Текст книги "Немного скандала"

Автор книги: Эмма Уайлдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

– Поверь, я не забыл, какую роль ты сыграл в этом деле.

Люк сухо заметил:

– Талант, который ты проявил, действуя во вражеском тылу, спас тысячи жизней, в том числе и наших, и, вероятно, не раз. Не нужно благодарности. Наши мотивы не были столь уж бескорыстны. Если мы всерьез вознамерились выиграть эту проклятую войну, нам требовалось, чтобы ты был жив и действовал на нашей стороне.

В душе он не раз задавался вопросом: если Майкл столь умен, столь искушен в играх с французами, то не находит ли он Англию слишком скучной? С войной было покончено – по крайней мере Бонапарт оказался в ссылке на острове Святой Елены, а Европа зализывала военные раны. И все трое, в том числе и он с Алексом, должны были привыкать к мирной жизни дома.

Труднее всего, думал Люк, должно быть Майклу. Алекс проявил себя как способный командир и солдат, но ему было нетрудно перевернуть страницу и наслаждаться заслуженной славой, а впоследствии заняться делами в отцовских поместьях. Самому Люку предстояло исполнять обязанности главы семьи и опекать Элизабет, которая как раз начала выезжать в свет.

После внезапной смерти старшего брата Майкла, еще во время войны в Испании, его другу предстояло занять положение наследника герцогского титула, и Люк знал – Майкл от этого не в восторге.

Живые глаза орехового цвета казались задумчивыми. Майкл рассуждал:

– Бог с ней, с войной. Наш отправитель явно имел цель. Я чувствую – и факты говорят, – что время выбрано отнюдь не случайно.

– Твоя легендарная интуиция редко ошибается.

– Подводила меня раз или два. Кстати, вот почему я и угодил в плен к французам. Однако я прислушиваюсь к тому, что твердит мне нутро. – Майкл лениво болтал янтарную жидкость в стакане. – Ситуация содержит все мелодраматические элементы на классическую тему: любовники, против которых ополчились звезды, старинная тайна и, разумеется, наш загадочный отправитель.

– Хочешь потягаться умом с этим таинственным недоброжелателем? Так?

– Недоброжелателем? Гм… Вовсе не уверен, что он, или она, настроен недоброжелательно. Я начинаю видеть намерение посылать письма в новом свете. Похоже, это не попытка спровоцировать роман. Скорее – рассказать правду!

– Не вижу, какой в том прок. В конце концов, это случилось много лет назад. Если молодую женщину соблазнили и ее репутация погибла, поступок старого графа вполне объясним. Одно дело – завести случайную связь, но развлекаться с незамужней сестрой герцога просто опасно.

– Или юной незамужней дочерью графа, – продолжил Майкл с невеселой усмешкой.

– Это так, однако леди Эмилия и Алекс вряд ли первая пара, вступившая в брак против воли своих семей. – Люк рассеянно отхлебнул виски. – Не знаю, что бы сделал, влюбись Элизабет в кого-нибудь, кого бы я невзлюбил. Кажется, подобная мысль только сейчас пришла мне в голову.

Смех Майкла действовал на нервы, однако Люк счел, что веселье друга вполне объяснимо. Ему было очень неуютно в роли строгого опекуна девятнадцатилетней девушки.

– Сомневаюсь, что ты окажешься столь же несгибаемым, как Хатауэй. Но кто знает, как поведешь себя, пока не припечет?

– Полагаю, что нет. Будем надеяться, что мне не придется ломать голову над подобной дилеммой. – Люк вскинул бровь: – А что насчет злосчастного ключа? Твое расследование дало результаты?

– Нет, – с невозмутимым спокойствием заявил Майкл. – Но я узнаю.

Глава 24

– Как тебе дышится? – Алекс озабоченно, смотрел на; жену. Она несколько раз сменила позу, и было заметно, как лежащие на коленях руки сжимаются в кулачки. – У тебя приступ?

– Все хорошо, – заверила она его, когда их экипаж свернул на подъездную аллею. – Дело совсем не в этом. Просто мне несколько не по себе, сейчас, когда мы почти приехали.

Она не станет первой, кому предстоит благоговейно замереть от великолепия резиденции герцогов Беркли.

За прошедшие века подъездная дорога почти не претерпела изменений, задуманная, помимо прочего, для того, чтобы произвести на гостя впечатление и, может быть, внушить ему робость. Дом, выстроенный посреди засаженных зеленью террас, восходящих каменных ступеней и длинных прямоугольников бассейнов, время от времени подвергался перестройке. Зрелище поражало – отчасти размерами дома, отчасти элегантностью форм и отделки фасада.

Беркли-Хаус был типичным баронским имением своего времени: выдержанные пропорции, три этажа фасада, просторный и внушительный. Алекс, конечно, любил дом, где провел детство. Однако скромное поместье в сельской глуши, о котором мечтали они с Эмилией, казалось ему куда более привлекательным.

– Он огромный!

– Теперь ты понимаешь, – заметил он, пока жена рассматривала в окно дом его детства, – почему мне не очень хочется обзаводиться пышной резиденцией. Полагаю, с меня уже достаточно.

– Поместье моего отца чуть скромнее. – Эмилия неуверенно улыбнулась. Она сидела напротив Алекса в застывшей, напряженной позе. То ли ее отец сделал уступку, то ли тетя Софи подкупила портниху, однако утром в его городской дом доставили сундук. Алекс не стал спрашивать, новые ли это платья или это часть ее гардероба; сама Эмилия уточнять не стала. Алекс не хотел расспрашивать, чтобы не причинять ей боль, особенно теперь, когда ее отношения с отцом грозили вообще прекратиться – из-за его собственной персоны. Сейчас же на Эмилии было чудесное, очень элегантное дорожное платье из синего жоржета. Темно-золотистые волосы были заколоты на затылке. Безмятежный вид – однако стиснутые руки и напряженное положение узких плеч свидетельствовали отнюдь не в пользу безмятежности.

Под колесами зашуршал гравий. Алекс разнял затянутые в перчатки руки жены и сжал в своих сильных ладонях. Устремленный на нее взгляд был тверд и, как надеялся Алекс, должен был ее приободрить.

– Моя семья будет тебя обожать. Успокойся. Даже если по какой-то глупой причине они решат проявить упрямство, какое нам дело? Мы женаты. Понимаешь? Задача решена.

– Сомневаюсь, Алекс, что все будет настолько просто. То, как воспринял твое предложение мой отец, говорит само за себя. – Она говорила тихо, с подкупающей искренностью. Пальцы сплелись с его пальцами, и Алекс напомнил себе, что Эмилия еще очень молода и неопытна. Она отдала свое благополучие – свою жизнь – в его руки, потому что доверяла ему.

Смелый опыт, если не сказать больше. Тем более что термин «скоропалительный роман» как нельзя лучше применим к их заключенному в тайне союзу.

– Мужчины бывают разные. – Он пожал плечами. Ведь это правда. – Он обязан вас защищать, а я попросил позволения забрать вас из-под его крыла. Это, конечно, упрощенно, однако…

– Я не предмет, – с достоинством, спокойно перебила Эмилия. – И я не виновата в том, что произошло между Анной и моим дедом. Все это очень несправедливо по отношению к нам.

– Именно, моя милая. Просто держи это в уме, когда войдешь в пещеру ко львам.

Она улыбнулась, но губы все равно дрожали.

– Ты представляешь, насколько они будут разъярены?

Солнечный свет, который струился в окошко кареты, играл в ее волосах, притягивая взгляд Алекса так, что на обдумывание ответа у него ушло куда больше времени, чем нужно. Не далее как сегодня утром он зарывался лицом в эту массу шелковистого золота, чувствуя, как содрогается ее тело в экстазе наслаждения. Было что-то бесконечно особенное в том, чтобы заниматься любовью с собственной женой. Почему он никогда раньше не подозревал об этом?

– Алекс?

Он с трудом очнулся от эротических мечтаний. Понятно, отчего Эмилии не по себе. Если бы он мог, он бы унял ее страх, ее тревогу.

– Мой отец кажется суровым, но в душе, я думаю, он очень похож на вашего отца. Не то чтобы он был бесчувственным, просто к нему трудно найти подход.

Она нервно рассмеялась:

– Слышали бы они, что кто-то считает их похожими друг на друга! Вряд ли им бы понравилось.

– Мне двадцать восемь, – сказал Алекс, как будто это все объясняло. – Я путешествовал, участвовал в кровавых битвах, а затем пережил еще более кровожадные нападки нашего высшего общества. У меня есть собственное состояние. Но если б не было и гроша, я бы нашел способ обеспечить нам достойную жизнь. – Усаживаясь поудобнее, он задел сапогом ее юбки. – То есть, любимая, я хочу сказать: нет нужды бояться того, что может произойти. Мы не зависим от их расположения и доброй воли.

Алекс не сказал, что желает, чтобы семья приняла Эмилию как родную. Ведь у нее, кроме тети, не было по-настоящему родных людей. В других обстоятельствах он был бы уверен, что отец и бабушка будут на его стороне, однако сейчас… Он не мог сказать наверняка. Проклятие! Невозможно что-либо обещать.

Экипаж подкатил к круглому фонтану и остановился. Знакомый, успокаивающий звук – журчание воды, стекающей по трем просторным ярусам. Алекс вышел из экипажа и подхватил Эмилию на руки, помогая спуститься на землю. Хорошо, что его визит под ручку с женой не шокирует по крайней мере Джона. Обнимая жену за талию, он повел ее вверх по нескончаемым ступеням к парадному входу. На внушительных размеров двери был вырезан родовой герб: поднятый вверх меч в окружении дикого кабана и стоящего на задних лапах льва.

– «Берегись встать поперек», – прочитала Эмилия.

Алекс удивленно взглянул на жену:

– Ты знаешь латынь?

– И еще греческий, достаточно, чтобы прочесть некоторых классиков в библиотеке отца. Тех, кого не переводили.

Ущипнув ее за подбородок, Алекс улыбнулся:

– Я уже говорил, что без ума от начитанных юных леди с поразительными голубыми глазами?

– А я уже говорила, что без ума от беспутных разбойников?

– Как удачно складывается для нас обоих. – Он склонился к губам Эмилии.

Ее губы были теплыми, мягкими и нежными, а поцелуй – самый приятный, но Алекс вдруг понял, что они не одни. Кто-то открыл дверь. Подняв голову, Алекс увидел, что рядом стоит Оутс, дворецкий. Неопределенного возраста, со всей важностью, которую предполагало его положение распорядителя над прислугой в доме августейшего герцога. На худом лице – легкая болезненная гримаса, но Алекс не мог с уверенностью сказать, что ее вызвало. То ли необходимость прервать момент нежности, то ли страстные объятия на самом пороге дома. Пожилой дворецкий прочистил горло.

– Добрый день, лорд Александр.

– Добрый день, Оутс.

– Я и не ожидал, что предполагался ваш визит. – Неодобрительные нотки в его голосе напомнили Алексу детство.

Нет нужды говорить, что в Беркли-Хаусе ничто не могло произойти такого, чего бы Оутс не ожидал.

– Это незапланированный визит, – весело сказал Алекс, выпрямляясь. Щеки Эмилии заливал густой розовый румянец. То ли от поцелуя, то ли потому, что их застали в столь пикантный момент. – Я хочу представить вам свою жену, леди Эмилию.

Даже легендарная бесстрастность Оутса сейчас была поколеблена. Он открыл рот, можно сказать, чуть не теряя челюсть – вот был бы удар по его достоинству! Однако дворецкий быстро обрел равновесие и поклонился:

– Какое удовольствие, миледи! Добро пожаловать в Беркли.

– Благодарю.

– Ее светлости понадобится горничная. – Алекс взял за руку жену и повел ее в фойе – мраморные полы, парящие высоко над головой потолки, мозаика из позолоченных листьев на капителях колонн, изготовленная одним флорентийским мастером два столетия назад. Прихотливый узор частично воспроизводил тот, что можно было видеть в Ватикане. – И я полагаю, нам захочется переодеться и освежиться перед тем, как предстать перед остальными домашними.

– Разумеется, это будет устроено, милорд.

Оутс шагал вперед с впечатляющей скоростью, и Алекс усмехнулся:

– В детстве я был изрядным шалопаем. Вот не думал, что смогу еще раз его поразить, но, кажется, мне это удалось.

– По общепринятому мнению, ты вообще распутник, – заметила Эмилия сухо, во все глаза глядя на бесценную, алую с белым, вазу, наполненную оранжерейными цветами, которая стояла на черном лакированном комоде, также вывезенном с Востока. Потом ее заинтересовала великолепной работы люстра, свисавшая с потолка прямо над их головами. Она, казалось, покорилась судьбе, но, к облегчению Алекса, не оробела, как можно было бы ожидать от неопытной, излишне опекаемой девицы.

Ему нравилось, как она вела себя в его доме. Ей очень шел этот живой синий цвет, перекликающийся с цветом ее удивительных глаз.

Хотя еще больше ей шло быть вовсе раздетой.

Мог ли он представить себе такое? Что приедет в Беркли с женой?

Вспомнив, что скоро вечер, Алекс многозначительно прошептал:

– И я скоро покажу вам, какой я распутник. Вот только останемся одни.

По крайней мере она успела выйти из ванной, когда в дверь постучали. Эмилия не знала, открывать ли, поскольку на ней не было ничего, кроме халата. Однако когда тихий стук повторился, она кивнула горничной, скромной молодой девушке с приятным валлийским акцентом. Горничная пересекла комнату, открыла дверь и поспешно присела в реверансе.

Стоящей на пороге женщине, вероятно, было под тридцать. Это была хорошенькая брюнетка, одетая в элегантное, но скромное серое платье, отделанное по вырезу бельгийскими кружевами.

– Я Диана.

Это простое заявление несколько озадачило Эмилию.

– Маркиза Бушэм, – пояснила дама, – в настоящее время замужем за некогда печально известным Джоном, старшим братом вашего супруга. Простите за вторжение, однако могу ли я войти?

Ее теплая улыбка исключала всякую возможность отказа. Кроме того, она приходилась ей невесткой. Эмилия, запинаясь, произнесла:

– Ра… зумеется. Прошу вас.

– Я подумала – вдруг вы захотите дружески поболтать до обеда. – Диана вплыла в комнату, необычайно грациозная в ворохе серебристых юбок. У нее было лицо в форме сердечка и мягкие карие глаза, глядевшие с откровенным любопытством. – То есть позвольте мне быть откровенной. Я сгораю от нетерпения. Не могла дождаться, когда увижу вас – самым почтительным образом, уверяю вас. Я обожаю Алекса.

Тихая горничная вышла из комнаты и осторожно притворила за собой дверь.

Трудно было придумать лучший способ разбить, так сказать, лед. Машинально Эмилия потуже затянула поясок халата, но отвечала она взвешенно и со всей серьезностью:

– Я тоже его обожаю.

Чтобы забраться на постель в стиле ампир, требовался специальный стульчик, поэтому ее невестка уселась на затянутый шелком стул-шартрез. Комната была выдержана в стиле элегантной роскоши: обитые бледно-зеленым шелком стены, бесценные обюссонские ковры под ногами, тяжелая, резная мебель розового дерева. Муж вскользь заметил, что она может декорировать их комнаты по собственному вкусу, если захочет. Однако, хотя отец Эмилии был человеком богатым, ей пришлось заново оценить размер состояния Алекса.

Диана Сент-Джеймс разглядывала ее, удобно устроившись на стуле.

– Надеюсь, если вышли за него замуж, то не без любви. Уверяю вас, мы превращаем мужчин в жалкое подобие самих себя, если связаны с ними на всю жизнь. Ну а теперь расскажите, как вы познакомились! Когда я спрашивала Джона, он отвечал что-то крайне невнятное. Типичная мужская бестолковость!

Услышав столь непочтительное мнение о будущем герцоге Беркли, Эмилия на минуту потеряла дар речи. Как и каждое замечание гостьи относительно наследника герцогского титула.

Маркиза выжидательно смотрела на Эмилию, однако в ее глазах светилось сочувствие.

Может быть, это хорошо – обзавестись женщиной-союзником во вражеском стане, грустно подумала Эмилия. Вопрос Дианы, однако, поставил ее в чертовски затруднительное положение. Муж был тверд как кремень в том, чтобы соблюдать свое таинственное обещание. Она не знала, распространяется ли оно на тот дерзкий налет на дом ее отца.

Она решила сказать правду, но утаить подробности.

– Это было очень романтично, право же! Мне иногда бывает трудно дышать, это детская болезнь, которую я еще не совсем переросла. А может, это на всю жизнь. Вот я и вышла подышать свежим воздухом в один прекрасный вечер, а он оказался поблизости; вот и… В общем, он увидел, что мне нехорошо, и очень галантно подхватил на руки.

– И тогда вы влюбились?

– Думаю, что там и тогда. – Эмилия до сих пор живо вспоминала самое первое, головокружительное ощущение губ Алекса на своих губах и собственное активное участие в этом роковом поцелуе.

– Судя по тому, как вы покраснели, это правда, – улыбнулась Диана.

– Нас так и не представили друг другу. – Эмилия сдавленно рассмеялась. – Подумать только – мы еще не представлены друг другу официально.

– Мне кажется, эта формальность вам больше не нужна, – заметила маркиза, глядя весело и задумчиво. – Разумеется, вы очень красивы. Но что еще привлекло к вам Алекса?

– Простите? – Эмилия была несколько застигнута врасплох.

– Я исключительно люблю говорить напрямую, сами увидите. – Диана Сент-Джеймс лениво повела рукой, беспечный жест аристократки, однако глаза ее светились дружелюбием. – Это один из моих недостатков, по крайней мере так скажет вам Джон. Я не умею притворяться. Позвольте сформулировать вопрос иначе. Чем вы так отличаетесь от всех прочих красавиц света, жаждущих внимания моего прекрасного деверя?

Подумав с минуту, припомнив разговор с мужем перед самым приездом в Беркли-Хаус, Эмилия чистосердечно призналась:

– Он говорит, что обожает начитанных юных леди с голубыми глазами.

– Понятно. – Слово было сказано как-то особенно мягко.

– А еще я думаю, что я провинциалка по сравнению с леди, с которыми он знаком, – сообщила Эмилия, не стыдясь того, что не искушена в обычаях высшего света. – Мое детство и юность прошли в загородном имении. До дебюта в обществе я никогда не бывала в Лондоне.

– Однако насколько я знаю, вас окрестили «несравненной». Я читаю колонки светской хроники, хотя они устаревают на несколько дней, прежде чем дойдут до нас. Венера Ускользающая, не так ли?

– Благодаря моему щедрому приданому и тому, как я выгляжу. Поверхностная манера судить людей, не так ли? – Эмилия смело взглянула в лицо новоиспеченной родственнице.

– С вами нельзя не согласиться. Вряд ли я могу сравниться с ослепительными красотками, которые вечно липли к Джону. – Ее губы скривились. – Или, поскольку вы уже замужняя дама и я могу выражаться откровенно, лезли в его постель. Его репутацию живописали во всех красках. Мои родители были решительно против нашего брака, и это несмотря на его титул маркиза и грядущий титул герцога.

Такая откровенность поражала, однако Эмилии она показалась предпочтительнее, чем намеки и недомолвки, принятые в свете. И еще – она не могла согласиться с суждением невестки о собственной наружности. Диана Сент-Джеймс была красива особенной красотой – идущей изнутри, которая трудно поддается определению. Бледная, безупречно ровная кожа; чуть располневшая – несомненно, после родов, – но все же прекрасная фигура. От нее исходил неуловимый шарм искренности и отсутствия позерства. Эмилия выпалила:

– Алекс пытался поговорить с моим отцом, хотя и знал, что это напрасная затея.

– Вполне в духе Алекса. Под маской пресыщенности скрывается чувствительная натура. Где, по-вашему, он сейчас? – Диана снисходительно повела бровью.

После прихода горничной, которая должна была распаковать сундук с платьями и помочь Эмилии раздеться, чтобы принять ванну, Алекс исчез в смежной комнате их покоев. Как полагала Эмилия, там он и находился.

– Мужчинам нужно куда меньше времени, чтобы переодеться к обеду. Он не хотел торопить вас, или по крайней мере таков был предлог, чтобы подняться в детскую. Я поступила вопреки существующей моде и не взяла кормилицу. Только что закончила кормить Маркуса… Алекс очень хотел его подержать, хотя я и просила его снять предварительно сюртук. Предупредила также, что ему могут понадобиться новые рубашка и галстук, но он не слушал. Поэтому я знала, что вы будете одна и мы сможем немного поболтать наедине.

Эмилия опустилась на обитую бархатом скамеечку перед изящным туалетным столиком.

– Пытаюсь представить его с младенцем на руках, – призналась она.

– Это неописуемо трогательно – видеть, как твой муж держит на руках твоего ребенка. – Карие глаза маркизы засияли. – Высокий, сильный мужчина с таким крошечным существом на руках! Джон, как, наверное, и все мужчины, становится умилительно беспомощным в том, что касается младенцев, зато с непоколебимой уверенностью берется судить обо всем на свете. В один прекрасный день вы поймете, что я имею в виду, – когда Господь благословит ребенком и вас с Александром.

– Наверное, еще рано говорить о детях, – осторожно заметила Эмилия. – У нас и так непростое положение, ни к чему осложнять его еще больше.

– Вот почему я и пришла к вам в роли любопытной невестки. Вдовствующая герцогиня и герцог способны кому угодно внушить робость, но это можно пережить. – Диана грациозно встала и подошла к шкафу, озабоченно хмуря брови. – Не выбрать ли нам вместе, что вы наденете?

Вечер внезапно утратил ощущение надвигающейся грозы. Еще бы – с такой сильной союзницей, которую она и не чаяла найти.

– Да, благодарю вас. – Ее голос осекся.

– Теперь мы одна семья, моя дорогая.

Эмилия решила признаться:

– Кроме тети Софи, которая просто чудо во всех отношениях, у меня никогда не было семьи.

– Но все, – объявила Диана лукаво, перебирая в пальцах розовое платье с отделкой из серебряного кружева, – изменилось. Теперь вы Сент-Джеймс. Как вам нравится вот это? Оно замечательно пойдет к вашим светлым волосам.