Текст книги "Агрессор"

Автор книги: Энди Макнаб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава четвертая

Я шел в направлении, которое мне указал знак «Номера 301-21», по широкому, застеленному ковром коридору. Номер 307 находился в самом конце, слева; окна номера должны были выходить на бульвар. На ручке висела табличка «Не беспокоить».

Я постучал и сделал шаг назад, чтобы он мог разглядеть меня в глазок.

– Это Ник.

Я широко улыбнулся.

Дверь открылась.

– Я приехал, чтобы вернуть тебе те три фунта, свой долг.

Чарли был одет в джинсы и свитер, который мог купить только в магазине для дальтоников. Он улыбался намного меньше, чем тот малый, что продал ему этот свитер; он пропустил меня в комнату, и я так и не понял по его выражению лица, злился ли он или был просто удивлен.

Я вошел в большую, обставленную хорошей мебелью комнату, основное внимание в которой привлекала кровать из красного дерева и окно на всю стену. Я едва слышал звук проезжавшего под нами трамвая. Он все еще не распаковал чемодан, который валялся открытым на кровати, а рядом с ним лежал бритвенный набор и пара чистых носков. Но лэптоп уже стоял на столе возле телевизора. Он был включен.

Чарли стоял у меня за спиной.

– Угу. Только не говори мне, что ты тут просто мимо проходил.

– Пришлось постараться, чтобы тебя найти. Ты уже говорил с Хэйзл?

– Ты шутишь? Она оторвет мне голову и повесит ее на шнуре телефона. Я отправил ей письмо по электронной почте, сообщил, что со мной все в порядке и что я позже позвоню.

Я сел на кровать. Если он решит выставить меня за дверь, то ему придется сложнее после того, как я тут устроюсь как у себя дома.

– Сделай нам одолжение. Сядь со мной в самолет на Австралию, и я смогу вернуться к своей немке так, чтобы твоя жена при этом меня не прибила.

Чарли открыл минибар под телевизором и вынул оттуда две банки «Карлсберга». Одну из них он протянул мне, и мы одновременно дернули за кольца.

– Извини! – Он склонился над столом возле телевизора и сделал большой глоток. – Она бывает настоящим кошмаром, когда злится. Я позвоню ей вечером и все объясню. Теперь я знаю, как долго меня не будет. – Он слегка улыбнулся и сделал еще глоток. – Как ты меня нашел?

Я рассказал ему об отключении электричества дома у Бешеного Дейва. Смеялся он так громко, что его, наверно, и пассажиры трамваев слышали.

Я был настолько изнурен, что не мог ни смеяться, ни даже пиво пить; вместо этого я улегся на кровать и положил банку себе на грудь.

– Я ничего не хочу слышать о твоей работе, дружище. Это твое личное дело. Но если ты серьезно настроен на работу, то ты мог найти место получше. Как насчет Багдада или Кабула? Там платят лучше. Четыреста пятьдесят или даже пятьсот в день руководителю группы, даже если он старик.

– Эй, полегче! В любом случае, никто ничего не говорил о Стамбуле. – Он сделал большой глоток «Карлсберга» и посмотрел мне в глаза. – Три дня работы – и все мои проблемы решены.

Теперь была моя очередь улыбаться.

– Решены? Ты о чем, твою мать? У тебя нет никаких проблем. Ты живешь, как в сказке.

– В сказке Хэйзл… – Он зевнул. – Послушай, мне нравится, как мы живем. После смерти Стивена единственное, что удержало ее от сумасшествия, это то, что вся семья была с ней рядом. Но ферму нельзя содержать, продавая навоз. Пенсии хватает, только чтобы платить за закладную. Деньги уходят как вода. Благодаря этой работе я смогу вернуть все долги и еще жить долгое время.

То, что за эту работу платили такие деньги, вызывало беспокойство. Обычно это означало, что никто и на километр не соглашался к ней подходить.

– Сколько?

Он снова улыбнулся, и на этот раз это действительно была раздражающая улыбка человека, который знает секрет, которого ты не знаешь.

– Разовая работа. Специальная цена для пожилых людей. Двести тысяч долларов США.

– Твою мать!!! Ты что, Путина убить собрался?

– Нет, от этой я отказался.

Я поднес банку ко рту, но вдруг понял, что вкус пива – это самое меньшее, чего я сейчас хотел.

– Неважно. Ты слишком стар для этого. Езжай домой, обрадуй Хэйзл. Позволь мне вернуться к моей немке.

Чарли продолжал смотреть на меня и улыбаться, словно то, о чем знал один он, было тайной Вселенной.

– Дело не только в деньгах, дружище.

– Я знаю. Все эти разговоры о той твоей лошади… потом те новости по телевизору… тебе хочется снова в дело, да?

– Хочется.

Он повернулся ко мне спиной и выглянул в окно, а когда опять повернулся ко мне, то улыбки на его лице уже не было. Он просто стоял и смотрел на меня, словно коп на дверь квартиры, в которой жила вдова только что убитого, подбирая слова. Он посмотрел на свои дрожавшие руки, потом снова на меня.

Наконец до меня дошло.

– Ты болен?

Он отвернулся.

– Не говори никому, особенно Хэйзл. Обещаешь?

Я кивнул. Как будто я мог сказать «нет»!

Он снова впился в меня глазами, и мне показалось, что это длилось целую вечность, но вот он пожал плечами и произнес:

– Я умираю.

Я настолько устал, что даже подумал, может, я его не так расслышал.

–  Что?Да что с тобой?

Он снова выглянул в окно.

– МНБ, дружище. Мото-нейронная болезнь. Одна из ее форм. У многих янки, что воевали в Заливе, ее тоже нашли. Они пытаются там найти какую-либо связь, но это все сложно. К тому времени, как они ее найдут, будет слишком поздно.

– Ты меня разыгрываешь?

Он покачал головой.

– Хотел бы я, чтобы это было так.

Теперь настала моя очередь пялиться на него. Я не знал, что сказать. Единственный человек с мото-нейронной болезнью, которого я знал, был Стивен Хоакин. Значило ли это, что Чарли будет кататься по дому в инвалидном кресле и разговаривать, как Далек? [6]6
  Один из нескольких одинаковых роботов в многосерийной детской телепередаче «Доктор Икс». (Прим. перев.)


[Закрыть]

– Какой прогноз врачей? – Я положил банку на кровать, перевернулся и спустил ноги. – В смысле, насколько все неизбежно?

– Это уже происходит. – Он сделал еще глоток и показал мне банку. – Иногда мне приходится прилагать максимум усилий для того, чтобы открыть эту штуку. Иногда очень сложно поворачивать дверные ручки. Это началось шесть месяцев тому назад. Я пошел к доктору, тайком от семьи, – он ткнул в меня пальцем, не выпуская банку из рук, – и так это и должно оставаться. По крайней мере, до тех пор, пока все деньги не будут в банке. Я хочу смягчить для Хэйзл этот удар, когда скажу ей.

Он допил остатки пива, и в этот раз я решил присоединиться к нему.

– Тебе будет становиться все хуже? В смысле, может все закончиться дрожащими руками?

Он медленно покачал головой.

– Это так же наверняка, как и то, что день сменяет ночь. – Его голос был очень обыденным. – Следующий шаг – потеря памяти, потом – речь становится бессвязной. Потом я не смогу ходить и глотать… В среднем пять лет, а потом меня не станет.

– Стивен Хоакин уже давно болен.

– Он один такой на миллион. Это длится около пяти лет, иногда меньше. Я не против этого. В любом случае, если дело дойдет до той стадии, когда Хэйзл придется кормить меня с ложечки толчеными бананами, я заставлю ее меня убить. – Он рассмеялся, даже слишком громко. – И посмотрю, насколько ты мне друг.

Глава пятая

Мы в тишине потягивали по второй банке «Карлсберга». Я все еще сидел на краю кровати, Чарли находился возле телевизора и все время выглядывал в окно. Мне не хотелось пива, но, по крайней мере, оно было холодным и прочищало мой рот от того дерьма, что развозили в течение трех дней стюардессы в самолетах. Жаль, что оно не могло также очистить Чарли от его проблем. Мне было жаль его и его семью, и это чувство было мне в диковинку.

– Теперь мне понятно. – Я больше не мог выносить эту тишину. – Но что, если твои руки начнут танцевать диско, когда ты возьмешься за эту работу?

– Мне нужно использовать этот шанс.

– А Бешеный Дейв знает?

– Бешеный Дейв – хороший мужик, но он не занимается благотворительностью, – он пожал плечами и улыбнулся. – Я просто сказал ему, сколько денег мне нужно, и спросил, есть ли работа, за которую я могу получить эту сумму. И если есть, то я хочу взяться за эту работу. У меня заканчивается срок оплаты счетов. Хэйзл понадобятся деньги. А ты был прав насчет лошади…

Чарли допил пиво и поставил банку на стол. Он нагнулся и засунул голову в холодильник в поисках воды и шоколада. Его голос был приглушен:

– Я не хочу провести последние минуты своей жизни, стоя в углу того загона.

Чарли не видел, в каком состоянии была Хэйзл после его побега.

– Почему бы тебе не отправиться домой, не объяснить ей все, а затем вернуться сюда? А что, если тебя кокнут и ты не вернешься больше домой? Это будет вторая потеря Хэйзл, и все, что она запомнит, это то, что ты смылся.

Он встал, держа в каждой руке по банке, теперь уже воды, и вручил мне одну из них. Он поставил свою банку на стол и открыл ее. На этот раз его средний палец залез далеко под кольцо-открывалку.

– Ну, дружище, – банка наконец-то зашипела, – она в любом случае меня потеряет, что бы я ни делал. А так она хотя бы получит компенсацию. Я остаюсь здесь. – Его глаза засверкали, а в голосе чувствовалась уверенность. Он внезапно стал тем Чарли, которого я знал раньше. – Лучше сгореть, чем потухнуть. Я сделаю то дело, которое обязался сделать по контракту. После этого я поеду домой и буду держать за это ответ перед Хэйзл. Пройдет немного времени, и она успокоится. Она на самом деле меня любит.

Он пристально глянул мне в глаза.

– Поедешь со мной вторым номером? – Он поднес банку с водой ко рту и запрокинул голову, чтобы напиться. Его взгляд в это время был прикован к моим глазам. – Заметь, никакой оплаты – это все только ради Хэйзл. Но я возьму на себя расходы и доставлю тебя обратно к твоей немке бизнес-классом.

Я не сдержался и улыбнулся; эта улыбка почти превратилась в смех, потому что ситуация была абсолютно нелепой. За всю свою жизнь я ни разу не работал бесплатно. Я даже с матери своей требовал двадцать пенсов, когда она просила меня сходить в магазин на углу купить пачку кофе.

– Но ты даже не рассказал, что за работа.

В глазах Чарли тут же появился огонек интереса. Он выудил из кармана джинсов карту памяти USB и вставил ее в свой лэптоп. Выскочившее диалоговое окно спросило его, хочет ли он продолжить просмотр фильма с того момента, на котором он остановился, или же начать с самого начала. Он прикоснулся к клавиатуре, и мы увидели отрывистую картинку десятиметрового кирпичного забора с зацементированным битым стеклом наверху. Кавалькада «лад» быстро двигалась вдоль него по разбитой дороге. Я мог разглядеть только два верхних этажа разбитого кирпичного куба с другой стороны забора, но каждое окно было защищено толстой решеткой. Камера выхватила разрисованные краской ворота. Два металлических ставня высотой со стену закрыли дом от посторонних. Они выглядели так, словно находились здесь так же долго, как и дом, заржавевшие и потертые, соединенные вместе посредине навесным замком.

Картинка свернулась, когда Чарли прикоснулся к экрану.

– Чертовы любители! – Камера была спрятана в какой-то сумке с прорезанной в ней маленькой дырочкой. Если бы объектив был плотно прижат к ней, мы бы получили полную картинку, но они сделали все настолько плохо, что по краям изображения были черные пятна. – На что мы смотрим?

– Это, дружище, дом члена правительства, самой высокогорной и богатой ландшафтами бывшей советской республики Грузии. Зовут его Зураб Базгадзе – хотя мне больше нравится называть его просто Стариком Базом.

– Класс! Ну и что?

– Я собираюсь пробраться туда и сделать маленькое дельце.

– Ни один идиот не платил бы тебе таких денег за «маленькое дельце». Ты прикрываешь спину?

Он ухмыльнулся.

– Именно поэтому я и хочу, чтобы ты поехал со мной и помог мне. – Он потянул край своего джемпера. – Это не единственная вещь, которую я купил в дьюти-фри. – Он поднялся, подошел к своему чемодану и достал оттуда маленькую цифровую видеокамеру. На ней горел красненький огонек. – Я подумал, что он снова был на пороге… – Он отключил питание. – Я пытаюсь нарастить как можно больше гарантий безопасности, сколько только возможно. Если меня пристрелят, он пойдет со мной.

– О ком это ты, черт тебя побери?

– О самом толстом американце в мире с одной из тех долбаных полулысых стрижек. – Чарли снова подошел ко мне и посмотрел на экран компьютера. Он достал карту памяти и помахал ею у меня перед глазами, после чего спрятал ее в карман. – Он дал мне это и лэптоп – и больше меня ни о чем не расспрашивай.

Он был прав. Мне не нужно было знать, кто это был. Если я поеду с Чарли и Уайтвол [7]7
  От англ. whitewall cut – (стрижка, когда затылок и бока бреют налысо). (Прим. перев.)


[Закрыть]узнает, что я тоже был в деле, Чарли всегда сможет сказать, что я ничего не знаю ни о чем. В любом случае он не показал бы мне пленку. Я не имел никакого отношения к этой работе.

– Я не хочу знать. Меня больше волнует, что делать, если тебя поймают. Эти твои старые трясущиеся руки доживут свои дни в тисках для пыток. Они там не лохи в своей Грузии, дружище.

– Пробраться в тот дом, это как два пальца об асфальт, дружище. Кто, по-твоему, работал во всех тех банках в Боснии?

– Я подумал о тебе, когда прочел эту историю.

Ближе к концу войны в Боснии Фирма захотела наложить лапы на финансовые документы некоторых чиновников в правительстве и высших армейских офицеров, получавших взятки от наркоторговцев и крупных сутенеров. Ребята из полка СВ взяли множество банков. Смысл был в том, чтобы, когда на карте мира появится новая страна, мы могли держать плохих парней подальше, а к власти должны были прийти хорошие парни. Естественно, это не сработало. Это никогда не срабатывало.

– Ага, нужно было и себе пару шиллингов взять тогда, как думаешь? В таком случае меня бы здесь сейчас не было…

– Так за какое ты «маленькое дельце» взялся?

Экран погас, и Чарли, подняв глаза, посмотрел на меня.

– Не могу тебе пока что сказать. Поехали со мной вторым номером, и я скажу тебе, когда прибудем в Грузию. Мне необходимо сделать дело в субботу, так что сегодня поздно вечером нужно уезжать отсюда.

– Почему в субботу?

– Баз в отлучке, но он вернется в воскресенье. Так что у меня нет времени болтаться тут и трепаться, дружище. Пора принимать решение. – Он поднял бровь в ожидании ответа. – Читай по губам, Ник. Пора принимать решение. – Он пристально смотрел мне в глаза. – А это значит, что тебе нужно смотреть в корень и задать себе главный вопрос.

– Какой?

– Самый главный, дружище. – Он сделал глубокий вдох, и его лицо приняло такое напряженное выражение, какое бывает у человека, когда он задумывается над тайнами вселенной. – Я имею в виду, что сейчас на дворе двадцать первый век. Так ответь мне: каким же нужно быть придурком, чтобы в наше время ходить с такой стрижкой?

Он загоготал.

Он смеялся так сильно, что схватился за бока.

– Я вот что тебе скажу, Чарли, – устало сказал я, – ты позвонишь Хэйзл и скажешь ей, что с тобой все в порядке и что я с тобой, а я подумаю над твоим предложением.

Часть четвертая

Глава первая

Тбилиси, Грузия

Суббота, 30 апреля

Меня разбудил звук объявления по громкой связи, из которого я не понял ни слова, но сразу после этого самолет пошел на снижение. Я глянул в иллюминатор в надежде увидеть город, но облака были слишком низко, поэтому ничего не было видно. На моих часах было пять тридцать утра. Я любил ночные рейсы, так как они настраивали на хороший день.

Я порылся в кармашке сиденья в поисках распечатки, сделанной в стамбульском интернет-кафе. После того как Чарли улетел из города, у меня был целый день свободным, и я всегда пытался узнать как можно больше о чужом окружении, в которое мне нужно было попасть. Кроме всего другого, если бы мне пришлось убираться оттуда побыстрее, мне понадобилась бы любая помощь.

Я обычно заходил на веб-сайт мирового отчета ЦРУ в поисках фактов и действующих лиц, а также на форумы и в чаты путешественников в поисках последней информации; это позволяло узнать разные взгляды на одну и ту же ситуацию. А если мне нужно было еще больше информации, я заходил в Google.

Российская Федерация, которую в местной прессе называли не иначе как «агрессивный сосед», нависала над Грузией с севера, и отношения между этими странами были довольно натянутыми в данный момент. После падения коммунизма Грузия, которая всегда была преимущественно христианской страной, стала независимым государством, очень прозападным и очень пробушевским. Пробушевским значило антипутинским, и как бы вы ни смотрели на это, это определенно не устраивало главного человека в Кремле.

Что раздражало его еще больше, так это то, что США и Великобритания вложили уже миллионы долларов в вооружение и оборудование для грузинской армии. Меньше всего он хотел, чтобы это происходило у него на заднем дворе, и именно поэтому он не выводил свою пехоту, бронетанковые войска и артиллерию, которые все еще находились здесь официально под видом «миротворцев».

К востоку от Грузии находится Азербайджан, одна из тех стран, чья граница, к счастью для нее, проходит по побережью богатого нефтью Каспийского моря. Несмотря на то что Азербайджан был мусульманским государством, США активно поддерживали и его, и причины этого довольно очевидны. Нефтепровод, построенный консорциумом, возглавляемым компанией Бритиш Петролеум, протянулся на тысячи километров от Баку, проходил к югу от Тбилиси и тянулся через Грузию к побережью Средиземного моря.

К юго-западу от Грузии располагалась Армения, страна, в которой, по моему твердому убеждению, не осталось ни одного мужчины в возрасте между двадцатью и сорока годами. Все они пребывали за границей, где курировали проституцию, занимались наркоторговлей и вымогательством в каждом западном городе, а также любым другим рэкетом, бывшим до этого сферой деятельности мафии, пока в дело не вмешались эти ребята.

Кроме того, к юго-западу находится крайне важный игрок – Турция, довольная собой в это время, поскольку именно там заканчивался нефтепровод Чайхан, где в скором времени целые флотилии супертанкеров будут ожидать своей очереди, чтобы наполнить свои нутра черным золотом, для того чтобы внедорожники Великобритании и Восточного побережья США могли продолжать свое движение в ближайшем будущем. Турция тоже чувствовала себя довольно уверенно, поскольку у ее порогов располагалась огромная база ВВС США в Инцирлике.

Уже в 2005 году миллион баррелей нефти в день должен был проходить через нефтепровод шириной один метр семнадцать сантиметров. Шесть месяцев уйдет на то, чтобы перекачать нефть на тысячу километров, но это не слишком волновало турецкое правительство. Оно понимало, что Турция на сегодняшний день – это ключевой интерес США и Великобритании, поэтому полноправное членство в ЕС было ей почти гарантировано, как бы ни сопротивлялись Франция и Германия. И знаки на автомобилях в европейском стиле означали гораздо больше, чем просто оптимизм.

Каспийский бассейн часто оказывался в центре международного внимания. В девятнадцатом веке, когда царская Россия соперничала с Британской империей, Киплинг назвал битву за нефть Великой Игрой. Два века спустя игра все еще продолжалась, но теперь в ней насчитывалось намного больше участников.

Всем хотелось поучаствовать в дележе этого пирога. Россия построила нефтепровод к побережью Черного моря. Китай также собирался войти в эту игру. Под Каспием хранились одни из самых больших запасов нефти на планете – около двухсот миллионов баррелей, и после распада Советской империи эти запасы были лакомым кусочком.

США направляли в Грузию военных советников, задачей которых было тренировать грузинскую армию. Британия вносила свой вклад, поставляя оборудование, транспорт и материально-техническое обеспечение, а все это вместе называлось программой «Партнерство во имя мира», которая теоретически должна была помочь перестроить посткоммунистическую армию Грузии, а на практике готовила их к защите «энергетического коридора». Постоянно чувствовалась угроза саботажа со стороны исламских боевиков и этнических сепаратистов.

Самое смешное из того, что я прочел, это то, что русские построили свои базы прямо напротив баз США, так что теперь стороны могли невооруженным глазом видеть друг друга. Таким образом, эта игра могла называться как угодно, но только не игрой в мир и гармонию, особенно учитывая тот факт, что грузинское правительство считалось одним из десяти самых коррумпированных мировых институтов. Все это увеличивало шансы Диско Чарли на полный провал, и именно поэтому я был здесь.

Самолет приземлился, и я достал свой чемодан из багажного отделения над головой. Большинство пассажиров были мужчины: или здоровенные турки в плащах, достававшие на ходу пачки «Мальборо» и готовые подкурить, как только выйдут на улицу, либо местные, с головы до ног одетые во все черное. Единственным человеком в самолете, одетым в джинсы, был я. Я купил их в дешевом магазинчике вместе с нейлоновой толстовкой, блестевшей на ярком свете, и выглядел теперь еще хуже, чем Чарли.

Я поднял воротник своей короткой куртки и последовал под проливным дождем за другими пассажирами через бетонированную площадку к терминалу – вернее, воплощению советской идеи терминала, а на самом деле мавзолею из бетона и стекла. В далекие страшные времена его бы украсили множеством вдохновляющих портретов местного покровителя – Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Или, как его еще называют, Дяди Джо Сталина.