул бы ее.

– Что ты имеешь в виду? Я не обращался к ней как к кому-то другому. Я называл ее Софией, но она и есть София. Разве неправильно ее вспоминать?

– Она не София. София – это воспоминание. – Амита спрыгнула со столешницы. – Полагаю, ее зовут Люси.

– Это та же самая девушка.

– И да, и нет.

– То есть?

– Ты скряга, – усмехнулась Амита. Бен и раньше называл его так. – Люби ту, которую любишь, пока она твоя. Это все, на что ты способен. Отпусти ее, когда сочтешь нужным. Если ты умеешь любить, то никогда не иссякнешь.

Слова Бена звучали бодро, но Дэниел был по-прежнему ошеломлен и чувствовал себя уязвимым.

– Попробуй, – ласково сказала Амита, протягивая ему ложку.

Он попробовал.

– Очень остро.

– Правда? – Заглянув в поваренную книгу, Амита вновь захлопнула ее. – С тех пор как мой муж стал служить в армии, я готовлю и читаю. Готовлю и читаю.

– Твой муж?

Дэниелу стало стыдно, что он уставился на соблазнительную полоску ее смуглого живота.

– Да. А когда он вернется, я удивлю его моими кушаньями, – произнесла она, размахивая ложкой.

У него все во рту горело.

– Удивишь, не сомневаюсь.

Некоторое время Дэниел наблюдал за Амитой. Она увлеченно что-то помешивала, резала и бросала в кастрюлю. Казалось, ей доставляет удовольствие бросать перцы в кастрюлю, а не просто класть их туда.

– Иногда не мешает все испортить, – весело призналась она. Потом попробовала зеленое кушанье из маленькой латунной миски. – О-о-о, – задохнувшись, простонала она. – Вот это сюрприз.

– Правда?

– Да! Может, не в хорошем смысле. Приготовление еды всегда непредсказуемый процесс, правда?

На протяжении четырех столетий Дэниел так не считал – с тех самых пор, как семь долгих лет готовил еду на галере, бороздящей Адриатику.

– Нет, – возразил он.

– Ах, но ведь так и есть. – Она заглянула в поваренную книгу. – У меня нет ни матери, ни сестры, которые научили бы меня, так что приходится учиться самой.

Дэниел очень устал. Сказывался долгий утомительный перелет и привычка Бена втягивать его в неопределенные ситуации.

– Как ты находишь для себя что-нибудь новое? – спросил он. – Как тебе удается отыскивать что-то удивительное?

Амита обмакнула палец в зеленую массу и поднесла к его губам. Он лизнул, вкус оказался просто ужасным. Даже отвратительным.

– Ты права. Это настоящий сюрприз.

Почему-то он вспомнил слова, которые произнес Бен, когда они всматривались в ночное звездное небо во время долгой спокойной вахты в Эгейском море: «Я плохо улавливаю общие закономерности».

Дэниел знал, что скоро она заговорит о цели его визита, и случилось это после ужина. Они сидели на нагретой крыше, щелкая семечки и наблюдая за большой семьей, которая расположилась в пляжных креслах на соседней крыше.

– Оборотень – не я, – вдруг произнесла Амита. – Это твой старший брат.

– Правда?

– Да. Теперь он с легкостью крадет тела. У него есть опасный друг.

– Что ты имеешь в виду? Кто?

Дэниел стал торопливо перебирать в уме людей, которых встречал или о которых слышал на протяжении многих лет. Однажды в Генте подошел человек, утверждая, что он архангел Азраил. Женщина из Нового Орлеана, Евангелина Брассо, с группой последователей, говорила, будто видела Апокалипсис. Существовала настоящая преисподняя подобных людей. Дэниел пару раз погружался в нее, но старался избегать. Их обычно окружали прихлебатели, мифотворцы, сплетники и отъявленные лгуны. Среди них ему трудно было сохранять самообладание. Но теперь он жалел, что не удосужился узнать больше.

Амита почесала руку. У нее были тонкие, проступающие, как у птицы, кости.

– Он давно уже копит силу. Ты вот не встречаешься со своей девушкой, а он ее разыскивает.

Дэниел почувствовал, как у него болезненно сжалось горло.

– Он разыскивает Софию?

Амита с хрустом разгрызла семечко и стала выковыривать шелуху из зубов.

– Отыскав ее, он найдет тебя.

– Что ты имеешь в виду?

Она задумалась.

– Вероятно, он уже ее нашел.

Дэниел встал и принялся шагать по крыше. Он чувствовал тяжесть в желудке из-за ужасного ужина с сюрпризом.

– Как такое возможно? Он ведь не умеет распознавать души. Ты сама утверждала. Разве не помнишь?

Она приблизилась к нему и проговорила:

– Очевидно, у него есть помощник.

– Как? Кто? Что ты имеешь в виду?

Снова и снова повторяя одни и те же слова, Дэниел чувствовал себя идиотом. К тому же он знал, что Бен никогда не ответит на подобные вопросы.

– Откуда ты это узнала? – воскликнул он.

Амита пожала плечами, но, заметив его состояние, произнесла:

– Я вспомнила.

Он напряженно всматривался в нее.

– Но этого пока не случилось?

– Нет.

– Я читала Пруста, – объявила она, когда он помогал ей прибраться в кухне.

Амита больше не хотела говорить об Иоакиме или Софии, и Дэниелу пришлось смириться. Он знал повадки Бена. Тот сообщал столько, сколько человек мог переварить, и не более.

– Это правда? – растерянно спросил он.

– Да. У нас в конце улицы есть хорошая библиотека.

– Разве ты не читала его раньше?

– Вероятно. – Амита рассмеялась легкомысленно, если учесть, что жила она вечно. – Мне он нравится.

Дэниел кивнул, протирая стол.

– Что с ним стало?

– Ты имеешь в виду Пруста?

– Да. У него была память?

Если Дэниел ловил Бена на интересующей его теме, которая не относилась к делу, то часть информации могла потеряться.

Амита покачала головой, и ее маленькие золотые серьги задрожали.

– Ни капли. Он теперь домохозяйка в Кентукки. Весьма умелый игрок в бридж.

– Ни капли?

– Да. А Джойс, знаешь, исчез.

– Как?

– Он прожил лишь одну жизнь. Но прожил очень ярко.

– У него не было памяти.

– Да. И у Фрейда тоже. Ты знал?

– Даже не догадывался, – признался Дэниел.

– Но у Юнга определенно была, – оживленно произнесла Амита. – И также у его матери.

– Правда?

– Конечно.

– А у этого… опасного друга есть память?

Она пожала плечами, но глаза ее засияли.

– Понимаешь, он – это не мы.

Амита хотела, чтобы Дэниел остался на ночь. Она предложила лечь вместе, торжественно пообещав, что не прикоснется к нему. То, как она подняла брови, заставило Дэниела рассмеяться. Но он отказался. Ему пора было домой.

Обнимая его, Амита вздохнула.

– Ты любишь свою память, а следует любить свою девушку, – сказала она на прощание. – Помнишь то, что потеряно, и забываешь о том, что у тебя перед глазами.

– Если я выброшу все из головы, кто, кроме меня, будет вспоминать? – возразил он. – И все исчезнет.

– Оно и так исчезло.

Шарлоттесвилл, Виргиния, 2009 год

Дэниел стоял перед зданием Кэмпбелл-Холла. Глядя на освещенные огнями окна, он размышлял, за каким из них сидит она. За последние десять дней он три раза приезжал в Шарлоттесвилл и ни разу ее не видел, тем не менее на душе у него было спокойно. Она окончила колледж. Она могла бы выбрать любое место в большом мире, однако вернулась сюда. У него был адрес ее квартиры на Оук-стрит, но он туда не ходил.

Чтобы разузнать о ней, Дэниел прибегнул к нехитрым уловкам. Познакомился с охранником, дежурившим на входе в архитектурные мастерские. Однажды он разговорился с выпускницей колледжа Розой, которая была знакома с Люси и, похоже, проводила в мастерской все свое время. Дэниел намекнул, что они с Люси друзья, чувствуя себя немного виноватым. Ему претило что-то вынюхивать или вмешиваться в ее жизнь, но со времени приезда из Индии его тревоги усилились. Он не собирается ее беспокоить. Он просто удостоверится, что все в порядке.

Дэниел слонялся у входа, пока не увидел Розу, возвращавшуюся с ужина.

– Привет, как дела? – спросил он.

– Хорошо. Ждешь Люси?

– Да, мы собирались пойти на ужин, – солгал он. – Ты не видела ее?

– Нет, – ответила Роза. – Она бывала здесь каждый вечер до полуночи, но в последние несколько вечеров отсутствовала. – На лице ее появилось заговорщицкое выражение. – В мастерской ходят слухи, что у Люси появился бойфренд.

Дэниел не ожидал от Розы подобной бессердечности.

– Правда? – беспечно произнес он.

– Уходя в среду вечером, Люси принарядилась. Мы не привыкли, чтобы она носила туфли на каблуках или пользовалась косметикой. Она произвела на всех большое впечатление.

Дэниел поймал себя на том, что ненавидит Розу.

– Ладно. Рад за нее. Я об этом не слышал. – У него на лице застыло смущенно-фальшивое выражение, и ему оставалось лишь пытаться сохранить его. – Наверное, я забыл оставить ей сообщение об ужине, – запинаясь, добавил он.

Он представил Розу информантом штази в прошлой жизни.

Итак, Люси вдруг превратилась в девушку, у которой есть бойфренд. Какое тупое слово. Дэниел попытался вспомнить, когда оно возникло в истории языка. Он никогда не будет ее бойфрендом. «Ты станешь тем, кем она захочет тебя увидеть», – шепнул внутренний голос.

Удаляясь от Кэмбелл-Холла, Дэниел чувствовал себя инфантильным и ревнивым, но не испытывал тревоги. Во всем этом не было ничего плохого. Люси принарядилась и пошла на свидание со своим бойфрендом. Он не видел здесь следов Иоакима. Конечно, Дэниела угнетала новость, что у Люси есть бойфренд, но он был уверен, что Иоаким не сможет таким путем подобраться к ней. Присутствие Иоакима насторожило бы Люси.

Он сел в машину и двинулся на север, в сторону Фэрфакса. Дэниел ехал по дорогам, которые изучил подростком в восьмидесятые годы. Мать часто позволяла ему ездить на своей красной «Тойоте», и он пересекал вечером реку Потомак, чтобы посмотреть на мемориалы Линкольна и Джефферсона, светящиеся на фоне темного неба. Отец не одобрял этого, но мать почти всегда разрешала.

Он приближался к старому дому с болью в сердце. На самом деле он не собирался доехать до дома и остановиться, но вот оказался здесь. Дэниел не был тут двадцать два года.

Если бы он мог покинуть этот мир в одиночку, то, вероятно, сейчас жил бы где-то по соседству. Мог бы видеть Молли, своего отца и братьев. Женился бы и, используя во благо свой огромный опыт, нашел бы себе хорошую работу. Подобно своим родителям, стал бы учителем. Преподавал бы историю. Или просто стриг бы лужайку перед домом, выдергивал сорняки и старался забыть обо всем, кроме игр по воскресеньям. Иногда Дэниел думал, что ключ к счастью – плохая память.

Его прежним родителям должно быть около семидесяти, если предположить, что они еще живы. Живут ли они здесь? Увидев переднее крыльцо, он украдкой взглянул на цветы. Даже в темноте он догадался, что это георгины, и это был ответ на его вопрос.

В кухне горел свет, а в комнате наверху светился экран телевизора. Он мог представить дом, словно он был его домом. И когда-то так и было. Почему же дом больше не принадлежит ему? Почему он сам не принадлежит дому? Потому что он его предал. Он заботился лишь о себе.

Дэниел вспомнил о своих братьях, трех мальчиках Робинсон, одетых для посещения церкви. Мать с неизменными леденцами, наклейками и раскрасками, которые помогали ей утихомирить сыновей. А Дэниелу не нужны были эти штуки. Он постоянно искал Софию. Задевало ли это тогда чувства матери?

Наверное, она понимала, что он никогда по-настоящему ей не принадлежал, и огорчалась. По вечерам мать сидела на его кровати, стараясь разговорить его, думая, что сможет приблизиться к тайне, которую он скрывал от нее. Она любила его настолько, насколько он позволял. Больше, чем он позволял, – ведь невозможно все держать под контролем.

А потом он исчез безо всякой причины, не успев доставить ей ни минуты счастья. Она этого не заслужила. Там по-прежнему была пустота. Он понимал это, если не лукавил перед собой. Он, как и мать, ощущал эту пустоту. Жалел, что не может сейчас думать о себе так же, как тогда.

И вот он здесь, сидит живой как ни в чем не бывало перед ее домом. Но какой прок ей от этого? А ему?

«Не хочу идти вперед, а хочу вернуться назад». Дэниел не желал идти вперед, но всегда мечтал получить еще один шанс. Он весь был начало и конец, в то время как люди вроде Молли жили посередине, словно это все, что у них есть.

Он поймал себя на мысли, что хочет, чтобы Молли вышла из дома. Вспомнил о ее кривых передних зубах, веснушках, пышных седых волосах и затосковал по ней. Но она не вышла. И зачем бы она стала выходить? Он все так же сидел в машине.

Будь он мертв, разницы не было бы. По прошествии времени память делала его невидимым даже для людей, которых он знал и любил. Даже для тех, кто его больше не знал и не беспокоился о нем. Можно притвориться, что контролируешь все взаимоотношения, когда люди, которых ты любил, больше тебя не знают.

Наблюдая за людьми, ожидая людей, он скорее напоминал привидение, чем человека. Не разговаривать с ними, обнимать их или строить с ними свою жизнь, а просто вспоминать о них.

Дэниел водил Люси в хорошие рестораны, всегда заказывал вино и оплачивал счета. Она охотно пила все, что ей предлагали, постоянно находясь в каком-то затуманенном состоянии.

«Зачем я это делаю?» – спрашивала себя Люси. Обычно она так себя не вела. Предпочитала контролировать ситуацию. Почему же, находясь в его обществе, она теряла голову?

Ужин подходил к концу, на десерт подали тающий во рту шоколадный торт, который они романтично ели с одной тарелки. Вот-вот должны были принести счет. Наверное, он зарабатывает кучу денег на своей работе, решила Люси. Она посмотрела на него, с трудом вспоминая прежнего Дэниела – ведь она так старалась соединить эти два лица. На миг ощутив в себе отвагу, она решила вернуться к недавнему разговору.

– Ты иногда называл меня Софией, – сказала Люси.

– Когда?

– В школе. На том злосчастном выпускном вечере. Ты не мог забыть.

Дэниел провел указательным пальцем по скатерти.

– Ты и была Софией.

– Это было давно?

– Да.

– Ты это помнишь?

– Конечно.

– Каким образом?

– Просто помню. Некоторые люди помнят то, что происходило давно.

– Мне бы тоже хотелось помнить.

– Не так уж это хорошо.

– Ты помнишь Констанцию?

К ним подошла официантка со счетом. Изучая счет, он ответил:

– Разумеется.

– Как ты узнаешь человека? Когда он переходит из одной жизни в другую? Не понимаю, как ты это делаешь.

Дэниел со вздохом поднялся из-за стола.

– Давай выйдем на улицу?

Люси двинулась вслед за ним через гардероб, парковку со служащим и прочие места, где полагалось платить чаевые. Если она сомневалась, нужно ли платить, то на всякий случай совала всем несколько долларов.

Стоя перед рестораном, Дэниел повернулся к Люси, обнял ее и прижался губами к ее губам. Ему всегда хотелось целовать и обнимать ее на людях, что совершенно не соответствовало желанию Люси.

Она ощутила дрожь во всем теле. Зубы стучали так сильно, что Люси не смогла ответить на его поцелуй.

– Пойдем ко мне, – прошептал Дэниел, засовывая пальцы за пояс ее юбки. – Ну, пожалуйста.

Пойдет ли она? Нет.

– Не могу.

Вспыхнув, Люси вспомнила, как он прижимался к ней коленями на школьном вечере, как они целовались, не успев обменяться и несколькими фразами. Она засомневалась, действительно ли душа так уж важна.

Прежде чем он успел засунуть руки ей в колготки, появился автомобиль со служащим парковки за рулем. У Дэниела был «Порше», он сказал что-то мужчине, и тот кивнул.

– Почему не можешь? – спросил Дэниел, взгромоздившись на капот и усаживая Люси к себе на колени.

– У меня завтра занятия в студии. Я должна закончить макет.

Он вздохнул. Казалось, Дэниел не понимает, что три отговорки – это все равно что ни одной. Просунув руки ей под куртку и блузку, он сжал ее грудь. У него были холодные руки. Вот почему Люси по-прежнему дрожала.

– В следующий раз?

– В следующий раз, – откликнулась она.

Между ними установился такой ритуал. Всегда было «в следующий раз».

Дэниел прикурил сигарету и проводил Люси к ее плохонькой машине, которую она припарковала с края стоянки. Отдать ключи служащему она постеснялась.

– Расскажи мне о Софии, – попросила она, выпуская при выдохе белые облачка пара.

Ей нужно было за что-то зацепиться, чтобы поверить в возможность следующего раза.

– Что, например?

– Много ли она для тебя значила?

– Она была моей женой.

– Правда?

– Да.

– Ты любил ее?

В ней говорило вино, говорил «следующий раз». И хотя Дэниел не касался ее, она дрожала, у нее стучали зубы, словно она чего-то боялась. «Я не боюсь. Чего мне бояться?»

– Не так сильно, как следовало бы, – произнес Дэниел.

– Он теперь действительно другой.

Люси рассказала Марни об ужине с Дэниелом. Поначалу она надеялась, что к ее возвращению Марни уснет, но, неслышно открыв дверь, увидела, что подруга сидит на диване в их маленькой гостиной с компьютером на коленях.

– Разве за несколько лет человек может сильно измениться? – удивилась та.

Марни обычно задавала правильные вопросы, а Люси пыталась уклониться от ответа.

– Ну, в его случае… может.

Они разговаривали тихо, потому что Лео спал. Она долго возилась с курткой, шапкой, сапогами и носками.

– Что ты имеешь в виду?

Люси хотела бы объяснить, но как? Она и так успела доставить подруге кучу неприятностей. Марни недоставало прежней дружбы, когда Люси все ей рассказывала; она не понимала, почему все изменилось. Люси тоже скучала по прежним отношениям, но вернуться к ним уже не могла. Как не могла заставить себя рассказать подруге правду. Потому что в этой правде не было ничего утешительного и она не помогла бы им вновь сблизиться.

– Это трудно объяснить.

– Когда ты собираешься привести Дэниела к нам? Ты что, прячешь его? Я хочу его увидеть.

Люси, безусловно, его прятала. Как могла бы она объяснить тот факт, что у него нет внешнего сходства с тем Дэниелом, которого она знала? Тягостно было бы разрушать вселенную, чтобы освободить для него место. Она не могла навязать все это Марни.

– Нет. Он когда-нибудь придет. Дэниел работает в округе Колумбия. У него серьезная работа, и он очень занят.

Люси медленно размотала шарф и аккуратно повесила его на вешалку в стенном шкафу, а не скатала в комок и не швырнула на столик в прихожей, как обычно делала. Затем стала искать в сумке телефон.

– Думаю, я теперь тоже другая, – проговорила она в напряженной тишине. – Совершенно не такая, как в школе.

Марни вытянула перед собой ноги.

– Ты хочешь сказать, теперь он нравится тебе не так сильно, как в школе.

– Нет, дело не в этом, – возразила Люси. – Тогда я была такой глупой, как ты говорила.

Люси засуетилась с зарядным устройством от телефона. Ей не хотелось садиться в кресло напротив Марни, поскольку пришлось бы говорить начистоту. У подруги был задумчивый вид.

– А ты мне нравилась глупой. И к тому же я никогда такого не говорила.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Я просто… пускала слюни при виде его. Сейчас я уже не такая.

Марни придала лицу рассудительное выражение. Она зачем-то обмотала шнур от компьютера вокруг ступни.

– А какая?

Люси мысленно похвалила Марни за настойчивость в расспросах. Она внимательно посмотрела на нее и опустила голову. Роль трусихи досталась ей.

– Я повзрослела.

– Ты целовалась с ним сегодня?

– Немного.

– Сколько раз ты с ним встречалась?

– Семь или, может, восемь.

– И ты немного с ним целовалась? Тебе что, двенадцать лет?

– Завтра у меня важный тест.

Марни покачала головой.

– Это тот самый Дэниел?

С трудом сглотнув, Люси кивнула.

– Ты его больше не любишь.