Текст книги "Координатор"
Автор книги: Эндрю Йорк
Жанр:
Шпионские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
В помещении повисла зловещая тишина, и в этот момент в дверях появилась Хельда.
– Обед готов, – сообщила она.
– Хорошо, – ответил Гуннар. – Сейчас мы перейдем в столовую, Джонас. Я не убиваю людей на пустой желудок. Ингер, ты пойдешь первой. Эрик, не приближайся к ним ближе чем на восемь футов. Мистер Уайлд известен своей способностью очень быстро передвигаться на коротких расстояниях. Если он к тебе повернется, застрели его.
Ингер и Уайлд направились вслед за Хельдой. Не доходя до лестницы, они повернули направо и оказались в еще одном просторном зале. Посреди него стоял большой стеклянный обеденный стол, на котором зеленой краской была изображена сцена смерти короля Густава-Адольфа при Лютцене. С правой стороны висел портрет Карла XII в полный рост, напротив – огромная картина с изображением битвы при Нарве. В центральной части зала возвышалась стеклянная копия «Двух влюбленных» из королевского дворца; на поверхности скульптуры преломлялся свет от множества лампочек, горевших в люстре, и от этого две обнаженные фигуры казались почти живыми.
– Джонас, располагайтесь во главе стола, – распорядился Гуннар. – А Ингер пусть сядет слева от вас.
Уайлд занял указанное место; Эрик не отставал от него ни на шаг. Гуннар сел на другом конце стола, посадив по правую руку Кайзерита. Ульф и Клаус оказались в центре, друг против друга. Хельда ушла в крутящуюся дверь слева от статуи и вернулась, катя перед собой столик с подогревом. Ее рука задела Уайлда за плечо, когда она поставила перед ним серебряную тарелку.
– А теперь предлагаю всем выпить по бокалу «Бисквита», – громко произнес Гуннар. – Не могу вам выразить, Джонас, до чего я расстроен вашей неспособностью рассказать мне о мотивах вашей миссии. Дело в том, что моя ценность для Лорана заключается прежде всего в том, что я по-прежнему остаюсь своим человеком в НАТО и являюсь – по крайней мере, с точки зрения американцев – преданным и достойным доверия руководителем Скандинавского отдела. Впрочем, в этом отношении мне не о чем волноваться. Как я уже сказал, на сегодняшний день единственный человек, который знает обо мне за пределами нашей комнаты, – это один из сотрудников Центрального разведывательного управления, а Вашингтон не любит делиться подобной информацией. Будь вы американским агентом, Джонас, я бы всерьез забеспокоился. Но вы работаете на англичан, и для Уайтхолла я по-прежнему остаюсь не более чем Координатором. Как вам нравится мой обед?
Уайлд выразительно потряс своими кандалами:
– Неплохо, учитывая обстоятельства.
Однако он начал чувствовать себя гораздо лучше.
– Хорошо. Прекрасно. Честно говоря, я все-таки не понимаю, почему англичане так внезапно пошли на этот грубый и односторонний шаг. Как говорится, это не игра в крикет.
– Возможно, вы упустили из виду одно обстоятельство.
– Какое?
– Я думаю, вам стоит внимательней присмотреться к своему новому работодателю.
– Он хватается за соломинку, – поспешил вставить Кайзерит.
Уайлд покончил с обедом, откинулся на стуле и закурил свежую сигару:
– Мне кажется, вы должны рассказать Гуннару, как вы сюда попали, Кайзерит.
– Почему это так важно? – спросил Гуннар.
– Он хочет подчеркнуть то обстоятельство, что я прилетел в Копенгаген из Лондона, – без особой охоты признал Кайзерит.
– Вы мне об этом не говорили.
– Потому что это не ваше дело, – с металлом в голосе ответил Кайзерит. – Я хочу вам напомнить, что это вы работаете на меня, а не я на вас.
– Однако взаимное доверие весьма существенно для наших отношений, – мягко заметил Гуннар. – Тем более сейчас вы у меня дома.
– Надеюсь, вы не собираетесь мне угрожать, – окрысился Кайзерит. – Мой дорогой Гуннар, если завтра я не вернусь в Ленинград живым и здоровым, то мои люди достанут вас, где бы вы ни оказались, даже если это будет стоить нам международного скандала.
Уайлд разглядывал кончик своей сигары.
– Мои люди все о вас знают, Кайзерит, – сказал он. – Несмотря на это, вы беспрепятственно приехали в Англию и так же благополучно выбрались обратно.
– Вы хотите сказать, что Лоран получил в Британии карт-бланш? – спросил Гуннар.
– Я хочу сказать, что британское правительство не стало бы посылать к вам Ликвидатора без очень веских причин. И Кайзерит – единственный человек, который мог сообщить им, что такая причина существует. Вы должны понять, Гуннар, что его главная цель – уничтожить Скандинавский отдел. А ваше предложение перейти на его сторону он считает не более чем отвлекающим маневром.
– Я сильно рисковал; приехав в Англию, – сказал Кайзерит. – При этом я поступился своими профессиональными обязанностями ради личных интересов. Не буду это скрывать. Но у меня была важная причина. Мои агенты четыре месяца безуспешно пытались выследить Уайлда. В конце концов, я решил заняться этим сам. В данном случае риск был оправдан. Я отправился в Англию и нашел Уайлда. Я подослал к нему убийцу. Потом я уехал из Англии и появился здесь. Никто меня не заметил.
– Однако Уайлд жив.
– Роклин меня подвел.
– Впечатление такое, что Уайлд появился здесь вслед за вами. – Гуннар постукивал пальцами по пустому бокалу и слушал, как звякает стекло. – И вас он, судя по всему, убивать не собирался.
– Не будьте наивны, Гуннар, – возразил Кайзерит. – Если он меня и не убил, то, во всяком случае, предпринял очень хорошую попытку.
– Ладно, Лоран, – примирительно заметил Гуннар. – Нам и правда не стоит ссориться. Если мы перестанем доверять друг другу, это только сыграет на руку Джонасу, а рука у него тяжелая. Давайте лучше поговорим о другом аспекте этой ситуации. Я уверен, это будет намного интересней.
Он издал легкий смешок.
– Хельда, наполни бокал Ингер.
Хельда повиновалась. Ингер вздохнула, как будто момент, которого она с тревогой ждала, наконец настал.
– Ингер, объясни нам, зачем ты привезла в Стокгольм Уайлда, – задушевным тоном обратился к ней Гуннар. – Я хочу услышать настоящую причину.
Ингер пригубила из бокала бренди.
– Похоже, удар по шее лишил тебя твоей хваленой рассудительности, Гуннар. Я не работаю на англичан.
– Дорогая, это звучит не очень убедительно.
– В данной ситуации ты выглядишь безнадежно глупым, и в другое время меня бы это даже позабавило, – сказала Ингер. – Я привезла тебе твой приз, а ты не нашел ничего лучшего, как подозревать меня в каких-то трюках. Я одна, без всякой помощи, захватила человека, с которым не справились ни Ульф, ни Лоран, ни Стефан, ни тот убийца в Лондоне. За моими поступками нет никаких задних мыслей. Можешь мне верить, можешь не верить. Своими гестаповскими приемами ты все равно ничего не добьешься. Тебе это хорошо известно, Гуннар.
Гуннар Моель щелкнул пальцами; Ульф обрезал для него сигару, вставил ему в рот и поднес спичку.
– Я знаю, какая ты сильная, Ингер, – с видимым одобрением заговорил Гуннар. – Лоран, перед вами сидит удивительная женщина. Она может выносить боль, как будто ее вообще не существует, а когда вы пытаетесь промыть ей мозги, она просто запирает свою голову на ключик и начинает играть в уме сама с собой в шахматы. Однако, мне кажется, есть один способ, который заставит ее рассказать нам то, что мы хотим услышать. Потому что я знаю ее лучше, чем кто-либо другой. Ты не станешь с этим спорить, Ингер?
Ингер нахмурилась:
– Мне все равно, Гуннар.
– Я часто вспоминаю эти восемнадцать лет, которые прошли со времени нашей первой встречи, – обратился Гуннар ко всем сидящим в комнате. – Ей тогда было всего четырнадцать. Совсем малютка. Но у нее уже была взрослая фигура, и она пользовалась репутацией общепризнанного гения.
Он усмехнулся:
– И я в нее влюбился. Я, Гуннар Моель. Я потерял голову из-за четырнадцатилетней девочки. Вы можете себе это представить, Джонас? Разумеется, я с самого начала знал, что она меня просто использует. Она хотела сбежать на Запад, и если бы я ей помог, то наградой мне стала бы сама Ингер. Ты помнишь, как у нас все начиналось, Ингер?
Ингер не притронулась к обеду. Она закурила сигарету, медленно и задумчиво выпуская дым.
– Ты был очень добр ко мне, Гуннар.
– Теперь я вспоминаю это со стыдом, – с видимой неохотой признал Гуннар. – Потому что в то время я, взрослый мужчина двадцатью годами ее старше, вел себя как влюбленный школьник, а она, школьница по возрасту, терпеливо и с пониманием принимала мою любовь.
Он замолчал.
– Ты помнишь это, Ингер?
В комнате стояла тишина. Ульф откинулся на спинку стула и, скрестив ноги и подперев рукой подбородок, смотрел на Ингер. Кайзерит сидел с полузакрытыми глазами. Доктор глядел на Гуннара. Хельда пила бренди; ее глаза сверкали. Уайлд увидел, как с сигареты Ингер упал пепел. Он не видел, чтобы когда-нибудь раньше она допускала подобную небрежность. Она не смотрела ни на Гуннара, ни на кого-либо другого в комнате.
– Я помню, – произнесла она наконец тихим голосом.
– Она терпела мои ласки, – продолжал Гуннар. – Терпела – это точное слово. Поначалу это меня встревожило. Я думал, что девушка, которая с таким отвращением относится к каждому моему прикосновению, никогда не будет со мной счастлива, а я хотел – поверьте мне, Лоран, я говорю искренне, – я хотел сделать счастливым этого ребенка. Однако со временем я заметил, что ей нравится мое общество. Не хвалясь, могу сказать, что мы подходили друг другу в интеллектуальном смысле, и я провел с ней немало замечательных бесед. Но ей не нравилось, когда я ее трогал. Точнее говоря, те первые минуты, когда я только начинал ее ласкать, самые нежные прикосновения.
Он улыбнулся Уайлду.
– Стоило мне погладить ее ладонь, и она покрывалась – как это у вас говорится? – гусиной кожей.
Ингер погасила сигарету:
– Не сомневаюсь, что все в восторге от твоих признаний, Гуннар. Но не забывай, что это было восемнадцать лет назад. Я больше не ребенок.
– Я еще не закончил своего рассказа, дорогая, – мягко возразил Гуннар. – Как я уже сказал, мне стало ясно, что Ингер питает патологическое отвращение к ласкам. Кроме того, я догадался, что ее отвращение не связано именно со мной, – дело было в ней, а не во мне. Тогда я еще не представлял себе, насколько сильным может быть это чувство. Вскоре нам представилась возможность уехать на Запад вместе. Ты помнишь наше путешествие, дорогая?
Ингер отодвинула свой стул, положив руку на стол, растопырила пальцы и сжала их снова.
– Я этого никогда не забуду.
– Принеси ей еще выпить, Хельда. В то время мы были в Берлине. Стену тогда еще не построили, и для обычного человека с улицы побег на Запад был не более чем прогулкой по нескольким пропускным пунктам, с разрешением на работу в кармане и намерением никогда не возвращаться. Но Ингер была слишком известна, и нам пришлось воспользоваться одним из моих «отходных путей». В какой-то момент мы оказались в подвале заброшенного дома.
Ингер поставила локти на стол и уронила голову на руки.
– Повсюду шныряли солдаты. – Казалось, воспоминания доставляют Гуннару удовольствие. – Исчезновение Ингер обнаружили слишком рано, и ее начали искать. Это был один из тех случаев, когда все идет не так, как надо. Мы так долго просидели в том подвале, что не могли двинуть ни рукой, ни ногой. Мы лежали вместе на грязном каменном полу и ждали.
Гуннар сделал паузу, чтобы стряхнуть с сигары пепел.
– К сожалению, в подвале мы были не одни.
Ингер резко откинулась назад. Ее волосы упали на спину и обнажили шею с пульсирующими венами. Уайлду показалось, что она силится что-то сказать, но Ингер только закусила нижнюю губу и посмотрела на Гуннара. Уайлд вспомнил, что такое же выражение лица у нее было перед тем, как она убила Стефана.
– Там жили крысы. – Гуннар издал короткий смешок. – Большие твари и совсем маленькие, всех размеров и форм. Разумеется, я их не видел. Зато я их чувствовал. Это был маленький подвал, и наше присутствие их очень беспокоило. Они все время бегали по нам взад и вперед. Ничего опасного в этом не было, они боялись нас больше, чем мы их. Или, если точнее, чем я их. Мне не следовало бы вдаваться в подробности, потому что это не совсем деликатно по отношению к Ингер, но одна крыса забежала ей под юбку. В 1950 году юбки носили несколько длиннее, чем сейчас. Ты помнишь того малыша, Ингер?
Ингер закрыла обеими руками лицо и опустила голову. Она съежилась и казалась совсем маленькой на большом стеклянном стуле.
– Конечно, я его убил. Придушил, зажав прямо между, ее ног. Видели бы вы, что тут началось. Вся свора сразу же набросилась на своего мертвого собрата. Эти бедняги были каннибалами. Вам известно, Джонас, что у Ингер бывают истерики? В ту минуту мне показалось, что она вот-вот сойдет с ума.
– Некоторые люди боятся крыс.
– Совершенно верно. Видите ли, Лоран, они, в принципе, совсем безобидные, а их прикосновения, можно сказать, ласкают тело. Мы собирались провести в этом подвале не больше шести часов. Вместо этого мы проторчали там все тридцать. Выйти раньше было слишком опасно, и последний двадцать четыре часа я крепко держал ее в объятиях, зажав ей рот ладонью. Посмотрите, у меня до сих пор остался шрам в том месте, где она кусала мне руку. Ситуация была ужасная и для нее, и для меня. Она боялась крыс, а я боялся за ее разум.
Он улыбнулся в ту сторону, где сидела Ингер.
– Не думаю, что ты могла забыть эти поистине жуткие для тебя часы. И вряд ли тебе удалось с годами оправиться от этого кошмара.
Ингер подняла голову. На ее лбу блестели капли пота.
– Нет, Гуннар, – признала она тихо. – Я до сих пор вижу во сне эту крысу, забравшуюся мне под юбку.
– Не волнуйся, я ее убил, – весело сказал Гуннар. – Этими самыми руками. Знаешь, Ингер, в моем доме тоже есть подвал. А теперь скажи, зачем ты привезла нашего друга Джонаса в Стокгольм?
Глава 25Ингер посмотрела на Кайзерита.
– Гуннар хочет меня уничтожить, – сказала она спокойно. – Он считает, что мне нельзя больше доверять. Но он сам заслуживает доверия еще меньше, чем кто-либо другой. Подумайте об этом. Он предан только себе и своему детищу – Скандинавскому отделу. Он работал на Запад с 1955 года. А теперь он делает вид, что хочет перейти на вашу сторону. Но он сам признал, что после того, как вы раскрыли его инкогнито, у него не было другой альтернативы. Если же говорить обо мне, то у меня нет таких сомнительных мотивов, я пришла сюда по доброй воле. Я могу стать для вас хорошим работником. Разве то, что я – женщина! – доставила вам Уайлда, мало что для вас значит?
– К сожалению, я не могу вмешиваться в вопросы внутренней дисциплины, – дипломатично ответил Кайзерит.
Гуннар улыбнулся:
– Лоран всегда смотрит в корень проблемы, милая, точно так же, как я и ты. Ты обещаешь ему свою личную преданность, только и всего. Но это всегда было вещью ненадежной. А я предлагаю ему Скандинавский отдел. Что, по-твоему, он должен выбрать? Вижу, вы уже закончили обедать, Джонас. Предложить вам еще что-нибудь, прежде чем мы начнем?
– Сегодня был долгий день, – хмуро отозвался Уайлд. – Интересно, ваша уборная тоже сделана из стекла?
– О, конечно, мой дорогой друг, – улыбнулся Гуннар. – Простите, что я об этом не подумал. Ульф! В том ящичке есть еще один пистолет. Проводи Джонаса вместе с Эриком. Мы подождем вас внизу. Вы пойдете с нами, Лоран?
Кайзерит пожал плечами:
– Я не люблю, когда плохо обращаются с красивой женщиной. Вы уверены, что это необходимо?
– Боюсь, что да, Лоран. Мы ждем тебя, Ингер.
Ингер заколебалась. Потом она резко отодвинула стул и направилась к двери.
– Клаус, захвати, пожалуйста, ее косметичку, – сказал Гуннар. – Я уверен, она нам пригодится. Надеюсь, вы не надолго задержите нас, Джонас? Ну что ж, идемте.
Он с веселым видом повел всех из комнаты, словно группу скаутов, отправлявшихся на воскресную прогулку.
Уборная находилась под лестницей. Размеры у нее тоже были огромные. Ульф и Эрик остались стоять в дверях, в десяти футах от Уайлда, и держали свои пистолеты наготове.
Тщательно, словно хирург перед операцией, он вымыл руки, намылил даже места под наручниками, но все это не имело абсолютно никакого значения. Он просто тянул время.
Втолкнув его в лифт в другом конце холла, они проехали несколько этажей вниз и вышли в ярко освещенный вестибюль. Остальные уже ждали их.
– Мы находимся ниже уровня улицы, – пояснил Гуннар. – Я всегда любил строительство домов, Джонас. Архитектура, пожалуй, едва ли не моя главная страсть; а вообще-то я обожаю что-нибудь конструировать, изобретать, экспериментировать, если хотите. Но то, что я вам покажу сейчас, – это неотъемлемая часть моих планов на будущее. Если вы составите компанию Ингер и пойдете впереди нас, то увидите, что все двери впереди открыты. Кстати, Джонас, если из рыцарских соображений или по какой-нибудь другой причине вы захотите оказать ей помощь, не забывайте о том, что Эрик – очень меткий стрелок. Впрочем, с моей точки зрения, вам следовало бы только радоваться происходящему. Как-никак ей действительно удалось выставить вас в очень глупом виде.
Уайлд встал с ней рядом, прикоснувшись к ней плечом. Наконец она взглянула на него:
– Я думала, что великий Уайлд не уйдет, не прихватив кого-нибудь с собой.
– Она ужасный нигилист, – иронически заметил Гуннар. – Наверно, это потому, что у нее было нацистское детство.
Уайлд толкнул большую стеклянную дверь. За ней открылся еще один больнично-белый коридор, необыкновенно теплый. Пройдя его, они попали в очередной вестибюль. В нем имелось еще три двери, на этот раз из стали.
– Мы, шведы, не любим, когда нас застают врасплох, – пояснил Гуннар. – Когда начнется ядерная война – а рано или поздно это произойдет, – я вместе с наиболее верными членами своей организации спущусь в это убежище, где мы будем защищены и от ударной волны, и от радиоактивных осадков. Каждая из этих дверей весит по двадцать тонн, Джонас, и они так хорошо сбалансированы, что открываются от одного прикосновения пальца. Швеция полна таких укрытий, хотя мы нейтральная страна.
Он рассмеялся, напоминая довольного собой экскурсовода. Остальные молчали.
– Кто знает, Лоран, что ждет нас в будущем? Может быть, Россия тоже рухнет, а потом, когда дым рассеется, Швеция станет главной властью в мире? Ведь так однажды уже было, если вы помните. – Его смех гулко разнесся по коридору. – Знаете, дорогой мой Джонас, Лоран предпочитает не вспоминать, что даже само название России происходит от имени одного шведского князя.
Он указал на дверь с правой стороны:
– Полагаю, во всей стране нет убежища такого масштаба и надежности, которое предназначено для частного лица. Но я ценю свое уединение. За этой дверью находятся мои персональные апартаменты, битком набитые провизией и другими необходимыми запасами. Кислорода хватит, чтобы шесть человек могли прожить в течение месяца. Что хорошо для NORAD [8]8
Объединенное командование ПВО Североамериканского континента (США и Канады) (сокр. от North American Air Defense Command).
[Закрыть], то хорошо и для Скандинавского отдела, верно? А вот это центральная дверь ведет в… впрочем, мы поговорим об этом позже. Верно, Клаус?
– Вы хотите сказать, что я смогу использовать Ингер?
На лице Клауса в первый раз появилась улыбка.
– Я думаю, это самая лучшая вещь, которую мы можем с ней сделать. Правда, это зависит от того, что от нее останется, когда ею попользуются голодные крысы. Хельда?
Хельда открыла стальную дверь слева.
– Здесь я планирую создание еще одного убежища, – продолжал свои объяснения Гуннар. – Что поделать, мой отдел все время расширяется. К сожалению, коридор еще в плохом состоянии, потому что мы начали строительство только прошлым летом, а зимой здесь слишком холодно, чтобы продолжать работы. Хельда!
Хельда щелкнула выключателем, и коридор осветили ряды голых лампочек. Футах в шести от стальной двери проход заканчивался стеклянным щитом, за которым строители успели пробить только глубокую дыру в скале. Пол там был шероховатым и неровным, на стенах поблескивали скальные породы, а с потолка свисали сталактиты. Судя по всему, за дверью было очень, холод но.
– Думаю, нам нужна демонстрация, Хельда, – сказал Гуннар.
Хельда улыбнулась. Она сходила в уже законченные апартаменты и вскоре вернулась в кожаном пальто и с каким-то свертком, завернутым в жиронепроницаемую бумагу. Хельда открыла стеклянную дверь и вошла внутрь. Ульф прикрыл ее за ней.
– Не хочу, чтобы эти маленькие твари разбежались по всему дому, – буркнул Гуннар.
Оказавшись внутри, Хельда немного постояла, привыкая к холоду и обняв себя за плечи. Потом она отошла на несколько шагов от двери, все время оставаясь в полосе света, который падал из коридора. Развязав сверток, она вытащила пятифунтовый диск сыра и стала отламывать от него по кусочку и разбрасывать вокруг себя. Самый крупный кусок она оставила у себя в руках. После этого она опустилась на колени, повернулась лицом к двери и улыбнулась.
– Сквозь стекло не проходят никакие звуки, – сказал Гуннар. – Но эти зверьки очень подозрительны. Клаус использует их для своих экспериментов, и появление Хельды им совсем не нравится, потому что раньше оно уже стоило жизни многим из их сородичей. И все-таки они не смогут устоять. Скоро они появятся.
– Они уже появились, – спокойно заметил Клаус.
Темнота зашевелилась, и большая черная крыса вышла на свет. Она остановилась, принюхиваясь к воздуху, с озабоченным и в то же время жадным видом. Ее ноздри шевелились. Потом, махнув хвостом, она стремительно бросилась вперед и вонзила зубы в ближайший кусок сыра. Через мгновение к ней присоединились другие. Крысы бежали из темноты, как армия, штурмующая крепость. Уайлд подумал, уж не привез ли их Гуннар сюда специально из какого-нибудь берлинского подвала. Они были разных оттенков, всевозможных размеров и форм, но ими владело одно и то же чувство – алчность. Точно черно-коричневый прилив, они растекались по полу, пожирая куски сыра, и вскоре уже достигли женщины. Они стали карабкаться по ее ногам, стараясь добраться до большого куска сыра, который она держала в руках. Хельда беззвучно смеялась за стеклом.
Клаус повернул еще один тумблер рядом с дверью, и в коридор даже через двойное стекло донесся шум взрыва, который раздался по другую сторону стекла. Крысы, торопясь и натыкаясь друг на друга, бросились обратно в темноту; Уайлду даже показалось, что он слышит их пронзительный писк. Хельда медленно и неловко поднялась на ноги.
– Это был отпугивающий взрыв, записанный на пленку, – объяснил Гуннар. – Нам приходится использовать эту уловку, потому что, расправившись с последним куском сыра, они вполне могут приняться за саму Хельду. Бедняги все время живут впроголодь.
Он открыл дверь, и Хельда вернулась в коридор. Ее руки были покрыты гусиной кожей. Она стучала зубами.
– Я замерзла, – призналась она.
– Тогда тебе надо принять теплую ванну, – сказал Гуннар. – Но сначала мы покончим с Ингер. Ну что, Ингер?
Уайлд посмотрел на нее. Она стояла в стороне, взявшись обеими руками за горло. Ее бледное лицо окаменело.
– Хельда, ты не принесешь нам еще сыра? – попросил Гуннар. – Теперь, Ингер, ты должна последовать ее примеру. Правда, с некоторыми изменениями. Эрик и Ульф свяжут тебе руки и лодыжки, чтобы ты не смогла, размахивая руками, распугать наших маленьких друзей. По этой же причине нам придется вставить тебе в рот кляп. Потом мы подвесим большой кусок сыра к твоей шее и поместим тебя как раз на то место, где стояла Хельда. Да, и еще одно. Мы снимем с тебя всю одежду. Это позволит тебе лучше почувствовать прикосновение крыс. За холод приношу извинения. После последнего взрыва они не скоро осмелятся к тебе подойти, а там действительно очень холодно. Но все-таки это не совсем мороз. От здания исходит тепло, и температура возле двери не меньше одного градуса выше нуля. Поэтому крысы стараются держаться поближе к коридору.
Ингер отняла руки от горла:
– Ты действительно думаешь, что я доставлю тебе такое удовольствие, Гуннар? Нет никакой разницы между безумием и смертью. По крайней мере, для меня.
Гуннар улыбнулся:
– Разумеется, милая, я совсем не думал, что ты захочешь подвергнуть себя такому суровому испытанию. Только дураки выносят пытки. Значит, теперь ты скажешь, зачем привезла сюда Уайлда?
– Я думала, что это Майкл Ист, – с прежней убежденностью ответила она. – Я хотела продемонстрировать свои способности Кайзериту. Клянусь тебе, Гуннар. Если бы я знала, что это Уайлд, я никогда бы этого не сделала. Я клянусь тебе, Гуннар.
– Эрик, пожалуйста, продолжай держать свой револьвер нацеленным на мистера Уайлда. Ульф и ты, Клаус, помогите миссис Морган-Браун снять одежду.
Ингер попятилась к стене.
– Я клянусь! – крикнула она. – Я не знала, что это Уайлд.
– Мне кажется, она говорит правду, – спокойно заметил Кайзерит. – Было бы глупо убивать ее без всякой пользы.
– Я говорю правду, – сказала Ингер. – Бог мне свидетель.
– У тебя нет Бога, – сурово возразил Гуннар. – Держите ей руки.
Ульф и Клаус, каждый со своей стороны, схватили Ингер за руки и прижали ее к стене. Ингер тяжело дышала. Она посмотрела на Уайлда и тут же отвела взгляд. Потом она закрыла глаза, но рот у нее оставался открытым, как будто ей не хватало воздуха. Ее разметавшиеся волосы нависли надо лбом и закрыли один глаз. Теперь в ней трудно было узнать хладнокровную убийцу Стефана.
Гуннар подошел к ней. Ингер открыла глаза и взглянула на него. Гуннар ощупал ее лицо, скользнул по скулам и задержался на пульсирующей шее.
– Вот здесь мы подвесим сыр, – сказал он, – так, чтобы он свисал на грудь. Крысам придется взбираться по твоему телу, чтобы достать его. Сначала они съедят сыр, а потом примутся за твою плоть. Мне не обязательно тебя убивать физически, Ингер. Я могу остановить операцию в любой момент, для этого достаточно щелкнуть тумблером. Я продержу тебя там столько, сколько понадобится, чтобы потом ты стала стыдиться своего тела. Я уверен, это единственная вещь на свете, которую ты любишь. И знаешь что еще, Ингер? Я не думаю, что ты сойдешь с ума. Ты действительно больше не ребенок. Ты выдержишь. Очень долго. А потом ты уже не сможешь подойти к зеркалу.
Колени Ингер подогнулись. Но она осталась стоять, пригвожденная Ульфом и Клаусом, словно они ее распяли на стене.
– Скажи мне, зачем ты приехала в Стокгольм, Ингер.
Рука Гуннара все еще лежала на ее горле.
Ингер попыталась покачать головой, но не смогла. Гуннар убрал руку. Следы его пальцев красными пятнами проступили на бледной коже.
– Ради себя, Гуннар, – сказала она. – Только ради себя.
– Она говорит правду, Гуннар, – повторил Кайзерит.
– Пожалуй, что вы правы, – согласился Гуннар. – Когда имеешь дело с очень умными людьми, самая забавная вещь – это их богатое воображение. Оно уничтожает их раньше, чем вы успеваете применить свою угрозу. Отпустите ее.
Двое мужчин отпустили ее руки. Ингер сползла по стене и на какое-то мгновение застыла в униженной коленопреклоненной позе. Силы, казалось, оставили ее.
– Теперь вы видите, Джонас? – спросил Гуннар. – В конце концов, она всего лишь женщина.
– Вижу, – кивнул хмуро Уайлд.
Гуннар рассмеялся:
– Я слышу осуждение в вашем голосе. Это потому, что вы, что бы там о вас ни говорили, все-таки всего лишь мужчина. Вставай, Ингер. Тебе будет приятно услышать, что я не стану тебя убивать. В моем сердце всегда сохраняется мягкое местечко, преисполненное жалости к тебе. Как и у Джонаса, правда? Я хочу, чтобы ты состарилась. В нужное время.
Ингер подняла голову. Она взглянула на Гуннара, потом на Уайлда. На ее щеках проступил румянец. Она встала.
– Клаус тебе все объяснит, – тоном добродушного дядюшки сказал Гуннар. – Ты поможешь ему в одном маленьком эксперименте. Он уже посвятил вас в суть дела, Лоран?
– Мы говорили с ним перед обедом, – ответил Кайзерит. – В свое время наши ученые тоже рассматривали такую возможность. Но мне кажется, они никогда не проверяли ее практически. По крайней мере, я об этом ничего не слышал.
– Полагаю, только потому, что они не отважились на полномасштабные опыты из гуманистических соображений, – заметил Клаус. – Я уже испробовал эту методику на крысах и достиг некоторого успеха. Не вижу никаких причин, почему такого же результата не может быть и у людей. Если Гуннар действительно предоставит в мое распоряжение Ингер, я обязательно сумею это доказать. Ради блага всего человечества.
– Мне достаточно моего личного блага, – фыркнул Гуннар. – Я с удовольствием предоставлю тебе Ингер. Надеюсь, она сможет оценить твою работу, ведь она хорошо разбирается в физике. Ульф, будь так любезен, открой нам центральную дверь.
Ульф повернул на петлях тяжелую дверь.
– Включи свет, Хельда, – распорядился Гуннар.
