Текст книги "Немного скандала"

Автор книги: Эмма Уайлдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Да, я знаю, и притом немало. Я прочел некоторые письма из их личной переписки. Кто-то взял на себя труд посылать и мне, и Эмилии их любовные письма, по одному за раз.

Лицо герцога вытянулось.

– Кто-то? Ты не знаешь, кто их отправлял?

– Нет. – Подул приятный ветерок, ероша Алексу волосы и напоминая, какое утро он обещал Эмилии. – Однако я полагал, что всеведущая бабушка могла бы догадаться, поскольку именно с нее и началась эта драма. Разумеется, я не возражаю против того, что в итоге вышло, но мне кажется, что кругом меня кусочки головоломки, которую я никак не могу сложить.

– Она не станет тебе подсказывать. Поверь.

– Мне кажется, – усмехнулся Алекс, – это все равно что штурмовать Адрианов вал. Древний, но упрямо торчит на месте…

– Я не могу объяснить, откуда письма, но могу свести кое-какие концы, чтобы тебе помочь. – Вытянувшись в струнку, отец невидящим взглядом смотрел на обширные террасы садов в великолепном убранстве весеннего цветения. – Итак, ты желаешь счастья жене. Это похвально. Но к сожалению, есть некое ужасное обстоятельство, с которым тебе придется столкнуться, когда ты – я думаю, это должен сделать ты, а не ее отец, – расскажешь ей, что твой дедушка убил ее деда.

– Я знаю про дуэль, – признался Алекс, – но ей еще не рассказывал. И все же я думаю, учитывая, что Эмилия его вообще не знала, она…

– Поймет? Не уверен, что даже я могу это понять.

Где доказательства этому мрачному заявлению? А вокруг – солнечный свет, напоенный цветочными ароматами воздух, зеленое море парка. В такой обстановке верить отцу казалось просто невозможным.

Но отец продолжал бесстрастным тоном, тщательно подбирая слова:

– Отец утверждал, что это была дуэль. Паттоны уверены, что это было убийство. Как я уже напомнил, мы – наследники чести и славы наших предков за восемь веков их истории. Невероятно, чтобы мой отец просто взял и застрелил Хатауэя в приступе ярости, узнав о позоре сестры. Но свидетелей нет, есть только его слово. Твоя бабушка говорит, что безвременная смерть Анны в столь юном возрасте стала первым звеном в цепи последующих событий. Очевидно, мой отец и Хатауэй прежде были друзьями. Так граф и познакомился с Анной.

У Алекса перехватило в горле, но он сумел спросить:

– Секундантов не было?

– Ни единого. Я был слишком молод и мало что помню, да мне бы и не рассказали. Влияния отца хватило, чтобы замять скандал из-за того, что Хатауэй обесчестил его сестру. Леди Хатауэй вряд ли хотела публичной огласки, так что все держали в тайне, насколько было возможно. Вот и все, что мне по сей день известно.

Итак, обе семьи погрязли в обмане! Потребовалась долгая минута, чтобы осознать разнообразные последствия этой лжи, но у Алекса было такое чувство, что отец прав. Будет нелегко объяснить Эмилии, что их деды вступили в смертельную схватку. Вероятно, именно поэтому он до сих пор ничего ей не сказал.

Снова тема «влюбленных под несчастливой звездой». Как он устал от этого! И при чем здесь ключ, черт подери?

Александр задумчиво произнес:

– Мне становится ясно, в чем причина раздора между вами и отцом моей жены. Ваш отец убил его отца, и не в честном поединке, как я раньше предполагал. Обстоятельства его смерти вызывают сомнения… Многие ли мужчины, пережив подобное, сумели бы сохранить симпатию друг к другу?

– Его отец воспользовался неопытностью юной сестры моего отца. Скажи, чего еще он заслуживал, если не воздаяния за сей чудовищный проступок?

С подобным заявлением Алекс согласился бы всем сердцем, будь он сторонним наблюдателем. Но у него был свой интерес, да еще какой!

– Я прочел письма. У них была любовь.

– При чем тут любовь? – сурово оборвал отец. – Она только начала выезжать в свет, а он был женатый человек.

– Вы полагаете, что можете приказать сердцу? – Алекс невольно повторил слова Майкла. – Над любовью никто не властен. Иначе я не выбрал бы девушку, против которой ополчилась моя семья.

После недолгого молчания отец невозмутимо заметил:

– Действительно, я бы желал ей другого отца… кого угодно, право же! Но меня это задевает гораздо больше, чем других членов семьи. Оба твоих брата, кажется, совершенно очарованы. И Диана вдруг напустила на себя вид доброй невестки – тут меня не проведешь. Помимо красоты, у твоей жены есть умение нравиться.

Кажется, впервые в жизни отец и сын разговаривали по душам. Хоть что-то доброе в их невеселом положении.

– Она… другая. – Алекс улыбнулся. – Настоящая – вот самое правильное слово. Сначала я вместе с Эмилией негодовал: как Хатауэй смел заточить ее в загородном доме, забыв о ее существовании?! Теперь я ему благодарен. Она лишена притворства. Эмилия знает, что собирает дань всеобщего восхищения благодаря красоте, положению в обществе и солидному приданому. Но она достаточно умна, чтобы понимать: ни один из этих атрибутов не отражает истинной красоты женщины.

– Слова ослепленного любовью…

Безумно влюбленного, да! Разве это грех? Разве он пытается уйти от реальности, от того, чего требует создавшееся положение? Нет.

– Я счастлив, – спокойно сказал Алекс, – и не собираюсь отказываться от счастья ради застарелой вражды двух семей, которые, похоже, ведут необъявленную войну!

– Необъявленную? Тут ты ошибаешься, сын мой. – Отец встал, внимательно глядя на Алекса. Его лицо снова скрылось за привычной маской высокомерного патриция. – Линия фронта определена много лет назад.

Эмилия поблагодарила лакея, который провел ее до дверей личных покоев герцогини. Расправив плечи, она вошла в гостиную. Дверь за ней мягко затворилась.

Она очень надеялась, что ей предстоит отнюдь не словесная перепалка с последующим церемонным отступлением. За то небольшое время, что Эмилия провела в свете, она уже научилась распознавать признаки, но опыта для пикировки с герцогиней ей явно было недостаточно.

Роскошно убранную комнату заливал солнечный свет. Бархатные драпировки нежно-голубого цвета, тот же оттенок голубого в узоре лимонно-желтого с кремовым ковра; изысканная мебель, как раз на женский вкус. В простенке – огромное зеркало над резной каминной полкой итальянского мрамора, которое делало просторную комнату еще светлее. На одной из стен висел поразительный портрет молодой женщины. Белокурые волосы уложены в виде башни, изящная рука покоится на плече черноволосого мальчика. Они стояли на холме, в обрамлении покрытых густой листвой деревьев.

– Это я и ваш новоиспеченный свекор. – Голос доносился из дверного проема, ведущего в соседнюю комнату, предположительно спальню герцогини. – Разумеется, картина была написана много лет назад, но это одна из моих любимых.

Обернувшись, Эмилия присела в торжественном реверансе. В гостиную вплыла пожилая герцогиня.

– Доброе утро, ваша светлость.

– Поскольку вы, очевидно, теперь моя внучка, нет нужды держаться столь официально, леди Эмилия. Прошу садиться.

Прохладный тон, четко произнесенные слова не сильно обнадеживали, однако Эмилия выпрямилась и присела на оттоманку, обитую тканью в цветочный рисунок. Герцогиня предпочла стул напротив – похоже, это было ее привычное место. Между ними стоял столик, столешница которого была инкрустирована перламутром. Незамедлительно явилась горничная и поставила на стол маленький поднос с крошечными чашечками и фарфоровым чайничком.

– Обожаю пить по утрам шоколад, – сообщила герцогиня.

– И я тоже, ваша светлость.

– Вот как? Значит, тут мы сходимся. Будете разливать?

– Разумеется. – Эмилия поспешила выполнить ее просьбу. Руки немного дрожали, но она сносно справилась с трудной задачей и подала герцогине чашку и блюдце.

Бабушка Алекса, безупречная в утреннем наряде из серого шелка, приняла чашку сухими, покрытыми синими жилками руками.

– Вы очень красивы, дитя мое.

«Уже не дитя», – хотелось ей заметить, но она только сказала:

– Благодарю.

– Теперь я понимаю, почему внук так влюблен в вас.

Эмилии вспомнился вечер, когда Алекс беседовал с леди Фонтейн, когда отверг ее нескромные заигрывания. Габриэлла считалась одной из признанных красавиц высшего света. И Эмилия твердо заявила:

– Вряд ли дело в моей внешности. Он не настолько поверхностен – отдайте ему должное. Он не женился бы на девушке только потому, что она привлекательна. В светских гостиных нет недостатка в красивых женщинах, жаждущих его внимания.

– Вы защищаете его, а не себя. – Брови герцогини поползли вверх. – Это умно и многообещающе, сказала бы я.

«Сказала бы я»! В свете сложившихся обстоятельств нечего было и мечтать, что они тут же подружатся. Однако Эмилия знала, что Алекс безоговорочно предан своей бабушке.

– Думаю, любовь всегда обещает многое, ваша светлость.

– Да, вы можете так думать, потому что совсем юны. – Герцогиня деликатно отпила из своей чашечки, легкая печаль тронула ее выцветшие голубые глаза. – Некоторые любовные истории заканчиваются трагически.

– Например, любовь Анны и моего дедушки. – Эмилия не сочла нужным притворяться, поскольку теперь все вокруг – наверное, даже слуги – знали, в чем причина неприязни между их семьями.

– Вижу, вы не собираетесь ходить вокруг да около.

– Полагаю, на это нет причин.

Показалось ли ей, или действительно глаза пожилой дамы одобрительно блеснули?

– Что ж, хорошо. Да, именно история Анны и вашего деда. – Герцогиня с преувеличенной осторожностью поставила чашечку на драгоценный столик. – В их случае не стоило давать выход скандальному чувству. Из этого ничего не вышло – лишь несчастье для всех.

– Они не могли. Она слишком сильно его любила.

– Учитывая ваш возраст, я не удивлена, что их история видится вам в романтическом свете.

Эмилия вовсе не была убеждена, что пылкая страсть – удел молодых. Более того, она надеялась что это вовсе не так. Как горячо она желала бы, чтобы их с Алексом страсть длилась всю жизнь!

– Вы были там… Она была вашей золовкой. Я читала ее письма, но там не говорилось, как они встретились в первый раз.

– Письма? – Минутная оттепель сменилась ледяным холодом. – Откуда у вас могли оказаться письма моей золовки?

– Мне их посылали.

– Кто? – Века власти слышались сейчас в ее надменном тоне.

– Не знаю, – совершенно искренне призналась Эмилия. – Я думала, может, это вы?

– Что ж, это не я. – Она сказала, как отрезала. Однако вряд ли она оскорблена, решила Эмилия. Лицо герцогини внезапно приняло мечтательное выражение. Герцогиня не отрываясь смотрела на портрет, который чуть раньше заинтересовал Эмилию. Остывающий шоколад был забыт. Держась прямо, как натянутая струна, почтенная дама сидела, сложа руки на коленях.

– Кажется, кто-то хотел сыграть с нами очень странную шутку. Алекс тоже получал письма.

– И он тоже? – Миллисент Сент-Джеймс вздрогнула. Едва заметно, и все же это не укрылось от глаз Эмилии, как и внезапная бледность герцогини.

Эмилия встревожилась.

– Не позвонить ли горничной, ваша светлость? – спросила она.

– Нет… нет. – Герцогиня расправила поникшие было плечи. – Я только вспомнила… Да, это было время испытания, и я думала, что мне удалось покончить с этим, раз и навсегда.

«Покончить с этим»? Странное заявление, если не сказать больше. Эмилия осторожно заметила:

– Но кто-то знает.

– Да, – согласилась она с некоторой долей обреченности. – Это очевидно. Если вы получаете их письма, значит, кто-то знает.

Странно, однако сейчас, в этой залитой солнцем элегантной гостиной, Эмилия должна была бы сгорать от смущения, чувствуя неприязнь герцогини из-за прошлого. Но ей казалось, что между ней и бабушкой Алекса установилась странная близость…

– Расскажите мне о ней.

Некоторое время герцогиня молча смотрела на нее, затем рассеянно отпила шоколаду.

– Вы хотите знать про Анну?

– Будь вы на моем месте, вы бы не захотели?

– Возможно. Очень хорошо. – Пауза. – Моя золовка была очень молода, очень красива и слишком отважна. Совсем как вы, полагаю.

– Благодарю, ваша светлость.

– Не благодарите меня, дитя. Наш разговор пошел совсем не так, как я предполагала. – Ее слова сопровождались чопорным смешком. – Я хотела указать вам, что значит быть одной из Сент-Джеймсов. Я любила Анну, но ее не следует брать за образец.

Впервые за все это время Эмилия рассмеялась – тихо, сдержанно.

– И я предполагала совсем иную беседу, ваша светлость. И вам не нужно объяснять мне, какое это счастье – получить Алекса.

– Это не совсем то, о чем я собиралась говорить, – сухо заметила бабка ее мужа. – Однако я не вполне уверена, что некоторые предостережения молодой женщине, отважившейся выйти за моего пылкого внука-шалопая, были бы пустой тратой времени. Да женись он на ком угодно – и языки бы заработали вовсю. Но он женился на вас, и теперь жди домыслов особого рода. Например, о ребенке через восемь месяцев. Надеюсь, вы к этому готовы.

Это откровенное заявление заставило ее густо покраснеть. Но что поделаешь, герцогиня, возможно, права.

– Пусть говорят. Это не важно – я бы не изменила своего решения.

– Превосходно. Может быть, из вас в конце концов выйдет восхитительная Сент-Джеймс. Мы просто проигнорируем скандал. – Герцогиня высокомерно вскинула подбородок.

Как это хорошо – царственная особа решила сделать вид, будто кое-чего не было! Эмилия невольно взглянула на портрет снова. Вот они, нынешний герцог и его мать. Если у них с Алексом родится сын, унаследует ли он его темные блестящие волосы или будет белокурым, как она?

Ее взгляд сделался чуть пристальнее. Эмилия поняла, чем так поразил ее портрет. Сначала она не обратила внимания… Фон был не совсем обычный. Не просто листья были на деревьях, среди них угадывались лица. А фигуры отбрасывали на ровную поверхность лужайки фантастические тени.

Неповторимый стиль, который она уже видела.

– Ваша светлость… Могу я узнать, кто писал портрет?

Внезапная перемена темы разговора застигла герцогиню врасплох. Она сидела не шелохнувшись, и тонкая чашечка застыла в покрытой синими жилками руке.

Но может быть, речь как раз об этом?

Темноволосая русалка. Чудесное ожерелье.

Эмилия решительно отставила свою чашку.

– Это Симеон, не правда ли?

Пожилая дама чуть наклонила голову.

– Он писал Анну?

– Полагаю, нет нужды это отрицать, – сурово согласилась вдовствующая герцогиня.

Глава 27

– Что все это означает? – София в замешательстве рассматривала собственную гостиную. В воздухе висел тяжелый, удушливый аромат цветов. Вазы с розами стояли на каждой плоской поверхности и даже на полу. Розы всех тонов, от малинового до чистого белого. Она опустилась на стул возле букета восхитительных ярко-розовых цветов. Просто голова кругом!

– Цветы, миледи.

Она бросила на дворецкого сердитый взгляд:

– Я понимаю, что цветы, Гастингс. Но откуда они взялись?

– Карточек не было, иначе, разумеется, я бы их собрал. Однако вас дожидается посетитель.

Ричард. Она и сама догадалась, хотя, если честно, он никогда не посылал ей букетов. Ричард знал, что розы ее любимые цветы. Так же, как Алекс выяснил склонность Эмилии к лилиям.

Джентльмены бывают очаровательны, когда хотят открыть свои чувства.

– Прошу вас, проведите сюда сэра Ричарда. – София вдруг пожалела, что на ней платье из скромного муслина, а не огненно-оранжевое одеяние, которое она только что заказала портнихе. Чересчур яркое для дневного времени, зато превосходно сочетающееся с цветом ее волос.

– Вижу, цветочница поймала меня на слове. – В гостиную вошел Ричард и деланно сморщил нос. – После этого визита мне в клубе не показаться. Придется сперва принять ванну. Не могу же я войти в святая святых мужского мира, благоухая, как запущенный розовый сад. Добрый день, дорогая.

– Так и знала, что они от вас. Но не совсем понимаю, зачем вы их прислали.

– Цветы так помогли Сент-Джеймсу, что я не удержался. Я был очень рад, когда получил ваше сообщение об их женитьбе.

София смотрела на него во все глаза. Вроде бы то же, что и всегда: аккуратно уложенные волосы, подстриженные усы, прекрасный костюм… но было в нем что-то новое. Может быть, блеск в глазах, совсем не то, что обычное шутливое подмигивание. Она с расстановкой произнесла:

– Действительно, цветы помогли лорду Александру. Но, боюсь, чтобы покорить леди Эмилию, ему потребовалось гораздо большее, нежели заваленная букетами гостиная.

– Дорогая, я и не жду, что вы падете к моим ногам, стоит мне опустошить оранжерею. – Он тихо засмеялся – таким знакомым ей смехом. – Но поскольку я ухаживаю за вами, мне захотелось высказаться напрямую. Надеюсь, я в этом преуспел.

«Поскольку я ухаживаю за вами…»

– Да, вы добились своего. – София была тронута. Но она была вдова, и у нее был опыт. Взмахом руки она указала на цветочные охапки: – Но зачем так много? Это совсем не обязательно.

– Может быть, именно так и было нужно. Могу я сесть?

– Разумеется. – Интересный комментарий! Она наблюдала, как он выбирает стул – по случайности тот самый стул, на котором предпочитал сидеть Уильям. Обивка немного выцвела, но у Софии не поднималась рука ее заменить. – Почему было нужно именно так?

– Я должен сделать признание. Моя совесть настаивает, хотя признаюсь, что был в сомнении относительно уместности подобного чистосердечия. Эти розы не только знак искреннего интереса к вам. Я пытаюсь вас подкупить, в надежде вымолить прощение.

– Ричард, вы меня пугаете.

– Это я посылал любовные письма Эмилии и Сент-Джеймсу.

София должна была признать: она ожидала услышать что угодно, только не это.

– Вы? – ахнула она.

Он торопливо продолжал:

– Понимаю, меня можно счесть своего рода сводником. Но вы однажды поведали мне об их влечении друг к другу, и я решил – в игру вступает сама судьба.

Затянутые фраком плечи Ричарда чуть приподнялись, но он не отвел взгляда.

– Вы одобрили их роман, и в моей власти было ему способствовать. Не знаю, какую роль в конце концов сыграли эти письма, но все закончилось очень неплохо.

Сказать, что она лишилась дара речи, значило не сказать ничего. После продолжительного молчания она наконец сумела пробормотать:

– В вашей власти… каким образом?

– У меня были письма, которыми обменивались Анна Сент-Джеймс и лорд Хатауэй, – терпеливо втолковывал он, словно она была ребенком.

– Каким образом? – повторила она, точно попугай.

– Их дала мне Анна. Разумеется, у нее были те, что писал ей он. Однако он, когда отвечал, пересылал письма Анны обратно ей. Из-за жены. Не хотел их уничтожать.

Беседа принимала уж совсем неожиданный поворот. Может быть, это из-за тяжелого запаха роз у нее вдруг закружилась голова?

– Не хотите ли сказать, что близко знали Анну Сент-Джеймс?

– Именно. Предполагалось, что я на ней женюсь. – Его улыбка померкла, и он на миг отвел взгляд. Лицо у него сделалось отчужденным.

София была… как опоенная дурманом. Иначе не скажешь. Ричард и Анна?

Она возмутилась:

– Но это было так давно!

– Не так уж и давно. Она была пятнадцатью годами моложе своего старшего брата, тогдашнего герцога.

Прикинув в уме, София решила, что Ричард прав, ведь он примерно того же возраста, что и Уильям. Ее муж был двадцатью годами старше ее, и…

Это возможно. Более чем возможно, потому что Ричард никогда бы не солгал.

И сейчас ему представился отличный случай, чтобы узнать о кое-каких ее сомнительных привычках – если его намерения столь серьезны, как он говорит. София встала и направилась к столу с напитками – отыскать стакан и графин среди охапок кроваво-красных роз.

– Может быть, бренди?

– Нет, благодарю. Для меня еще рановато, – с некоторой иронией сказал он.

– Не возражаете, если выпью я? Мне кажется, момент просто требует чего-нибудь горячительного.

– Вам не нужно спрашивать моего позволения, дорогая.

Такой ответ был лучше, чем целые кусты роз. Одной из причин, почему София так сопротивлялась мысли о повторном замужестве, было то, что женщина в браке терпела слишком много ограничений. Уильям никогда и ничего ей не запрещал и снисходительно терпел ее непредсказуемый стиль. Вряд ли радость, которую она пережила в первом браке, повторится снова.

Но кто сказал, что это невозможно?

Она налила себе щедрую порцию и вернулась на место.

– Начните с самого начала.

Он скупо улыбнулся:

– Начала я не помню. Наши отцы были друзьями. И мы были помолвлены с самого рождения. Я был всего на пару месяцев старше Анны. Мы росли вместе, узнавая друг друга. Для меня это был достойный брак. Но с другой стороны, у Беркли было шестеро детей, и Анна была младшей из четырех девочек. А я младший сын виконта.

Как странно думать, что и Ричард оказался участником драмы Сент-Джеймсов и Паттонов! София тихо сказала:

– Как Эмилия и Сент-Джеймс. Она могла выбрать более престижного жениха, но любовь превыше всего.

– Думаю, что да. – Все три слова были произнесены с особым нажимом, особенным был и взгляд Ричарда, устремленный на нее.

София жарко покраснела. Может быть, это первый глоток бренди заставил ее щеки ярко вспыхнуть? История, однако, выходила захватывающей.

– Продолжайте.

– С тех пор минули десятилетия, поэтому теперь я могу судить беспристрастно. Я любил Анну, – будничным тоном произнес Ричард. – Когда она страстно полюбила Хатауэя, я сначала ничего не знал.

– Значит, вот почему вы никогда не были женаты? – не сдержала вопроса София. Ведь ей всегда хотелось знать почему.

– Из-за Анны? – Казалось, подобная мысль пришла ему в голову впервые. Он размышлял, хмуря лоб. – Возможно. Никогда не задумывался. Полагаю, однако, что просто ждал вас.

Если это объявление о намерениях, женское сердце вряд ли могло желать большего. София была тронута и не сразу нашла что ответить.

– Каждый имеет право испытать истинную любовь хотя бы раз в жизни.

Она вложила собственное сердце в каждое слово.

– Но может быть, даже два раза – если очень повезет.

– Я восхищаюсь вашей романтической душой. – Ричард приподнял бровь.

– Не я, – строго возразила она, – посылала старые письма молодым влюбленным.

– Верно замечено. Признаю, что мы оба – романтические натуры. Видите, как мы подходим друг другу?

Она начала приходить к тому же заключению.

– Но вам еще многое нужно объяснить, Ричард.

– В моем возрасте люди не склонны бросаться в авантюры сломя голову. – Знакомая улыбка, очаровательный изгиб губ.

– Не увиливайте, прикрываясь возрастом. Не такой уж вы старик, черт возьми!

– Рад, что вы так думаете. – Ее слова, несколько богохульные и слишком смелые для женщины, зажгли веселый огонек в его глазах.

– Как вы узнали?

– Про Анну и Хатауэя?

– Да, про них.

– Она послала мне письма.

– Зачем?

– Думаю, для того, чтобы объяснить, почему я получаю отставку.

– Ясно… – Вопрос было необходимо задать, однако, несомненно, он разбередил старую рану Ричарда, и София расстроилась. – Простите.

– Письма пришли, а потом мне сказали, что она мертва.

И где же смысл?

– Если она не знала, что скоро умрет, тогда… О-о! – София умолкла, пораженная собственным выводом. – О Господи! Она покончила с собой!

– Не совсем, – ответил он в своей невозмутимой манере.

– Не совсем? Что, черт подери, это значит? Или покончила, или нет. Середины тут быть не может. Ничего другого мне в голову не приходит.

– В этом все дело. – Лицо ее друга выражало целую бурю эмоций – никто бы не ожидал подобного от насмешливого, сдержанного сэра Ричарда Хэйверса. – Анна жива и здорова.

– Милорд, к вам гость.

Если уж исполненный царственного достоинства Оутс соблаговолил сам выйти из дому, а не послал лакея, гость был действительно важный.

Дворецкий торжественно возвестил:

– Маркиз Лонгхейвен на задней террасе, поскольку его светлости было угодно дожидаться вашего возвращения на свежем воздухе.

Это Майкл? Очень интересно.

– Мы сейчас. – Алекс соскочил с лошади и бросил поводья ожидающему груму, а затем снял с седла жену. С самого приезда в Беркли-Холл они выезжали верхом каждое утро, и сегодняшний день не стал исключением. Чудесная погода добавляла очарования счастью медового месяца. Небо не всегда будет голубым и безоблачным, и они в любом случае планировали поскорее вернуться в Лондон. Но сейчас солнце весело сияло, семья благоволила Эмилии больше, чем можно было надеяться, – даже отец немного смягчился. Алекс считал себя счастливейшим из людей.

Эмилия взглянула на мужа, в ясных голубых глазах читался вопрос.

– Ты его не ждал?

– Нет. – Он поймал ее руку, и их пальцы любовно переплелись. Они направились вверх по лестнице. – Но он никогда ничего не делает без особой на то причины. Полагаю, его неожиданный визит имеет важную цель. Не пойти ли тебе наверх, переодеться? Признаюсь, мне очень любопытно – зачем он здесь.

«Да я сгораю от любопытства», – думал Алекс, глядя вслед удаляющейся жене и восхищаясь тем, как соблазнительно колышутся её бедра при ходьбе. Затем он поспешил на заднюю террасу.

Там дожидался Майкл, развалясь на стуле и глядя в простирающийся внизу сад. На столе, возле его локтя, стояла чашка чаю. Как всегда, беззаботная поза, скрещенные в лодыжках ноги, обутые в начищенные до блеска сапоги. Спокойное, невозмутимое выражение лица.

Он поднял голову и увидел приближающегося Алекса. Изобразил улыбку – одну из тех, что не давала собеседнику догадаться о его истинных чувствах, – сунул руку в карман и извлек продолговатый предмет.

– Надеюсь, не возражаешь, что я явился без предупреждения. В конце концов, у тебя медовый месяц. Хотя, если позволишь сделать замечание, я не стал бы проводить его с семьей.

– У меня не было времени планировать свадебное путешествие, да и обстоятельства требуют, чтобы я уладил дело с отцом как можно скорее. – Алекс сел, с любопытством глядя на шкатулку, прежде чем ее открыть. – Что это?

– Твой драгоценный ключ.

Алекс взял шкатулку, коснулся филигранной пряжки. Действительно, в складках красного бархата уютно устроился потускневший серебряный ключ.

– Где ты его нашел?

– Скажем, я обнаружил, что у графа скудное воображение, и на этом закончим, ладно? Я осторожно навел кое-какие справки и узнал, что он хранит личные предметы отца все в одном месте. Среди них был и ключ. – Ореховые глаза с усмешкой разглядывали Алекса. – По мере того как тайна начала приподнимать свою завесу, мне становилось все интересней. Война, знаешь ли, отточила мой дедуктивный дар. Так что обнаружить ключ было не так уж сложно.

– Но я его искал. – Алексу даже сделалось обидно.

– Действуя напролом. Тебе следует научиться хитрости. Кроме того, ты слишком был занят леди Эмилией.

И это было правдой. Но по крайней мере треклятый ключ был теперь у него. Алекс осторожно опустил крышку шкатулки.

– Какая тайна и какая завеса?

– Тайна Анны и лорда Хатауэя, затем лорда Хатауэя и твоего отца.

– Полагаю, ты узнал о дуэли. – Это было утверждение, а не вопрос. Косые лучи солнца падали на известняковые плиты террасы, даря им свое тепло. Майкл молчал, поскольку в этот момент появилась служанка с подносом. Она принесла вторую чашку, свежий чай и блюдо с печеньями.

– Благодарю, – рассеянно сказал Алекс, не сводя взгляда с лица Майкла. Очевидно, причина его визита – не только проклятый ключ. И Майкл – что бы ни собирался он ему сообщить – не желал, чтобы их разговор подслушали.

– Пожалуйста, милорд. – Девушка торопливо удалилась. Несомненно, Оутс умел держать прислугу в ежовых рукавицах.

– Дуэль. Гм… – Как только они остались одни, Майкл сделал загадочное лицо.

Алекс ждал продолжения не шевелясь. Чашка с дымящимся чаем замерла возле самых его губ.

– Я знаю этот твой тон и вкрадчивое выражение лица. Это неспроста. Что тебе известно, Майкл?

– А ты что слышал?

– Вопросом на вопрос. Не обещает ничего хорошего. Не в твоих привычках увиливать от ответа.

– Напротив. Я умею отлично увиливать. Просто скажи, что ты знаешь, а я расскажу, что мне удалось выведать.

– Справедливо. Я должен тебе – за этот ключ и прочие неприятности, через которые тебе пришлось пройти. На днях отец поведал мне поразительную – но грустную – правду. Однако до сих пор блуждаю в потемках.

– Дай попробую угадать. – Ветерок ерошил каштановые волосы Майкла, и он беспечным жестом откинул со лба упавшую прядь. – Он сказал, что леди Анна утопилась в реке на границе вашего имения, потому что ждала ребенка, хотя все утверждают, что это был несчастный случай. Охваченный горем и гневом, ее брат, а твой дед вызвал ее любовника на дуэль, застрелил графа Хатауэя, да так, что и свидетелей не было. С тех пор обе семьи попали в порочный круг ненависти и взаимных обвинений. И конца этому не видно, потому что обстоятельства обеих смертей скрывают, как могут. Я прав?

– Почти слово в слово, – тихо сказал Алекс, едва веря своим ушам. – Откуда ты все это узнал?

– Первое правило, которое нужно усвоить в шпионском деле, гласит: «Можно подобрать ключ к любой тайне». – Майкл чуть поиграл бровями. – Может быть, слишком смелое заявление, но оно проверено не раз. Например, слуги знают о своих хозяевах все. Если твое благосостояние зависит от такого человека, как герцог Беркли, ты будешь держать ушки на макушке во всем, что касается его дел. Егерь твоего деда сейчас очень стар, но он и поныне живет в деревне. За кружку эля – ну, скажем так, за много кружек эля – он охотно согласился порассказать о том, что случилось много лет назад.

В ветвях деревьев щебетали птицы, словно пытаясь оживить их невеселую беседу, полную недомолвок. Алекс разглядывал друга с веселым недоумением. Сшитый у отличного портного сюртук, замшевые бриджи, начищенные до блеска высокие сапоги.

– Пытаюсь представить, как известный щеголь, маркиз Лонгхейвен, глотает теплый эль в деревенской таверне в обществе старого егеря.

– Мне приходилось водить компанию еще не с такими субъектами, поверь мне.

– Охотно верю. Вспоминаю один грязный постоялый двор, где многие посетители охотно перерезали бы нам глотки, просто ради удовольствия. Итак, скажи, что же ты узнал?

– Истинную историю или большую ее часть. Признаю, что кое-что мне пришлось домыслить самому.

– Охотно выслушаю.

Лицо Майкла было непроницаемым.

– Позволь, я в общих чертах обрисую произошедшее, каким я его вижу.

– Буду премного обязан. – Алекс нетерпеливо переменил позу и постучал пальцем по шкатулке с ключом. – Я и так у тебя в долгу. Бабушка будет счастлива получить вот это.

– Был рад услужить. – Майкл задумчиво смотрел вдаль. – Как бы ты отнесся к тому, если бы я сказал: никакой дуэли не было, Анна Сент-Джеймс не тонула в реке, а в ее гробу лежит вовсе не мертвое тело, а целое сокровище в виде горы сапфиров?

Алекс поперхнулся чаем.

– Примерно так я и предполагал – вот как ты встретил главную, новость, – усмехнулся Майкл. – Теперь позволь выложить остальное.