Текст книги "Координатор"
Автор книги: Эндрю Йорк
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Уайлд закурил новую сигару и сел обратно:
– Вы правы, капитан, я вас неверно понял.
– Я хочу, чтобы вы выслушали меня очень внимательно, – продолжал Мокка. – Как я уже сказал, наверху приняли решение, что для нас всех будет лучше и удобней, если мы станем более четко контролировать ваши действия и передвижения. Иными словами, вам придется точно и детально выполнять все мои инструкции, как если бы речь шла о военных действиях.
Он достал из правого ящика стола картонную папку и положил ее перед собой, сдвинув в сторону кипы бумаг.
– Начнем с самого Гуннара Моеля. Как вы помните, он сделал себя имя, когда был летчиком и воевал на стороне коммунистов во время Гражданской войны в Испании. Не думаю, что он сам был коммунистом, скорее, убежденным антифашистом. И в качестве такового он очень пригодился нам в войне с Гитлером. Под «нами» я имею в виду войска союзников, как их тогда называли. В 1946 году герр Моель отошел от дел и стал торговать одеждой, причем весьма успешно. Сейчас у него есть магазины в Хельсинки, Осло, Тронхейме, Готенберге и Копенгагене, не говоря уже о его штаб-квартире в Стокгольме. Фирма называется «Моель и компания».
Мокка вздохнул:
– А сегодня по некоторым причинам, которые, я уверен, вас мало интересуют, для него настало время умереть.
Он допил шерри и взглянул на бокал с таким видом, словно тот был наполнен ядом цикуты.
– Моель ждет встречи с Майклом Истом. Как я уже сказал, каждый февраль он показывает пляжные моды в Копенгагене, демонстрации начнутся на следующей неделе. Однако для вас будет устроен специальный предварительный просмотр, поэтому вы должны быть в Копенгагене завтра вечером. «Хассон и Вемисс» являются его лучшими заказчиками. Просмотр состоится во вторник. Я надеюсь, что работа будет сделана в понедельник ночью.
– Я не работаю по расписанию, господин директор. И никогда этим не занимался.
– На этот раз придется. У вас есть целое воскресенье, чтобы оценить обстановку, однако убийство должно произойти не раньше понедельника.
– Могу я узнать почему?
– Потому что я не смогу вытащить вас оттуда раньше. Датская полиция так же ненавидит убийства, как и всякая другая, и они могу действовать очень эффективно, если захотят. Гуннар Моель – весьма популярная фигура. Поэтому я запросил помощи Скандинавского отдела, чтобы они обеспечили вам отходной маневр. На сегодняшний вечер для вас заказан билет на паром из Харвича в Эсбьерг, который отправится в шестом часу вечера и прибудет на место завтра в одиннадцать утра. Раньше вам когда-нибудь приходилось путешествовать в Данию на пароме?
– Да, и я наслаждался каждой минутой путешествия.
– Значит, вам должен быть знаком бар для пассажиров первого класса. Не сомневаюсь, что это действительно первоклассное заведение. Будьте там сегодня в девять часов вечера. Вы любите бакарди; перейдите на замороженный «Дайкири». Этот напиток нечасто заказывают в море, по крайней мере в феврале. Если при этом вы еще станете курить «Балканское собрание» или «Блэк рашн», ошибка будет исключена. Вы установите контакт с миссис Морган-Браун. Она назовет кодовое слово «Вальтер».
– Вальтер? – переспросил Уайлд. – Сдается мне, вы уже пришли к мнению насчет того, Кто я – шпион или убийца. Еще немного, и вы попросите меня носить гвоздику в петлице.
– Сосредоточьтесь, Уайлд, и слушайте внимательно. Миссис Морган-Браун устроит ваше возвращение, но произойдет это, как я уже сказал, только в понедельник ночью. И еще один момент. Миссис Морган-Браун и ее муж – самая лучшая оперативная пара, которую мы имеем. Поэтому, если они сочтут нужным сделать какие-то дополнительные распоряжения, я хочу, чтобы вы прислушались к их мнению. Собственно говоря, выполнив свое задание, вы должны стать подчиненным миссис Морган-Браун вплоть до вашего возвращения в Лондон. Разумеется, она ничего не знает о вашей миссии, но ее поставили в известность, что ваше возвращение из Дании может потребовать больше усилий, чем обычно.
– Я уже чувствую себя как муж под каблуком, – пробормотал Уайлд. – Похоже, единственное, чего вы не предусмотрели, – это каким образом должен умереть Моель.
– Мне сообщили, что вы сами достаточно компетентны в этих делах. – Мокка постучал по папке карандашом. – Кажется, мы все обсудили.
– А мои действия в Копенгагене?
– Вы остановитесь у Моеля. Заграничные закупщики обычно так и поступают. Он живет в пентхаусе на крыше собственного магазина в Копенгагене. Его шофер встретит вас у поезда.
Кстати, Уайлд, вы должны знать, что Гуннар Моель был очень молодым человеком, когда воевал за испанское правительство. А это значит, что и сегодня он не так уж стар.
– Хорошо, капитан, я это учту.
– Полагаю, мне не следует вам напоминать, что, если что-нибудь пойдет не так, британское правительство не захочет иметь ничего общего с этим инцидентом. К счастью, в Дании не вешают преступников.
– Значит, волноваться мне не о чем, верно?
– Рад, что вы настроены так оптимистично, Уайлд. – Мокка сложил лежавшие на столе бумаги и убрал их обратно в ящик. – Думаю, на этом обсуждение дел закончено. Возможно, оно кажется вам очень простым по сравнению с тем, что вам приходилось делать раньше. Если я выражаю некоторые признаки озабоченности, можете отнести это на счет моей собственной неопытности.
– Очень любезно с вашей стороны высказывать подобные предположения, – поблагодарил Уайлд. – Но вы были бы еще более любезны, если бы ответили на пару-другую моих вопросов.
– Мне говорили, что одним из ваших достоинств является нелюбовь к лишним вопросам.
– Боюсь, что в данном случае некоторые просто неизбежны. Насколько я понял, вы предпочитаете забыть о моем вчерашнем посетителе?
– Это дело тщательно расследуют.
– Тогда я хочу, чтобы меня посвятили в результаты вашего расследования. Мой второй вопрос гораздо важнее. Я установил с вами контакт только вчера днем, после того, как четыре месяца проторчал без дела в Брэйдингской гавани. И вот, едва я появился, неожиданно оказалось, что для меня уже есть задание, сделаны все документы, готовы цель и средства и даже где-то на подхвате ждет озабоченная дамочка, чтобы вытащить меня обратно.
Мокка откинулся на спинку кресла и улыбнулся; его широкий рот превратился в пасть.
– Дело было очень срочное.
Уайлд встал и погасил сигару:
– Я не люблю совпадений, капитан.
– Тогда выбросьте их из головы. Мне сказали, что вы умный парень. Используйте свой ум. Гуннар Моель должен быть ликвидирован. Я обеспечу вашу доставку туда и ваше возвращение оттуда. Это все, что в моих силах. Сделайте то, что нужно, и свяжитесь со мной, когда вернетесь в Лондон.
– Непременно так и поступлю, – пообещал Уайлд. – Хотя бы для того, чтобы выставить вам счет. Я не люблю говорить про все эти скучные финансовые дела, но моя ставка – пятнадцать сотен сейчас и пятнадцать сотен после дела.
– Не думал, что вас все еще интересуют деньги, – сказал Мокка. – Судя по моим записям, на вашем счете уже есть кругленькая сумма, вложенная в несколько разных фирм, торгующих недвижимостью. Что совсем неудивительно, если учесть, что вы выполнили двадцать четыре задания по три тысячи за каждое.
Он бросил на стол тяжелый конверт.
Уайлд вытащил из него три толстые пачки пятифунтовых банкнотов.
– Коплю на черный день.
– Не хотите их пересчитать?
Уайлд убрал деньги во внутренний карман пиджака:
– Нет, пока я вам доверяю.
– Как угодно. Надеюсь, вы не забудете пригласить Джулию?
Уайлд застегнул пальто:
– Я займусь этим немедленно. Хотя вряд ли детали, которые она мне сообщит, смогут мне чем-нибудь помочь.
Глава 8На Джулии были черные туфли и кожаный черный плащ.
– Предлагаю Карнаби-стрит.
– Чуть позже, – сказал Уайлд. – Сначала мне нужно уладить кое-какие дела.
Они добрались на метро до Куинси. Это было все равно что ехать домой. Прожив семь лет в Бэйсуотере, Уайлд приобрел склонность к странновато-тихим улочкам с их бесчисленными индийскими ресторанами. Он заглянул в Мидлэнд-бэнк, положил на счет двенадцать сотен, а часть остатка поменял на датские кроны. Потом он повез ее к Батчеру. В пятницу утром гимнастический зал был открыт для публики. Батчер провел их в отдельную комнату в задней части зала. Джулия курила сигарету, пока Уайлд полчаса работал с мячом, прежде чем попробовать свой левый свинг ребром на деревянном манекене высотой в человеческий рост, который стоял здесь специально для него. Батчер снял набивку с шеи и плеч манекена и осмотрел изгиб дерева: от места удара разбегалась маленькая паутина трещин.
– Это ваша работа? – спросила Джулия, невольно потрогав свою шею.
– Раньше у него получалось гораздо лучше, – заметил Батчер. – Как рука?
– Саднит.
– Понятное дело. Ну-ка, встань на весы. – Он передвинул гирьки и нахмурился. – Тринадцать и семь.
– Напомни мне, чтобы я купил себе более грузоподъемную машину.
Джулия подошла к ним и посмотрела на весы:
– До боли знакомая картина.
Батчер хлопнул его по животу:
– С такой покрышкой тебе понадобится четырехосный грузовик. Будь поосторожней, Джонас. Семь фунтов лишку – это слишком много.
– Пора бросать вызов чемпиону, – сказал Уайлд и отправился в душ.
– Вам часто приходится это делать? – спросила Джулия, взяв его под руку, когда они возвращались обратно по подмерзшей мостовой.
– Иногда. Если долго сижу без дела.
– Я так и думала. А что потом – старая добрая белковая диета?
– Боюсь, что так. Снова мой утренний бакарди с содовой.
Он повел ее в «Эмбиенс».
Они сидели наверху и смотрели вниз, на спешащих по улице прохожих.
– Никогда здесь не бывала, – сказала Джулия. – У меня каморка в Челси, и я не люблю бродить по городу.
– Советую включить это заведение в свой список, хотя бы ради здешнего стил-бэнда [2]2
Стил-бэнд – шумовой оркестр, играющий на канистрах, бочках и т. п.
[Закрыть]. Когда приходишь сюда летом, кажется, что попал на Фредерик-стрит.
– Это где?
– В одном испанском порту.
Джулия заказала себе авокадо.
– Похоже, вы провели много времени в Вест-Индии, мистер Уайлд?
– Давай лучше поболтаем о нашем капитане, мистере Мокке.
При ближайшем рассмотрении он пришел к выводу, что ее волосы нравятся ему не меньше, чем ее глаза. Ее цвет он определил приблизительно как китайский желтый.
– Не думаю, что я должна обсуждать своего начальника.
– Дорогая, он ведь и мой начальник. Объясни мне, каким образом английский морской офицер мог обзавестись такой фамилией?
– Его отец был польским дипломатом, который оказался в 1939 году в Лондоне и решил там остаться. Наш капитан учился в военно-морской школе в Дартмуте. Насколько я знаю, весьма успешно. У него есть один из этих маленьких забавных кортиков, которые дают лучшим ученикам в классе.
– А Уайтхолл, следуя своей обычной гениальной интуиции, решил, что морской курсант с хорошими отметками и восточноевропейским прошлым как нельзя лучше подходит для службы безопасности. Ну и как, тебе нравится на него работать?
Она пожала плечами:
– Не хуже, чем на мистера Кэннинга.
– Иначе говоря, ты едва его выносишь. Я с большим интересом почитаю твои мемуары. Но сейчас мы, кажется, должны поговорить о купальных костюмах.
– Если я правильно поняла, моя задача – помочь вам в покупке правильной одежды. «Хассон и Вемисс» очень щепетильны в своем выборе, а вкусы их закупщиков должны быть несколько консервативны. На самом деле я не так уж много могу рассказать о купальниках. Самый последний писк – это тюлевая сетка. Идея заключается в том, чтобы показать как можно больше, ничего при этом не открыв. Мистер Моель придерживается более продвинутых взглядов: он предпочитает топ-лесс.
– А что предпочитаешь ты – средняя английская домохозяйка?
– Тюль для Корнуолльской Ривьеры и топлесс – для Франции. У меня есть и то и другое.
– Разговор становится все интересней. Давай поговорим о твоем муже.
Она улыбнулась:
– Мы в разводе, мистер Уайлд. Собственно, никакого брака по-настоящему и не было, мы почти не жили вместе. Но сейчас мы с ним по-прежнему хорошие друзья, и в небольших количествах он бывает очень забавен. В прошлом году я провела с ним неделю в Корнуолле.
– Стало быть, тогда ты была в тюле. Никогда не слышал столь трагической истории.
– Почему?
– В основном потому, что я должен успеть на поезд, отходит в три часа. Но пока у нас еще есть время, почему бы тебе не называть меня по имени? Мне почему-то кажется, что это у нас не последняя встреча. Вопрос только в том, стоит ли нам торопиться?
Они купили дородный чемодан в «Уитли», доехали на метро до Оксфордской площади и прошлись пешком по Карнаби-стрит. Даже сейчас, в холодный февральский день, на углу Гэнтон-стрит толпились подростки, а их мотоциклы, застывшие вдоль улицы правильными рядами, напоминали коней кавалерийского полка, ожидающих, когда их оседлают всадники.
– Пожалуй, вот здесь, – решила Джулия и открыла дверь. – Мы сделаем вид, что моему мужу понадобились новые вещи.
Молодой человек за прилавком оглядел Уайлда с ног до головы и вытащил из-за уха карандаш. Тушь на его бровях была немного смазана.
– Ваши размеры?
– Сорок два в груди, тридцать два в талии, тридцать один в ногах.
– Не возражаете, если я проверю ваши мерки?
Он достал рулетку и опоясал талию Уайлда мерной лентой.
– Боже мой, боже мой. Когда вы в последний раз были у портного? – Он нахмурил брови. – Я рекомендую вам синий цвет. Французский рубчатый плис на один тон темнее цвета ваших глаз. Восемь пуговиц на двубортном пиджаке удачно скроют склонность к полноте.
– Милый, будь с ним помягче, – пробормотала Джулия.
– По-моему, вы меня просто дурачите, – сказал Уайлд. – Хотите сделать из меня клоуна? Я ни за что не напялю на себя эти тряпки.
– Уверяю вас, сейчас это самый модный крой, – заверил молодой человек. – Новая линия костюмов. Теперь насчет брюк. Полагаю, вы носите в обтяжку? К таким брюкам подойдут замшевые туфли. И конечно, меховая кепка.
– Ну вот, теперь мне совершенно ясно, что вы шутите.
– В Скандинавии сейчас все ходят в кепках с мехом, – прошептала Джулия. – Вы не должны отличаться от местных жителей. Кстати, кепки носят с опущенными ушами.
– Так, на шею наденем велюровый шарф. Между прочим, его очень удобно гладить. Вам я тоже рекомендую, мадам.
– Ладно, пусть будет велюровый шарф, – согласился Уайлд.
– Женщины будут к тебе липнуть, как пчелы к улью, – сказала Джулия. – У нас остался час до поезда, Джонас. Почему бы тебе не переодеться прямо здесь?
– Ты уверена, что меня не арестуют за непристойное поведение? Единственное место, где я буду чувствовать себя естественно в таком костюме, – это сцена «Ковент-Гарден».
– Ничего, под пальто все равно никто не заметит. А пока ты переодеваешься, я подберу второй костюм.
– Несомненно, это будет мелкая клетка, мадам, – уверенно заявил молодой человек. – Табачный цвет отлично подойдет к его смуглой коже. Добавим горчичную рубашку и белый воротник. Да, и еще галстук, мадам. Галстук – очень важная деталь.
Уайлд выглянул из-за шторки и улыбнулся:
– Я всегда ношу черный, дорогая. На тот случай, если вдруг кто-нибудь умрет. Это случается в самые неожиданные моменты.
– Что вам действительно нужно, так это парик, – глубокомысленно заметил молодой человек. – Ваша короткая стрижка, увы, давно вышла из моды. К тому же она не идет к вашей комплекции.
– Мне кажется, черный не очень сочетается с клетчатым рисунком, – сказала Джулия. – Но если ты думаешь, что так будет лучше… Нам нужна еще пара туфель.
– У меня как раз есть отличные коричневые ботинки с тупыми носами. Девять с половиной, не так ли? Как насчет нижнего белья?
– Узкое, в обтяжку, – сказала Джулия. – Осталась только пижама.
– Никогда их не носил.
Уайлд застегнул двубортный пиджак и оглядел себя в зеркало.
– Если до Эсбьерга меня не изнасилуют, я буду считать, что мне очень повезло.
Молодой человек упаковал клетчатый костюм:
– Что мне делать с вашей старой одеждой?
– Можете взять себе и носить дома, – предложил Уайлд.
– Уже половина третьего, Джонас. Нам надо торопиться.
Они взяли такси до Ливерпуль-стрит. Он поцеловал ее на прощание и почувствовал ее ответный поцелуй. Потом ее щеки порозовели, она отвернулась и отвела от себя его руки.
– Удачи, – прошептала она.
– Я не верю в удачу, дорогая. И знаешь что, оставь свободным вечер вторника. Я хочу пригласить тебя на ужин.
Глава 9Уайлд всегда любил Северное море, даже в его самых худших ипостасях. Затаенная сила, прорывавшаяся в его мелких и крутых волнах, чем-то напоминала ему его собственный характер. В этот вечер море было абсолютно спокойным, пожалуй, таким он никогда его не видел. Ночь выдалась на редкость теплой, особенно для февраля, в небе не было ни облачка, и луна светила ярко и чисто, словно в тропиках. Сидя в застекленной галерее с послеобеденной сигаретой, он представлял, что плывет куда-нибудь в Кейптаун или в Нассау. Он подумал, что ему совсем не мешало бы расслабиться. Раньше, оставаясь наедине с самим собой – и с Северным морем, – он никогда не чувствовал себя таким напряженным. Он прислушивался к рокоту работающих где-то внизу машин, чувствуя, как мощь корабельных двигателей пронизывает своей вибрацией все судно. Он решил, что овладевшее им беспокойное чувство не имеет никакого отношения к заказанной ему работе. Подобные совпадения бывали и раньше; к тому же он вряд ли поймет, что происходит, если будет предаваться бессмысленной тревоге. В самом по себе задании тоже не было ничего такого, что могло бы вызывать беспокойство. По крайней мере, на первый взгляд ликвидация Гуннара Моеля казалась не более чем легкой прогулкой. Он не мог позволить себе роскошь углубляться в скрытые мотивы, которые стояли за этой миссией. Он должен был верить, что Шведский Сокол сам поставил себя в положение, которое представляет угрозу для Великобритании, и что, ступив на скользкую тропу, он прекрасно понимал, к чему может привести такой поступок.
Личность Моеля являлась для него загадкой, которую ему удастся решить только после приезда в Копенгаген. И все-таки что-то продолжало его тревожить. Ему уже случалось испытывать это чувство раньше, иногда он даже спрашивал себя, не сдают ли у него нервы. Например, вчера утром на какое-то мгновение он просто испугался, но потом без труда расправился с убийцей Кайзерита, проявив свое прежнее мастерство и хватку. Ему пришло в голову, что, может быть, он просто-напросто не любит перемен. В течение последних десяти лет он привык работать по-своему, не придерживаясь жесткого графика, как он работал с Балвером, Стерном и Рэйвенспуром. Ему давали место, имя, и больше ничего. Время и способ действия он выбирал сам; его секретным оружием было неистощимое терпение при разработке плана и стремительность в его реализации. Для отхода он использовал испытанные пути и полагался на группу поддержки. Других альтернатив у него никогда не было. Но теперь власть в отделе сменилась, и Мокка считал, что именно он, а не исполнитель должен принимать решения.
Уайлд придавил сигарету каблуком. Для него не было секретом, с какой неприязнью к нему относились те, кто его нанимал. Он знал, что вся эта компания военных из Уайтхолла смотрит на него так же, как на атомную бомбу, – как на что-то полезное для безопасности страны, но само по себе совершенно отвратительное. Он отвечал им взаимностью, с презрением глядя на их высокие зарплаты, пенсии по выслуге лет и страховые полисы. Но старая гвардия, по крайней мере, не понаслышке знала о той войне, которую они старались не допустить в будущем, Мокка же был слишком молод даже для того, чтобы участвовать в Суэцком конфликте. Он представлял собой тот тип кабинетного идеалиста, который Уайлд презирал больше всего. Однако сейчас и это чувство задевало его не слишком глубоко. Он думал о нем почти равнодушно. Какое бы отвращение Мокка ни питал к убийству как к орудию шпионажа, план по ликвидации Гуннара Моеля он разработал с профессиональной точностью.
Было уже девять вечера. Уайлд прошелся по верхней палубе, вынул из кармана вельветовую кепку, подарил ей прощальный поцелуй и выбросил за борт. Он спустился по лестнице вниз и сразу потерял чувство, что находится на корабле. Ничего морского не было в стенах кают, отделанных панелями из бука, ярких лампах, хорошеньких стюардессах и бокалах с ликерами, которые, не шевелясь, стояли на полированных столах. Он всегда думал, что датские паромы, курсировавшие через пролив, соответствовали понятию «плавучего отеля» еще в большей степени, чем «Куинс». Он взобрался на стул перед стойкой бара и заказал охлажденный «Дайкири». Достав сигарету, он посмотрел на нее с брезгливостью. Вообще-то «Балканское собрание» он считал одними из лучших сигарет на свете, но «Блэк рашн» не приводили его в восторг.
Рядом с ним сел человек:
– Меня зовут Льюис. Я торгую книгами.
Уайлд пожал ему руку. Льюис был почти такого же роста, как он, но на несколько лет старше и очень худощавый. У него были впалые щеки и редкие волосы. Глаза смотрели с грустью. Скорее всего, этого человека стоило запомнить, хотя бы потому, что он заговорил первым.
– А я Ист. Купальные костюмы.
– Одежда не по сезону. Как и ваш напиток, хотя выглядит он заманчиво.
– Еще две порции, – сказал Уайлд бармену. – А заодно попробуйте одну из этих сигарет.
Он всегда с трудом контролировал свое чувство юмора.
Льюис один раз затянулся, потом вынул сигарету изо рта и взглянул на нее.
– Не помню, когда я курил такие в последний раз. Очевидно, купальники – неплохой бизнес. У вас большой ассортимент?
– Я закупаю товар.
– В Копенгагене? Звучит как сказка. Но ведь вы не продадите модели Моеля в Великобритании. На юге Франции – может быть. Но в Борнмуте? Похоже, вы лет на десять опередили время.
– Всего на десять? – спросил Уайлд. – В ваших глазах будущее выглядит куда светлее.
Льюис улыбнулся:
– На самом деле я пессимист. Шлюзы уже открыты. Что вы думаете о «Морали обезьяны»?
Уайлд сморщился, словно откусил лимон.
– Боюсь, я никогда о такой не слышал.
– Это название книги, – мрачно сказал Льюис. – Значит, вы о ней ничего не знаете? А фирма считает, что это просто золотая жила. В прошлом году суд запретил ее за непристойное содержание. Это автобиографическая книга.
– Тогда это должно стать бестселлером, – сказал Уайлд. – Напечатано без купюр?
Льюис допил свой бокал:
– Вы схватываете на лету, Ист. Девушка, которая ее написала, утверждает, что в своей жизни она следует морали обезьяны. Как я уже сказал, книгу запретили в Англии. Но мы надеемся продать миллион экземпляров на континенте.
– Тогда следующую выпивку покупаете вы. И я не понимаю, почему вы еще не празднуете успех.
– Продавая такую муру? Скажите, вам нравится поэзия?
– Огден Нэш.
Льюис надкусил еще один лимон.
– Плохо продается. Я хочу сказать – серьезная поэзия. – Он вздохнул. – Значит, эта штука называется «Дайкири»?
– Охлажденный «Дайкири», – уточнил Уайлд. – А это очень большая разница.
– Два охлажденных «Дайкири», – сказал Льюис стюарду. Он взглянул через плечо Уайлда. – Сюда идет некая особа, которая наверняка вызовет ваш профессиональный интерес. Думаю, она будет отлично смотреться в купальнике топлесс от Моеля.
Уайлд оглянулся, потом встал. Он уже заметил эту женщину за обедом и пожалел о том, что едет на задание, а не возвращается обратно. Мысль, что она может быть частью приготовленной для него дороги к отступлению – что требовало для агента абсолютной незаметности, – даже не пришла ему в голову. Миссис Морган-Браун обладала настолько красивым и утонченным лицом, что оно казалось почти нереальным, особенно в обрамлении длинных пепельных волос, которые спускались из-под ее белого тюрбана и волнами ложились на плечи, укутанные белоснежной норкой. Ее платье было из белой шерсти, туфли и сумочка – из белой кожи, чулки – из белого нейлона. Этому костюму соответствовали бледные щеки и губы, похожие на замороженный коралл. У нее были серые глаза, опушенные черными ресницами по кайме набеленных век. Увидев ее холодный взгляд, он без колебаний выбрал для нее льдисто-синий цвет. К сожалению, подумал он. Она была невысока ростом, но ее фигура под открытой норкой, несомненно, великолепно смотрелась бы в узком бикини.
– Прошу прощения, джентльмены, – сказала она и, слегка нахмурившись, перевела взгляд с Уайлда на Льюиса. – Я ищу мистера Иста.
У нее оказался высокий голос, и, хотя в ее речи не было ни малейшего акцента, она не была англичанкой.
– Ист – это я, – сказал Уайлд.
Она сняла перчатки.
– Меня зовут Ингер Морган-Браун, мистер Ист. Мой кузен Вальтер попросил меня вас разыскать. Ведь вы с ним друзья, не так ли?
Ее взгляд скользнул по двубортному пиджаку Уайлда, и она нахмурилась еще больше.
Уайлд пожал ее маленькую сухую руку:
– Ах да, конечно, Вальтер. Мы с ним как-то вместе путешествовали. Это мистер Льюис. Он торгует книгами.
– Мы пьем «Дайкири», – сказал Льюис. – Можно вас угостить?
– Буду вам очень признательна. Мой муж предпочитает шерри. – Она кивнула двум стюардам, стоявшим у выхода на прогулочную палубу. – Хотя по вечерам мы обычно гуляем, а не пьем.
Уайлд и Льюис переглянулись, увидев приближавшуюся к ним кресло-коляску. Кристофер Морган-Браун на вид был по меньшей мере вдвое старше своей жены, с плохо причесанными седыми волосами и длинной бородой; он сидел глубоко в кресле, укрытый тремя пледами, несмотря на то, что в баре было тепло. Борода с трудом позволяла разглядеть его лицо с сильным загаром и резкими чертами, но его зеленые глаза поражали своей живостью.
– Достаточно, благодарю вас, – сказала Ингер Морган-Браун стюардам.
Она наклонилась, чтобы откинуть в коляске тормоз.
– Кристофер, это мистер Ист, друг Вальтера. А это мистер Льюис. Они приглашают нас выпить вместе с ними.
– Ты уверена, что это будет удобно, дорогая? – Голос Моргана-Брауна был хриплым и чуть слышнее шепота.
– У моего мужа сильнейший артрит, – объяснила Ингер Морган-Браун. – Он может передвигаться только в коляске.
– Какое несчастье.
Уайлд помог ей освободиться от норки; его ноздри наполнил запах духов «Диорама».
– Я справлюсь, мистер Ист. Я отлично сам справлюсь, – запротестовал Морган-Браун.
– Он терпеть не может, когда приходится беспокоить других людей, – объяснила его жена. – Поэтому обычно он предпочитает есть в своей каюте.
– Ты хотела сказать – когда другим людям приходится беспокоить меня? Они и сами помочь себе не могут, эти бедные дурачки. Кого мне жаль, так это мою Ингер. Она столько времени проводит со всеми этими перевозками и маневрами.
– Ты же знаешь, мне это нравится, мой милый. – Она села рядом с Льюисом. – А какие книги вы продаете, мистер Льюис?
Морган-Браун отхлебнул свой шерри.
– С другой стороны, это придает ее жизни определенную целенаправленность, не правда ли, мистер Ист? Вот чего не хватает современному поколению. У них нет цели в жизни.
– Это ваша первая поездка в Данию? – спросил Уайлд.
– О, совсем нет. Моя мать была датчанкой. У меня есть там бизнес, так же, как и в Гамбурге, в Хельсинки и в Стокгольме. Может быть, на вид я старая перечница, но голова у меня еще работает.
– Вы когда-нибудь читали стихи? – спросил Льюис у миссис Морган-Браун.
Она улыбнулась:
– Кто знает много, тот подобен Богу, мистер Льюис. Но у меня есть и другие любимые поэты, кроме Китса.
– Мне кажется, миссис Морган-Браун была бы не против, если бы вы ей подарили один экземпляр «Морали обезьяны», – сказал Уайлд. – А сейчас вы совершаете деловую поездку, мистер Морган-Браун?
Кристофер Морган-Браун пожал плечами, – этот жест казался более свойствен молодому субъекту, нежели человеку его возраста.
– Не совсем. На самом деле я вполне бы мог управлять своими делами и из Лондона, но мне нравится путешествовать. Правда заключается в том, что Скандинавия в феврале стимулирует мои силы, тогда как Лондон кажется мне просто унылым. Так что уик-энд в Копенгагене – это хорошее средство укоротить зиму. Мы вернемся назад во вторник.
– А что такое «Мораль обезьяны», мистер Льюис? – спросила Ингер Морган-Браун.
– Боюсь, мистер Ист просто отпускает шутки на мой счет, – ответил Льюис. – Я бы предпочел поговорить о Китсе.
– А я бы предпочла еще один «Дайкири», мистер Льюис.
– Вы когда-нибудь летали самолетом? – спросил Уайлд у мистера Моргана-Брауна.
– Нет, ненавижу летать.
– А где вы собираетесь остановиться в Копенгагене? Простите, если я излишне любопытен.
Морган-Браун улыбнулся:
– Вы действительно слишком любопытны, молодой человек. Но я не вижу в этом ничего плохого. Обычно мы останавливаемся в гостинице «Фредерик Христиан». Загляните к нам как-нибудь в воскресенье вечером, и мы угостим вас выпивкой. Ты ведь не будешь против, Ингер?
– Разумеется нет, мой милый. И вы тоже приходите, мистер Льюис.
– Вы очень любезны, – сказал Льюис.
– Так вы придете? – спросил Морган-Браун. – О, это замечательно. Мы будем ждать этой встречи. Всегда приятно пообщаться с англичанином, когда находишься в чужой стране.
– Спасибо, но я не думаю, что моему мужу следует пить еще шерри, мистер Льюис, – сказала Ингер Морган-Браун. – Сегодня прекрасная ночь, не правда ли? Но все почему-то считают, что в этом году выдалась ужасная зима.
– Вся Балтика промерзла до костей, – мрачно заметил Льюис. – А мне еще предстоит ехать в Хельсинки.
– Вас совсем не беспокоит холод, мистер Морган-Браун? – спросил Уайлд. – Мне кажется, если корабли начнут замерзать во льдах, а поезда будут повсеместно задерживаться, это может иметь очень серьезные последствия. По крайней мере, меня это выведет из себя. Впрочем, я всегда тороплюсь.
Кристофер Морган-Браун изобразил одну из своих натянутых улыбок.
– Меня это нисколько не беспокоит, мистер Ист. Я бывалый путешественник. Кроме того, я в очень хороших руках. Ингер заботится обо всем. Правда, Ингер?
– Разумеется, милый. Но мне кажется, с тебя уже довольно впечатлений на этот вечер. Стюард! Вы не поможете мне с коляской?
– Позвольте мне, – оживленно вскинулся Льюис.
– Мы справимся, не беспокойтесь.
Ингер Морган-Браун перекинула норку через руку.
– Еще совсем рано, – сказал Уайлд. – Может быть, вы позволите вашей жене присоединиться к нам чуть позже, чтобы пропустить стаканчик на ночь?
– С удовольствием, мистер Ист, – отозвалась, не скрывая радости, Ингер. – Как только уложу своего мужа.
